Изгнанники Роб, Алисия и Осип с удобством устроились в «ракушке» номер два. Роб, по правде говоря, опасался, что в крошечном пространстве модуля им придется сидеть друг у друга на головах, но на деле больше всего он страдал от одиночества.

Алисия с остервенением взялась за исследования. Когда – или если – шоленам удастся затащить ее на орбиту, она намеревалась увезти с собой терабайты новых данных об Ильматар и ее обитателях и теперь полностью сосредоточилась на сборе информации, оставляя анализ на потом. На практике это означало, что Алисия по десять часов в сутки проводила в воде: вела съемку, собирала биообразцы и записывала поток с гидрофонов. Она облазила с камерой все окрестности источника и задокументировала все, что встретила. Вечером возвращалась в «ракушку» совершенно без сил, с трудом добираясь до койки.

Осип, в свою очередь, присматривал за шоленами. Он не решался подвести субмарину слишком близко к «Хитоде», но сидел в ней часами напролет, затаившись на дне, отключив источники питания, и через лазерное соединение с высланным на максимальное расстояние дроном слушал, что происходит вокруг станции.

Робу досталось обслуживание «ракушки». По идее, она была совершенно новой, так что вся работа обещала свестись к просмотру мультсериалов, но практика, как обычно, разошлась с теорией. Вскоре ему пришлось заняться отладкой систем, которые то ли неверно настроили, то ли изначально неправильно спроектировали еще на Земле.

Больше всего проблем доставлял осушитель, он же – единственный источник питьевой воды. Первый день вода текла тоненьким ручейком, а на второй вообще иссякла. Роб разобрал и снова собрал прибор, обнаружив, что не работает компрессор: расшаталась ось турбинного насоса. Он закрепил ее щедрой каплей эпоксидного клея. Когда штуковина начала выдавать уверенную струю пресной воды и поток теплого воздуха, Роб почувствовал законную гордость. Выживание людей как вида на Ильматар зависело от него, Роберта Фримана.

– У нас снова есть вода! – объявил он Осипу, когда тот пролез через люк и отстегнул застежки шлема.

– Блестяще, – буркнул лейтенант. – На «Мишке» осталась всего одна бутылка. Шолены сегодня зашевелились. По звуку, похоже, тренируются.

– Для чего?

– Хотел бы я знать…

Алисия вскарабкалась внутрь полтора часа спустя.

– У нас есть вода, – обрадовал ее Роб, протягивая чашку чая из пакетика.

– А, наконец-то тепло! Я, кажется, нашла кладку какого-то крупного животного. Полдюжины яиц, по литру каждое. Хочу настроить камеру, чтобы можно было понаблюдать за их развитием. Может, увидим, как вылупляются!

– Это хорошо. Я уже сказал, что мы не умрем от жажды, потому что я починил осушитель?

– Ну да, – отмахнулась она. – А когда воды будет достаточно, чтобы помыться?

– Милая моя, я творю чудеса каждый день, но это не в моих силах. Ты сможешь принять душ, когда нас сцапают или когда с Земли прибудет спасательный корабль. До тех пор у тебя есть по две антибактериальные салфетки на день. Расходуй с умом!

Алисия пожала плечами:

– Немного грязи нас не убьет. Что на ужин?

– Пищевой концентрат в брикетах. Если б это была нормальная экспедиция, мы взяли бы еды с «Хитоде». Здесь есть холодильник и небольшая кухня. Но, поскольку сумки с припасами могли привлечь ненужное внимание… остается концентрат. Со вкусом курицы, говядины или вегетарианский – выбирай!

– Свари суп, – посоветовал Осип. – Так мы, к тому же, дольше протянем.

– Хорошая идея, – признал Роб. – Я сварю вам кастрюлю замечательного супа из концентрата с говяжьим запахом и на воде из осушителя. Который я, кстати, сегодня починил.

– Спасибо, что починил осушитель, Роберт, – выдохнула Алисия, и ей почти удалось удержаться от сарказма. – Не знаю, что бы мы делали без тебя.

– Чертовски верно, не знаешь, – буркнул Роб и принялся резать брикет концентрата универсальным ножом.

* * *

Во главе отряда Стражей Тижос чувствовала себя неуютно, но Гишора сумел ее убедить, что ему лучше остаться на станции. Тижос сделала все возможное, чтобы наладить контакт с военными, но времени у нее было мало, а разница в подготовке и мировоззрении оказалась слишком велика.

Ей удалось добиться базового уровня привлекательности – в отряд входили трое самцов и только одна самка, – но для этого пришлось отчаянно флиртовать и делать вид, что она считает их соблазнительными. В пользу Стражей, разумеется, говорили их здоровье и молодость, но ни одного общего интереса Тижос обнаружить не удалось. По-настоящему преданны они были только Ироне.

Отправляясь ловить троих землян, Тижос искренне надеялась, что драться не придется. Она не захватила с собой ничего, что можно было принять за оружие. У Стражей были только ножи – и вес, вдвое превышающий человеческий.

Ремонтировать импеллеры персонал станции отказался, а в распоряжении беглецов была субмарина, так что Тижос и ее группе пришлось преодолеть неблизкий путь вплавь. После изнурительного пятикилометрового заплыва даже молодым и сильным Стражам требовался отдых, поэтому Тижос объявила привал в двухстах метрах от гряды камней, скрывавшей убежище беглецов.

Таймер щелкнул намного раньше, чем группа была готова продолжить путь.

– Пора заканчивать отдых, – приказала Тижос Стражам. – Воспользуйтесь стимуляторами.

Все, включая ее саму, проглотили по облатке с макроэргическими соединениями и нейротрансмиттерами. Через мгновение Тижос почувствовала, как в голове проясняется, а тело наполнилось энергией, к которой примешивалось немного здоровой агрессии.

– Вперед! – приказала она, пускаясь вплавь, и, огибая каменную гряду, перевела сонар в активный режим.

Высокий и резкий сигнал очертил вокруг разрушенное ильматарское поселение и – в полукилометре в стороне – обширное незанятое пространство. Что-то посреди него поглощало звук, вместо того чтобы отражать. Убежище беглецов!

Рядом с пустотой сонар обнаружил крупный подвижный объект. Человека выдал шум от работы дыхательной системы. Когда шолены приблизились на расстояние двухсот метров, землянин отреагировал – и заторопился к укрытию, что-то неразборчиво говоря в гидрофон.

Их обнаружили, значит, больше скрываться незачем. Тижос включила на полную мощность собственный гидрофон так, чтобы люди ее услышали, и заговорила по-английски:

– Мы прибыли, чтобы вернуть вас на станцию «Хитоде». Не оказывайте сопротивления!

Она не получила ответа, пока группа не приблизилась еще на сто метров. Тогда гидрофон сообщил визгливым жестяным голосом:

– Мы отказываемся возвращаться! Убирайтесь!

Тижос заметила, как ближайший к ней Страж обнажил нож. «Интересно», – подумала она. Ей не было известно, чтобы кто-то в экспедиции, кроме нее и Гишоры, понимал человеческие языки.

– Не нужно, – велела Тижос. – Убери.

Страж заколебался.

– Их слова звучат агрессивно. У них может быть оружие.

– Вспомни, о чем мы говорили: в случае сопротивления вы можете применить силу. Но используйте оружие, только если так же поступят они.

Под воздействием стимуляторов Тижос не чувствовала усталости, когда отряд наконец достиг убежища беглецов. Маленький входной люк располагался снизу, то есть войти мог всего один шолен за раз. Очень плохо с тактической точки зрения.

Она выбрала самого крупного из Стражей:

– Нирожа, ты идешь первым, потом – Шисора, затем – я. Гижот, я хочу, чтобы вы с Ригошей оставались снаружи и принимали пленников, когда мы будем их выводить. Все готовы?

Стражи агрессивно загикали, как готовые к соревнованию танцоры.

– Тогда заходим.

Люди попытались запереть люк, но Нирожа, упираясь в стены входной трубы, смог средней парой конечностей продавить его внутрь модуля и перерезать канат. Люк отскочил, и шолен оказался внутри. Шисора стремительно последовал за ним, опасаясь подвоха.

Тижос с трудом карабкалась через трубу. Ее система жизнеобеспечения скребла по одной стене, живот впечатывался в лестницу вдоль другой. Она не могла понять, как тут пробирался крупный Нирожа. Наконец люк был пройден, и Тижос вскарабкалась внутрь убежища. Люди погасили свет, в темноте была видна лишь пульсация наплечных фонарей на костюмах Стражей.

Тижос осветила лучом потолок. Трое землян лежали в подвесных койках в верхней части модуля. Нирожа тоже заметил их и пошел наверх по шаткой лестнице. Люди не проявляли агрессии, чем очень порадовали шоленку.

Неожиданный вопль заставил ее подпрыгнуть. Все три человека стали кричать, когда Страж приблизился к ним. Он попытался стащить с койки одного из самцов, но тот начал отбиваться ногами. Тижос опознала в землянине Ричарда Грейвза. По какой-то причине оружие он не использовал.

– Подожди здесь, – велела она Шисоре. – Я помогу.

Лестница, казалось, едва выдерживала ее вес. В верхней части модуля, где уже находились Нирожа и трое землян, для нее почти не осталось места. Ричард Грейвз продолжал бороться со Стражем. Тот тянул его за ноги всеми четырьмя руками, но человек не поддавался. Крики сделались громче. Тижос почувствовала, что ей трудно мыслить.

Она видела, как что-то, обернувшееся вокруг запястья Ричарда Грейвза, приковывает его к кольцу – креплению койки. Не понимала, зачем людям понадобилось ограничивать собственную свободу.

– Пожалуйста, успокойтесь! – потребовала она, но земляне продолжали кричать. Тижос не понимала ни слова, но голоса звучали сердито.

Нирожа ножом снял с Ричарда Грейвза наручники. Землянин вырвался из его хватки и, хватаясь за опоры для рук и перепрыгивая через своих товарищей, принялся мельтешить в верхней части модуля. Наконец Страж сумел схватить его средними руками и то ли передал, то ли швырнул в руки Тижос.

С трудом удерживая Ричарда Грейвза тремя руками, она спустилась по лестнице. Землянин продолжал отбиваться, колотя ее ногами. Внизу они с Шисорой попытались засунуть его в гидрокостюм, но человек по-прежнему сопротивлялся, пинал их и кричал.

Наконец его удалось одеть и скинуть в воду к Гижот и Ригоше.

Следующей Нирожа схватил человеческую самку. Несмотря на меньший размер, справиться с ней оказалось еще труднее. Страж дважды догонял ее и хватал, но она выворачивалась и освобождалась; колотила его ногами и толкалась, пока Нирожа не ударил ее тыльной стороной левой средней ладони и не сбил вниз, где на нее наскочил Шисора.

Одеть самку в гидрокостюм оказалось не проще, чем искупать капризного младенца. Дети не пинаются так сильно, не кричат, не оскорбляют, не пытаются оторвать детали твоего скафандра, не швыряются ими через весь модуль и не вырываются на свободу, пока ты пытаешься вернуть то, что принадлежало тебе. Потом, когда они в третий раз запихнули ноги человеческой особи в костюм и пытались ухватить руки, терпение Шисоры, вновь получившего кулаком по ребрам, закончилось: он ударил в ответ сильным хуком средней рукой, затем ударил еще раз; удерживал ее на полу верхними руками и бил с помощью нижних снова и снова. Крики женщины сменили тональность, став выше и громче.

Тижос все еще держала ее за ноги. «Я должна это прекратить, – думала она, – пока пленнице не нанесли повреждений». Но зрелище приносило ей огромное удовлетворение. От костюма Тижос смердело усталостью и злостью, а смотреть, как Шисора наказывает вздорную самку, было почти так же приятно, как если б она это делала сама.

Крик неожиданно оборвался, и это вернуло Тижос к реальности:

– Шисора, прекрати. Я приказываю тебе остановиться!

Тот ударил в последний раз и осел на четыре задних конечности, тяжело дыша. Женщина не шевелилась. Телесная жидкость вытекала из ее рта и ноздрей, а отдельные участки кожи поменяли цвет.

На человеческих гидрокостюмах имелись медицинские датчики, когда его включили, дисплей замигал сигналами тревоги. Из их отряда Гижот имела лучшую медицинскую подготовку, а Тижос разбиралась в физиологии и психологии землян, но никому из них прежде не приходилось оказывать помощь пострадавшему человеку. В крошечной аптечке модуля имелась инструкция и базовые лекарства, но много пользы они не принесли. В какой-то момент сердце женщины остановилось, и она перестала дышать.

Оставшийся самец сопротивления не оказал. Тот, что уже находился снаружи, ускользнул во время неразберихи. Тижос повела свою маленькую команду обратно к «Хитоде»; тело умершей женщины она тащила сама. По дороге шолены почти не разговаривали.

* * *

Широкохвост учит молодняк правильно говорить. Каждый ученик заперт в отдельном загоне, а учитель движется вдоль них с мясом цепляльщиков в мешке. Детеныши налегают на загородку из сети, тянут клешни к нему, но Широкохвост держится позади ряда мелких камней, отмечающих границы опасной зоны.

Перед каждым загоном он останавливается и проводит короткий урок. Ученик не получит мяса, пока не скажет: «Дай мне еды». Половина детенышей не справляется. Широкохвост вспоминает указания Одноклешня.

– Большинство не усваивает новые уроки, но я надеюсь на прогресс в будущем. Голод – хороший учитель.

Самочка в конце ряда, Гладкошкурка, лишь слабо подергивается. Она не ест, по крайней мере, Широкохвост не помнит этого. До сих пор не учится. Быть может, слишком глупа? В таком случае выбора у нее нет – пойдет кормом для остальных.

Но она совсем не кажется глупой. Ее эхосигналы редкие, но четкие. Широкохвост вспоминает, как она едва не распутывает один из неуклюжих узлов Одноклешня. Наверное, просто очень упряма. Он решает попробовать один прием, о котором смутно помнит с собственных ученических времен.

– Еда, – говорит он и звучно съедает кусок. Затем кладет ломоть мяса туда, где ученица сможет его достать.

– Еда, – повторяет он, когда она вцепляется в мясо. – Еда.

– Я даю тебе еду, – Широкохвост достает еще немного и слушает, как она жадно глотает.

Он ждет.

Самочка наваливается на сеть, щелкает клешнями, но не может дотянуться до сумки.

– Говори, – требует он. – Говори со мной или останешься голодной. Выбирать тебе. Я уверен, ты можешь меня понять.

Снова ждет. Она прекращает бороться, предпринимает последний отчаянный рывок, едва не достав его вытянутой клешней, а потом замирает. Он держит паузу.

– Еда, – тихо произносит она.

– Хорошо. Скажи, чего ты хочешь?

Долгая тишина, затем она просит:

– Дай еды.

Широкохвост подталкивает к ней охапку цепляльщиков.

– Очень хорошо! Я даю тебе еду. Я даю Гладкошкурке еду.

– Держихватка, – произносит она чуть громче.

Это имя Широкохвосту незнакомо.

– Что «держихватка»?

– Я – Держихватка.

– Ты Гладкошкурка.

– Я – Держихватка.

Любопытный поворот. Обычно у детенышей ее возраста нет личных имен. Они едва начинают себя осознавать.

– Очень хорошо, Держихватка. Я даю Держихватке еду, – он протягивает ей последние два куска мяса. – Широкохвост дает Держихватке еду.

Он замирает, затем разворачивается. И, уже уходя, слышит, как она очень тихо повторяет: «Широкохвост дает Держихватке еду».

* * *

Роб и Осип нашли Дики Грейвза в полукилометре от первой «ракушки». Точнее, это он их нашел – они как раз осторожно подбирались к месту установки модуля, и Фриман через внешние микрофоны прослушивал, нет ли в округе шоленов, как вдруг невдалеке замерцал маячок. Осип чуть не заорал от неожиданности, но его руки, держащие переключатели маневровых двигателей, даже не дрогнули. Он развернул субмарину, готовясь к бегству, но тут Роб услышал голос Дики и велел Палашнику остановиться.

Грейвз провел в воде двое суток, так что по дороге ко второй «ракушке», рассказывая свою историю, торопливо сжевал пару брикетов концентрата.

– Шолики окончательно озверели, – рассказал он, давясь едой. – Они убили Изабель. Четверо или пятеро заявились, чтобы оттащить нас на «Хитоде». Мы попробовали тактику пассивного сопротивления – старый добрый трюк древних активистов. Привязали себя кабельными стяжками. Вот, взгляните, что осталось от моих запястий! Скандировали этим ублюдкам: «Нас не пошатнуть!»

– Что произошло, Дики?

– Я точно не знаю. Они затолкали меня в костюм и выкинули из люка, потом взялись за Изабель. Я слышал, как внутри начали драться, потом раздались крики. Потом они позвали врача, и одна из тех шоликов, что держали меня, поднялась в модуль. А потом еще один высунул голову из люка и сказал оставшемуся: «Женщина умерла». Я достаточно знаю их язык, но сделал вид, что не понял, и дождался, пока не начали выволакивать Фушара. Он был еще жив. Тогда я рванул прочь так быстро, как мог, и спрятался в руинах.

– Это мог быть несчастный случай?

– Не тупи, Фриман. Они убили ее, поганые мясники! Я предпочел свалить: я – свидетель. Надеюсь, с Фушаром все в порядке.

– В каком состоянии «ракушка»? – спросил Осип. – Использовать можно?

– Не-а. Ублюдки сняли энергоблок. Я забирался внутрь раз или два, сбросить водород из APOS и набрать еды, но все время боялся, что они вернутся.

Роб несколько минут наблюдал, как Грейвз ест.

– Дики, это важно. Что вы сделали? Могли вы их чем-нибудь спровоцировать или шолены что-то приняли за провокацию?

– Почему это, интересно, я вдруг оказался под следствием, если Изабель убили они? Нет, мы ничего не делали. Разумеется, сопротивлялись: я пинался, как четырехлетний младенец, и изо всех сил старался их измотать. Стандартные древние протестные техники. Никакого прямого насилия.

– Они живут не по тем правилам, что мы, – сказал Роб. – У них там фигня с единомыслием или чем-то подобным. Может, активное неподчинение для них вроде преступления?

– Угу, а дома мы такое называем фашизмом, припоминаешь? Теперь маски сняты.

* * *

Грубохват выдергивает клешню из тела детеныша и ждет, пока перестанут трепыхаться ноги.

– В скалах есть кто постарше? – спрашивает он Щуплонога.

– Одна мелюзга.

Грубохват взрезает нижнюю часть панциря, чтобы добраться до органов грудного отдела. Его план идет прахом: здесь нет подросшего молодняка, который можно чему-то обучить. Одни личинки, годные, разве что, на еду.

– Есть пара дохлых, – подает сигнал Щитобойка. – Большие.

Грубохват отрывает клешни, чтобы доесть на ходу. Тут два тела, уже пощипанные падальщиками, но у каждого точно за головным щитком по аккуратной дыре размером с взрослую клешню. Грубохват тщательно ощупывает тела: у одного деформированы клешни, у второго недоразвита голова. Неудачники…

Вспоминает собственное пребывание в школе. Старшие отбраковывают слабых и плохо развитых, оставляя тела для питания остальных. Помнит радость от осознания собственной силы.

– Здесь есть учителя, – говорит он. – Принюхайтесь к воде и определите, куда они направились.

Грубохват все еще надеется привести план в действие. Учителя справляются с мелюзгой, но, как правило, слишком слабы и трусливы, когда дело доходит до взрослых. Он хочет внушить им страх, показав, на что способен. Уединенно живущие в холодных водах среди недотесанного молодняка, они сами наполовину дикари. Любят болтать о пользе знаний, но уважают жестокость и силу. А Грубохват силен и умеет быть жестоким.

* * *

Когда подлодка вернулась ко второй «ракушке», Дики повторил свой рассказ целиком, уже не отвлекаясь на еду. После того как он закончил, первой заговорила Алисия:

– Что нам теперь делать?

– Сражаться, – отрезал Грейвз. – Шолены, очевидно, решили нас не щадить, и, чем дольше мы будем выжидать, тем хуже.

– Мы можем переговорить наедине? – спросил Роб у Алисии.

– Где?

– Да здесь же, – они приткнулись за стойкой с гидрокостюмами в противоположном углу от стола. – Я думаю, ты должна вернуться.

– Что?

– Вернуться на «Хитоде» и сдаться. Я не хочу, чтобы тебе причинили вред.

– Очень благородно, Роберт, но я этого не сделаю.

– Алисия, это серьезно!

– Я тоже серьезно.

Он посмотрел ей в глаза и принял решение:

– Ну хорошо. Если ты остаешься, останусь и я.

Они вернулись за стол, за которым Дики и Осип старательно притворялись, что не слышали каждое сказанное шепотом слово.

– Ладно, – подвел итог Роб, – давайте решать, как именно мы побьем шоленов.

* * *

Широкохвост распутывает кое-какие из книг Одноклешня. У старого учителя хранится несколько интересных работ. Помимо общеизвестных трудов вроде «Всеохватного перечня слов» за авторством Круглотела 1-го с Мусорной Кучи или «Сборника полезных ремесел» Научного общества Холодного Источника, тут есть копия «Анатомии коммуникаций», составленной Плоскоголовом 67-м с Низкого Бассейна, и любимое произведение всех чудаков – «Источник потока» Долгоголова 52-го с Глубоких Песков.

Он пробегается усиками по «Звуковой пульсации, направленной вниз» Широкоголова 66-го с Холодных Руин, когда у входа с громким сигналом появляется Одноклешень.

– Скорее! Приближается группа взрослых и тягач! Вооружись – это могут быть налетчики.

Широкохвост хватает стреломет и торопится наружу. К дому направляются двое, но он слышит, что примерно в полукабельтове плывает еще один в сопровождении тягача.

– Кто вы такие? – кричит Одноклешень, когда они приближаются.

– Орда отчаявшихся убийц, – отвечает их предводитель. – Отдайте то, что нам нужно, или мы нападем.

Широкохвост посылает эхосигнал. Он узнает говорившего – это предводитель разбойников, разоривших его экспедицию, – и в нем закипает гнев. Почему они не отстанут?

– Идите прочь! – кричит он.

– С чего такая ярость? – тихо постукивает по его панцирю Одноклешень.

Широкохвост отвечает вслух:

– Это разбойники, но не отчаянная орда, а трусливые грабители, бьющие из засады.

– Я помню тебя, – говорит главарь. – И помню, как нападаю на тебя в холодных водах. Честная борьба! Никаких граничных камней поблизости. И никакого закона.

– Сейчас вы в моих границах, – отвечает ему Одноклешень. – Здесь действуют мои законы, и я требую мира. Соглашайтесь, уйдите или сражайтесь.

– Нас трое, и все в полной силе. Вас двое, и у одного нет клешни.

– Тогда войдите и деритесь! – кричит Широкохвост, цитируя классическое «Завоевание селения у Трех Источников». – Но неизбежна только ваша смерть!

Какое-то время ему никто не отвечает.

– Тогда мы просим вашей защиты, – обращается главарь к Одноклешню. – Меня зовут Грубохват, и мы хотим здесь отдохнуть.

– Не верь им! – стучит Широкохвост по панцирю Одноклешня.

– Разумеется, нет, – так же тихо отвечает тот. – Но я не хочу лезть в драку, если можно ее избежать.

Вслух он говорит:

– У меня есть корм для тягача и немного еды, но больше мне вам предложить нечего. Вы можете отдохнуть в пределах моих границ и дать отдых животному. Я не беру вас под защиту, и вы уйдете, когда я скажу.

– Согласен.

Вновь прибывшие разбивают лагерь внутри граничных камней Одноклешня, недалеко от загонов с учениками. По всем законам и обычаям они должны сложить оружие, но Широкохвост сомневается, что Грубохват придерживается обычаев или закона.

* * *

Тижос нашла Гишору в ныряльной, он надевал костюм.

– Скажи, неужели ты снова собрался наружу?

– Да, – ответил Гишора. – У меня мало дел внутри станции. Ты очень хорошо справляешься.

Начальник уже натянул скафандр, а вокруг резко пахло ильматарской морской водой, и от похвалы без подкрепления запахом было мало пользы.

– Ты знаешь, что снаружи может быть опасно. Я прошу тебя взять с собой Стражей.

– Стражи не имеют представления о методике научных исследований. Мне сложно собирать образцы, когда они рядом. Каждый раз их приходится заново учить не поднимать шума и не взбалтывать ил.

– Они прибыли сюда не для науки.

– Именно, – теперь Гишора был полностью одет, за исключением капюшона. – Снаружи мне нечего бояться. Люди все еще прячутся.

Тижос понизила голос:

– Ирона связывался со мной в частном порядке. Его беспокоит то, как медленно идет эвакуация.

– Нет сомнения, что на орбите время тянется медленно. Здесь я с трудом нахожу минуту, чтобы успеть все, что хочу.

– Его Стражи жалуются, что ты проводишь больше времени за исследованиями, чем за охотой на беглецов.

– Его Стражи? Не знал, что шолены сделались чьей-то собственностью или что экспедиция принадлежит Ироне, а не является группой, объединившейся для общего дела.

– Просто Стражи. Вместо того чтобы придираться к моим словам, тебе стоило бы обеспокоиться не доложат ли обо всем Ироне.

– Когда я услышу о чем-то, что вызовет мое беспокойство, то буду беспокоиться. Тот факт, что кто-то из Стражей вздумал пожаловаться, меня не тревожит.

– Мне кажется, ты мог бы уделять больше внимания заботам Ироны. Думаю, большинство оставшихся на орбите согласны с ним относительно людей.

Гишора сел на краю бассейна.

– Я знаю. Но, чем быстрее мы отправим землян наверх, тем меньше времени нам останется на изучение этой планеты. Мы проиграли, Тижос! Фракция Ироны хочет положить конец исследованиям Ильматар как для людей, так и для шоленов. Теперь, когда обе стороны применили насилие, я не вижу способа спасти ситуацию.

Тижос поежилась от его слов. Но тон Гишоры не был рассерженным, и он продолжил:

– Поэтому я хочу успеть изучить как можно больше, пока мы здесь. Скорее всего, потом у нас такого шанса не будет. Предлагаю тебе подумать о том же, – с этими словами он застегнул капюшон, скатился в воду и исчез из вида.

* * *

Широкохвост и Одноклешень по очереди бодрствуют, карауля разбойников. На преподавание времени почти не остается, но ученый продолжает заниматься с детенышами, когда приходит их кормить.

Он пытается добиться от Держихватки слов «Дай мне еды», когда слышит приближение Грубохвата. Широкохвост оборачивается, держа копье наготове.

– Хороший класс, – говорит Грубохват. – Кто-то из них уже готов для продажи? Мне не помешают несколько подмастерьев.

– Они только учатся правильно говорить. Их еще многому предстоит обучить.

– Почем они расходятся? Я никогда не покупал подмастерьев.

– Припоминаю, в Бесконечном Изобилии я купил одного за тысячу бусин.

– А ты помнишь свою жизнь до учительства?

– Это так. Я помню себя землевладельцем и изгнан за убийство, – Широкохвост надеется, что это признание сделает его внушительнее.

– О, с тобой надо быть настороже, – говорит Грубохват, разворачивается и плывет прочь. На его упряже что-то странно дребезжит, и Широкохвост посылает слабый сигнал, чтобы расслышать получше. Похоже на коробочку, выточенную из камня.

– Что это у тебя?

– Что? А, это? – Грубохват касается ее ногой.

– Да. Ты помнишь, где это находишь?

– В каких-то развалинах, когда прячусь от ополченцев. С чего такой интерес?

– Меня такие вещи интересуют. Могу я ее ощупать?

Грубохват колеблется, затем передает странный предмет Широкохвосту. Крышка коробочки плотно притерта, а внутри находится нечто совершенно неизвестное ученому. Широкохвост опускает копье и снимает с пояса смотку, чтобы сделать запись.

– Прошу, расскажи все, что ты о ней знаешь, – говорит он.

– Какая цена?

– Можешь забрать все, что я имею, – предлагает Широкохвост. – Но у меня нет ничего. Я жив только благодаря великодушию Одноклешня.

– Тогда верни.

На мгновение Широкохвост прикидывает, не сразиться ли с Грубохватом, но потом вспоминает про отложенное копье. Возвращает коробочку.

– У тебя есть еще что-нибудь подобное?

– Что я получу, если разрешу тебе трогать мои вещи? Ты сам говоришь, что у тебя ничего нет.

– Ты здесь гость. Я уверен, Одноклешню тоже интересны странные находки.

Грубохват разворачивается, чтобы уйти.

– Мой лагерь возле самой границы, и один из вас постоянно стоит на страже. С гостями так не обращаются. Я ничего тебе не должен!

– В таком случае, что ты за нее хочешь?

Грубохват останавливается и оборачивается.

– Мне нужны подмастерья. Продай четверых детенышей, и коробка твоя.

– Они не мои, чтобы торговать.

– Тогда предложи сделку Одноклешню. Или…

– Или?

– Похоже, ты хороший боец. Пока он спит, забирай мелюзгу и идем с нами.

– Я обязан Одноклешню жизнью и помню, что мог умереть, если бы не он.

– Здесь ты сам не более чем подмастерье. Тебе не принадлежит ничего из его вещей. Я могу показать тебе место, там могут быть и другие коробки. Просто согласись…

Широкохвост борется с искушением. Ему не особенно нравится и сам Одноклешень. Но…

– Нет! Такое даже предлагать дурно.

– Угомонись! И поразмысли спокойно. Хорошенько обдумай мое предложение и реши, чего ты ждешь, оставаясь здесь. Я должен идти, – Грубохват снова разворачивается и неспешно плывет прочь.

Ученики требуют еды, когда Широкохвост проходит мимо загонов.

* * *

Дики Грейвз позволил течению нести себя к «Хитоде», время от времени шевеля ластами, чтобы поддерживать направление и постоянную глубину. Дышал он неглубоко и старался делать вдохи неравномерно. Клапан для отвода водорода на рюкзаке прикрывал пластиковый пакет, и Дики время от времени опорожнял его (предполагалось, что шоленов должно сбить с толку отсутствие равномерного «буль-буль-буль», которое издавали немодифицированные APOS).

Если верить инерциальному компасу, до станции оставалось меньше километра, а значит, скоро он доберется до внешней линии гидрофонов.

Этот рейд был его идеей: дойти на импеллере до россыпи камней у Мори-Эпсилон, затем в два гребка добраться до гидрофонов, испортить один и удрать до того, как шолены спохватятся. За несколько вылазок он мог оставить станцию глухой или вынудить противника посылать патрули, на которые можно было напасть из засады.

Так сражался фон Леттов в Африке: заставь врага всегда быть начеку и защищать сразу все возможные цели. Классическая стратегия партизанской войны. Пусть у шоленов продвинутые технологии, нано– и не нано, но искусство войны они давно забыли. Сами превратили себя в овец, в то время как люди остались волками. Дики казался себе особенно свирепым хищником.

Судя по инерциальному компасу, до цели было метров сто. Грейвз опустился на дно и пополз, прячась то за одним, то за другим валуном. Местность он знал: сам помогал устанавливать здесь гидрофонную сеть. Номер шестой находился прямо перед ним – укреплен на вершине валуна, чтобы не занесло илом. Дики хотел подобраться к нему сбоку, перерезать кабель, схватить аппарат и что есть сил рвануть наутек.

Он преодолел по дну метров шестьдесят, когда услышал, что кто-то плывет. Эхолокатор в шлеме определил источник звука: одиночка, движется со стороны «Хитоде». Дики успел испугаться, что его засекли, но пловец отклонился к западу, направляясь к одной из ловушек. Грейвз увеличил громкость приемника и прислушался. На человека непохоже. Судя по звуку, это кто-то из шоленов.

Дики притаился за валуном, едва дыша. Нажал кнопку безопасности, выключив APOS. Кислорода внутри костюма хватит на несколько минут, если не слишком дергаться.

Шолен плыл, извиваясь, и время от времени останавливался, чтобы подобрать то камень, то образец придонной живности. Наконец он добрался до сетей, принялся вынимать добычу и застрявший в них мусор.

Дики прикинул возможную тактику. Если сперва заняться гидрофоном, шолен может что-то услышать и пойти выяснять. Если же попытаться нейтрализовать противника, вряд ли удастся сделать это настолько тихо, чтобы не всполошить оставшихся на станции. Соблазн отплатить хотя бы одному из захватчиков был силен, но Грейвз сдержался. «Сосредоточься на деле», – приказал он себе.

Он отпустил кнопку и вдохнул немного кислорода, затем снова ее нажал и оттолкнулся от скалы, кинувшись к гидрофону. На полпути APOS все же пришлось включить и начать грести. Теперь Грейвза не могли не засечь.

Аппарат был ровно там, где он сам его установил: яркий оранжевый футляр, примотанный к валуну, с длинным оптическим кабелем, тянущимся сквозь ил. Дики обрубил кабель и оторвал гидрофон от камня. Не было смысла оставлять его здесь: правильно настроенный микрофон мог послужить защите их нового лагеря.

Дики старательно погреб прочь, надеясь убраться подальше от станции, прежде чем кто-нибудь решит выяснить, что случилось. Его внешний приемник засек сигнал эхолокатора. Шолен плыл за ним. Черт!

* * *

Гишора услышал быстрые гребки и сверился с дисплеем шлема. На нем не было иконок, изображавших других обитателей «Хитоде», – значит, звук издал один из сбежавших людей либо кто-то из местных обитателей. В любом случае, оставлять его без внимания было нельзя.

Неизвестное существо двигалось к скоплению скал. Гишора дал активный сигнал сонара, чтоб разглядеть его. Четыре конечности, примерно вдвое короче шоленских, голова в форме луковицы, рюкзак. Значит, человек. Гишора ощутил легкое разочарование.

– Я хочу, чтобы ты остановился, – крикнул он. – Я не вижу, как тебе удастся бежать.

Человек нырнул за камни, и Гишора поплыл быстрее, чтобы задержать его. Там, где проплыл землянин, в воде стоял ил. Гишора не видел ничего, кроме тусклого конуса света из собственного налобного фонаря. Это мешало ориентироваться и немного пугало. Приходилось постоянно сверяться с дисплеем, чтоб убедиться, что он двигается в правильном направлении.

Отрог скалы обрадовал его как островок реальности в темном хаосе илистой воды. Гишора коснулся камня и ухватился крепче, будто какое-то мощное течение могло унести его прочь.

Вдруг что-то с силой ударило его по голове, сбивая с ног. Дисплей будто взбесился: он едва мог что-то разобрать в мельтешении текста и символов, вспыхивавших перед глазами. Хотел встать, но почувствовал, как что-то навалилось сверху, вцепившись в спину.

Гишора вскрикнул от удивления и попытался извернуться, скинуть со своей спины человека. Почувствовал, как холодная вода ворвалась в скафандр возле затылка, отделяя облегающую внутреннюю мембрану от его кожи. Холод обжигал. Он ничего не видел. В воде было полно ила и пузырьков.

Потом Гишора почувствовал резкую боль в области живота и снова обжигающий холод. Среди мельтешащих огоньков в капюшоне вспыхнули значки «медицинская тревога» и «отказ системы подачи кислорода». Позади них, полускрытое в вихре ила, мелькнуло лицо. Это был человек по имени Ричард Грейвз. Он скалил зубы за стеклом шлема и поднимал универсальный нож, чтобы нанести новый удар.

Лезвие ударило в правое верхнее плечо. Гишора попытался схватить человека, но холод и боль затрудняли движения, а скафандр стремительно наполнялся водой. Он больше не видел землянина, но почувствовал, как нож взрезает мускулы на его спине, а затем вонзается в бок позади нижних рук. Задерживать дыхание дольше не получалось, и Гишора закашлялся, захлебываясь, когда холодная вода ворвалась в его легкие.

* * *

Широкохвост торопится вернуться в укрытие и разбудить Одноклешня:

– Разбойникам нужны детеныши!

– Ты уверен?

– Да. Грубохват предлагает мне убить тебя и присоединиться к шайке вместе с учениками.

– Я полагаю, ты отказываешься.

– Конечно!

– Я спрашиваю, так как естественно предположить, что ты можешь быть заодно с бандитами. Помню, как думаю об этом, когда нахожу тебя.

– Я не бандит! – Широкохвост оскорблен. – Я книжник!

– Ты можешь быть тем и другим одновременно. Но это уже неважно. Я доверяю тебе. У нас есть более значимые проблемы. Как выстоять против целой шайки? Возможно, лучше сбежать?

– В холодных водах они переловят нас по одному. Забаррикадироваться в доме – лучший выход. Вдвоем и с копьями мы сможем оборонять вход.

– Хороший план, достойный Коротконога 88-го. Но все ученики не поместятся внутрь.

Широкохвост осматривается, наскоро прикидывая, сколько у них припасов.

– Я думаю, мы возьмем с собой двоих лучших, а прочих оставим.

– Это которых?

– Обеих самок. Держихватка невелика, но умна. Остролапка сильна. Я рассчитываю, что они обе принесут много бусин.

– Согласен.

Они отправляются за двумя ученицами. Широкохвост слышит, как один из разбойников – наверное, самый крупный – двигается параллельно им, примерно в полукабельтове. Но бандит не нападает, и они спокойно возвращаются к дому с Держихваткой и Остролапкой. Одноклешень заводит учениц внутрь постройки и привязывает там, а Широкохвост начинает укреплять вход и запечатывать дыры в стенах.

Услышав, что кто-то приближается, он берется за копье. Это Грубохват.

– Ты принимаешь мое предложение?

– Ограбить Одноклешня и присоединиться к твоей банде? Нет! Я отказываюсь.

– Тогда я собираюсь сам взять что хочу.

– В таком случае мы намерены драться.

Грубохват подходит еще на пару шагов, и Широкохвост поднимает острие копья между ними. Как землевладелец, которому приходится охотиться и ходить в ополчение, он уверенно владеет оружием. Грубохват отступает.

Широкохвост ждет, пока тот не отойдет на полкабельтова, и возвращается в дом. Он кормит учениц, чтобы те не шумели, пока они с Одноклешнем готовятся к битве. Старый учитель собирает оружие в центре комнаты.

Арсенал небогат. Есть четыре охотничьих копья, но у одного вместо хорошего обсидианового наконечника простое заостренное древко. Еще пара молотов, одинокий стреломет для ближнего боя и шумелка.

– Думаешь, это нам пригодится? – спрашивает Широкохвост, протягивая Одноклешню шумелку.

– Не могу припомнить, чтобы я использовал ее в битве. Но она даст нам преимущество внезапности – не думаю, чтобы разбойники с холодных вод читали Быстроплава 11-го.

– Тогда я предлагаю оставить ее на крайний случай.

– Согласен. Не слышишь, они приближаются? Это самое сложное в любой драке: ждать, когда противник сделает первый шаг.

* * *

Грубохват кое-что знает о нападениях на укрепленные жилища, а именно, что лучшая тактика в подобных случаях – внезапность. Появись из холодных вод так, чтобы твое приближение не услышали, отрежь владельца и его подмастерьев от дома – и битва практически выиграна.

Но, если защитники баррикадируются внутри, все меняется. Пусть даже в стенах есть дыры – а у Одноклешня очень старая кладка, – тем легче нападающим получить копье в голову.

Впрочем, даже это лучше, чем пытаться взять дом в осаду. Нападающим всегда нужно больше еды и терпения, чем осажденным. Грубохвату недостает ни того ни другого.

В загонах еще остались ученики, а вокруг лагеря – кое-что из полезных инструментов. Их можно забрать, но Грубохват уверен, что все действительно ценное спрятано в доме. Он подозревает, что и два ученика, укрывшиеся внутри, – лучшие.

Грубохват решает атаковать. Шайка может выставить трех хороших бойцов, а их противники – двое учителей, один из которых деформирован, и два детеныша. Он знает, что стоит Щитобойке попасть внутрь дома, и победа у них в клешнях.

Он дает соратникам выспаться перед атакой. Учителя наружу не вылезут, и Грубохват хочет, чтобы они успели как следует заскучать, почувствовали сонливость.

Он будит Щуплонога и Щитобойку, когда решает, что те достаточно отдохнули, и ведет в бой. Они окружают дом и бросаются сразу с трех сторон, ища уязвимые места.

Щитобойка занимается дверью. Вход завален всевозможным хламом, но он мешает защитникам отбиваться, когда Щитобойка вгоняет мощные клешни в промежутки между предметами и начинает растаскивать завал.

Щуплоног и Грубохват сосредоточиваются на дырах в каменной кладке. У обоих есть копья, и Грубохват велит Щуплоногу просунуть в зазор острие, чтобы расшевелить жильцов. Сам он ведет себя осторожнее и держится в стороне, где его не может настичь снаряд стреломета, бьет копьем по устьям проемов и поднимает шум.

И получает ответ – из дыры высовывается копье и пронзает пустую воду. Грубохват пытается его схватить, но тот, кто держит с другой стороны, успевает втянуть оружие обратно.

После нескольких бесполезных тычков Грубохват пытается отвалить камни вокруг проема. Он выколупывает пару мелких кусков – никакой реакции. Должно быть, те, внутри, заняты Щитобойкой и дверью.

Хватает камень побольше, упирается в стену ногами и тянет. Камень начинает шататься, но затем Грубохват чувствует острую боль: что-то вонзается в сочленение клешни. Он отскакивает и ощупывает пострадавшую конечность. Порез небольшой, такие затягиваются сами, но это заставляет его осторожничать. Он снова втыкает в отверстие копье, чтобы отпугнуть того, кто его ранил.

Изнутри слышны крики, а потом громкий хруст – Щитобойка наконец ломает дверь. Грубохват оставляет в покое зазор в камнях и плывет вокруг дома, чтобы прикрыть напарницу у двери.

И тут раздается ужасный звук, ничего подобного в своей жизни Грубохват не помнит. Высокий, пульсирующий, он перекрывает все остальные звуки, а умолкнув, оставляет его глухим.

* * *

Широкохвост слепо шарит вокруг, пытаясь найти Одноклешня. Он совершенно оглох. Кто-то натыкается на него, и он с трудом удерживается, чтоб не ударить. По запаху это Держихватка, и он кладет клешню ей на спину, чтобы успокоить. Помнит, что, когда в дверь вламываются бандиты, Одноклешень стоит слева от него, и движется в ту сторону, ощупывая пространство свободной клешней.

Он находит Одноклешня и стучит по его панцирю:

– Больше нет звука. Я не могу слышать. Нужно выбираться наружу.

Шумелка делает их такими же беспомощными, как и нападавших, ее нельзя использовать для защиты, но Широкохвост полагает, что она может прикрыть их отступление.

Ногами и усиками чувствует, как что-то движется над его головой. Разбойники уже в доме?

– Шуми снова, а затем вырываемся из дома, – стучит он Одноклешню. Потом нашаривает и подбирает копье, готовясь услышать ужасный звук вновь.

Он уже глух, так что звук теперь не так громок, но все равно слышен, будто ему в голову воткнули клешню. Держихватка дергается, но Широкохвост держит крепко, а потом срывается с места, таща ее за собой. Он надеется, что Одноклешень плывет за ними.

Крупная самка поджидает их прямо у входа, однако новый взрыв шума застает ее врасплох. Широкохвост отталкивает ее копьем и плывет прямо вверх. Держихватка соображает, что происходит, и больше не отстает. Они двигаются вверх, пока вода не перестает пахнуть дном, и Широкохвосту становится не по себе. Он лишен любой возможности сориентироваться: здесь нечего щупать, нечего нюхать, и он по-прежнему ничего не слышит. Лишь клешня на спине Держихватки соединяет его с окружающим миром. В кои-то веки он почти рад, что кто-то находится настолько близко.

Он плывет медленнее, затем останавливается и сосредоточивается, пытаясь выбрать путь. Выравнивает, насколько может, положение корпуса, ориентируясь на ощущения, и затем плывет, сам не зная куда. Отпускает Держихватку, но усиками чувствует, что она плывет рядом. Он немного удивлен тем, что самка не пытается удрать, но не возражает против союзника.

Какой-то звук! Широкохвост едва различает его. Голова по-прежнему будто закопана в песок. Звук повторяется, на этот раз громче, и теперь Широкохвост его узнает: Одноклешень зовет на помощь. Крик обрывается, и больше ничего не слышно. Широкохвост наугад выбирает направление и устремляется прочь. Держихватка плывет за ним.

* * *

Ирона прибыл на станцию спустя десять часов после смерти Гишоры. Он привел с собой еще двух Стражей, использовав последние модули ускоренной высадки, так как подъемник все еще двигался на поверхность с людьми. Тижос отчиталась о произошедшем, пока Ирона стягивал скафандр, заполняя помещение своим запахом.

– Люди выглядят огорченными гибелью Гишоры, – сказала она. – Некоторые из них говорили со мной наедине, пытаясь убедить, что инцидент был несчастным случаем.

– Скажи, осмотрели ли вы тело.

– Да. По всей очевидности, кто-то ударил Гишору несколько раз лезвием, по размеру и форме аналогичным универсальным ножам людей.

– Непохоже на несчастный случай.

– Нет, – признала Тижос. – Кто-то убил его.

– Скажи, могли это сделать люди, находящиеся на станции?

– Мне это кажется маловероятным. Я видела, как Гишора уходил незадолго до своей гибели, и практически уверена, что все люди в это время оставались внутри «Хитоде». Взять с собой Стражей он отказался.

На ее слова Ирона ответил рычанием:

– Меня удивляет, что тебе пришла в голову даже мысль заподозрить в подобном кого-то из Стражей.

– Я неясно выразила свою мысль: имела в виду лишь то, что Гишора решился выйти один, и с ним не было никого, кто мог бы опознать нападавшего.

– Я принимаю твои извинения, – сказал Ирона, потрепав ее по нижней части шеи. – Значит, все выглядит так, что Гишору убили восставшие люди.

– Да, – грустно признала Тижос.

Заигрывание Ироны соответствовало его положению лидера, особенно в момент принятия полномочий, но Тижос не чувствовала к нему никакого влечения. Ей пришлось заставить себя ответить, чтобы избежать конфликта.

– Скажи, ожидаешь ли ты новых нападений.

– Я не знаю. Мятежники могут повторить содеянное, а могут быть так же потрясены, как обитатели станции. Определенно можно сказать то, что люди на «Хитоде» не выглядят способными на насильственные действия.

– Помню, то же самое вы с Гишорой говорили до того, как он умер. Нам пора признать, что они все и способны, и будут прибегать к насилию. С этого момента люди должны оставаться в своих каютах и выходить только для принятия пищи. Больше никаких исследований и работ по обслуживанию станции.

– Ты полагаешь, на станции можно жить, если никто ее не обслуживает?

– Разумеется, нет. Что даст людям убедительную причину уехать, – Ирона ткнул ее носом и коротко потрепал по боку. – Пойди сообщи людям о новых правилах. Дай им понять, что неповиновения я не потерплю. Объясни, что их каникулы с Гишорой закончились.

* * *

Широкохвост вымотан и голоден, лагерь Одноклешня уже очень далеко. Он решает, что безопаснее спуститься ко дну. За ним кто-то плывет, и он едва не разворачивается, чтобы дать бой, но потом вспоминает, что с ним Держихватка.

– Ты голодна?

– Держихватка хочет еды.

– Не нужно называть имя. Нас всего двое.

– Хочу еды.

– Так-то лучше. Говоришь как настоящий землевладелец. Будем искать еду на дне и делиться найденным.

Он постепенно снижается, выбирая участок дна. Судя по звуку, под ними угловатые камни. Наверное, развалины – неплохое место для кормежки.

– Делиться? – с подозрением спрашивает Держихватка.

– Я даю тебе часть того, что нахожу, и ты отдаешь мне часть того, что находишь. Это значит делиться.

– Зачем?

– Мы оба хотим есть.

Она молчит, пока они не опускаются еще на несколько кабельтовых, потом спрашивает:

– Зачем делиться?

Широкохвост чувствует, что готов ее ударить, и аккуратно складывает клешни.

– Кто из нас больше?

– Ты.

– Если мы будем драться за еду, кто победит?

– Ты, – отвечает она очень тихо.

– Именно. Если мы не делимся, то деремся. А я не хочу драться. Делиться – значит, у нас обоих будет еда и никто не пострадает. Мы можем отдохнуть, по очереди карауля на случай опасности.

Еще молчание и потом:

– Почему ты не хочешь драться? Ты больше.

Он молчит, пока они не оказываются внизу. Ни плавунов, ни ползунов здесь нет, но кое-где на камнях наросли толстые шапки тины. Он показывает Держихватке, как ее соскребать, и с удовольствием проглатывает немного, прежде чем ответить.

– Держихватка, во время драки мы не можем делать ничего другого: ни строить, ни охотиться, ни даже собирать тину. Только драться. А когда делимся, мы получаем больше, чем если деремся. Мы с тобой можем собрать водоросли с камней, потому что не деремся. Ты помнишь о поселениях? Хотя бы личинкой?

– Помню – много таких, как я, и мы едим хорошую еду, но взрослый прогоняет нас.

– На плантациях у источников много хорошей еды, потому что землевладелец и его подмастерья работают вместе и вместе же защищают плантацию от разбойников, строят жилища и трубы. Победить их может только самая сильная шайка. Они богаты, потому что работают, а не дерутся. Понимаешь?

– Работать – значит делать еду?

– Точно! Драка позволяет лишь забрать еду, работа – сделать ее больше.

– Ты работаешь? Делаешь еду?

– Я помню, как владею землей, произвожу много еды, но из-за драки теряю все. Сейчас я предлагаю поесть и поспать, прежде чем продолжить разговор.

Они соскребают тину, пока несколько камней не оголяются почти полностью, а потом находят себе укрытия для отдыха. Засыпая, Широкохвост думает о Держихватке. Почему она все еще с ним? Не ждет ли шанса застать его врасплох, чтобы забрать себе вещи и съесть его?

«Нет, – в конце концов решает он. – Она для этого слишком умна. Фактически подмастерье». Хотя странно иметь подмастерье, когда у тебя нет земли и потоковых прав. Ему нечего оставить ей в наследство, кроме своих знаний. Что ж, Держихватка будет его подмастерьем в науке. Забавная мысль, но она кладет конец треволнениям, и Широкохвост засыпает.

Он просыпается от того, что кто-то постукивает его по панцирю. Это Держихватка. Он пытается разобраться в ее странном ритме, но потом вспоминает, что она еще не знает словаря.

– Что?

– Еда! – говорит она. – Пойдем, поймаем!

Он следует за ней по течению к месту, где можно притаиться среди камней и грязи. Оба напрягаются, и Широкохвост слышит: плывет крупное существо, размером почти с него. Звук знакомый…

Широкохвост вспоминает, и его клешни замирают, поднятые для драки. Это одно из странных существ! Шум, который оно издает, ни с чем не перепутаешь.

– Держихватка, – говорит он тихо. – Это не еда. Но мы должны двигаться за ним как можно тише.

– Нельзя есть?

– Нет. Я помню, что пробовал такого, – мясо отвратительное на вкус. Мы их не едим. Но я хочу узнать о нем больше. Пойдем!

Вдвоем они следуют за четвероногим существом, неуклюже плывущим вниз по течению. Оно замедляется, приближаясь к большому предмету. Тот размером с дом, но звучит как мягкая грязь. Широкохвосту не удается разобрать ни его форму, ни из чего он сделан.

От восторга у Широкохвоста перехватывает дыхание. Так много новых знаний! Он тихо говорит Держихватке:

– Хочешь быть моим подмастерьем?

– Да, – отвечает она, не колеблясь.

– Хорошо. Тогда мы тут же начнем работу. Остаемся здесь, чтобы слушать и делать записи. Мы узнаем все об этих существах.

– А что мы едим?

– Едим? Соскребем что-нибудь со скал. Наше дело важнее еды. Это наука!