Уж очень он хвастлив и самоуверен, этот Гендрик Жульц, как окрестил его Мальцев. «Мой золотой рубин», - говорит он. А рубин-то золотой вовсе не его, не он его изобрел, и даже не немцы его первые открыли.

Первые начали добавлять золото для окрашивания стекла ассирийцы, но только изделия у них из такого стекла получались не прозрачные, цвета голубиной крови, как у теперешнего золотого рубина, а кроваво-печеночного цвета, глухие. В те давние времена люди еще не умели варить прозрачного стекла, все цвета были глухие или мутно-грязные.

Римские стекловары также пользовались золотом как красителем стекла, и у них в горшках получался уже приличный золотой рубин. Римляне называли его «кассиевым пурпуром»; изделия из него украшали жилища и столы богатых патрициев. Способ изготовления «кассиевого пурпура» утерян, но известно, что он был очень сложен и трудоемок; окраска получалась при варке в горшках.

Теперешний рецепт изготовления золотого рубина был открыт в средние века алхимиком Либавием; он первый сказал, что рубин можно получать «окраской золотым раствором». Что это за «раствор», Либавий не объяснил. Вкратце об этом рассказывает уже другой алхимик, Нери. Он указал, что золото нужно растворять в смеси азотной и соляной кислот. Этими указаниями и воспользовался немецкий стекловар Кункель - изобретатель хрусталя. Кункель первый начал добавлять окись свинца, так называемый сурик, в шихту для варки опттических стёкол и когда получил идеально чистое стекло от такой примеси, назвал его «кристаль», а по-нашему «хрусталь». Кункель начал варить и лучший в те времена золотой рубин. Изделия из золотого рубина приносили Кункелю такие барыши, что секрет изготовления его он держал в величайшей тайне. Он ни словом не обмолвился о способе его приготовления и в своей книге по стекловарению: унес секрет с собою в могилу.

И золотой рубин перестали варить; секрет его, казалось, снова был потерян.

И он был бы потерян, может быть, на долгие годы, если бы не труды Михаилы Васильевича Ломоносова. Именно ему, нашему великому ученому, принадлежит честь нового открытия эецепта изготовления золотого рубина.

Работая в своей лаборатории при стекольной фабрике в селении Усть-Рудица, Ломоносоз делает тысячи опытов, составляя рецепты для цветных стекол, которые требовались для смальты, бисера и стекляруса.

Свыше четырех тысяч варок стекла проделал он в крошечных тиглях, вмещавших всего пятнадцать - двадцать граммов шихты. Создал две с лишним тысячи образцов цветных стекол для смальты, стекляруса и бисера. Сам приготовлял шихту для них, взвешивал компоненты на сделанных им самим весах, по точности которым в те времена не было равных: на них можно было взвешивать микроскопические доли красителей стекла до сотых долей грамма. И тщательно записывает результаты плавок в свой лабораторный журнал. И не только в журнал, а пишет рапорты о результатах своих работ в академию.

«Миновавшего 1749 года, в сентябрьской трети, трудился я в деле крашеных стекол разных, делал химические опыты, как для исследования теории о цветах, так и для употребления оных, в чем имею нарочитый успех», - писал Михайла Васильевич в одном из своих рапортов в Академию наук.

Он мог это писать с гордостью, успехи его в стекловарении были огромны: такой гаммы цветных стекол до него никто не создавал.

Вот в эти-то годы ученый изобрел и свой золотой рубин. Испробовав всевозможные окиси и закиси минералов, Михайла Васильевич не мог пройти и мимо золота, не испытать его как красителя стекла.

И испытал.

И, полагать надо, проделал с золотом не один опыт, пока не достиг желаемого результата, пока не получил золотого рубина. И далось ему это, тоже полагать надо, не легко: ведь этот самый прекрасный из всех рубинов и самый капризный в варке. Золото очень сильный краситель: его нужно всего четыре сотых процента для получения окраски стекла, ни больше и ни меньше. Если внести меньше, окрашивания не получится, а внесешь больше - золото осядет на дно тигля в виде так называемых «корольков». Но ученый все преодолел, добился успеха. В своем дошедшем до нас «Лабораторном журнале» Михаила Васильевич подробно описал способ изготовления золотого рубина, который он называет не «рубином», а «алым стеклярусом». Он указывает, что золото надо растворить предварительно в смеси азотной и соляной кислот, в так называемой царской водке, сообщает, какое количество его нужно по отношению к весу шихты; заметил, что окрашивается лучше всего свинцовое стекло. А самое главное: он отметил влияние отжига в прокальных, или калильных, как их называли в те времена, печах на окраску изделий - «набегание краски» происходит именно при отжиге изделий.

За границей, в Германии особенно, об этой работе Ломоносова знали, и знали, по-видимому, очень хорошо: ведь ученый не засекречивал своих работ. Иначе чем же объяснить, что вдруг ни с того ни с сего там возродился умерший было способ изготовления золотого рубина, да так возродился, что оттуда начали вывозить мастеров-стекловаров, умеющих варить его?

Вот и Мальцев привез оттуда своего Гендрика Жульца.

Конечно, будь генерал пообразованнее, поинтересуйся он как следует трудами Ломоносова в стекловарении, он, возможно, напал бы на «Лабораторный журнал» ученого, познакомился бы там с рецептом изготовления «алого стекляруса». И тогда бы не нужно было ему привозить сюда Шульца, платить немцу большие деньги, посылать своих мастеров на конюшню, чтоб они поскорее вызнали у немца «секрет» золотого рубина. Но в том-то и дело, что Мальцев был не очень образован, не в его привычках было читать книги, а тем более в архивах рыться. Для него проще нанять заграничного мастера, заплатить ему, что стоит, и вся недолга. К тому же Мальцев хотя и был коренной русак и по характеру и по облику, но, как все большие бары в те времена, был поклонник всего заграничного. Он и не подозревал, что рецепт золотого рубина уже был известен русским. Но зато он был уверен, что немец недолго будет сидеть на его шее, что рубин у него будет вскоре свой. В смекалке Данилы Петровича он ничуть не сомневался. Тем более после того, как он приказал слегка попарить его.

«Пожалуй, и месяца не пройдет, как Данила мой обведет этого Жульца вокруг пальца: мужик он зело смекалистый», - рассуждал Мальцев.