В офисе компании «PromProdukt» царила совершенно нерабочая обстановка, и это было крайне необычно. Распорядок дня с длительным перерывом на обед, шестичасовой рабочий день, три выходных в неделю — времени на личные дела и прочие глупости и так полно. А уж обсуждение сериала во время работы не то что было не принято, но даже считалось сродни преступлению. Однако из всяких правил бывают исключения, вот и случилось одно из таких. Руководство не осуждало работников, более того, активно принимало участие. В частности зам по обычке — непосредственный начальник Александры — ходил и говорил посмеиваясь:

— А я всегда считал, что на работу нужно ездить лично, и пускай мы проведём треть нашей сознательной жизни в пробках, зато мозги оставим в неприкосновенности.

Ему возражал Генеральный директор компании Степан Вальтер:

— Тогда, Саныч, нужно поставить вопрос о закрытии и нашей компании, можно ведь снять сериал про то, как люди превращаются в пластиковые куклы, поедая искусственную пищу.

В общем, кто только не дискутировал по поводу темы, поднятой в сериале про Рэкса. Если после предыдущей серии все жалели Дарианну и переживали, что сценарист её убьёт, то последняя серия повернула мысли любителей этого сериала совершенно в другое русло. Ситуация была подогрета ещё тем, что новая серия не выходила очень долго, это было необычно, соответственно к ней был повышенный интерес.

Когда к Александре подошёл Изяслав Геннадьевич, она спросила его, что он думает по поводу реалистичности такого развития событий. Вдруг вообще всех нас усыпят однажды и мы больше никогда не проснёмся?

Изяслав Геннадьевич на этот вопрос только пожал плечами и сказал:

— Может случиться вообще всё, что угодно, я бы не исключал никакого варианта. Усыпить всех одновременно, конечно, вряд ли получится, в конце концов, когда на одной стороне земли полночь, на другой активно работают. Да и вот я, например, очень редко пользуюсь программами сновидений — только в образовательных целях, почти всегда сплю по старинке, и таких людей хватает. А различных вариантов апокалипсиса полно — стоит только увлечься подобного рода фильмами, как ты узнаешь, что всех людей превратил в зомби какой-нибудь вирус, или упал огромный метеорит и уничтожил всё живое, или, в конце концов, люди сами развязали атомную войну, и не потребовались даже инопланетяне.

— Меня в таких фильмах всегда успокаивало, — сказала проходившая мимо сотрудница бухгалтерии, излишнюю полноту которой не скрывала даже программно подправленная визуализация, — что всякие там инопланетяне или монстры уничтожают в первую очередь Нью-Йорк. Глядишь, до нас очередь и не дойдёт. Вот если бы я жила в Нью-Йорке, тогда мне реально было бы страшно.

Александра посмеялась над такой логикой, с другой стороны, план в случае чего отсидеться в какой-нибудь забулде тоже план. Проблема в том, что в Москве отсидеться вряд ли получится.

— Не, Геннадьич, ты не совсем прав, — вмешался в разговор Александр Александрович, который решил принять участие в их разговоре прямо из своего кабинета, — метеорита опасного размера на горизонте не наблюдается, про подобный вирус тоже ничего не известно, а вот свои мозги мы уже добровольно отдали под власть машин.

— Так Изяслав Геннадьевич же почти не пользуется программами сновидений, он же сказал, да и на работу приезжает сам, — заступилась за главного химика компании Александра.

— А мы с Геннадьичем не спасём ситуацию, — не сдавался начальник Александры, — мы вымирающий класс, а вот кто останется после нас? Наши дети совершенно уже не представляют жизнь без виртуальных миров, обучения во сне и прочей мозгоправочной, мозгопромывочной, мозго… в общем, этой лабуды, — Сан Саныч не на шутку разошёлся.

— В любом случае, мы с вами не можем это остановить. Никто уже не может, — сказал Изяслав.

Такие и подобные споры сотрясали стены компании «PromProdukt» целый день, утихая лишь ненадолго. Некоторые пытались вспомнить, действительно ли в Сколково есть какой-то центр по изучению экстраординарных способностей человека. Кто-то со знанием вопроса утверждал, что такового там не имеется, зато там создают наш «отечественный» искусственный интеллект. На случай, если импортный в войне россиян не осилит, то «нашенский» ему поможет…

Александру лишь отчасти интересовали все эти разговоры, по духу ей был ближе фатализм Славы, гораздо больше её занимал вопрос, как там продвигаются дела в Эльсиноре. Аватар Тёмыча уже должен был достигнуть королевства Гвандониуса, соответственно Тёма скоро войдёт в него и начнёт переговоры, и, если они завершатся успешно, придёт её очередь выходить на сцену.

Поэтому, как только закончился рабочий день, она тут же попросила Друга запросить у Артемия коннект, и тот почти мгновенно откликнулся:

— Привет, Сандра! Сегодня я познакомлюсь с этим негодяем, Темучину осталось до его дворца каких-то десять лиг, так что скоро я ныряю в Эльсинор.

— Вот не поверила бы, если бы мне кто раньше сказал, что Тёмыч — известный ненавистник личный программ и прочих «сомнительных достижений цивилизации», — передразнила Тёму Александра, — настолько проникнется делом спасения виртуальной принцесски.

— По-моему, ты уже это говорила, — обиделся Тёма, — я же для друзей стараюсь. Ладно, давай, до вечера, скоро сообщу результаты.

— Пока, удачи!

Как только коннект завершился, Тёма запустил симуляцию и приготовился войти в аватар так быстро, как это возможно. Через пару минут он уже был Темучином и подъезжал к замку Гвандониуса в сопровождении двух десятков рыцарей графа и гружёного экипажа. Вскоре к ним навстречу выехала процессия встречающих — в замке увидели флаги графа Ди Грасси и не замедлили проявить уважение. Обменявшись дежурными приветствиями, увеличившаяся кавалькада продолжила путь совместно, пока не въехала в ворота замка. Там сопровождающие отделились, и навстречу посланцам графа вышел какой-то расфуфыренный вельможа, церемонно поклонился, предложил им спешиться и пройти в приготовленные для гостей палаты. Темучин с интересом рассматривал внутренний двор замка, его удивляло, что тот был плохо приспособлен для обороны. Для приёма гостей, делегаций — да, но для обороны он никуда не годился. Например, не наблюдались башни, с которых можно было обстреливать двор, соответственно, если войско неприятеля прорвётся за стены, его уже будет не остановить. Совсем по-другому был устроен замок графа, если бы враги прорвались каким-то образом во внутренний двор, хотя пока это никому и не удавалось, там бы они попали в настоящую ловушку — их бы со всех сторон обстреливали из луков и закидывали камнями.

«Видать, не очень-то наш королишка боится осады, странно, странно».

Вельможа, представившийся бароном Д́Ловуальезом, сказал Темучину, что его Величество устраивает завтра грандиозный приём, где со всеми подобающими почестями примет послов графа Ди Грасси. А пока посланникам предлагается отдохнуть с дороги и особенно настоятельно рекомендуется помыться в банях замка.

«Ого, вроде бы в европейском средневековье бань не наблюдалось», — подумал Тёма. Правда, в Эльсиноре никто и не стремится к полному копированию средневековья, но вот граф бы сначала обязательно выслушал послов, а уж потом решал, что с ними делать, — то ли устраивать грандиозный приём в их честь, то ли просто покормить и дать отдохнуть. Гвандониус, похоже, был тем ещё любителем пустить пыль в глаза.

«Ну что же, отдохнуть, так отдохнуть», — решил Тёма и скомандовал выход из аватара — с отдыхом и банями Темучин справится и один.

Время в реальном мире и в Эльсиноре шло разными темпами, поэтому Тёме вовсе не нужно было ждать целые сутки, но какое-то количество свободного времени у него образовалось. Он решил использовать его для выяснения у Понтиака, как там обстоят дела с мудрецом, поможет ли тот.

— Добрый вечер, Куп, — поздоровался Тёма с Понтиаком, когда прозвучал характерный сигнал начала коннекта, — есть новости по эльсинорскому старичку?

— Привет, Темучинище, — ответил Понтиак, — что-то не совсем я понимаю, поможет он или нет. Вообще типок трудный и упрямый, я ему всё объяснил, попросил, а он что-то там лепетал про свою репутацию, которой может быть нанесён урон.

— Ты думаешь, я даже дома не выхожу из образа графского зятя? — весело спросил Тёма. — А вот и нет, я очень даже различаю действительность и симуляцию.

— Да это я так, не со зла, просто этот мудрец покоя не даёт, без него всё может и сорваться. Ты представляешь, он там у себя как-то создал собственную симуляцию мира да ещё и целую планету. Похожую на древнюю Землю, кстати.

— Да ладно? Весёлый старикан. Вообще эти истинные эльсинорцы порой бывают забавные ребята.

— Обхохочешься, — подтвердил Понтиак.

— Что ж, будем надеяться, что наша Александра, даже воплотившись в дурнушку Александрину, сохранит присущее ей обаяние, и король не устоит. Хотя… не исключено, что этому королю глубоко наплевать на внешность будущей жены. Вопрос, что для него привлекательнее — богатый и большой Патриархат, да ещё расположенный недалеко от его королевства, или военная машина графа Ди Грасси, могучая, но далёкая?

— Тёма, я что-то даже не знаю, я вот бы выбрал, наверное, что-то поближе.

При этих словах Понтиака Артемий рассмеялся и смеялся до тех пор, пока из глаз не пошли слёзы:

— Купер, вот от кого от кого, но от тебя… ха-ха-ха, который полжизни провёл хрен знает в какой тьмутаракани, ха-ха-ха, выбрал бы он что поближе…

Понтиак тоже не остался равнодушным к веселью друга и за компанию тоже посмеялся над своими словами.

— Слушай, наверное, я слишком переживаю, что сорвётся, — сказал он, — время экспедиции стремительно приближается, надо же ещё готовиться. В общем, если этот план сорвётся, новый придумывать будет некогда, и большая вероятность, что Тасю увезти не удастся, — не бросит она подругу в беде. Пусть и виртуальную. А что с ней будет, когда я вернусь, одному господу известно. Может, вообще перестанет различать реальность и симуляцию? Поест там, а тут с голоду умрёт…

— Не нагнетай, Купер, во-первых, всё получится, во-вторых, у нас же тут остаются друзья, попросим, и они будут навещать Тасю. Может, Максу вообще удастся вытащить её на автодром…

— Да, ты прав, — голос Понтиака повеселел, — отчаиваться не стоит, хотя, кроме меня, Тася давно никого в квартиру не пускает. Да и как знать, будет ли у Макса или Людмилы возможность часто бывать. А через некоторое время она их может и не пустить — забудет, заиграется в свои игрульки. В общем, тревожно мне, может, для таких игроманов таблетки есть?

Про таблетки Артемий не слышал, но подумал, что они и ему бы не помешали, потому что всё чаще думал о Стефании как о реальной жене. Между тем Стефания могла быть воплощением как симпатичной девушки, так и древней старушки. Правила мира ограничивали только несовершеннолетних — те не могли прикидываться в нём взрослыми и, например, заниматься там любовью. А правил о том, что красивый аватар может иметь только красивая девушка или что возраст хозяйки и возраст аватара должны хотя бы приблизительно совпадать, не существовало. Только относительно гендерной принадлежности можно было через свою личную программу настроить своё альтер эго так, что партнёры в Эльсиноре подбирались бы соответствующим образом. Не то, чтобы тебе прямо указывалось — с этой дружи, а с этой нет, просто эльсинорская судьба всячески разводила бы тебя с представителем того пола, с которым ты не желал иметь близких отношений.

Тёма уже иногда подумывал спросить Стефанию, не хочет ли та встретиться с ним в реальном мире, но побаивался это сделать. Мало того, что такой вопрос мог напугать и оттолкнуть её, так ещё могло оказаться, что она живёт на другом конце света. Конечно, визуализация поможет общаться даже с пингвином из Антарктиды, но ведь он понимал, что ему мучительно хочется увидеть её саму, а не визуализацию. Судя по поведению и характеру Стефании Тёма чувствовал, что и её хозяйка не оставит его равнодушным. «Брошу всё и поеду даже в Папуа Новую Гвинею, если Стефания живёт там», — иногда думал Тёма, в мыслях называя хозяйку именем аватара, хотя понимал, что сделать это будет почти невозможно.

Пока друзья беседовали, в Эльсиноре настало утро нового дня, и Тёме пора было становиться Темучином, что он и сделал. Темучин был свежевымытым и отдохнувшим, осталось только одеться и идти на приём.

Через какое-то время пришёл напомаженный Д́Ловуальез, и пригласил Темучина в сопровождении не более двух рыцарей проследовать в большой королевский зал приёмов. Темучин выбрал двух сопровождающих наиболее грозного вида, чтобы Гвандониус видел, что воины у графа — бравые ребята, и они вместе пошли на приём к королю. В зале было полно народу, Д́Ловуальез провёл Темучина мимо шушукающей публики, шёпотом говоря ему, что не стоит на них обращать внимания. Темучин особо и не обращал. Ему отвели место совсем рядом с троном, что говорило об уважении короля к графу.

«Облажался с ответом за подписью канцлера, вот и пытается исправить ситуацию, — подумал Темучин, — ну и хорошо, нам это только на руку».

Вообще Темучин думал, что король уже будет восседать на троне, когда его заведут в зал, но у Гвандониуса было заведено по-другому, через минуту после того, как послы от графа Ди Грасси заняли своё место, вышел церемониймейстер и громко объявил:

— Его Величество Король земель… дальше шло длинное перечисление земель, титулов и прочих регалий, закончившееся, наконец, словами, — Гвандониус первый.

Секунд тридцать после этого в зале стояла мёртвая тишина, потом за троном открылась дверь, и под гром аплодисментов вошёл король и сел на трон.

«Любитель театральности», — подумал Темучин, при этом отметив, что Гвандониус выглядел совсем не так, как он себе представлял, — он был высок, строен, молод и довольно привлекателен. Даже чертовски привлекателен. При этом он вовсе не выглядел женственно или избалованно, скорее мужественно и царственно.

Когда король сел на трон, церемониймейстер объявил, что ко двору его Величества прибыли послы прославленного графа Ди Грасси, присовокупив ещё пару десятков хвалебных эпитетов, которые имели слабое отношение к графу. Но слушать было приятно.

После этого вышел Темучин, поблагодарил за тёплые слова в адрес графа, выразил своё восхищение великолепием короля и его замка и сказал, что граф с почтением относится к королю Гвандониусу и безмерно восхищается тем, как быстро тот увеличивает свои владения. Граф де не мог оставить это без внимания и предлагает открыть в своём графстве постоянное посольство короля и надеется, что тот поступит также. Это была домашняя заготовка — намёк на возможность военного союза, и Темучин надеялся, что Гвандониус клюнет, но тот благосклонно выслушал, сказал какие-то слова в ответ и даже бровью не повёл, чтобы показать, насколько этот союз ему вообще интересен.

После представления королю послов графа и обмена любезностями настало время для других дел — король приглашал своих подданных, говорил им добрые слова и давал за что-то какие-то награды.

«Хочет показаться хорошим, ну-ну», — думал Темучин и спокойно ждал развития событий. Наконец, когда церемонии закончились, король под аплодисменты удалился, и Д́Ловуальез жестом пригласил Темучина одного проследовать за ним в дверь за троном. Тот, естественно, пошёл. В небольшой комнате, куда вошёл Темучин, было уже не так напыщенно, как в зале, король сидел в обычном кресле, рядом с которым стояло всего два гвардейца.

— Здесь уже без церемоний, — сказал Гвандониус, — прошу прощения за тот балаган, который мы устроили в зале, — сами понимаете, не всем так повезло с подданными, как графу. Мне все эти финтифлюшки и расшаркивания даром не нужны, но для них это важно, иначе перестанут уважать.

Темучин не ожидал такой рекой перемены в короле и немного опешил, а тот продолжал:

— С ответом за подписью канцлера действительно произошла накладка, вы уж передайте графу, что виновные наказаны. Казнить я его, конечно, не казнил, но в должности существенно понизил.

Темучин начал что-то лепетать про то, что всякое бывает, а граф вообще мало внимания обращает на условности — он вояка, а не любитель церемоний. И всё в том же духе.

Гвандониус искренне улыбнулся — он уже начал нравиться Тёме и даже вызывать его доверие. Здесь он был совершенно иным, нежели в зале приёмов, — простой, откровенный, радушный.

Королю и гостю принесли кубки с вином, они выпили за знакомство, и Гвандониус неожиданно спросил:

— Так в чём состоит действительная цель вашего приезда?

Темучин в очередной раз впал в ступор, всё-таки он не был профессиональным дипломатом. Немного оправившись, он проговорил:

— Мы… ээээ… привезли портрет младшей дочери графа, до нас дошли слухи, что король ищет достойную пару себе и решили, что… — тут Темучин смешался окончательно.

— Дошли слухи, говорите, — улыбнулся король, — ну-ну, не тушуйтесь, будь у меня дочь на выданье, я бы поступил точно так же. Кстати, это не та, которая недавно счастливо нашлась, а ранее жила в обычном крестьянском доме?

«Откуда он знает такие подробности? Неужели его шпионы есть и в замке графа? Тогда хорошо, что граф и Александрина разыграли настоящее представление».

— Да, Ваше Величество, — отвечал Темучин, — случилось настоящее чудо, граф был так счастлив, что тут же признал дочь, восстановил во всех правах, наделил собственными землями и объявил наследницей престола.

— Наследницей? Интересно, но у него же есть две дочери старше, чем они прогневали отца? И не будут ли подданные роптать по этому поводу?

— Дело в том, — потупив взгляд, отвечал Темучин, — что старшая сестра мало интересуется делами королевства и желает удалиться от мира в монастырь, а моя жена, то есть, средняя сестра, вышла замуж за простого крестьянина и лишилась права на престол.

— Ну-ну, не скромничайте, — искренне подбадривал графского посла Гвандониус, — я слышал, вы были славным воином и однажды спасли графу жизнь. Так что вовсе не удивлён, что граф дал согласие на ваш брак. Кстати, ведь при каких-то вариантах ваша жена может претендовать на графство или я не совсем точно знаю ваши традиции?

«Похоже, Гвандониус неплохо подготовился к разговору», — подумал Темучин, а вслух ответил:

— Действительно, в случае моей внезапной смерти и если она выйдет замуж за вельможную особу, то…

— Понятно, — прервал его король, — я уверен, что вы будете жить долго и счастливо. Ведь у вас же двое прекрасных сыновей ещё растут?

— Да, Август и Диоклетиан.

Услышав имена, Гвандониус приподнял брови от удивления — уж очень нетипичны они были для крестьянских детей — и поинтересовался:

— А эти достойные молодые люди не желают стать графами? Возможно, они обладают надлежащими качествами хороших сеньоров.

К этому вопросу Темучин был готов и абсолютно уверенно ответил:

— Крестьянские дети ни при каких обстоятельствах не имеют прав на графство.

При этом мысленно добавив: «Конечно, если не захватят его силой или обманом или если меня вдруг не сделают дворянином, обнаружив, например, что я тоже чей-то потерянный сын. Получается, если Гвандониус женится на Александрине, мне, Стефании и детям грозит опасность быть вероломно убитыми в мире Эльсинора». Эта мысль не понравилась Тёме, ведь после близкого знакомства со Стефанией он совсем не хотел лишаться своего воплощения в Эльсиноре.

— Что ж, я знаю, вы привезли портрет Александрины, так, кажется, её зовут?

Тёма был готов к вопросу и незамедлительно ответил, что портрет действительно прибыл, и он готов его продемонстрировать.

Король дал Ловуальезу необходимые распоряжения и продолжил пить вино, на этот раз изобразив искреннюю печаль:

— Знаете, Темучин, ведь я любил Терезию, мою последнюю жену. Её поразила какая-то невиданная хворь, я посылал даже к эльсинорскому мудрецу, вы знаете, до его дома трудно добраться, приглашал всех мыслимых и немыслимых лекарей, но она сгорела буквально за три дня. Я был так сильно опечален… — при этих словах у короля дрогнул голос, и навернулась слезинка.

«Или на него клевещут, обвиняя в коварстве, или это один из лучших актёров, что я видел».

Тем временем принесли портрет, установили его недалеко от кресла короля, Темучин встал и на правах посла откинул с портрета занавесь.

Это был напряжённый момент: Александрина на портрете была не то чтобы страшненькой — художники постарались как могли, но на её лице была явная печать крестьянской дочки.

Затаив дыхание, Темучин ждал от Гвандониуса хоть какой-то реакции, но тот только внимательно смотрел на портрет, не выказывая никаких эмоций. Насмотревшись, возможно, на будущую супругу и, наверное, представив, как она выглядит без художественного вымысла, Гвандониус наконец-то проговорил:

— Мило, очень мило. Весьма. Буду рад познакомиться лично — скоро я устраиваю большой бал, куда планирую пригласить всех достойных сеньоров этого мира. Конечно, с дочерями. Рад буду видеть там и графа с Александриной.

После окончания аудиенции, «вынырнув» из аватара, Тёма мучился нехорошими мыслями и предчувствиями. Он подумал, что Гвандониус оказался не так глуп, как хотелось бы, и, кажется, весь план висит на волоске. Бедная Тася, бедный Купер, бедная Элеонора…