2.1. Арийские корни боевого искусства воинов. Происхождение казачества

Мощное боевое искусство было и в касте князей-воинов. Основной задачей царских сколотов была подготовка к войне и защита других сколотских племен от врагов. Позже эту роль стали играть князья со своими дружинами, а впоследствии казачество. Вообще в вопросе возникновения казачества московская, а затем и советская историческая наука, создали немало противоречий. Даже само происхождение слова «казак» оккупационными историографией подавалось так, чтобы унизить наше национальное достоинство. То выводят его от «козы», мол, казаки были быстрые как козы, то от «косы», потому что у казаков на голове были косы, то вообще начинают считать это слово татарским, половецким или казахским заимствованием. Все эти псевдонаучные небылицы очень аргументировано и профессионально развенчивает Алексей Братко-Кутинский в своем фундаментальном труде «Феномен Украины». Опираясь на богатейший исторический и лингвистический материал, он аргументировано доказывает, что слово «казак» происходит от очень древнего слова (кос) — меч и косак-казак — это мечник, человек вооруженный мечом, воин (17, 85). Эта версия подкрепляется и праславянским названием меча — «коръда», которую приводит в своей «Истории Украины-Руси» Михаил Грушевский (50, І, 239–240), а также народным названием большого ножа — «косак». Название казацкого города Черкассы означает — «город мечников». Итак, казаки-мечники — это каста воинов-кшатриев в арийском мире, позже сколотов (сколоты) — от слова «колоть» — приносить в жертву врагов, дальше савроматов (саоромат) — опоясан мечом, одним словом, воины. Кстати, от названия кшатриев происходят такие известные казацкие военные термины, как «кош», «кошевой», «шатер». И обычаи казацкие наследуют обычаи кшатрив, сколотов и сарматов. Так, в кшатриев священным цветом являлся красный: мертвых посыпали красной охрой; сколоты окрашивали в красный одежду и оружие, и казаки ходили в красных кафтанах, а после смерти казака накрывали красной китайкой; кшатриев и сколотов хоронили в курганах, и казаки над павшими насыпали высокие могилы (причем древние сколотские могилы казаки считали священными, охраняли их и запрещали на них любые работы, а для того, чтобы поставить сторожевые башни (фигуры), насыпали отдельные могилы, которые, в отличие от древних называли «сторожевыми» или «башенными»). В кшатриев и сколотов в могилу к вождю клали его боевого коня, а на могиле проводили тризну. И казаки, например, после смерти гетмана Богдана Ружинского, насыпав курган-могилу, оставляли около нее гетманского коня и на могиле также проводили тризну (177, І, 82).

Скифский Мамай.

Образ всадника бронзового века с булавой и чубом. Наскальное изображение из территории Азербайджана.

Индоевропейские воины с чубами на колесницах. І тыс. до н. э.

Архаичная древнеримская статуэтка Юпитера. (Юпитер тут больше похож на скифа, чем на римлянина).

У кшатриев и сколотов символом вождя была булава, и у казаков также гетману вручали булаву; у кшатриев и сколотов был обычай побратимства, такой обычай сохранился и у казаков. Из Ригведы нам известно, что каста воинов-кшатриев возникла из отрубленных рук первого человека Пуруши, который был принесен в жертву богам, и из тела которого возникли все арийские касты. Сколоты, по свидетельству Геродота, приносили в жертву богу Арею отрубленные правые руки врагов, которые были у них символом военной силы. И у казаков правая рука выполняла ту же функцию: вспомним, как они после смерти семь лет возили с собой и выставляли в бою перед войском отрубленную руку Ивана Сирко, крича «Стой! Душа и рука Сирка с нами!», что давало им силу победить врага (Кстати, последний раз руку Сирка откапывали в 1812 году во время войны с Наполеоном, а после разгрома французов ее опять вернули в могилу). Похожие боевые келепы находят как в сколотских курганах, так и в казацких могилах. Даже одежда у них подобная. Сколоты, как и казаки, носили шаровары. Еще в 1864 году исследователь Стефани заметил, что верхнее платье скифов «кроем напоминает казацкий кафтан — казакин» (79, 268). Широкий сколотский боевой пояс сохранился в Украине до наших дней. Такие пояса («чересы») и сейчас являются неотъемлемой частью традиционной одежды карпатских горцев. Носили чересы также и запорожские казаки (222, І, 190).

В кшатриев и сколотов смерть в бою считалась самой почетной (вспомним, как знаменитый сколотский царь Атей в девяностолетнем возрасте пошел на бой, чтобы с честью погибнуть, как положено воину), и у казаков такой же обычай — смерть от старости и болезней считается у них позором. И даже в экстремальных ситуациях казаки или сколоты находили выход. Вот как описывает это Геродот: «… когда у них не имеется котлов, то они закладывают все мясо в желудки животных, наливают туда воды и под желудками разжигают костры. Они горят очень хорошо, а у желудках помещается все мясо без костей. Таким образом бык сам варит свое мясо, а также и все другие животные каждое варит свое мясо» (36, 193–194). Казаки, при отсутствии металлической посуды, ухитрялись варить себе еду в деревянных ковшах, подбрасывая непрерывно в воду раскаленные камни, пока не закипала налита в посуду вода (15, 81–82).

Бартка и келеф. 1890-е гг..

Князь Кий. Рисунок Е. Кульчицкой.

Верховинская бартка.

По свидетельству Геродота, боги спустили на землю сколотам золотые плуг, ярмо, топор и чашу. Поскольку советские псевдоученые изо всех сил доказывали, что, мол, сколоты — это кочевая иранская орда, которая не имеет ничего общего со славянами, им было трудно объяснить зачем кочевникам плуг. А для украинцев плуг священный. Относительно ярма, то это чрезвычайно важное для цивилизации изобретение. Ведь даже древние греки, которые построили Парфенон, положили начало многих наук, так и не научились правильно запрягать лошадей. Они надевали хомут лошади на шею, тогда как надо на плече (в десять раз увеличивает тягловую силу). И изобретение ярма позволило запрягать лошадей в плуг, повышая эффективность земледелия. Ярмо в Украине считается священным, с ним связана масса верований и обрядов. Теперь топор. В степи кочевникам топор не нужна: ни травы им не накосишь, ни колодца не выкопаешь. Топор необходим в лесу, в лесостепи, где им можно выкорчевывать земельные участки, строить дома, защищаться от диких зверей. Чаша же издавна была чрезвычайно важным культовым предметом во всем арийском мире. С принятием христианства значение священной чаши сохранилось. В чаше хранятся святые дары — хлеб и вино — кровь и тело Иисуса Христа. При победе рыцаря в поединке его награждали драгоценной чашей. Вспомним хотя бы священную чашу Грааля, которую искали средневековые рыцари-крестоносцы. У кочевых племен чаша такой функции не выполняла. Уже только эти факты свидетельствуют, что основой сколотского культуры было земледелие. И в Украине сколотский символ золотого топора сохранился до наших дней в виде позолоченных топориков (гуцульских барток, бойковских балт и лемковских бренкачей).

Золотой топор в сознании украинцев был связан с культом Солнца, о чем свидетельствует и сохранившийся до сих пор в Карпатах обрядовый танец рождественских колядников — «кругляк», который исполняют на пасеках (пчелы в Украине считались солнечными Божьими насекомыми). Встав в круг, парни встают на колени, выкладывают перед собой бартками (топорами) кресты, кладя их лезвиями внутрь, так чтобы получился знак Солнца с лучами, в центр ставят шапки, наполненные зерном, и танцуют вокруг него «по ходу солнца» священный танец (208, 394–395).

Почитался топор (чекан, бердыш) и у запорожских казаков, где наряду с саблей, копьем и келепом, он была самым распространенным холодным оружием, которым казаки виртуозно владели. Так, польский шляхтич, участник Пилявецкого разгрома в своем донесении жалуется, что «…казаки выводили им коней из строя больше всего бердышами…» (54, 120). Казацкая старшина и украинская шляхта рядом с булавами и перначами носила украшенные бердыши и чеканы как признак высокого положения.

Культ золотого топора у сколотов существовал параллельно с культом священного меча Ареса-Ария — бога войны, который впоследствии трансформировался в Ярило, а позже в святого Георгия (Юрия) — покровителя казачества. Сколоты приносили в жертву священному мечу Ареса своих врагов. Изображение такого священного меча находим и на уникальной культовой достопримечательности древних славян IX века — знаменитом Збручском идоле с горы Богит. По преданиям, именно меч Ария помог знаменитому царю гуннов Атилле завоевать полмира. Византийский дипломат Приск, который ездил с посольством к Атилле и оставил нам очень ценные показания о славянском происхождении гуннов, описывает, как Атилла пугал мечом Ареса римских послов: «Полководцы кесаря — рабы его, а мои полководцы такие же как и ваш кесарь. В ознаменование побед Бог дал мне в наследство священный меч Ареса…». Этот меч, продолжает Приск, уважаем Скифскими царями, как посвященный богу войны. В давние времена он исчез, но сейчас снова получен «Туром» (27, 169).

Символ солнца, выложенный из гуцульских барток.

Бердыш Б. Хмельницкого.

Меч Ария. Изображение на старинной карте.

Древнерусский меч.

В Киевской Руси культ меча был настолько великим, что даже с восставшими крестьянами князья воевали другим оружием — боевыми топорами, а мечи применялись исключительно в военных походах. В те времена, до начала серийного изготовления оружия, владеть этим благородным и чрезвычайно дорогим оружием могли только воины, которые принадлежали к высшему общественному положению, княжеской дружине. В младшей же дружине, как свидетельствуют материалы раскопок дружинных захоронений, еще в XII веке мечами владели только должностные лица — руководители отрядов младших дружинников — «отроков», которые были вооружены только боевыми топорами, булавами и пиками. В мирное время эти руководители отрядов исполняли судебные, правоохранительные, таможенные и другие функции и носили характерное название — «мечники».

Такое же уважительное отношение к сабле, которая в XIV веке вытеснила меч, имело место и у запорожских казаков. «Родимой матушкой», «саблей-сестрицей», «молоденькой панночкой», «любимой» называли они ее. Сабля для казака не просто оружие, а символ личной свободы и рыцарства, без нее он себя не представляет. Кроме того, сабля в жизни казака выполняет священные, магические функции. Магическая роль сабли замечена уже в старинном описании украинской свадьбы Калиновского (1777 г.)

Изображение священного меча на Збручском идоле.

Светилка со свадебным мечом. Рисунок В. Ульяновой. 1967 г.

Изображение ария с чубом. Египетский рельеф ХІV в. до н. э.

«В субботу на девичнике одна из подруг держала казацкую саблю, обвитую ветками и ягодами калины с зажженной тройчатой свечей» (182, 76). Зафиксированы и другие варианты использования сабли в свадебном обряде: например, обнаженную саблю в церкви держал боярин, который стоял около невесты (207, 13). Этот старинный казацкий свадебный обычай хорошо сохранился у наших казаков-черноморцев на Кубани. «Так, в старину на казацкой свадьбе жениху после венчания светилки украшали саблю цветами (васильками, гвоздиками); к сабле лентами привязывали восковую свечу… Потом все, кроме старост, которые садились на скамью в хате, становились в сенях. После этого зажигали привязанную к сабле свечу. И только после этого дружка трижды просил благословения у старосты завести жениха за стол» (74, 10). Интересно то, что эту обрядовую саблю в украинской свадебной церемонии называют «меч» (190, VI, 262), что свидетельствует о древности этого обычая, который имеет корни еще от Киевской Руси, возможно еще и с времен поклонения мечу Арея-Ария.

В некоторых регионах Украины «меч» делают таким образом: с буханки хлеба срезают в форме окружности верхнюю корочку, втыкают туда до половины саблю. Поверх хлеба к сабле привязывают васильки, гвоздики, чабрец и другие цветы, а также свечи, скрученные в виде лестницы и др. Под хлебом саблю обвязывают рушником или вышитым платком (30, 251). К слову, этот обычай в некоторых местностях просуществовал аж до нашего времени. Еще в начале 80-х годов меч дарили в некоторых киевских ЗАГСах, что даже транслировалось по украинскому телевидению.

О священном отношении казаков к сабле свидетельствуют и записанные в 1961 году чрезвычайно интересные воспоминания старых днепровских лоцманов. В 1910 году в Екатеринославе проходила сельскохозяйственная выставка, на которую со станицы Кущевской Кубанского казацкого войска прибыло несколько казаков и офицеров и остановились на ночлег в Старых Кодаках. Ходили слухи, что они приехали поклониться хоругви Кущевского куреня, которая якобы сохранилась после уничтожения Сечи (в 1775 г.) и находится в какой-то церкви. Ночью 5 июня 1910 года (день разрушения Сечи) днепровские лоцманы — предки запорожских казаков — выкапывали из городов прадедовские сабли и молились на них в присутствии своих жен, детей и гостей с Кубани. При этом сотник Кубанского войска Кудыма сказал: «Пусть ваши сыновья и дочки не подумают, что вы имеете разбойничьи наклонности, потому что казацкая сабля не столько оружие, сколько символ свободы нашего народа» (121, 294).

Иван Нечуй-Левицкий, описывая казацкие могилы на сечевом кладбище, отмечал, что в головах каждой могилы стоял крест, возле которого пылала свеча, в ногах рос дуб, а в каждом дубе был воткнутый казацкий меч (104, 18).

Почитал культ меча и выдающийся гетман Богдан Хмельницкий, который при создании Украинского государства всегда обращался к историческим традициям (известно, что в своих универсалах он подчеркивал сарматское происхождение украинцев). Так, по свидетельству московского чиновника, который находился в Украине, когда гетман создал монетный двор, начал выпуск монет с изображением на одной стороне меча, а на другой — «его, Богдана имени» (195, 116). Следовательно, именно меч стал символом на украинских монетах времен Казаччены.

Изображение казака на кости мамонта из Мизина. Возраст — 20 тыс. лет.

Фрагмент изображения казака на кости мамонта из Мизина. Возраст — 20 тыс. лет.

Каменный Мамай сколотских времен.

А знаменитая казацкая прическа «чуприна», которую теперь называют «селедкой»…

В Мизине, на берегу реки Рось, украинские археологи нашли древнейшее в мире изображение казака с чуприной, начертанные на кости мамонта. Возраст изображения — 20 тысяч лет. Но в советской историографии даже вспоминать об этом изображении было строго запрещено. А ведь эта находка убедительно доказывает, что родиной арийских племен была именно Украина.

У арийских племен, которые в давние времена переселились в Индию, эта прическа была признаком военной касты — кшатриев. Кшатрии носили ее еще четыре тысячи лет назад. В них она называлась «шикхандака» и была она свойственна индийским богам ветра, Кришне (как символу воинства). Считается, что эта прическа символизировала солнечный луч, знак солнца (79, 227). Кроме того, чуприна, которая формой напоминает шлык на казацкой шапке, свидетельствовала о пренебрежении кшатрия к смерти. Ведь через чуприну бессмертная душа его поднимется к солнцу —

Подобную прическу можно увидеть на рельефе в гробнице египетского фараона Хоремхеба (XIV в. до н. э.), где она украшает голову одного из пленных митанийских ариев. И путешествовала эта прическа вместе с нашими предками арийцами по всему Евразийскому континенту от Франции, куда ее принесли кельтские племена, до Японии, куда она попала с таинственным арийским племенем айнов и даже к загадочным туарегам (группы арийских племен, которые дошли аж до Африки) и ариев Индии, где была неотъемлемым атрибутом воинов и правителей. А наши предки сколоты на всех своих землях ставили каменные изваяния, которые своими лицами один к одному напоминают казаков-запорожцев. Кстати, сами запорожцы называли эти каменные статуи «мамаями» (134, 69). Не напрашивается ли здесь параллель со знаменитым образом Козака-Мамая — народным символом казачества?

Все мы хорошо знаем образы скифов из многочисленных изображений, найденных при раскопках скифских курганов Причерноморья. На них изображены скифы с длинными волосами и пышными бородами. Почему-то утвердилась мысль, что именно эти изображения являются изображениями царских скифов. Но Геродот отмечал, что могилы царских скифов находятся в таинственных Геррах (36, 196), которые находятся в сорока днях плавания вверх по Днепру (36, 192).

Эти Герри, как указывают географические подсчеты, должны были находиться где-то в верховьях реки Припять. Сегодня они еще ждут своего открытия археологами, а курганы Причерноморья могут быть могилами скифов-кочевников или скифов-эллинов, которые, по Геродоту, именно там и жили. Совсем другой образ скифских богов-царей представляют нам каменные скифские статуи, которые советская историография пренебрежительно именует «скифскими бабами», которые дают нам совсем другой образ воина-вождя сколотов, внешний вид которого больше напоминает запорожских казаков, чем скифов, известных из изображений с Причерноморских курганов.

Память об этом находим и у шведского историка Иоганна Гербиния, который в своей работе, написанной на основе древних источников, вспоминает борисфенидов-косоносцев, буквально, приднепровских казаков, отряды которых были в армии Александра Македонского (201, 31).

Каменный Мамай сколотских времен.

Каменный Мамай сколотских времен. Село Ольховчик Донецкой области.

Каменный Мамай. Село Терновка Николаевской области.

Каменный Мамай сколотских времен. V–IV в. до н. э. с. Нововасильевка Николаевской области.

Интересно, что по описаниям историков одно из скифских племен Массагеты — Великие Саки — Геты, которые составляли в армии гуннского царя Атиллы передовую конницу, также брили головы, оставляя сверху одну косичку, и бороды, оставляя усы (158, І, 184).

Существовала эта прическа и у сарматов еще во II веке, о чем свидетельствует греческий писатель Лукиан из Самосаты (108, 151). Относительно гуннов, то на едином прижизненном портрете Атиллы, он изображен с чуприной поверх прически. Кстати, как доказал украинский санскритолог Василий Кобылюх в своей монографии «Украинские казацкие названия в санскрите», имя Атилла означает «выдающийся проводник», «великий вождь», а гунны являются предками украинцев (77, 199–200). Эту прическу они навязали, как модную, даже византийцам. Прокопий Кесарийский, рассказывая об обычаях в Византийской империи в VI в. н. э., где народ разделился на две партии цирка, свидетельствует, что члены одной из партий носили, как отличие, выстриженные до висков головы, с длинным пучком волос, падающим на затылок по «гуннской моде» (152, 24). Интересно, что и название этой партии было славянским — «венеты» (152, 24).

Сколотский Мамай.

Сколотские каменные Мамаи.

Византийская летопись так описывает древнерусское войско, которое под предводительством Аскольда и Дира в 866 году окружило Константинополь: «Эти варвары-русы были хорошего роста… Более значительные между ними брили бороды и носили длинные усы; на головах с длинными „селедками“ (чубами) и подбритыми чупринами носили островерхие шапки; поверх кольчуги были одеты белые киреи … Вооружены они были топорами, колчанами, копьями и двусторонними острыми мечами, а щиты у них вверху и внизу узкие» (159, 5). Итак, казацкий чупер (чуб) еще в те времена считался признаком знатного рода. Именно о казаках в IX веке вспоминает персидский аноним в «Книге границ мира»: «Народ русов… воинственный. Они воюют со всеми неверными, которые окружают их и всегда выходят победителями. Царя их называют хакан русов. Среди них есть группа из моровватов (рыцарей)… Они шьют шаровары приблизительно из 100 гязей ткани, которые надевают и заворачивают выше колена… Они шьют шапки из шерсти с хвостом, свисающим к затылку» (135, 399). Даже одежду русов — широкие шаровары, меховые шапки с шлыками один к одному напоминает одежду запорожских казаков. Именно под термином «моровват», который с персидского переводится как «рыцари», персидский автор подразумевает профессиональных воинов-казаков, проживающих в военных поселениях, имеющих общественно-вечевой строй, которые носили усы, подковообразно подбривали бороду, и брили голову, оставляя чупер (чуб), и жили преимущественно с военной добычи. Об этом свидетельствуют также арабские авторы аль-Масуди, Ибн-Фадлан, Гардизи, аль-Истахри, аль-Савейджи, аль-Идриси и другие. Самое интересное то, что само слово «моровват», которое многие ученые выводят из персидского языка, могло быть услышанным персидским путешественником и от самих русов. Ведь в праиндоевропейском языке слово «мор» обозначало битву бойцов. В таком же смысле оно бытовало и у славян: сравните «морить» — бить, убивать. До наших дней дошла древнерусская сказка о прекрасной королевне Марии-Моривне, которая очень любила воевать и славилась своими многочисленными победами. На Гуцульщине «муравицей» называют черную кровь (56, 187). Аммиан Марцеллин в 358 году, описывая сарматское войско, говорит, что у сарматов были длинные пики, а боевым криком был клич «мара! мара!», что обозначало смерть (158, І, 48). В IX–X веках на территории Чехии, Словакии и Польши существовала Великоморавское государство, название которому дали славянские племена «моровацев» — «бойцов». Во времена Киевской Руси на Черниговщине существовало даже городище Моровиск (современное село Моровск), что означает «город бойцов», из которого происходил и легендарный Илья Моровец, «старый казак, атаман богатырской заставы», которого позже московиты перекрестили на Муромца. А знаменитое село Моринцы на Черкасщине, где родился Тарас Шевченко? А река Морава в Австрии и река с таким же названием в Чехии, а Моравские Ворота — проход между Татрами и Судетами?

Арийские воины. Рисунок А. Ноги.

Атилла с чуприной. Со старинного рисунка.

Князь Святослав в лодке. Рисунок С. Бойко.

Можно утверждать, что именно отряды составляли основу дружин князя Святослава и сам князь, как свидетельствуют описания, был посвящен в казацкое сословие. Вот как описывает Святослава византийский историк Лев Диакон: «… умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с густыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, слишком длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной ее стороны висел клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела полностью соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одном ухе у него была золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одежда его была белая и отличалась от одежды его окружения только чистотой» (103, 82).

Древние русичи. Со старинного рисунка.

Монета киевского князя Владимира.

В советской псевдоисториографии нам постоянно рисовали «омосковщеный», «овизантийщеный» образ наших бояр, рыцарей и князей: длинные волосы, борода. Но зато по описаниям мы видим, что Святослав носил «селедку» и усы, в ухе сережку. Именно так описывают русов, боярско-военную формацию и арабские авторы: славяне стригут волосы кружком и носят бороды, а русы стригут усы подковой, а на голове оставляют чупер. Наши древние князья Аскольд и Дир, Олег и Рюрик, из которых упорно пытаются сделать то шведов, то немцев, во всех договорах и документах называли себя и свою дружину не варягами, норманнами или викингами, а именно Русью. Итак, поскольку русы носили чупер, то и у князя Олега он должен быть, как и у его внука Святослава. Викинги же чупер не носили. А нам в литературе, изобразительном искусстве, кино постоянно изображали Олега лохматого, с бородой, а иногда даже в псевдоскандинавськом шлеме с рогами. Цель этого была очевидна: вбить нам в головы навязанную чужаками чушь о нормандском происхождения княжеской власти на Руси. И очень помогло нашим недругам то, что греческие церковники, которые прибыли на Русь с принятием христианства, активно внедряли византийщину во все участки духовной жизни, в том числе и в искусство. Поэтому, например, на миниатюрах, в старинных русских летописях тот же Святослав, Владимир, а также другие князья изображаются в греческой манере лохматыми и бородатыми. Хотя, например, из монеты князя Владимира видно, что он бороды не носил, а Святослав самими же византийскими очевидцами описывается с усами и «селедкой». Хотя и в тех овизантийщеных летописях иногда удается найти правдивые изображения. В Радивиловской летописи (вторая половина XI–XII вв.) в сцене похорон Мстислава Владимировича в Чернигове мы видим среди группы людей казака с «селедкой», который склонился над покойником. На медной пластинке, инкрустированной золотом (XII–XII вв.), найденной в древнерусском городе Родень, у одного из изображенных там воинов также виднеется «оселедец».

Похороны Мстислава Владимировича. Из Радивиловской летописи.

Воин с чуприной. Роденская медная пластинка. XII–XII вв.

Казак с чуприной. Фрагмент миниатюры похорон Мстислава Владимировича.

Но вернемся к «Книге границ мира», которая, описывая город русов отмечает: «Оттуда привозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отпустить руку, они принимают прежнюю форму» (135, 412). Итак, русам были издавна известны тайны производства высококачественной стали, подобной дамасской. «Все русы вооружены такими мечами. Ихние рыцари всегда носят бронь», — единогласно отмечают другие авторы. О приоритете у русов именно воинского ремесла свидетельствует и такой обычай. При рождении сына отец ребенка кладет перед ним обнаженный меч и говорит: «Я не оставлю тебе никакого поместья, будешь иметь только то, что получишь этим мечом» (135, 397). Этот обычай сохранился в Украине и до наших дней, в трансформированном с принятием христианства виде: при рождении ребенка возле нее кладут нож — для защиты от «нечистой силы». Женщины русов, как свидетельствуют арабские писатели, после смерти мужа шли на огонь вместе с покойником, подобно женщинам арийских кшатриев. А богатырь русов Илья Моровец в былинах называется именно «старым казаком», «атаманом заставы богатырской», которая находится на пограничье, он вместе с другими богатырями объезжает границу и борется с врагами. Итак, можно считать, что русы — это первое название кшатриев-казаков. Именно казаки испокон веков были пограничными защитниками Руси-Украины, они были той живой стеной, о который всегда разбивались бесчисленные орды всевозможных захватчиков, которые отовсюду шли на нашу благодатную землю.

На войне казаки выступали вместе с народным ополчением. Именно казацким военным общинам киевские князья позднее выделяли земли на пограничье, где они несли военно-пограничную службу.

Воевода подляшский Василий Тышкевич.

Гетман Станислав Жолкевский.

Ян Жолкевский.

Переяславский староста Иван Жевуский.

Князь Станислав Любомирский.

Гетман литовский Ян Радзивилл.

Князь Дмитрий Вишневецкий.

Князь Михаил Вишневецкий.

Александр Корнякт.

Прически польских шляхтичей.

Прическа украинского крестьянина.

В «Истории Украины-Руси» Михаил Грушевский приводит интересный фамильный портрет подляшского воеводы Василия Тышкевича, который в 1569 году отказался присягать на верность Польше, за что лишился воеводства. Тышкевич на старинном портрете выглядит настоящим казаком без бороды, с усами и казацким чупером на голове. Интересно, что сам М. Грушевский обходит проблему внешнего вида воеводы молчанием, который никак не вписывается в его концепцию казачества. Вообще вопрос казацкой прически историки и этнографы не касаются. А таких портретов украинских шляхтичей очень много. Переяславский староста Иван Жевуский (Ревуха), гетман Станислав Жолкевский и его сын Ян, князь Станислав Любомирский, гетман литовский Ян Радивил, князья Михаил и Дмитрий Вишневецкий и многие другие выходцы из старинной украинской шляхты на фамильных портретах и надгробиях периода XVI–XVII веков изображены с казацкими чупринами. Однако, если же эта прическа была признаком для крестьян, которые бежали от своих господ и жили за счет разбоя, то почему бы ее должны были носить знатные господа Речи Посполитой? Интересно, что все они происходили из старинных русских боярских родов.

Яков Собешин. Олесский замок.

Молдавский господарь Константин Могила. Со старинного рисунка.

Молдавский господарь Александр Могила. Со старинного рисунка.

Мальтийский казак. Скульптура. XVII в.

На острове Мальта в часовне Арагона есть интересное надгробие Великого магистра мальтийских рыцарей Николо Котонера, выполненный скульптором Доменико Гвиди (1628–1701). Один из атлантов, поддерживающих этот памятник, похожий на запорожца, который разрывает оковы. Искусствоведы сходятся во мнении, что это изображение литовского князя Радзивилла, который был гребцом на галере в турецком плену, и которого позже освободили мальтийские рыцари. И снова вопрос: почему у князя казацкая прическа?

Да что там Речь Посполитая. В Молдавии в 1595–1606 годах правил славный господар Иеремия Могила, дядя знаменитого Петра Могилы. Так вот, его сыновья Александр и Константин, которые тоже были молдавскими господарями, на старинных портретах также изображены с чупринами на голове. А объясняется это просто: Молдавия в древности была частью Киевской Руси (так называемая Шипотская земля) и вся правящая верхушка была русского происхождения, она сохранила за собой даже древнее название — бояре (которое, кстати, употреблялась еще сарматами), название главы государства — господар, а также другие киевские войсковые традиции. Известно, что и знаменитый казацкий гетман Иван Подкова также происходил из рода молдавских господарей.

Второй знак вопроса показывает то, что большинство этих родов происходят из Западной Украины. И что интересно, традиции ношения чуприн были здесь распространены не меньше, чем на Запорожье и даже попали в иконографию. На найденной в селе Сытыхов около Львова иконе «Рождество Христово» (XVII в.) четко видны казацкие прически двух молодых ребят. На другой иконе «Воздвижение Честного Креста», найденной там же, мы видим на хорах казака с чуприной. На старинном рисунке 1670 года, где изображен отряд городской охраны Львова, тоже видим казацкие прически. Кстати, вооружены были эти львовские правоохранители довольно оригинально — огромными боевыми цепами, откуда пошла и их название «цепаки» (80, 26). А боевой цеп был любимым оружием именно запорожских казаков, о чем свидетельствует в своей истории князь Мишецкий, который долгое время находился на Запорожской Сечи. В частности, описывая тактику морских сражений запорожцев, он отмечает: «Но для этой водяной войны имели у себя оружие огненное, а также топоры и цепы, и когда видят какое-нибудь турецкое большое судно, то приблизившись к нему на тех своих лодках и будут его рубить топорами, а другие стоят с цепами, чтобы враг их из своего судна поразить не мог; а кто из врагов будет обороняться, то теми цепами забивают до смерти; а как судно подрубят и воды напустят, и будет оно тонуть, то казаки богатство и артиллерию себе забирают, а людей с судном топят…» (64, 8).

Молодой Корнякт. Портрет нач. XVII в.

Украинский шляхтич. Портрет нач. XVII в.

Группу казаков на лодке мы видим и на иконе семнадцатого века «Мария Египетская», найденной в селе Лисковате на Лемковщине. Изображен казак и на иконе «Усекновение главы Иоанна Крестителя», которая принадлежит кисти мастера из Судовой Вишни, что на Львовщине. Все эти факты еще ждут своего исследования учеными, независимыми от догм оккупационной историографии.

Сохранилась интересная заметка, которая подробнее рассказывает о старинном обычае украинцев носить волосы. Она была опубликована в «Записках Научного общества имени Тараса Шевченко» около ста лет назад. Автор ее подписался криптонимом «З».

«Почти все наши художники, рисуя низовых рыцарей запорожцев, не знают, как надо рисовать их чуприны. Так, например, на рисунке художника Васильковского, поданного на соискание премии российским еженедельником „Нива“, нарисовано запорожца так, что чуб и чуприна у него вышли смешанными: поверх обычного чуба, расчесанного на все стороны, лежит, начиная от середины головы, отдельная прядь волос — чуприна.

Фрагмент иконы „Рождество Христово“.

Фрагмент иконы „Воздвижение Честного Креста“.

Фрагмент иконы „Усекновение главы св. Иоанна Крестителя“.

Запорожцы Репина, пишущие султану письмо, имеют чуприны посреди головы, как это бывает у китайцев. Микешин, Сластен и др. тоже рисовали чуприны по середине головы, а Сластен еще и заплетенными как у девушек, что действительно делалось только ради шутки и то редко. В театрах при гримировании чуприну цепляют посреди головы. Все это расходится с правдой, вот из-за чего я и подаю сию заметку — может, она кому пригодится.

Львовские цепаки. 1670 г.

Фрагмент иконы „Мария Египетская“.

Прежде всего скажу, что чуприна и чуб не одно и то же, как некоторые думают, а совсем два разных типа ношения волос. Чуб подстригался так: над лбом, на висках и на затылке волосы брились или стриглись до кожи, и только посреди головы оставляли, шириной с ладонь, круглую прядь длинных волос. Эти волосы расчесывали на все стороны и подстригали кругом — выше над лбом, а ниже на затылке. Таким-то образом бритые места прикрывались волосами и казалось, что голова вся в волосах; только когда волосы закатывались ветром, оголенный череп открывался, и от того лица человека делалось дико-величественным и воинственным. Чуб носили господа, городовые казаки и посполитые; только, кажется, господа подстригали его выше, на польский лад. Совсем иначе стриглась чуприна. Вся голова брилась или стриглась до кожи, над самим же лбом оставлялась круглая прядь волос пальцев в три ширины. Эти волосы со временем отрастали в длинную косу, которую можно было, зачесав на левую сторону, или обвести вокруг головы и замотать за левое ухо, или просто довести до него и замотать. Чаще бывало, что она была еще не очень длинной, только спускалась на ухо, и конец ее болтался на плече. Такая коса придавала лицу очень воинственный вид и оригинальную красоту. У маленьких мальчиков чуприну подрезали на уровне с бровями, чтобы не лезла в глаза. У более старших людей голова не всегда была гладко выбрита, зарастала небольшими волосами, и так подолгу оставалась, особенно так было у стариков, которые не любили прихорашиваться. Чуприну носили запорожские казаки и те люди, которые, так или иначе, имели отношение к ним, такие как чумаки и те крестьяне, которые жили недалеко от Запорожья. В Гетманщине же, наверное, носили только те казаки, которые некоторое время жили на Сечи и вернулись обратно. Надо полагать, что и в Сечи некоторая старшина, такая как писари и т. д., носили чубы.

Мой отец носил чуб до самой смерти, а как выбривали чуприну, то видел в молодости и мне рассказывал» (205, 19).

Оказывается, не всем и на Запорожской Сечи разрешалось носить чуприну, которая была своеобразной отличием рыцарского сословия. Чуприны запрещалось носить джурам, крестьянам-беглецам, неопытным воинам, лжецам, трусам, ворам, мошенникам. Лишить чуприны казака считалось величайшим позором. О чрезвычайно высоком статусе этой прически у запорожцев свидетельствует и строго регламентированный способ ношения чуприны, закрученной именно за левое ухо. «Чуприну непременно носили за левым ухом, как все отличия и награды, — объяснял бывший запорожец Антон Головатый великому князю Константину Павловичу, — саблю, шпагу, ордена и др. носят слева, то и чуприну, как знак усердного и отважного казака, следует также носить слева» (222, І, 160). В Украине существовал даже специальный термин «чуприндер» — храбрый, как запорожец, который носит чуприну на голове (181, 604).

К сожалению, все эти вопросы практически до сегодняшних дней не освещались, ведь московские оккупанты на протяжении веков пытались дотла искоренить украинскую военную культуру. Еще царь Алексей Михайлович, отец будущего палача Украины Петра І, специальным указом потребовал от казаков: «прежде нашего пришествие разделение с поляками сотворите как верою так и чином; хохлы, которые у вас на головах, постригите» (43, 9).

У поляков военная прическа совсем другая — очень высоко подстриженные волосы кружком на голове — она больше напоминает прическу наших крестьян. Но ученым, конечно, вникать во все эти тонкости оккупационная власть «не рекомендовала». После уничтожения Сечи московские оккупанты силой брили чуприны всем казакам, а непокорных жестоко казнили. Даже когда в 1788 году было образовано Черноморское войско, «для удержания запорожцев от ухода на военную службу, некоторые помещики кроме разнообразных помех нагружали их тяжелыми без отдыха работами и, что самое главное, у казаков отрезали на голове чуприны и этим лишали казаков казацкой чести, которой они дорожили и в крепостном звании, признавая себя не крепостными, а казаками» (85, 44). Но несмотря на все запреты еще до 70-х годов XX века в некоторых украинских деревнях мужчины брили себе головы и оставляли небольшой чупер как признак своего казацкого происхождения.

Все эти факты, которые упорно игнорировались историографией оккупантов, убедительно свидетельствуют об одном: казаки — продолжение давней военной формации воинов-кшатриев. Во времена Киевской Руси она существовала как боярско-рыцарское сословие, которое выполняло функции пограничной стражи. Сейчас об этом все смелее начинают писать известные украинские ученые, в частности Сергей Лепьявко, Леонид Зализняк, Ярослав Дзира, Дмитрий Стороженко и многие другие. Ведь даже польские власти в официальных документах всегда обращалась к казакам не иначе как «господа-рыцари». О том, что казаки считались рыцарским сословием, свидетельствует известный польский дипломат Станислав Освенцим, который служил при дворе коронного гетмана Станислава Конецпольского. В своем дневнике за 1643 год, описывая путешествие с коронным гетманом из Бара в Гадяч и обратно, он отмечает: «Отправившись после обеда из Стеблева, мы, проехав одну милю, достигли к ночи города Корсуня, староства, которое принадлежит его милости господину хорунжему коронному; здесь мы прожили несколько дней. Во время этой остановки запорожские казаки Чигиринского полка принесли жалобу его милости господину гетману на своего полковника господина Закржовского о том, что они сносят от него большие обиды и притеснения, которыми нарушаются права их рыцарского сословия. Когда дело это разъяснилась перед судом гетмана и перед всеми нами, полковник был отставлен от должности…» (53, І, 133).

Не случайно в народных картинах «Казак-Мамай», рядом с казаком, на дубе, который символизирует «дерево жизни», непременно изображался родовой рыцарский герб. То есть, даже народные мастера идентифицировали казачество именно с сословием рыцарей. Могилы казаков отличались от могил людей других сословий: на надгробном кресте поперечная часть была украшена небольшим древком с куском полотна на нем, так называемой «прапиркой».

А наиболее сильно эту гипотезу доказывают именно старинные былины. Анализируя их, мы получаем полную картину трансформации казацкого сословия в течение X века. Так, во времена Святослава Завоевателя (былинный Святогор) казачество направляет свои силы наружу, нападая на государства и народы. Недаром сам Святогор признается, что его из-за «большой силы богатырской» даже Русская земля не может носить. Как это перекликается с летописными упреками киевлян Святославу: «чужие земли ища, свою погубил». От избытка собственной силы Святослав-Святогор погибает. Его сын Владимир, которого в былинах называют «Красным Солнышком», реорганизует казачество, создает из него постоянную пограничную стражу, организует «заставы богатырские», самую известную из которых возглавляет «старый казак», «атаман заставы богатырской» Илья Моровец.

Пернач полковника.

Казак-бандурист. XVIII в. (на ветке дерева казацкий герб).

Сын Павла Боима. Скульптура Пфистера ХVІІ в.

Поскольку границы у нас были не только на востоке, но и на западе, севере и юге, то и «заставы богатырские» там также обязательно должны были быть. И поэтому среди былинных богатырей мы видим и волынян (Дюк Степанович), и галичан (Чурило Пленкович), и новгородцев (Ставр Годинович). В былинах показан быт казаков, их обычаи, даже боевые приемы. Вот почему до последнего времени московские оккупанты категорически запрещали издавать былины на украинском языке (не изданы они и по сей день). Но это как недостающий фрагмент в мозаике, без которого невозможно понять смысл картины. А московиты постоянно твердят, что былины являются, мол, их творчеством, поскольку сохранились именно на Севере. Хотя добросовестные историки, например, Е. Савельев, доказывают, что Московия былинных богатырей никогда не знала, это творчество Поднепровской и Новгородской Руси. Наиболее дольше они сохранились именно на Новгородщине, поскольку на Поднепровье во времена борьбы с татарами появились новые герои, новые мысли, которые и вытеснили старые мотивы (158, II, 287). А Новгородщина, где былины сохранились наиболее, с давних времен была населена именно древнерусским, а не московским элементом, что блестяще доказал знаменитый историк Н. Костомаров в своей «Правде москвичам о Руси» (89, 112–127). Но ведь и песни Сечевых стрельцов сохранились тоже в эмиграции в Германии, в Канаде, поскольку на территории бывшего СССР за исполнение этих песен расстреливали. Но канадцам или немцам никогда и в голову не пришло объявить эти песни канадским или немецким народным творчеством. А в былинах описываются Киев, Галич, воспеваются украинские богатыри, украинская природа, украинские растения и животные, которых те, кто эти былины поет на севере, часто не могут себе даже представить. Но московских идеологов это не очень волнует: если уж украли у украинцев даже древнее название Русь, то можно и народное творчество присвоить и переименовать, ведь их первоначальное название, как известно, не «былины», а «старины». Что касается рыцарского сословия, то в XVIII веке московский сенат принял специальный запрет принимать казаков в дворянство, объявив, что «в Малой России нет дворян», сознательно унизив наших рыцарей до уровня крепостных (187, 396).

Древнерусский боярин.

Но вернемся к казачеству. Как мы уже отмечали выше, казацкие поселения тоже существовали по всему периметру нашего государства. Здесь мы подходим к развенчанию еще одной большой басни о казачестве, которую оккупационные историки не только навязали нам, но и запустили в мир. В частности, они всегда пыталась ограничить историю украинского казачества историей Запорожской Сечи. Мол, казачество возникло на Запорожье и только запорожцы настоящие казаки. Игнорируя огромное количество исторических материалов, которые это отрицают, этот миф методично вбивали в наше сознание на протяжении веков московской оккупации. Но факты говорят о другом. В частности, мы знаем, что рядом с запорожскими существовали и городовые, или реестровые казаки, которые были мощной военной организацией и имели свою столицу сначала в Чигирине, а затем в Трахтемирове, городке, который встал на месте Каменского Городища — столице могущественного сколотского царства Атея. Но история реестровых казаков всегда подавалась искаженно, мол, они возникли по приказу польского короля в 1562 году, с целью помогать польской шляхте закрепощать крестьян. Эта дата была придумана в угоду Москве, которая таким образом пыталась доказать, что донское казачество возникло параллельно с украинским. Исторические документы опровергают эту басню. Бунчуковый товарищ Петр Симоновский в своем описании казачества, написанном в 1765 году на основе старинных украинских рукописей, а также произведений латинских, французских, польских, немецких и других авторов доказывает, что украинское казачество по крайней мере на два века старше донского: «Малороссийские казаки, без сомнения, являются древнее от Донских, поскольку те в 1579 году упоминаются, в царствование царя Ивана Васильевича стали быть известными, а эти начали быть еще в 1340 году, когда Польша Чермную (Красную) Русь себе завоевала» (166, 2). Самое интересное, что сами донские историки, в отличие от московских, утверждают, что именно запорожские казаки были одними из основателей донского казачества, они же основали и первую столицу Донского Войска, которую в память о славном городе Черкассы назвали Черкесск (4, 4–5).

Казак первых времен. Рисунок А. Базилевича.

Ярема Вишневецкий. Портрет. Нач. XVII в.

О глубокой древности украинских казаков свидетельствуют и другие факты. В изданной в 1582 году книге польского историка Матвея Стрыйковского «Хроника Польская, Литовская, Жмудского и всея Руси» упоминаются «волынские, литовские и подольские казаки», которые уже в 1143–1147 годах были мощной военной силой. Именно на волынских казаков сделал ставку Переяславский князь Изяслав, воюя за киевский престол: «Не мог того получить с венграми и поляками, а волынскими казаками все возместил» (159, 8–9). Когда в 1182 году польский князь Казимир II хотел посадить на галицкий престол своего племянника Мстислава, против них также выступили казаки: «… казаки волынские с разных сторон подкрались, и оттуда польские отряды разорвали» (159, 9). В 1297 году 600 литовских казаков воевали в Пруссии против крестоносцев (143, 32). В «Хронике Польши» Мартина и Иоахима Бельских казаки упоминаются уже в 1325 году. В это время, пишет И. Бельский, польский король Локетко по случаю своего бракосочетания с дочерью литовского князя Гедимина Анной выпустил из тюрьмы много людей, которые, выйдя на свободу, «начали работать, сеять, пахать, копать, хозяйствовать, и, покинув казачество, начали основывать на незаселенной Подляшской земли села» (52, 122).

В 1339 году подольские казаки помогли литовскому князю Ольгерду получить Каменец, Червоногородок и все замки и крепости на Подолье, освободив их от монголо-татар (144, 72).

Урсус Сагайдачный — полковник Войска Запорожского. Рисунок XVI в.

Григорий Мрук — казацкий полковник. Рисунок XVI в.

Дмитрий Барабашенко — казацкий ротмистр. Рисунок XVI в.

В «Истории Малороссии» Николая Маркевича есть упоминания о помощи казаков полякам и литовцам в борьбе против крестоносцев. В 1401 году 37 000 казаков под руководством гетмана Винцеслава Светольдовича совместно с поляками и литовцами ходили под Динабург. Их воеводами были Острогет и Ольгович, полковниками Полелич, Рогдай, Громвал, Колядич и Купальдий. Именно стремительный маневр казацкой пехоты под управлением Рогдая, которая, незаметно пройдя низменным берегом Двины, обошла крестоносцев и ударил на них с флангов и тыла, и решил судьбу битвы. В 1410 году этот казацкий корпус участвовал и в знаменитой Грюнвальдской битве (115, І, 16–17). В 1439 году 43700 казаков под командой Витольдовича и Северского Ольговича прославились в победных сражениях с турками на берегах Дуная, за что они были отмечены польским королем гербами и наградами. Полковниками тогда были Дулепа, Блудич, Станай, Артазий и Бурлит. В 1444 году в битве с турками под Варной снова участвуют казаки. Руководил ими воевода Ольгович, а полковниками были Бурлит, Станай, Претич, Гудыма и Тризна (115, І, 20–21). Во время татарского нападения на Подолье в 1489 году проводниками польских войск Яна Ольбрахта были «казацкие вожди», которые, по свидетельству Бельских, «хорошо знают эту местность» (52, 123). Все эти факты убедительно свидетельствуют о том, что казаки существовали по всей Украине, они были местным населением, которое хорошо ориентировалось в собственных землях, так и о том, что еще в те далекие времена название «казак» в отношении украинских военных людей было общеизвестным и не требовало никакого объяснения. Об этом свидетельствуют и другие источники. Так, в 1492 году крымский хан жаловался в письме великому князю Литовскому Александру, что киевляне и черкассцы разбили под Тягиней (около устья Днепра) турецкий корабль и в ответ на это князь обещал потрясти казаков. Значит, в те времена казаками считались киевляне и черкассцы, а не запорожские сечевики. Когда же в 1493 году черкасский староста князь Богдан Глинский сжег турецкую крепость Очаков, хан снова называет его людей казаками. Более того, в Уставной грамоте Киева, изданной в 1499 году, упоминаются казаки, которые из верховых городов идут в степи за рыбой, а потом оттуда возвращаются через Черкассы и Киев с рыбой свежей, вяленой и соленой (49, 174). Оказывается, казаки жили не только в Черкассах и Киеве, но и значительно выше в городах. Недаром Ригельман в своем «Летописном рассказе о Малой России» рядом с Хортицей вспоминал о трех еще древнейших Сечах в Седневе, что на реке Снове (около Чернигова), Каневе (ниже Киева) и Переволочной (вблизи Кременчуга) (153, 52). В 1515 году упоминаются казаки белгородские, в Острожской летописи — казаки витебские, которые в 1568 году вели военные действия против московского царства (34, 204).

Первые казацкие вожди формировали свои отряды тоже не на Запорожской Сечи: Предслав Лянцкоронский (Хмельник на Подолье), Евстафий Дашкевич (Черкассы и Канев), Ясько Белоус (Переяслав), Андрушко (Брацлав), Константин Острожский (Брацлав), Бернард Претвич (Бар). А еще в 1541 году великий князь Жигимонта І приказал сделать перепись казаков и составить реестр, чтобы узнать сколько их есть в Киевском, Каневском и Черкасском округах. И только в 1552 году князь Дмитрий Вишневецкий (Байда) построил замок на острове Хортица, который принято считать первой Запорожской Сечью. Запорожская Сечь на острове Томаковка впервые упоминается лишь в 1581 году, а Базавлуцкая Сечь с 1594 года, хотя не исключено, что они могли возникнуть значительно раньше. Так в «Материалах для историко-статистического описания Екатеринославской епархии» находим упоминание о том, что еще в 1545 году, облюбовав порог Звонецкий, казаки соорудили на нем первую заимку, возведя вокруг нее укрепления (175, 29). А сами запорожцы в своих грамотах 1765, 1773 и 1774 годов свидетельствуют о своей древнем существовании, говоря что когда мы и под Польской короной были, так и перед тем (169, І, 10), то есть еще до четырнадцатого века.

Данило Голубенко — казацкий поручик. Рисунок XVI в.

Богдан Плуг — казацкий региментор. Рисунок XVI в.

Петр Ходинец — казацкий хорунжий. Рисунок XVI в.

Реестровый казак.

Кроме того, упоминания о военных организациях мы находим по всей Украине. Еще в княжеские времена были известны формации галицких выгонцов и бродников, военные отряды которых помогали не раз киевским князьям. Кстати, бродники существовали не только на востоке Украины, но и на западе, в районе Закарпатья, о них вспоминают римские источники еще в 818 и 827 годах, описывая восстание бродникив против болгарских каганов (229, 138–139). Некоторые исследователи называют одним из таких праказацких центров и таинственное Тмутараканское княжество. На территории Волыни существовала известная Болоховская земля. А знаменитый князь Иван Берладник со своими «берладниками»? Итак, мы видим, что казачество существовало испокон веков по всей Украине как пограничное военное сообщество, и только потом одним из основных его центров стало Запорожье. Хотя рядом с этим центром в Украине все время параллельно существовали и другие центры казачества. Когда после распада Киевской Руси на Украину двинулись различные пришельцы, к казакам начало присоединяться все украинское боярство, а также крестьяне, которые не хотели повиноваться захватчикам, и даже воеводы и князья, что способствовало массовому разрастанию казачьих центров по всей Украине, в том числе и на Западной Украине. Известно, что отец Богдана Хмельницкого служил у украинских князей Даниловичей казацким сотником в Олесском замке около Львова. Кстати, именно во Львове на первых порах базировался и первый полк реестрового казачества.

Казак. Кафель из Луцкого замка. XIV в.

Казацкий келеп, найденный на месте битвы под Берестечком.

Казацкий чекан, найденный на месте битвы под Берестечком.

Итак, отряды существовали при украинских князьях, а часто и независимо от них по всей Украине. Ярким тому подтверждением может служить казацкая организация на Покутье (около современного Ивано-Франковска), которую в 1620-х годах возглавлял Игнат Высочан. Это военное сообщество защищало Галицию и Покутье от нападений Буджацкой орды, которая, минуя Запорожье, непосредственно из Молдавии, нападала на Подолье, Покутье и Галицию. Успехи Игната Высочана в борьбе с татарами были такими великими, что король в награду дал ему дворянский титул. Организация имела свои знамена, артиллерию и даже военный оркестр. В походе делилась на полки и сотни, которыми руководили полковники, сотники, есаулы и хорунжие; рядовых членов, как и на Запорожье, называли «товарищами». Членами ее были не только крестьяне, как всегда пыталась показать польская, а затем и советская историография, но и духовенство, мещане и много украинских благородных родов Книгиницких, Грабовецких, Березовских, Рошковичей, Голинских, Журавских и многих других. Сын Игната Семен Высочан развил эту военную организацию настолько, что с началом освободительной войны в 1648 году, собрав пятнадцатитысячное войско, он полностью очистил Покутье от польской армии и только изменения во внешней политике Богдана Хмельницкого не дали возможность использовать эти завоевания. В 1649 году вместе со своей армией Семен Высочан переходит на Подолье, где отмечается в обороне Виннице вместе с Иваном Богуном в 1651 году. В 1659 году он становится Лисянским полковником, в 1664–1665 годах активно участвует в восстании Вареницы на Правобережной Украине. В 1666 году Семен Высочан был предательски захвачен и сослан в Московию.

Оружие опришков.

Подобная организация существовала на реке Аксияце, прозванной Малым Днепром, где в 1617 году Василий Босый построил замок и, организовав казачье товарищество, совершал частые набеги на турок и татар. Бершадцы так били басурман, что на переговорах в 1620 году турецкий визирь Искандер-паша выдвигал одним из первых условий подписания мира между Речью Посполитой и Турцией немедленное уничтожение казачьего городка Бершадь. Поляки, чтобы не раздражать турок разрушили этот славный городок (196, 43, 11).

Организации Семена Высочана и Василия Босого советская историография обходила стороной. Ведь тогда нужно было признать, что организации, подобные Сечи были и в Западной Украине, а это поломало бы миф про единственную Запорожскую Сечь, как сосредоточение беглецов-крестьян, которые не хотели работать «на господина». Ведь основной причиной создания Сечей, как и товарищества С. Высочана, В. Босого или организаций опришок, была, прежде всего, борьба с татарами и турками, польскими, венгерскими, румынскими и другими феодалами. Да и самые первые упоминания об опришках появляются именно как о борцах с татарами и иноземными феодалами. Ведь в те времена польская власть, которая захватила Украину, не была способна обеспечить надежную защиту от нападений татар, которые неоднократно огнем и мечем проходили через всю Украину, Карпаты, доходили аж до Перемышля и Ужгорода. Даже Куты, небольшой городок в горах — сердце Верховины — из-за бездеятельности польской администрации был в 1621 году захвачен татарским отрядом, и только в 1624 году именно опришками под руководством атамана Белоголового удалось его освободить. Кроме татар, опришки боролись с тремя оккупационными режимами, которые в то время поделили между собой Западную Украину — польским, венгерским и молдавским. Территория, на которой действовали опришки, охватывала Галицию, Покутье, Закарпатье, Сяноччину и Перемышльщину, Буковину, Бессарабию и Подолье. Последний опришок Илько Лыпей погиб в бою с жандармами в Закарпатье только в 1935 году. Опришки постоянно поддерживали тесные связи между собой, а также с молдавскими и венгерскими гайдуками, что позволяло им эффективно маневрировать, не обременяя себя государственными границами. Они постоянно поддерживали связь с запорожскими казаками, многие из них, например, Иван Бойчук с товарищами, были на Сечи, совместно с казаками ходили в походы на Правобережную Украину, а позже вернулись в Карпаты. В отрядах опришков тоже было достаточно запорожцев. Кстати, самым большим координационным центром между опришковством и казачеством был Львов, где в те времена существовал мощный центр вербовки казаков-наемников чуть ли не во все армий Европы.

Портрет Олексы Довбуша. Неизвестный худ. Сер. XIX в.

Галицийские повстанцы XVII в. Современный рисунок.

Опришки, как и казаки, называли себя «товариществом», своих вождей «атаманам» или «ватагами», любимым танцем опришков, как и везде в Карпатах, был «Казачок». Особенно развитыми и подобными к казачеству были структуры опришек в Западном Прикарпатье (Сянничина, Перемышльщина, Лемковщина). Здесь в период XVI–XVIII веков, подобно системе паланок на Сечи, существовали сети из нескольких меньших отрядов, оборонявших определенный населенный пункт и подчинялись одному территориальному руководителю, которого называли «гетманом» (45, 222–223). Общее количество людей под его руководством могло достигать до полутысячи человек. Как и казаки, опришки проходили определенные испытания, после чего принимали присягу на оружии. Так же существовал у них и обычай побратимства. Аналогичным было и вооружение, одежда, хотя советская историография и изобразительное искусство пытались подавать нам «декоративных» опришков, вооруженных, как правило, только топориками и одетых в гуцульские народные костюмы конца девятнадцатого века. Хотя старинные рисунки и исторические документы дают нам совсем другой образ, где вооружение опришков больше подобно к казацкому. Так, например, кроме топориков, опришки широко пользовались мечами, саблями, палашами. Приведем описание одежды и вооружения опришков, составленные в двадцатых годах XVII века польским шляхтичем Станиславом Заховским, который некоторое время находился у них в плену. Он пишет, что руководитель опришков «был ростом невелик, с черными закругленными усами. Был одет в новый белый зипун без воротника. Под левой щекой имел рану. В руках держал татарский лук и несколько стрел. Остальные стрелы находилась в колчане. На боку висела сабля. Один из повстанцев был одет в поношенный зипун. Он был не очень высокий, носил кустоподобную бороду. За ухом у него была ранка. Был вооружен саблей, луком и стрелами в колчане. Другой — молодой, русый, ходил в новом белом свитке. Воротник рубашки молдавский, вышитый красным. Его голова была выбрита, под левым глазом — след от раны, вооружен только саблей» (45, 225–226). Так же документально зафиксировано, что славный Олекса Довбуш рядом с топориком носил, для отличия что он атаман, палаш.

Гуцул. С рисунка Б. Гакета. XVIII в.

Выдающийся исследователь Лемковщины, доктор Теофил Курило прямо сравнивает лемковские отряды збийныков с казаками: «… одни проживают на окраинах Польши, больше всего любят свободу и свою родную веру, за что боролись против угнетателей — шляхты и евреев. Казаки имели пристанище в порогах Днепра, а лемки — в пещерах и вертепах. Народ же видел в них своих защитников, и называл их „збийныками“, в отличие от „разбойников“, то есть людей, которые нападают и грабят для своей пользы» (98, 3).

Подобно и одежда и оружие лемковских збийныков XVII–XVIII веков имели много общего с казацким. «Они носили: на голове: высокую шапку с хвостом лисицы или перьями птиц, странного покроя, также имели шапки из овчины (колпаки), или суконные шапки. На ногах носили: постолы, а старшие носили желтые или красные сапоги с голенищами. Збийныки имели кремневые ружья, бандолеты, пистолеты, ножи с деревянными ручками, толстые палки, мочуги, острые косы, топоры, чеканы, отточенные колы, панцыри и т. п. Порох хранили они в рогах… Среди збийныков были также хорошие лучники. Они носили также чеканы (с востока джуканы), которые можно применять и как оружие и как палку. Гетманы збийныков взяли от казаков, железные, так называемые буздыганы, для отличие их ранга… Збийныки имели сумку-югаску и широкие кожаные пояса, с которыми носили кисет для табака и трубку. Гетманы, атаманы носили сабли и имели свои отличия: они наряжались в богатую одежду, а збийныки носили преимущественно суконные зипуны. Часто вожди носили высокие красные шапки. Топорики носили все, даже во время сна должны были иметь их при себе. Носили облегающие штаны, такие, как и теперь носят в некоторых регионах Лемковщины. Рубахи носили збийныки короткие, пропитанные в овечьем жире. Такую почерневшую от жира рубаху они носили, пока она не порвалась. Кошели были с широкими горловинами. Гарнасы — то есть старшие збийныки, имели шляпы с пришитыми вокруг дукатами» (98, 3–4).

Лемковские збийныки. XVII в. Со старинного рисунка.

Типы покутских опришков на карте Боплана. XVII в.

На знаменитой карте Боплана и других старинных гравюрах опришки в одежде и вооружении ничем не отличаются от казаков. Но советская власть не позволяла никому исследовать эти факты. Ведь советский образ опришка должен был подходить только к концепции классовой борьбы «крестьян против господ». Поэтому эта тема была реально просеяна и выхолощена. Разрешалось воспевать только одного народного героя — Олексу Довбуша, о других вождей вспоминать не рекомендовалось. Поэтому и представления у нас об опришковском движение сложилось чрезвычайно однобокое. Свидетельством того, что опришки были не просто маленькими бандами грабителей, а серьезной военно-политической силой, является массовое использование больших опришковских отрядов как наемного войска в XVII–XVIII веках. По свидетельству документов того времени, крупные магнаты Речи Посполитой имели у себя на службе целые армии из опришков, которые широко использовали в междоусобной борьбе. Так, магнаты Потоцкий и Пшеремский в борьбе с князем Корецким использовали отряд покутских опришков в количестве 700 человек (232, І, 101). Так же князь Яблоновский, воюя против Балабана за Перегнисько бросил туда отряд из 400 опришков (232, І, 101).

После захвата Галиции Австрийской короной, императоры Австро-Венгрии в борьбе с засильем различных банд и нищих в крае, заключали соглашения с руководителями карпатских опришков. Известно, что император Леопольд I заключил соглашение об этом с одним из руководителей опришковского движения Иваном Бецей, который в некоторые годы собирал в свои отряды до нескольких тысяч человек. А знаменитый буковинский герой Лукьян Кобылица, который боролся с социальным гнетом в 1843–1844 годах, избирался даже членом австрийского парламента.

Тактика опришков была несколько отличной от казацкой, ведь в горах среди лесов, в отличие от степных пространств, не выгодно воевать большими массами войск, куда эффективнее тактика небольших партизанских отрядов. В целом она имела больше общего с военной тактикой казацких пластунов, а также гайдамацких отрядов. Но несмотря на тактику, опришки прекрасно справлялись с гораздо большими по численности войсками противника. На Лемковщине их называли «збийныки», «шугаи», на Закарпатье «бескидники», в венгерской стороне «толваями», «батярами», «списаками». Сами же себя они называли «черными ребятами». В судебных документах есть названия опришков: «списаки», «толваи», «батяры»; есть и другие: «разбойники», «гайдуки», «борцы» и другие (47, 115–116).

Збийныки. Народная картинка из Подгалля.

Руководитель бескидников. Со старинного рисунка.

Кстати, история возникновения этих военных организаций Западной Украины практически не изучена. Первое упоминание о них датируется 1529 годом, но, возможно, они действовали и раньше. Первые опришки создавались как народная самооборона (как позже УПА) от татарских набегов и посягательств иноземных (польских, венгерских, румынских) феодалов. Но возглавляли их, безусловно, профессиональные воины. Польский историк Владислав Лодзинский в своей работе указывает на существование в местах деятельности опришков целых воинственных родов, которые, по его словам, нельзя было отнести ни к шляхте, ни к крестьянам, ни к арендаторам, ни к князьям, ни к другим сословиям тогдашней Речи Посполитой, но которые имели в себе признаки всех этих сословий (232, І, 167–168) (вспомним, что и казачество в Речи Посполитой официальным сословием не считалось). В Карпатах, особенно на Буковине, в народе до XX в. бытовали предания о т. н. «борецких родах», которые часто выступают как опришки, но в основном имеют черты таинственных героев-рыцарей, похожих на средневековых рыцарей Европы. Они не жили в общинах, поскольку принадлежали к отдельному борцовскому роду, не имели начальников, жили одиноко, отличались огромной силой и феноменальным умением бороться, от чего и произошло название «борцы». Люди считали их велетами, рассказывали о них невероятные вещи (39, 6). Основной контингент лемковских збийныков составляли так называемые солтысы, — отдельное сословие, которое, как и казаки, стоял между простыми гражданами и шляхтой и были обязаны идти на войну по первому зову короля. По нашему мнению, все эти упоминания являются описаниями реликтовых казачьих общин на территории Западной Украины.

С началом польской оккупации, уже с XIV–XV вв., по всей Украине создаются повстанческие отряды, которые польские власти называет «гультяями», «своевольными людьми» и «свободными людьми». В 1431 году вспыхнуло знаменитое Бакотское восстание, которое продолжалось до 1434 года. В Западном Прикарпатье повстанческие отряды становятся известными под названием «фурив» (fur — голытьба). Впервые это название было зафиксировано в 1424 году, распространено в Саноцкой и Перемышльской землях, а также на Лемковщине.

Выбранец, т. е крестьянин-воин. Со старинного рисунка.

Выбранец. Со старинного рисунка.

В 1469 году вспыхнуло восстание в Галиции. На Буковине в 1457 году восстание против молдавских захватчиков возглавил предводитель Лев, с тех пор всех повстанцев там стали называть «левенцами». А уже в 1490–1492 годах на Прикарпатье началось грозное восстание Мухи, который к своему войску, по словам современника, «применил способ казацкого общества», то есть организовал настоящую казацкую армию, настолько большую, что для ее разгрома польский король вынужден был просить помощь у рыцарей Тевтонского ордена. А советские выдумки, что это была только крестьянская армия, отрицают документы короля Яна Ольбрахта о конфискации земель украинской шляхты за участие в этом восстании.

По всей украинской земле народ как мог боролся с оккупантами. Знаменитые казацкие войны XVI–XVII веков, которые переросли в героическую освободительную войну украинского народа под предводительством Богдана Хмельницкого. Позже известна Колиивщина 1768 года — с центром в Холодном Яру, в которой участвовало около 20 000 казаков и крестьян. Руководители восстания Гонта и Зализняк — характерники. Вспомним, как мужественно Гонта выдерживал нечеловеческие пытки, когда с него живьем сдирали кожу, он только насмехался над своими палачами.

Впоследствии Устим Кармелюк в 1813 году поднял восстания на Подолье, которое впоследствии перекинулось на Киевщину, Бессарабию и Волынь. По преданиям он тоже был характерником: неоднократно бежал из тюрьмы, обыкновенно пули его не брали, был убит польскими шляхтичами из засады специальной пулей, которая была освящена. А сколько было небольших казацко-гайдамацких восстаний и опришкивских выступлений. Все они свидетельствовали: украинцы или в Карпатах, или на Днепре, или на Полесье, или в Бессарабии никогда не покорятся оккупантам.

Итак, запорожские, а также опришковские войсковые традиции ведут свое начало еще с древних времен арийского расселения. В Киевской Руси древние казацкие общины уже выступают как самобытные военные организации со старинными арийскими традициями. На это еще в прошлом веке обратили внимание многие исследователи. Как свидетельствуют древние летописи, в Киевской Руси, издревле существовали постоянные военные дружины вечевых общин, отличные от княжеских. Об этом свидетельствует как и полково-сотенное территориально-административное деление киеворусских земель (которое впоследствии было возрождено и в Гетманщине), так и наличие отдельных земских воевод и тысяцких, которые не принадлежали к княжеской верхушке, а избирались вечем — как кошевой в Сечи. Эти профессиональные общинные дружины, которые находились на содержании территориальных сообществ, не уступали в военном мастерстве и выучке дружинам княжеским, и были ударными подразделениями ополчений «воев», которые значительно повышали боеспособность народного войска (198, 211). Именно эти вечевые дружины и были основой казацких общин.

Устим Кармелюк. Со старинного рисунка.

Эти казацкие общины, особенно на пограничье, остались и в период литовско-польской оккупации. Такие казацкие села по русскому, а затем и по валахскому праву, имели обязанности по воинской повинности, выполняли функции пограничной стражи. Это ставило их в ряды своего рода военных поселений. Кроме того, после захвата Руси Польшей, покутские, подольские и буковинские крестьяне, как и их киевские и черкасские братья, не рассчитывая на помощь польских феодалов, вынуждены были сами защищать себя от татар. Они начали объединяться вокруг казачества, в результате чего у них выработались отличные военные навыки, которые впоследствии использовались против польских захватчиков. Когда же к казакам присоединились духовенство, украинские бояре и шляхта, они стали той силой, которая в семнадцатом веке смогла, сбросив чужинское ярмо, возродить собственное государство.

 

2.2. Боевое искусство касты воинов. Традиции войскового воспитания

Боевое искусство воинов было похоже на искусство воинов-волхвов, ведь в начале развития цивилизации князья выполняли одновременно и функции жрецов. Великого князя Олега за его сверхъестественные способности назвали Вещим. В былинах князь Олег (Вольга) способен превращаться в зверя или птицу, становиться невидимым и тому подобное. Умением превращаться в волка владел и полоцкий князь Вячеслав Брячеславович. Сверхъестественными свойствами наделены в былинах и другие князья, воеводы, бояре и дружинники: Святогор, князь Роман, Добрыня Никитич, Илья Моровец, Алексей Попович, Демьян Куденевич, Чурило Пленкович, Дунай Иванович, богатырь Степанович, Михаил Потык, Никита Кожемяка, рыцари Михайлик и Богдан Чоботько. Боевое искусство князей и воинов при передачи из поколения в поколение получило огромное развитие. Даже боярские жены в совершенстве владели боевым искусством, о чем свидетельствует легенда о Екатерине — супруге боярина Ставра Годиновича, которая, чтобы освободить своего мужа из княжеской темницы, вынуждена была надеть мужскую одежду, вышла на поединок с лучшими княжескими борцами, и, победив их, освободила своего мужа. Кстати, все эти легендарные герои имеют в истории реальных прототипов. Так, в образе Святогора нашел отражение знаменитый киевский князь Святослав Завоеватель. Его знаменитые высказывания «Иду на вы», «Мертвые сраму не имут» до сих пор являются самыми высокими образцами рыцарской этики. Галицко-волынский князь Роман Мстиславович считался в XII веке одним из величайших полководцев Европы, рыцарем, которому не было равных. В летописях упоминается воевода Добрыня, дядя князя Владимира Святославовича, немецкие, венгерские и скандинавские исторические хроники говорят о полководцах Владимире Святославовиче, Илье Русине, в новгородской летописи говорится о сотском Ставре, которого князь Владимир Мономах посадил в тюрьму. Дунай был воеводой владимирского князя Владимира Васильевича, Алексей Попович упоминается среди богатырей, погибших в битве на Калке. В первой половине XII в. боярин князя Мстислава Демьян Куденевич действительно защищал Переяслав от половецких орд. Он настолько хорошо владел боевым искусством, что в 1022 году только со своим слугой Тарасом и пятью товарищами бесстрашно выехал на битву с целым войском и заставил его бежать. В последнем своем бою он в одиночку без лат и шлема сцепился с половецкой ордой. Демьян перебил множество врагов, но и сам был смертельно ранен и, вернувшись в Переяслав, умер на руках у князя Мстислава. Потомки славного богатыря Чурила проживали в городе Джурине на Брацлавщине до середины XIX века. «Идет Чурило из города, за ним девок триста», пели об одном из представителей этого рода джуринцы (126, 639).

Князь с дружинниками. Со старинного рисунка.

Батальная сцена. XII в.

Маленький князь Святослав стреляет из лука. Рисунок П. Андрусива.

Система военного воспитания князей и воинов в Киевской Руси была чрезвычайно развитой и могла спорить с системой воспитания волхвов. В «Повести временных лет» есть интересное свидетельство о поединке воеводы Яня Вышатича с волхвом. Когда волхв бросился на Яня с топором, воевода, молниеносно уклонившись, пропустил удар мимо себя и, перехватив руку с топором, оглушил волхва его же оружием (146, 180). То есть, уровень военной подготовки у воеводы оказался выше, чем в волхва. О преимуществах боевого искусства князей-воинов свидетельствует и сюжет легенды об Илье Моровце: он, хоть и получил от старого волхва силу, но остальную необходимую богатырскую силу получил от старого богатыря Святогора перед его смертью.

Будущих воинов с семи лет начинали учить борьбе, метанию копья, стрельбе из лука, верховой езде, искусству маскироваться и незаметно подкрадываться к врагу. С четырнадцати лет, после обряда обвязывания мечом, начиналась настоящая военная муштра, обучение владению мечом, булавой, боевым топором, плаванию и бегу в полном боевом облачении, умению вести бой невооруженным против вооруженного, боя одного против нескольких противников. Вообще воин-рыцарь должен знать и уметь очень много. До нас дошли упоминания о существовании в дохристианской Руси своеобразного рыцарского кодекса чести (подобно кодекса «Бусидо» у самураев), который назывался «Поконом витязевым» (184, III, 20–21). Согласно этому кодексу рыцарь должен был не только в совершенстве владеть оружием, играть на гуслях (кстати, на гуслях играла украинская шляхта вплоть до XVIII века (95, І, 89)) и в шахматы, но и сочинять песни, владеть ораторским искусством и в совершенстве знать тогдашний дипломатический этикет. Очень большое внимание уделялось искусству рукопашного боя. Оно было чрезвычайно важным во время битв в тесных рядах, когда воины сходились так близко, что не могли пользоваться оружием. Приемы рукопашного боя были настолько обычными, что даже Нестор, описывая битву на Альте (1019 гг.) писал: «Хватаясь за руки, рубились, сходились трижды, так что кровь текла по низинах» (146, 143). В 1170 году в битве с половцами наши воины, «догнали половцев около Черного леса и здесь, прижав к лесу, уничтожили, а часть руками захватили» (107, 293). Так же и в битве 1172 года: «наши вслед за ними погнались тех рубя, тех хватая. И взяли их руками полторы тысячи» (107, 502).

Танцор. IV в.

«Каларипаяту» — войсковой танец индийских кшатриев. Современное фото.

Бойцовский гопак. Современное фото.

У древних былинах сохранились и описания техники приемов наших богатырей. Здесь есть и броски через бедро, и передние, и задние подсечки, и броски с захватом ног соперника, описания ударов руками и ногами сбоку, наотмашь сверху, снизу. А сила ударов была страшной: богатыри ударом руки переламывают дубовые столы, скамейки, ногой разбивают окованные железом двери. Кроме того, они умеют уклоняться и перехватывать различное пущенное в них оружие, знают искусство маскировки и укрытия. В бою их учили использовать любую вещь как оружие. Эрих Лясота с восторгом рассказывает об одном из таких богатырей Чобитько, тело которого еще в 1594 году он видел в Киеве в Печерском монастыре: «говорят, что однажды на него неожиданно напали много врагов, как раз в тот момент, когда он надел один сапог. Не успев в спешке найти другого оружия, он взялся защищаться вторым сапогом и перебил их всех. Отсюда и получил свое имя» (110, 101). Можно и дальше продолжать описание арсенала боевых навыков древнерусских богатырей, но это тема отдельного разговора. Можно только сказать, что именно это богатырское искусство сохранилось до наших дней в виде Боевого гопака. Что гопак существовал уже в те времена в Украине, подтверждают археологические находки. Так, возле села Мартыновка на Киевщине были найдены четыре серебряные фигурки воинов, изображающих танцоров в вышитых рубашках, которые выполняют элементы гопака. Фигурки эти датируют IV веком. Боевые искусства в виде танцев были известны и другим народам, например, пириччахья у греков, или каларипаяту у индийских кшатриев. Колоритное описание применения боевого гопака в бою дает нам Алексей Стороженко в повести «Марко Проклятый», написанной на основе казачьих преданий. Вот как он описывает эпизод рукопашного боя казака-характерника: «Господин Пидпальський натянул веревку и стал ее завязывать. Не успел он завязать второй узел, как из листвы выдвинулась огромная рука и схватила его за волосы; блеснул кинжал — и глазом не моргнуть, как вместе с обезглавленным трупом свалился с дуба человек в черном кобеняке и татарской кучме шапке. Не касаясь еще земли, он одной рукой ударил патера по темени, а другой солдата в висок так, что оба упали замертво» (181, 361). Конечно, выполнение таких приемов требовало незаурядного мастерства. Именно этому и учил Боевой гопак, который был своеобразным казацким ушу. Но по своей эффективности он намного превышал ушу и другие восточные боевые искусства. Ведь и украинские, и зарубежные мастера боевых искусств констатируют факт: чтобы только станцевать древний казацкий танец гопак, нужно уметь много такого, что выходит за рамки традиционных восточных единоборств.

Каждый рыцарь по первому зову князя должен был немедленно выступать в поход. Скандинавская «Сага об Эймунде» рассказывает нам о способе созыва войска в древней Руси: «Ярицлейв (Ярослав) конунг послал боевую стрелу по всему своему княжеству, и созывают конунги всю рать» (198, 204).

Детей с малых лет часто брали на охоту, в военные походы. О профессиональном воспитании русских воинов с детства говорит словами князя Всеволода знаменитое «Слово о полку Игореве»:

Об этом же поется и в старинной казацкой песне:

«Пиррихиос» — греческий военный танец. Со старинного рисунка.

Турецкие воины. Со старинного рисунка.

С юного возраста начал свою военную карьеру великий князь Святослав Игоревич. С двух лет участвовал он как бы взрослый князь в битве с древлянами: «когда сошлись оба войска, бросил копье Святослав на древлян. Копье пролетело между ушами коня и упало коню к ногам, потому что Святослав был еще ребенком» (146, 55). Король Данило Галицкий, когда тивун Александр схватил его коня за повод, чтобы разлучить его с матерью, вытащил меч, «ударил его и рубанул коня его под ним» (34, 16). А было тогда малому герою целых девять лет. Не отставал от отца и его сын Лев: «А об того гордого Филю (венгерского воеводу) Лев, будучи ребенком, сломал копье» (34, 72). Неудивительно, что в результате таких тренировок воины достигали очень высокого уровня военного мастерства. В 1285 году в битве под Берестьем семьдесят русских дружинников во главе с воеводой Титом разгромили две сотни польских воинов: «С Божьей милости победили берестяны ляхов и убили их восемьдесят, а других захватили, а добычу их вернули обратно» (34, 131). Еще более высокий уровень военной подготовки имели князья, которых с детства тренировали лучшие специалисты по боевым искусствам. Старинные летописи изобилуют примерами личного героизма и военного искусства наших князей. Например, король Данило Галицкий, который всегда был в центре любой битвы, не боялся сражаться сразу против нескольких противников: «Данило вонзил свое копье в противника, и копье сломалось и он вытащил меч, и взглянув туда и сюда, увидел, что полк Васильков стоит, хорошо сражаясь и угров гоняя. Вынув свой меч, он двинулся брату на помощь, и многих ранил, а другие же от меча его умерли» (34, 45). В битве под Ярославом в 1245 году в решающий момент боя лично повел в атаку воинов, первый прорубился в центр венгерского войска и, захватив хоругвь венгерского воеводы «прегордого Фили», разодрал ее пополам (34, 72). А боевая хоругвь в те времена считалась для воинов священным символом, ее охраняли отборные, самые сильные бойцы. Великим воином был и Лев Данилович, который, как и его отец Данило Галицкий, с раннего детства участвовал в походах и сражениях. В одной из битв в 1253 году, когда на молодого принца из засады неожиданно напал большой отряд ятвягов (одно из литовских племен), возглавляемый князем Стекинта, и княжеские воины бросились отступать, Лев, спешившись, в одиночку дал бой целому ятвяжскому отряду: «Но когда ятвяги выбежали на него из засады, то всадники, которые были с ним, сбежали. Лев тогда один слез с коня и сражался с ними крепко, и они (конники), увидев, что Лев один бьется с ними, вернулись небольшим (отрядом) на помощь ему. Лев между тем вогнал свой дротик в щит его (Стекинта), так что тот не мог прикрыться, (и тогда) Лев Стекинта мечом убил и брата его пронзил мечом. И они (ятвяги) побежали, а он гнал их пешим…» (34, 90). Вообще-то, как свидетельствуют летописи, наши князья обычно сражались в первых рядах войска, собственным примером поощряя воинов к победе. Это объяснялось рыцарской тактикой «решительного удара», которая была присуща русскому войску. Согласно этой тактики основной ударной силой была «шеренга» конная или пешая. Перед походом между дружинниками проходили ритуальные состязания по борьбе, кулачному бою, фехтованию на мечах, палицах, метание копья. Первые ряды ее, так называемая «глава», составляли победители этих соревнований, лучшие, самые сильные воины, которые имели честь сражаться впереди, рядом с князем. Ведь в массовом бою тех времен основной удар принимали на себя первые шеренги, которые, собственно, и принимали основное участие в битве. Задние же только давили на передних, поддерживая их и заменяя раненых и убитых. Еще сложнее было при кавалерийской атаке, когда основной задачей воина было, прежде всего, удержаться на коне. Те, кто когда-либо ездил на лошадях, знает, как это сложно сделать даже когда просто скачешь по кругу. Когда воин, среди массы таких же воинов, мчится на большой скорости, держа в одной руке меч или копье, во второй щит или другое оружие, уклоняясь при этом от вражеских стрел и пуль, и в страшном грохоте, толчее и суматохе боя мгновенно соударяется с врагом, то чтобы просто удержаться в седле и управлять ошалелым животным, нужно огромное искусство, которое достигается многими годами изнурительных тренировок. А еще нужно сражаться с врагом. Поэтому от военного мастерства воинов в первых рядах часто зависела судьба битвы.

Татарский воин. Со старинного рисунка.

Татарин. Рисунок из библиотеки Ватикана.

Обычай находится князю впереди своих воинов уходит своими корнями в старинные арийские традиции. Древние арийские князья всегда вступали в бой впереди войска, недаром их называли «идущий впереди», «находящийся впереди». Соответственно и князья Руси также в бою выезжали впереди войска, побуждая своим мужеством дружину и воинов. «Выехал впереди всех на противника и его дружина за ним следовала», «Андрей же Гюргевич взял копье и выехал вперед и сразился перед всеми и сломал копье», «перед всеми полками въехал Изяслав один в полки ратных и копье свое поломал», «и помчался сам князь перед всеми к граду; видя же его, воины все бросились к граду» — такими словами характеризует поведение князей в бою древнерусские летописи. Такая тактика резко отличалась от тактики других стран. Так, византийские императоры или монгольские ханы никогда не участвовали в битве, а наблюдали за боем с безопасного места позади войска. И даже обычай военачальника сражаться в первых рядах иностранцы называли «скифским обычаем». По свидетельству Диодора Сицилийского, во время битвы при Фати (конец IV в. до н. э.) Сатир, командующий войсками, основную и наиболее боеспособную часть которых составляли скифы, «сам по скифскому обычаю встал в центре боевого строя…, окруженный отборными воинами» (203, 103). В боевом искусстве наши предки не имели себе равных. И только распри и междоусобицы князей позволяли врагам одерживать над нами победу и разрушать наше государство. Например, в битве на Калке в первом бою с татарами русский разведывательный отряд легко разгромил татарское сторожевое подразделение и захватил его командира, знатного татарского богатыря. И только раздор и несогласованность действий среди князей и предательство союзников-половцев привели к страшному поражению.

Битва казака с гусаром. Худ. А. Штанко.

В казацком войске сохранялись такие же обычаи. Самые сильные воины во главе с гетманом сражались в первых рядах. Как утверждает А. Скальковский, «очевидно, на должность куренных атаманов выбирались самые храбрые из чинов куреня, когда видим в реляциях кампании 1769–1774 гг., что они всегда находились впереди и большая часть была убита в мероприятиях против неприятеля» (169, І, 71). В бою с татарами под Белой Церковью, ученик и последователь Петра Сагайдачного, гетман Михаил Дорошенко проявил чудеса боевого искусства: «он шел в бой впереди войска, и как ударил на татар, то семерых убил пикой, а одного так сильно проколол пикой, не было силы пику вытянуть» (92, І, 190). В 1694 году Семен Палий, воюя против турок и татар «ворвался в крепость на плечах янычар, рубя их под собой, и в самой крепости убил нескольких мурз: турки засыпали могилой эти ворота и прорубили башню в другом месте; а эта могила до недавнего времени называлась Палиевой» (177, І, 98). Чтобы объективно оценить уровень военного искусства Палия, Дорошенко и других казацких победителей следует вспомнить, что в то время грозные татарские всадники наводили ужас на всю Европу, а янычары вообще считались непобедимыми. Советская историография, книги, фильмы создавали у нас искривленный, гротесковой, далекий от реальности образ врага. Например, польское войско обычно изображали как банду легкомысленные пьяных господ, а татар или турок, как огромные неорганизованные и плохо вооруженные массы полуголых дикарей, которые идут в бой беспорядочным толпой, а все победы объяснялись прежде всего их огромной численным превосходством. Но в реальной жизни все было гораздо сложнее. На самом деле татарское войско было четкой структурированной и координированной организацией, с жестокой дисциплиной, не уступавшей дисциплине знаменитых римских легионов. Чрезвычайно развитой была разведка, каждая военная операция разрабатывалась с методичностью немецкого генштаба. Татарская конница на поле боя молниеносно выполняла самые сложные маневры. Ордынским воинам ничего не стоило на полном скаку перескочить с одной лошади на другого, в бою, молниеносно нырнув под брюхо коня, с ножом в зубах неожиданно броситься на врага с другой стороны, выстрелом из лука на скаку попасть в птицу в полете. Каждый татарин с детства учился бороться (у татар до сих существует национальная борьба «куреш», а также специальная борьба на лошадях), стрелять из лука, джигитовать на коне. Нередко татарские бойцы тренировались в боевом искусстве на живых людях — пленниках. Михаил Драгоманов приводит такие свидетельства очевидцев: «старых или немощный, что за них нельзя было много получить, потому что они не годятся к труду, отдавали татары, словно как тех зайцев, собакам, парням, а те обучаются на них воинскому делу и бьют их камнями или бросают в море, или убивают каким-либо другим способом. На тех несчастных учатся татарские воины стрелять из лука»(55, 11). Победить такого противника было чрезвычайно трудно, а казаки побеждали их и нередко со значительно меньшими силами. Так, еще Боплан указывал, что в укрепленном лагере полсотни казаков не боятся пятисот татар. Сами же запорожцы рассказывали шведскому послу Гильдебранту, что, «имея впереди себя какую-нибудь корягу», каждый из них мог успешно сражаться с четырьмя татарами (165, 178).

Польские гусары.

Коряга — палица из вырванного с корнем дерева.

Казак-наемник времен тридцатилетней войны. Со старинного рисунка.

Наряду с татарской, одной из лучших в Европе считалась польская тяжелая кавалерия, так называемые «крылатые гусары», прекрасно вооруженная и состоящая с детства подготовленных к индивидуальному бою с холодным оружием шляхтичей. Основу ее составил институт «товарищей в доспехах», который строился по образцу структуры средневекового цеха. Товарищ в доспехах (мастер) имел под своим началом трех рейтаров (подмастерьев), которых он постоянно обучал боевому искусству и которыми руководил в бою. В бой они вступали с ног до головы закованные в латы, вооруженные тяжелыми мечами, палашами и длинными (до пяти метров) пиками. Высокое мастерство хорошо вооруженных профессиональных воинов давало им возможность побеждать любых противников. Чтобы уничтожить такого гусара надо было или разрубить его 8-миллиметровой толщины панцирь, который благодаря своей специфической конструкции в те времена считался одним из лучших в мире, для чего необходимо было иметь твердую руку и хорошо «поставленный» удар, или же поразить его в незащищенное доспехами место, что требовало чрезвычайной точности и скорости реакции. Но казаки справлялись и с «товарищами в доспехах». Археологи и сейчас находят в местах казацко-польских боев гусарские шлемы и панцири разрубленные так, будто они были из картона или проломлены боевыми чеканами, любимым оружием казаков. Что касается скорости и точности реакции, вот как описывают боевую сноровку казаков сами поляки, очевидцы и участники тех событий: «казак, когда попал в одиночку между поляков, то пикой мог сорок человек ранить» (188, 34). Кроме того, казаки любили, молниеносно соорудив знаменитый лагерь из повозок и разбросав вокруг так называемые «чесноки» (металлические якорьки, которые вбивались лошадям в копыта, выводя их из строя), угостить крылатую гусарию плотным мушкетным огнем (казаки в таких случаях применяли крупнокалиберные мушкеты, 36 граммовые пули, которые способны пробить не только панцирь толщиной 8 мм, но и современный бронетранспортер). Причем стреляли казаки метко, пули зря не тратили. На элекционном сейме в Варшаве поляки говорили: «Сто наших немцев когда стреляют, только одного убьют. Когда сто казаков выстрелит, точно в пятьдесят попадут. Огненный это народ, нам не справиться» (188, 36). Казаки настолько хорошо владели оружием, что в бою один на один шляхтичи не могли с ними справиться. Вот как свидетельствуют о последнем бое полковника Небабы польские хронисты: «Небаба, видя опасность, сошел с коня и бился пеший; на него напал один товарищ из хоругви мозырского старосты; он храбро и долго защищался; товарищ вынужден был также сойти с коня, и они вступили в рукопашный бой; в это время подоспел на помощь другой товарищ и они стали его вдвоем одолевать. Небаба не дал им, однако, взять себя в плен; когда ему ранили правую руку, он защищался левой, пока его не убили» (53, 334). Не желая унизить благородное самолюбие, хронист умалчивает о том, что в бой товарищи шли не одни, а у каждого было по три рейтара и с десяток слуг, то есть Небабе пришлось выдержать бой против целого шляхетского отряда.

Львов. XVII в. Главный вербовочный центр казаков для участия в 30-летней войне. Рисунок А. Пассаротти.

Янычар.

Именно поэтому в 1630 году во время тридцатилетней войны выдающийся австрийский полководец Валенштейн отказался от предоставленных ему польским королем Сизигмундом III крылатых гусар, а взамен настойчиво требовал прислать ему «запорожских казаков» (228, 354).

Это свидетельствует о том, что в Европе все чаще предпочитали казаков, а не закованных в латы знаменитых польских крылатых гусаров. Казаков как непревзойденных воинов набирали в лучшие армии: такие выдающиеся европейские полководцы, как Густав-Адольф, принц Конде, Валенштейн и др., имели за честь держать их под своими знаменами. Француз Шантро так описывает казаков и их манеру боя: «Казаки, название которых так часто встречаются в газетах или у историков, состоят из нескольких народностей, которые имеют, однако, одни и те же обычаи — в основном среднего роста, носят очень короткие усы, бреют голову, кроме макушки, на которой они оставляют немного волос, их одежда — плащ, подбитый мехом, длинная одежда на манер азиатской, широкие штаны, сапоги или ботинки без шпор и нагайка, которая всегда висит на запястье правой руки. Их оружие — копье (пика) длиной около 12 футов, пара пистолетов, которые они носят за поясом с левой стороны… Они имеют очень кривые сабли, рукоятка которых очень простые — железные, изготовленные в виде креста. Казацкие кони низкорослые, но выносливые и резвые. Казаки пользуются седлами на манер гусарских, маленькая сетка служит им вместо уздечки (из узких полосок прикрепленных к седлу и связанных узлами). Они никогда не пускают своих лошадей в прямом направлении, но идя галопом они заставляют их принимать различные направления, если кто-то принимает их опасную атаку, особенно, когда они осуществляют ее против линейной кавалерии; их аллюр такой же, как и в гусар. Когда они спокойны, то держат свои копья (пики) прикрепленными к ноге; во время боя они направляют их против врага, держа почти за середину, зажав внизу (под мышкой) руки. Постоянные упражнения дают им возможность пользоваться пикой с исключительным умением.

Во время их отступления, которое никогда не является бегством (отступлением вынужденным), а способом воевать, они кладут пику в плечо острием, обращенным в сторону противника, что является способом отражать удары, и бывает иногда фатальным для врага, когда он неосмотрительно преследует человека, со стороны которого бегство является обыкновенной хитростью.

Отступление казаков без всякого порядка, составляет лишь маневр против эскадрона, чтобы заставить его принять бой (по одному), в котором они над ним имеют преимущество.

Они рассыпаются, когда противник бежит, и тогда они становятся для него страшными, через свою отвагу и способность догонять его.

Отряд, в котором находятся такие люди, не мог бы существовать, если не было бы у них к этому доброй воли.

Казаки еще искусные при действиях в стране, богатой лесами, в разведке и охране; их проницаемость при такой службе — плод длительной привычки — является вещью невероятной. Исследуя местность, пройденную перед этим хаотично противником, они достаточно точно определяют число лошадей, которое прошло там. Некоторые из них наблюдают движение отряда на очень большом расстоянии. Другие, приложив ухо к земле, определяют с очень большого расстояния звук передвижения людей и лошадей. Они способны безропотно находиться на службе целый день.

Наконец, неутомимые утомлять врага, особенно когда надеются на добычу, трезвомыслящие (сдержанные) в необходимых случаях, что часто бывает на войне, они умеют довольствоваться малым, не требуют подвоза (поставка) фуража для коней, поскольку они приучили их переносить голод и жажду; но во время отдыха, когда они ищут припасы и фураж, казаки предпочитают загрузить себя вязанкой сена (травы), чем куском говяжьего мяса» (236, І, 215).

Французский дипломат Далейрака, который сопровождал в венском походе польского короля Яна III Собеского, так оценивает боевую ценность запорожцев для союзных войск в знаменитой битве под Веной: «находим дикую казацкую милицию, которая поразила европейца своей невзрачностью, хотя до появления этой дикой милиции, то есть запорожской пехоты, Ян Собеский не решался начать битву…» (137, І, 31).

Турецкий сипах. Со старинного рисунка.

Турецкие дели. Со старинного рисунка.

Ятаган.

Так же и турки. Турецкая пехота и артиллерия в то время не без основания считались лучшими. Знаменитые турецкие янычары громили лучшие армии Европы. Формировались они из самых сильных, здоровых мальчиков из покоренных стран. В знаменитой янычарской школе Аджами Огхлан их с детства учили искусства гюреш — турецкой борьбы, владению саблей и ятаганом, стрельбе из луков и ружей. Натренированные не хуже современных спецназовцев, беззаветно преданные своему повелителю, безжалостные к врагам, они были грозной силой, победить которую могли только лучшие из лучших. Соответствующей была и конница — сипахи, основу которой составляли элитные отряды отчаянных головорезов, так называемых «дели», которые не боялись смерти, и как награду своей избранности прикрепляли к спинам орлиные крылья. Имели турки и своеобразную морскую пехоту — так называемых «азабов». Европейские армии терпели поражение за поражением от этих войск. А казаки, как свидетельствует история, выходили победителями в боях против этой грозной армии. В подтверждение этого интересный исторический факт обнародовал в своей книге «Зеркало Оттоманской империи» очевидец тех событий Мадлен, который был французским резидентом при командовании турецкой армии, которая в 1672 году вторглась в Правобережную Украину. «12 августа, когда они (султан Магомет І с охраной) находились между двумя лесами, их неожиданно атаковал отряд казаков, которые убили бы его величество, если бы они его узнали; все, что он мог сделать, так это заменить коня и скрыться. Охрана, сопровождавшая султана, была приведена в хаос, пятьдесят двух драгун (янычар гвардии) казаки взяли в плен и повесили на деревьях, шестьдесят семь были убиты на месте и тридцать шесть ранены, еще у восьми были по приказу султана отрублены головы за то, что они бежали с поля боя. Эта встреча заставила султана отказаться от охоты до конца кампании» (233, II, 253–254). Недаром турецкий султан жаловался, что когда против него воюют другие государства, он спит на оба уха, но когда на него нападают казаки, он должен одно ухо держать востро.

Что касается относительно московской армии и сравнению ее с украинскими казаками, то это очень метко подметил в 1700 году австрийский путешественник И. В. Корб: «Важным усилением для царских (военных) сил являются казаки. Московиты склоняют их на свою сторону ежегодными подарками, и стараются удержать их верность щедрыми обещаниями, чтобы они (казаки) не задумывали перейти к полякам, ибо вместе со своим переходом они могут забрать с собой целый нерв московского войска; этот народ (казаки) сильный и превышает Московитов и военным умением и мужеством» (168, 39). Очень красноречиво об этом свидетельствует анализ московско-турецких войн, проведенный полковником Нуджевским, на основе доносов московских генералов времен Крымских походов 1711 и 1736–1739 и 1769–1774 годов. В этих реляциях XVIII в., которые касаются крымских походов и хранятся в военно-научном архиве Главного штаба, находится тот характерный факт, что в столкновениях, боях и разведке участвовали почти исключительно одни казаки.

Московит.

В тех же источниках отмечается, что в походах применялись каре, в которых драгуны находились в каре по сторонам, а казаки вне каре. Интересны факты из реляций Миниха в войне с турками 1736–1739 годов.

«Реляция об акции, что состоялась 8 июля между российской главной армией и турецкими и татарскими войсками при устье реки Саворони».

Ст. 1. «Запорожские казаки посылались на день для наблюдения за врагом и давали точные сведения».

Ст. 2. «нападение 30 июня: в первом часу враг появился перед армией и атаковал запорожских казаков, которые сразу же, большей частью, спешились и загнали лошадей в вагенбург, а сами с пиками и мушкетами и перед вагенбургом, по их обычаю, вокруг стали».

«Враг атаковал конницей непрерывными набегами и некоторые турки в латах решились так близко приблизиться к ним, что казаки пиками по головам их били и до смерти кололи. Запорожские казаки защищали себя очень храбро. После отражения, врага преследовали».

Эти скупые факты очень характерны для боевого прошлого запорожского казачества: драгуны в каре, а запорожцы — полные хозяева, как на театре войны, так и на поле битвы (137, І, 8–9).

Казак кличет в бой.

Такая ситуация сохранилась и в более поздние времена. Ван-Ван Ларский, московский офицер, участник Кавказской войны, вспоминал, что десяток-другой черноморских казаков в бою был гораздо надежнее, чем рота московских солдат (81, 30). Вообще, тогда в Европе бытовало убеждение, что границы Московии расширяются в седле казацкого коня. И как же Москва «отблагодарила» казакам за их рыцарство? После победного окончания турецкой войны, она, в 1775 году коварно уничтожила Запорожскую Сечь, и начала обращать казаков в крепостничество, а их земли бросилась раздавать разным пришельцам. Когда началась новая турецкая война московские власти вновь призвали казаков, а когда те разгромили турок, сразу же переселили их на Кавказ. И во время войны с Наполеоном казачье ополчение, которое добровольно сформировалось на бывшей Гетманщине, снова было отдано в крепостничество, а часть переселено на Кавказ. Во времена подавления польского восстания в 1831 году снова на призыв правительства казаки добровольно, на собственные средства, сформировали 8 конных казачьих полков. После подавления восстания «в награду» за помощь все казаки этих полков были насильно отданы в рекруты (215, 275–387). И такая ситуация была характерна в течение всей трехсотлетней истории «воссоединения двух братских народов» — украинцы воевали за империю, а в награду она их все больше угнетала. И теперь, во времена независимости Украины наши восточные соседи любой ценой пытаются навязать нам какие-то соглашения о совместном военном сотрудничество, обороне границ и т. п., ведь надо же кого-то бросать в горячие точки на подавление борьбы за независимость кавказских народов или кого-то другого. Но сейчас уже нет дураков, пусть теперь сами московиты защищают свою «Москву-матушку» силами своих «чудо-богатырей».

 

2.3. Развитие чрезвычайных возможностей казаков. Воины-смертники

Гетман украинского казачества Владимир Мулява в своем интервью «Украинской газете» приводит интересный исторический документ — письмо визиря султана, в котором тот оправдывается по поводу сдачи крепости. В частности он пишет: «Когда защитники крепости увидели в море казаков, которые приближались, то начали хохотать, потому что тех безумцев было не более 2 тысяч, а турецкого гарнизона — более 30 тысяч. Кроме того, у защитников крепости были пушки, на стенах в чанах кипела смола. Но когда казаки начали карабкаться на стены, туркам показалось, что это не люди. Ведь разве может, облитый горящей смолой человек хохотать так, что слышно в каждом уголке крепости? Разве может человек, которому отрубили руку, перехватить саблю левой рукой и зарубить еще трех янычар? Может ли, утыканный со всех сторон ядовитыми стрелами человек идти на ряды янычар, а те словно окаменевшие, не в состоянии поднять на него оружие? Разве может человек, когда ему разрубили саблю, схватить янычар за ногу и им убивать других защитников крепости?» (172, 8). Владимир Мулява вывел интересную теорию о таких сверхчеловеческих способностях запорожцев. Согласно этой теории, они превращались в казаков, которые долгое время находились на турецких галерах, и это было результатом выживания в ужасных условиях путем естественного отбора. Безусловно, эта версия заслуживает на существование, но вызывает много вопросов. Во-первых, не все казаки побывали на галерах. Во-вторых, подобных свидетельств очень много, и идут они еще с княжеских времен.

Запорожец в бою. Рисунок А. Герасимова.

Казак в бою. Рисунок Г. Струнникова.

Например, в битве на Калке Данило Галицкий, который в первых рядах атаковал татар, был ранен в грудь. Но несмотря на ранение, которое он даже не заметил «через силу и мужество возраста своего», Данило до конца битвы «крепко боролся побивая татар». И только после битвы он «почувствовал рану на теле своем», — свидетельствует летописец (34, 28). Подобные факты зафиксированы и в других источниках. Так, французский автор Ла Круа, рассказывая о героической обороне Чигирина в 1678 году, пишет: «Турки заявляли, что они понесли слишком большие потери и никогда не встречались с таким сильным сопротивлением, которое им оказали казаки, которые, потеряв одну руку, продолжали сражаться второй, пока не умирали» (230, 229).

В битве под Берестечком Пьер Шевалье описывает подвиг трехсот казаков, последний из которых «бился в течение трех часов против всего польского войска; он нашел на болотистом озерце лодку и, прикрываясь ее бортами, выдержал стрельбу поляков против него, потратив весь свой порох, он потом взял свою косу, которой отбивался от всех, кто хотел его схватить; какой московит напал на него с таким же оружием, но не мог ничего сделать и, несмотря на свою проворность, едва уклонялся, чтобы тот не перерезал его пополам. Тогда какой-то шляхтич с Цехановщины и какой-то немецкий улан, считая, что московит не справится с ним, бросились в воду по шею и снова продолжили борьбу. Казак, хоть и был пронзен четырнадцатью пулями, встретил их еще с большим упорством, что очень удивляло польское войско и даже его королевское величество, в присутствии которого заканчивали бой»(209, 162).

В 1830 году в битве на реке Дечахо наказной атаман Черноморского войска Андрей Бескровный, преследуя черкесов, нарвался на засаду и его небольшой отряд начал отступать под натиском превосходящих сил врага: «Отважный атаман, который был впереди казаков, с отступлением последних остался позади; неожиданно под ним падает конь, пораженный черкесскими пулями и Бескровный окружен со всех сторон. Предпочитая славную смерть перед позорным пленом, бесстрашный атаман решил сражаться до последнего. Первый выстрел его свалил мертвым главного предводителя горцев Маамкирея Цоко-Моко, еще двух он заколол пикой, но она мгновенно была изрублена шашками; сам Бескровный получил три раны в грудь, в голову с повреждением черепа и в правое плечо, с повреждением кости. Однако он продолжал обороняться саблей и ранил еще нескольких черкесов», после чего его освободили казаки, пришедшие на помощь (86, 202–203).

Казацкая атака в битве под Берестечком.

Сколотский юноша медитирует перед инициацией. Красноперекопские курганы. V–IV в. до н. э.

Дневники наших врагов доносят до нас проявление такой ожесточенности в бою. Наши славные предки, даже погибая, давали врагу пример мужества и героизма. Вот как описывает один поляк героизм наших гайдамаков: «Помнится, что в Вязовке мы застали крестьянскую свадьбу, на которой веселились восемнадцать человек гайдамаков. Мы окружили село, но они, узнав о появлении войска, выставили из дома свадебную компанию, закрылись в нем и упорно защищались, отстреливаясь из окон и из-под крыши. Они стреляли очень точно, убив и ранив нескольких солдат. Региментар, не желая напрасно терять людей, приказал солдатам отступить и, выставив две кармелитские пушки, приказал разнести ими этот дом. Но монастырские артиллеристы оказались настолько неопытными, что выпустив до 20 выстрелов ни разу не попали в хижину. Региментар обругал и выгнал пушкарей и вызвал добровольцев: казацкий ротмистр из Богуслава Савицкий вызвался сжечь это сооружение; действительно, хоть он и потерял несколько человек, но успел обложить стены соломой и зажечь его. Вскоре пламя охватило всю крышу, но гайдамаки не прекращали стрелять, пока крыша не провалилась вместе с потолком. Тогда только замолчали ружейные выстрелы. Солдаты выломали двери, но среди горящих стен нашли только двух людей еще живых людей, сильно пострадавших от ожогов, остальные 16 сгорели; труп одного найден на горящей балке, которую он обхватил руками и ногами. Гайдамаки эти при жизни еще приняли адские муки: потратив всю воду, которая была в доме, они воспользовались двумя бочками кваса, повалили их и погружаясь в жидкость, чтобы хотя бы на мгновение утолить невыносимую жар, продолжали стрелять до последнего вздоха. Чрезвычайная выносливость! Жаль, что она не была применена на лучшие дела»(141, 352–353).

Воин выполняет энергетические упражнения. Изображение на серебряном браслете XII в. (Упражнение подобно элементу китайской гимнастики Тайцзицюань).

Берсеркеры входят в транс перед боем. Со старинного рисунка.

Все эти факты свидетельствуют о существовании мощной системы тренировки психофизических свойств воинов, которая позволяла им достигать вершин совершенства в управлении своим духом и телом. Такое состояние среди воинов определялось как «жестокость». «Ожесточенный казак», — так говорили о таком воине, который, подобно скандинавским берсеркерам, не испытывая ни боли, ни ран, шел на смерть ради победы общества. Ведь, как писал Тарас Шевченко — «огонь ожесточенных не обжигает!». Но если берсеркеры достигали такого состояния, обпиваясь специальным напитком из сока мухоморов, то казаки достигали его благодаря специальной психофизической подготовке. Она включала в себя систему упражнений, которая позволяла управлять внутренней энергией воина, концентрируя ее и используя в нужный момент с наибольшей эффективностью. В первой главе мы уже упоминали о знаменитых картинах Казак-Мамай, где казак изображен в состоянии медитации, а в некоторых случаях в одной из поз индийской йоги «Дхьяна-Мудры» (14, 18–19). Изображения таких энергетических упражнений воинов встречаются и на изделиях древнерусских и скифских времен, причем, археологи не давали никаких объяснений, что же они означают. Но, если бы они были знакомы с упражнениями древнекитайской гимнастики Тайцзицюань или Цигун, а также индийской Хатха-Йога, то были бы поражены сходством этих изображений с приемами энергетически дыхательных гимнастик Востока. Еще у скифов существовало понятие божественной животворящей энергии воздуха, которая олицетворялась божественным ветром. Лукиан из Самосаты, описывая клятву скифов, отмечает, что скифы клянутся Ветром и Мечом. Когда грек Мнесипп спросил скифа Токсарид, как можно обожествлять Ветер и Меч, скиф ответил ему: «Что ты говоришь? Ты думаешь, что Ветер и Меч были не боги? Неужели ты не знаешь, что для человека нет ничего важнее жизни и смерти? Мы же каждый раз клянемся Ветром и Мечом, призывая Ветер как причину жизни, а Меч — поскольку он приносит смерть» (108, 145). Такое верование перекликается с древнеарийским учением о прану — животворной энергии воздуха, овладев которой (с помощью специальной системы дыхательных упражнений (Пранаяма)) индийские йоги достигают вершин физического и духовного совершенства. Так же знаменитая китайская психофизическая гимнастика Цигун, корни которой уходят в индоарийские дыхательные методики, базируется на овладении именно с помощью дыхательных упражнений животворящей энергии Ци, которая находится в воздухе. И в Запорожской Сечи сохранилась древняя система психофизической подготовки воинов. Конечно, она держалась в строгом секрете от непосвященных, и поэтому иностранцы, которых удивлял чрезвычайно высокий уровень психофизической подготовки запорожцев, никак не могли объяснить, откуда он берется. Подобно же европейские ученые, столкнувшись с некоторыми психофизическими упражнениями, которые демонстрируют индийские йоги и китайские монахи, долгое время не могли объяснить механизмы их действия, трактуя их как мистику, или как искусную мистификацию.

Мой дедушка, который еще в восьмидесятилетнем возрасте прекрасно танцевал и мог спокойно свернуть узлом стальную полосу или раздавить двумя пальцами крепкий орех, показывал мне некоторые из таких упражнений, которым его учили в Пласте (пластунов 20–30 лет учили не только путешествовать по горам, но и бороться, и владеть оружием, а также обучали казацкому гарцеванию с саблями, тренировки по которому подпольно проводились на львовском ипподроме). После выполнения казацкого танца человек начинает быстро напрягать и расслаблять мышцы тела. После трех десятков таких повторений тело следует полностью расслабить, при этом особое внимание обращается на расслабление лицевых мышц и мышц языка, глаза при этом остаются полуоткрытыми, но расслабляются. В таком состоянии следует выбросить из головы все мысли, сконцентрировав внимание на кончике носа. Тренированный человек способен выполнить это упражнение сидя или даже стоя, поочередно перебрасывая вес тела с ноги на ногу. Постепенно, постигнув это упражнение, человек достигает состояния, когда «тело играет», то есть подчиняется любой человеческой мысли. В эту же систему входило и так называемое психологическое внушение, то есть начитка над казаком различных «заговоров», которые должны оберегать его от вражеского оружия в бою: «ехал святой Георгий (Юрий) на красном коне и в красном кафтане; встретился он со своим братом-булатом; ударились они острыми мечами и не погибли; вонзили в красный камень, и с того камня кровь не текла и рана не болела, так бы и у (имярек) раба Божьего кровь не текла и рана не болела (повторяется трижды)» (180, 126). Кроме того, по давнему казацкому поверью эти заговоры действовали только в том случае, когда казак бесстрашно шел вперед, ни разу не оглянувшись назад. «Пуля и даже сабля не брали нас в бою, потому что никто из нас назад не оглядывался» — так говорили о своем бесстрашии казаки (149, 42).

Украинский оборотень. Изображение на браслете из Галиции XIII в.

Борьба Геракла с Антеем. Рисунок на древнегреческой вазе.

Большая роль в этих психофизических упражнениях отводилась Матери-Земли. Так, по преданию, характерники Голый и Кравчина «как выезжали из Запорожья, то насыпали в сафьян (сапоги) своей земли, набили ее лошадям под копыта и покололи себя терновыми ветками. Вот она и отведет глаза, словно они за лесами на своей земле». Вообще, у казаков был обычай перед походом насыпать свою землю под подстилку сапог и шапки. Считалось, что «кто сапоги сбросит, тому смерть, а кто шапку снимет, потому голову снимут» (109, 26). Родная земля имела для запорожцев столь большое магическое значение, что, по преданию, запорожцы, которые после сожжения Петром I Запорожской Сечи перешли на турецкую территорию, и вернулись в Украину только потому, что турецкая земля не принимала их умерших побратимов (95, І, 154–155).

Эти магические обряды перекликаются с древним мифом о титане Антее, сыне Посейдона (знаком власти которого был трезубец) и богини земли Геи, которого никто не смог побороть, так как он получал борцовую силу, прикоснувшись к Матери Земле, и сколько бы его не валили на землю, он становился все сильнее. Не от имени ли этого Антея происходит название славянского военного союза племен «анты», которые могли считаться детьми Антея? И имя знаменитого сколотского царя Атея прямо перекликается с именем этого титана. Корень «ант» содержится в имени другого сколотского царя Арианта (Арий — ант), который, по Геродоту, проводил первую перепись населения Скифии с помощью наконечников от стрел.

Полковник Данило Нечай.

Казацкий кинжал.

Поэтому имеют основание факты, которые описывает Д. И. Яворницкий: «У них в Сечи среди других богатырей жил Васюринский казак: это был такой силач, что когда он причащался, то 4 человека поддерживали священника, чтобы он не упал от одного духа богатыря, потому что как только он дохнет, как от того дыхания человек падал с ног. А когда разрушали Сечь, то там был такой силач, что одним дыханием мог убить человека» (222, І, 236).

О подобном рассказывали современники и об одном из гайдамацких атаманов Белозерке, который: «…был страшен силой и глазами. У него были черные и большие глаза, но в них что-то было что-то такое, что как посмотрит он на человека, то тот или присядет или упадет. Говорил дедушка, что раз Белозерка посмотрел на еврея, то тот на месте умер. И сильный был, потому что один раз его поймали трое вооруженных поляков, а он как ударит кулаком польского коня по голове, то конь и упал замертво, а он взял за ногу того, что упал с лошади и разорвал его надвое, а те испугались и убежали» (127, 380–381).

Если внимательнее вникнуть, то в этих рассказах нет ничего удивительного, сверхъестественного. Скорее всего, в них описываются чрезвычайные гипнотические свойства некоторых казаков. Ведь современной наукой доказано, что в соответственно натренированный человек способен одним взглядом вводить других людей в гипнотический транс, особенно в экстремальных условиях. Такое явление очень часто наблюдается в живой природе. Мышь «каменеет» с широко открытыми глазами перед головой змеи, птица в лапах кошки, которая ее поймала; «каменеют» при опасности и некоторые виды насекомых. Эти явления называются акинезией (обездвиживанием), танатозисосом (подобием смерти) или каталепсией (восковой гибкостью). Поэтому те казаки, которые имели соответствующие знания по гипнозу, создавали демонстрацией таких вещей огромное впечатление на сознание современников и очевидцев.

Полковник Иван Богун.

Казацкий кинжал.

Казак. Рисунок XVIII в.

Особое внимание казаки уделяли умению управлять в бою своими эмоциями. Ведь известно, что отрицательные эмоции способны чрезвычайно снижать психофизические свойства воина. В боевых условиях худшим для казака было потерять способность управлять своими эмоциями: для этого у казаков существовал даже специальный термин «потерять сердце» (кстати, этот термин даже в XX веке использовался в армии УНР, где он означал — «потерять управление войсками во время боя»). «Не тот силен, кто камень бросает, а то, кто сердце свое сдерживает», — учит старое казацкое пословица. Поэтому именно владение собой было залогом успеха в бою. Правилом казаков было относиться с юмором к любой, даже самой опасной ситуации (это помогало бороться негативные эмоции). Только с помощью юмора можно быстро и эффективно побороть страх, панику, овладеть гневом, поднять настроение себе и другим. Недаром в современных западных методиках воспитания лидеров считается очень важным умение проявить чувством юмора в критических ситуациях, подбодрив себя и своих людей. Поэтому казаков с детства учили к любой ситуации относиться с юмором. Ведь, если посмеяться над своим страхом или гневом, они моментально исчезают. Когда посмеяться над врагом, он с грозного сразу становится смешным. В бою кто-то кого-то должен бояться, когда враг чувствует, что вы его не боитесь, он начинает бояться вас. Это универсальный закон. И именно осознание этого закона позволяло казакам буквально нагонять ужас на своих врагов.

В качестве примера такого юмористического мышления, которое спасало казака в бою, можно привести рассказ о разведывательном рейд во вражеский тыл Черноморского пластуна Строкача: «Забрался я, — рассказывал Строкач, — в черкесские плавные и вижу, что не туда попал, куда хотелось; ну, думаю, делать нечего, останусь. Только что хотел свернуть с большой дороги в камыши, смотрю: черкес бежит. Отскочил я шагов на пять и скрылся в густом камыше. Сижу и думаю: что бы, например, сделал черкес, если бы на моем месте был? Пропустил бы он меня или убил? — Убил бы, думаю, и черкеску мою забрал бы, и над телом моим надругался… Так меня эта мысль, знаете, разозлила, что взвел курок и выстрелил. Напугать только хотел, а он действительно с коня шлепнулся; конь побежал назад. Хотел перехватить его — нет: шустрый такой, убежал. Он мне и навредил! Жаль, думаю, лошади, а еще более жаль черкеса: на чем он теперь поедет? Подбегаю к нему, хочу руку подать, а он не встает; зачерпнул воды — не хочет. Беда, думаю: что тут делать? Распоясал я его, — знаете, как они перетягиваются? — снял шашку, на себя повесил — не бросать же ее? Нет, не дышит, хоть ты что хочешь! Давай быстрее снимать винтовку, пороховницу, кинжал; снял бурку, черкеску. Совсем, кажется, легко ему стало, а он не шевелится! Затянул я его в терновый куст, пошел сам далее, и так мне его жалко. Надо, думаю, ему пару найти: что ему одному лежать? Он, видимо, привык семейно жить. Прошел так четверть версты, вижу, едут за мной человек 10 черкесов. Э, думаю, смерть моя пришла! Как припустился я, как припустился, так, я вам скажу, и лисица бы меня не догнала. А черкесы также, как припустят, как припустят, так в глазах и потемнело, душа замерла — не от страха, нет, ей Богу от сожаления, что один, грустно… Островок там есть такой славный: вокруг трясина и болото такое, что ни зимой, ни летом не проедешь. Поднялся я в эту трясину, само по пояс, дальше увяз по шею; царапаюсь вовсю, и выбрался на островок. Ну, думаю, слава тебе Господи! Теперь еще потягаюся! Только успел спрятаться за кустом, и черкесы заскочили в плавня. Я схватил черкеску, что с убитого у меня случайно осталась, раскинул ее сверху, а сам перескочил за другой куст, потом дальше… Один глупый и выстрелил в черкеску. Все туда бросились, думали, угорелые, что я убит. Накинул я тогда на куст бурку, прикрыл ее папахой, и вместо того, чтобы бежать дальше, разобрала меня охота побаловать себя: как бабахнул в самую кучу, перья полетели. Рассердились они сильно бросились к моему куста: да не тут-то было — я уже сидел за дальним. Однако по всем приметам, мне бы пропасть здесь надо было; всего оставалось по камышу шагов 200, дальше — чистая поляна, негде зацепиться. Думал я, что они задержатся около бурки: пока расчухаются, я успею перебежать голое место, а получилось совсем иначе. Несколько черкесов бросилось к кусту, а один прямо на меня с винтовкой в руках так и лезет, бестия, в самую гущу, без всякого страха. Э-э… думаю, убить тебя не убью, а проучу на всю жизнь, будешь помнить: „А тю, глупый!“ — крикнул ему над ухом, сколько было силы. Как прыгнет от меня черкес, как побежит: и винтовку свою выпустил… Я ее сразу ее прибрал, теперь у меня два заряда; черкесов же осталось только четверо: потому что ранил одного и перепугал до смерти другого.

Начали черкесы смеяться над своим товарищем, что он с испуга и винтовку бросил. Смеются, у меня даже весело стало. — „Эй, Иван, шалтан-болдай-гайда сарай!“ — кричат мне из-за кустов. — „Черта с два, сказал я по ихнему: еще кого-нибудь убью, а меня не подстрелите, чертовы дети!..“. Им хотелось взять меня живьем, потому что чести больше; свои же могут засмеять, когда узнают, что насели на одного… Рассудив я это, что им стрелять не придется, и как рванул — одним духом перемахнул поляну, даже сам себе удивился. Черкесы стреляли, но ничего: руки же дрожат при движении; бросились догонять — не те ноги, чтобы догнать пластуна. Вскочил я в камыши, принял вправо, влево и залег между кочек. А камыш там, знаете какой? — как лес стоит, казак с пикой спрячется! Послушаю — шелестят неверные: я снова прилягу, выжду; а как пройдут и я полезу вслед за ними так, чтобы не отличаться от их шагов, и все в сторону да в сторону — то в одну, то в другую: двое суток вылезал, а не поймали! Только очень проголодался. Спасибо, на границе поел борща, то стало легче…» (4, 252–253).

Запорожец в бою. Картина Е. Кубрика.

Интересно, что запорожский юмор для поднятия духа воинов использовали и в Европе. В частности, при осаде турками Вены в 1683 году в австрийско-немецкой армии для прекращения страшной паники, связанной с наступлением почти трехсоттысячной турецко-татарской армады, был распространено в переводе на немецкий язык знаменитое «Письмо запорожцев турецкому султану». В результате паника была преодолена, а турки разбиты. Отсюда у казаков такое большое количество шуточных пословиц, поговорок, песен и рассказов, отсюда и запорожский обычай: при посвящении в казаки давать смешные прозвища своим собратьям. Запорожцы всегда пытались найти что-то веселое, смешное или у себя, или у своих друзей, или врагов. Вот как описывал запорожцев современник: «На войну идет с радостью, даже смеется; бравый народ был и веселый» (219, 507). «Дерутся стрельцы, не сдаются, идут в бой еще и смеются!» — поется в маршевой песне Сечевых стрельцов. «Эта юмористичность характера удивительно сочеталась в них с необычайной набожностью и строгостью. Именно такое сочетание позволяло казакам проявлять фантастическую устойчивость в бою перед лицом смерти, которой удивлялись и восхищались даже враги. Современники описали множество фактов, когда пленные казаки смеялись и издевались над своими палачами, когда те сдирали с них кожу, вешали за крюки, жгли огнем, садили на кол: „Поговаривали, что якобы оно больно, как кожу с живого сдирают, а оно, вроде как букашки кусают“» (222, І, 177). Байда Вишневецкий, Иван Подкова, Северин Наливайко, Матвей Шаула, Иван Сулима, Павел Павлюк, Иван Гонта и много других известных и неизвестных, они даже своей смертью наводили ужас на врагов.

«Переписка Чигиринских казаков с турецким султаном». Титульная сторона открытки на немецком языке. 1683 г.

На Сечи были специальные воины-смертники, которые ради товарищества готовы были в любую минуту идти на смерть и муки. Так, перед знаменитой битвой казаков с польскими войсками в 1648 году под Корсунем перед Богданом Хмельницким и его полководцами встала задача выманить вражескую армию из очень сильно укрепленного лагеря. Выполнить эту задачу добровольно вызвался старый характерник, славной памяти Никита Галаган. Во время предыдущих стычек он специально сдался в плен полякам, чтобы под страшными пытками передать врагу ложные сведения, поверив в которые, польское войско оставило свои укрепленные позиции, в результате чего потерпело сокрушительное поражение от казаков. И как показывает история Украины, людей, подобных Никите Галагану, готовых отдать свою жизнь за общество, за родную землю на Сечи хватало, как и хватало в более поздние времена.

В 1933 году на Восточной Украине, которая была тогда в составе СССР, царил специально организованный сатанистско-коммунистической верхушкой голодомор, от которого умерло около семи миллионов украинцев. В то время, когда крестьяне пухли от голода, ели кору деревьев и бывали случаи каннибализма, преступная советская власть за бесценок продавала на Запад отобранный у крестьян хлеб, и, подкупив западную прессу, подло врала на весь мир, что голодомор это выдумка врагов коммунизма. Когда же украинцы Галиции, которая была в то время под польским господством, собрали гуманитарную помощь для своих братьев на Большой Украине, московское консульство во Львове отказалось ее принять, нагло заявляя, что украинским крестьянам она не нужна. Тогда молодой украинский патриот Николай Лемик 22 октября 1933 застрелил секретаря советского консульства во Львове, высокопоставленного энкаведиста Майлова и добровольно сдался в руки польской полиции с тем, чтобы на суде привлечь внимание мировой общественности к ужасному голодомору в Украине. Этот молодой человек знал, что идет на верную смерть, но таким образом сможет хоть как-то улучшить положение своего народа. И действительно, этот, как его назвала мировая пресса — «выстрел для защиты миллионов» — открыл всему миру преступную политику большевистской Москвы, которая в мирное время методично уничтожала миллионы украинских крестьян специально организованным голодом и заставил московскую верхушку отказаться от своих кровавых планов.

Хмельницкий над телом Никити Галагана.

Священный запорожский дуб на Хортице.

Николай Лемик.

Такое самопожертвование объяснялось специфическим отношением наших воинов к смерти. Для каждого казака почетной была смерть в бою с врагом. «Кто хочет за христианскую веру быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертованными или колесованим, кто готов перетерпеть всякие муки за Святой Крест, кто не боится в конце смерти, пусть пристает к нам. Смерть и так каждый постигнет» (223, 10), — этими словами по старинным обычаям, призывали казаки молодых воинов.

Подобное отношение к смерти было присуще и карпатским опришкам, о чем свидетельствуют польские, венгерские, румынские судебные источники и свидетельства современников. «Люди беспримерной отваги, строгая дикость, дерзкая, но мужественная: каждый из них был бы героем, если бы за благородное дело воевал… Смерть для них ничто, когда враг погибает вместе с ними; предпочитают даже смерть перед плохой жизнью, и предпочитают скорее твердую мураву, чем мягкое невольничье ложе… Они погибают весело, без малейшего сожаления…» (45, 231).

По свидетельству польского шляхтича Хмелевича в 1745 году шляхетским войскам удалось окружить отряд Павла Орфенюка в селе Довгополе. Опришки Орфенюка стояли насмерть и все погибли в неравном бою. Сам Орфенюк «защищался тогда достаточно мощно, а видя, что не выдержит и чтобы живым не был взят, ножом начал себя резать, а потом его добили» (45, 143).

Воин-самоубийца. Летописное изображение. 1135 г. Копия XV в.

Монета царя Атея.

А вот воспоминания польского дипломата о героизме казаков под Берестечком: «Один отряд казаков численностью от 200 до 300 человек устроил засаду на одном острове среди болот и защищался храбро и отчаянно. Каштелян краковский предложил им помилование, но те принять его не захотели; они, в знак своей решимости, высыпали из кошельков деньги и выбросили их в воду, а потом стали защищаться и поражать наших; пехота вынуждена была пойти на них в атаку колонной, и хотя разорвала их и рассеяла, но они не захотели сдаваться, отступили в болото и там каждого по одиночке следовало добивать» (53, 340).

Смерть от старости или болезни считалась недостойной воина. Недаром же великий скифский царь Атей в девяностолетний возрасте пошел на бой с врагами, чтобы достойно умереть в бою, как положено воину. Эта традиция продолжала существовать у наших предков и позднее, о чем свидетельствует Ибн-Мискавейх, описывая поход русских воинов на Бердаа в 943–944 годах: «…пять человек Русов собрались в одном из садов Бердаа; среди них был безусый юноша, чистый лицом, сын одного из их начальников, а с ними несколько женщин-пленниц. Узнав об их присутствии, мусульмане окружили сад. Собралось большое количество Дейлемитов и других, чтобы сразиться с этими пятью людьми. Они пытались захватить хотя бы одного пленного, но не было возможности к ним подступить, потому что не сдавался ни один из них. И до тех пор их не убили, пока те не уничтожили в несколько раз большее число мусульман.

Настенная ниша на „Казацких могилах“ в Берестечке с останками героически погибших казаков.

Безусый юноша был последним, кто остался жив. Когда он заметил, что будет взят в плен, он залез на дерево, которое было рядом с ним, и наносил сам себе удары своим кинжалом в смертельные места до тех пор, пока не свалился мертвым» (61, І, 70–71). Кстати, насколько прочно укоренились в памяти нашего народа войсковые традиции предков! Ровно через 1000 лет воины Украинской Повстанческой Армии также в большинстве своем предпочитали умереть, чем сдаться в плен.

Вот как объясняет эту военную традицию византийской историк Лев Диакон: «О тавроскитах (русах — Т. К.) также говорят, что они и до нынешних времен никогда не отдают себя в руки врагов, хоть и побежденные — когда нет уже надежды на спасение, они пронизывают себе мечами внутренности и таким образом сами себя убивают. Они поступают так потому, что имеют следующее убеждение: убиты в битве врагом, считают они, становятся после смерти и разлучения души с телом рабами его в подземном мире. Боясь такой неволи, брезгуя служить своим убийцам, они сами причиняют себе смерть. Вот какое убеждение владеет ими» (103, 79–80). Это было написано об воинах славного князя Святослава, девизом которого было — «Мертвые сраму не имут!». «Рабов в рай не пускают», — скажет через тысячу лет древняя казацкая пословица. Поэтому и тот последний казак под Берестечком не захотел сдаваться на милость врага, отбросив предложенное самим польским королем помилование, он стремился умереть в бою. Поэтому с радостью добровольно шел на смерть и муки славной памяти Никита Галаган и многие других известных и неизвестных наших героев, князей и дружинников, казаков, гайдамаков, опришков, сечевых стрельцов, воинов УНР и УГА, бойцов Закарпатской Украины и воинов УПА. Поэтому при упоминании о них у наших врагов начинали трястись колени, а слова «скиф», «русин», «казак», «петлюровец», «бандеровец» и сегодня вызывают у них панический страх.

 

2.4. Казацкая взаимовыручка. Побратимство. Отношение к жизни и смерти. Понятие воинской чести и долга

Чрезвычайно важным в бою рядом с отвагой и пренебрежением к смерти считалось привитие воину чувства дисциплины и взаимовыручки. Воин должен думать не только о себе, но и о своем товарище, который сражался рядом, и обо всем войске, судьба которого зависела от его поведения на поле боя. В армиях государств мира это достигали различными способами. Например, у древних римлян существовала так называемая «децимация», когда легион бежал с поля боя, по жребию казнили каждого десятого легионера. У монголов Чингисхана, когда из десятка воинов бежал один, казнили весь десяток. В Красной Армии, рядом с вышеприведенными способами поддержания дисциплины, практиковалось взятие семей красноармейцев в заложники с беспощадным их расстрелом в случае побега красноармейца. Для поднятия боевого духа также использовались так называемые «заградительные отряды», которые стреляли в спину наступающим подразделениям, поощряя их пулями идти в атаку.

Сколотские побратимы. IV в. до н. э.

В отличие от этих дикарских обычаев в Украине существовал институт боевого братства, который сохранился еще с древнейших времен. Еще Геродот, описывая обычаи древних сколотов, указывал на этот обряд. Будущие собратья надрезали пальцы, капали кровь в чашу с вином, погружали в нее лезвия мечей, а затем, держась друг за друга, пили. Побратимами становились на всю жизнь. У сколота мог быть один побратим, два, но не более трех. Насколько серьезным у сколотов было отношение к побратимству показывает история, записанная греческим историком Лукианом. Сколоты Дандамис и Амизок стали побратимами, а на четвертый день после этого на сколотский лагерь напали враги. Среди плененных сколотов оказался и Амизок. Когда Дандамис узнал об этом, то прыгнул в реку и поплыл к вражескому берегу. Враги бросились на него с оружием, но Дандамис воскликнул, что он пришел с выкупом за собрата. Тогда его повели к царю и тот спросил Дандамис, который выкуп тот предлагает за своего товарища. Дандамис ответил, что ничего, кроме своей жизни, у него нет, но свою жизнь он предлагает отдать при жизни собрата. Тогда царь сказал, что примет в качестве выкупа за жизнь друга глаза Дандамис. Тот согласился.

Ослепший Дандамис повел своего друга на родину. Амизок же, в знак благодарности Дандамису за верность, ослепил и себя.

Сарматы поняли, что людей, подобных Дандамис, можно пленить, напав неожиданно, но победить их невозможно. После этого они бросились бежать (108, 145–146).

Владимир Мономах. Изображение на старорусском знамени.

Статуя славянского божества из Фишеринзеля (Вост. Германия). Кон. І — нач. ІІ в. н. э.

Вообще, у скифов принцип взаимовыручки был священным, чему всегда удивлялись иностранцы. Лукиан, рассказывая о том, как скиф Арсак собирал войско против царя Боспора Левконора, с восторгом описывает этот непонятный ему скифский обычай взаимовыручки: «Обычай садиться на шкуру заключается в следующем: когда кто-то был обижен другим и хочет отомстить за обиду, но видит, что он сам по себе не достаточно силен для этого, то он приносит в жертву быка, разрезает на куски его мясо и варить, а сам, расстелив на земле шкуру, садится на нее, заложив руки назад, подобно тому, кто будто связан в локтях. Это считается сильнейшим молением. Его родственники, да и вообще все желающие, подходят, берут каждый по куску мяса и, став правой ногой на шкуру, обещают, в зависимости от своих средств, один — доставить пять всадников на своих харчах, второй — десять, третий — еще больше, а бедный — только самого себя. Таким образом, иногда у шкуры собирается большая толпа, и такое войско держится очень прочно и для врагов непобедимое, потому связано клятвой, ибо то, что человек ступил на шкуру, равносильно клятве. Так поступил и Арсак: у него собралось почти пять тысяч всадников, а с тяжеловооруженными и пешими вместе двадцать тысяч» (108, 149).

Прутики для побратимства.

Сколотский царь из Толстой могилы. Реконструкция М. Горелика.

Мотивы побратимства присутствуют и в былинах Киевской Руси (Святогор и Илья Моровец, Илья Моровец и Добрыня Никитич), в более поздних украинских легендах (о Котигорошке, Вернигоре и Вернидубе). Интересно, что обряд побратимства сохранился к началу XX века и на западноукраинских землях.

Интересный его вариант записал И. Франко в своем родном селе Нагуевичи. Там побратимство водилось между молодыми ребятами 8—20 лет. Для этого берут прут, разрезанный пополам, концы которого должны входить один в другой, между кончиками прута вкладывают зернышко (рожь, пшеницу) или траву-резийку и плотно сжимают, каждый со своей стороны, потом спрашивают один другого:

— Ты побратим?

— Не побратим.

— Ты побратим? — спрашивает тот во второй раз.

— Не побратим.

— Ты побратим?

— Побратим.

— До каких пор?

— До гробовой доски.

После этого побратимы разнимают (не разрывают) зазубчики прутика, вынимают зажатую в них траву, разрывают ее на две части и едят. После этого обряда ребята обязаны обращаться друг к другу на «вы», звать друг друга «побратим», не ссориться и не драться, а помогать в любой потребности (56, 197–198).

Особенно уважались принципы побратимства среди запорожских казаков. Казаки шли в церковь, где под присягой подписывали специальное завещание, дарили друг другу кресты или иконы и обменивались оружием. Теперь жизнь побратима было для казака дороже собственной (222, І, 182). Оставить побратима одного в бою считалось самым большим бесчестием. «Сам умирай, а побратима в беде не оставляй!» — говорит старая казацкая мудрость. Казаки смотрели на свое войско как на большую семью, называя его уважительно «рыцарским обществом», а своего атамана величали «отцом». Основной ценностью казака была честь — честь воина и честь общества, а потеря чести и рыцарской славы для воина гораздо страшнее чем потеря жизни. А жизнь — это мгновение, «один раз мать родила, один раз и умирать», «от судьбы не убежать», «кого должны повесить, тот не утонет», «что Бог назначил — того не миновать» — такой была философия запорожцев. Главное, чтобы прожить жизнь не кое-как и умереть достойно, как подобает настоящему рыцарю.

Д. Яворницкий приводит отрывок казацкой песни, в которой говорится об отношении казака к своей голове, к славе. Зачем же дорожить головой, когда:

Как тут не вспомнить знаменитое поучение Владимира Мономаха: «Смерти ведь, дети, не боясь, ни войны, ни зверя, дело исполняйте мужское, как вам Бог пошлет. Ибо, если я от войны, и от зверя, и от воды, и от падения с коня уберегся, то никто из вас не может повредить себя или быть убитым, пока не будет от Бога поведено. А если случится от Бога смерть, то ни отец, ни мать, ни братья не могут вас отнять от нее, но если и хорошее дело — остерегаться самому, то Божие обережение лучше человеческого» (107, 461–462).

Или же, как поется в другой песне:

Смерть побратима. Рисунок Т. Шевченко.

Подвиг трехсот казаков под Берестечком.

В те времена люди хорошо знали, что каждый человек имеет определенное предназначение в жизни, несет определенный крест, и от того, как он этот крест пронесет, зависит дальнейшая судьба его рода и вообще народа, поэтому люди с готовностью шли на смерть и на муки, защищая свой народ, его будущее. В связи с этим хочу рассказать об одном случае, который произошел с одним моим хорошим товарищем, который в 1989 году с группой львовян ездил по Восточной Украине агитировать за независимость. В одном из сел Черкассщины к нему подошел старенький дедушка и пригласил побеседовать. Разговорившись, начал рассказывать о себе. В 1919 году ему было 19 лет, тогда в их село пришла команда направить людей в войско к Петлюре; часть молодежи согласилась, а он стал смеяться над ними и говорил: «Вы пойдете и погибнете ни за что ни про что, а я женюсь, буду иметь много детей, продолжу род украинский». Он действительно счастливо пережил гражданскую войну, женился, имел четверых детей, жил спокойно. Но наступил 1933 год и вся его семья у него на глазах погибла от голода. Он чудом выжил, но теперь не знал для чего ему жить. «Думаю, что так наказал меня Господь, что я тогда не пошел защищать Украину. Если бы я тогда пошел, все могло быть по-другому, — говорил старик. — Даже если бы погиб, был бы счастливее».

Благословение в поход. Худ. А. Сластион.

Обряд посвящения в кошевые. Гравюра Р. Штейна. 1893 г.

Этот рассказ является одним из многих примеров призвания человека, за что он потом несет ответственность, ведь надо защищать свою землю, это святая обязанность каждого мужчины-воина. В «Повести временных лет» в 1103 году зафиксирована подобная ситуация, когда княжеские дружинники отказывались от похода весной на половцев, потому что это означало бы «погубить смерда и пашню смердом» «не помышляя», что без похода падут и смерд, и его хозяйство жертвой кочевника.

«И стала совещаться дружина Святополкова и говорить, что:

— Не годится ныне, весной, идти на половцев, погубим смердов и пашню их.

И сказал Владимир:

— Дивно мне, дружина, что лошадей жалеете, которыми пашут; а почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд и, приехав, половчанин застрелит его стрелою, а лошадь его заберет, а в село его приехав, возьмет жену его, и детей его, и все его имущество? Лошади вам жаль, а самого не жаль ли?.

И ничего не смогла ответить дружина Святополка.» (146, 247–248).

Воины являются частью народа и их основное назначение — защищать народ от врагов. И когда воины перестают выполнять эту функцию, народ погибает. Лучше всего эту казацкую военную этику изложил выдающийся украинский философ и сам потомственный казак Григорий Сковорода: «кто рожден воином, держись бодро, вооружайся, а природой сам быстро научишься. Защищай земледельцев и купцов от своих грабителей и внешних врагов. Здесь твое счастье и радость. Береги звание, как глаз. Что слаже настоящему воину, чем военное дело? Не поддаваться обиде, защищать страждущую и безоружную невинность, заступаться за основу общества — правду — это его сладкий завтрак, обед и ужин. Не бойся: с Богом тебе будет легко сносить голод, жажду, холод, жару, бессонницу, кровавые раны и сам смертельный страх и гораздо легче, чем без него, противоположное этому, чтобы ты понял, насколько сильна природа. Это горе воина с Богом будет тебе во сто крат приятнее, чем твои рангах и прибыли. Ранг каждый может носить, а настоящее дело делает лишь тот, кто прирожден. Дело и без ранга дело, а ранг без дела ничто, а дело — без Бога.

Если же, пренебрегая Божьим призванием, пойдешь следом своих прихотей и посторонних советчиков, то не забудь навеки попрощаться со всей радостью, хотя бы ты спрятался в рог изобилия, и, боясь умереть телом, ежеминутно будешь испытывать душевную смерть.

Отобрать у души родственный труд — значит лишить ее своей пищи. Это злая смерть. Знаю, что щадя тело, ты убиваешь душу. Это плохая замена.

Не понимаю, зачем иметь меч, если не сечь то, для чего он выкован. И не понимаю, зачем носить тело, если его щадить, не тратить на то, для чего кто-то в него одет» (177, 326–327).

Смерть казака в бою. Картина А. Герасимова.

Согласно этих этических постулатов казаки считали себя воинами по призванию. Именно поэтому они ставили себя выше солдат регулярной армии, воевавших по принуждению или за деньги. И слово «казак» не означало принадлежности к сословию. Как рассказывали старые казаки, это название уже давалась тому, кто приобретал полное право военного гражданства, служилому классу. Скажите, например, кому-нибудь, что его сын казак, когда он только подросток, он обязательно поправит, что «еще не казак, а только парень, ему еще года через два козаковать», то есть идти на службу (81, 72, 10).

В казаковании казак видел что-то почетное для себя. В самом слове не содержалось ничего, что напоминало бы ему о принуждении, наоборот, в нем как выражалась свобода выбора. Он шел не служить, а осуществлять на деле свое давнее желание, возможно, даже свои детские мечты. Хотя свобода эта была иллюзорная, но она радовала его душу. Рассказывая о себе, он говорил: «Мы пошли брать аул Какуриновский» или: «Мы пошли на новый постой», тогда как, рассказывая о регулярных частях, он употреблял другие выражения: «их погнали брать аул Какуриновский» или «их погнали на новый постой». Этим он как оттенял разницу в служебном положении казака и солдата. В то время, как казак осуществляет определенное действие сознательно, понимая положение и требования необходимости, солдат бессознательно выполняет только приказ и требование сверху. Казак казакует, а солдат служит, вследствие этого казак смотрел на солдата сверху вниз (81, 72, 10).

Сабля Ивана Мазепы.

Освящение боевого знамени. Со Служебника Лазаря Барановича.

Особенно большое значение в Запорожской Сечи придавалось воспитанию героического духа. Ведь человек, который приходил на Сечь, должен был быть готовым в любую минуту пойти на смерть, отстаивая не какие-то материальные блага, а, в первую очередь, идеалы воина-защитника своей земли, своего народа. Когда же человека интересовали только деньги, сытая и спокойная жизнь, он не мог уже быть сечевиком. «Там где сапожник, Сечи конец», — говорит запорожская поговорка. Настоящий казак не гнался за материальными благами: «Пластун не знаком с роскошью, не очень ладно одет, мытарствует, а пластунства не бросает» (100, 67). Казак чувствовал себя ответственным как перед своими предками, так и перед своими потомками, ведь от его действий в течение жизни зависит будущее его Рода-Народа. И поэтому смысл жизни сечевика был направлен, прежде всего, на самовоспитание, на закаливание воли, на борьбу с искушениями в собственной душе. Именно поэтому на Сечи существовал ряд специфических обычаев, аналогичных обычаям монашеско-рыцарских орденов Запада. Запорожцы придерживались обета безбрачия (женщин на Сечь категорически не допускали), отдавали предпочтение коллективной собственности (земля на Сечи ежегодно перераспределялась, также распределялась и военная добыча, добытая в походах), выборными, а не наследственными, были институты запорожской власти (очень примечателен такой запорожский обычай: при избрании кошевого, чтобы он не возгордился, старики вымазывали ему грязью голову). Каждый запорожец считал себя неотъемлемой частью великой, единой сечевой семьи («Сеч — Мать, Большой Луг — Отец») и знал, что от его жизни и смерти зависит дальнейшая судьба Сечи. Поэтому казаки не боялись умереть в бою, а смерть дома считались для себя бесчестием. Если же казак из-за тяжелых ран не мог воевать, он брал в руки кобзу и шел в народ поднимать его духовно. А некоторые казаки, которых на Сечи называли «молельники», дожив до глубокой старости, уединялись или шли в монастырь и там постами и молитвами просили у Бога милости и силы для народа и казаков. Кстати, так закончил свою жизнь старый казак Илья Моровец, нетленные мощи которого до сих пор лежат в Киево-Печерской Лавре. Сечевые казаки имели свой собственный Спасо-Межигорский монастырь, который содержался на средства войска, а после уничтожения Сечи был разрушен «боголюбивыми» московскими оккупантами. Вообще же, как отмечали очевидцы, у казаков церковь сливалась с войском, а духовенство составляло неотъемлемую часть. Казаки назначали между собой священников и послушников, которых кошевой атаман подавал епископу для испытания и посвящения. Вот как выглядел этот обычай в Черноморье: «Нужно ли говорить, что при такой привилегии многим заслуженным казакам, которые сожгли не один заряд пороха на войне, приходилось еще дымить кадилом вокруг алтаря? И так как все казаки того времени, стар и млад, брили голову, то случалось, что назначенные в попы кандидаты появлялись к архиереям на постриг с одной „чуприной“ — небольшим пучком волос на голове» (149, 168).

 

2.5. Моральность воина и военное счастье

Соблюдение нравственности у казаков считалось основой достижения военного счастья. Пост, молитва, добрые дела, уважение к старшим, предкам, только это могло дать воину силу побеждать в бою гораздо более многочисленного противника. Несоблюдение законов морали несло за собой поражение и смерть. Очевидец, описывая смерть полковника Ивана Ганджи под Пилявцями, отмечает, что это произошло из-за того, что он сел на коня, не помолившись перед битвой, ведь казак перед боем должен обязательно обратиться к Пресвятой Богородице. Без молитвы не начинали казаки ни битвы, ни какие-либо общественные дела. Созвав Раду на Сечи, чтобы принять решение о войне с турками, кошевой Богданко (Богдан Ружинский) «…сам на середину выходит, саблей сверкает, святым местам три поклона ложит, а на четыре стороны по одному поклону, и казакам один поклон, и еще сотникам и полковникам поклон; к Богу молитву читает» (177, І, 78). Казаки верили, что Пресвятая Богородица и сам Господь всем Небесным Воинством вступает в бою и придает им сил победить врага. Именно обратившись за помощью к Пресвятой Богородице, сумел победить князь Мстислав своего соперника князя Редедю. Старый казак Илья Моровец, оказавшись в безнадежном положении в бою, также обращается к Господу и Пресвятой Богородице:

Икона Пресвятой Покровы с изображением последнего кошевого Запорожской Сечи Петра Калнишевского.

Св. Юрий (Георгий) Змееборец в виде казака. Икона нач. XV в.

Вообще-то запорожцы очень серьезно относились к вере, считая себя воинами-охранителями Христа. Это нашло отражение в запорожской иконографии, где Небесные Ангелы нередко изображались в образе запорожцев (154, 587–588). В церкви на богослужении запорожцы, во время чтения Евангелия, стояли с вытянутыми до половины саблями, символизируя таким образом, что они являются рыцарями Божьими. Об этом вспоминает столетний запорожец Никита Леонтьевич Корж: «а как читали Евангелие, то все казаки вынимали до половины из ножен сабли для того, чтобы знали, что запорожцы непрестанно готовы защищать святую церковь и слово Божие» (181, 237). «Надежда в Боге, а крепость в руке — правому делу конец», — именно такой девиз был выгравирован на сабле гетмана Мазепы (1, 213). Даже свои заговоры казаки всегда начинали по формуле: «Я буду шептать, а ты, Боже, спасать…» (149, 252). Именно чрезвычайная вера в Бога была основой тех невероятных подвигов, которыми удивляли наши предки весь мир. Эти подвиги описывали современники, как нечто удивительное, невозможное для осуществления простыми смертными, а на самом деле, секрет их осуществления базировался именно в чрезвычайно твердой вере наших предков-рыцарей.

Молитва перед боем. Рисунок из Радивиловской летописи.

Св. Георгий Победоносец.

Так, в 1627 году украинский шляхтич из Бара Марко Якимовский задумал поднять восстание на турецкой галере, где он находился в заключении. С этой целью он посвятил в свой замысел еще двух каторжан-украинцев Степана Сатановского и Ивана из Тульчи. Когда последние начали убеждать Марка, этот его замысел может быть поспешным, принимая во внимание наличие большого числа солдат на корабле, а также на то, что галера стоит в самом центре турецкого порта, в окружении вражеских кораблей и портовых батарей, то тогда Марко ответил им: «…чтобы осуществить такой смелый замысел и защитить свою жизнь и честь, нужно иметь большую надежду на господа Бога и на свою крепкую руку, а не на то, что подсказывает мысль при обычных условиях». Конечно, с такой верой наши рыцари совершили свой невероятный замысел — победили экипаж галеры, захватили ее, и под шквальным огнем вражеских пушек, преследуемые вражеским флотом, вывели ее в открытое море (41, 264–265). «На сто врагов с одним Богом!» — говорили в таких случаях казаки.

Выступая в поход, каждый из казаков просил кого-то из стариков-запорожцев, которые оставались на Сечи, молиться за их душу во времена похода. Ведь всем было известно старое казацкое пословица: «Человек стреляет, а Бог пули носит», то есть жизнь и смерть казака в бою полностью зависят от Божьей Воли. Если казак был хорошего поведения, за него охотно молились, когда он отличался плохим характером, презирал общество, то никто не хотел брать обязанность молиться за его душу, и это был знак, что он должен погибнуть во время похода. Отсюда берет начало такое чрезвычайное уважение к старшим людям, которому часто удивлялись иностранцы (например, когда заходил старший, младшие вставали и т. д.). У реестровых такую же функцию молиться за душу казака в походе возлагали на жену, детей, а особенно на родителей. Идти в поход без родительского благословения считалось большим грехом.

В думе «Об Ивасе Вдовиченко» (1684), умирая, казак, говорит:

Эта же тема звучит в думе «О смерти трех братьев», когда три брата-казака, смертельно раненые в боях с турками, признаются друг другу:

Молились казаки ежедневно за здоровье семьи и общества, а также за умерших родственников и героев, ведь они чувствовали себя неотъемлемой частью Рода-Народа, который состоял, как из ныне живущих, так и из умерших предков и еще с нерожденных поколений — и мертвым, и живым, и нерожденным. Поэтому каждый казак имел большую ответственность перед народом, а его жизнь была жертвой Богу за свой народ. Когда наступала опасность, народ высылал тысячи лучших молодых воинов, которые погибали, чтобы сохранить жизнь другим, последующим поколениям.

Плащаница Ивана Гаркуши из Томашовского куреня.

Святой Юрий на хоругве Шкуренского куреня.

Бодхидхарма. Со старинного рисунка.

Целью жизни казака была жизнь рыцаря, который борется со злом, защищает народ, Отечество и Веру от врагов. Бог дает силу воину и забирает ее, когда казак начинает нарушать заповеди и грешить. Вообще, возле преодоления в себе семи смертных грехов и основана концепция казачьей жизни. Гордость, жадность, нечистота, зависть, избыточность, гнев, лень, — когда человеком овладевают именно эти грехи, она начинает нарушать Божьи заповеди и творить зло. За это Бог наказывает как отдельных воинов, так и все войско поражением и смертью, праведность же дает воинам силу к победе. В связи с этим вспоминается древняя легенда об арийском царевиче Бодхидхарме, которого считают основателем боевых искусств Китая и Японии. С давних давен кшатрий Бодхидхарма пришел из Индии в монастырь Шаолинь и, проведя 9 лет в медитации, стал обучать монахов древнем арийском боевому искусству. Однажды он продемонстрировал монахам: стоя безоружным, он вынес левую руку вперед, словно держал в ней лук, проговорил мантру на санскрите, и тут же огромная скала, которая стояла перед ним, раскололась, как от удара молнией. Он резко отвел правую руку назад, словно натягивая тетиву и сказал вторую мантру — дерево, которое стояло справа, свалилось, как подрубленное. Так мастер показывал движения и в конце прыгнул вверх, исчезнув из виду. Монахи издали крик удивления, но тут Бодхидхарма появился опять и сказал им «Залогом успеха в этом искусстве есть праведность».

Эта же мысль красной нитью проходит и через «Поучение» Владимира Мономаха, «Повесть временных лет», «Слово о полку Игореве» и другие наши памятки, в которых объясняется эта взаимозависимость праведности и военного искусства. И не случайно на Сечи настоящим казаком считался лишь тот, кто участвовал в одном морском походе. «Кто на море не бывал, тот и Богу не молился», — объясняет нам значение этого обычая старинная казацкая поговорка. Ведь именно на море, где часто бывали бессильными человеческие опыт и умение, где человек глубоко чувствовала, что она игрушка в руках разбушевавшихся стихии, именно здесь он полностью отдавал себя Божьей Воле, надеясь только на Божье Провидение и опеку Пресвятой Божьей Матери Покровы. «Если не Твоя Воля, пойдем все в воду спасения за грехи искать» — так обращались казаки к Пресвятой Богородице. Недаром же Пресвятая Покрова считалась защитницей всего запорожского рыцарства, а праздник Покрова было храмовым праздником на Сечи.

Казаки в море.

Архангел Михаил.

Казаки свято верили, что неудачи в походах — это наказание за их грехи, особенно за грехи их предводителей. Отсюда берет корни очень древний обычай убийства запорожцами своих кошевых, если те приводили их к поражениям. Другой давний запорожский обычай связан с убеждением, что буря в морском походе является Божьей карой. Поэтому грешники, видя затруднительное положение, должны были сами, покаявшись, броситься за борт, и таким образом успокоить бурю. Следы этого обычая доносит до нас древняя «Дума об Алексее Поповиче».

Во время похода на море поднимается буря и разбивает казацкие чайки. Треть их тонет в Черном море. Старый гетман предлагает исповедоваться «милосердному Богу, Черному морю и атаману Кошевому». Среди общего молчания откликается запорожец Алексей Попович и предлагает бросить его в море, пожертвовав за всех. На замечание, что он же читает Священное Писание и других к добру учит, из-за чего не может иметь больше грехов чем другие, Алексей Попович искренне выявляет свои грехи, особенно отмечая пренебрежение к родителям, к семье, жестокость по отношению к женщинам и детям, пренебрежение в церковь и т. д.

Выслушав исповедь, казаки завязывают Алексею Поповичу глаза, оставляют ему жизнь, только отрубают ему мизинец на руке и пускают кровь в Черное море, которое после этого затихает. Далее казаки благополучно прибывают на остров Тендра, где Алексей учит товарищей важности уважения к родственникам и хорошего отношения к ближним вообще.

Именно по этому обычаю казака, который в морском походе пил водку, без церемоний выбрасывали за борт, а если это случалось в сухопутном походе, то убивали на месте. Такое же отношение к пьяницам сохранялось на Сечи и в мирное время. Причем наказывали, не разбирая звания. Сохранилось свидетельство о расправе над казаком Герасимом Рябым, который устроил пьяный дебош: привязав к столбу, его забили палками. Так, в 1756 году по приказу кошевого Григория Лантуха наказали «как недоброго сына», самарского полковника Ивана Водолагу за то, что «затуманившись проклятой трубкой и пьянством, войсковыми универсалами пренебрег…» (175, 44).

Палаш Ивана Мазепы.

Жена благословляет мужа в поход. Рисунок А. Герасимова.

Самым страшным грехом считалась измена вере. Еще в начале двадцатого века на Кубани можно было видеть, как старые казаки в воскресенье ложились на землю перед церковью и вся станица через них переступала. Это были «потурнаки» — казаки, которые по разным причинам (к примеру, чтобы помочь товарищам вырваться из неволи) в турецком плену приняли ислам. До конца своих дней они не могли входить в храм, но за покаяние казаки хоронили их на общем кладбище. Считалось, что и в Царстве Божием они будут вместе со своим обществом.

Казацкая этика предполагала проявление нравственности даже к врагам. «Иду на Вы!», — так по-рыцарски предупреждал своих соперников знаменитый полководец князь Святослав. Римский поэт Овидий, который был в изгнании в Добрудже, где имел возможность познакомиться со скифами, писал, что скифы относятся к римлянам с пренебрежением, потому что римляне прибегали к хитростям в войне, поэтому скифы считали их дикарями, а себя рыцарями. «Скифы считали свой язык, нацию, культуру выше римской», — пишет удивленный римлянин, признавая при этом, что рыцарства скифов действительно нельзя отрицать. Скифский отряд окружил в десять раз меньше отряд римлян. Римляне отказались сдаться и хотели сражаться до последнего солдата. За такую храбрость скифы выпустили их на свободу (155, 45–46).

 

2.6. Военные песни и танцы. Героическая песня как средство укрепления рыцарского духа. Роль кобзарей

Эффективным средством поднятия рыцарского духа у казаков были героические песни, где воспевались и прославлялись подвиги героев. Казаки с радостью шли на смерть, на муки, зная, что своим примером, своим подвигом они вдохновят на борьбу тысячи других новых героев: «Не радуйся, враже, сотня ляжет — тысяча затем вступит в борьбу», — поется в известной песне. Поэтому песням придавалось очень большое значение, считалось, что песни способны приносить победу воинам в бою.

Профессиональные певцы, исполнители героических песен, были неотъемлемым элементом военной культуры всех арийских народов. Еще из Ригведы нам известны военные поэты-риши, которые считались посредниками между богами и людьми. В истории античного мира есть интересный случай, произошедший еще за шестьсот лет до нашей эры. В то время спартанцы, которые воевали с мессенцами и оказались в безвыходном положении, обратились в Афины за военной помощью. Афины вместо войска прислали им на помощь лишь одного человека — хромого певца Тиртея. Сначала спартанцы возмутились такой «подспорьем». Но он своими песнями и игрой на арфе так поднял боевой дух воинов, что спартанцы отчаянно бросились в бой и разбили в десятки раз превосходящее вражеское войско.

Гайдамака с кобзой. Рисунок И. Репина. Тушь. 1899 г.

Гопак. Современное фото.

В древнем Иране воинов перед боем вдохновлял поэт, читая поэму «Шахнаме». Такие же традиции наблюдались и у римлян, германцев, скандинавов и русичей. Армии постоянно сопровождали певцы-скальды, барды, труверы, менестрели, трубадуры, кобзари, которые вдохновляли воинов на подвиги героическими песнями. Они были организованы в отдельные певческие братства вроде ремесленных цехов. Часто певцами становились сами воины. Недаром на народной картине идеальный воин «Казак-Мамай» всегда изображен с кобзой в руках. Много казаков, которые из-за ран или старости не могли воевать, брали в руки кобзу и шли пробуждать народ к борьбе. Ведь не секрет, что именно кобзари во время народных восстаний своими песнями распространяли вести о них по всей Украине.

Кобзарь. Рисунок А. Базилевича.

Кобза Ивана Мазепы. XVII в.

Много украинских полководцев, зная влияние героической песни на дух войска, нередко сами писали боевые песни для своих воинов. В старинной «Рифмованной хронике» (1682 год) отмечается, что казаки, когда шли в бой под Берестечком, пели боевые песни-гимны, составленные гетманом Петром Сагайдачным (195, 436). Богдан Хмельницкий, Иван Сирко, Иван Мазепа, Максим Железняк и много других казачьих военачальников также прекрасно играли на кобзе и были авторами песен.

Героика украинских песен поражала иностранцев. Вот как восторженно отзывалась в 1866 году о них автор переводов украинских исторических песен на немецкий язык Тальви: «Освободительная борьба против врагов Украины породила очень много и мощных украинских песен. Формой, характером и смелостью поэтических чувств они очень отличаются от московитских. Смелый размах исторических украинских песен напоминает шотландские баллады. Козак не поддается судьбе, а с ней борется, потому что украинская песня родилась под свист пуль, под звон сабель во времена долгих войн, которые веками кипели от Карпат аж за Днепр» (168, 81).

Кобзарь.

Казаки гуляют. Рисунок Т. Калинского.

Московские оккупанты прекрасно знали о влиянии героических песен на дух народа, и потому любой ценой пытались уничтожить их. Героические песни, которые пробуждали дух народа, запрещались, певцы-кобзари систематически преследовались и уничтожались карательными органами, сначала царской охранкой, впоследствии ЧК-НКВД-КГБ. Идеологический отдел Компартии создал целую систему борьбы с героическими песнями. Их переделывали, и казаки становились «красноармейцами», «буденовцами», «красными партизанами», в песни включались «Ленин», «Сталин», «партия рабочих и крестьян». За исполнение же других патриотических песен любой украинец мог получить несколько лет сибирских лагерей. Украинцам разрешалось петь только плаксивы рабские песни, оплакивать свою судьбу и славить свое рабское существование. Вместо дум о Сирко, Хмельницком, Богуне, песен «Эй но, братья, к оружию», «Не пора», «Эй, степями», предлагались только «Ой упал же он с коня», «Мы славим партию», «Что-то сегодня я очень тужу» и т. д. Старинная боевая казацкая песня «Эй, не удивляйте, добрые люди» была переработана в «Эй, наливайте полные чары». А история со знаменитым произведением «Запорожский марш», сохраненным до наших дней слепым народным кобзарем Евгением Адамцевичем… После того, как Государственный оркестр народных инструментов Украины, в репертуаре которого было этот фантастическое произведение, в 1974 году побывал с гастролями в Москве, «Запорожский марш» сразу же был запрещен, а все пленки размагничены (195, 160). Я хорошо помню, какой дикий крик поднялся в московской оккупационной прессе, когда на первом фестивале «Червона рута» в 1989 году они услышали старинные казацкие и стрелецкие песни. Это расценивалось как призыв к восстанию против режима. Ведь они хорошо понимали, чем это может закончиться.

Петр Бугай — сотник Черноморского казачества. Фотография нач. ХХ в.

Шамиль. Рисунок Е. Лансере.

Упражнения с топориками на музыку «Эй, там на горе Сеч идет». Сечевой песенник. Коломыя. 1912 г.

Боевой гопак. Современный рисунок.

На протяжении последних лет мы с восторгом наблюдаем за героической борьбой маленькой горной страны Чечни против гораздо более многочисленных и лучше вооруженных московских орд, которые танками, тотальными бомбардировками и напалмом пытаются любой ценой захватить эту страну, уничтожить ее независимость. Из истории мы знаем, что эта борьба продолжается с переменным успехом уже сотни лет, а Москве никак не удается уничтожить свободолюбивый дух маленького горского народа. В связи с этим вспоминается интересная история времен чеченской войны против московских захватчиков (1817–1864 гг.) под руководством знаменитого имама Шамиля. Так вот, во время той войны имам Шамиль строго запретил сочинять и петь в аулах плачевные песни. «Мы воины, мы воюем, поэтому нам надо быть мужественными. Мужество не должно ни жаловаться, ни плакать, какие бы испытания ему выпали», — говорил он. За нарушение своего приказа он строго наказывал, не глядя, кто перед ним — старый или молодой, мужчина или женщина. Однажды он услышал одну такую песню, где оплакивалась потеря горного аула Ахульго, лились слезы по погибшим героями. Шамиль приказал немедленно разыскать автора песни и дать ему сто два удара кнутом — по одному за каждую строку песни. Когда же оказалось, что песню составила его мать, имам заявил, что поскольку мать наказывать не годится, он сам, как сын, получит наказание за эту песню. Шамиль тут же сбросил одежду, разделся и приказал своему мюриду отсчитать ему сто два удара нагайкой. После экзекуции имам встал, оделся и сказал людям:: «Горцы, нам надо воевать. Нам никогда создавать песни и петь их и рассказывать сказок. Пусть поют о нас враги. Этому научат их наши сабли. Вытирайте слезы, острите оружие. Ахульго мы потеряли, но Дагестан еще жив и война не окончилась» (35, 199). После этого Дагестан еще двадцать пять лет вел упорную борьбу с многочисленными в десятки раз армиями оккупантов, кавказские воины и по сегодняшний день являются образцом мужества в борьбе с оккупантом.

Песня поднимала не только дух человека, но и в сочетании с другими упражнениями служила важным средством выработки общей выносливости организма. Сегодня, наблюдая на сцене за выступлениями народных танцевальных коллективов, мы можем отметить одну интересную деталь: танцоры танцуют, но практически не поют, лишь изредка выкрикивая и посвистывая. Но ведь старинные исследователи и очевидцы, описывая казацкие или гуцульские танцы, единогласно отмечают, что танцы происходят обязательно с пением. Об этом говорят и Боплан, и Мериме, и Кайндль и другие. Леонид Без, в своем письме, которое мы приводили в предыдущей главе, также описывает, что его обучение боевому искусству пластунов «Спас» тоже обязательно происходило с песней, которая была важным элементом тренировок. И я, припоминая свое детство, так же вспоминаю, как дедушка, обучая меня старинным боевым приемам, так же пел шуточные песни. Одну из них я могу привести.

Казачок. Рисунок А. Ждахи.

Даже такие физические упражнения, как отжимание от пола, приседания или подтягивание на перекладине дедушка учил меня делать с пением, «чтобы дыхание было хорошим». Он, старый пластун, а также член общества «Сич», рассказывал, что все упражнения они выполняли в такт определенной песни. Например, упражнения с топориками — в такт песни «Эй, там на горе Сечь идет», различные упражнения руками в такт песни «Не мириться, милые братья» и т. д. Заинтересовавшись, мы провели такой эксперимент. Группе спортсменов (преимущественно боксеров и борцов), каждый из которых мог без особого труда отжаться от пола на кулаках 100–120 раз, было предложено провести отжима, распевая при этом песню «Эй, там на горе Сечь идет». Каково же было их удивление, когда после выполнения четырех куплетов вся группа практически «выдохлася». Такое же случилось и с экспериментом с приседаниями и ударами по груше. То есть, исполнение песни во время тренировки чрезвычайно усложняет упражнения и вместе с тем очень эффективно тренирует дыхательный аппарат и выносливость воина, имеет важное значение в бою. А кроме того, сама по себе, песня является очень эффективным средством психофизического воздействия на организм человека. Это подтверждают и свидетельства черноморского казака Ивана Попки, в которых подробно описывается древний казацкий способ лечения песней. «Раненому не давали спать около трех суток; около его изголовья били в бубен и пели боевую песню. Лежал он в полевом лагере или в курене, перед его глазами раскладывали огонь, блеск которого облегчал тоску, которая ощущается от потери крови и избытка телесных страданий» (149, 165–166). То есть, именно песня выполняла магическую, медитативную функцию, которая позволяла достичь желаемого психофизического эффекта на сознание воина и включить скрытые резервные возможности организма, в этом случае для лечения. А в сочетании с боевым танцем песня позволяла казакам достичь такого особого состояния сознания, когда их силы, в буквальном смысле слова удесятерялись.

Воин выполняет боевой танец. Изображение на браслете. Киев. XII в.

Танец казака с оружием.

Поэтому, сочетая боевые упражнения и танцы с песнями, наши предки прекрасно знали, что делают. И неудивительно, что иноземцы, описывая быт казаков, отмечали, что они целыми днями только поют и танцуют, а потом, в один голос, удивлялись их сверхчеловеческой силе, выносливости и невероятным подвигам в бою. А им не удивляться надо было, а просто самым попробовать так немного «попеть и потанцевать», и они сразу бы поняли, откуда берется и сила и выносливость. А казаки же танцевали в полном вооружении, с саблей в каждой руке. Кроме того, сами танцы выполняли функции своеобразных тренировочных наборов боевых движений и приемов. В таких старинных военных танцах, как «Гопак», «Аркан», «Метелица», «Казачок» четко прослеживаются связь боевых приемов, подобные на «ката» в каратэ. Исследователь боевого наследия казачества Владимир Пилат выделяет в Гопаке чрезвычайно эффективную систему отходов от противника, а также различные способы боя ногами, как на земле, так и в воздухе. К ним относятся: «ползунки» — способы ведения борьбы ногами против нижней части тела; «тынки» — способы поражения средней части тела соперника и техника поражения на верхнем уровне, которая базируется на ударах ногами в прыжке в воздухе. Здесь и «разножка» — удар в прыжке двумя ногами по сторонам, «щучка» — удар в прыжке двумя ногами вперед, «пистолет» — удар в прыжке одной ногой в сторону и многие другие. Там существует множество движений для рук, имитирующих блоки и удары, особенно с саблей, различных подсечек, подбивок и тому подобное. Выполнение юношами под музыку этих связок способствовало их эффективному усвоению. Затем эти связки отшлифовывались в поединках.

Запорожцы танцуют. Со старинного рисунка.

Танец опришков. Рисунок М. Демьяна.

Казаки веселятся. Рисунок П. Носка. 1927 г.

Постепенно выполнение этих элементов усложнялось. «Если музыка перестанет играть, то они возьмут в руки скамейки, с одного конца возьмется один, а со второго — другой, станут друг против друга и танцуют», — свидетельствует столетний казак Николай Корж (222, І, 246). Другой элемент — так называемые «ползунки», когда человек в присядке, держа в руках по сабле, поочередно выбрасывает вперед ноги, таким образом двигаясь, — сначала выполнялся на земле, а затем, по мере обучения, на бочонке или бочке, которая катится. Постепенно от выполнения простых элементов переходили к изучению сложных и очень сложных, для которых требуется виртуозная ловкость, координация и владение своим телом. Некоторые из этих элементов отрабатывали сначала в воде (реке, пруду), а уже потом на твердой поверхности (современные танцовщики изучают такие элементы с помощью специальных акробатических ремней-лонжей). По нашему мнению, одним из испытаний для кандидата в казаки было выполнения им сложных элементов казацких боевых танцев «Гопак» и «Казачок».

Что касается участников упомянутого выше эксперимента, то они сразу после его окончания бросились покупать кассеты с казацкими и опришковскими песнями и танцами и вводить их в программу своих тренировок. И результаты не замедлили сказаться.

 

2.7. Система воинской подготовки в Украине. Сечевая школа. Воинские испытания у казаков и опришков. Воинская присяга

О существовании мощной системы казацкой выучки существует много исторических свидетельств. Как показывает Эрих Лясота, посол австрийского императора, казаки с молодых лет упражняются в военном искусстве (110, 106). То же говорит и Альберто Вимина: «Казаки не изучают никаких наук, кроме военной» (235, 7). У анонимного автора брошюры «Поражение татар и турок, причиненные Замойским», которая была издана во Франции в 1590 году, читаем, что «казаки — воинственные, храбрые солдаты, народ отважный и неугомонный, в подавляющем большинстве состоит из изгнанников, которые к ним прибывают совершенствоваться в военном искусстве» (231, 1–2). Еще раз подтверждается факт, что боевое искусство на Сечи было на чрезвычайно высоком уровне, если отовсюду туда съезжались воины чтобы совершенствоваться в нем.

Казачья школа. Картина А. Монастырского. 1912 г.

Казак-победитель. Рисунок Т. Калинского.

Вообще на Сечь попадали такие типы людей:

1) люди, которые хорошо владели боевыми искусствами — городовые казаки, шляхта, бывшие солдаты и наемники различных армий мира. Эти люди, пройдя определенные испытания, сразу приписывались к определенным куреням и могли участвовать в походах;

2) люди, которые меньше владели или вовсе не владели боевыми искусствами — крестьяне, ремесленники, освобожденные невольники. Они под руководством опытных в военном деле казаков в течение определенного периода времени осваивали казацкие боевые искусства, проходили испытания, и только тогда становись настоящими казаками. В старинных описаниях казацкого быта подчеркивается, что каждый десятник, кроме 10 товарищей, имел под своим началом еще от 30 до 50 новичков, которых обучал и испытывал для роли казаков. Куренной атаман также, помимо функции руководителя, выполнял роль своеобразного тренера-наставника боевых искусств, ведь в каждом курене были свои боевые традиции, свои секреты мастерства, которые строго охранялись.

Начальное казацкое обучение продолжалось, как правило, три года: «Кто хотел стать казаком — должен заранее отслужить три года у старого казака джурой. Джура (слуга) делал различную работу. Носил за казаком второе ружье и нужные припасы. Только потом, когда научился от того казака управляться с оружием и набирался умения в битвах, становился истинным казаком и получал оружие: ружье, саблю, копье, лук и стрелы» (68, 97). Так же и у кубанских казаков начальное обучение в станицах тоже составляло три года. Только после этого казак поступал в армию. Это подтверждал и Боплан, который писал, что в казаки принимали только того, кто пробыл на Запорожской Сечи определенное время и совершил один морской поход;

3) кроме того, казаки свозили на Сечь своих детей и сирот со всей Украины, которые в Сечевой школе наряду с другими науками изучали с детских лет военное искусство. На Сечи их называли «молодыками»: «молодыки сызмальства обучались верховой езде, стрельбе из ружей и луков, метанию копий, закаливаться в храбрости» (19, 77). По свидетельству А. Скальковского «молодыков в школе и не в школе учили: Богу хорошо молиться, на коне репейником сидеть, саблей рубить и отбиваться, из ружья метко стрелять и пикой хорошо колоть» (169, 262).

Казацкий пастух. Рисунок П. Гурского.

Казак гонится за татарином. Рисунок П. Андрусива.

В те времена, когда не было антибиотиков и Красного креста, технических чудес вроде кондиционеров, зависимость человека от внешних условий природы была чрезвычайно велика. В условиях войны, когда болезни, которые сейчас легко лечатся, выкашивали целые города, когда войско могло просто замерзнуть в степи, или погибнуть от жажды в пустыне, такая зависимость удваивалась. Поэтому одним из важнейших моментов было закалить своих воинов так, чтобы они могли не бояться суровых природных условий. Запорожцы особое внимание уделяли именно закалке будущих воинов, в частности, как свидетельствует в своих путевых заметках словацкий проповедник и дипломат Даниэл Крман: «Сыновей, рожденных вне Сечи, они с детства приучают к военному мастерству и дисциплине, а также к голоду, холоду и жаре, умеренности и чистоте. Именно поэтому, когда кому-то из-за холода замерзнут руки или ноги, они это все бодро переносят, не жалуясь даже на суровость погоды» (93, 112). Поэтому молодыки почти круглый год купались в Днепре, устраивая своеобразные соревнования по плаванию против течения и ныряния в воду. Для этого старшина выпускал в воду курительную трубку и молодыки наперегонки ныряли, чтобы достать ее со дна. При этом особо почетным считалось взять трубку со дна без помощи рук, одними зубами и так вынести ее на поверхность.

Запорожская Сечь. Современный рисунок.

Казацкая многоствольная пушка (т. н. шмыговница или органка).

Кроме того, их учили и врачебному делу: они изучали лечебные качества растений и их влияние на человеческий организм. Поэтому казаки славились как непревзойденные врачи: «Украинцы-казаки тем и отличались издавна, что не нуждались в услугах врачей-профессионалов. Каждый казак в старину, в своем воинственном образе жизни, при необходимости становился сам для себя врачом. В походе некогда было лечиться у врачей. И казак знал, что делать, когда у человека появится рана или другая какая „болезнь“ — знал, какие травы и зелья легче и быстрее всего поставят человека на ноги, что надо делать человеку при внутренних болезнях. Эти знания стариков-казаков, переходя из рода в род, частично дошли до нашего поколения, большинство же рецептов — утрачено.

Почти всякое зелье для казака было целебным: одно — в одном случае, второе — во втором. Всем им он знал толк, всем дал свои имена, из всех добывал целебную силу. Нынешние поколения казаков знают малую половину предыдущих, древних названий растений, силу же их понимают очень немногие» (23, 337). Достаточно сказать, что казакам удавалось лечить настоями трав даже такую опасную болезнь, как бешенство, для лечения которой современная медицина на придумала ничего лучше, как приписывать больным чрезвычайно болезненный курс из 39 уколов в живот. Казаки же эффективно лечили эту страшную болезнь с помощью настоев и порошков из таких растений, как зверобой, береза и дрок красильный. (23, 325). Подобные свидетельства находили в «Описании Украины» Боплана: «Видел я больных казаков в лихорадке, которые вместо употребления каких-то лекарств, брали ползаряда пушечного пороха, смешивали его пополам с водкой и все это выпивали; а затем ложились спать, чтобы утром проснуться совсем здоровыми. Был у меня машталер (извозчик), который неоднократно выздоравливал, употребляя лекарства, которых не признают ни врачи, ни аптекари. Другие же казаки брали пепел и так же смешивали его с водкой, все это выпивали и тоже выздоравливали. Неоднократно видел, как казаки, раненые стрелами, находясь далеко от хирургов, замазывали свои раны землей, смоченной собственной слюной; это излечивало их раны словно лучший бальзам.

Итак, в этой стране, как и во многих других, остроумная выдумка порождается самой жизнью» (15, 81).

Казацкая подводная лодка.

Запорожское лечение. Картина А.Герасимова.

Очень большим мастерством отличались казацкие костоправы, которые вправляли вывихи без рентгена, на ощупь выявляли и эффективно складывали переломы, смещения и т. д. Об уровне мастерства казацких костоправов свидетельствует одно из их испытаний: следовало собрать в закрытом мешке разбитую посуду. Вряд ли подобную задачу будет по силам выполнить современным медицинским светилам.

Вообще, казацкая система была системой выживания в экстремальных условиях. Она развивала в человеке сообразительность, находчивость, умение не только приспособиться к любым условиям, но и эффективно использовать их в свою пользу.

Очень яркий пример такой казацкой сообразительности подает Боплан: «Это мне напомнило одного казака, которого я встретил на реке Самаре; тот казак варил рыбу в деревянном ведерке, которое польские всадники и казаки приторачивают сзади к седлу и поят из него лошадей. Для этого казак раскалял на огне круглые камешки и бросал их в ведро; делал это до тех пор, пока вода не закипала и рыба не сваривалась. Сначала оно показалось мне очень простецким, однако это не лишено здравого смысла» (15, 81–82).

Когда поляки или турки обвешивали себя и своих лошадей сумками с припасами и бельем, то казаки изобрели особое седло, седельные подушка которого была одновременно и сумкой для запасной смены белья, запасных шаровар и рубашки; это позволило им более эффективно действовать в бою (ведь с мешком за плечами саблей не очень помашешь) и производить различные приемы скачки на коне. Кроме того, казаки ввели в военное искусство умение строить лагерь из телег, дышать под водой с помощью трости, изобрели первые в мире ракеты и гранаты, поставили пушку на колесный лафет (Хмельницкий), изобрели многоствольную пушку, первые патроны и патронташ (ладивницу), подводную лодку, использовали в бою ножи, заткнутые в ствол ружья и тому подобное.

В период наивысшего подъема казачества, который пришелся на XVII–XVIII века, Запорожье стало своеобразной школой рыцарства для молодежи. Родители со всей Украины считали за честь послать своих детей на Сечь «попробовать казацкого хлеба». Только показаковав определенный период времени, молодой парень мог жениться и стать полноправным членом общества — хозяином.

В то же время в Западной Украине подобной школой рыцарства стали Карпаты. Среди верховинцев выработался обычай, когда почти каждый юноша уходил на некоторое время в опришки. После такого испытания юноша считался зрелым и даже мог достойно сосватать девушку, которая спрашивала у родителей жениха: «А умеет ли владеть топориком, а был ли в опришках?» (237, 34). Поэтому в те времена в деревнях Великой Украины трудно было найти хозяина, который в молодости бы не казаковал, а в горах — верховинца, который в молодые годы не был бы в опришках. Все это способствовало широкому распространению боевых искусств среди народа, в среде которого они сохранились до наших дней, несмотря на то что наши военные центры были уничтожены оккупантами.

Верховинец. Рисунок М. Демьяна.

Перед посвящением в казаки проводились определенные испытания. В исторических источниках сохранилось много описаний таких испытаний. В частности, казак должен был уметь обуздать дикого коня, разрубить саблей подброшенный платок, попасть пулей на лету в подброшенную мелкую монету или потушить выстрелом свечу, переплыть на лодке Днепровские пороги, доказать свое умение в борьбе и фехтовании. Ведь, как отмечал английский дипломат Клаудиус Рондо, «к званию рыцаря допускаются в их обществе только люди очень сильные и хорошей комплекции» (156, 446). После этого казаки дают присягу на светлом оружии, клянясь в верности обществу. Такая присяга на оружии имеет очень древнее происхождение, ведь она известна еще со сколотских времен. Великие киевские князья Олег, Игорь и Святослав, заключая договора с Византией, также клялись оружием, веря, что когда кто-нибудь из них нарушит данное слово, то обязательно примет смерть от собственного меча (146, 34, 45, 78). Настоящим казаком-воином считался лишь тот, кто участвовал хотя бы в одном военном походе, подобно как у сколотов тот, кто убил хотя бы одного врага.

Подобные испытания существовали и у карпатских опришков. Довбуш, по преданию, проверял новобранцев на силу, ловкость и реакцию: сначала следовало вытянуть топорик, врубленый Довбушем в дерево, затем надо было оторвать бревно от земли, а бревно было такое, что человек его не обнимет. Того, кто поднимал один его конец, Довбуш забирал к себе, а кто не мог, тем говорил, чтобы шли домой заниматься хозяйством. Второе испытание было следующее: перейти через пропасть по свежеобтесаной ели. Кроме того, следовало перепрыгнуть через горящее колесо, которое на большой скорости скатывалось сверху. Были соревнования по борьбе, метанию топорика и стрельбы из ружья. Существовали тесты, которые требовали значительной психофизической подготовки. Например, новичок должен был удержать на ладони горячий уголек. Или на смелость: ребята клали руку на колоду, на которой рубят дрова, Довбуш замахивался и бил по ней топориком, кто отдернул руку, того в отряд не принимал. И испытание на честность: вокруг новичка опришки незаметно рассыпали десяток монет и смотрели: если признавался, что нашел все десять, — можно брать. Если же утаил хоть одну монету — не брали, потому что предаст (такой экзамен зафиксирован и на Запорожской Сечи (181, 214)). Поэтому парни, которые проходили эти испытания, попав в плен, даже под пытками не выдавали никого из своих побратимов. «Не слышал. Не видел. Не знаю. Не был там», — такие ответы фиксируют судебные документы тех времен. Да и казаки при пытках смеялись и издевались над своими палачами или подавали такие ложные сведения, которые приводили к поражению врагов.

Довбуш проводит испытания опришков. Рисунок М. Демьяна.

Присяга опришков. Рисунок М. Демьяна.

На Лемковщине кандидат в опришки должен был, прежде всего, выявить быструю расторопность, силу, выносливость, должен был иметь отличное зрение чтобы стрелять, выявлять опасность. Кроме того, он также должен был пройти определенную проверку: перепрыгнуть реку Дунаец, не намочив ног, выстоять на посту целые сутки во время самой плохой погоды или пройти ночью через самый густой лес, чтобы принести весть от другой ватаги или доставить из села продукты товарищам-збийныкам (185, 237). После прохождения испытаний опришки, как и казаки, давали присягу на оружии (в основном на топориках и пистолетах), что не отступят в борьбе и не предадут товарищей. Опришки Ян Ляцкий и Вавжинец «дали один другому клятву, что ни один не будет рассказывать о другом. Хотя бы их в пепел должны были сжечь». Опришку Андрею Пилипяку, когда он вступил в отряд Довбуша, приказано было «поклясться на ружье, что он не покинет своих собратьев» (45, 222). Такая клятва считалась священной, ее строго придерживались не только опришки, но и крестьяне, которые помогали им, а также женщины и девушки. В одной из песен рассказывается, как девушка вынуждена до конца хранить тайну, которую ей доверил ее любимый опришок, потому что давала клятву на пистолете:

 

2.8. Женщины-воины в Украине. Вопрос об амазонках

В предыдущем разделе шла речь о том, что у карпатских опришков даже женщины и девушки активно включались в борьбу. Причем, как свидетельствуют исторические документы, женщины не только снабжали опришков продовольствием и информацией, но и также нередко участвовало в походах и боевых операциях. Известный историк Владимир Грабовецкий доказал, что боевым соратником Олексы Довбуша до конца деятельности была его жена, участница всех его походов (45, 232). В походах принимала участие и жена Василия Баюрака, преемника Довбуша, а также жены других повстанцев. Тот же В. Грабовецкий и другие историки приводят и другие примеры участия украинских женщин в войнах. Так, во времена освободительной войны украинского народа женщины вместе с мужчинами боролись против польской шляхты. Например, в крестьянском отряде Сулимова участвовала вдова Анна Собчиха, вдова Храплиха с сыном Франческо. Среди восставших крестьян Голинца в нападении на господскую усадьбу приняла участие вдова Мостиха; в отряде теребовлянских повстанцев была вдова Куцилиха с тремя сыновьями. В группе крестьян Соснова действовала Аннушка Гулянка со своим сыном Иваном. На Калушчине отличилась Моциха Тесля, в Белом Камне действовала Козачиха. В расправе над господином Юрием Семигиновским, казненым в Коломые в 1866 году, в отряде будзановских мещан, участвовала женщина Костиха с сыном Иваном из Коломыи, «старая» Пилипиха с сыновьями Паньком и Василием. В составе отряда восставших мещан Толстого и Сатанова находилась женщина Козачиха (46, 124). Когда поляки захватили казацкий лагерь под Берестечком, они уничтожили там «большое количество женщин и даже малых ребят» (163, 121). Во время штурма поляками замка в Трилесах погиб офицер Струс, «которого баба два раза косой ударила, когда он ворвался в замок» (163, 129). Сестра казацкого полковника Ивана Донца в роли всадника принимала непосредственное участие в боях против польской шляхты на Волыни в 1649 году. Во время одной из атак она погибла (121, 294).

Предводитель опришков Юра Драгирук из Жабья, казненный в Коломые в 1866 году, и его жена. Фотография Й. Буткевича.

Софья Галечко — хорунжая Сечевых стрельцов.

Подвиг Орыси Зависной. Со старинного рисунка.

Украинские женщины часто были разведчицами, помогая казакам собрать необходимую информацию. Так, одна разведчица, которую послали с казаком под видом супругов, побывала даже под Краковом (165, 203). А знаменитая сотниковна Орися Зависная, которая руководила в период осады крепости Буши, чтобы не сдать ее врагам, подожгла пороховой погреб и взорвала его вместе с множеством поляков. Об активном участии украинок в этой войне свидетельствует то, что они выдвинули своим мужьям клич: «Свободу добыть или дома не быть!», который можно сравнить разве что со знаменитым спартанским: «Со щитом или на щите!».

Да и позже, в наше время, женщины-воительницы в Украине явление не такое уж и редкое. Знаменитые сечевички Елена Степанивна и София Галечко, девушки-партизанки в рядах УПА, всех и не перечислить. И чрезвычайно высокое положение украинской женщины в обществе по сравнению с другими народами, и древний обычай сватовства девушки к парню, который сохранился только в Украине, свидетельствуют о том, что украинцам издавна присущ культ поклонения женщине-Матери, которая дает жизнь. Попробуем отыскать его истоки именно в традиционной военной культуре украинцев.

От древнейших греческих мифов доходили до нас упоминания о таинственных амазонках, женщинах-воинах, которые успешно воевали с различными народами. Они были настолько сильными и мощными, что греков на борьбу с ними вынужден был вести сам Геракл. Позже, в V в. до н. э., Геродот в «Истории» также описал амазонок и вывел от смешения амазонок со скифами происхождение народа сарматов.

Как известно, у сарматов девушки изучали военное искусство наравне с парнями и ни одна из них не имела права выходить замуж, пока не убьет хотя бы одного врага, или умирали холостячками, если им не пришлось выполнить этот обычай. Что касается амазонок, то римский историк Помпей Трог, описывая их поход на Афины (XIV–XIII вв. до н. э.), отмечает, что амазонок в их походе на Афины сопровождало союзное скифское войско во главе с царевичем Панасагором. Значит, скифы и амазонки сражались вместе еще задолго до Геродота, который объединил их, объяснив таким образом возникновения сарматского этноса, который сформировался только на рубеже IV–III вв. до н. э. А в другом месте тот же Помпей Трог уже прямо указывает на сколотское происхождения амазонок: «История сколот очень богата и величава. Они имели славное начало, а также империю с огромными подвигами их мужей и добродетелью их женщин… Они основали Парфию и Бактрию, а их женщины — царство амазонок»(142, 31).

Сражение амазонок с греками. Рисунок на древнегреческой вазе.

Амазонка в сколотской одежде готовится к сражению. Рисунок на древнегреческой вазе.

По мнению некоторых ученых, амазонки как женская военная формация возникли еще в четвертом тысячелетии до нашей эры, когда, в связи с огромным расселением арийских племен с территории Праукраины по огромным территориям Европы и Азии, остатки этих племен, которые остались на родине, вынуждены были для защиты от многочисленных врагов удвоить свою военную мощь, организовав женские военные дружины. Поскольку еще со времен Триполья у наших предков были ощутимо сильное влияние матриархата, эта мера не вызывала сопротивления в арийском обществе.

Амазонка на коне. Статуэтка, найденная вблизи Евпатории. III в. до н. э.

Амазонка в бою. Древнегреческое изображение.

Чтобы лучше понять такую структуру, перенесемся в Африку на начало XIX века. В те времена племена зулусов, которые жили на юге континента, находились на переходе от первобытно-общинного общества к классовому и переживали, подобно первобытным арийцам, «героический возраст». Для ведения широких завоевательных походов необходимы были значительные военные силы. Поэтому военную службу у зулусов несли не только мужчины, но и женщины, которые объединялись в отдельные полки и жили в отдельных поселениях, в строгой изоляции от мужчин. Соответственно, существовали и мужские военные поселения, куда строго запрещался доступ женщинам. Подобные военные структуры были и у древних арийцев. Эти факты проливают свет на тайну возникновения Запорожской Сечи и западноевропейских рыцарских орденов, как мужских военных союзов, куда не допускали женщин. Относительно Сечи, то некоторые иностранные хронисты прямо говорят об этом: «Поскольку запорожцы сами не имеют жен, им запрещено задерживать любую женщину больше одного или двух дней, чтобы, само собой, могли быть начеку и отважней в войнах. Это имеют от амазонок, которые когда-то имели королевство недалеко от этих стран» (93, 36). В другом месте этот же хронист прямо говорит, что амазонки жили именно в Украине, у Днепра: «Правдоподобно, что запорожцы унаследовали многое от амазонок — этих неслыханно воинственных и безумно смелых женщин, которые равнялись в славе и превышали отвагой мужей, и, как говорят, жили в Скифии около Днепра» (93, 113). Подтверждает это свидетельство и старинная казацкая песня о знаменитом казаке Супруне, который, попав в ордынский плен, пишет письмо своей сестре, которая, победив басурман, освобождает брата из плена и упрекает его за то, что не предупредил ее о походе:

Кубанские казаки в немецкой армии. Справа казачка. Фотография 1942 г.

Амазонка верхом на волке. Рунический камень из Швеции.

Казачка Стеша. Рисунок А. Базилевича.

Близко к этой песне и народное предание о храброй казачке Стеше, которая воевала с татарами и турками, которое существует в Павлоградском районе на Днепропетровщине. Именем бесстрашной казачки даже названо село Стешино-Черноглазовка (183, 129).

Как свидетельствуют античные историки и данные археологических раскопок, покровительницей амазонок была Великая Мать и бог войны Арес, которые позже трансформировались в народном сознании в образы Пресвятой Покровы и Георгия Победоносца (кстати, именно они были покровителями славного Запорожского войска и казачества вообще).

Об амазонках вспоминают не только античные источники, о них широко пишут и средневековые авторы. Историограф Карла Великого Павел Диакон (728–800 гг.) в своей «Истории лангобардов», рассказывая о продвижении лангобардов на юг, описывает их встречу с амазонками, которые перекрыли им дорогу через реку. После борьбы одной из амазонок с вождем лангобардов женщины вынуждены были пропустить их (44, 105). Козьма Пражский в «Хронике чехов» рассказывает о чешских девушках, которые жили отдельно от юношей и даже воевали с ними, называет их крепость Девин около Праги. Такая община женщин-воинов в Богемии сохранилась до середины XV века, ее описал выдающийся итальянский историк и поэт Сильвий Пикколомини (1405–1464), который впоследствии стал папой Пием II (44, 105). «К западу от Русов — царство женщин», — сообщает Ибрагим ибн Якуб, а Адам Бременский размещает землю амазонок на границе со шведами, где-то на побережье Балтийского моря (в те времена, как известно, заселенного славянскими племенами). Приск, описывая быт наших предков гуннов (некоторые ученые настойчиво пытаются сделать их то китайцами, то мадьярами, то монголами или даже евреями, хотя археологические данные и даже некоторые пласты лексики языка гуннов («мед», «блюдо», «квас») убедительно свидетельствуют об их славянском происхождении), отмечает, что женщины гуннских вождей жили в отдельных поселениях. Например, первая жена Атиллы Крэка или жена Блед, одного из его помощников, подобно как в более поздние времена княгиня Ольга, жили в поселениях, вокруг которых были деревянные ограждения. Внутри стояли деревянные здания, украшенные резьбой, комнаты которых были достаточно высоки. Там Крэка принимала послов и решала государственные дела. И что интересно, жены гуннской знати принимали участие в походах наравне с мужьями.

В наших древних письменных источниках амазонки упоминаются в «Повести временных лет» и в «Азбучнике» XV в. Также иностранные авторы, описывая военные походы наших предков, часто удостоверяют участие в них женщин-воинов. Византийский патриарх Никифор, описывая битву ромеев с аварского-славянским войском, которая состоялась в 626 году под Константинополем, отмечает, что: «среди тел погибших были и женщины-склавинки» (28, 161). Славянки участвовали и в болгарском походе русов в 811 года на Византию, на это указывает анонимный автор времен правления императора Льва Армянина (28, 173). И что самое интересное, амазонки сражались даже в армии Святослава Завоевателя, что подтверждают греческие авторы, в частности Скилица. Так, описывая бои русов Святослава с ромеями около болгарской крепости Доростолом в 971 года, Скилица отмечает: «Снимая доспехи с убитых варваров, ромеи находили между ними мертвых женщин в мужской одежде, которые сражались вместе с мужчинами против ромеев» (103, 130). Это подтверждает и рисунок из Радивиловской летописи, где среди воинов Святослава, которые плывут на корабле, изображены женщины.

Изображение женщин в армии Святослава. Рисунок из Радивиловской летописи.

Фрагмент миниатюры из Радзивилловской летописи.

Женщины-воины упоминаются также в древнерусских былинах под названием «поляницы», что означает — богатырши. Так, в былинного Святогора, прообразом которого послужил именно князь Святослав Завоеватель, есть жена «поляница», она сопровождает его в походах, наделена частью своей огромной силы. Эта женщина была настолько сильной, что легко поднимала самого атамана Илью Моровця вместе с его богатырским конем. И другие былинные героини часто побеждают в поединке мужчин. Жена сотника Ставра Годиновича Екатерина Ивановна в борцовом поединке побеждает лучших богатырей князя Владимира, самого же Владимира она побеждает в стрельбе из лука и игре в шахматы. Другая женщина — Анастасия-королевна — также побеждает богатыря Дуная Ивановича в стрельбе из лука. Заслуживает внимания вид соревнования по стрельбе из лука, в котором женщины-богатырши Екатерина и Анастасия побеждают мужчин — князя Владимира и Дуная. Целью в этой стрельбе служил перстень, за которым находился воткнутый лезвием к нему нож. Стрела (очевидно, без наконечника) должна была пролететь сквозь кольцо и, ударившись о нож, разделиться на две половинки, которые должны быть абсолютно равными. Выполнение этого приема требовало просто виртуозного владения луком и то, что так стреляют именно женщины свидетельствует об их профессиональной подготовке, причем очень высокого уровня.

Интересно, что упоминания о женщинах-борцах, которые побеждали мужчин, существовали по всей Украине. Согласно права обычаев женщины могли участвовать в поединках даже с профессиональными, так называемыми «странствующими борцами» и часто одерживали над ними победы (193, 249–250). Самое дольше (до конца XIX в.) традиции борьбы юношей с девушками сохранились у потомков запорожских казаков в Черноморье: «Бывает так, что ребята борются между собой, а иногда, то и с девушками. Однажды, как начали ребята бороться с девушками, выискалась такая девушка, что какой парень подойдет к ней, то она его „так и брякнет об лед“. И на силу уже нашелся такой, что как ударил ее через голову о лед, то она совсем потеряла сознание — водой отливали ее. Но несмотря на это, ее, „бедовую девку“ все хвалили за храбрость, стыдя тех парней, которых она об лед била» (91, 6).

Также, в былинах есть упоминания о том, что в подчинении именно княгинь находились большие военные отряды. «Гой, еси, Иван Годинович! Возьми у меня, князя, сто человек мощных русских богатырей; у княгини ты бери другие сто!» В подтверждение этого в скандинавской саге об Олафе, сыне Триггвиевога, находим также известие о том, что у русов княжеские жены содержали половину дружин и получали для из казны деньги для этого (48, 343). Это подтверждают и летописные сообщения о том, что княгиня Ольга имела свой собственный замок Вышгород, на содержание которого выделялась одна треть дани, которую брали в древлян (48, 300). Кроме того, ей принадлежали и окрестные села, такие как Ольжичи, Будутин и другие. У жены Владимира Рогнеды также был свой двор на Лыбеди, который перешел к ее дочери Предславы, а также город Изяслав (48, 136). Итак, женщины в те времена нередко были обладательницами больших поместий, что зафиксировано и в «Русской Правде»: «что на ню муж возложил, тому же есть госпожа» (48, 132).

Княгиня Ольга перевозит в лодке князя Игоря. Рисунок П. Андрусива.

Анна Ярославна — королева Франции.

Более того, древнерусские женщины активно занимались и внешнеполитической деятельностью, что зафиксировано в договоре князя Игоря с Византией в 944 году. В этом договоре перечисляются уполномоченные послы от князя и бояр, которые должны представлять их интересы в Константинополе. Что характерно, княгиня Ольга, независимо от мужа, тоже имеет своего отдельного уполномоченного посла Искусеви. И от бояр и знатных женщин, послы есть как от мужчин, так и от женщин, что уже само по себе свидетельствует о чрезвычайно высоком положение женщин в древнерусском обществе.

Такое же положение сохранилось и в казацкие времена. В XVI–XVII веках украинской независимости женщине из шляхты могла позавидовать дворянка любой европейской страны. Потому что в то время, когда в Европе теологи и ученые еще дискутировали на тему или у женщины есть душа, украинские шляхтянки были равноправными с мужчинами, имели такие же гражданские права, личную независимость. Женщины были членами церковных братств, основывали монастыри, школы, издавали книги, свободно выбирали себе жениха, сами распоряжались своим имуществом, управляли им, разрывали брак и, даже, воевали. Чтобы подтвердить это, достаточно проанализировать жизнь и деятельность женщин из знаменитых украинских семей того времени.

Елена Горностаева, происходившей из рода князей Чарторыйских, являлась основателем Пересопницкого монастыря, где сохранилось знаменитое Пересопницкое Евангелие, написанное живым украинским языком (1556–1561). Елена составила для этого монастыря оригинальный устав, основала больницу для бедных и хворых, а также школу для детей.

Анна Гойская в XVI веке основала Почаевский монастырь, где была типография, а Раина Ярмолинска — Загаецкий монастырь.

София Чарторийская открыла в своем имении Рахман на Волыни типографию и сама переводила с греческого на украинский язык книги Священного Писания.

Раина Вишневецкая (1589–1619) поддерживала православную веру, оказывала помощь Густинскому, Агарский, Латинскому монастырям, а также известному церковному деятелю, игумену Густинского монастыря Исаи Копыстинскому.

Гальшка (Елизавета) Гулевичевна была одной из основательниц Киевского братства, монастыря, а также школы при нем, больницы для детей мещан и шляхты (121, 150–151).

Когда же им приходилось брать в руки оружие, женщины также ни в чем не уступали мужчинам. Так, Анна Борзобагатая-Красенская управляла казной Луцкой епархии, делала налеты на имения соседей-шляхтичей, даже отказывалась выполнять приказы и требования самого короля. Когда против нее было организовано общее ополчение целого воеводства, то эта бесстрашная женщина надела панцирь и, орудуя гайдуками с пушками, мужественно отразила атаки шляхты и разгромила ее войско.

Хорошо знала законы и вела судебные дела София Ружинская, волынская княгиня, во главе шеститысячный войска с музыкой и флагами приступом добыла в 1608 году замок князей Корецких в городе Черемоше, сожгла его и ограбила городок (121, 150–151).

Битва амазонок с греками. Древнегреческий рельеф.

Сечевички выполняют упражнения. с. Печенижин Коломыйского повета. Фотография нач. XX в.

Можно привести еще много подобных фактов, которые свидетельствуют об особом положении женщины в Украине. К сожалению, все эти исторические материалы советская псевдонаука, как всегда, последовательно и упорно игнорировала. Амазонок «селили» то на Кавказе, то в Малой Азии, но только, не дай Бог, на Украине, ведь украинцам нечего задумываться над своим славным прошлым, они должны знать только то, что они крепостные, и им нужно исправно кормить оккупанта. Только с распадом СССР, когда упал кровавый тоталитарный режим, стало возможным открыто говорить о таких вещах. В 1993 году известный львовский ученый профессор Иван Денисюк издал очень интересную книгу «Амазонки на Полесье», в которой, на основе многочисленных источников, убедительно доказывает, что именно на Полесье было местонахождение таинственной страны амазонок. А само название «амазонки» является ничем иным, как переиначенным греками словом «омуженные». В подтверждение этого профессор Денисюк приводит уникальные фольклорные материалы, записанные у себя на родине, и ранее умалчиваемые исторические исследования. Еще в XVII веке были упоминания о существовании таинственных могил этих женщин-воинов в Ратно на Полесье. Оказывается, в древних волынских колядках воспеваются девушки и женщины-воительницы, восхваляется их мужество, воинственность:

Есть здесь и посылки на отдельное поселение таких женщин-воительниц отдельно от мужчин.

Наличие у украинских женщин своеобразной военной культуры подтверждает и такой древний свадебный обычай, распространенный во многих местностях Украины: в свадебном поезде молодого сопровождает светилка, которая несет меч, то есть именно женщина выступает в роли символического оруженосца молодого (30, 257, 259).

Женский Железный курень Украинской Галицийской Армии. Фотография 1919 года.

Весь этот материал уникальный, бесценный для исследователей и, к сожалению, еще мало исследован. Хотя есть надежда, что археологические исследования смогут подтвердить летописные и фольклорные свидетельства, и тогда будет открыта еще одна славная страница украинской истории.

 

2.9. Система воинских соревнований в Украине. Разновидности воинского искусства

Уникальной была система казацких соревнований, которая сохранилась до наших дней под названием «Казацкие забавы». Они позволяли тренированному воину выполнять определенные действия с наибольшей скоростью и эффективностью. Кстати, сейчас за рубежом крупные корпорации и концерны проводят соревнования на самую быструю вспашку поля или доение коровы, стрижку овец и т. д. А профессиональные соревнования пожарных? Целью всех этих соревнований есть выработки наиболее рациональных навыков и методов производства и их постоянное совершенствование. Подобная система существовала и на Сечи. Ведь в бою, где потеря считанных секунд могла стоить жизни десяткам или сотням людей, от подготовки войска, четкой и слаженной взаимодействия между воинами зависело очень многое. Каждый воин должен был в совершенстве знать свои действия во время той или иной ситуации и отрабатывать их до автоматизма. Поэтому все виды казацких соревнований имели военно-прикладной характер. Так, перетягивание телеги на скорость позволяло в бою молниеносно построить знаменитый казацкий лагерь, перетягивание каната становилось полезным в морских походах, когда надо было быстро поднять или опустить паруса на чайках, бой на бревне позволял уверенно чувствовать себя при штурмах вражеских стен, метание копья, деревянного молота использовалось непосредственно в бою. Причем соревнования проводились в экстремальных условиях: в дождь, снег, под палящим степным солнцем, в болоте, в лесу. Практиковались и специальные ночные соревнования. Недаром иностранцев всегда шокировал чрезвычайно высокий уровень подготовки казаков, который намного превышал европейские армии. Когда, например, казаки в считанные минуты могли построить неприступный подвижной лагерь или, выстроившись в три ряда, накрывали противника скорострельным сокрушительным огнем с амплитудой четыре выстрела в минуту. Посол Франции в Константинополе в 1610—1620-х гг. Ф. де Харли барон де Сези, в своей работе о казаках отмечал: «Эти люди уверенно чувствуют себя на суше, в воде и в воздухе, везде умеют справиться и взять верх во всех стихиях»(227, 353). «В обычае казаков пренебрегать всеми занятиями, кроме тех, что приносят военную славу, и это превратило их в грозную военную силу», — с восторгом говорит о них итальянский историк Д. Дзилиоло (238, 120).

Перетягивание каната. Современный рисунок.

Казаки строят укрепленный лагерь.

Казаки упражняются в стрельбе.

Несколько слов стоит сказать и о других казацких соревнования. Сейчас американцы активно пропагандируют так называемый армреслинг, то есть борьбу на руках, но мало кто знает, что ее предшественником было именно казацкое рукоборство. Только казаки боролись не за специальным столом, а лежа грудью на земле. Кроме того, у казаков была борьба на ногах, когда соперники, лежа спиной на земле, подняв ногу, пытались захватить ею ногу противника и перевернуть его.

Еще одним из любимых соревнований запорожцев было такое: кто быстрее залезет на высокий, гладко обтесанный столб, вкопанный в землю. Известны случаи, когда некоторые хитрецы, чтобы победить, специально смазывали себе шаровары медом и быстро взобравшись на столб, смеялись над неудачами других (221, 80).

Казацкие соревнования.

Портрет гетмана Ивана Подковы. Рисунок А. Базилевича.

Неотъемлемым элементом военной подготовки запорожцев были кулачные бои. Князь Семен Митецкий, некоторое время находился на Сечи, так описывает эти кулачные соревнования: «Еще же у них такой обычай, что в воскресные дни и праздники Господни вечером проводят между собой жестокий многолюдный кулачный бой, разделяясь куренями, как верхними, так и нижними, и от этого кулачного боя происходят у них большие драки и бывают смертельные убийства» (64, 25). Он пишет, что иногда кулачными боями решались на Сечи и выборы кошевого и старшины (64, 19).

Известно, что казацкие гетманы Самойло Кошка, Петр Сагайдачный, Михаил Дорошенко, Иван Сирко были знаменитыми силачами, борцами и фехтовальщиками. Славный гетман Иван Подкова получил свое прозвище благодаря своей уникальной физической силе: «был таким сильным, что не только ломал подковы, но и талеры, а когда втыкал талер в деревянную стену, то его надо было вырубать. Взяв за заднее колесо, он остановил повозку, запряженную шестеркой лошадей. Дышло ломал об колено. Взяв зубами бочонок меда, перебрасывал его через голову. Взяв в руки бычий рог, пробил ним ворота» — сообщает надпись под единственным его портретом, сохраненным в польском альбоме начала XVII века. «Этот Подкова был выдающийся муж и обладал необыкновенной силой. Поскольку он гнул руками конскую подкову с такой же легкостью, с которой разрывают лист бумаги, казаки на кордоне избрали его своим гетманом», — писал в 1578 году немецкий дворянин Л. Мюллер, находившийся на службе у Стефана Батория (234, 105). Мюллер, который, вероятно, встречался с Подковой, не знал, что у казаков сгибания подковы было любимым делом. Существовала совершенная система упражнений для развития силы рук. Для этого казаки разминали ладонями куски затвердевшего пчелиного воска. В результате вырабатывалась такая сила кистей рук, что можно было легко гнуть подковы или ладонью забивать гвозди в дверь, скручивать в трубки медные монеты. Вместо груза использовали пушечные ядра, к которым приваривали железные ручки — это были предшественники современных гирь. Интересно, что у запорожцев, по аналогии, выбрита голова с чуприной также называлась гиря: «Расступитесь, Подоляне, пусть гиря погуляет!» (136, 548).

Запорожец бросает аркан.

Запорожец гарцует. Рисунок А. Базилевича.

Казаками была разработана совершенная система владения холодным оружием. Известно, что один казак мог победить в бою до десятка янычар. Для этого тоже существовала система соответствующих упражнений. Ежедневно казаки проводили учебные бои — «нормирование» на саблях, палаши, топорах, цепях, пиках или смешанным оружием — например, в одной руке сабля, а в другой келеп. Вообще, умение казаков мастерски работать сразу обеими руками, при этом эффективно подключая еще и ноги (знаменитая техника гопака), было их основной отличительной чертой, чему очень удивлялись иностранцы. Другим оригинальным казацким приемом было искусство молниеносно перекидывать саблю или другое холодное оружие из одной руки в другую, что позволяло эффективно наносить неожиданные для соперника удары. Соревнования проводились как пеши так и конно, с одним, двумя, тремя, а то и большим количеством соперников. Была и своя специальная терминология, например, прямой удар саблей назывался «отмах», «завинтить отмах» — нанести молниеносный прямой удар, «отмашка» — рубануть с плеча, «подмахнуть» — ударить снизу вверх и тому подобное. Для развития скорости удара и ловкости во владении саблей, во время тренировок на саблю надевали массивные деревянные или железные ножны, которые выполняли функции утяжелителей. Саблей, одетой в такие ножны, казак должен был отбивать подброшенные вверх мелкие монеты, брошенные в него камешки или пущены из лука затупленные стрелы. Для развития силы удара казаки конно и пеше рубили лозу, связи хвороста или снопы из камыша, кололи мешки с соломой, а также тренировались на специальных глиняных и деревянных «бабах», одетых в латы и шлемы, снятые с убитых врагов. В результате таких тренировок казак мог одним ударом разрубить закованного в панцирь вражеского рыцаря.

Запорожское гарцевание. Со старинной картины.

После разрушения Сечи много запорожцев разошлось по Украине, разнося секреты своего боевого искусства. Сохранились интересные воспоминания об столетнем запорожце, который обучал военному искусству сыновей богатого казака Ивана Степановича Штурба, жителя слободы Алексеевка, что на Воронежчине. Этот старый запорожец, который воевал еще четырнадцатилетним парнем под Полтавой в армии Мазепы, учил старшего сына Штурба ездить на лошади и владеть оружием: «Запорожец говорил, что для бравого и ловкого казака лучше вооружение — сабля, винтовка и пистолет. Пика связывает руки бравому казаку, вооруженный пикой казак лишен возможности быстро действовать винтовкой и пистолетом; при том же проворный казак всегда отобьет саблей вражескую пику. Когда будет тебя наскакивать всадник, вооруженный пикой, ты живенько встречай его с саблей в руках, и как только он станет к тебе подлетать, проведи саблей поверх гривы своего коня, отбей в сторону его пику, и он сам попадет в твои руки; „вот тогда ты ему стешешь саблей голову!“. При атаке запорожец учил нападать преимущественно на правый фланг неприятеля, потому что непременно будет сильнее поражать правый фланг атакующего» (62, 82). Насколько эффективными оказались уроки старого запорожца свидетельствует то, что когда молодой Штурба в тридцатых годах девятнадцатого века на Кубани познакомился с казацким сотником (впоследствии знаменитым генералом) Баклановым, то не уступал ему ни в стрельбе, ни в джигитовке (гарцевании). Он также приобрел себе на Кавказе коня, добытого у Кази-Муллы, предшественника Шамиля, и производил с ним штуки, которым удивлялись даже казаки. Значит, уроки запорожца не пропали зря (62, 82).

Стойка на коне. Фотография нач. XX в.

А кубанские казаки-черноморцы чрезвычайно бережно хранили и развивали древние запорожские военные традиции и удивить их во владении конем или оружием было не так просто. О том, насколько развитой и многогранной была система казацких соревнований в Черноморье, свидетельствует найденный нами очерк о праздничных соревнования кубанских казаков в 1896 году:

«Четыре часа после обеда. Поднимая клубы пыли, обдавая ним группы людей, мчатся фаэтоны, линейки и другие коляски за город, где на степном пространстве в разных направлениях стоят шары на подставках, длинные ветви в стояках, висят набитые соломой мешки в рамах, а на особых подставках лежат конусообразные кучки глины.

Мимо всего этого с гиком несутся казаки с обнаженными саблями. Сверкнула сабля — и шар, разрубленный ею насквозь, падает на землю, снова блеск сабли, и ветка, подрубленная ней, как бритвой, тихо валится из стояка, сабля снова блестит и колет набитый соломой мешок. А потом рассекает горизонтально кучку глины, и трудно заметить бы этого, если бы верхушка ее слегка не „всплескивала“ после каждого удара.

Промчался, рубя и коля, последний казак. Сотни выстроились и вдруг рассыпались, казаки помчались во всех направлениях. Вот один несется во весь опор, то заскакивая на коня, то вскакивая него, вот другой скачет, стоя с кинжалом в зубах, с саблей в руке, там третий мчится, высоко подбрасывая винтовку и ловя ее; четвертый несется, стоя на голове, пятый расседлывает на всем скаку коня, сняв седло, скачет, высоко подняв его, шестой летит совсем перевернувшись к животу лошади, а седьмой переворачивается спиной то к голове коня, то к хвосту; многие скачут стреляя, подбирают с земли брошены шапки, а подняв, высоко бросают вверх и затем или ловят их или стреляют в них. Изо всех сил скачет казак и вдруг валится с лошади. Конь бежит, казак лежит, слегка подрагивая ногами. Слышатся среди женщин и женщин возгласы ужаса, слово „убился“ пролетает по рядам зрителей. К лежащему скачет казак, вот подскакал, положил коня рядом с лежащим. Кладет его на лошадь, а сам становится над седлом, и мудрое животное поднимает как хозяина своего, так и „убитого“ его товарища и мчит стрелой обоих, а тем временем „убившийся“, точнее — „убитый“, оживает. Становится на ноги за спиной своего спасителя и, держась за его плечи, начинает плясать танец. В толпе слышатся облегченные вздохи, а за ними и радостный смех людей, которые догадались, что это падение есть не что иное, как один из видов гарцевания. За индивидуальным гарцеванием началось гарцевание группам: казак скачет и опять падает. Конь убегает. Казак становится беспомощным, но на выручку летят двое станичников, подскакивают, подхватывают безлошадного казака под руки и мчатся дальше, увозя товарища.

Опять скачет казак, а за ним в погоню другой с обнаженной саблей, готовясь зарубить переднего, вдруг этот последний выхватывает из чехла винтовку, и почти вплотную стреляет в заднего. Турманом падает убитый с лошади. Не приходится бросать тело друга в чистом поле. И вот уже двое товарищей „убитого“ подскакивают к нему, затягивают на одного из коней, садятся сами в седла и марш дальше, а „убитый“ вдруг оживает и, держась за плечи своих спасителей, перепрыгивает с крупа одного коня на круп второго, а отсюда назад и исчезает вдали.

Пирамида. Фотография нач. XX в.

Стойка на двух конях. Фотография нач. XX в..

Потерял казак коня в бою, спасаясь от преследования, вскочил на коня товарища. Затем залезает на плечи станичника, оплетает его ногами, снимает со своего плеча винтовку, поворачивается назад и отстреливается от неприятеля. Вот появилась группа старшин: двое едут рядом. Один из них держит сотенный значок, а третий, старшина, стоя у них на плечах и держась одной рукой за значок, другой отдает честь атаману, гостям. Группа пролетает мимо. За ней мчится такая группа из казаков.

Невдалеке видно целую боевую схватку: полсотни казаков, положив лошадей, отстреливается позади них, а затем, быстро спрятав винтовки, подняв лошадей и вскочив на них, в карьер несется с обнаженными саблями навстречу второй полусотне.

От взрослых не отстают и дети, они также лихо скачут и, подражая старшим, гикают своими звонкими детскими голосками.

Гарцевание в полном разгаре: перед глазами зрителей проносятся десятками кони, на них люди во всех возможных сногсшибательных позах, которых и в цирке не увидеть, гиканье, стрельба… Сцена за сценой, картина мелькает за картиной, даже глаза не успевают всего отследить.

Гарцевание заканчивается сценой похищения горцами невесты и отчаянными погонями.

Наступила раздача Наказным Атаманом наград за гарцевание и скачки. Вызванные судьями лучшие всадники подходили к атаману и получали из рук кто саблю, кто кинжал, кто кнут в серебряной оправе, кто седло, обрамленное костью, серебром…» (24, 890).

Известно, что в тех соревнованиях по гарцеванию пальму первенства постоянно отстаивали между собой станицы Мышастовская и Дядьковская, бывшие запорожские курени (81, 80, 10).

Гарцевание. Фотография нач. XX в..

Боковой отрыв. Фотография нач. XX в..

Подобные состязания проводились во всех Черноморских станицах. Каждая станица пыталась подготовить лучших наездников, которые могли бы завоевать призы в общевойсковых соревнованиях. Поэтому в станицах состязания были несколько сложнее. «Самая трудная задача выпадало на долю „молодых“, которые предназначались для службы на границе и в строевых частях казаков, она заключалась не только в умении владеть оружием, в целесообразности применения того или иного оружия, но и в проверке содержания коней, потому что они выезжали на тех же конях и на службу. С этой целью фигуры, которые служат для упражнений, не выставлялись в одну линию, а россыпью по площади, чередуясь с препятствиями для того, чтобы всаднику приходилось несколько раз менять направление на скаку и действовать различным оружием в один заезд. Эти упражнения служили как контрольные в подготовке казаков, и считались настолько важными, что всегда проходили в конце скачек, с тем, чтобы дать возможность присутствовать тем, кто участвовал в станичном сборе. Там были также все должностные лица станичного правления во главе со станичным атаманом. Эти упражнения усложнялись еще и тем, что для рубки ставились вместо хвороста связки камыша, начиная от 2–3, и к концу заезда доходя до 10–12. Такие пучки перерубить саблей труднее чем хворостину. Усложнялись эти упражнения и тем, что в соседние дворы иногда посылалась молодые люди, предназначенные в пехотные части, в секреты по дворам, которые выходили на площадь; секреты эти должны были стрелять во всадника, который приближается, а тот должен был быстро выхватить винтовку из чехла и ответить выстрелом. Считалось большим недостатком, когда секрет не успевал выстрелить в всадника. Это относилось в вину секрета, так же как и всаднику, когда он не успевал ответить выстрелом на выстрел секрета» (81, 81, 8–9).

Запорожское гарцевание. Фото В. Черкаса.

Многие исследователи пытались доказать, что гарцевание (джигитовка) появилось у казаков только на Кубани, что они, мол, переняли его от черкесов. Позволим себе с этим не согласиться. По нашему мнению, перенятыми могли быть только некоторые специфические элементы, но само искусство гарцевания было у казаков еще до переселения на Кубань. Ведь им издавна приходилось постоянно сталкиваться с татарами и турками, а еще раньше с монголами, половцами, печенегами и другими кочевниками, у которых гарцевание (джигитовка) составляло неотъемлемый элемент воспитания будущих воинов. И чтобы эффективно противостоять этим воинственным номадам, казачеству надо было уметь не хуже кочевника владеть конем и оружием.

Как отголоски этого во многих местностях Украины сохранились обрядовые рождественские скачки молодежи. На Запорожской Сечи одним из испытаний во время посвящения в запорожцы было такое: «кандидат в запорожцы должен, сев на необъезженного коня лицом к хвосту, без седла и уздечки проскакать степью и вернуться, не упав на землю» (134, 40–41). Выполнить такое сложное задание было под силу лишь тому, кто в совершенстве овладел искусством гарцевания. Сохранились описания и изображения запорожских конных игр. Кондрат Тарануха вспоминает, как запорожцы развлекались на ярмарках в Смеле: «Подкинет, было, соломенную шляпу и не допустит (упасть): доскачет конем и схватит. А у кого упала, то уже это идут, пьют и гуляют за его деньги» (95, 140). Другой очевидец рассказывает о таком запорожском состязании: «…вызывают друг друга, кто лучше сядет на коня, чтобы не перевесилось на нем седло. Тут около моего отца жил запорожец Смык, страшный казарлюга был! Он был такой, что человек против двенадцати защищался, а они его не возьмут. Так этот Смык поставит, бывало, одну ногу в стремя, а другую на землю, да одной рукой возьмется за гриву, а второй обопрется на пику, и так, как муха, и вскочит на коня, а конь, как вкопанный, стоит!» (220, 26).

Казацкие шашки. Нач. ХХ в.

Запорожец укрощает коня. Фрагмент картины ХІХ в.

Современник князь Мишецкий при исследовании жизни и быта запорожцев, описывая каждый запорожский курень, отмечал и казаков этого куреня, которые славились своим военным мастерством. Здесь выделяет он и лучших казацких наездников. Например, в курене Дядьковский атаман Яков Потяжний хороший казацкий наездник, в Куреневском — хороший наездник казак Буряк, в Каниболоцком — хороший наездник Максим Таран, который в походах полковником или обозным назначался и т. д. (64, 39–40). Лучше всего подтверждает высокое развитие искусства гарцевания у казаков, задолго до переселения на Черноморию, описание виртуозного гарцевания Тимоша Хмельницкого под Сучавой в 1653 году, сделанный очевидцем Павлом Алепским: «Он сначала стрелял из лука правой рукой, а затем левой, рубил и колол саблей, после того стрелял из ружья, затем обеими руками метал оружие из-под брюха коня и убивал врагов. Словом, он использует, бывало, все оружие, которым всегда увешанный, пока не уничтожит перед собой всех неприятелей. Ага казначейства и капиджи-баши, которые прибыли из Константинополя, чтобы переломить дело в пользу султана и находились при новом бее, были свидетелями этих подвигов и были поражены искусством Тимоша в верховой езде и храбрости. Никто не мог в него попасть из ружья или из другого оружия — такой он был искусный в гарцевании и со скоростью молнии вращался вокруг туловища своего коня» (7, 106–107).

Генерал Петр Кокунько — хранитель регалий Кубанского казачества.

Шашка кубанского казака. Нач. ХХ в.

В Украине существовали свои давние традиции тренировки боевых коней. При описании боевой культуры наших предков это искусство упоминается еще в античные времена. В частности, знаменитый римский военачальник и ученый Плиний Старший в своей «Естественной истории», написанной в I веке, отмечает: «Скифская конница славится своими лошадьми: рассказывают, что когда один царь, бился по вызову с врагом, был убит и победитель приблизился чтобы снять с него доспехи, то был убит лошадью побежденного противника копытами и кусанием» (101, 168). Эти традиции сохранились на Запорожье, где казаки не только учились ездить на лошадях, но и специально тренировали их выполнять разные штуки, например, молниеносно ложиться на землю, ползти, атаковать вражеских лошадей и воинов и тому подобное. Стошестнадцатилетний сын запорожца Иван Игнатьевич Розсолода в воспоминаниях об отце и его соратниках упоминает запорожца Явора, который так научил выполнять своего коня команду «ползи!»: «Он передние ноги вытянет вперед, а задние назад, и ползет. Как услышит, что казак уже на нем, тогда поднимается и айда. А как сядет запорожец на коня, то орудует ногами, куда хочет, туда едет» (220, 26).

О виртуозном казацкое умении владеть саблей и конем рассказывал мне и один старый ветеран Сечевых стрельцов. В 1919 году к ним от Деникина перешло две сотни кубанских казаков. Эти кубанцы, которые считали себя потомками запорожских казаков, стремились воевать за Украинское Государство. Они показывали настоящие чудеса искусства во владении саблей. Один из них единственным, неуловимым движением, выхватив из ножен саблю, разрубил на лету подброшенный платок (для выполнения такой удар кавказскую саблю «шашку» носили в ножнах на боку повернутую лезвием вверх). Другой казак, поставив товарищу на ладонь обычную грушу, молниеносным ударом так искусно разрубил ее, что она осталась лежать на ладони словно целая, и только при ближайшем осмотре оказалось, что она разрубленная надвое. Еще один на полном скаку разрубил стальную пехотную каску французского образца, надетую на высокую палку. Особой виртуозностью отличился их сотник. Он, поставив десяток казаков, разделил их на две части по 5 в каждой и поставил в шахматном порядке по обе стороны дорожки. По команде казаки поставили себе на головы по груше. Затем этот сотник вскочил на коня, взял в руки по сабле, разогнался и на полном скаку пролетел между казаков, рубя груши с обеих рук, управляя при этом лошадью только ногами. Насколько надо было быть искусным, чтобы за считанные секунды так точно рубить на разные стороны, поразить все цели, не задев при этом ни одного человека.

Совершенному владению мужчинами холодным оружием с древнейших времен уделяли внимание по всей Украине, о чем свидетельствуют архаичные народные обряды. Лучше всего они сохранились в Карпатском регионе, где было наименьшее культурное влияние иностранцев. Так, на Закарпатье до XX века сохранялся очень древний обряд, который происходит, возможно, еще с тех времен, когда сколотским царевичам с неба упали золотые топор, плуг и ярмо — отрезание косы: «После церковного венчания начинались танцы, во время которых невесте отрезали косу. Родственники жениха привязывали конец косы к гвоздю, вбитому в стену. Жених среди танца должен был проявить такую ловкость, чтобы одним ударом топорика полностью отрубить косу. После этого родственники невесты принимали парня в свою семью» (194, 176).

Верховинец.

Казацкое ружье.

Насколько сложным была эта задача свидетельствует тот факт, что когда в Европе в XVIІ-XVIII веках казнили английских или французских аристократов, от них требовали, перед тем, как класть голову на плаху, снимать свои напудренные парики, поскольку меч и топор палача не могли перерубить туго заплетенных косичек на затылке, которыми заканчивались эти парики, в результате чего, приходилось рубить несколько раз, что вызвало большие страдания казненных. А здесь рубить приходилось в движении, в танце и коса не лежала на плахе, а колыхалась в воздухе, и топорик был намного меньше и легче чем двуручный меч или тяжелый топор палача. Поэтому парень из гор с детства готовился к прохождению этого важного обряда, тренируясь на привязанных к дереву толстых канатах.

Сохранилось много исторических свидетельств о том, как юношам приходилось составлять своеобразные экзамены во владении топориком и при посвящении в парни. Это происходило следующим образом. За деревней собиралась община. Один из мужчин, который очень виртуозно владел топориком, отсчитывал шагами определенное расстояние и показывал, которую ветку юноша должен отрубить, метнув топорик. Когда цель была поражена, община радостно восклицала: «по-опришкивски», «по-молодецки», иногда — «по-казацки». Такого юноши считали взрослым парнем (45, 236). После этого отец кандидата дарил сыну широкий боевой гуцульский пояс — черес — признак взрослого мужчины.

Казак почетного караула Президента Украины. Сабля повернута лезвием вверх, что позволяет, вытянув ее, мгновенно нанести удар.

Запорожский кинжал.

Обратим внимание, что топорик, благодаря значительной длине рукояти, можно точно метнуть на достаточно большое расстояние — до 50 метров. У гуцулов особенно ценилось умение неожиданно метать топор «снизу», то есть, когда гуцул стоит, опершись на обух (ведь топорик обычно использовался как дорожный посох), одним неуловимым движением ладони подбросить его и, перехватив за низ рукоятки, молниеносно послать в цель.

Польский мемуарист Залужецкий приводит в своей работе пример другого способа посвящения юношей в зрелость, который назывался «подстрижение волос». Парня, которого должны посвящать, ставили спиной к дереву, собирали в один пучок его длинные волосы и прибивали к стволу клином. Человек, который умел хорошо бросать топорики, становился на определенном расстоянии напротив и, размахнувшись, молниеносно метал топорик. Пролетев над самой головой парня, топорик отсекал прибитые к дереву волосы. Такое посвящение требовало, во-первых, виртуозного умения владеть оружием, а, во-вторых, чрезвычайного хладнокровия и бесстрашия юноши, который проходил это испытание. Как отмечает мемуарист: «таким образом выявленное мужество делало из нового парня хорошего товарища для пребывания в горах и нападений, будущего хорошего опришка, которым мечтал стать каждый из них» (237, 84).

Танец с подбрасыванием топориков. Гравюра XVIII в.

Запорожский кинжал.

Иностранцы, которым приходилось иметь дело с казаками, часто описывали их как непревзойденных стрелков. «Мне приходилось видеть, как они пулей гасят свечу, отбивая нагар так, что можно подумать, будто это сделано с помощью щипцов» — так восторженно описывал в 1650 году запорожскую меткость венецианец Альберто Вимини (138, 55). О виртуозном умении казацких пластунов стрелять «на звук» мы уже говорили в предыдущих главах. Для тренировки меткости в стрельбе у запорожцев существовала строгая, но очень эффективная система, которая и сейчас используется в комплексе обучения воинов спецподразделений. На тренировке атаман выбирал какую тяжелую для поражения цель, например, выстрелом делал дырку в мишени, и все казаки должны были непременно в нее попасть. Тех, кто ошибся, беспощадно наказывали. «Запорожцы были такие: куда отец, туда и дети! Вот поставят мишень и стреляют в одну дырочку. Спуску не давали!..(134, 52). Несмотря на строгость, такая методика позволяла за короткое время научить казака метко стрелять, ведь никто не хотел быть лишний раз наказан: в те времена, когда огнестрельное оружие было однозарядным, меткость выстрела была вопросом жизни и смерти.» (134, 52).

Известно, что наши воины не только умели метко стрелять, но и владели искусством уклоняться или ловить выпущенные в них стрелы, брошенные копья, ножи или топоры. Вспомним, как в легенде об Илье Моровце рассказывается, с какой легкостью ловит он кинжал, который бросил в него вражеский богатырь Идолище Поганое. Характерник Иван Сирко голыми руками ловит пули и «стрелы басурманские». А в одной из легенд о Семене Палие говорится о том, как он зубами ловит вражеские пули.

«Бей, стреляй мене прямо в грудь, а я эту самую пулю тебе и обратно отброшу» — так отвечали козаки-характерники своим врагам.

Черноморец. Фотография 1919 г.

Все эти истории имеют под собой реальную основу. У наших воинов существовало искусство, которое позволяло ловить пущенное в них врагом оружие или уклоняться от него. Специальными упражнениями вырабатывалась ловкость, умение защищаться от стрел. Для этого молодого человека ставили на открытое место и стреляли в него стрелами без наконечников. Сначала стрелы пускали легко, потом все сильнее. В сочетании с комплексом психофизических упражнений это позволяло развить реакцию молодого человека настолько, что он мог не только отражать или уклоняться от стрел, но и ловить их. Так же учили ловить пику или кинжал. В былинах упоминается даже такой оригинальный прием, когда Тугарин-змей метнул кинжал в богатыря Алешу Поповича, а последний, уклонившись, схватил кинжал не рукой, но полой кафтана (что позволило сохранить руку от порезов) и метнул его обратно (21, 249). Илья Моровец также, уклоняясь, отражает колпаком (шапкой) брошенный в него кинжал (20, 53–56). Козак Голота в одноименной думе отбивает татарские стрелы нагайкой. Такое рациональное использование деталей одежды для нейтрализации вражеского метательного оружия свидетельствует, что уже в древности искусству уклонения и поимке оружия уделялось очень большое внимание, существовала целая система защиты, которая постоянно пополнялась новыми совершенными приемами. У гуцулов высоко ценилось искусство метать и ловить боевой топорик — «бартку» (в Карпатах до сих пор существует военный танец с подбрасыванием топориков). Вот как восторженно описывает его австрийский исследователь конца XIX века Раймонд Кайндль: «Гуцульский танец гуцулка выглядит хороводом, который образуют мужчины и женщины, юноши и девушки. Все держатся за руки или бок-о-бок и образуют круг. Параллельно первому хороводу можно создать еще и второй и третий. Танцоры и танцовщицы поют одинаковые импровизированные танцевальные песни, плавно кружатся под звуки музыки то влево, то вправо, сначала медленно, потом все быстрее. Далее производят различные быстрые обороты и безумные прыжки в воздухе, причем еще то тут то там высоко подбрасывают свои маленькие топорики, их гуцулы обычно используют вместо посохов, и снова ловят их» (70, 20–21).

Запорожцы скачут на конях в реку. Гравюра Р. Штейна. 1893 г.

Казацкий келеп.

Относительно умения ловить пули, то в предыдущих главах мы рассказывали о казацких пластунах и их мужественное боевое искусство «Спас», которое действительно позволил им с легкостью уклоняться от пуль врага, то эта техника во время Первой и Второй мировых войн была известна как «казачье искусство качания маятника». Вместе со знаменитым передвижением «по-пластунски» она вошла в арсеналы отрядов специального назначения многих армий мира. Это знаменитая техника «качков» — покачиваний тела вперед, назад и в стороны, когда вес за счет инерции движения тела, плавно переносится то вправо, то влево. Система «качков» широко используется и в других видах казацких единоборств, например, в Боевом гопаке, кулачных боях, борьбе накрест, на ремнях и тому подобное. Кроме умения уклоняться от пуль, она позволяет использовать в бою энергию и силу противника и резко увеличить силу и скорость ударов. Ведь в казацких единоборствах, в отличие от восточных единоборств, например, прямой удар рукой в голову наносится с одновременным переносом массы тела с ноги на ногу и напоминает выпад в фехтовании. Механика же нанесения бокового удара напоминает толкание ядра. Кстати, толкание ядра было одним из любимых соревнований казаков (в бою казаки одними из первых начали использовать ручные гранаты, начиненные порохом, стеклянные или металлические). Причем эта система уклонения от пуль включала не только технику «качков», но и систему разнообразных быстрых перемещений, присядок, выкрутасов, которая сохранилась до наших дней в таком популярном казацком танце как гопак, умение с первых же секунд боя использовать фактор неожиданности, «сбить врага с толку», заставить его нервничать различными неожиданными действиями или возгласами, используя, скажем, положение солнца — «чтобы солнце врагу глаза слепило» — различные окружающие предметы, естественные укрытия («Мы землей и водой будем биться с тобой!» — предупреждали турецкого султана в своем знаменитом письме казаки (222, II, 333)) и многое другое. Целью ее было безошибочно отреагировать на любые действия соперника и на долю секунды опередить его действия своими. Для этого необходима была очень быстрая скорость реакции, которая развивалась упорными тренировками. Для обозначения человека с быстрой реакцией у казаков был даже специальный термин «моторный» («Эней был парубок моторный и парень хоть куда казак…», «По дороге жук, жук, по дороге черный, посмотри, девчоночка, который я моторный»). Все это дополнялось психологическими приемами внушения и самовнушения, вроде «человек стреляет, а Бог пули носит», которые помогали преодолеть страх и вселяли в казака чрезвычайную уверенность в своих силах.

Казацкая сабля, найденная под Берестечком.

Казацкий пистолет.

Об умении казаков уклоняться от пуль свидетельствует и легенда о казацких поединка: «запорожцы было поспорят, сразу же на поединок на пистолетах. Расстелят бурку; один на одном углу встанет, а другой на втором, да и стреляют. Вот у них только и весь суд»(95, І, 302–303). В этом рассказе, по нашему мнению, несколько гиперболизировано, схематически отражены особые правила проведения поединков запорожцами, которые исключали чисто рефлекторное уклонение от пуль. Ведь на расстоянии расстеленной бурки соперники должны почти касаться друг друга дулами пистолетов.

Запорожец в бою. Картина А. Герасимова.

Запорожец уклоняется от пуль. Современный рисунок.

Кобура для пистолета.

В истории известны случаи, когда это искусство успешно использовалось казаками не только индивидуально, но и при скоплении больших масс воинов в больших, масштабных кампаниях. Взять, к примеру, описанную Бельским битву казаков Ивана Подковы с турецко-молдавским войском в 1577 году: «Между тем молдавский господарь Петр, узнав обо всем произошедшем начал готовиться к бою с Подковой, и когда казаки подошли к Яссам, Петр выстроил значительное войско, поставив на переднем крае своей рати 500 турок, вооруженных огнестрельным оружием. Это обстоятельство сразу заметили казаки и выстроились так, что вражеские выстрелы не причинили им никакого вреда. Кто-то сразу пустил слух, будто среди казаков есть человек, умеющий заговаривать ружейные пули; на самом же деле, казаки, заметив дымок от поднесенных к оружию фитилей, сразу падали на землю и таким образом становились неуязвимыми для выстрелов. Турки, считая, что казаки убиты, бросились на них всей массой, но те, вскочив с места, всей силой ударили по ним и встретили врага таким плотным огнем из ружей, что у неприятелей сразу погибло 300 лошадей, а остальные разбежались по сторонам» (222, II, 32). Аналогично описывает это искусство и Павел Халебский, рассказывая о казацком искусстве обороны в лагере «Поднявшись на ноги, казаки стреляют из ружей. Когда же враг поднимает стрельбу в ответ, они залегают за валами, и ни одна пуля их не зацепляет, сами же они попадают» (19, 25). Запорожцы даже разработали специальный особый прибор в форме ножа, который втыкали в землю, когда приходилось стрелять в лежачем положении, причем на верхней раздвоенный конец ножа клали дуло ружья (75, 344). Конечно, такое четкое и слаженное выполнение этого маневра требовало долгих и изнурительных тренировок, но освоение этого приема не только спасало жизнь многим воинам и позволяло достичь преимущества в бою, но и создавало среди врагов мистический образ казаков-характерников, которых «обычные пули не берут», и которые могут под пулями танцевать.

 

2.10. Традиции поединков. Священный поединок как разновидность судебного решения. «Поле»

Издавна у арийских народов распространенным методом решения споров был священный поединок. Еще в Ведах — священных книгах арийцев-ариев — есть свидетельства, что именно с помощью борьбы боги решали споры между собой и людьми. Даже царей в те далекие времена часто выбирали с помощью священного поединка. Вообще, древние арийцы царя считали чуть ли не божеством, которое управляет всеми природными явлениями. От его физической силы и здоровья якобы зависели не только военные успехи, но и урожай на полях и благополучие стад, то есть процветание народа и государства. Поэтому царем пытались выбирать самого здорового и сильного кандидата. Для этого старые арийцы устраивали различные специальные соревнования, обязательным элементом которых была борьба. Поводом для таких соревнований могла быть старость повелителя или стихийные бедствия, которые падали на народ. И то и другое доказывало, что царь уже не в силах выполнять свои обязанности. Тогда выходил претендент и начинался поединок, сильнейший убивал соперника и становился или оставался царем. Как знать, возможно известная легенда, искаженная позже летописцами, об убийстве Вещим Олегом князей Аскольда и Дира и захват им киевского престола и является отголоском такой древней традиции поединков за право быть царем? Считалось, что в поединке всегда победит тот, на чьей стороне истина.

Поединок князя Ярослава Изяславовича с половецким ханом. Рисунок П. Андрусива.

Поединок Кожемяки с печенегом. Миниатюра из Радзивилловской летописи.

Эта традиция сохранилась у арийских народов даже после принятия христианства. Ведь в Библии много примеров (вспомним поединок Давида с Голиафом), когда Бог делает намного сильнее того, на чьей стороне правда, а за грехи наступает неизбежная кара. Этот мотив борьбы добра и зла, правды и неправды, справедливости и несправедливости придал поединку священного, мистического значения. Победителей в таких поединках чествовали как необычных героев, о них пели песни, слагали легенды, которые передавались из поколения в поколение. О пристрастии наших предков к поединкам перед боем указывает Лев Диакон, описывая войны между Русью и византийцами: «… в промежуток между рядами выехал на коне вождь скифов, муж огромного роста, надежно защищенный панцирем и, потрясая длинным копьем, стал вызывать желающего выступить против него…» (103, 57–58). С детства мы знаем легенды о поединках Ильи Моровця, Кирилла Кожемяки, Добрыни Никитича, поем думы о поединках Козака Голоты или Ивана Удовиченко-Коновченко.

Поединок князя Мстислава с Редедей.

В Европе такие поединки были известны как «Суд Божий» (iudicium Dei), которые под названием «дуэль» кое-где сохранились вплоть до двадцатого века. Поединки проходили не только между отдельными соперниками, но и между государствами. Ими начинали битвы, решали территориальные споры, вопросы войны и мира. У князей и королей были специальные военные представители (в Европе их называли «конфиденты»), которые представляли короля на поединках. Такие конфиденты были и у русских князей:

«И стал Владимир на этой стороне реки, а печенеги на той, и не смели ни наши туда перейти, ни печенеги сюда. И вот приехал князь печенежский к реке, вызвал Владимира и сказал ему:

— Выпусти ты своего мужа, а я своего, пусть поборятся. Если твой муж бросит моего на землю, то не будем воевать три года. Если же наш муж бросит твоего на землю, будем наоборот — воевать три года. И разошлись они.

Владимир вернулся в свой лагерь и послал глашатаев, а те ходили и выкрикивали:

— Нет ли такого мужа, который поборолся бы с печенегом?

И не нашлось никого.

Утром приехали печенеги и привезли своего мужа, а у наших — никого не было. Приуныл Владимир и снова послал глашатаев, чтобы обошли все войско. И вот пришел к князю один старый дружинник и сказал ему:

— Князь! Есть у меня дома один младший сын. Я вышел с четырьмя, а тот дома остался. С самого детства никто его еще не поборол. Однажды я отчитал его, когда он мял кожу, так он так рассердился на меня, что взял ту бычью кожу и разодрал ее руками.

Услышав о том, князь обрадовался и послал за ним. И привели молодого Кожемяку к князю, и князь рассказал ему все. Тот ответил:

— Князь! Не знаю, смогу ли я сразиться с печенегом. Испытай меня: нет ли у вас большого и сильного быка?

Быка нашли, большого и сильного, раздразнили его раскаленным в огне железом и выпустили. Бык побежал около людей, а парень схватил его рукой за бок и вырвал кожу с мясом, сколько смогла захватить рука.

И сказал ему Владимир:

— Можешь бороться с печенегом.

Утром снова пришли печенеги и стали вызывать:

— Где же ваш муж? Наш вот уже готов!

Печенеги выставили своего мужа: он был страшно большой и со свирепый лицом. Тогда выступил отрок Владимира. Увидев его, печенег засмеялся, потому что он был ростом и телом средний.

И вот размеряли место между двумя полками и пустили друг против друга борцов. Они сцепились и крепко сжали друг друга, и задушил отрок руками печенега до смерти. И ударил им о землю. Вскрикнув, печенеги побежали, и гнались за ними русы, секли их и прогнали прочь» (146, 117–120).

Казак и тур. Скульптура В. Лупийчука.

Казацкий поединок. Со старинного рисунка.

Приведенный из летописи отрывок свидетельствует об определенном развитии боевого искусства наших предков. Ведь такое проявление чрезвычайной реакции и силы, обнаруженной молодым воином при испытании с быком, не под силу, наверное, ни одному современному учителю каратэ или чемпиону по боксу. Поэтому неудивительно, что молодой дружинник легко победил своего противника, которого печенеги считали непобедимым. Позже в памяти народа подвиг молодого силача превратился в легенду о Кирилле Кожемяке, который спас Киев от злого Змея.

Часто и сами князья участвовали в поединке перед своими войсками. Так, в 1022 году князь Мстислав Владимирович, родной брат Ярослава Мудрого, в поединке победил касожского (черкесского) князя Редедя. Хотя, читая наших историков, может сложиться впечатление, что Кожемяка или князь Мстислав боролись с соперниками, которые были наделены огромным ростом и силой, но ничего не понимали в искусстве борьбы. Но это не так.

У кочевых народов Востока и Кавказа такое боевое искусство как борьба и до сих пор является неотъемлемым элементом воспитания каждого мужчины. В татар, черкесов, казахов и других народов Средней Азии есть свои специфические виды борьбы, которым с детства учится каждый мальчик. Так, еще в прошлом веке Иван Попко, описывая черкесов, отмечал: «У противников казаков, кавказских горцев, молодой возраст посвящен наполовину работе и наполовину гимнастическому воспитанию» (149, 143). Даже сейчас в татарских кишлаках и аулах Дагестана ежегодно происходят грандиозные соревнования по борьбе, которые имеют значение национального праздника (например, Сабантуй у татар). На них съезжаются известные борцы из самых отдаленных уголков страны, победителей этих соревнований почитают как народных героев, о них слагают песни, легенды, которые передаются из рода к роду, из поколения в поколение. У некоторых азиатских народов без соревнований по борьбе не обходится ни один праздник, даже на свадьбе выходят в круг могучие мужчины помериться силами. Все это дает большой эффект даже при подготовке спортсменов-борцов, ведь всем известно, что борцы татарского или кавказского происхождения и сегодня являются призерами международных и олимпийских соревнований по спортивной борьбе. А что говорить о тех временах, когда от умения бороться зависело не только жизнь человека, но и судьба целых сражений или народов. Особенно в поединке перед боем, которому в восточных народов придавалось не меньшее значение, чем у арийцев. С такими поединками у них было связано много верований и предрассудков. Татары, скажем, верили, что когда убитый в поединке воин упадет головой в сторону противника, битва будет для них выигрышной, если же наоборот (головой к своим), то битву они проигрывают. Поэтому и на поединок кочевники выставляли своих сильнейших бойцов, своего рода «чемпионов среди чемпионов». И если наши бойцы могли побеждать таких соперников, это свидетельствует только о чрезвычайно высоком уровне их боевой подготовки и о том, что наши боевые искусства не уступали перед восточными, но даже были выше их.

Поединок князя Мстислава с Редедей. Миниатюра из Радзивилловской летописи.

Запорожцы вызывают врага на поединок (герць). Рисунок А. Кандаурова.

Взять, к примеру, поединок Мстислава и Редедея. Имя Редедя на местном диалекте означает «воин», что уже само по себе может свидетельствовать о боевых качествах касожского вождя. Редедя, как видно из описаний, был огромного роста, наделенный необычайной силой. Поскольку он лично вышел на поединок, значит, был среди своего войска лучшим борцом. Ведь и у тюркских народов, так же как и у древних арийцев, существовала традиция выбирать вождя по результатам поединков в борьбе. Полагаясь на свое умение бороться, Редедя предпочел именно борьбу, а не, например, поединок на мечах или на какое-то другое оружие. О чрезвычайной напряженности и сложности борьбы свидетельствует то, что Мстислав победил чрезвычайно сильного врага, только обратившись за помощью к Пресвятой Пречистой Богородице, то есть ему понадобились поистине сверхчеловеческие силы, чтобы победить своего могущественного соперника.

Запорожцы вызывают врага на поединок (на герць).

Традиции поединка перед боем сохранились и в казацкие времена, они стали неотъемлемой частью казацкой тактики ведения боя. «Герцями» называли казаки поединки перед боем, ими начиналась каждая битва. Казацкие поединки отмечались массовостью, в них принимало участие большое количество воинов: — «Мультитудо (множество) холопов… начали выпадать (из лагеря), угрожая и дули показывая, сальса гоноре задом выставляя», — так описывает казацкое приглашение к поединку польский шляхтич Станислав Освенцим (188, 42). Во время поединка казаки присматривались к расположению вражеских сил, схваченные во время поединка «языки» давали нужные показания, все это позволяло максимально эффективно подготовиться к битве. «Ну-ка, братья, к оружию, на поединке погулять, турка завоевать…», — поется в старинной казацкой песни. В описании Пилявецкой битвы читаем: «два последующих дня войска только и делали, что баловались поединками, в эти дни не один казак выезжал из своего лагеря на хорошем боевом коне (в штанах и дорогих одеждах, у поляков добытых), кидался в бой и школу рыцарскую на страх и удивление ляхам представлял» (106, 47). На поединок выходили не только простые казаки, но и полковники и атаманы. Вообще казацкая старшина считала признаком рыцарской чести вызвать врага на поединок. Так, в 1618 году во время похода Петра Конашевича-Сагайдачного в Московию, когда в бою под Москвой казаки разгромили царскую гвардию, знаменитый гетман Сагайдачный лично вышел на поединок с царским воеводой Бутурлиным и победил его: «вырвал из рук копье, ударил его булавой и свалил с лошади» (92, І, 185). Увидев это все, московское войско сломя голову бросилось бежать.

Богун в поединке. Рисунок В. Пойды.

В поединках перед Пилявецкой битвой особенно прославился уманский полковник Ганжа, который «несколько противников польских в вечный сон положил» (106, 47). Поляки, не выдержав такого позора, коварно застрелили его выстрелом в спину. Максим Кривонос в бою под Махновкой в 1648 году сошелся в поединке с князем Яремой Вишневецким и только вмешательство личной охраны князя спасло его от смерти: «самого князя Кривонос едва не спихнул пикой с лошади» (26, І, 87). Не пропускал случая продемонстрировать свое мастерство в поединке и Богдан Хмельницкий. Так, в поединках в Збараже почти постоянно видно было его значок (128, 247). Об одном из таких поединков сохранилась интересная легенда «Поединок Хмельницкого», в которой описывается, как Богдан, использовав прием казацкого гарцевания (нырнул под брюхо лошади и напал на соперника с другой стороны), победил его (37, 259). Во время обороны Сучавы в 1653 году выдающимся герцовником прославился и его сын Тимиш. По свидетельству Павла Алепского, Тимиш Хмельницкий ежедневно выезжал на буланом коне из лагеря на поединки и там показывал чудеса храбрости и военного искусства, непременно побеждая всех до одного своих противников. Даже чиновники султана, которые видели Тимоша на поединках, были поражены его гарцеванием и храбростью в них. Не в состоянии что-либо сделать ему в честном поединке, поляки разведали местонахождение его палатки, и, обстреляв ее из пушек, смертельно ранили Тимоша (7, IV, 106–107). О Семене Палие рассказывали, что «он любил вызывать на поединок; но принимать вызов отваживались немногие, да и те всегда после поединка умирали» (177, II, 163).

Гетман Петр Сагайдачный под Москвой.

Тимиш Хмельницкий. Портрет неизвестного художника.

Кроме традиции поединков перед боем, в Киевской Руси, как и у других арийских народов, был распространен поединок перед судом, так называемое «поле». «В поле съезжаются — родней не считаются», — говорит старинная казацкая поговорка. Следы «поля» можно обнаружить еще в «Русской Правде». Так, за убийство брата его брат должен был отомстить, убив врага на поединке. Так же сын мстил за отца, отец мог мстить за сына или за детей своих братьев. Если кто не хотел мстить, то на убийцу накладывали только большой штраф (33, 307). Есть там и статья, где говорится о сборе за нарушение правил в поединке в пользу митрополита. Позже Судные грамоты и Судебники наравне с испытанием огнем, водой, раскаленным железом последовательно трактовали «поле» как вид судебного доказательства. Поскольку законодательные акты фиксируют ситуацию, которая уже сложилась, то можно предположить, что «поле», как часть обычного права, было распространено еще до IX века. Сам термин «поле» является очень древним и неоднозначным. Из «Повести временных лет» мы узнаем, что первое название наших предков было «поляне, которые теперь зовутся Русь». Поляне не является этническим самоназванием. Это название союза славянских племен означало «богатыри», «великаны», «рыцари», именно в таком значении этот термин встречался в те далекие времена во всем славянском мире: в Моравии, на Балканах, в славянской Болгарии, в верховьях Вислы. В Украине в самых древних былинах, сказках и легендах сохранился этот термин — «поляница», «белый полянин», «белый полонин»:

Поединок Максима Кривоноса с Яремой Вишневецким.

Итак, термин «поле» в те времена означал богатырский поединок. Именно об обычае «поля» вспоминал Геродот, описывая сколотские поединки на суде у царя (36, 194). Арабский путешественник Ибн-Даст в X веке так описывает этот обычай русов: «Как кто имеет дело против другого, то зовет его на суд к королю и перед ним спорят; когда король вынесет свой приговор, выполняют, что он сказал. Когда же обе стороны недовольны королевским приговором, то по его приказу должны окончательное решение сделать оружием: чей меч острее, того и верх. К этой борьбе родственники (с обеих сторон) приходят вооруженные и смотрят: тогда соперники начинают биться, и кто победит, тот дело выигрывает после своих претензий» (168, 7). О подобных обычаях во времена княжения Святослава Великого свидетельствует и Лев Диакон: «Тавроскифы и теперь еще имеют привычку решать споры убийством и кровопролитием» (103, 79). В договоре смоленского князя Мстислава Давидовича с Готландией и немецкими городами, датированном 1228 годом, говорится: «Русину же нельзя позвать немчина на „поле“ или немецкий гость бьется на Руси между собой — мечами или сулицами» (102, 329). Согласно правилам тех времен на поле можно было выходить с любым оружием или и с голыми руками — биться кулаками или бороться. В поединке могли принимать участие не только истцы, но и их свидетели, поэтому «поле» часто носило массовый характер. Причем те, кто не мог биться сам, например, женщины, дети или старики, могли выставить вместо себя наемных бойцов, но такой наемник мог драться только с себе подобным наемником.

Изображение герцовников. Со старинного рисунка.

Судебный поединок был четко регламентирован и сопровождался определенной процедурой. Для проведения поединка необходимо было разрешение князя или его наместника. Поединки проходили на специальных полях за городом, как правило, на рассвете. Перед боем его участники читали специальные молитвы к Господу Спасителю, Пресвятой Богородице и святому Георгию Победоносцу. После этого они приносили клятву о своей правоте в этом деле, и только тогда мог начаться поединок.

Уже начиная с XIII в. епископы и митрополиты требовали запретить «поле». Но несмотря на запреты этот обычай просуществовал в Украине до конца XVIII века. Известно, что когда Чигиринский подстароста Чаплинский в 1647 году коварно забрал у Богдана Хмельницкого хутор Суботов, захватил жену и жестоко избил сына, последний обратился с жалобой к королю Владиславу. Король ответил, что он казак, имеет на боку саблю, которой и должен защищать свои права. Хмельницкий вызвал Чаплинского на поединок. Но Чаплинский, зная как совершенно Хмельницкий владеет саблей, явился на место поединка не один, а с двумя своими воинами. Несмотря на это, Хмельницкий сам так лихо кинулся на своих врагов, что те бросились наутек. Хмельницкий крикнул им: «Помните, что у меня есть сабля, и еще не умерла казацкая мать!» (15, 152).

Поединок казака с магнатом. Рисунок В. Пойды.

Заметим, что у поляков, в отличие от украинцев, поединки не были распространенным способом разрешения споров. Как свидетельствует Боплан «при личных ссорах или обидах, полученных один на один, не должны искать сатисфакцию на острие шпаги. Если кто-то чувствует себя оскорбленным, созывает всех своих друзей, собирает отважнейшую челядь и идет с той военной силой в поход навстречу врагу» (15, 102). У казаков же значение поединке было настолько высоким, что даже на Сечи, где за умышленное убийство товарища убийцу наказывали, закапывая в землю живого вместе с мертвым, то когда такое убийство происходило в честном поединке, казак имел возможность освободиться, заплатив большой штраф, так называемую «головщину».

«Поле», как остаток права обычаев, просуществовало на Украине до середины XVIII века. Созданный в 1743 году царской администрацией кодекс «Права, по которым судится малороссийский народ», вспоминает о поединках и предусматривает суровое наказание за участие в них. Так, артикул 35 раздела 20 «Об убийствах или ранах, на поединках сделанных, и о кулачном бое» запрещал под страхом тюрьмы поединки, а за убийство на поединке была предусмотрена смертная казнь (150, 616–619).

 

2.11. Войсковые соревнования в честь богов или умерших. Тризна. Возникновение рыцарских турниров

Кроме «поля» на Руси проводились рыцарские турниры. Такие турниры имеют свои корни в сколотских ритуальных поединках в честь богов или умерших. От сколотов этот обычай перешел к славянам. Так, на могилах умерших воинов устраивались игры, соревнования и поединки, известные под названием «тризна». В «Повести временных лет» есть упоминание о том, как княгиня Ольга организовала тризну по своему мужу Игорю (146, 54). Л. Нидерле, который изучал быт и культуру славян, подчеркивает, что тризны, которые происходили при похоронах родственников, имели соревновательный характер. Как указывает митрополит Иларион, само слово «тризна» имеет значение борьба, соревнование, поединок, отдельно — торжественные поминки в честь покойника. В XI в. известны слова «тризник» — борец, боец, «тризнище» — место тризны, арена, «тризна» — борьба, соревнования, «тризновать» — совершать подвиг, соревноваться (66, 259). «Лексикон» Памвы Беринди (1627 г.) объясняет: «тризнище» — место, где бывают поединки, или ширмирства (фехтование — Т. К.), или биования (кулачные бои или борьба — Т. К.), вытечки (скачки — Т. К.), «тризник» — ширмир (фехтовальщик — Т. К.) или «тот, кто на игрище находится» (66, 255).

Изображения тризников. Фреска из Софии Киевской ХІ в.

И. Срезневский указывает, что семантика слова «тризна» означала бой, поединок, «тризница» — место поединка, боя. «За совершением обряда всегда шло священное торжество, которое сопровождалось играми — танцами, песнями, борьбой» (176, 92, 96). Подтверждает эту версию и древнее славянское название кладбища «буевище», что происходит от слова биться.

И. Котляревский, описывая тризну в своей знаменитой «Энеиде», также не обходит вниманием проведения на ней поединков кулаками:

Особенно колоритно описывается появление перебейца и вызов им соперников на поединок:

Энтелл, который принял вызов, отвечает:

А вот и само описание схватки:

Известно, что И. Котляревский несмотря на свою писательскую деятельность был кадровым военным: 12 лет (1796–1808) служил в Сиверском карабинерном (позже драгунском) полку, сформированном на основе украинских казацких полков. В 1806–1808 годах он участвовал в войне с турками, в частности во взятии турецких крепостей Бендеры и Измаил. Именно И. Котляревский попытался реанимировать казачество во время войны с французами в 1812 г. Воспользовавшись тяжелым положением русских войск, он добивается у правительства разрешения на формирование казацкого полка на Полтавщине, что удалось ему за рекордно короткое время (17 дней). В походах и боях И. Котляревский основательно изучил войсковые традиции, обычаи казаков, в том числе и искусство рукопашного боя. Все эти знания он блестяще использовал в гениальной поэме «Энеида», над которой работал 26 лет.

Победа Дареса над Энтеллом. Рисунок П. Мартиновича. 1912 г.

Поединок скифов. IV в. до н. э.

В Украине обычай тризны, то есть игр при умерших, в трансформированном виде сохранился до конца XX века, а в некоторых местностях и до наших дней («грушки» на Гуцульщине, «лопатки», «свечение» на Бойковщине, «посижине» в Закарпатье, «лубки» на Подолье, «привод», «фигли» и «забавы» на Уманщине). На территории украинской Пряшевщины рядом с названиями «камашня», «погребины» этот обряд сохранил и свое древнее название «тризна». Поскольку наши предки считали, что смерть это не конец существования, а только переход к другому состоянию, то факт смерти человека не воспринимался трагически. Важнее было то, как человек прожил свою жизнь, что хорошего сделала. Только от этого зависела дальнейшая ее судьба в загробном мире. А из потустороннего мира она помогала другим своим соплеменникам. По нашему мнению, обычай тризны можно считать одним из древнейших родовых культов, который уходит своими корнями еще в племенно-родовой строй. Обычай погребальной тризны (войсковых состязаний и поединков) должен был продемонстрировать силу и жизненную вдохновение рода, который противостоит смерти. Причем рода воинов, ведь только воины могли чествовать своих собратьев войсковыми состязаниями. Среди других каст — жрецов, земледельцев, ремесленников — этот обычай у не практиковался.

Кроме того, у славян существовали военные игры в честь богов. Саксон Грамматик описывал подобные соревнования в честь бога Световида у западных славян. Проходили они в период Русалий (Троицы). Здесь юноши и мужчины устраивали поединки, турниры и конные бега. Лучшего воина выбирали Световидом, который конно и пеше бился со своими врагами, что должно было символизировать борьбу света и тьмы. Заканчивалась эта борьба тем, что переодетый в духа тьмы человек кланялся Световиду, при этом играли музыканты, люди танцевали и веселились (211, 63).

Борьба скифа со львом. IV в. до н. э.

Поединок ряженых. Фреска из Софии Киевской. XI в.

Известны также игрища в честь Ярилы (сколотского бога войны Ареса), которые происходили, как правило, весной и были чрезвычайно торжественными и пышными. В древности собственно на первые дни весны приходился начало всех военных операций. Поэтому именно на этот период календарного года приходился пик обрядовой деятельности военного характера. Обычай проведения войсковых состязаний, в частности кулачных боев, дольше сохранился у украинцев Воронежчины: «кулаками бились и Ярилу потом праздновали… Они сходились вроде как на коронацию царя, так наряжались, быков жарили и на площадь выносили. Ну и Ярилу, значит, этого нанимали, здорового мужчины, и нарядят его особенно. Целое воскресенье собираются или больше… Вот вызывает тот Ярило на кулачный бой, там охотники выходят. То их немного, значит, а то весь город взбунтуется. Так убивали, говорят, на смерть». (38, 82) Лишь в 1765 году Святому Тихону Задонскому удалось отменить этот обычай.

С принятием христианства покровителем воинов стал святой Георгий Победоносец, а игрища заменились рыцарскими турнирами.

Кстати, о знаменитых европейских рыцарских турнирах. Хоть как этого не хочется западным историкам, следует признать, что их история, как и история возникновения западноевропейского рыцарства, берет начало именно из славянских военных традиций. Ведь исторические факты свидетельствуют, что в Западной Европе рыцарство появилось (в XI–XIII веках) именно в таких исконно славянских землях как Старгород (позже Ольденбург), Бранный Бор (Бранденбург) и Поморье (Померания), а первые немецкие рыцари носили фамилии… Белов, Дабелов, Руссов и Рыбинский. Даже в XVII веке в Померании, признанной заповедником немецкого рыцарства, правили герцоги славянской династии, которые имели имена Ростислав, Мечислав и Богуслав (184, III, 18–19).

Украинский рыцарь.

Изображение украинского рыцаря на печати князя Юрия Львовича. XIII в.

Но вернемся к турнирам. Наряду с пирами и охотой они были неотъемлемым элементом времяпрепровождения бояр-рыцарей, важной частью их военной подготовки. Вот как объясняет военно-воспитательное значение турниров один из средневековых хронистов: «Рыцарь не может блестяще воевать, если он не подготовился к этому во время турниров. Нужно, чтобы у него пролилась кровь, чтобы трещали зубы под ударами противника. Надо побывать распластанным на земле, чтобы почувствовать вес противника, надо, чтобы его двадцать раз выбили из седла, и чтобы он двадцать раз встал. Тогда рыцарь станет отчаянным в борьбе. Только тогда он сможет отправиться на тяжелую воинскую службу с надеждой стать победителем»(97, 95).

Старинные легенды и былины доносят до нас далекие упоминания о рыцарских соревнования при дворе киевского князя Владимира Великого:

Шейная гривна скифского периода. IV в. до н. э.

Шейная гривна киеворусского периода. XIII в.

На таких пирах богатыри показывали свою удаль в соревнованиях по борьбе, стрельбе из лука и т. д.:

В 1150 году киевский князь Изяслав, празднуя победу, устроил большой пир с рыцарским турниром. В 1245 году, когда князь Ростислав Михайлович осаждал Ярославль, он затеял игру (турнир) с рыцарем Воршем, во время которого под князем упал конь и он вывихнул себе плечо (34, 70). Подобные соревнования также организовывали и другие князья, в частности король Даниил и его сын Лев, князь Василько в Галиции. Эти соревнования проводились с большой пышностью, длились по несколько недель, в них принимали участие знаменитые воины из других краев. Победители этих турниров получали от князя в награду ценное оружие, лошадей, украшения, в том числе шейные обручи-гривны — древние воинские отличия, которые ведут свою историю еще со скифских времен.

Аналогичные рыцарские турниры были и у запорожских казаков. Современники так описывали их: «Собралось несколько их и уже соревновались, сражались на саблях, стреляли из луков и ружей и т. д.» (188, 36). Победителей в этих соревнованиях выбирали куренными, а нередко и кошевым атаманом. Об этом красноречиво говорит старинная казацкая поговорка: «Как будет слава, то будет и булава!». А огромный авторитет казачества среди украинского народа, вызвал и заимствования народом казачьих воинских традиций: «…схватки перенимают широкие массы, стараются наследывать казакам» (57, 14).