СПЕРВА Я НЕ вижу проблемы. Все, что я вижу - Дрю. Единственное, что занимает мои мысли - то, как мы мгновенно сходимся во всем, когда я переезжаю. Мы так слажены, что это похоже на бесконечную вечеринку с ночевкой у самого любимого в мире человека. Так что, конечно, я не замечаю первые признаки беды.

Все в порядке до конца следующей недели, но когда начинают появляться его друзья, я замечаю, что что-то не так. Во-первых, Дрю не хочет их видеть. Это его коллеги по команде. Эти парни практически все время проводят вместе. А сейчас? Сейчас Дрю скрючился на самом дальнем кресле, глядя в никуда, пока ребята тусуются с их тренером на диване, просматривая игру NFL. Они ведут себя довольно шумно, кричат и смеются, бросая друг другу шутливые оскорбления. Они мне нравятся.

А еще они едят. Много. Я тороплюсь обратно на кухню, за еще одной миской чипсов, когда Дрю хватает меня за руку.

- Ты не обязана их обслуживать, детка.

Я провожу рукой по его волосам.

- Я на половину ирландка, а на половину итальянка и родом с юга, Дрю. Практически нереально удержать меня от угощения людей напитками и едой, - честно, думаю, что умерла бы от стыда, если бы не делала этого.

Его брови сходятся на переносице, пока он сердито смотрит на парней.

- Тогда я скажу им уйти. Проблема решена.

Смеясь, я целую его в лоб, и его рука мгновенно оборачивается вокруг моей талии. Я наклоняюсь к нему, потому что, кажется, он в этом нуждается.

- Но мне нравится, что они здесь. Они - твои друзья. А это означает, что они и мои друзья.

Он бурчит что-то себе под нос, но я игнорирую это, надеясь, что его настроение поднимется, когда он знает, что со мной все в порядке.

Но нет. Его настроение становится еще хуже. Он утопает в молчании, так очевидно кричащем о том, что Дрю раздражен.

- Йоу, Дрю, - зовет его друг Роландо. - Мужик, тебе нужно выбираться отсюда.  Клянусь, раньше ты разговаривал больше, а сейчас сам не свой, - он усмехается, говоря это, и бросает чипсину в голову Дрю.

Дрю убирает ее.

- Уверен, что ты чешешь языком за нас всех, Лондо.

В его тоне нет и намека на юмор. Я не много знаю о его команде, но кажется, что Дрю и Роландо близки. Взгляд Роландо мечется ко мне, и я вижу в его глазах волнение, которое подпитывает мое собственное.

Все становится еще хуже, когда наступает перерыв между таймами, и один из парней переключает ТВ на ESPN. Как назло дикторы как раз обсуждают Дрю и его шансы вернуться в топ рейтинги. Очевидно, что большинство экспертов называли его номером один. Сейчас же, из-за повреждения его ноги, вопрос витает в воздухе. Все ребята замирают, а Дрю совсем каменеет, но кажется, никто не в силах переключить канал.

Свет от экрана мерцает, освещая каменное выражение лица Дрю, пока он наблюдает, как какой-то здоровенный парень в костюме строит предположения на счет ноги Дрю. Мое сердце болит за него. А затем дикторы упоминают, что они посетили кампус. В секунду мой желудок ухает вниз. Черт. Я как раз вышла за едой - или пополнением запасов, как называет их Дрю - и меня, мягко говоря, не оставили не удел.

Я медленно подхожу к пульту.

- Возможно, нам следует посмотреть...

- А вот, что сказала Анна Джонс, девушка Дрю Бэйлора, - объявляет репортер.

Мое лицо вспыхивает на экране, а микрофон толкается под мой нос, пока я пытаюсь сбежать с парковки возле Пигли-Вигли. Я ощущаю, как жар заливает мои щеки. Боже, неужели мое лицо и правда такое круглое?

Мгновенно все оживляются, бросают на меня взгляды, а затем снова смотрят в телевизор. Я не могу заставить себя встретиться взглядом с Дрю. Хочу плакать. Но вместо этого смотрю в экран. На видео мое лицо в мгновение ока искривляется, когда мне надоедает слышать сомнения в голосе репортера, видеть то, как скоро они повернулись против своего героя. Я хочу врезать каждому из них.

- Вы называли его Бойцом не просто так, - кричит мой голос через динамики. Я выгляжу злой. Я помню эту злость. Она переполняла меня, сделала мои слова жестокими. - Потому что он никогда не бросал дело на полпути. Вам стоит доверять ему, что и на сей раз он не проиграет, - моя ТВ-версия проталкивается мимо съемочной группы и убегает к машине Дрю.

Сейчас мое лицо реально горит. Взгляды всех направлены на меня, но я волнуюсь лишь об одном из них, однако, как раз он-то на меня не смотрит. И затем я замечаю, что остальные парни начинают усмехаться.

- Ты задала им жару, - говорит Маршал, тем самым зарабатывая щелбан от Декса.

- Никто не смеет смешивать с грязью нашего парня, - настаивает Роландо. - Особенно рядом с нашей, надирающей задницы, девочкой.

Грей ловит мой взгляд, и небольшая смущенная улыбка играет на его губах. Я сильнее краснею.

И тогда все они разражаются смехом и разговаривают, будто ничего такого не случилось.

Я смотрю на Дрю до тех пор, пока он наконец-то не поднимает голову. Я не могу понять, о чем он думает, и это меня пугает. Подхожу к нему ближе, но боюсь прикоснуться. Мне не следовало разговаривать с прессой. Никогда не говорите со СМИ. И я это знала.

Все еще не встречаясь со мной взглядом, Дрю берет меня за руку. Его ладонь холодная и сухая, когда парень переплетает наши пальцы и целует их.

- Ты заступилась за меня, - это тихое бормотание.

- Конечно, я это сделала. Я всегда вступлюсь за тебя, Дрю.

Он прижимает губы к моим пальцам.

- Мне жаль, что тебе пришлось иметь с этим дело.

- А мне нет, - говорю я. - Мне лишь жаль, что им нужно спрашивать о таком. Конечно же, ты вернешься.

Он отводит взгляд.

Вскоре Дрю хромает в нашу комнату, ссылаясь на усталость. И больше он не возвращается. С того дня он больше не зовет парней в гости. Его способность избегать их впечатляет, вот только еще сильнее она беспокоит меня.

- Я хочу только тебя, - шепчет он напротив моей шеи, закутавшись в темный кокон нашей постели. - Только тебя.

Это должно меня радовать. Но нет.

ПОКА Я НЕ думаю о футболе, я в норме. Но мир не хочет, чтобы я перестал думать о футболе. Меня начинают возмущать виды, которые имеются на меня у фанатов. Я отдавал всего себя футболу. Сейчас я устал.

Тренер ожидает, что я вернусь к тренировкам, осталась всего одна игра до Национального чемпионата. Мне нужно быть там, выразить свою поддержку. Трус во мне хочет скрыться. Я не хочу видеть жалость окружающих. Но моя команда заслуживает лучшего с моей стороны. Так что я пойду на игру. А еще тренер хочет, чтобы я начал физиотерапию. Мне нужно прийти в форму, как только нога заживет.

Я пообещал сходить к физиотерапевту, но не сделал этого. Я не делаю ничего. И это ложится грузом на мои плечи. Но кажется, я не могу избавиться от данной тяжести. Я знаю, Анна все замечает. Она ничего не говорит, но это ненадолго. Она не была бы Анной, если бы держала свое мнение при себе.

Что еще хуже? Ночные кошмары. Они атакуют меня, и это отстойно. Я просыпаюсь, дрожа и потея. Мне требуется слишком много времени, чтобы осознать, что я не на поле, что мой шлем не утопает в грязи, что у меня во рту нет травы, и моя кость не сломана пополам.

Что я в порядке. Пока я не думаю о футболе, то буду в норме.

Сложно не думать о чем-то, что вы так любите.

Анна вышла прогуляться с Айрис. Она злилась, когда уходила, крутила в руках ключи от машины и, рассеяно поцеловав меня, поспешила к двери.

Я сижу на табурете возле кухонной стойки и верчу в руке крышку от бутылки. Она разочарована во мне? Может Анна хочет, чтобы я чаще выходил на улицу? Я тру пальцами щетину на моей челюсти. Черт, я не выходил из дома несколько недель, не желая видеть людей. В последний раз я осмелился выйти, чтобы сходить на осмотр, в результате получил кучу жалостливых похлопываний по плечу, один здоровый мужик даже плакал у меня на плече - боже, помоги мне - все превратилось в полнейший кошмар. Я начал потеть и меня почти стошнило до того, как Анна забрала меня домой.

Она не сказала почти ничего, просто отметила, что люди чертовски странные. Когда мы оказались в безопасности дома, она отвела меня в кровать и заняла мои мысли и тело на всю ночь. То, как я к ней привязался, неправильно. Это еще одна вещь, которую, кажись, я не могу остановить.

Стук в дверь вырывает меня из лап собственного страха. Я буквально вздрагиваю, моя спина напрягается, а сердце стучит слишком часто. Раздраженно рыча на самого себя, я отталкиваюсь от стойки и иду к двери.

Тренер стоит у меня на пороге, его обветренное лицо скрыто козырьком бейсболки. Он одет повседневно, что в его случае означает, что на нем слаксы и рубашка поло. Для меня же это кажется подозрительным. Вероятно, тренер не в курсе того, что о нем говорят. Костюм означает, что он собирается надрать ваш зад. Повседневная одежда говорит о том, что он придет к вам, как друг, надеясь сломать вашу оборону, прежде чем вы осознаете, что вас обыграли.

- Эй, тренер, - я отступаю, впуская его.

- Дрю, - он направляется на кухню. Он был здесь достаточное количество раз, чтобы знать планировку дома. Тренер помог мне выбрать этот дом. Помог мне оторвать мою задницу от земли, когда умерли мои родители. А сейчас я не хочу видеть его здесь. Запах его дорогого одеколона сжимает мое горло как удавка.

Он оборачивается и окидывает меня взглядом сверху донизу.

- Как поживаешь?

- Хорошо, - я хромаю к стойке. На ней стоит полупустая бутылка пива. Я хочу выпить ее и в тоже время выбросить куда подальше, спрятать от тренера.

Я устраиваюсь, упираясь руками в холодный мрамор столешницы.

- Хотите пива или чего-нибудь еще? - боже, я просто хочу, чтобы он убрался из моего дома. Его присутствие душит меня.

Он спокойно смотрит на меня.

- Ты часто пьешь?

Я не могу сдержаться и фыркаю.

- Хотелось бы думать, что я не настолько прозаичен, чтобы стать алкоголиком. Или наркоманом, - добавляю я, потому что знаю, его следующий вопрос будет об обезболивающих.

Раздражая меня, он улыбается так, словно я заставил его гордиться собой. От этой улыбки мне хочется что-то разбить. Но через секунду она блекнет.

- Ты пропустил еще один сеанс физиотерапии.

Что я могу сказать? Ничего. Тяжесть на моих плечах растет.

Я чувствую, как тренер наблюдает за мной.

- Хочешь рассказать мне, почему ты так поступил? И почему не пришел на тренировку? Может ты и не в состоянии играть, но ты все еще член команды. Твое отсутствие плохо влияет на тебя и на команду.

Никогда я не слышал такого сильного разочарования в голосе своего тренера. Я откашливаюсь. Я не могу сказать ему правду. Как сказать этому человеку, что я не хочу возвращаться?

В столовой размеренно тикают огромные часы, которые моя мама спасла из старого разрушенного здания в Чикаго. И тут тренер делает шаг ко мне.

- Если бы ты только мог видеть себя моими глазами, - он качает головой. - Я просто хочу, чтобы ты не растрачивал весь тот потенциал, что имеешь, в пустую, Дрю.

- Ага, ну, как и я, - к сожалению, не все подвластно моему контролю. Я переношу вес на здоровую ногу и говорю то, что нужно сказать, чтобы тренер ушел отсюда. - Послушайте, я не пропущу следующий сеанс физиотерапии.

Удушье нарастает, сдавливая мое горло и переполняя легкие.

- Перелом чистый, - говорит он. - Ты молод и здоров. Ты поправишься и вернешься в лучшую форму очень быстро.

Я совершаю ошибку, встречаясь с ним взглядом. И, блин, это так глупо, потому что наши взгляды замирают друг на друге, и я знаю, он видит меня насквозь. Он видит все, что происходит у меня в голове, видит, что я напуган. В этот миг я слышу звук соприкосновения моей ноги с полом, и что-то щелкает у меня в мозге, и я осознаю, что все, на что когда-либо полагался такое же зыблемое, как дым.

Возможно, он тоже вспоминает сейчас о моем отце, чья профессиональная карьера закончилась в результате травмы в колледже. Мой отец не горевал по этому поводу, но потеря преследовала его. Я видел это в его глазах, в том, как он иногда становился отстраненным, особенно когда мы начинали говорить на счет меня и NFL. Мой отец был замечательным человеком, самым лучшим, кого я когда-либо знал. Но я не хотел бы стать ним, не таким образом.

Тренер должен понимать это. Он дружил с моим отцом. Напряжение между нами натягивается сильнее, и я так сильно хочу отвести взгляд, что сжимаю зубы.

- Дрю, - тренер делает паузу, и я знаю, сейчас все станет еще хуже. - Возможно, было бы хорошо, если бы ты встретился с консультантом...

- Нет, - кричу я, желая сохранить спокойствие. - Я не чертов... - я резко вздыхаю и поднимаю руку. - Я не обращусь к консультанту, ясно? Так что давайте закроем эту тему.

Его взгляд напряжен.

- Нет ничего постыдного в том, чтобы поговорить с кем-то.

- Думаете, я этого не знаю? - я опираюсь о стойку так, чтобы перенести свой вес и унять боль в ноге. - Я разговаривал достаточно, когда умерли мои родители. Я в порядке, - я сердито смотрю на него. – Ладно?

Тренер вздыхает.

- Просто подумай об этом, сынок.

- Я не ваш сын, - чудно, сейчас я кажусь раздраженным. Я хватаюсь за свои волосы, стараясь снова не закричать.

- Я знаю это, - говорит он тихо. - Но данный факт не значит, что я не могу заботиться о тебе и не волноваться о том, через что тебе сейчас приходится пройти, - его взгляд пронизывает меня. - И я обещал твоим родителям, что присмотрю за тобой. Я не отступаю от своих обещаний. Как и ты.

Нож в спину. Потому что, когда я согласился принять участие в программе тренера после того, как он поклялся поступать со мной по справедливости, я пообещал своим родителям, что буду уважать права человека. Сейчас же я не могу сказать ничего, чтобы это не выглядело как оборона. Я сжимаю переносицу, а затем тру свои ноющие глаза. Мне просто хочется спать.

Тяжелая рука тренера ложится на мое плечо и сжимает его.

- Просто подумай об этом, ладно?

Тупо, я киваю в ответ; пустое обещание, и нам обоим известно об этом.

Возможно, станет легче, когда Анна вернется домой. Она может отвлечь меня лучше, чем что-либо. Правда в том, что я желаю лишь ее рядом с собой в эти дни. И это, должно меня волновать, я знаю.

Единственное развлечение, которое мне удается найти, пока ее нет, - это покачать руки и спину на силовом тренажере.

Когда я слышу звук звонка телефона, со звоном опускаю гири на пол. К сожалению, это не Анна, а Грей.

- Эй, мужик. Я собираюсь заглянуть к тебе сегодня и сделать лазанью. И прежде, чем ты скажешь нет, сообщаю, что Анна проговорилась о том, что сегодня ты свободен. Шокирующе, не правда ли?

Я хмурюсь, глядя на штангу.

- Ты сперва поговорил с Анной?

- Гм, да. Как еще я мог бы получить приглашение? - в его голосе слышны нотки раздражения, и это бесит меня.

- Тогда зачем ты вообще звонишь мне? Почему просто не пришел?

- Потому что я не полный мудак?

- Ты в этом уверен?

На другом конце линии повисает гробовая тишина.

Ладно, это прозвучало дерьмово. Но я не смог сдержаться. Маленький ебарь действовал у меня за спиной. Сговорился с Анной. Моя грудь сильно сжимается. Интересно, а они, нафиг, в курсе, что тренер приходил ко мне? Жар разливается по моей шее. Я пиздец, как уверен, что они все знали.

Когда Грей все-таки заговаривает, его голос резок и полон злости.

- В чем твоя проблема, Дрю?

Прямо сейчас у меня есть длинный список проблем.

- Забудь.

- Верно, - восклицает Грей. - Я так и поступлю.

Что означает, он будет сердито смотреть на меня, когда придет сюда и заставит меня почувствовать себя дерьмом. Я зарываю пальцы в свои волосы, вжимая их в кожу головы. Сейчас она чертовски болит и пульсирует.

- Тебя нужно подвезти? - говорю я, потому что только сейчас понимаю, как все хреново; Грей не только предложил снова приготовить что-то для меня, он еще и одолжил мне свой грузовик, чтобы я мог выбираться из дома. Вина - такое отстойное чувство.

- Нет, - говорит Грей, сейчас не так злобно. - Анна сказала, что захватит меня по дороге.

Мои зубы клацают, когда я сжимаю челюсть. Верно. Потому что они общаются. Я с такой силой сжимаю телефон, что белеют костяшки пальцев.

- Мне нужно идти. Увидимся позже.

Следует еще одна неловкая пауза, а затем Грей говорит.

- Увидимся, - он кладет трубку.

И телефон виснет грузом в моей руке. Я хочу позвонить Анне и спросить ее, почему она думает, что в порядке вещей натравливать на меня моего друга. Это будет своеобразная вечеринка сочувствия? Или может Анне больше не по душе проводить время со мной наедине? Пригласила ли она Грея в виде буфера?

- Дерьмо.

Я ненавижу состояние паранойи. Ненавижу чувство неудовлетворенности, скребущееся во мне все эти часы напролет. Мне нужно выбраться из дома.

Беря ключи от грузовика Грея, что порождает новую волну вины, я направляюсь на улицу. Анна любит вино, так что я куплю пару бутылок вина к ужину. К сожалению, только когда оказываюсь в магазине, становится ясно, что я не представляю, как выбрать вино. Знаю, она бы предпочла красное вино к лазанье, или, по крайней мере, его всегда пили мои родители. Но здесь около пяти сотен разных бутылок красного вина. Какой сорт ей больше нравится? Мерло? Каберне? Пино Нуар? В чем вообще разница?

- Дерьмо.

- Могу я помочь тебе... Дрю?

Я поворачиваюсь, наталкиваясь на глядящую на меня Дженни. Дерьмо в двойне.

Я умудрялся избегать ее в течение года. И это мне подходило. Странно видеть ее здесь и сейчас. Каждый дюйм ее тела знаком мне, и это все равно странно.

Дженни относится к некому типажу безупречных красавиц. У нее идеально строение тела, ярко-голубые глаза, глянцевые темные волосы и фигура модели. Это и привлекало меня в ней в первую очередь.

Я воспринимал себя тогда, как полубога, и очевидно, что мне нужно было правильное сопровождение, чтобы соответствовать своему высокому статусу. Вот видите, каково оно быть высокомерным засранцем.

- Ты здесь работаешь? - вот и все, что удается мне сказать.

Она краснеет, кивая, и ее волосы рассыпаются волной каштановых локонов по плечам.

- Нет. Я... ну, я увидела, как ты здесь стоишь, хмурясь на вино... - она беспомощно пожимает плечами, прижимая руки к своим бокам, от чего ее грудь выпирает вперед, а ее попка приподнимается.

Она кивает и пожимает плечами. Я видел эти движения тысячу раз. И как всегда я гадаю, делает ли она так, чтобы подчеркнуть свои достоинства. Сейчас я почти что уверен в этом.

- Я подумала, что смогу с тобой поговорить, - произносит она мягко, делая крошечный шаг навстречу.

Искусственный запах клубники наполняет мои ноздри. Я знаю его так хорошо. Клубничное масло для тела. После душа она всегда становилась голышом передо мной и втирала его в себя, создавая из этого шоу, этакий момент, задуманный в роли соблазна. Вот только в добавление ко всему она делала вид, что стесняется, что покачивания ее попки не несет в себе никакого подтекста. В одну ночь Дженни трахнулась со мной, используя какое-то средство. Через десять минут, после того как я кончил, мой член стал ярко-красным и горел, словно его объяло чертово пламя. Сколько бы я не мыл бедного ублюдка, это не помогало, моя кожа была воспалена в течение недели.

От этого ужасного воспоминания мои яйца сжимаются.

- Мне так жаль, - бормочет она. Не знаю как, но она оказывается в паре дюймов от меня. Моя спина касается стойки с вином. - На счет твоей травмы. Знаю, игра значила для тебя так много.

Она сожалеет на счет моей травмы? В ту секунду, как слова "мне жаль" слетели с ее уст, я подумал, что она извинится за то, что показала всему миру нашу личную переписку, или возможно за то, что рассказывала после каждой игры народу, что я был долбанным нытиком. Это все еще злит меня.

Хотя опять же, мне не следует удивляться ее сосредоточенности на футболе. Дженни всегда хотела, чтобы я был успешен. Она хотела слышать мое имя по ТВ так же сильно, как и я сам, пока не стало ясно, что отныне она уже не часть этого шоу.

Она хотела быть моей женой. Женой. В секунду, когда я услышал от нее эти слова, я хотел сбежать как можно дальше, в любом другом направлении. Я заботился о ней, мне нравилось, что она заботилась обо мне, но я не был в нее влюблен. И в тот момент я знал, что никогда не буду. Я все еще не знаю, разбил ли мой отказ ей сердце или просто расстроил. Дженни всегда скрывала свои чувства.

- Имеем то, что имеем, - бормочу я. Мой затылок снова заливает жар, запах ее клубничных духов щекочет мой нос.

- Ты вернешься, - ее голубые глаза так сладко смотрят на меня. - Я знаю, что вернешься.

Анна говорит тоже самое. Вот только она смотрит на меня, когда говорит это, так, словно мне лучше не спорить с ней и просто послушаться.

Неуверенно Дженни тянется ко мне. Ее прохладные пальцы с наманикюренными ногтями прижимаются к моей коже.

- Я скучала по тебе, Дрю, - один ноготь рисует линию вверх по моему предплечью.

Ее грудь почти соприкасается с моей, а губы приоткрываются в приглашающем жесте. Я могу получить ее. Могу последовать за ней к ней домой и трахнуть вслепую. Секс с Дженни был всем, что она могла мне дать. В теории это звучит хорошо, но на практике сколько бы раз я не спрашивал, она никогда не раскрывала мне того, что творилось в ее голове. Зная Дженни, могу сказать, что она бы все еще позволила мне сделать с ней все, что я бы пожелал.

А я вообще ничего не чувствую в ответ на это предложение. Ничего, кроме постоянного жуткого сочетания тревоги и злости, терзающего мою плоть и ожидающего подходящего момента, чтобы нанести свой удар.

Дженни смотрит на меня, и в ее глазах мерцают искорки победы. Словно она считает себя неотразимой.

Возможно, в каком-то роде так и есть. Но хотя она и выглядит безупречно внешне, глядя на нее я никогда не испытывал такого же всепоглощающего желания, которое чувствую от одного взгляда на Анну.

Анну, чьи непослушные кудри и роскошные изгибы тела для меня более красивы, чем когда-либо была Дженни. Анну, которая пахнет экзотическими пряностями, теплой кожей и домом. Анну, которая дарит мне мир, может свести меня с ума и завести до чертиков.

Анну, которая смотрит на меня из-за стойки с вином.

Все мое тело каменеет, бросаясь из жара в холод.

Ее красивый голос сейчас звучит так резко.

- Я просто подумала купить вина к ужину, - качая головой, она поднимает пакет с винными бутылками, пока я изумленно смотрю на нее, бездумно ужасаясь. - Кажется, вы делали тоже самое, - ее зеленые глаза мечутся к Дженни, а затем снова ко мне. - Я оставлю вас, чтобы вы могли продолжить... беседовать.

И она уходит, а пол словно проваливается подо мной.