1. праздники

Религиозные представления требовали со стороны человека соблюдения религиозных актов ритуальных церемоний, культовых обрядов. Изучение религиозных культовых ритуалов дает возможность собрать богатейший и ценный материал, проливающий свет на сущность религиозных верований, связанных с религиозными и культовыми праздниками почитания божества.

Начиная с архаической эпохи, религиозные культовые праздники становятся постоянными и проводятся из года в год [62, с. 104]. Упоминания о счастливых и несчастливых днях и посвящении божествам определенных дней в году мы находим в источниках древних авторов античности, в частности, у Гесиода [8]. Функциями верховных оракулов в это время по свидетельству Демосфена, был надзор за совершением жертвоприношений и праздников в строго установленные дни месяца и взимание штрафов за несовершенные ритуальные жертвоприношения [16].

В классическую эпоху в Древней Греции количество праздников увеличивается. Значительную их часть составляют праздники, имеющие древнейшую историю своего существования.

Такие праздники посвящались богам, управляющим природными стихиями. По представлению древних людей, смена времен года, фаз небесных светил, атмосферных явлений, урожая или неурожая, одним словом, все благоприятные или неблагоприятные для человека явления природы зависели от воли богов. Как подчеркивал русский дореволюционный историк В.В. Латышев, благорасположение богов, по мнению эллина, можно было заслужить, только угождая им, соблюдать ритуальные обряды, учреждая в честь богов религиозные, культовые праздничества [62, с. 3].

Все праздники, имевшие непосредственное отношение к перемене времен года, состояния погоды и к другим постоянно проявляющимся явлениям природы, совершались в такое время года, когда в природе происходили эти изменения [62 с. 112]. Так, весной почитались божества света и воскрешающей жизни природы, и преимущество отдавалось богу Аполлону и его сестре, богине Артемиде. Пора сбора винограда и разные фазы виноделия в древнегреческом обществе была связана с целым циклом культовых праздников в честь бога Диониса, праздник осенний и зимний.

История древнегреческого общества знала случаи официального установления гражданских праздников. Они были связаны с историческими событиями прошлого и настоящего и проводились в дни, когда, по преданиям, произошли эти события или в ближайшее к ним время. У эллинов встречаются и экстраординарные празднества, не повторяющиеся из года в год, а совершавшиеся только однажды, например, по поводу победы, получения благоприятных известий и т.п. [62, с. 114]. Особенно много поводов к празднованию давали различные события, происходящие в частной жизни каждого человека. К таким праздникам относились день рождения, наречение именем новорожденного ребенка, наступление возмужалости, бракосочетание, благополучное возвращение из продолжительного путешествия, избавление от опасности и т.п.

В религиозных культовых праздниках раскрывается внутренний смысл древнегреческой религии, обнажая неподдельное религиозное чувство человека. В порыве религиозного экстаза эллин изливал свое истинное чувство благоговения к своим богам в надежде заручиться их божественной благодатью. Перед богами и героями преклонялись и трепетали, их чествовали как основателей и покровителей городов.

Число гражданских праздников в разных государствах Эллады было различно. В Афинах, по свидетельству древних авторов, праздники занимали два месяца в году [62, там же].

Первоначально целью любой праздничной церемонии было соприкосновение с божественной силой через поклонение культу божества. Ритуальная церемония сопровождалась торжественным шествием жрецов и жертвоприносителей к храму или к алтарю для жертвоприношения животных божеству. Приносились в дар божествам также и предметы разной утвари – их люди посвящали божествам, прося их о милости к себе и своим близким. Шествие сопровождалось песнями и плясками в честь богов. Так, например, в Афинах в дни Делосского праздника исполнялась архифеория – литургия. Зажиточные граждане на свои денежные средства собирали целые хоры певцов и музыкантов, делали большие жертвоприношения богам.

Первый день месяца в Древней Греции – архаической и классической эпохи – всегда был посвящен всем богам вообще и, кроме этого, нескольким богам в отдельности, а именно богу света Аполлону, богине Луны Гекате и Гермесу, второй день месяца в Афинах посвящался доброму демону Агафосу, третий день – Афине, ей же был посвящен и пятнадцатый день месяца. Четвертый день был посвящен Гермесу или Гераклу. Пятый – хтоническим божествам, шестой – Артемиде, как день ее рождения, а седьмой, по той же причине, – Аполлону. Восьмой день принадлежал Посейдону, а в Афинах, кроме того, еще и Тесею, легендарному герою, основателю их города. Девятый день посвящался богу солнца Гелиосу и Рее, двадцатый – снова Аполлону, последний – богине Луны Гекате.

Последние дни месяца были специально посвящены усопшим и подземным богам и считались в государстве и в частном быте людей тяжелыми днями месяца [48, с. 30]. В Афинах производился суд только по делам убийств. Название празднества этих дней было «священномесяцее», хотя празднование, посвященное памяти всем усопших, продолжалось несколько дней. Это был общественный праздник. В эти дни было принято прекращать все обыденные дела, соблюдать пост, ограничивать употребление пищи, воздерживаться от увеселительных развлечений.

Задача автора в этой главе более подробно освятить обряды религиозных и культовых праздников в Афинах.

Главным афинским праздником в Древней Греции были Великие Панафинеи, длившиеся пять дней. Праздник был посвящен богине Афине Палладе – покровительнице города и был учрежден, по народным преданиям, легендарным героем, основателем города Тесеем [69, с 408]. В 565 г. до н.э. Писистрат возобновил официальное празднование Великих Панафиней раз в четыре года, в середине лета, в первый месяц года. В Афинах культ Паллады как богини – покровительницы всего государства затмил древний культ почитания маслины. На Панафинейских праздниках оливковое масло являлось символом почетной награды победителям в состязаниях. Оливковое масло дарилось в глиняных чернофигурных амфорах, на которых изображался символический рисунок с надписью: «Я – с афинских состязаний – на вечную память» [62, с. 115].

Первые дни Панафиней были обычно заполнены разного рода состязаниями: на колесницах, легкоатлетическими соревнованиями мужчин, которые, в зависимости от возраста, состязались в одной из трех групп. [42, с. 376]. В дни праздника жители Афин наслаждались и музыкальными конкурсами, выступлениями чтецов-рапсодов – со времен Писистрата. Афиняне справедливо считались во всей Элладе ценителями изящных искусств. В программу праздника Панафинеи входили публичные чтения поэм Гомера. Излюбленным развлечением греков накануне праздника было впечатляющее зрелище – соревнование в беге ночью с факелами – ампедрония – и перриха – танцевальные представления в полном вооружении [42, там же]. Важнейший обрядовый элемент праздника состоял в торжественной процессии, направлявшейся от городских ворот Эрехтейона к афинскому Акрополю, в святилище Афины Паллады. Там богине в дар приносили новый роскошный пеплос, сотканный лучшими афинскими мастерицами. Пеплос представлял собой самое выдающееся в художественном отношении женское ткацкое мастерство [48, с. 32]. На шафрановом поле ткани изображалась битва с гигантами, где Афина является победительницей неистовых, враждебных богам сил, а также славные деяния из отечественной истории, где сыны Афин проявили себя в делах отчизны и стали достойны славы своих предков [62, с. 135]. Центральным актом всего торжества была передача пеплоса храму Афины Паллады. Эта церемония сопровождалась ритуальными жертвоприношениями, закалыванием ста быков в честь богини. Такое жертвоприношение называлось гекатомбой [42, там же]. Торжественная процессия заканчивалась пышным пиром всех участвующих в ней людей.

Другим важным праздником были Великие Мистерии [62, с. 136] в честь богини Деметры и ее дочери Коры, длившиеся в течение двух недель, причем первая половина празднования происходила в городе, а вторая в – Элевсине. Раз в четыре года праздник совершался с особенной пышностью. По свидетельству Павсания, жители Афин стали участвовать в элевсинском культе со времен включения Элевсина в состав афинского государства, которое народное предание относит к царствованию Ерехорея [23], но на самом деле политическое объединение двух городов относится к VII в. до н.э.

Из письменных источников античности мы узнаем, что древние греки, по традиции начала Елевсинских празднеств, совершали жертвоприношение в честь Афины и Демократия [62, с. 219], призывая, таким образом, в свидетели начатого празднества богиню, прося ее заступничества и покровительства.

Ученый Д. Харрисон рассматривал Элевсинские мистерии как церемониал обрядов, который «сопровождается демонстрацией определенных сакральных предметов, скрытых от взора тех, кто не подвергся очищению в какой – либо форме» [73, с. 151]

В отличие, от представлений ученого Д. Харрисона, французский исследователь этнограф А. Геннеп определял мистерии как «совокупность церемоний, которые проводят неофита из профанного мира в сакральный, оформляют его прямую и окончательную связь с последним» [47, с. 85]. Показ святынь во время элевсинских мистерий, по мнению А. Геннепа, являлся кульминационным обрядом, который, однако, не представлял суть самого таинства причастности всех посвященных к мистерии. В описаниях элевсинских мистерий А. Геннеп видел последовательность совершения обрядов инициаций.

Непосредственно перед началом элевсинского празднества каждый кандидат, участник мистерии, по мнению А. Геннепа, должен был получить разрешение у жреца на участие в ней. Жрец имел право наложить табу и отстранить любого кандидата от участия в празднествах. Оповещенные о начале элевсинского празднества жители Афин, участники мистерий, по призыву глашатого, отправлялись к морю для совершения ритуала очищения, омовения себя морской водой [42, с. 378]. Неофитов (новых кандидатов на принятие посвящения) ведут к берегу моря бегом. Этот бег назывался elasis, т.е. «отстранение» или «изгнание». Этот обряд до А. Геннепа интерпретировался только как «устранение дурных влияний, демонов или зла». Исследователь А. Ганнеп комментировал этот обряд ритуального бега как «отделение непосвященного от его прежней жизни» [47, с. 86]. Омовение в море было обрядом очищения неофита, его как бы отмывали от обыденной, суетливой жизни. Каждый неофит приводил с собой свинью, которую мыл одновременно с тем, как купался сам, для того чтобы принести это животное в жертву богам. В последующие три дня в городе приносили в дар богам разного рода жертвоприношения. Мисты – кандидаты, прошедшие ритуальные посвящения в таинства малых мистерий, после ритуального обряда омовения себя в море и принесения жертв богам более не появлялись на людях, а в уединенном месте, соблюдая пищевые и другие табу, ожидали продолжения процессии шествия в Элевсин, в главное святилище почитания богини Деметры и ее дочери Коры. А в это время для всех остальных в городе происходил праздник в честь бога-врачевателя Асклепия [62, с. 219], который по мифическому преданию, прибыл в Афины из Епи-довра, где было его знаменитое святилище, и был посвящен в мистерии. На следующий день совершалась торжественная процессия из Афин в Елевсин, сопровождавшая ранее принесенные из Афин Элевсинские святыни и увенчанную лавром статую божественного Иакха, считающегося, по одной версии, супругом Деметры, по другой – сыном Деметры или Персефо-ны [23, с. I.37.38].

Процессия двигалась по священной дороге и, по пути, останавливалась во всех местах, связанных с культом Деметры, обращаясь с молитвами к богине [42, с. 378]. Путь процессии пролегал через рощу священных смоковниц, мимо дворца Кро-кона, вблизи от места поклонения священному гумну, мимо священного колодца Каллихора, недалеко от камня Деметры. Все эти места были связаны с земледельческими культами поклонения. Прибыв в Элевсин, участники торжественного шествия были обязаны соблюдать пост [42, там же]. На побережье люди собирались, осматривали скалу, на которой некогда сидела Деметра, оплакивая дочь, похищенную властелином подземного царства Аидом. Затем на площади перед храмом свершались обряды, связанные с посвящением в мисты.

Неофитов вводили за ограду Элевсинского святилища, где они должны были себя окропить священной водой из сосуда, помещенного у входа в святилище [47, с. 86]. Совершение обряда посвящения происходило в храме, построенном при Перикле архитектором Иктином [62, с. 220] вместо старинного храма, воздвигнутого, по преданию, еще Келеем по приказанию самой Деметры и сожженного персами в 480 г. до н.э. [23, I.37.38]. В центре храма стояли на возвышении культовые изображения двух богинь – Деметры и Коры (Персефоны). Вход и ограда, окружающая Элевсинское святилище, были выложены в виде высокой каменной стены, наподобие той, которая была воздвигнута на подступах к Афинам. Неприступность стен святилища скрывала от взоров непосвященных все, что происходило в сакральном мире. Приближаться и входить в святилище непосвященным было запрещено под страхом смерти.

У историков нет достаточных сведений о деталях ритуала посвящения. Из дошедших сведений Плутарха нам известно, что разглашение происходящего в мистерии каралось смертью. Изучая и сопоставляя сохранившиеся письменные источники, содержащие скудный, отрывочный и разрозненный материал, проливающий свет на обряды сакральных церемоний мистерии, можно примерно представить, как происходила инициация посвящения. Известно, что церемония начиналась с шествия процессии через зал храма, который был соединен темными пролетами, символизирующими определенные стороны подземного мира. Затем процессия участников поднималась вверх по лестнице и проходила в ярко освященное помещение – в мегарон, в котором были выставлены на обозрение святыни двух богинь. Позже ночью в храме разыгрывалось драматическое представление на тему похищения Коры, которое включало детали, не известные непосвященным. Мифические сюжеты имели отношение к циклу сказаний об учреждении мистерии о зачатии [62, c. 220], рождении искуплении вины, смерти и исчезновения, о возрождении и воскресении [40, c. 57]. Эти все представления были весьма разнообразного характера: то жесткого и торжественного, то веселого и даже распущенного. Присутствовать на этих сценических представлениях разрешалось только мистам, посвященным в тайны культа. Во время священнодействия мисты, в отличие от непосвященных, носили на голове венки из мирта, а на правой ноге и левой руке – повязки пурпурного цвета [62, с. 21]. Церемония посвящения в мисты была символична. Вступление и прохождение неофита через темный коридор пролетов храма символизировала его смерть и вхождение в царство Гадеса, а затем возрождение в сакральном мире для новой жизни.

Элевсинские мистерии представляли собой в основном одну последовательность обрядов инициации, какая существовала во всех иных сакральных практиках. В начале каждого действия сакральной церемонии, будь то посвящение орфиков в религиозных фракийских кругах или мистерии культа Диониса, Митры, Атисса, Адониса, Исиды, разворачивается одна цепь превращений, представленных в лицах, изображающих «смерть» новообращенного и его воскрешение в священнодействующих ритуалах посвящения [47, с. 87].

Следующий праздник – Осхофории – был не только посвящен отдельным богам (Дионису и Афине Окираде), но и почитанию героя Тесея. Праздник был учрежден в знак благодарности за дарованный новый урожай винограда и маслин. Богам приносили в жертву виноградные ветви с гроздьями, а избранные фивские юноши, по двое от каждой филы, совершали бег от городского храма Диониса к храму Афины Оки-рады в Фалере.

При проведении праздников Пионопсий и Схофорий особая роль отводилась мифу, повествующему о возвращении Тесея с Крита после убиения Минотавра. Во время приготовления овощей на общую трапезу проводилась параллель с тем, как Тесей со своими спутниками, возвратившись с Крита, отобедал остатками дорожных запасов и принес благодарственную молитву Аполлону. Приготовление священной еды – иреоны – было связано с преданием о том, что Тесей со спутниками принес в дань богу свои последние крохи еды [62, с. 138], как бы разделив с божеством свою скудную еду в знак богопочи-тания и в благодарность за благополучное возвращение. Бег осхофоров, по преданию, проводился в память встречи Тесея с жителями Афин в Фалери. Масса народа, которая наблюдала за бегом эфебов, могла напомнить греку матерей и отцов тех юношей и девиц, которых Тесей, согласно мифу, увозил на Крит. А переодевание двух юношей в праздничной процессии афинян в женское платье имело связь с преданием о том, как Тесей взял с собой двух мальчиков, переодетых в женское платье, вместо девочек [27, с. 5-25]. В следующие дни праздника Осхофорий совершались жертвоприношения герою Тесею.

Вслед за праздником Осхофории начиналась Темофория – праздник в честь богини Деметры, почитаемой как матерь прекрасных детей. Празднования продолжались в течение пяти дней. В Темофории принимали участие исключительно жители Афин, жившие в законном браке. Юноши и девушки не допускались к участию в этом празднестве. Поэтому праздник Темофории часто относили к мистическим, хотя от мистерии в собственном смысле этот праздник отличался тем, что для участия в нем не было надобности в особом освящении, в самих обрядах то же не было ничего мистического. В этот праздник женщины представляли верховным жрицам Деметры своих детей, рожденных в течение истекшего года. И та матерь, чье дитя было признано самым красивым ребенком, удостаивалась награды.

Причиной допуска к участию в празднике только замужних женщин была, вероятно, мысль о проявлении заботы и покровительства моногамному браку как одной из важнейших составляющих залога благополучия и процветания афинского полиса.

Целый месяц древние греки отмечали празднование в честь богини Геры, покровительницы браков. Важное место в этом празднестве занимало исполнение дифирамбов, прославляющих величие и мудрость богини – хранительницы брачных союзов. Пение восхвалений исполнялось киклическими хорами. Такое название хоры получили потому, что во время исполнения восхвалений хористы двигались ритмическим шагом вокруг алтаря богини.

Этот праздник был тождественным еще с одним праздником, посвященным мифическому бракосочетанию Зевса с Герой и их первой брачной ночи, которая, по преданиям, длилась триста лет[10, I.609; 23, II.38.2].

Немаловажное место в древнегреческом культе занимал общеионический праздник Апатурии в честь Зевса и Афины [62, с. 142]. Праздник служил главным выражением религиозного чувства богопочитания и преклонения всей фратрии перед мифическим родоначальником начинателей родословного древа каждого семейства. Праздник происходил в течение трех дней. На праздники Апатурии счастливые отцы семейства со своими новорожденными детьми и со свидетелями, удостоверяющими их законное происхождение, спешили предстать перед советом фраторов, который вносил имена детей во фра-торские списки. Фраторы записывали в списки граждан для учета дохода и расхода семейств и осуществляли сбор налога и подати, а также вели контроль за сбором урожая. [48, с. 59]. Обряд наречения новорожденного именем включал ребенка сначала в его семью сородичей по восходящей линии двух сторон, либо родственников только с отцовской или материнской стороны, потом ребенка представляли всему сообществу соплеменников. Наречение ребенка именем его индивидуализировало. Позже ему давалось родовое имя, которое указывало на принадлежность не только к полу, но на и его старшинство, появился ли ребенок первым в семье или седьмым. Нередко ребенка нарекали именем одного из предков по отцовской или материнской линии. В ходе праздника Апатурии выступали с плодом своего учения юные рапсоды, читая наизусть Гомера, а отличившиеся получали награды. Ко времени классической эпохи родовые фратрии теряют свое историческое значение как центры, объединяющие родственные связи одной общины, и на смену им создается семейный уклад общественной жизни граждан полиса – государства. Постепенно семейства объединялись в корпорации труда и, как правило, такие объединения носили ремесленный характер. Каждая отдельная корпорация имела свой культ почитания богов и героев, которые покровительствовали их ремеслам [48, там же]. Большая часть времени корпорационной жизни проходила в праздниках почитания этих богов и героев.

Большой популярностью среди греков пользовался праздник Малые Дионисии или Сельские Дионисии [62, с. 142]. Это было радостные празднество в честь бога вина и веселья, которое совершалось после окончания сбора винограда в ноябре – декабре месяце и сопровождалось разными деревенскими увеселениями. По всей Аттике, по традиции, в эти дни было принято откупоривать бочки с молодым вином [42, с. 359].

Для празднования Сельских Дионисий обычно сходились вместе родные: мужчины и женщины, господа и рабы. Устраивались веселые процессии, которые вели жертвенных козлов, несли священную утварь и печенье, сосуды с вином для возлияния, виноградные ветви и гирлянды смоковницы как символ производительной природы. Дух зерна, как и бог Дионис, в обычаях древнегреческих земледельцев облекались в форму животного – козла или быка. И, как отмечал Д. Фрэзер, не было парадоксальным то, что у древних бог растительности питался той же самой растительностью, которую олицетворял [72, с. 515]. Д. Фрэзер это комментировал как смену религиозного восприятия. Такого рода непоследовательности появляются, когда бог перестает быть «чем-то внутренне присущим растительности и начинает рассматриваться как ее владыка или хозяин» [72, с. 516]. Такая метаморфоза перевоплощения происходила и с древнегреческим богом Дионисом. Изначально бог Дионис представлялся священным животным козлом – или по той же аналогии, быком. Поклонение богу Дионису в образе козла почти ничем не отличалось от второстепенных богов – Панов, Сатиров и Силенов, которые составляли свиту Диониса. Все они изображались в козлином обличье и, по поверьям, приходились лесными божествами, а по мнению исследователя Д. Фрэзера, причислялись к многочисленной разновидности козловидных лесных духов [72, с. 515]. И поэтому богу Дионису поклонялись как богу деревьев, который принимал обличье козла. Обличье козла Диониса являлось ничем иным, как частью его изначального естества – естества бога деревьев. Поклонение богу Дионису у древних греков было воплощением двух самостоятельных и независимых культов, в рамках одного из которых Дионис изначально являлся богом деревьев, а в рамках другого – козлом.

В дни праздника Малых Дионисий совершался обряд приношения богу Дионису, богу растительности, первого собранного урожая. По древним верованиям «первины урожая» всегда считались божественными, содержащими частицу воскресшего бога. И человек или животное, которое прикасался к священным первинам урожая во время ритуала жертвоприношения, становился для всех соплеменников самим божеством, принявшим облик человека или животного [72, c. 517]. Во время торжественного шествия к храму Дионисия эллины пели песни, прославляя бога. В программу праздника Малых Дионисий входили также торжественные театральные представления, народные игры. Особой популярностью пользовались шуточные состязания – асколия, заключавшиеся в том, кто дольше всех продержится на одной ноге на тугом бурдюке с вином. “Асколия” привлекала мальчишек и молодых парней, а для девочек делали качели – в память об Эригоне, дочери Икария. По преданию, Икарий был первым человеком в Аттике, кого бог Дионис научил разводить виноградную лозу и изготовлять вино. Икарий начал энергично распространять новую плодовую культуру в стране, но однажды несколько пастухов, которых он угостил вином, опьянели и, не зная прежде подобного ощущения, решили, что он отравил их. Тогда они в гневе убили виноградаря и зарыли его тело в горах. С помощью своей собаки Маиры несчастная дочь Эригона отыскала бездыханное тело своего отца и в отчаянии повесилась на дереве, под которым лежал его труп. С тех пор в Аттике повелось устраивать в Малые Дионисии праздник качелей, подвешенных на дереве, в память о погибшей дочери Икария. Праздник так же сопровождался очистительными пожертвованиями Дионису [42, с. 359].

Наряду с Малыми Дионисиями праздновался большой Дионисийский праздник, получивший название Антестерий. Праздник этот был связан с почитанием пробуждающейся от зимнего сна природы и одновременно периодом поминовения душ умерших. К этому празднику молодое вино, приготовленное осенью, заканчивало свой срок брожения и становилось годным к употреблению.

В первый день Антестерий откупоривали бочки со зрелым вином, и каждый глава семейства приносил божеству жертвоприношение, совершая возлияние напитков свежего вина. При этой церемонии присутствовали все домочадцы, включая рабов. В Афинах в этот день на рынке начиналась распродажа игрушек, которые покупали и дарили детям [42, там же]. Во второй день праздника греки предавались различным увеселениям и удовольствиям. От имени государства в этот день совершалась таинственная церемония в Ленее, древнем храме Диониса, который открывали раз в году только в этот день. Главная роль в этой церемонии отводилась жене архонта, которая должна происходить из древнего доблестного рода и выйти замуж девицею. Она с сопровождающей ее торжественной процессией отправлялась в особо установленное место – там совершался священный ритуал. Главная жрица, жена архонта, сочеталась символическим браком с богом Дионисом. Для этой церемонии статую бога Диониса торжественно привозили в город в лодке на колесах. Запись об этом древнем обряде можно было прочитать на камне, лежащем в святилище Диониса со времен Демосфена. По другой версии, дошедшей до нас благодаря Аристотелю, церемония священного брака совершалась в самой древней резиденции царя, носившей название Хлеве. Правда, Аристотель не уточнял, выступал ли в роли бога человек или статуя [3]. Впрочем, подробности об обряде неизвестны, а значение его объясняется различно. Проще и естественнее всего принять, что жена архонта, как представительница страны, соединилась брачным союзом с богом возрождающегося весной растительного мира природы в знак того, что страна предана его служению и надеется на его защиту и помощь, или, быть может, церемония совершалась в память мифического сказания о браке Диониса с Ариадною. В этот день в святилище Диониса в эловтерии греки приносили богу в жертву пиршественные венки и совершали возлияние в честь божества [42, с. 360].

Третий день Антестерий называли “горшки” – оттого, что в этот день, по древнегреческому верованию, эллины должны были принести богам подземного царства горшки с вареными плодами разных растений в память о душах усопших.

В древности люди с почтением и тщательно исполняли все обряды, имеющие непосредственное отношение к загробной, потусторонней жизни. Похоронные обряды и ритуалы были наиболее разработаны и совершались прежде всего ради того, чтобы помочь духу умершего человека быстрее приобщиться к миру мертвых. Древние греки, как и все другие древние народы, верили в то, что души умерших, по поводу которых не были выполнены все похоронные обряды дани памяти и уважения, а также детей, не получивших имени и не прошедших инициации, обречены на жалкое существование. Душа умершего никогда без содействия живущих кровных родственников не могла проникнуть в мир мертвых. И такие мертвецы становились самыми опасными: «они хотят вновь приобщиться к миру живых, но, поскольку у них нет возможности это сделать» [47, с. 146], они начинают действовать по отношению к этому миру враждебно. «Им не хватало существования, которое другие умершие находят в ином мире, и поэтому они вынуждены обеспечивать себя за счет живущих. И, кроме того, эти умершие, не имея, как говорится ни кола, ни двора, часто испытывают острое желание мести» [47, там же]. Древние греки пытались задобрить души умерших родственников и сделать их своими союзниками.

Древнегреческие источники сообщают, что в день праздника Антестерий, посвященного культу мертвых и подземным богам, в атмосфере ощущалась общая нервозность, подобно ощущению, что может произойти нечто ужасное с каждым из них. Жители Афин в смятении ожидали вторжения в их дома злых духов, неприкаянных, давно умерших родственников. Для защиты себя от негативного воздействия этих непрошеных гостей афиняне ежеминутно жевали листья боярышника, мазали дверные косяки смолой. Жители Афин верили в магическую силу этих действий, которые, по их мнению, способны были отгонять злых духов.

Этот третий день праздника Антестерий, который греки посвящали памяти усопших родственников и относили к самому печальному дню года. В этот день души умерших символически приглашались к столу, уставленному горшками, отведать кушанье, после захода солнца их просили покинуть дом [42, с. 360]. В процессе приготовления этой трапезы и после этого греки не имели права вкушать и пробовать на вкус все эти блюда.

В середине ГУ в. до н.э. возросло значение празднования Великих Дионисий. Тиран Писистрат, который своей политикой поддерживал народные культы, традиции и обычаи, сделал Великие, или Городские дионисии официальным всенародным праздником во всей Аттике, вторым по важности после пана-фических торжеств. Дионисии, учрежденные Писистратом, носили политико-религиозный характер, и в тоже время именно они дали могучий импульс развития драматической поэзии и театров в Греции. Первоначально Великие Дионисии длились пять дней, а с 488 г. до н.э. – шесть [42, там же]

Великий Дионисий начинался большим праздником в честь бога Асклепия, установленного в 420 г. до н.э., а заканчивался праздником, значение которого не вполне ясно [62, с. 114]. Празднества Великого Дионисия возвещали грекам о победе весны над силами зимы. Это были торжества радости и торжественной свободы, временем, когда отпускали на поруки узников, оставляли в покое должников и никого не арестовывали, для того чтобы все могли принять участие в веселье и удовольствиях.

В первый день праздника Дионисия приносили в жертву козла: жертвоприношение сопровождалось хоровым пением гимнов в честь бога виноделия. Затем торжественная процессия афинян переносила статую, символизирующую фаллическую мощь бога, из храма на склон акрополя в рощу, посвященную герою Академу, где вновь воздавали почести Дионису хоровым пением и жертвоприношением. После захода солнца статую несли назад в город и устанавливали на специально приготовленной, утрамбованной и посыпанной песком площадке для выступления хора певцов и танцоров оркестре. На следующий день там соревновались между собой хоры молодежи и взрослых мужчин. Далее наступала очередь театральных представлений: трагедий, сатировой комедии. Поначалу играли только комедии в течение трех дней, но с 488 г. до н.э. в программу ввели и комедию, отведя для нее третий день Великих Дионисий, затем три дня подряд играли трагедии. В последний день оглашали результаты состязаний, раздавали награды – сначала одним лишь поэтам, авторам наиболее понравившихся произведений, но впоследствии стали награждать и актеров – лучших исполнителей ролей или даже всю труппу [42, с. 360].

Важнейшим из Аполлоновских праздников в Афинах был праздник почитания этого божества как бога жаркого лета [62, с. 149]. По представлениям греков, оно начиналось примерно 11 мая, с появлением на звездном небосклоне созвездия плеяд [62, с. там же]. В этот праздник эллины заранее благодарили бога Аполлона за своевременное созревание плодов урожая и старались умилостивить бога, чтобы он не обманул их надежд на урожай ниспосланием губительной засухи и жары. С этой целью греки совершали очистительные обряды [62, там же], для отвращения гнева божества приносились умилостивительные и очистительные жертвоприношения. В первый день праздника первой приносилась жертва богини Деметре [62, с. 150]. Богиня Артемида являлась олицетворением обильного плодородия, как животного, так и растительного мира.

Во второй день праздника эллины приносили Аполлону и Артемиде благодарственную жертву в виде початков плодов, поспевших к этому времени. Эллины готовили иресконы, как в праздник Пианоксии [62, там же]. Во время празднования форгалии проводились торжественные шествия, церемонии, состязания, выступления хоров взрослых и детей, затем в Фарголионе происходил важный очистительный праздник в честь Афины, продолжавшийся несколько дней.

Из всего вышеприведенного материала становится ясно, что религиозные праздники занимали существенное место в повседневной жизни древних греков. Боги, которым греки поклонялись, представлялись последним как податели земных благ – материальных, социальных и духовных. Поэтому богов почитали, и формой богопочитания служили устраиваемые в их честь праздники. Как видно из содержания рассмотренного параграфа, религиозные праздники были многочисленными, как и многочисленными были объекты культового поклонения. В то же время многочисленность праздников в честь богов обусловливается разнообразием общественной жизни в полисной Греции. Об этом свидетельствует разнообразный характер празднеств представляющих собой земледельческий, скотоводческий, ремесленный, семейный, государственный культы. В почитании в форме праздников богов и героев отразилось видов деятельности и общественных отношений в условиях древнегреческого полиса.

 

2. Религиозные обряды

Существенный компонент в сакральных обрядах греков составляли жертвоприношения. Как известно, этот обычай восходит к древнейшим религиозным представлениям, когда человек пытался задобрить дарами сверхъестественные силы и божества или когда род или племя, совершая обряд, сообща приносили в жертву определенное животное, часть которого шла божеству, а остальное они съедали сами. Вкушая плоть животного, принесенного в жертву, соплеменники приобщались к божеству.

Совместное принятие пищи, судя по обычаям, сохранившимся у дорян, имело большое значение в жизни протогреческого племенного союза, т.к. это устанавливало особые тесные связи между сотрапезниками. Вкушение мяса священного животного не только сближало людей, но и устанавливало священные связи между жертвователями и божеством. Материальная жертва играла в древнейших религиях большую роль, чем молитвы без жертвоприношений. По верованиям акеян, приносивший богам жертвы мог настойчиво требовать от бога помощи, особенно в трудную минуту. Жрец Аполлона Хрис, моля своего бога об отмщении за похищенную дочь, напоминал ему, как он приносил богу в жертву коров и коз [37, с. 146]. Представление о том, что благосклонность богов можно обеспечить с помощью подарков, составляло существенную черту религиозного сознания. Троянская царица Гекута, непосредственно обращаясь с молитвой к Афине, обещает ей пожертвовать 12 коров-однолеток, если богиня дарует победу над Диомедом [37, там же].

Приносимые греками жертвы были довольно разнообразными. Жертвы были кровавые или бескровные, причем историки затрудняются ответить на вопросы, какие из этих них существовали раньше и какие были наиболее распространены [51, с. 274].

К бескровным жертвам относились большие глиняные сосуды, блюда из овощей и фруктов, первые плоды урожая, мас-ляничная ветвь, обвешанная всякого рода печеньем, пирожки, ячменная каша, лепешки и многое другое. Причем дарение плодов и овощей особенно часто осуществляли селяне в благодарность за хороший урожай. Знать, наряду с приношением в дар продуктов питания, жертвовала богам золото, драгоценные украшения. Весьма угодными богам считались воскурения, при которых сжигались специальные пахучие вещества или, чаще, мясо и жир жертвенных животных [51, там же].

Широко была распространена практика жертвоприношения животных. Самыми обычными жертвенными животными были: овца, коза, бык и свинья. В жертву всегда приносились животные, не бывшие в употреблении у людей. Богам водных потоков приносили в жертву лошадей, богу войны Аресу – собак, диких животных приносили в жертву только Артемиде, богине охоты. Во время жертвоприношений совершались возлияния вином, реже – медом с водой или молоком. Последние жертвоприношения использовались при совершении жертв хтоническим божествам. Датский ученый прошлого века Э.Леманн обратил внимание на очевидную противоположность между служением небесным и служением хтоническим богам у греков. Первым приносили жертвы утром, вторым – вечером; первым – белых, вторым – черных животных; за жертвоприношением небесным богам следовал, обед; жертвенное животное, которое было посвящено подземным богам, должно было быть сожжено и зарыто, а кровь его сливали в яму, так как с богами подземного мира человек не имел общения в пище [44, там же].

Предназначенных для жертвы животных украшали венками и лентами, золотили рога. Со лба животного срезали шерсть и бросали ее в пламя, голову его обсыпали священным ячменем, из кубка делали возлияния. Под звуки флейты животному наносился установленный обрядом смертельный удар – его кровь орошала жертвенник. После этого в дар богам сжигали кости животного с жиром, лакомые же внутренности жарили и съедали [35, с. 63]. Но главным актом жертвоприношений служил торжественный пир, главным смыслом которого было приобщение к божеству.

Важнейшим условием жертвоприношений служило требование соблюдения ритуальной чистоты: жертвенные животные должны были быть красивыми и без недостатков. Огонь должен был быть чистым: для такой цели можно было употреблять не всякие дрова. Спартанцы для жертвоприношений возили с собой в походы отечественный огонь из государственного очага. Жрецам также ставились известные требования. Жрец не мог быть запятнан никаким нечистым прикосновением: он приносил жертву в белых одеждах и при входе в святилище умывал руки в освященной соленой воде. Все участвующие в церемонии также предварительно окроплялись водой, и к ним прикасались углем, взятым из огня на алтаре. При закалывании жертвенного животного требовалось благоговейное молчание [51, с. 275].

Жертвоприношения совершались при весьма разнообразных обстоятельствах как частной, так и общественной жизни и с разнообразными целями. Жертвы приносились после победы, перед народным собранием, при клятвах и договорах, для искупления вины, при обработке земли, при всяком важном предприятии, при свадьбе, отъезде и возвращении, при получении радостных известий, с целью гадания и во многих других случаях. Следует особо подчеркнуть, что жертвоприношения были не только частным делом граждан, но и обязательным элементом государственной жизни. Государственные законодательные акты служат свидетельством того, что принесение жертв богам было нормой государственного регулирования общественных отношений. Так, закон Демофанта, принятый в Афинах в 410-409 г. до н.э., предписывает всем афинянам в обязательном порядке принести присягу над жертвенными животными в том, что убьют всякого, кто совершит любую попытку низвергнуть демократию и установить тиранию [19, с.26]. Закон Демофанта был принят вскоре после низвержения олигархического правительства “четырехсот” и восстановления в Афинах демократии. «Гортинские законы”, найденные в 1885-1886 гг., содержат предписание принесения, в случае усыновления ребенка жертвы в виде животного и вина [13, с. 33]. Богам, в качестве жертвы, нередко посвящали десятую часть конфискованного имущества, о чем, например, прямо указывается в “Постановлении о Халкиде” [30, с. 54], а также в учредительном акте второго афинского морского союза (378 – 377 гг. до н.э.), установившего конфискацию за нарушение межгосударственного договора [6, с. 64]. Таким образом, жертвоприношения выполняли легитимирующую функцию, направленную на узаконивание общественных порядков: последним придавался авторитет божественных установлений. В этой связи приносимые богам жертвы рассматривались как нормативные формы, санкционирующие общественные отношения. В данном случае выражена общественно – стабилизирующая роль религии в жизни древнегреческого общества.

Наиболее величественной церемонией жертвоприношения была Буфония – «быкоубийство» быков – и совершалась она афинянами в конце июня – начале июля, что приблизительно совпадало с окончанием обмолота зерна в Греции. Жертвоприношение Буфоний проводились каждый год в надежде на то, что боги ниспошлют всем богатый урожай в следующем году.

Совершалась церемония жертвоприношения Буфония в строгой последовательности: перед началом всей церемонии на Акрополе жрицы выкладывали на бронзовый алтарь Зевса приготовленные заранее ритуальные жертвенные приношения: зерна ячменя, перемешанные с пшеницей и лепешки, к алтарю пригонялось стадо волов, и только то животное, которое подходило к алтарю и съедало жертвенные приношения, приносилось в жертву Зевсу. Считалось, что тот бык, который отведает приготовленные яства, является священным животным, олицетворением божества хлеба, вошедшим во владение своего достояния [72, с. 517]. Перед тем как заколоть священное животное двухсторонним ритуальным топором (лабрис, от названия которого, собственно, и произошло название жречества в Дельфах), его предварительно смачивали водой, затем ритуальный топор затачивали и передавали палачам, один из которых валил вола набок ударом топора, а другой ножом перерезал горло животному [72, с. 516]. Повалив быка на землю, первый палач, отбрасывал топор в сторону, и убегал. Второй палач следовал его примеру, бросаясь в бегство после того, как животное испускало последний вздох.

Продолжая церемонию жертвоприношения, верховный царь-жрец принародно оповещал о совершении убийства священного животного и требовал доискаться виновного в содеянном преступлении. Начиналось публичное обвинение всех, кто мог быть причастен к убиению животного. Так, девушки подносившие воду для смачивания ритуального топора водой, возводили обвинение на тех, кто затачивал топор, а те, в свою очередь, на тех, кто непосредственно передавал орудие убийства тем, кто совершил убиение животного, а те возлагали вину на топор, которым было совершено убийство вола. И ритуальный топор, оскверненный преступлением, выбрасывали в море. Вся эта процедура с поиском виновного, с переложением ответственности за содеянное на другого и с перенесением всей тяжести вины на ритуальный топор свидетельствует о том, что вол был не просто жертвой, приносимый богу, а священным животным, умерщвление которого мыслилось как святотатство [72, с. 516].

Тем временем тушу животного приносили в жертву богу Зевсу на жертвенном алтаре. Дальше все присутствующие разделяли ритуальную трапезу, вкушая плоть животного. После этого из шкуры вола делали чучело, набивая ее соломой, и символично поднимали на ноги, впрягая в плуг для вспашки поля.

Д. Фрэзер описывал церемонию жертвоприношения (буфо-нии), основываясь на высказывании древнеримского писателя Варрона о том, что убийство вола в древней Аттике считалось преступлением, караемым смертной казнью.

С жертвенными обрядами соединялась молитва. Это была формула, сопровождавшая принесение даров, в которой сообразно с целью жертвоприношения излагалось перед божеством желание жертвователя. Жрец произносил формулу, а участник жертвоприношения повторял ее.

Как и в любой религии, молитвы к богам на разные случаи жизни были широко распространенным явлением в древнегреческом обществе. Чрезвычайно важное место в культовой практике занимала просительная молитва. Считалось, что очень охотно боги обращали слух к покорным прошениям. В “Илиаде” пораженный врагами Агамемнон молится Зевсу с единственной просьбой не дать погибнуть ахеянам. С просьбой о даровании победы над врагами полководцы обращались к Зевсу, Афине, Аресу, напоминая им о тучных бедрах тельцов или овец [45, с. 640]. Верующие, обращенные с молитвами к богам, напоминали о своих заслугах перед тем или иным божеством. Обращения к богам сопровождались обильной жестикуляцией. На многих памятниках античной эпохи представлены мужские или женские фигуры, протягивающие руки к божеству или к его атрибутам [37, с. 150]. Помимо просительных молитв, существовали также искупительные молитвы, выражающие собой осознание человеком своей вины и потребность ее искупить. В благодарственных молитвах греки возносили хвалу богам за оказанные им милости.

Исследуя феномен молитвы древних греков, Ф. Ф. Зелинский выделял в ней три компонента – призыв, просьбу и санкцию. В призыве содержится обращение молящегося человека к богу. “Бог сребролукий, внемли мне!” – звучит призыв к Аполлону [48, с. 77] Речь в призывах молящихся греков украшалась эпитетами, полагая, что богу приятно слушать о своей силе и своих почестях: “О ты, что хранящий обходишь Хрису, священную Киллу и мощно царишь в Тенедосе, Смин-фей!” – продолжается призыв к Аполлону [48, с. 78].”…О, если когда-либо храм твой покрыл я. Если когда-либо коз и тельцов возжигал пред тобою тучные бедра…” Зелинский называл санкцией то, что молящийся ссылался на свои заслуги перед богом, чтобы этим склонить его внять молитве: “О, услышь и горячую просьбу исполни: слезы мои отомсти аргивянам стрелами твоими [48, там же]!” Это уже просьба – в данном случае просьба о мести, о каре.

Из вышеприведенных трех компонентов молитвы более важной была санкция, в которой содержалось указание на божий долг и на заслуги молящегося человека. Однако не всегда в молитвах выполнялось требование ссылки на заслуги человека перед богом. Так, в молитве Афине Палладе герой ссылается не на свои заслуги, а, наоборот, на любовь богини, многократно уже проявленную: “Слух преклони, дочь громоносного Зевса! Если когда-либо мне иль отцу моему ты любовно помощь являла в бою – о, теперь возлюби меня, дева [48, там же]!”

Помимо всего вышеперечисленного, о феномене молитвы справедливо будет добавить то, что произношение молитвы богам подчинялись определенной магической последовательности сакральных формул – «магической песни». Древние греки, по мнению д-ра Леманна, «верили в непосредственное влияние произносимой мистической формулы на природу вещей, т.е. признавали, что произносимое слово само по себе обладает способностью и свойством влиять на естественное течения событий» [52, с. 44]. Исходя из этого предположения, сделанного д-ром Леманном, становиться трудно представить, чтобы древние греки, обращаясь с молитвой к богам, не вкладывали в ее содержание магический смысл.

Рождение, брак и смерть в Греции, как и везде, составляли главные вехи в жизни человека. Во время беременности женщины приносили жертвы нимфам. При рождении сына в дверном косяке вешали оливковый венок, при рождении дочери – кусок шерсти, как для хорошего предзнаменования, так и в качестве предостережения для людей, чтобы они не осквернились, войдя в дом, где лежит роженица. На пятый день после рождения ребенка дитя обносилось вокруг домашнего очага. В течение первых шести недель совершались всякого рода церемонии для очищения ребенка и матери.

Рожденный на свет ребенок, по традиции, считался сакральным, связанным с потусторонней стороной жизни. Поэтому новорожденный мог «родиться лишь после получения благоволения всех присутствующих» [47, с. 51]. До этого времени по отношению к новорожденному ребенку все сообщество фратрии налагает запрет, табу, с целью защиты себя от его воздействия, и относится к нему как к чужаку. Чтобы преодолевать это разделение, новорожденный должен был пройти отделение от «среды, в которой прежде находился. Эта среда – его мать» [47, там же]. В этом русле А. Геннеп рассматривал практику отлучения ребенка от матери в первые дни после рождения. Заботу о нем поручали другой, более опытной женщине, причем это не было связано со временем появления у роженицы молока [47, с. 51-52]. Основным обрядом отделения, по мнению А. Геннепа, являлось церемониальное отсечение пуповины у новорожденного с помощью каменного или деревянного ритуального ножа и дальнейшие действия по отношению к оставшемуся кусочку пуповины [47, с. 52].

Немецкий ученый А. Дитерих говорил, что некоторые обряды рождения и последующие ритуалы отделения новорожденного ребенка действительно относятся к сакральным практикам «Земли». А. Дитерих рассматривал обряды, которые были связаны с практиками земли, отмечал, что слово kourotrophos, которое означает «питающая юношами», следует понимать не символически, а буквально. По древним верованиям, земля была изначальным местом обитания ребенка до его появления на свет [47, с. 53]. Исходя из этого, мы наблюдаем совпадение многих обрядов, связанных с рождением и похоронами. И если ребенок умирал до осуществления над ним обряда включения в мир живых, то тело умершего ребенка, не кремируя, закапывали в землю, давая возможность такому ребенку вернуться в его изначальную среду [47, там же]. Все обряды отделения новорожденного были направлены на включение его в сообщество соплеменников.

Древние греки унаследовали и сохранили первобытный обычай «осенять» новорожденных священным огнем, разожженным на домашнем алтаре богини Гестии. Считалось, что священный огонь предков защитит и спасет ребенка от злых духов.

Обряд «осенения» священным огнем заключался в следующем: вокруг новорожденного проносили священный огонь или ставили под ним раскаленную сковороду. Исследователь Р. Грейвс частично в этом обычае находил некоторый отголосок обычая сжигать мальчиков, принося их в жертву вместо царя-жреца и тем самым даровать им бессмертие [46, с. 67].

В институте усыновления или удочерения существовала та же последовательность всех воспроизводимых обрядов, как и при появлении на свет новорожденного. Ритуал усыновления и удочерения (адопция) заключался в том, что женщина ложилась на землю и начинала имитировать родовую агонию, корчась на земле. Затем ей подкладывали ребенка (независимо от его возраста) под подол ее юбки, под которой он выбирался, имитируя так свое новое рождение. Обряд адоптации включал, во – первых совокупность обрядов отделения от патрицианского рода, прежнего культа предков, малой семьи, а во – вторых – совокупность обрядов включения в новый патрицианский родовой клан [47, с. 40].

Свадебные церемонии включали также в себя магические ритуалы защиты от «дурного глаза» и обряды, направленные на преумножение будущего потомства, именуемые в просто-народии обрядами плодородия [47, с. 109]. А. Геннеп отмечал то, что свадебные церемонии обычно интерпретировались как профилактические обряды, с целью исключения в дальнейшем негативного влияния со стороны, и как очистительные обряды для защиты будущего потомства от воздействия разрушительной силы, для снятия с вновь созданной семьи негативной родовой информации, передаваемой через поколения. А. Геннеп рассматривал свадебные церемонии еще как обряды отделения от прежней родительской семьи и включение жены в семью мужа, в его патрицианский род. По мнению ученного, обряд «выкупа» невесты у древних греков означал также обряд отделения невесты от родительской семьи и переход под покровительство всего рода супруга. Экономический элемент обряда выкупа был столь важен, что влиял на дату назначения церемонии окончательного заключения брака, которая совершалась только после полной выплаты «выкупа» стороне невесты [47, с. 111], и заканчивалась большой совместной трапезой.

Перед свадьбой и во время ее обращались с молитвами и дарами к нескольким богам. А именно к Гере, Артемиде, Мойрам, Урану, Гее, Афродите, Всемогущему Зевсу – Телейосу и к нимфам. Во время же самой свадьбы приносили в жертву Гере Гамелии (покровительнице браков) животное без желчи, чтобы всякая горечь оставалась вдали от брачной четы. В Афинах невесту приводили в храм Афины Полиас. В Спарте было еще в обычае похищать невесту. Свадебный пир обычно устраивался отцом невесты. Спустя нескольких дней молодой супруг, совершив жертвоприношение, вводил свою жену во фратрию [51, с. 277]. Когда новобрачную вводили в дом ее мужа, впереди нее шествовала ее мать с факелом, зажженным от очага ее дома, и этим факелом она зажигала новый огонь в очаге своей дочери и зятя – символ той хозяйственной традиции, которая отныне переходит от матери и тещи через дочь-невесту в новый дом [48, с.54]. Такой обряд связывался с культом богини домашнего очага Гестии, символом которого служил домашний огонь.

Исследователь физических и психических явлений д-р Ле-манн рассматривал источники первобытных верований, свидетельствовавших о происхождении различных форм суеверий. Он отмечал, что религия древних греков сохраняла отпечатки многих первобытных верований. Культ предков для древнего грека был всегда священным и возвеличивался в культ героя. Эллины придавали особое значение соблюдению обязательных магических ритуалов для установления и поддержания магической связи с предками, умершими родоначальниками. Первоначально понятие «герой» для греков означало лишь душу умершего, которая, по первобытным представлениям, продолжала жить в могиле или в доме под порогом, или на алтаре домашнего очага [52, с. 39]. И поддержание жизни героя требовало от грека проявления заботы об обеспечении всем необходимым души умершего предка. С этой целью обеспечения пропитанием героя древние греки лили кровь жертвенных животных в специально сделанные углубления, через которые кровь стекала под землю, в глубь могилы героя. Позднее культ героя перестал отождествляться только с культами предка, легендарного родоначальника, а приобрел религиозно – общественный характер, связанный с поклонением великим подвигам героя. В городах, в которых находились могилы героев, становилась для окрестных стран местами пребывания оракула и паломничества верующих. Поклонение культу героя было тесно связано с государственным правовым строем. Вместе с первоначальным обожествлением культа героя и родственным ему поклонением подземным богам культ героя служил основой зарождения целого сословия профессиональных жрецов обрядов, имевших характер волшебства, магии, таинства.

Каждая сторона деятельности древних греков определялась установленными и негласными предписаниями жречества. Наиболее значимые, судьбоносные, переходные моменты в жизни древних греков, будь то рождение, возмужание, свадьба, смерть, освящались совершением церемониальных ритуалов.

Обряд погребения усопших представлял собой детально разработанную последовательность сменяющихся ритуальных процессов, олицетворяющих обязанность живых по отношению к умершим. Вместе с этим обряд похорон переплетался с обязанностями по отношению к богам. Первоначально обязанностью было сожжение, позднее – погребение. Считалось, что пренебрегший этими обязанностями вызывал гнев всех богов. Боги подземного мира не получали того, что им следовало, а небесные боги были оскорблены осквернением, причиняемым зрелищем смерти, так как в глазах греков смерть была, по преимуществу, нечистой. Поэтому, чтобы не оскорбить солнца, они совершали погребения до его восхода.

Путешествие в иной мир и вхождение в него было сопряжено с многочисленными ритуальными обрядами переходов, отделяющих мир живых от мира мертвых. И заботой живых было помочь умершему родственнику достойно пройти его последний путь. Для путешествия в потусторонний мир усопшему в гроб клали всю необходимую утварь, как материальные предметы – одежду, пищу, оружие и инструменты, так и магически – религиозные, – амулеты, опознавательные знаки. Все это должно было обеспечить умершему благополучное передвижение, переправу и прием в загробном мире.

В Афинах у дверей траурного дома ставили кружку с водой, покойника мыли и натирали мазями. Для своего рода бальзамирования древние греки использовали настоянные травяные смеси из мяты, розмарина и мирта, чтобы заглушить дух зловонного разложения тела. Усопшего одевали в белые одежды, клали в рот обол и на носилках выносили в сени. На следующий день совершался вынос тела из дома.

Траурную процессию похорон сопровождали женщины – плакальщицы в черных одеяниях. Они голосили, взывали к богам, причитая о постигшей утрате. Древние греки открыто и активно выражали свое горе. В порыве нестерпимой боли утраты греки рвали на себе одежду, волосы, посыпали голову пеплом в знак скорби и своей сопричастности к постигшей утрате. Траурное захоронение заканчивалось погребальным пиршеством [51, с. 278] и приношением жертв богам.

С древнейших времен в Греции были в ходу все формы гадания. Мантика, учение об истинном значений земных явлении, не была изолирована от остальной религии и находилась в близкой связи с почитанием богов. Считалось, например, что знамения по птицам посылаются Зевсом, Аполлон дает дар прорицания и истолкования, Хтонические божества производят мантические действия. В связи с государственным культом находились мантические учреждения для истолкования знамений. Определенные жрецы или должностные лица были облачены правом исследовать внутренности жертвенных животных, эфоры в Спарте должны были наблюдать знамения на небе, пифаисты в Афинах – молнию [51, с. 279].

Наиболее распространенными видами гадания были гадания по полету птицы и по жертвам. Объектами гаданий избирались хищные птицы, которые, согласно верованиям греков, ближе всего подлетали к богам и поэтому могли быть вестниками их волеизъявления. У греков имелись птицегадатели, которые следили за высотой полета орлов, за их клекотом, общением друг с другом и с прочими птицами или животными (особенно змеями). Усмотренные явления затем подвергались истолкованию [11, I.200, II.158; 10, II.858, X.274, XII.199].

Во время жертвоприношения человек вступал в непосредственное общение с богом, стремясь угадать волю того, кому приносилась жертва. Гадание проводилось по характеру горения жертвенного огня, по составу и форме внутренностей жертвенного животного, особенно рисунка жил их печени.

Гадание такого рода было особенно в ходу перед сражением, чтобы узнать, благословляет ли бог данный момент или же лучше будет подождать[48, с. 110-111].

Древние греки в очень редких случаях прибегали еще к одному виду прорицания – к некромантии, т. е. к заклинанию мертвых, чтобы узнать от них свое будущее и будущее полиса города. Гомер, так описал это магическое заклятие, к которому прибегал единственный раз герой Одиссей, чтобы узнать свою судьбу. Для этого ему понадобилось переплыть через Океан и подойти к входу, ведущему вниз, в царство Гадеса. Одиссей проливает кровь в яму, давая душам усопших возможность напиться этого жизненного сока, чтобы оживить их на некоторое время и заставить говорить [11, XI; 1, VII.17].

В магических заклятиях с целью пророчества обычно применялась бычья кровь, т.к. она с давних времен считалась очень ядовитой, и именно бычьей крови приписывались всевозможные колдовские свойства. Только жрицы оракула богини Геры, почитаемой в местности Паг как Мать – земля, могли без вреда пить бычью кровь – смертельный яд для всех смертных [1, I.9.27]. В других случаях бычью кровь смешивали с большим количеством воды и опрыскивали поля, в надежде повысить урожайность. Кровь священного быка использовали также и для освящения целых народов и городов.

В целях наложения магического заклятия жрицы использовали так называемую «кровь из сердца» эриний, не что иное, как эвфемизм – менструальную кровь. С незапамятных времен те, кто желал навести порчу на дом, поле или коровник другого человека, во время месячных обнаженными обегали вокруг жилища этого человека, против движения солнца девять раз [23, I.28.5-6; 21, 1272.]. Такое чародейство во время лунного затмения, по поверью, считалось особо опасным для детей, скота и урожая. А когда чародейкой была девушка, у которой впервые начались месячные, то такое заклятие было неотвратимым.

Широко распространена была в древней Греции религиозная мистика, вариантов который насчитывалось великое множество. Известны такие знаменитые оракулы, как в храме Аполлона близ Милета, в Кларосе близ Колофона, в Фокиде, в Дельфах (самый главный). Оракул Геракла с гаданием посредством метания жребия был в Буре, в Акаете. В более поздние времена усердно посещались оракулы с гаданием по сновидениям для исцеления больных, а именно святилища Асклепия в Эпидавре и Пергане.

Были также оракулы героев, такие как пещера Трофония [51, c. 280]. По сведениям Павсания, риолучение предсказаний оракулам Трофония напоминало традиционное представление о том, как Эней с омелой в руке спускался в Аид, когда хотел посоветоваться со своим отцом Анхисом, а также обращение к Анхису героя Одиссея. Между этими двумя мифами, по мнению Р. Грейвса, есть внутренняя взаимосвязь, раскрывающая понимание обрядовости церемонии инициации [46, c. 141]. Во время прохождения испытаний посвящаемый переживал ритуальную смерть, в момент которой получал мистическое наставление высших сил от душ умерших, а затем вновь рождался уже избранником, преисполненным значения сакральной мистерии.

Среди всех оракулов в Греции наибольшей популярностью пользовался среди греков оракул в Дельфах. По выражению Э.Леманна, дельфийский оракул имел “ выдающееся значение для всего духовного развития греков” [51, там же]. Прежде там давались прорицания от имени Геи, потом от имени Фемиды, наконец, этим местом завладел культ Аполлона. Однако общественная роль оракула не ограничивалась только греческим ареолом. Известно, что к дельфийскому оракулу обращались за советом и чужеземные цари, например, лидийский царь Крез и римский Тарквини. Леманн, Буше-Леклерк, Гольм и другие историки обращают внимание на то, что дельфийский оракул действовал совсем не в национальном направлении. Например, оракул направлял мало национального духа в начале греко-персидских войн, а также во времена завоевания Греции Филиппом Македонским [51, там же].

Перед прорицанием пифия обязана была соблюдать трехдневный пост и совершать омовения в протекавшем рядом священном источнике. Совершив необходимые приготовления, она удалялась во внутреннее святилище храма, расположенное у трещины в скале, из которой поднимались газы. Под их влиянием пифия впадала в прострацию и начинала выкрикивать бессвязные слова, записываемые находящимся там жрецом, который слагал потом из них письменный ответ в стихах или в прозе. Об опасности этих газов для жизни свидетельствует изрядно перепугавший жрецов случай, когда пифия, испустив страшный крик, выбежала из храма и упала без чувств. Вскоре она умерла. В святилище обычно находились две пифии, третья была запасной. Существовала очередь желающих вопросить оракула, которая определялась жребием. Перед началом прорицания совершались жертвоприношения, и если находили признаки того, что они не угодны богу, предсказание откладывалось [53, с. 62].

Обращавшийся к пифии задавали много вопросов, касающихся их частной повседневной жизни. Их перечень приводится Плутархом: “жениться ли? будет ли удачным плавание? отправляться ли, путешествовать?” [26, с. 240]. Однако наибольшую славу дельфийскому храму принесли предсказания, относящиеся к сферам внутренней и внешней политики государства, что с самого начала сделало оракул важным инструментом в политической борьбе. Наивысшего подъема дельфийский оракул достиг в VI – V вв. до н.э., постепенно его влияние заметно упало” [53, там же].

Помимо Дельфийского оракула особой известностью также пользовалось Додонское святилище, в котором почитались Зевс и Диана (Артемида). Способы предсказания отличались там большим разнообразием – настоящее и будущее истолковывалось при помощи шелеста листьев священного дуба, журчания воды в источнике, протекавшем у его корней, звуков, издаваемых “додонской медью”, когда малейший ветерок заставлял бич ударять в медный таз [7, I.55, VIII.134; 11, XIV.328].

Храмы в Древней Греции являлись не только центрами прорицания, но и средоточия искусства врачевания. Храмы бога Аполлона и его сына Асклепия (Эскулапа) особенно снискали славу чудесных исцелений, посланных богами всем страждущим. В исторических источниках сохранилось очень мало сведений, рассказывающих о происходящем в стенах этих храмов. Медицинское врачевание с древних времен было окутано магической тайной, знанием которой владели лишь верховные жрецы храмов. Но и то немногое, что дошло до нас в списках источников, подтверждает наши предположения о том, что все лечение носило характер религиозной магии. «Больные, желавшие быть принятыми в храм для лечения, должны были, сначала поклясться в том, что строго будут соблюдать все предписания. Затем они должны были, несколько дней поститься, или, по крайней мере, придерживаться строгой диеты, причем употребление вина было почти совершенно воспрещено» [52 c. 44]. Те больные, которые прошли наложенные посты, допускались вовнутрь, в самую святыню храма, где им показывали священные изображения и посвященные богам глиняные таблицы, служившие наглядными свидетельствами чудес исцеления, совершенных божественной милостью. Все это сопровождалось чтением молитв и распеванием священных гимнов, прославляющих величие богов, которым должны были вторить, вслед за жрецом, больные, повторяя слова гимнов. Ритуальное пение священных текстов обычно сопровождалось музыкой. Процессия завершалась жертвоприношением богам. В качестве приносимой жертвы чаше всего предпочтение отдавалось баранам, но иногда и иным животным, преимущественно птицам [52, c. 44]. Затем жрецами храма проводился ритуал омовения и очищения страждущих, готовящихся принять откровения богов. Продолжением сакрального действа было натирание тела страждущих целебными травами и возложение рук. После чего больные вдыхали курения, приготовленные из различных трав и масел, и ложились на освещенные места во внутреннем помещении храма, вверяя свое тело и душу господству сновидения. Во сне страждущие исцеления должны были получить откровение бога, возвещавшее им смерть или исцеление и указывавшее средство для достижения исцеления.

Жрицы храма Деметры в Патрах предсказывали больным, используя для этого зеркало, опускаемое по веревке в колодец. В Фарах больные обращались к Гермесу, получая от бога пророчество в форме первых случайно услышанных слов, когда уходили с рыночной площади [23, VII.21.5, 22.2].

Среди разнообразных форм культового поклонения в Древней Греции особое место занимали мистерии (или таинства). Как отмечает В. И. Исаева, мистерии древних греков изучены чрезвычайно плохо, ввиду скудности исторических материалов: разглашение секретов мистерий категорически запрещалось [53, c. 52]. Недаром греческое слово mysterion (тайное священнодействие, таинство) происходит от глагола mYo (закрывать, скрывать). Участие в таинствах было добровольным. Право на него достигалось только посвящением, а не было связано со средою известной политической группы, как это было в государственном или родовом культе. Посвященные приводились в некоторое особое состояние духа, и этим мистерии отличались от простых, имевших внешнее значение обрядов культа. Посвященный в таинства мистерии находил духовную пищу и чувствовал себя сроднившимся с богами, чего не было при государственном служении богам. Особенно большой популярностью пользовались мистерии, праздновавшиеся в честь двух богов – Деметры и Диониса.

Среди святынь Греции особое место занимал Элевсин. Маленькое греческое государство уже в очень древние времена было знаменито своими таинствами, и когда Элевсин в VII в. до н.э. вошел в состав могущественного афинского государства, то афиняне поспешили превратить в свой культ эту святыню. Таинства, существовавшие в различных греческих городах, ни в коем случае не могли равняться известностью с Элевсинскими церемониями. Элевсинские мистерии, согласно замечанию В. И. Исаевой, показывают, что возникший очень давно культ Деметры в классический период представляется сложным комплексом, включающим в себя многие напластования и элементы, но в нем ясно видны два аспекта. Первый аспект – аграрный, земледельческий, имеющий и сексуальный оттенок, характерный для праздников, связанных с плодородием. Мистерии всегда сопровождались некоторой раскованностью, фривольными шутками и сценами, их непременный атрибут – фаллические символы. Второй аспект – мистический, утверждающий торжество жизни, победу над смертью и возможность пройти через очищение, соприкоснуться с тайной откровения бытия [53, с. 53-54].

Элевсинские церемонии состояли из двух основных частей. В первой части церемоний принимали участие все желающие. Ежегодно осенью из Афин в Элевсин тянулась длинная красочная процессия, возглавляемая жрецом – иерофантом. Процессия двигалась по священной дороге с пением гимнов в честь Деметры и других богов [53, там же]. В Элевсине происходили церемонии, к которым допускались только избранные. Важными составляющими мистерий считались очищение и причащение.

Обряд включал в себя три ступени. Первая – разрешение участвовать в малых мистериях, праздновавшихся ранней весной.

Кто прошел первую ступень, именовался мистом. К закрытой части Великих мистерий допускались телевиты – посвященное жречество второй ступени. На третьей, высшей ступени, находились эпопты (созерцатели). К обязательным элементам посвящения относилось ритуальное омовение. Причащение проводилось при помощи священного напитка – киксона (смесь воды, меда, муки и приправ), который, по преданию, отведала Деметра в доме царя Келея, отказавшись от предложенного ей вина [53, с. 54-55].

Местом проведения “закрытой” части мистерий в основном был элевсинский храм Телестерион. Надпись у дверей запрещала вход в него тем, кто не прошел очищение и посвящение. Церемонии в храме показывают, как земледельческий аспект праздника переплетался с мистическими идеями. Ночью в Телестерионе разыгрывались сцены из жизни Деметры и причастных к ней богов и героев. Они сопровождались пением и плясками и длились обычно несколько ночей, называвшихся святыми. В одну из них устраивалось факельное шествие, символизирующее поиски Деметрой дочери. Борьба между светом и мраком наблюдалась во всех действиях участников таинств и составляла основу церемоний

Кульминационным моментом сакрального ритуала Элев-синских мистерий являлось совершение священнодействия – брачной церемонии небесного бога Зевса с богиней злаков Деметрой. В роли бога и богини выступал иерофант (верховный жрец элевсинских мистерий) и жрица Деметры. Соединение на брачном ложе двух высокопоставленных особ имело более глубокое значение. Священный брак верховного жреца со жрицей носил символический смысл. Иерофант на время этого священнодействия лишал себя мужской силы, отведав корень цикуты. По истечения определенного времени гасли факелы и супружеская пара появлялась на глаза посвященным. Все собравшиеся в волнении ожидали известия о результате мистического соития, от которого зависело спасение всех присутствующих [72, с. 166]. Через некоторое время «иерофант появлялся вновь и при свете факелов молча показывал срезанный хлебный колос – плод божественного союза, – и затем жрец провозглашал: «Царица Бримо родила священного мальчика Бримоса», что означало: «Могучая произвела на свет Могучего» [72, с. 166-167]. Так символически производила на свет дитя мать зерна богиня Деметра – дочь Кору. И в священном действии мистерии разыгрывалась история зачатия, рождения и дальнейшего умирания одной жизни, для того чтобы через год возродиться заново. Откровение срезанного колоса было, по – видимому, завершающим актом Элевсинских мистерий.

Целью мистерий служило облегчение пути в загробный мир, очищение души. Предполагалось, что души умерших мистов могли переходить из одной сферы в другую и даже возвращаться на землю, осуществляя таинственное общение живых и мертвых. По сведению Аристофана, люди, прожившие жизни непричастными к данному культу, стремились приобщиться к нему хотя бы перед смертью [4, с. 362]. Платон полагал, что “сошедший в Аид непосвященным будет лежать в грязи, а очистившиеся и принявшие посвящение, отойдя в Аид, поселятся среди богов [25, с. 29]. Путь к загробному божеству лежал через приобщение к таинствам именно культа Деметры, поскольку миф об этой богине символизировал через умирание и воскрешение природы связь между жизнью и смертью [53, с. 57].

Внимание и интерес древних греков к мистике доказывается популярностью не только Элевсинских мистерий, но и аналогичных им празднеств и ритуалов в честь Деметры в других областях Эллады – в Аркадии, Флуинте, Мессении.

В Древней Греции особую популярность приобрел осенний праздник Тесмофорий, участие в котором принимали исключительно женщины. Праздник Тесмофорий был примечателен проходившими траурными процессиями в память о нисхождении Персефоны (или Деметры) в подземный мир и радостном возвращении богини из царства мертвых. Первый день праздника в соответствии с проходившей церемонией именовался днем нисхождения или днем восхождения, а третий – днем богини, «производящей на свет прекрасные плоды». В ходе празднования Тесмофорий проводился обряд жертвоприношений – в склеп в священной пещере участницы праздника сбрасывали мясо свиней, лепешки и сосновые ветви. По преданию, в пещерах Деметры обитали змеи, стоящие на страже пещер и поедающие большую часть жертвоприношений. На следующем празднике Тесмофорий сгнившие останки свиней, лепешек и сосновых ветвей поднимали наверх женщины – «извлекательницы», которые спускались в пещеру после трехдневного ритуального очищения и, отпугивая змей хлопаньем в ладоши, поднимали наверх останки прошлогодних жертвоприношений, складывая их на алтарь [72, с. 459].Тот, кому удавалось заполучить остаток прошлогодних жертвоприношений и посеять его вместе с семенным зерном, обеспечивал себя хорошими всходами нового урожая.

О распространенности убеждения в том, что откровение может быть дано человеку в момент наивысшего эмоционального подъема, исступления, свидетельствуют культы, связанные с Дионисом (Вакхом) – богом растительности, покровителем виноградарства и виноделия. Этот бог ассоциировался с экстазом, экспансивностью, плясками, доводящими людей до временной невменяемости. Яркую картину дионисических мистерий оставил Еврипид. Он описывал ситуацию, когда участники мистерий спасались бегством от исступленных вакханок, которые набрасывались на попадавшихся им по пути животных и разрывали их на части [18, с. 459]. Основой дионисийкого культа было очищение через экстаз и приближение к божеству. Ритуал разрывания на части животного, в частности, быков, проводилось с целью объединения всех соплеменников, принявших участие в этой процессии, для обеспечения каждого из участников мистерии животворящей силой его бога через вкушение сырого мяса священного животного, символизирующего тело бога Диониса. Не исключено и то, что участники дионисийских мистерий инсценировали воскресение бога так же, как участники ритуала «быкоубийства» в Афинах, т.е. набивали чучело быка и ставили на ноги [72, с. 519].

Интересную трансформацию претерпели мистерии в последнюю историческую эпоху эллинизма. Эллинизм дал примеры связи между мистическими верованиями и структурой общества, в тот период обозначилась тенденция идентифицировать, связывать божество мистерий с персоной царя. Так, например, Дионис занял место в первом ряду богов Пергама и считался божественным предком пергамских правителей Селевнядов. Дионисийкие мистерии всячески поддерживала и поощряла правящая египетская династия Птолемеев [53, с. 59].

В связи с дионисийким культом исследователь Д. Фрэзер в своей книге упомянул предание, рассказывающее о том, как царь Фив Пентей и царь фракийских эдонян Ликург были разорваны на куски обезумевшими вакханками как нечестивые правители, из – за того, что отказались принять участие в праздновании дионисийкого культа. В этом предании историки, в частности, Д. Фрэзер, находят отзвуки древней церемонии, когда священного правителя, олицетворявшего на земле бога Диониса, по истечении срока правления предавали смерти. Правителя приносили в жертву, разрывая его тело на куски, в надежде, что бесплодная земля снова станет плодородной, и царь вновь воскреснет из мертвых, как Дионис. [72, с. 420].

На острове Хиос была практика в конце каждого календарного года приносить в жертву богу Дионису жителей острова. По религиозным верованиям, преданный такой же смерти, как его бог, становился олицетворением самого Диониса.

В Греции в горах Аркадии богине Артемиде ежегодно в священной роще Кондилее приносились человеческие жертвоприношения через повешение, поэтому там за ней сохранился эпитет «повешенная». Такие страшные ритуальные жертвоприношения совершались и в знаменитом Эфесском святилище богини, позже они были заменены приносением в жертву молочных козлят статуе Артемиды. Так, каждый год все девушки, служившие культу богини Артемиды, приносили в жертву статуе повешенного козленка. Эта жертва, возможно, была следующей ступенью, сменившей практику принесения человеческих жертв священной статуе богини Артемиды.

Служение культу богини Артемиды – «повешенной» и принесение ей человеческих жертв было связано со многими дошедшими преданиями. Одно из таких преданий повествует о событии, произошедшим в городе Мелите во Фтии. Там долго никому не удавалось найти тело одной девушки, покончившей с собой. После смерти была лишь найдена ее, статуя стоящая рядом со статуей богини. Имя девушки было Аспалида, что по, всей вероятности, было одной из местных разновидностей имени Артемиды. С этого времени культ богини Артемиды в Мелите стал тесно связан с практикой принесения человеческих жертв священной статуе богини Артемиды.

На острове Родос Елене Прекрасной поклонялись как Елене Древесной. По преданиям, раз в год жрицы культа Елены превращались в фурий и исполняли ритуальный обряд распятия царицы острова на дереве, которая отождествлялась в этот момент с богиней Еленой Прекрасной [72, с. 395].

Другое предание рассказывает, как богиня Артемида собственноручно обрядила в свои одежды повесившуюся женщину, которую и назвала Гекатой, богиней и путницей колдунов и привидений, требующей от живых принесения ей жертв. И, как считалось, Геката держалась погребенных мест и перекрестков и была признанной богиней – луной. Ее неизменными атрибутами стали факел, бич и змея. Позже богиню Гекату стали иногда отождествлять с богиней Артемидой и с богиней подземного царства Персефоной. Гекату называли богиней распутства, ее ночные похождения со сворой собак и призраками наводили ужас в ночи.

Практика человеческих жертвоприношений была отголоском многих древних сакральных ритуалов, связанных с распятием людей в священных местах перед алтарями, статуями богов. «Существование человеческих жертвоприношений было засвидетельствовано у азиатских греков троянскими монетами, на которых изображен висящий на дереве бык или корова; человек, сидящий среди ветвей или на спине животного, закалывает его ножом» [72, с. 395]. Все предания, письменные и вещественные источники указывают на сакральный обряд приношения в жертву через распятие человекобога, верховного жреца в день солнечного стояния.

C возникновением в Древней Греции культа богини Гекаты в круг понятий эллинов вошло представление о духах, демонах, призраках и черной магии с разными заклятиями. Работы позднейших греческих авторов свидетельствуют о существовании множества различных магических ритуалов, заклинаний и обрядов, с помощью которых жрицы Гекаты призывали богиню волшебства и магии.

При составлении иллюстрированной истории суеверий и волшебства, Д-р Леманн опирался на письменные источники. Вот один из приведенных Д-ром Леманном фрагментов практической инструкции, данной жрецам богиней: «Сделайте статуи из гладко отполированного дерева, сообразно с моими более подробными указаниями, которые я сейчас дам. Сделайте туловище этой статуи из корня дикой руты (Ruta graveolens) и украсьте его маленькими домовыми ящерицами, потом замесите мирру, стираксу и ладан вместе с этими животными и выставьте на воздух при нарождающейся луне. Пр оизнесите затем ваше призывание в следующих словах: «Приди, подземная, земная и небесная Бомбо, богиня дорог и перекрестков, приносящая воздух, ходящая ночью, враждебная свету, благосклонная к ночи и сопутствующая ей, радующаяся лаю собак и пролитой крови, бродящая во мраке блуждающим огнем среди могил, жаждущая крови и наводящая ужас на мертвых. Горго, Мормо, луна из 1000 обликов услышь благосклонно нашу жертву». Вы должны употребить столько ящериц, сколько я принимаю различных видов. Исполните все тщательно. Сделайте мне жилище из опавших лавровых ветвей, и, после того как вы обратите горячие молитвы к моему изображению, я явлюсь вам во сне» [52, с. 47].

Все известные церемонии ритуальных обрядов были, по преданию, предписаны самой Гекатой.

Древние греки верили, что богиню Гекату сопровождали в ее ночных забавах эмпузы и ламии, получеловеческие существа – демоны, наделенные магической силой. Они вступали в сношения с мужчинами, но лишь для того, чтобы высосать из них жизненные соки, служащие им для питания [52, с. 47-48].

Приверженные к культу богини Гекаты женщины в округе Фессалии могли при помощи особых мазей превращать людей в животных и в камни, а ночью отправляться на любовные похождения.

Все ритуальные обряды культа богини Гекаты, возможно, стали прототипом начала средневековой веры в колдовство и шабаш ведьм.

Рассмотренные в настоящем параграфе формы религиозных обрядов древних греков характеризуются большой разнообразностью и разносторонностью. Как и религиозные праздники, обряды охватывали всевозможные сферы общественной жизни – как государственной, так и частной. Стремление заручиться поддержкой богов стимулировало повсеместное распространение натуральных жертвоприношений, молитв и гимнов, обращенных к сверхъестественным покровителям людей.

В богах усматривали подателей земных благ, преимущественно материальных и социальных. Особое место в религиозном культе занимали мистерии с присущими им обрядовыми актами очищения и причастия к божеству. Сакральные, магические таинства были направлены не столько на отражение реального мира древнего грека, сколько на изображение картины потустороннего, загробного мира. Мировоззрение древних греков заключалось в единстве двух миров: реальной и потусторонней жизни.

 

3. Храмы и жречество

Поклонение богам и другим сверхъестественным сущностям неизбежно предполагает наличие особых мест, почитаемых в виде святынь. В ахейскую эпоху греки не знали храмов и обходились без них: Церемонии ритуалов совершались под открытым небом, рядом с алтарем. Храмовое действие развивалось лишь со временем, в связи с необходимостью дать постоянную обитель богу, но не незримому, а его видимому образу – кумиру. Древнейшие алтари складывались из дров, которые сжигались вместе с жертвой. Позже появились алтари, предназначенные для постоянных жертвоприношений, тесно связанные с местом культа, которые стали сооружаться из камня на возвышении из нескольких ступенек, которые обычно имели прямоугольную форму [36, с. 79].

Исследователь древнегреческой религии Ф.Ф.Зелинский выводил генезис храмов из священных рощ. Сначала сплетали беседку из священных деревьев, образуя навес для кумира. Этот обычай упоминается еще Гомером, и сохранился он до позднейших времен. Затем строили между деревьями небольшую “хорому”, а затем эту “хорому” с окружающими деревьями превращали в полукаменное или каменное здание. В результате, получалась “целла” с колоннадой [48, с. 48-49].

Храмы по большей части отделены от суеты обыденной жизни, символом чего служила ограда. Многие храмы стояли на горах, на акрополях городов. Такое их положение избиралось не по эстетическим мотивам; храмы представлялись в сознании греков религиозными святынями, и потому их старались выделить из всего того, что относилось к обыденному миру. Храмы важнейших государственных божеств, часто грандиозные и пышные, строились на акрополе, как, например, храмы в честь Афины на Акрополе, включая знаменитый Парфенон. Затем очень желательными были храмы на городской площади, где вершились государственные дела. Средоточия общеэллинской религиозности, священные рощи в Дельфах, в Олимпии изобиловали храмами. Охотно их строили на больших дорогах, вне городских стен, чтобы путник издалека испытывал отрадное чувство приближения к городу. И еще более желательным местом был мыс, издали видный морским путешественникам и паломникам.

С. Глаголев выделяет следующие два типа древнегреческих храмов. Первый – это небольшие храмы, имевшие характер “святая святых”. Они предназначались для того, чтобы закрыть святыню от непосвященных. Другой тип храмов представлял собой громадные культовые сооружения как помещения, служащие для защиты всех собравшихся от случайной непогоды. Впоследствии образовались комбинации этих двух типов храмов. В комбинированном храме устраивалась особая комната для бога и зал для собравшегося народа [45, с. 649].

Э. Леманн приводит иную типологию храмов. Последние он подразделяет на “храмы культа “, в которых стояло священное изображение, бывшее предметом поклонения, хранились принадлежности культа и отправлялись его обряды, и на “храмы таинств” (телестерии), относящиеся к мистическим культам, как в Элевсине, в которых также собирались посвященные. Рядом с ними, ставились так называемые агональные храмы, в которых хранились принадлежности праздничных процессий и раздавались награды победителям. Так, Парфенон был предназначен для Панафиней, храм Зевса в Олимпии – для Олимпийских игр [51, с. 271].

Греческие храмы повсеместно украшались статуями богов. Однако главное предназначение этих статуй состояло не в их эстетической функции, при которой они служили предметом красоты, а в функции религиозного поклонения. Статуи богов призваны были отчетливо выражать, по крайней мере, следующие два аспекта религиозного сознания: во-первых, представление о величественности богов и, во – вторых, идею близости божества к человеку и его сопричастности человеческой жизни.

Статуи устанавливались как внутри храма, так и подле него. В 450 г. до н.э. в Олимпийском храме была поставлена знаменитая фигура Зевса, сделанная из золота и слоновой кости знаменитым художником Фидием. Ее установили у самого жертвенника, позади него [32, с. 11]. Складывалось впечатление, что сам Зевс непосредственно присутствует при совершаемом обряде, внемлет мольбам людей, принимая от них жертвенный дар. Золото и слоновая кость, являлись теми материалами, из которых изготовили статую, призваны были наглядно свидетельствовать о величии божества. Такую же картину представляла собой и величественная статуя Афины Паллады, находившаяся в Афинском храме Парфенон – в Акрополе. Как и статуя Зевса, она была выполнена знаменитым Фидием и считается одним из великолепнейших его произведений. Статуя богини стояла в длинном, до пят хитоне, на груди – голова Медузы из слоновой кости, в одной руке -изображение крылатой богини Ники, в другой руке – копье, у ног лежит щит, около копья – священный змей [71, с. 101]. Вес золота статуи Афины, по определению Фукидида и Плутарха, составлял 40 талантов [71, с. 100].

Статуи устанавливались также с внешней стороны храмов. В афинском Акрополе стояла колоссальная статуя богини Афины Промакос – «Волшебницы» или “Сражающейся впереди “– 8,5 метра. Она была сделана за счет десятой доли добычи, захваченной при Марафоне. Эта статуя была установлена в Акрополе еще в 448 г. до н.э., и служила символом афинского могущества. Афина была в полном вооружении: в шлеме с копьем, и щитом, с изображением эгиды, на груди, делающий ее неуязвимой [71, с. 100-101].

Статуям в честь греческих богов исторически предшествовали фетиши, широко распространенные в религии до-полисного периода и сохранившиеся в более позднее время. Символизировавшие богов фетиши изготовлялись из дерева, камня и часто представляли собой тесанные чурбаны, подобно Деметре в Элевсине [54, с. 21]. Нередко символами божеств Диониса, Гермеса, Афродиты, Деметры и некоторых других служили фаллосы. Их культовое значение долго сохранялось в религиозной жизни греков. Русский дореволюционный исследователь Е. Кагаров приводит свидетельства источников, описывающих пышную процессию в Александрии, во время которой несли исполинский фаллос в честь Диониса длиною в 120 локтей, с венком и золотой звездой на кончике, а на Делосе изготовление такого фаллоса вызывало гораздо большие расходы, нежели заказывавшееся ежегодно деревянное изображение Диониса [54, с. 35]. Вещественными выразителями богов также служили столбы, о чем свидетельствуют найденные изображения вазовой живописи. На одной из ваз, например, изображен Дионис в виде столба с маской в одежде [54, с. 56]. Изображение фетишей нередко встречается на монетах, эллинистических рельефах и т.д. Так, на некоторых монетах из Селевкин (Сирия) найден небольшой конический камень посреди храма, символизировавшего Зевса. На императорских монетах из Перги (Памфилия) попадается изображение истукана Артемиды в виде пышно разукрашенного конического камня посередине храма [54, с. 74-75]. Таким образом, наряду со статуями, в греческой религии сохранялись фетиши, олицетворявшие собой божества.

Большей своей частью храмы представляли собой продолговатый четырехугольник на фундаменте с низкой двухскатной крышей – плоским фронтоном треугольным фасадом между горизонталью карниза и скатами кровли, а также метопами – квадратами фриза между поддерживающими карниз триглифами. На фронтонах и метопах изображались мифологические сцены – крупные на фронтонах и мелкие на метопах. Каждый фронтон содержал в себе группу скульптур, объединенных определенным сюжетом. Так на восточном фронтоне Парфенона изображено рождение Афины, вышедшей на свет из головы громовержца Зевса во всем величии. Скульптуры восточного фронтона Парфенона создали сцену изумления богов рождением Паллады: бежит в испуге вестница богов – богиня Ирида, поднимается на небо бог солнца Гелиос: видны голова, руки Гелиоса и голова лошади его колесницы. С другой стороны фронтона спускается в океан колесница богини луны Мойры. На западном фронтоне Фидий изобразил другой эпизод из мифов об Афине: ее спор с Посейдоном за обладание Аттикой. Двенадцать олимпийцев, и в том числе Зевс – Громовержец, сидят как судьи во время состязания. Афина и Посейдон приехали на своих колесницах. Посейдон поднял свой трезубец, ударил им в скалу, и из бесплодной скалы хлынул соленый источник. А Афина (в шлеме со щитом и эгидой) потрясла своим копьем и глубоко вонзила его в землю – из земли выросла олива (маслина). Боги присудили победу Афине, признав ее дар более ценным. В треугольнике фронтона симметрично расположена Афина и Посейдон. Посейдон поднял трезубец и слегка отступает перед Афиной. Оливковое дерево занимает центр композиции: сверху спускается богиня победы, крылатая Ника, чтобы увенчать Афину лавровым венком. Вокруг всего храма между колоннами и карнизом проходил пояс барельефов, изображавших мифологические сюжеты [71, с. 101].

Внутри храмовых оград нередко хранились плиты с надписями, относящимися не только к служению культа, но и к политической и экономической стороне жизни древнегреческих полисов. Это были тексты договоров с различными государствами, сопровождающиеся взаимными клятвами договаривающихся сторон, документы об отпуске на волю рабов. Храм, как святыня, выступал авторитетнейшим гарантом в соблюдении тех или иных общественных соглашений. Так, в сохраненном договоре конца IV в. до н.э. говорилось об осушке болота и о предписании в обязательном порядке дать клятву обеими сторонами о соблюдении соглашения в храме Аполлона Даф-нефлора. Мало того, договор и клятва должны быть написаны на мраморной плите, которую надлежало поставить в названном святилище [17, с. 94-95].

Важнейшей храмовой святыней служил жертвенник, помещенный либо во внутренней части храма, либо возле него. В храме устраивалась комната для бога. Так, например, в храме Зевса в Додоне располагалась специальная комната для бога – “святая святых”. В святилище помещался бог. Иногда встречались изображения животных – символов божества. Бог Аполлон имел много таких символов. Это были волк, коза, лань, лебедь, ястреб, дельфин. Храмы украшались разноцветными оливковыми, пальмовыми, лавровыми ветвями, которые периодически обновлялись [45, с. 640].

Храмы обладали большим хозяйством и богатством за счет обильных пожертвований частных лиц, ростовщических организаций, которыми занимались храмовые служители. В пользу храмов отдавалась часть судебных штрафов, конфискованное во время войн имущество. Обо всем этом наглядно свидетельствуют сохранившиеся источники. Например, обнаруженные в Делосе рукописи позволяют представить картину хозяйственной деятельности служителей храма Аполлона. В документах содержится перечень вкладчиков и должников храма, источники его доходов, расходы на различные нужды. В одном документе дается перечень одиннадцати должников процентов около 3 тысяч драхм [15, с. 100]. Денежные суммы собирались в виде арендной платы, взимаемой за пользование принадлежавших храму Аполлона домов и мастерских общей суммой 6.998 драхм. Денежные ссуды под проценты выделялись храмом для строительных работ [15, с. 100-105].

Храмы были окружены религиозным благоговением. Чистота здесь была главной обязанностью. В храм не мог вступить ни один преступник. Доступ ко многим святилищам был запрещен или огражден. Так, на участок Зевса Ликейского в Аркадии не мог вступить никто. В храм Афины Полиас (хранительницы города) в Тегее могли входить одни жрецы и только в определенное время [51, с. 270]. Однако некоторые ученые, например Э. Леманн, полагают, что не следует преувеличивать противопоставление греков праведной жизни мирской. Алтари, гермы, изображения Гестии Председательствующей – покровительницы судебных установлений, богов – покровителей улиц и дорог, Гекаты Трехдорожной – покровительницы перекрестков, Зевса Пограничного и других стояли на рынке, в зале совета, в гимнасии, в жилых домах, на улицах, дорогах, на перекрестках и границах. Во многих храмах не воспрещался доступ верующему, приносящему жертву, или желающему просто увидеть изображение бога [51 с. 272].

Еще с древнейших времен греческие храмы и алтари, благодаря своей неприкосновенности, представляли убежище для виновных, преследуемых, рабов. Плутарх в биографии “Агид и Клеомен” приводит случай обращения к храмовым убежищам представителей спартанской знати и даже царей. В храм Афины – Халкиэки бежал испуганный Леонид, лидер знати, противостоявшей власти царя Агида в Ш в. до н.э. Потерпев поражение в соперничестве с Леонидом, сам Агид просил убежища в том же храме, что и Леонид. Клеомтрой, зять Леонида, предъявивший свои права на царский престол, но потерпевший в борьбе за него поражение, явился в храм Посейдона умоляя о защите. Несмотря на стремление сторонников пришедшего к власти Леонида арестовать Агида, они не посмели это сделать в храме, но схватили его тогда, когда тот вышел из него в купальню.

Храмы не были единственными в своем роде культовыми сооружениями. Помимо них, местами религиозных собраний и ритуалов служили многочисленные алтари, священные рощи, небольшие капища нимф и героев, священные пещеры. В одном месте можно было встретить тирс, прислоненный к причудливой смоковнице, или привешенный к ветви тимпан, посвященный Дионису, герму Паллады, выглядывающую из дупла маслины, увенчанный головой Гермеса или Пана столб у изгороди [48, с. 49]. Участки для них выделялись по каким-либо причинам: они или посвящались богу в благодарность за что-либо, или на участке было проявлено “особое присутствие божества”. Рощи избирались потому, что в них после принесения жертвы было удобно справлять религиозное празднество: они давали тень и прохладу.

Еще во “времена Гомера” у греков имелись профессиональные служители культа – жрецы. Положение жрецов в Греции было почетным, но маловлиятельным. Жрецы не составляли замкнутой касты. Совершение жертвоприношений не было исключительным правом жрецов. Жертвоприношения были не только государственным, но и частным делом граждан. Жертвы приносили отцы семейства, полководцы, цари, отдельные должностные лица – аркониты, басилевсы в Афинах, эфоры в Спарте и другие. Жрецы в Греции не были ни учителями религии, ни духовниками. Круг их деятельности был ограничен тем отдельным святилищем, к которому они были причислены. Общих жрецов не было, но были жрецы Посейдона, Зевса, Аполлона, Афины и других богов [51, с. 272].

Функции, обязанности и привилегии жрецов хотя и были различны по отдельным святилищам, но в общем и главном были сходны. Жрецы должны были совершать действия от лица государственных учреждений, перед которыми они отчитывались за свою деятельность. Жреческие функции часто бывали тесно связаны с умением предсказывать с помощью гадания, но главным образом они состояли в служении изображению, бывшему предметом культа, которое они наряжали и кормили, в принесении жертв, составляющем центральный пункт культа; в попечении о святилище, которое жрецы содержали в чистоте и охраняли. Для этого они часто жили в храме и получали свое содержание из храмовой казны [51, с. 273]

Постепенно сложился институт жречества, и должность жреца стала пожизненной и наследственной; так было преимущественно в тех случаях, когда жреческие функции родового клана переходили в служение государственному культу. Другие жрецы назначались на определенный срок, часто на год, по выбору или по жребию оракула. Были также и продажные жреческие места. Жрецы назывались по – разному, в зависимости от возлагавшихся на них функций. Общим для них названием было “иерей”, но жрец Зевса в Сиракузах назывался амфиполом, жрицы Эвнемида – Летейрами, жрецы Деметры часто называлась мелиссами, жрецы жен Диоскуров в Спарте – левкиппидами. Кроме жрецов, существовало огромное количество служителей: трапезофоры, пирофоры, певцы, музыканты, иеродулы (храмовые рабы) [51, с. 273].

Условиями для занятия жреческой должности были законное рождение, право гражданина и честное имя, а также отсутствие телесных недостатков. Чистота понималась очень разнообразно. В некоторых жреческих должностях требовалось целомудрие, большей частью только временное; другие соединены были с известными запрещениями относительно одежды и пищи. Жрецами старались выбирать или назначать красивых девушек, как, например, Феано – жрица Афины, которая была “прелестная ликом”. С. С. Глаголев отмечает, что такие жрицы славились не за святость, а за красоту [53, с. 652].

Таким образом, представленный в данном параграфе исторический материал дает основание сделать вывод о полифункциональности греческих храмов. Несомненно, что главной из функций была культовая функция, означающая нацеленность храмов на поклонение богам. Однако характер функционирования храмов не ограничивался только областью культа. Несмотря на свое собственно религиозное предназначение, храмы служили инструментами и внерелигиозной деятельности и отношений, например, юридических, политических, экономических. Как было показано, служители храма занимались ростовщичеством, вкладывали денежные средства в общественное хозяйство, включаясь этим самым в сферу экономики. Храмовые плиты хранили договора, заключаемые не только между частными лицами, но и между государствами. В результате такие договора получали силу божественной санкции и священного авторитета, что должно было выступать гарантом их нерушимости хотя бы на некоторое время.

Храмы обслуживались профессиональными служителями – жрецами. Однако эти служители, несмотря на то, что пользовались почетом, тем не менее, не обособились в самостоятельную жреческую касту, как это имело место в Египте, Индии и некоторых других древних цивилизациях. В результате жречество не представляло значительной политической силы, не предъявляло серьезных претензий на власть в полисах и не боролось за политическое господство.

Практика культового поклонения древних греков в полисный период носила разнообразный характер. Она была настолько разнообразной, насколько разнообразной была общественная жизнь, распадающаяся на целый ряд экономических, социальных, политических и духовных областей. Боги рассматривались покровителями всех сторон жизни общества, от которых зависело человеческое благо. Поэтому греки стремились расположить к себе богов всевозможными формами почитания. Их прославляли в молитвах и гимнах, в их честь устраивались многочисленные праздники, ритуальные состязания, шествия к священным местам. Яркими выражениями божественных святынь считались алтари и храмы с присущими им культовыми принадлежностями – жертвенниками, статуями. Греки старались удовлетворить богов обильными жертвами, особенно ритуальными животными. Натуральные жертвоприношения занимали наиболее значимое место в культовой системе.

Боги рассматривались как покровители города – полиса, обеспечивающие его стабильность. Поэтому праздники, обряды и ритуалы были не только частным делом граждан, но важнейшей общественной обязанностью, гражданским долгом. Поэтому полисные культы носили массовый характер, в этом заключается их демократический характер. Но, наряду с этим, мистерии, предназначенные только для посвященных, следует здесь понимать не в социально-корпоративном, а в религиозном смысле: избранность не по социальной принадлежности, но по принадлежности к определенной религиозной группе, служащей некоторому божеству.

Итак, в почитании богов выражено почитание греками своего полиса, общественных порядков, которым придавался священный смысл.