КОГДА Я ПОСТУПАЛ в колледж, то выбор профилирующего предмета не был на повестке дня. По правде, я мог бы забить на общеобразовательные предметы, выполнять какой-то минимум заданий, и никто бы и глазом не моргнул. Не то, чтобы я спрашивал об этом, просто данное положение вещей было предельно очевидно. Но в тот момент я поставил вопрос ребром, заявив, что не хочу подобного отношения. Оно противоречило всему, чему учили меня родители. Потому, конечно, я выбрал своим профилирующим предметом английскую литературу, зная, что у меня есть к ней способности, и так будет проще. Футбол занимает почти все мое время, и мне нужно прикладывать все усилия, чтобы держать голову над поверхностью воды во всех других дисциплинах.

Но мои старания не пропадают даром, так как в результате мне удается сохранять свой средний бал выше 4. И я горжусь этим. Хотя, если быть честным, я очень жду окончания и выпускной. Бесконечная учеба и недостаток сна выматывают.

На самом деле, мои веки будто налиты свинцом, а голова так и норовит упасть вперед прямо на парту, пока мой профессор по литературе в отрасли кино разглагольствует об отличии фильма Комната с видом от понятия роман. Я глубоко вздыхаю, пытаясь очистить свой разум, но духота, царящая в аудитории, отнюдь не способствует этому.

Занятие все никак не заканчивается. Я смотрю на часы, пока профессор Джефард проводит викторину по изученному на прошлой неделе материалу. Ну, ей богу, какая нафиг викторина? Мы что все еще в старшей школе? Мне хотелось рассмеяться, когда он дал нам это задание.

- Хорошая работа, мистер Бэйлор, - говорит Джефард, опуская результаты викторины на мой стол. 100 очков. Наивысший балл.

Я отличник в этом классе. Честно говоря, это несложно, и мне нравится предмет.

Я киваю, и еще раз просматриваю лист с викториной, так как больше особо нечего делать, и в этот момент я замечаю ошибку. Протирая глаза, я перечитываю снова. Ага, я неправильно ответил на 10й вопрос.

Подождав пока все студенты покинут класс, я направляюсь к столу Джефарда. Он поднимает на меня взор, когда подхожу ближе.

- Я могу вам помочь, мистер Бэйлор?

- В моей викторине есть ошибка, профессор. Я неправильно ответил на 10й вопрос, - я указываю на этот пункт. - Здесь должна быть Шарлотта Бартлетт, а не Фредди Ханичерч.

Джефард даже не смотрит на лист с викториной, а просто моргает, глядя на меня, будто я несу полнейший бред. К затылку приливает жар. Это всего лишь один дурацкий вопрос. Мне не стоило устраивать разборки. Но это меня почему-то беспокоит.

Я снова указываю на страницу.

- Я написал, что Фредди рассказала мистеру Эмерсону о том, что Люси порвала свою помолвку с Сесилом. Но это была не Фредди, а Шарлотта.

Улыбаясь, Джефард кладет свои руки на викторину и пододвигает лист в мою сторону.

- Очевидно, что вы прочли работу крайне тщательно, мистер Бэйлор. Так что я не вижу причину, по которой мог бы отметить данный пункт, как ошибку.

В мои внутренности словно вкручивают болты и шурупы.

- Но я ошибся.

- Да, однако, ясно же, что вы знали правильный ответ. Тот факт, что вы смогли обнаружить ошибку говорит мне о многом, - он снова улыбается. - Отличная игра была на прошлой неделе, кстати. Приводил внучку, чтобы она посмотрела на вас.

У меня на шее начинает неистово пульсировать венка.

- Это здорово... - я опускаю взгляд на жирную красную цифру 100 в верхней части листа с викториной. - То есть Вы говорите мне, что если ученик ответил неверно, но "прочел работу тщательно", то вы игнорируете его ошибку?

Его улыбка увядает.

- Вы отличник. Лучший ученик класса.

Желчь подступает к моему горлу. Я сглатываю ее, но не могу контролировать свое учащенное сердцебиение.

- Добился ли я этого своими собственными силами или при вашей помощи?

Джефард садится ровнее, сжимая губы до явной синевы.

- Что вы подразумеваете, мистер Бэйлор?

- Я ничего не подразумеваю, - отвечаю я спокойно, хотя, что греха таить, мне хочется схватить его за этот шерстяной свитер и трясти до тех пор, пока не вытрясу из него признание. - Я просто спрашиваю, делаете ли вы аналогичные поблажки всем моим одногруппникам.

Его взгляд встречается с моим.

- Мои коллеги, как и я, знают, что ваша нагрузка гораздо выше, чем у ваших одногруппников.

- Так вы относитесь ко мне более снисходительно? - мне требуется вся выдержка, чтобы не ударить кулаком по столу. - Я никогда не просил вас о помощи. И не хочу ее. Никогда.

- О, бога ради... - Джефард берет лист с викториной и рисует косую черту красной ручкой возле 10го вопроса. Его костяшки дрожат, когда профессор пишет вверху страницы 99 очков. Он снова подсовывает мне листок. - Вот. Минус один балл. И теперь у нас есть не такой уж и совершенный отличник мистер Бэйлор. Вы счастливы?

Ярость кипит у меня в груди.

- Не вам меня упрекать.

Тонкие брови Джефарда приподымаются, но я не даю ему возможности ответить.

- У меня есть такое же право задавать вопросы, как и у любого другого студента, - поднимая тест, я сердито смотрю на него. - Может даже большее.

Его лицо приобретает пурпурный оттенок.

- Вы заходите слишком далеко.

Упирая кулаки в стол, я наклоняюсь так, что мое лицо оказывается на одном уровне с лицом профессора; в ответ он вздрагивает. Его глаза расширяются от страха, и мне хочется фыркнуть. Он что думает, что я бандит? Чудно. Но я не отступаю. Я негромко, но четко произношу каждое слово так, чтобы он расслышал меня.

- Я осмелюсь не согласиться.

Хватая лист с результатами викторины, я разворачиваюсь и выхожу из класса.

Мне удается оставить Джефарда, так и не накричав на него, но в целом я не могу похвастаться своим спокойствием. Я едва в состоянии видеть то, что прямо передо мной, когда покидаю студгородок и направляюсь домой. Моя голова пульсирует, горло сжимается и болит. А в ушах стоит постоянный гул.

На пассажирском сидении авто лежит лист с викториной, и ошибочная оценка на его лицевой стороне, будто насмехается надо мной. Ага, у меня все еще стоит пятерка. Но сколько раз мои преподаватели завышали мои отметки? По большому счету английская литература - субъективный предмет, оценка зависит от того, насколько, по мнению профессора, я хорошо усвоил материал. Я размышляю о тех часах, что провел горбатясь у своего компьютера, в попытке выразить свои мысли словами. И о гордости, что чувствовал, получая хорошие отметки за эти сочинения.

Мои потные ладони сжимают руль, пока волны унижения будто пощечины хлещут по моему лицу. Неужели все это было шуткой? Чертовой шуткой надо мной?

Я не знаю. И это разъедает меня. Мне нужно знать.

Попав домой, я буквально бегу в свой кабинет.

Ложь. Все это может быть ложью. Годы лжи.

Мои руки дрожат, когда распахиваю шкаф, намереваясь найти старые тексты и эссе. Бумага шуршит, выскальзывает и падает на пол. Я хватаю давний тест, ожидая найти подтверждения, когда останавливаюсь, будто ошпаренный.

Страница плывет у меня перед глазами, а пульс стучит в ушах. И тогда я сжимаю в кулак свой старый тест. Я не могу на это смотреть.

- Блядство! - я швыряю бумажный ком со всей силы. Он ударяется о стену и, не нанеся и малейшего вреда, падает. - Черт!

Опускаясь на пол, я хватаюсь за волосы и несколько раз моргаю. Я дрожу, и не могу успокоиться. Мне хочется рвать и метать. Хочется разломать мой стол на части.

Я трус, потому что не могу заставить себя узнать правду. Если все преподаватели мне помогали, то как я смогу дальше жить с этим унижением. Но сомнение уже закралось внутрь, и оно никуда не денется. Я могу пытаться стать лучше, но мир хочет видеть лишь одну сторону моей личности. И я чувствую из-за этого боль, проникающую до мозга костей.