Во дворе залаяла звонко собачонка, в домике вспыхнул свет, и кто-то зашлепал туфлями по коридору.

- Кто тут? - спрашивает за дверью девичий голосок.

- Я! - рычит Машина, как медведь.

- Паровоз мой?

- Да, да!

Отец с дочерью всегда вот таким образом перекликались через дверь, шутка да смех бытовали в их маленьком домишке.

А Настя этого не знала, она снова испугалася, подумав, что этот дяденька, который ее сюда привел, тоже сердитый. Может быть, еще сердитей ее тятьки, раз он на свою дочь по-медвежьи рычит. Она даже подумала: а не убежать ли ей от него, пока не поздно? Вот только как это сделать теперь, она и не знала. Дяденька-то этот рядом с ней стоит, глаз с нее не спускает.

За дверью щелкнул засов, и Настя вошла вслед за Машиною в сени.

- Проходи, детка, проходи. Собака на дворе, а коза моя - вот эта самая, Любой ее звать, - указывает Машина на дочь свою, - коза эта не кусается, хотя у ней зубы и есть, и очень даже острые, - шутит Машина, чтобы Настю ободрить.

А Настя ни слова. Робко стала у порога, боится взглянуть на Любу, хотя и заметила мельком, что та в белой сорочке, такой белой, какой Настя никогда в жизни не видела, в шерстяном платке по плечам, в туфлях на босу ногу, а волосы острижены, как у мальчонка, и белый гребешок в волосах воткнут. Зато Люба смотрела на Настю во все глаза, не стесняясь ничуточки.

- Паровоз, это кто такая? - спрашивает она отца.

- Это девочка, - отвечает Машина дочери.

- Я вижу, что девочка. А где ты ее взял и чья она, вот о чем тебя спрашивают.

- А-а, это вопрос особый. Сначала дай нам поужинать, потом мы уж и рассказывать будем.

Люба быстро достала из шкафа тарелки, ложки, нож, хлеб, из печки вынула два чугуночка маленьких, один со щами, другой с кашей. И опять к отцу:

- Ну, говори, говори!

- Ты, детка, ешь, не бойся, будь как дома, - говорит Машина Насте.

Настя никогда с тарелки не ела, никогда металлической ложки в руках не держала, не знает, как и приступиться к ужину. А тут еще эта Люба все время смотрит на нее.

- Будешь ты мне рассказывать или нет? - спрашивает у отца Люба притворно сердито.

- Буду, - говорит Машина, уписывая щи. - Обязательно буду… Это девочка, зовут ее Настей, сирота она, ей негде жить, и у ней нет работы. Понимаешь, работы нет. А без работы человеку жить плохо. Помнишь, как нам жилось, когда завод стоял и я не работал? Ну, вот… Значит, завтра я найду ей работу, а жить вот и не знаю, где она будет. Эту-то ночь она у нас переночует, а вот потом уж придется ей другое место поискать.

У Насти дрогнула рука, она чуть не выронила ложку.

- И завтра, и послезавтра, и всегда она у нас будет жить! Вот тебе за это, Паровоз ты противный! Всегда он любит вот так шутить, прямо сил моих нет жить с ним, - колотит Люба отца по спине шутя.

- Подожди, подожди, а где же у нас для ней комната? - кричит Машина, будто ему больно.

- Мы с нею в одной поместимся, в моей! Какой ты бестолковый!

- Ах, так разве! Ну, этого я не думал, я не ждал, что такая жадная девчонка, как ты, в свою комнату чужую девочку пустит.

- Слушай, Паровоз, опять начну колотить!

- Подожди, дай поужинаю, - смеется Машина. - И на сегодня, кажется, мне колотушек твоих вполне достаточно.

Настя теперь тоже уже улыбалась, глядя на них, она уже начала понимать, к каким людям попала. Она присмотрелась, как Машина орудовал ложкой в тарелке, быстро переняла эту науку и с жадностью начала уписывать щи, кашу, стараясь, чтобы Люба не видела, как она проголодалась. Таких вкусных, душистых щей Настя никогда еще не ела. А Люба совсем перестала смотреть на Настю, чтобы не смущать ее, занялась с отцом.

- Все? - спрашивает Машина, очистив тарелку с кашей.

- Компот есть.

- Давай!

Люба наложила им в блюдечки компота из яблок и слив, чайные ложечки подала. Настя робко потянулась к невиданному кушанью, взяла в рот и - оцепенела…

- Что? Не нравится? - спрашивает Люба. - Я, знать, мало положила сахару в него сегодня?

- Нет… Я… я… сроду такого колпоту не ела… вкусного, - пролепетала Настя.

- Компоту, а не колпоту, - засмеялась Люба. - Ты ешь, ешь, у нас его много, яблоки и у нас нынче уродилися. Ешь, не стесняйся, я тебе еще подложу…

- Ну, дети, спать, спать, спать! Утро вечера мудренее, завтра говорить будем, - говорит Машина девочкам, когда с ужином было покончено.

- Ложись, ложись, мы тебе не мешаем, - отвечает Люба, убирая со стола.

- Дай я тебе помогу, - робко попросила Настя.

- Я сама, сама, ты иди вот сюда, это моя комната, и раздевайся. А я сейчас приду, - тараторит весело Люба и ведет Настю за руку в свою комнатушку.

Прокоп Машина, закурив трубку, завалился на кровать, улыбаясь довольно.

«Ну, теперь моей стрекозе весело будет. Очень хорошо, что эта девочка мне попалась», - думает он, засыпая.