ыла у мужика баба, да такая непокорная — житья мужику не давала; да притом была ещё и кривая. Так мужиком понукала! Ни свет ни заря разбудит:

— Иван, ступай по воду, скотину напоить пора.

Мужик принесет воды… Она опять:

— Коров иди подоить!

Мужиково ли это дело — коров доить?! Молока надоит, принесёт в крынке.

— Ступай по дрова, обед варить не на чем.

Дровец из лесу принесет вязанку…

— По малину ступай в лес.

А сама на печи бока протирает… Уморила кривая мужика до смерти.

Послала она его как-то по малину. Ходил-ходил мужик, примерялся; пришёл в омшару самую — попалась малина ему, да такая ядрёная.

«Ну, — думает, — ублажу я кривую свою сегодня».

А сам всё вглубь да вглубь — и потерял тропочку…

И есть-то ему хочется, и жажда-то томит его, а испить нечего. Стал он искать, нет ли поблизости воды где, и совсем заблудился. Ходил-ходил, видит, в кустах яма, да такая громадная.

— Ну, — думает, — непременно вода тут окажется.

Подошёл к яме, глянул — а там чертей полным-полно. Обрадовался мужик и думает: «Подожди ж ты, кривая, приведу я тебя по малину, поживёшь ты с чертями тут!»

Стал он ветки заламывать, чтоб следок оставить к яме, — к вечеру и выбрался только из лесу.

Пришёл в хату, бабе малины лукошко.

— Где ж ты, муженёк, такой набрал?

— Да тут недалече!

— И я с тобой завтра пойду.

— Пойдём… Страсть что малины там…

Дала ему баба поужинать — почитай, впервые за сколько время. Взяла наутро баба лукошко и пошла с мужиком по малину. Пришли в лес. Мужик по заломкам ведет её, дале да всё дале, в глушь да в глушь, в самую омшару её завёл — ни тебе света не видать, глушь да темень такая.

Баба струхнула:

— Кудай-то мы, муженек, зашли?

— Не боись, баба, тут сейчас маленечко дойдём, самая что ни на есть малина пойдет ядрёная.

Прошли ещё сколько — свет видать стало, будто как полянка, и малина пошла сильная.

Приморилась баба, а от малины нейдёт:

— Нет ли тут где водицы испить?

«Ну, — думает мужик, — сейчас я тебя ахну, кривую». И говорит ей:

— Как же не быть, тут недалече родничок есть…

Подвёл он её к яме той — да как пихнёт!

— Сиди ж ты тут, кривая, с чертями, всё ты покою мне не давала. Погляжу я теперь на тебя, как ты будешь тут с рогатыми проживать.

Баба ему:

— Родименький, вправду не буду я! Пойди, муженёк, вытащи меня!

А мужика и след простыл. Пришел мужик домой, в хату зашёл — и будто чего не хватает. С кривой плохо, а без кривой и того хуже. Переспал ночь, а наутро думает:

— Дай пойду погляжу, чего она там делает?!

Пришёл в омшару, а к яме не подходит — так в кусточках издали поглядывает.

Глядь — подле ямы сидит один рогатый: хвост обдёрган, вихры общипаны — сидит и скулит себе.

«Так, — думает мужик, — на что черти, и тех допекла кривая, одного обработала уж».

Учуял чертяка дух мужицкий — туда, сюда, завидел мужика — к нему прямо:

— Сделай милость, возьми кривую свою, покою она не даёт нам.

— Вам тошно стало один день посидеть с ней, а как мне жизнь целую? Так поживите ещё с него малость.

А к ней приступиться нельзя, крест на ней, она и повелевает чертями. Воротился мужик домой, переночевал, опять наутро к яме пошёл. Сел в кусты, видит: чертей с десяток подле ямы крутится.

«Ага, — думает, — так-то вот!»

Завидели мужика черти — гуртом к нему… Обступили мужика:

— Возьми ты кривую свою. Управы на неё нет никакой, покою она не даёт нам. Что хочешь, возьми с нас, только вызволи ты нас из беды.

— Ну нет, коли вам покою нет от неё, а мне-то как же?

— Возьми кривую свою, обогатим тебя.

Не согласился мужик, как ни просили они его.

Ещё ночь мужик переночевал… На третий день уж больно жалко ему кривую свою стало, и опять без кривой хозяйство не ладится. Пришёл в омшару мужик и снова в кусты сел. Сидит и подглядывает. А чертей подле ямы тьма тьмущая, почитай, что все из ямы повыскакивали.

Зачуяли черти мужика — валом к нему повалили;

— Сделай ты милость нам, возьми кривую, житья нам от неё не стало!

— А вы сами спровадьте её.

— На ней крест, к ней приступиться нельзя.

— А мне-то каково было!

— Что хочешь возьми, только избавь от кривой!

— Что ж с вас взять: денег просить — обманете, черепков надаете битых…

— Что хочешь, бери!

— Дом поставите — сами ж его спалите после.

— Чего хочешь, проси — всё дадим без обману.

Один общипанный и говорит ему:

— Ну, коли не веришь — хочешь, лекарем поставим тебя.

— А как же я лечить буду, — для этого науку превзойти надо, а без неё как же?

— Ничего не нужно тебе, никакой тебе науки не надобно, мы лечить будем, а ты знай бери за леченье только.

Подумал-подумал мужик, почесал затылок:

— Все одно кривую брать надо, пущай лекарем делают.

И говорит:

— Ладно, что с вас возьмёшь — делайте лекарем.

А главный и говорит ему:

— Только уговор один. Более трёх человек не дадено будет лечить тебе, а больше станешь лечить — богачеству твоему конец будет и сам в пекло к нам попадешь.

— Согласен я, только не надувать чтобы.

— За лечение бери сколько хочешь — не прогадывай.

Так и порешили на этом.

Подошёл мужик к яме, а кривая-то его одна-одинёшенька, всех чертей повыгнала.

Обрадовалась кривая мужику своему:

— Возьми ты меня, муженёк, из пекла этого!..

— Мне с тобой тошно было — не чуяла, а самой пришлося — возьми, муженёк, вызволи?!

— Не буду я более понукать тобою, вызволи только.

Кинул ей мужик верёвку, вытащил из ямы. Черти в пояс ему кланяются.

А баба идёт, приговаривает;

— Муженёк, миленький…

Выучил мужик бабу…

В хату пришли, — баба в коровник бежать, молока надоила, яиц набрала — яишню ему изжарила.

— Ну, муженёк, ешь яишню, сейчас тебе молока истоплю…

Мужик па кривую свою не нарадуется.

По-хорошему жить они стали. Всё кривая по хозяйству сама справляет, мужику отдых настал.

Отобедали они как-то, только посуду кривая убрала…

Глядь, по улице тройка валит купецкая с позвонками… Кучер к избе подкатил ихней.

Баба к окну:

— Глянь-ка, муженёк, с чего бы ему к нам было?!

Кучер с козел вон — прямо в хату.

— Не тут ли Иван Петров проживает?!

— Тут, он самый и есть, а что надо-то?

— Купец у нас при смерти. Дознались мы, что лекарь вы будете.

— Лечим…

— Сделайте такую милость, извольте пожаловать с нами.

Баба к мужику:

— С чего-то ты, Иван, лекарем обозвался…

— Молчи, кривая, не твоего ума это дело.

Баба язык прикусила.

Сел мужик в тройку купецкую — замызганный мужичонко, из лаптей солома сыплется, а почёт ему.

В город въехали — шапки ему ломают. В купецкие хоромы вошёл:

— Где тут болящий у вас?

В спальню его привели… Глянул мужик — там чертей полным-полно, кто за руку купца тянет, кто за ногу, на грудь понасели, за глотку душат.

«Так, — думает, — вот они вы, голубчики…»

Хрипит купец, задыхается.

— А дайте-ка мне водицы стаканчик.

Принесли воды ему, на подносе подали…

— А теперь удаляйтесь отсюда, один я с ним остаться должен.

Черти его научили так… Взял он воды, сбрызнул купца — черти вроссыпь, кто в окно, кто в двери, кто в печку, кто куда — все разбежались.

Очнулся купец, глянул на свет Божий…

— Кто меня от болезни вызволил?

— Иван Петров, мужик деревенский вызволил вас.

— Сколько ты за работу просишь?

— Ничего, ваше степенство, что пожаловать сами соизволите, то и возьму с вас.

— Ну ладно, избу тебе поставлю новую, под железом крытую, и по хозяйству окажу помощь.

— Покорно благодарим.

— А за лекарство сколько тебе?

— Сами положить извольте.

— Зерном тебе отпущу.

Ссыпкою купец занимался, по хлебному делу промышлял, почитай что по всей губернии первейший купец был.

— Оставаться здоровым извольте, ваше степенство, а насчет болезни этой не беспокойтесь больше.

Опять мужику тройку подали и на возвратный путь. Только мужик за дверь, купец приказчика кличет:

— Чтоб сегодня же сруб ему изготовить, под железом избу ему выстроить и на дворе по хозяйству чтоб всё сделано было.

— Слушаем, ваше степенство!

— Окромя того, хлеба в закрома насыпать ему до новины.

— Сделаем, как прикажете!

— От смерти он меня вызволил, обогатить его надо за это.

Мужик и до деревни не доехал — повезли ему от купца сруб новый и обоз с хлебом выслали.

Баба глядит в окно, поджидает мужика своего. Глядь — работники стучатся.

— Чего вам надоть?!

— Избу ставить посланы от купца из города.

— Какую еще такую избу?!

— Да ты сказывай, кривая, тут Иван Петров будет?

— Хата его самая, а только самого дома нету, к купцу в город вытребован.

Работники прямо на двор постройки старые ломать, избу разбирать, добро вытаскивать. У хаты кривая:

— Да что ж вы, родимчики, с хатою-то делаете?

— Сказано нам избу ставить новую…

— Добро-то куда волокете вы?

А тут и сруб привезли новый, одним махом хату поставили. Мужик приехал, глянул — изба новая стоит. Обедать сели — обоз подошёл с хлебом. Возчики в хату прямо:

— Иван Петров здесь будет?

— Тут, а чего надобно?!

— Хлеб вам от купца доставили, куда ссыпать будете?!

А кривая и в толк не возьмёт, откуда это им богатство привалило такое.

— Муженёк, как же это так, откуда это нам?!

— Видишь, купца вызволил — в благодарность это он.

А про чертей и не сказывает — говорить не велено. Живут они, коштвуют себе.

Кривая на мужика своего не нарадуется, ублажает его. Сколько ни прошло времени — опять до мужика коляска пожаловала.

Кривая в окно глянула:

— Глянь-ка, муженёк, кому ж бы это быть? Видать, из господских будут.

Лакей с козел — в хату прямо.

— Иван Петров тут проживает?

— Тут, а чего надобно Вам будет?

— А так что барин за Вами прислать изволили.

— А по какому бы это делу?

А мужик враз учуял, зачем холуй барский пожаловал, а сам будто знать не знает.

— Так дознались мы, что лекарем будете, потому слух пошёл, как купца вы от смерти вызволили…

А холуй барский щупленький, поджарый, как пёс гончий…

— Недалече тут до имения — вмиг предоставим вас. Собрался мужик, поехал.

Кривая диву дается: как это мужик её лечит?! Приехали в имение — на крыльце барыня сама дожидается:

— Барин у нас больной, совсем Богу душу отдать собирается. Сделайте такую Божескую милость, вызволите его — премного благодарны останемся.

— К барину ведите меня, гляну сперва.

В спальню его привели.

Барин в перинах мается, а чертей подле — видимое невидимое множество.

— Опять вы тут досаждаете!

А они — кто в ногах суставы ломает, кто руки выворачивает, за глотку душат.

— А за хорошее житье, видно, приставлены вы тут к барину.

Мужик к барыне:

— А принесите мне стаканчик водицы холодненькой.

Лакей на подносе, как полагается, воды ему стакан.

— Требуется вам удалиться будет из спальни, один я с ним должен оставаться.

Барыня вышла, а мужик в рот набрал воды из того стакана, обкатил барину физиономию. Черти врассыпную все кто куда: кто в окно, кто в двери, кто в печку, под пол…

— Ай кривую вспомнили?

Барин очнулся, глянул: мужик стоит подле.

— Ты что, тебе чего нужно?

— Да я, барин, лекарем приставлен барыней вашей.

— А доктора куда подевались?

— Знать не можем, барин.

Кликнули барыню — она говорит:

— Ивана благодарить нам надобно, окромя его никто не помог бы…

— Чего тебе, Иван, надобно?

— Да вам виднее, барин, чего сами пожаловать изволите.

— Говори, чего надо, — всего дам.

— Кабы землицы пожаловали малость, да насчет скотинки у нас плохо…

— Сто десятин отрежу тебе с лесом, скотины тебе пригоню, хозяйствуй, как знаешь.

— Покорнейше вас благодарим, барин, на этом…

Подкатили мужика бариновы лошади к хате, кучер лошадей на двор взводит…

— Куда ты?

— Барин так приказали. Ивановы, говорят, это лошади теперь стали. Приедешь — взведи на двор и коляску оставь там же.

Кривая диву только даётся.

А там, глядь, грамота мужику пришла из волости, что барин земли сто десятин жалует. К вечеру и скотину с барского двора мужику пригнали.

— Хозяйствуй, кривая…

— И, муженёк, богачества-то сколько! Живи — не помирай!

Соседи промеж себя гадают:

— С чего это Иван богатеть стал?

Живут они. Кривая хозяйствует, за всем сама доглядывает, управляется. Только опять вечером, гладь, карета подкатывает. На козлах урядник сам.

— Ну, муженёк, плохо нам будет: сам урядник с каретой подъехал.

— Не боись, баба, знай молчи.

— Ох, не к добру нам это богатство.

Урядник в хату прямо.

— Иван Петров деревни тутошней здесь проживает?

— Он самый — чего вам угодно будет?

— Министр тебя главный требует.

— С чего ж бы это я понадобился ему?!

— Так помирает совсем.

— А я-то что ж?

— Так ведь вы ж лекарем будете. Барин ваш сказывал супруге ихней…

Нечего делать, собираться надо. Собрался мужик. Сели они в карету, покатили в столицу. Приехали. В кабинет повели мужика.

— Можешь от смерти избавить?

— Сперва на болящего глянуть надо…

— Гляди, да не проглядывай только!

В спальню министрову мужика привели. Глянул — а чертей видимо-невидимо, почитай, всё пекло вылезло, только главного нет самого.

— Можешь вылечить?!

— С чего же не вылечить? Не таких видали!

Спросил стакан с водою.

— Ну, а теперь уходить всем надобно из спальни.

А им боязно один на один с мужиком министра оставить.

— Так что всем уходить, а иначе лечить не берусь.

Пожались, пожались — вышли за двери.

А черти кто за что министра главного дёргают, кто за нос, кто за волосы, кто за руки, кто за ноги, глотку ему душат. Мужик опять — брызг на министра водой из стакана. Черти кто куда: кто в окно, кто в двери, кто в трубу, кто под пол лезет — подавили друг дружку сколько…

Вздохнул министр, открыл глаза…

— Кто же это от смерти меня вызволил?

— Так что крестьяне мы будем, такой-то волости, деревни такой-то, Иван Петров.

— Что ж я для тебя сделать должен, благодарить тебя чем надобно?

— А чего ваша милость соизволит пожаловать, на том премного благодарны будем.

— Хата есть?

— Как не быть, есть, купец ставил.

— Земля есть?

— Как не быть — барин пожаловали.

— Казны много?

— А вот этого недохват будет.

— Вот тебе мешок с золотом.

Недохват когда будет — по телеграфу отбей, вмиг предоставим ещё.

Обогатился мужик. Баба не нарадуется на мужика своего.

Живут себе, горя не видят мужик с кривою своею. Сидят так-то в вечере, чаек попивают.

Глядь, бубенцы звякнули, а время-то зимнее, заметуха метёт.

Кривая и говорит:

— Кого же это занесло в такую непогодь? Глядь, будто подле избы полозьями заскрипело.

— Уж не к нам ли? Выдь-ка поди на улицу.

Только мужик к двери — в окно застучали…

— Иван Петров тут проживает?

— Тут, а вам чего надобно?!

— Отворитеся.

Открыл мужик сени — солдаты идут, тесаки наголо, а вслед генерал сам.

— От царя самого посланы.

Испугался мужик и говорить не знает что.

— Вы доктор будете?

— Лечим…

— Царь занедужил больно, к себе требует!

— Теперь только не лечим мы больше…

— Дела нам нет до того — царь требует!

— Так, — думает мужик, — подвели, окаянные, говорил же я: золота наобещаете — черепков сунете, дом поставите — сами же потом спалите. Так оно и вышло теперь: лекарем сделали и тут же надули.

Кривая ему;

— Как же, муженек, быть-то?

А ему зарок был даден — больше трех раз не лечить. На четвёртый ежели возьмется — и богачеству конец, и самому к чертям полезать в пекло.

— Так поедешь, что ль?!

Жмётся мужик, нельзя ему в четвёртый раз ехать.

— Не поедешь, так силой взять велено.

Подумал, подумал и говорит:

— Ну, ладно; видно, ничего не поделаешь — надо ехать.

А как ему не поехать — либо к чертям в пекло, либо посадят в острог.

— Только уговор один — кривую с собой возьму.

— И, что ты, муженёк, я-то зачем с тобою?

— Помогать будешь мне.

— Кого хошь бери — поедем только.

И кривая собралась с мужиком своим. Сели они в карету царскую, во дворец поехали.

Едут — народ расступается: наиглавнейший лекарь к царю вытребован.

А глянули — мужик в лаптях со своею бабою, кривою вдобавок.

Во дворец приехали — в спальню к царю повели их. Мужик и говорит своей кривой:

— Вот что, баба, ты подле двери стой карауль, как крикну — в секунду чтоб в спальню явилась.

Вошёл в спальню, там министры, генералы.

А чертей — видимо-невидимо. Всё пекло вылезло, и главный тут же — на груди у царя сидит, за глотку его душит.

— Ну, — думает мужик, — пропал я…

Говорил мужик посторонним:

— Так что должен я один на один остаться с царём, а иначе нельзя вылечить будет.

А черти кто за что царя тянут-мучают: кто руки ему крючит, кто ноги ему загибает — суставчики так и трещат все.

Вышли от царя генералы да министры, чертяка главный и говорит мужику:

— Тебе что сказано было, какой уговор был?

Осмелел мужик, про кривую свою вспомнил:

— А вам какое такое дело?

— Сказано ж тебе было: в четвёртый раз явишься — и богатству твоему конец, и в пекло к нам самому попадать.

Подступают к мужику черти. Главный царя бросил, норовит мужика за глотку ухватить. Испугался мужик да как крикнет:

— Эй, кривая, выручай!

Баба в дверь прямо…

Черти как завидели кривую — кто куда: кто в окна, кто в двери, кто в трубу, кто в щели. А главный поджал хвост — шмыг в форточку и кричит мужику оттуда:

— Ну, мужик, кады б не кривая твоя — сволокли бы мы тебя в пекло. Счастье твоё, что кривую с собою взял.

Очнулся царь, видит: мужик с бабою, да ещё с кривою.

— Вы зачем тут?

— От чертей тебя вызволили — вот зачем, а то б не миновать тебе в пекле сковороды лизать!

Услыхали министры да генералы, что царь с мужиком разговаривают, и ввалились гуртом все в спальню. Царя поздравлять идут. А царь:

— Чем благодарить тебя? От смерти ты меня вызволил. Проси, чего хочешь, ни в чём отказу тебе не будет.

— Ничего мне от тебя не надобно, отпусти ты меня только домой с кривою моей.

Царь ему и того, и другого… Мужик всё своё:

— Отпусти ты меня домой, ничего нам не надобно.

Отпустил его царь домой…

Приехали домой, глянули: всё в порядке, не удалось чертям понапортить мужику.

— Ну, кривая, когда б не ты, пропадать бы сегодня, — сволокли бы меня в пекло рогатые.

— То-то, муженёк, и кривая хороша стала?!