Сначала шли молча. Прокоп Машина молчал, и Настя боялась слово сказать. Машина думал о Насте, разные догадки строил — кто она такая и почему одна на улице оказалась.

— У тебя, значит, мать померла? — говорит он Насте.

— Да, дяденька. А ты нетто слыхал об этом? — удивилась Настя.

— А то нет! Я тут же услыхал, — соврал Машина, сам не зная для чего. — И как же теперь ты, без матери-то?

— А тятька новую мать привел, мачеху… Ты нешто не слыхал об этом? В скорости, тут же, Ненилой ее зовут. Она привела с собою к тятьке трех мальчиков своих…

— Ах, да, да, я забыл было об этом, — продолжает врать Машина, теперь уже для того, чтобы Настя разговор не бросала. — Как же, как же, я знаю даже Ненилу эту самую. Сердитая такая, любит кричать на детишек, бьет их.

— Своих-то она жалеет, а меня не жалеет. Она-то и уговорила тятьку в пастухи меня отдать, свиней с овечками пасти.

— А тебе пасти не хочется?.. Конечно, кому охота целое лето в поле со свиньями таскаться.

— Нет, дяденька, я скотину люблю. Да только волки да воры одолели меня, сил нет. То волк овцу утащит из стада в лес, то нехорошие люди украдут. А я что сделаю? Разве я угляжу за стадом всем, особенно когда оно по кустам разбредется? А мужики сказали, что из жалованья моего вычет сделают. Мачеха ругаться на меня начала, а тятька даже побил меня один раз. И тятька сказал, что ежели еще овечка пропадет хоть одна, то совсем меня убьет… Они думают, что я сплю в кустах, когда стадо пасу, а я, вот ей-богу, дяденька, как хочешь забожусь, ни разочку не засыпала на пастьбе. Да как же там уснуть-то? Попробуй-ка, усни, тут только ты их и видел, особенно овечек. А они, вишь, не верят мне! Даже тятька…

— Ы-ы-ых! — Машина сжал кулаки и скрипнул зубами.

— Ты что, дяденька? — испугалась Настя.

— Так… Жалко, что деревня ваша далеко отсюда, — прорычал Машина.

— А зачем она тебе?

— Хотелось бы мне твоему отцу и мачехе пару теплых словечек сказать, ну да, видно, не быть тому… Ну, говори дальше… Волк, значит, овцу опять у тебя и утащил?

— Нет, дяденька, воры двух увели. Воры хуже волка овец таскают.

— Бывает, что иной человек хуже волка, это верно, — согласился Машина.

— Ну, я и побоялась, что тятька совсем меня убьет, и… и убежала вот куда глаза глядят…

— И к нам в Дятьково прибежала?.. Ну что же… Это еще не так плохо. Ты грамотная?

— Да, дяденька.

— А работать ты любишь?

— Дяденька, да я… куда хочешь! Хочешь, в няньки пойду, хочешь — куда хочешь, лишь бы кто взял меня, — обрадовалась Настя.

— Ладно, это хорошо.

— Мне лишь бы, дяденька, не домой, там меня убьют: я ведь прямо с поля убегла.

— Туда, где бьют тебя, а заступиться некому, ходить тебе нечего. Свет не клином, детка, сошелся, можно место и другое найти… Ну, вот мы и пришли, вот моя и квартера. За разговором-то и дошли незаметно, — сказал Машина и застучал в дверь маленького домика, в три окна на улицу.