Никто не помнил, когда Алик появился в нашей редакции первый раз. А вот те предметы, которые привели его к нам, запомнили все. Потому, что каждый, кто был в редакции, получил в подарок сувенирный образец его продукции, ради которой он, собственно, и пришел. Когда он раскрыл свой кейс, перед нашим взором словно открылась волшебная шкатулка — кейс был наполнен красивыми блестящими предметами, на первый взгляд похожими на елочные украшения.
Действительно, это были украшения, но весьма специфического свойства. В кейсе находились предметы армейской атрибутики — нарукавные знаки, петлицы и погоны разных родов войск, эмблемы для фуражек (называемые «крабами» или «курицами»). И все это было мастерски сделано методом вышивки с использованием нитей с люрексом, золотых и серебряных нитей. Все блестело и сияло, как предметы карнавальных нарядов. В редакции почти все прошли армейскую школу и еще помнили время, когда подгонялась курсантская форма к отпуску. Какие только не придумывались ухищрения для того, чтобы поразить девичий взгляд. Офицерские погоны переделывались в курсантские, да так, что они выглядели, именно, как офицерские. Из тех же золотых погон изготавливались «курсовки» — нарукавные нашивки.
Короче, наши ребята знали толк в подобных вещах. Присутствующие на тот час в редакции, сгрудились вокруг кейса, цокали языками и восхищались увиденным. А Алик радостно улыбался и излагал свои планы. Попутно рассказывал о себе. Летчик, отлетал шестнадцать лет на МиГах.
Поначалу его летная служба складывалась самым благоприятным образом. Он был фанатично предан самолетам и небу. После Армавирского училища был направлен в Киевский округ ПВО. За три года получил второй класс и должность командира звена. Женился он еще в училище. Дочери шел четвертый год, когда его перевели в Северную группу войск — место считалось престижным. Но, главное — летали много. В некоторые годы налет до 150 часов доходил. Это на истребителях! В Союзе 120 часов считались пределом.
Через одиннадцать лет дослужился до заместителя командира полка по летной подготовке. Летал Алик классно! Первый класс, снайпер — высшая квалификация летного мастерства. Командир дивизии агитировал его к себе в замы. Но у Алика были другие планы. Хотел перейти в летчики-испытатели или в космонавты. Но, тут — бац… «Новое мышление». Крушение Берлинской стены. Стали поговаривать о выводе войск.
События развивались стремительно. Пришел приказ паковать имущество полка, стали заказывать контейнеры для личных вещей. Американские самолеты совершали наглые провокационные полеты. На них уже не реагировали. Командир дивизии по секрету сказал Алику, что немцы в ростовской области строят для нашего летного состава коттеджный городок. По немецкому стандарту качества. Есть указание, что получать квартиры в первую очередь будут те офицеры, которые уходят в запас. Молодых офицеров рассуют по разным гарнизонам, что будет дальше — неизвестно. У кого выслуга позволяет, есть резон уходить в запас. Списки уже составляются. Поговаривают, что армию будут сильно сокращать. Алик написал рапорт об увольнении, и ему удалось получить приличную квартиру в городке. Для военного, полжизни прожившего на съемных квартирах, дело великое. Раздражала реакции семьи. Жена Лена ворчала, что коттедж не отдельный, а на две семьи. Ее не утешал тот факт, что отдельные коттеджи давали только генералам. Дочери Лизе шел шестнадцатый год. У нее были свои резоны по высказыванию недовольства — городок находился далековато от Ростова: «А здесь, что? Деревня! И пойти некуда».
У Алика работали мысли в другом направлении. Он быстро оценил открывающиеся возможности нового времени. Он не верил выпущенным «ваучерам» — где это видано, чтобы то, что само идет в руки, кто-то станет раздавать направо и налево? Свою бумажку он отдал дочери и забыл о ней. Не поддался он и на посулы быстрого обогащения через многочисленные «пирамиды» (помнил присказку о бесплатном сыре). Он решил заняться бизнесом по серьезному. Нужна идея, ее экономическое обоснование. Увидев в магазине японскую универсальную швейную машинку и прочитав к ней инструкцию, тут же ее купил.
Машинка по программе может в автоматическом режиме вышивать что угодно. Одновременно в работе могут применяться восемь видов нитей. Самого широкого диапазона — от тончайших № 80 до № 10, в том числе металлические — парча, нити с люрексом, и даже пластиковые специальные. Двое суток он над ней колдовал — разбирался в программе. Теперь он мог любой рисунок запрограммировать. После дня работы он выложил на стол «краб» для авиационной фуражки, и сувенирные флажки трех родов войск размером А5. Жена ахнула от такой красоты. Съездил в военторг и закупил образцы всех имеющихся там эмблем. Проделав несложные расчеты, Алик понял — идея стоит того, чтобы ее разрабатывать. Подготовительный этап закончен, нужно ехать в Москву. Там все концы. Половина выходного пособия он отдал жене, с половиной приехал в Москву.
— А время-то сейчас какое? Нужно осваивать предпринимательство. Сейчас такие возможности! Если не зевать, миллионщиком стать — нечего делать. Я вот уже нашел свою нишу.
— Ну, а что дальше-то?
— Ха, что дальше? Все продумано. Запатентую, как способ изготовления армейской атрибутики. Потом предложу министерствам, которые форму носят. Смотрите. Я все подсчитал — по сравнению со стоимостью формы, вся атрибутика составляет каких-то два-три процента. Для любого министерства — это тьфу. Зато, как красиво! Любой захочет. А я, пожалуйста, будьте любезны, сделаю. Договор заключу, кредит в банке возьму, заарендую цех — сейчас вон сколько предприятий закрываются. На японскую фирму уже написал — они готовы сотню машин оптом отгрузить, со скидкой. Вот так! Правда, нужна предоплата по каждой партии товара.
— А от нас-то тебе чего?
— Ясное дело. Любое серьезное дело начинается с рекламы. Ваш журнал «Армия и Вооружение» сейчас в министерстве обороны самый авторитетный. — Вмешался наш главный редактор:
— А ты знаешь, сколько стоит сейчас реклама? Деньги-то есть?
— Я узнавал. Таких денег у меня, конечно, нет. Давайте в долг или по бартеру?
— Да нас генеральный за такой долг в долговую яму упрячет. А твой бартер, хоть и красивый, на кой он нам лях? Так что, не складывается у нас. Тем не менее, наш главный в уголочке последней страницы дал заметочку под рубрикой: «Боевые летчики атакуют предпринимательство!». Алик был счастлив. Специально приехал редакцию поблагодарить, и бутылку поставил. Потом он исчез надолго. Я его случайно встретил через полгода на авиасалоне в Жуковском. Приткнулся он к какой-то палаточке и торговал своими эмблемами. Брали слабовато. Дорого. В основном ребятишкам.
— А дешевле не могу. Лицензию на торговлю не компенсирую, — Виновато оправдывался Алик:
— Не вышло у меня с этим делом. И с патентом не получилось. И в министерстве обороны. Они эмблемы заказывают у тех же, кто форму шьет. Разве ж они такие сделают? Я им говорю: «Таких вам никто не сделает. А они: а нам и не надо». А железнодорожники знаешь что сказали? Они просто спросили: «Вы от кого?» Ну, я все понял и выкатился. Что-то другое нужно придумывать.
Вновь Алик у нас появился почти через год. С фотоаппаратом. А у нас как раз Лешка Н. вернулся из командировки. Из Рио-де-Жанейро! Там международный аэрокосмический салон проходил. Представляете? У нас сложилось правило — из командировки приехал, выставляй отчет. Это значит, что должен не только рассказать что видел интересного, но и выставить, что-нибудь заморское — допустим текилу или, на крайний случай, «worker». Разлили по бокальчикам, выпили за возвращение.
— Ну, как там Копа-Кабана?
— Копа-Кабана? На пляж нужно идти рано утром, пока он еще чистый. И ходить группой не меньше четырех человек. Мы пошли втроем — не помогло.
???
— Договорились — двое купаются, один вещи стережет. Подошли два загорелых брюнета — один мне в бок лезвие упер, второй быстро все обчистил. И разбежались. Что будешь делать? В полицию? Иди, их найди. Знаешь сколько там таких брюнетов? Нам в отеле потом сказали — нужно было брать в сопровождающие кого-нибудь из местных охранников.
В момент бурного обсуждения порядков в далекой и неприветливой Бразилии, встреченный радостными и почти трезвыми голосами, появился Алик. Он тут же включился в компанию:
— А вот у меня тоже был случай, в Лондоне. Встречаю на ступеньках «Бритиш Оил Бэнк» Сему — соседа из Одессы. И как «ви» думаете, и что он там делает? Не «повэрите», но он прямо на ступеньках банка, таки, торгует «семачками»! Я ему:
— Сема, разве ж так можно? Такой солидный банк и рядом — ты со своими копеечными «семачками»?
— А, «шё» такое? Я, таки, имею с банком договор — я не выдаю кредитов, а банк не торгует «семачками». Так, что мы, скорее, партнеры, чем конкуренты.
Алик имел такую манеру рассказывать анекдоты — как будто это были эпизоды его жизни. Понять, что он рассказывает анекдот, можно было лишь по тому, что он при этом мгновенно включал жутко утрированный одесский акцент. В обычном же разговоре его речь не выдавала одесского происхождения. Хотя, я заметил, что в речи одесситов, как правило, присутствуют некие знаковые обороты или словечки, по которым они друг друга распознают сразу, как по паролям.
Алик добавил на стол бутылку местной достопримечательности и бразильская тема постепенно стала меняться на московско-авиационную.
— Ну, Алик, рассказывай. Как сам? Где? В гости из Ростова, или как?
— Нет, теперь я живу в Жуковском.
— А коттедж под Ростовом?
— Оставил семье.
— Как же ты один живешь, разошелся? А дочь?
— Ребята, это все потом, это неважно. Вы лучше спросите о моей новой профессии.
— Ну, какая твоя новая профессия? Алик вытянулся по стойке смирно и доложил:
— Первое — подполковник запаса, имеющий доступ к полетам на самолете типа МиГ-29, второе — штатный летающий кинофотооператор Летно-исследовательского института. Окончил специальные курсы при институте кинематографии. Кстати, в нашей стране таких летающих операторов всего три — вместе со мной. Но летчик первого класса среди них я единственный! Скоро обо мне весь летный мир узнает. Куда там Кацухико Токунаги (знаменитый японский летающий фотокорреспондент). Я с такими ребятами познакомился: Сергей С., Леонид Я., Сергей П. — имена! Куда там японцам! (Сергей С. погиб в декабре 2002 г. в авиакатастрофе. Через семь лет после тяжелой болезни погиб Евсеич — так друзья звали Леонида Я.). Но это случится потом. Пока же все, кто был в нашей редакции, разделяли радость Алика. Молодец! Не у всех такая энергия, такая пробивная сила. И работа — как раз для него. Кто-то задал дурацкий вопрос и испортил радостное настроение. Квартиры пока нет. Снимает в Жуковском. С женой не разошелся, но и не живет. «Вот устроюсь, поеду разбираться». Пока много работы. Денег впритык. Тут Алик открыл цель своего появления в редакции:
— Зачислите на полставки. Буду для журнала снимки добывать. Хоть жилье оправдаю. Так Алик стал нашим сотрудником. А в журнале стали появляться фотографии Алика.
Снимки боевых самолетов в полете, сделанные с близкого расстояния, интересны своими деталями. А Алик умел «ловить» такие детали, которые раскрывали целые картины, порой драматические, порой комические. Самолет, солнце и облака. Из этой палитры такие шедевры рождаются под «зеркалкой» мастера!
Вот уникальная работа. Стая ворон несется наперерез самолету. Не сразу видно, что стаю атакует ястреб и, она — эта стая, в ужасе убегая от одной опасности, прямиком несется к другой — под двигатель летящего истребителя. Объектив захватил и затуманенную струю воздуха, засасываемую в двигатель, и фонарь пилота, и самого пилота, который, собственно, и является центром композиции. Реакция пилота: левой рукой он делает такое интуитивное движение, словно отгоняет птиц. Правая же рука резко отклоняет ручку управления вправо — это видно по положению элеронов и характерному виду самолета, входящего в крен. А вот фотографии самолетов на закритических режимах. Большие углы атаки, срывы потока. Можно даже разглядеть вихревую пелену. А вот самолет «сыпется» с «колокола» хвостом вниз.
Алик поясняет: Чтобы получить хорошую визуализацию потока, нужно поймать погоду (важно определенное сочетание влажности, температуры и атмосферного давления). На таких фотографиях на западе люди хорошо зарабатывают. Знаменитый японец довольно богатый человек. Под каждым его снимком подпись: собственность автора. Любое воспроизводство снимка пополняет счет автора. Алик лишен этой возможности. Он штатный работник ЛИИ и все авторские права на его снимки принадлежат институту. Конечно, у него остаются «свои» снимки и многие фотокоры «подторговывают» ими, так сказать, неофициально. Но Алик этим заниматься не хочет. Понравившиеся снимки, знакомым по ремеслу людям он просто дарит. Для него дружеские отношения дороже денег.
Не зря, за каких-то два года в Москве, Алик приобрел так много друзей. Я не встречал человека, который бы что-нибудь плохое о нем мог сказать. Алик всегда был в деле, всегда с фотоаппаратом наготове. Встречая знакомых, тут же фотографировал. Фотографировал красивых девушек, занятных старушек, фактурных стариков. Любил детей и собак. И всем делал фотографии. Слух о появлении Алика в редакции разносился мгновенно. Все тут же собирались в комнате у Ольги — нашего билль-редактора. Стоявший там обшарпанный стол с кривым стулом и олицетворяли рабочее место Алика.
Первым делом Алик бросал на стол свой огромный старый портфель и начинал доставать из него «подарки». Это были его новые работы, которые он кому-то дарил, некоторые из них передавал Ольге:
— Это в работу, — Иногда прикладывая к этому что-нибудь съестное — пирожок или шоколадку. Иногда появлялась бутылка вина или конька. Значит, Алик получил получку или гонорар. Крепость напитка зависела от размера поступлений. Тогда народ оживлялся, кто-то тащил стаканы, включали электрочайник. Виновник радостного настроения блаженно улыбался, и всегда у него в запасе находилась забавная байка или почти новый анекдот:
— Представьте себе тихий одесский дворик, время, когда наступает вечерняя благодать. Семен, в поисках приложения своих сил выглядывает из окна, замечает спешащего соседа и заинтересованно спрашивает:
— Жора, таки, вы куда?
— Та не, Сема. Я, таки, домой!
В тот раз Алик пришел без портфеля. Сославшись на то, что забежал на минутку, за забытой записной книжкой, быстро ушел. Находящийся в редакции личный состав, по привычке заглянул к Ольге:
— Что-то Алик сегодня не в себе? Ольга откликнулась:
— Эх, ребята, у Алика-то дела не очень…
— А в чем дело? Что ты знаешь?
— Алик приходил занимать денег. У него куча проблем: во-первых, в ЛИИ полеты почти свернули, значит — заработка нет. Во-вторых, задолжал за квартиру. И, в-третьих, он собирается ехать домой, что-то там у него с женой.
— Больна, что ли?
— Хуже. Похоже, она у него стерва. А тут еще дочка фокус выкинула — собралась в Италию в школу фотомоделей.
— Послушай, Оля, откуда тебе все это известно.
— Эх, мальчики. Вам бы все погоготать, да водочки откушать. А что бы поговорить иногда с человеком, так никто не догадается.
— Да, проблемы-то всегда у всех найдутся. Время такое. Но, ведь он такой всегда веселый, энергия из него так и прет…
— Вот именно, больше вы ничего и не замечаете. Мужик-то он клевый, но ему сплошная «непруха». По-моему, у него все беды от жены. У них началось это еще в Германии. Все было в порядке. Он деньги получал приличные. Вторая зарплата в Союзе на книжку шла. Дочка росла в порядке. Здоровенькая. С трех лет Лиза уже начала читать. В детсаде всех сверстниц опережала по развитию. А бабе его делать нечего, все время и деньги тратила на магазины. Богатство собирала — хрусталь, ковры, тряпки всякие. Барахло, одним словом. Дочь подросла, в школу отдали в шесть лет. А Алика как раз назначили сначала комэском, затем заместителем командира. Домой только поспать приходил. Бывало на две летные смены на аэродроме проводил: первую смену летал, вторую полетами руководил. Видно, в это время женушка его и отбилась от рук. Готовить перестала: «Поешь в летной столовой». Дочерью перестала заниматься: «А, что с ей заниматься, у нее и так одни пятерки?». Один раз пропала на два дня.
Алик собирался обратиться в полицию. Сама позвонила, из Баден-Бадена: «Ах, какая замечательная экскурсия! Ты не представляешь!». Именно после этого случая он имел разговор с «особистом» гарнизона. С ним Алик приятельствовал. На почве любви к литературе — оба собирали библиотеки. В Германии тогда много на русском языке печатали. Доставали книги друг для друга. Обменивались. Особист по дружбе сообщил, что Ленку — жену его уже несколько раз замечают с одним и тем же немцем. Тему развивать не стал, но прозрачно намекнул — все это может плохо закончиться: «Немец сейчас у нас на проверке, если окажется, что он проходит по нашей линии — жену твою вышлем в двадцать четыре часа». Связь оказалась не по их линии. Алик, добрая душа, даже не сумел устроить настоящий скандал: орал, бил хрусталь. Надо бы жену как следует поколотить, вместо этого он только и смог, что толкнул ее кулаком, стараясь не попасть в грудь. Ударить не смог.
После этого каждый в семье стал жить самостоятельно. Жену и дочь такие отношения устраивали. Дочь быстро взрослела, появились мальчики. Жена, затаившись, осталась довольна, что легко отделалась. Алик мучился. Сначала хотел развестись, потом стало жаль дочку. Кем она станет с такой матерью? Решил пока оставить все как есть. Атмосферой в доме тяготился. Счастливыми минутами для него остались лишь те, которые он проводил в полете.
Вот так они и дожили до падения берлинской стены.
— Что же делать? Алику нужно помогать. Жора, наш менеджер по распространению, предложил:
— Пусть переходит жить ко мне на дачу, там сейчас никто не живет. Дача в Малаховке. Очень удобно — как раз между Москвой и Жуковским. Кроме того, предлагаю с очередной премии собрать в фонд поддержки Алика. Хотя бы по сотне. Исключительно добровольно. Считай, штуку баксов можем собрать. Послезавтра должны получку давать. Ольга, звони Алику — пусть завтра подъезжает. Нет. Стоп. Лучше договорись о встрече — сама передашь. Скажешь: президент выделил из собственных средств в счет будущих работ. Потом разберемся. Алик уехал в Ростов.
Вернувшегося Алика, узнать было нельзя. Черный, осунувшийся, глаза, как у загнанного зверя. Кто-то спросил:
— Как съездил?
— Хорошо. Только мимо.
— То есть?
— Подождите ребята, все расскажу. Несите стаканы. Алик выставил дагестанский коньяк. Две бутылки. Налил себе почти полный стакан.
Обычно он к коньяку относился более уважительно. Выпили. Алик, обведя товарищей своим потухшим взглядом, грустно произнес:
— Ребята, все. Мне хана…
— Что же оказалось? Перед тем, как он уехал в Москву со своей эмблемной идеей, объявили разрешение на приватизацию жилья. Ему бы повременить с поездкой. Приватизировать, а уже потом ехать в Москву. Но Алика мы уже знали. Когда у него что-нибудь загорается, то первый язык пламени охватывает его стул. Поэтому приватизацию он доверил своей жене. Причем доверил по всей форме — доверенность, им подписанная, заверенная нотариусом. Не придерешься! Через месяц, когда он с ней созвонился, она радостно сообщила, что все оформила, всех прописала. Алика оформила собственником. В общем, полный порядок, можешь спокойно в Москве делать свои дела!
Как потом выяснилось, на самом деле события развивались следующим образом. Как раз, в самом начале оформления Лизе пришло приглашение в одну из итальянских школ высшего артистического мастерства. На красивом фирменном бланке с печатью. В приглашении сообщалось, что она прошла предварительный отбор в их Ростовском филиале. До начала занятий необходимо перечислить две тысячи долларов за обучение и проживание в общежитии (реквизиты банка прилагаются). Это плата за первый семестр. В случае успешной сдачи экзаменов, плата за второй — выпускной семестр будет снижена до полутора тысяч. Обучение проводится по двум мастерским: 1) школа актерского мастерства, пластика фотоискусства и 2) школа современного танца, пластика и гармония тела. Насчет пластики фотоискусства и гармонии тела Алик не заблуждался. Сколько раз он ей за эти фотомодельные штучки взбучку давал! Не смог повернуть. Вся в мать — затаится, а свое дело делает! Лиза, увидев приглашение ИЗ ИТАЛЬЯНСКОЙ ШКОЛЫ ВЫСШЕГО АРТИСТИЧЕСКОГО МАСТЕРСТВА, устроила матери истерику:
— Срочно высылай деньги. Не вышлешь — сама убегу. Я знаю, кто мне может дать взаймы «несчастных» две «штуки». Ленка запаниковала, но вместо того, чтобы вызвать Алика, или, хотя бы связаться с ним, нашла другое решение. Оформила приватизацию на себя. Тут же продала квартиру — тем более, что покупатели за нею с самого начала оформления ходили. Деньги поделила на три части: одну положила на счет Алика, вторую отдала Лизке, с третьей исчезла в неизвестном направлении. По приезду Алик нашел своего приятеля — особиста, тот обещал вопрос проработать. Не меньше месяца времени на это дело уйдет. Посоветовал связаться с родителями жены. Те клялись, что ничего не знают, не ведают. У Алика родителей не было. Его воспитывала бабка, которая давно умерла. Родители же погибли в середине пятидесятых под Львовом — там отец служил чекистом. Теперь Алик остался совсем один. Без дома, без семьи:
— Вот так, ребята. Я — никто. Меня просто не существует! Я БОМЖ! Со мной любой мент на улице может сделать, что захочет. — Алик еще выпил:
— Правда паспорт у меня есть. Оставила стерва новым хозяевам моей квартиры. Выписан в никуда. Ладно, с пропиской я решу. Мой комдив дружит с замом главкома. Должны помочь. Денег, если вместе с «оккупантскими», на однокомнатную в пригороде можно подтянуть. Может ВВС поможет? На службу придется снова проситься.
Вновь Алик появился только через месяц. Посуровел. Исчез тот розовощекий жизнерадостный мальчишка, который появился у нас первый раз. С такими лицами молодые ребята уходили на фронт. Раскрыл свой портфель, вынул какие-то фотографии, собрал в портфель бумаги:
— Все, ребята пришел прощаться. Поставил на стол бутылку водки. Вообще-то водку он не пил. Ребята засуетились. Кто-то притащил коньяк, кто-то початую бутылку виски. Нашлась и закуска. Но Алик от коньяка отказался. Выпил водки. Значит так:
— Стерву мою удалось засечь. Смоталась к своему Фрицу. Уже успела и гражданство получить. За упокой ее души. Для меня она умерла, — Алик выпил до дна:
— Худо другое. Никаких концов от Лизки. Ростовская кампания исчезла. Счет в итальянском банке закрыт. Все. Да, от вас ухожу. Взяли фотографом в пресс-службу ВВС. Работа строго по распорядку — от восьми до пяти. Пока выполняю важное задание — фотографирую личный состав на пропуска. На чай с пряником хватает, зато обещали «порешать» насчет квартиры. Временно располагаюсь в летном профилактории на Чкаловской. Так что спасибо за кампанию, — Алик махнул еще рюмку и пошел тяжелым шагом на выход. Новая должность фотографа в пресс-службе ВВС, видно, Алику не легко далась.
— Алик, будет худо, приходи. Разбогатеешь, тоже не забывай. После его ухода Ольга произнесла фразу, которую потом вспоминали:
— Ох, не нравится мне Алик. Совсем не нравится. Хоть бы подругу себе нашел. Это было последнее посещение Аликом нашей редакции. Подруги себе он не искал. Что он на самом краю, по настоящему, никто из нас не почувствовал.
Алик нашли через два дня. Он застрелился из именного пистолета, которым был награжден Главкомом за отличные стрельбы с применением нового ракетного оружия. Ребята проводили и помянули Алика, как смогли. В редакции. Алик ушел без дома, без семьи, без дела, которому был готов служить. Его здесь больше ничего не держало. Гадали, что же стало последней каплей. Его жизненный оптимизм редко позволял заглянуть в его душу.
Прошел почти год, прежде чем мы узнали, что дочь Алика, покончила с собой в тот же день, когда погиб и Алик. Случилось это на чужбине. Лиза погибла, выбросившись с четвертого этажа третьеразрядного отеля. Вот это, по-видимому, и было последней каплей. Его сердце получило сигнал бедствия. Пропал смысл жизни.