1. СЕРГЕЙ СЕРГЕИЧ

Я пристально смотрел на сидящего передо мной человека — маленького, худого, в очках с толстыми линзами. В строгом костюме.

Вот если сейчас дать ему в ухо с правой, схватить за шиворот, перетащить через стол к себе, заехать в морду, затем пройтись по почкам и прочему ливеру, а на закуску как следует наподдать ногой, то вышло бы просто замечательно. Главное — чтобы он не умер во время осуществления этого проекта, а то ведь срок дадут, как за порядочного. И откуда только берутся такие вот дефективные?

Человек, сидевший напротив меня, снял очки, протёр стёкла, затем водрузил их на место и сказал:

— Я не могу, да просто не имею права поставить вам зачёт.

На меня накатила волна безумной ненависти. Не может он! Беспомощный какой!

— У вас нет даже минимального объёма необходимых знаний, — продолжал мой собеседник. — Я понимаю, что вы не имели времени, чтобы как следует подготовиться, но и меня поймите.

Но я не хотел понимать. Выходит, что впустую пропали три года заочной учёбы в институте. Совершенно напрасно я вымаливал на работе отпуска для сдачи сессий, ездил сюда, тратил ощутимые суммы на жильё, еду и взятки преподавателям. Три года прошли у меня в борьбе с высшим образованием; и вот, когда получение диплома превратилось из несбыточной мечты в реальную перспективу, этот тип отказывается поставить мне паршивый зачёт. И эдакий такой сморчок решает мою судьбу. Да если я один только раз его двину, то он своих родственников начнёт узнавать не раньше, чем через неделю, а самостоятельно сходить в туалет не сможет и того дольше!

Но драться было нельзя. Может ещё удастся его уговорить, хотя взяток этот товарищ категорически не признавал. С другими преподавателями проще: суёшь в зачётку требуемую сумму, он тебя для порядка поспрошает немного — и делу конец. А что делать с этим упрямым ишаком?

Я сказал:

— Сергей Сергеевич, мне просто необходим этот зачёт.

— Да что вы! Представьте себе, я об этом догадываюсь. Но вы же ничего не знаете.

— Так уж и ничего! Послушайте, Сергей Сергеевич, давайте поговорим начистоту. Мне нужен диплом, о чём вы, вероятно, тоже догадываетесь. Я не получу его, если не сдам все экзамены и зачёты. Вы уж извините, но ваш предмет по моей специальности далеко не профилирующий, думаю, что никогда в жизни мне больше не придётся с ним сталкиваться.

— Но… — начал, было, Сергей Сергеич, однако я его перебил:

— Минуту, позвольте мне закончить. Я честно пытался выучить ваш предмет и в итоге зазубрил кое-что, но, по большому счёту, ни-че-гошеньки не понял. Кроме самого начала курса.

— Дебри, — съехидничал Сергей Сергеич.

— Совершенно верно. Именно дебри. Я не один вечер пытался хоть что-то понять, но абсолютно безуспешно.

— Чего ж ко мне не обратились? Я бы вас подтянул, причём совершенно бесплатно.

— Сергей Сергеевич, у меня категорически не хватает времени.

— Именно на мой предмет?

— Поверьте мне, я и так занимался им больше, чем всеми остальными, вместе взятыми.

Сергей Сергеич повертел в руках мою зачётку.

— Знаю я, как занимаются заочники, — проворчал он. — Всё время на взятках выезжаете.

— Когда как. И, между прочим, кое-какие преподаватели попросту вымогают взятки у студентов.

— Давайте не будем касаться этой скользкой темы и вернёмся к нашему разговору. Совесть не позволит мне поставить зачёт за ваши знания, вернее за отсутствие таковых.

Я откинулся на спинку стула и медленно досчитал про себя до десяти, чтобы не наброситься на него и не задушить, после чего спросил:

— А что говорит ваша совесть по поводу трёх лет в институте, проведённых мною, как оказывается, совершенно впустую?

— Знаете что… — начал преподаватель, но тут мне в голову пришла одна мысль:

— Сергей Сергеевич, а ведь вы и сами учились в институте?

— Ну разумеется, а как бы я по-вашему попал в преподаватели? И смею заметить, не только в институте.

— И вам, разумеется, приходилось сдавать физкультуру?

Мой собеседник открыл рот и в изумлении воззрился на меня.

— Нет, мне и в самом деле интересно, — наседал я.

— Удар ниже пояса, — пробормотал Сергей Сергеич. — Я вообще против того, чтобы подобные предметы вводить в вузах.

— Ага! А вот я знаю множество людей, которые против вашего предмета.

— Вы разводите демагогию, но это ничего не изменит. Зачёт я вам всё равно не поставлю.

— Сергей Сергеевич, а давайте я в вашем кабинета ремонт сделаю.

— Это — закамуфлированная взятка.

— Ничего подобного. Это — закамуфлированное служение науке, раз уж не выходит при помощи знаний.

— Вот как? Вы, стало быть, хотите послужить науке?

— Хочу — не совсем точное определение. Готов — так будет правильнее.

Сергей Сергеич хмыкнул, стянул с себя очки и одну дужку засунул в рот.

— Весьма любопытно, — промычал он затем. — Люди, призванные служить науке, предпочитают загребать взятки, а недоучившийся студент-заочник — готов. Послушайте, а для чего вам высшее образование?

— Чтобы было.

— Понятно, не моё дело. Много ещё народу после вас?

— Восемь человек.

— Зайдите после всех.

* * *

— Вы любите фантастику? — спросил меня Сергей Сергеич, расправившись со всеми студентами из моей группы.

— Предпочитаю классику.

— Да ладно вам, — отмахнулся Сергей Сергеич. — Я же серьёзно спрашиваю.

— Ну, читаю, конечно. Не скажу, правда, чтобы я был фанатом фантастики… А вы зачем спрашиваете? Мы с вами на Марс полетим или будем во времени путешествовать?

Сергей Сергеич внимательно посмотрел на меня и заметил:

— Некоторое время назад вы были готовы сцепиться со мной, а сейчас зубоскалите. Я ведь могу на этом и закончить наш разговор.

— Что вы, Сергей Сергеевич! Я не зубоскалю. Это просто у меня манера разговаривать такая. Не обращайте внимания.

— Ладно. Вам известно, как развивается наш мир?

— Кажется, по спирали.

— Правильно кажется. И спираль эта в конце концов замыкается, и всё начинается сначала.

— Отчего и бывает дежа-вю, — ввернул я.

Сергей Сергеич глянул на первую страницу моей зачётки и сказал:

— Юрий, я попрошу меня не перебивать. Итак, наш мир развивается по спирали. Можно ли предположить наличие других миров, сосуществующих параллельно с нашим?

Я молчал, ибо мне велено было не перебивать. Сергей Сергеич посмотрел на меня и уверенно заявил:

— Разумеется можно. Есть некоторые факты… Впрочем, ладно. Если мы предположим, будто миров несколько, а не один, то наша спираль приобретает несколько иную структуру. И теперь она у нас не тонкая, состоящая из единственной проволочки, — нашего мира, а имеет вид широкой ленты, нарезанной полосками. Вы понимаете, о чём я?

— Понимаю.

— Ну да, это же не имеет отношения к моему предмету. Каждая полоска из нашей ленты представляет собой отдельный мир. Это всего лишь допущение, но у меня имеются расчеты, частично подтверждающие мою правоту. Поскольку идеальных моделей не существует, то и наша спираль страдает наличием погрешностей. Например, она может перекручиваться. И в этих точках перекручивания возникает соприкосновение миров. Вы понимаете меня?

Я смотрел на него обалдело. Ясно, что любой может начитаться фантастики, а потом выводить какую-то модель мира, но чтобы вот так, на полном серьёзе…

Сергей Сергеич в свою очередь уставился на меня.

— Вы, кажется, серьёзно увлекаетесь фантастикой, — предположил я.

— Вообще не читаю художественной литературы. Эта тема увлекает меня именно с научной точки зрения.

— Ну да, поле деятельности достаточно обширно, — согласился я. — Вот вы говорили, что делали расчёты.

— Делал.

— Но ведь для любых расчетов требуются исходные данные. Где вы их взяли?

Сергей Сергеич загадочно улыбнулся и ответил:

— Скажем — с потолка. Действительно, мои позиции довольно шаткие, но…

Он перегнулся ко мне через стол и остаток фразы договорил громким шёпотом:

— …я уже почти закончил работу над аппаратом, позволяющим проникнуть в иные миры. Вы, конечно, можете относиться к этому, как вам будет угодно, — Сергей Сергеич снова заговорил нормальным голосом, — а мне нужны конкретные практические результаты — мои расчёты и выводы в научном мире будут разгромлены и высмеяны.

— Вам нужен доброволец, — догадался я.

— Да… верно, — нерешительно согласился Сергей Сергеич.

— Подопытная крыса.

— Ну зачем вы так? Крысу мы отправим первой. Затем вернём и посмотрим, как она себя чувствует.

— А потом пойду я, гляну, что там к чему, и вы поставите мне зачёт.

— Господи! — взвыл Сергей Сергеич. — Да при чём тут какой-то зачёт?! Разумеется, я вам его поставлю! И сессию вы сдадите, и диплом защитите впоследствии!

— А вы диссертацию напишите.

— Можете даже не сомневаться. Итак, что вы скажете?

Я откинулся на спинку стула. А что сказать? Крыша у мужика поехала, ну да мало ли на земле психов? Возможно, он и впрямь чего-то там сляпал, а сам в свой аппарат лезть боится. В принципе, мне нетрудно засунуться в прибор, который изваял Сергей Сергеич. Всё равно ни фига не получится.

А тут ещё он добил меня окончательно:

— Я ну шучу насчёт сессии. У вас, я смотрю, два экзамена не сдано. Если вы согласитесь, то о них можете не думать.

Против такого возразить было уже нечего. Тем более, один из этих экзаменов больно дорого стоил. Да и признаться откровенно, любопытно, что за аппарат он там склепал.

— Сергей Сергеевич, мне просто не терпится приступить.

— Возможно, это потребует времени.

— Я отпросился с работы на сессию. У меня ещё почти неделя. Если понадобится, я продлю срок.

— Хорошо. Подождите меня здесь.

С этими словами Сергей Сергеич поставил свою закорючку в моей зачётке, после чего забрал её и отправился переводить меня на следующий курс.

* * *

— Вот, — представил меня Сергей Сергеич на другое утро. — Это — Юрий. Он будет моим ассистентом. Это — Нина Ивановна, она занимается у меня на даче готовкой, стиркой и уборкой. Словом, незаменима во всех отношениях. А вот Петрович, он тут по хозяйственной части.

Разговор происходил на даче Сергея Сергеича, где, как он говорил, и находился его незаконченный аппарат. Надо же, а я и не знал о том, что мой преподаватель — эксплуататор. Интересно, им в институте такую огромную зарплату платят, или он имеет доход где-то на стороне? Навряд ли эти двое пашут на него из-за любви к ближнему или из-за несданных зачётов.

Нина Ивановна — круглолицая, дородная женщина — подала завтрак. Высокий и худой Петрович, до того времени подозрительно разглядывавший меня, сообщил о том, что он дома поел, но чайку попьёт.

— Как там у нас дела? — поинтересовался Сергей Сергеич.

— Да так, — ответил Петрович. — Пацанва вроде бы у нас собиралась ночью яблоки воровать, но Дружок их разогнал.

С вышеупомянутым Дружком я познакомился чуть раньше. Здоровенный собакевич неопределённой породы злобно облаял меня у калитки, но ушёл в будку, повинуясь окрику Сергея Сергеича.

— Дикость какая, — заметил мой работодатель, усаживаясь за стол. — Яблоки же ещё зелёные.

Петрович пожал плечами, будто говоря, что уж он-то за яблоками через забор не полезет, тем более, если они к тому же не созрели. На том разговор о хозяйственных делах и окончился.

Нина приготовила на завтрак молодую картошку, щедро политую топлённым маслом и присыпанную укропом, жареные баклажаны, салат из помидоров со сметаной и кровяную колбасу.

— Юра, присаживайся, — пригласил меня Сергей Сергеич.

Он перешёл в обращении со мной на «ты» ещё вчера, вручив мне зачётку с резюме: «переведён на четвёртый курс». Я не обижался.

Мы воздали должное завтраку. Нина поведала всем о том, что какой-то Вахрамеев опять избил жену, за каковой подвиг его и забрали в милицию. А ночью по селу шлялись наркоманы. Они свистнули у соседей лопату и тяпку, которые те забыли забрать с огорода, и ещё у кого-то — резиновый шланг. Их бы тоже в милицию надо, но она непонятно куда смотрит.

— Сволочи, — изрёк Петрович.

Непонятно было, кого он имеет в виду: милицию, наркоманов или меня с Сергеем Сергеичем, но уточнять я не стал.

После чая хозяин дачи засобирался в город.

— Мне уже пора, — сказал он. — Сегодня у меня экзамен. Пообщаюсь со своими лоботрясами и бездельниками. Ночевать, скорее всего, буду дома. А ты, Юра, устраивайся.

— Да как-то неловко, — пробормотал я.

— И слышать ничего не хочу. Ты же можешь понадобиться в любой момент. Где потом прикажешь тебя искать?

Я пожал плечами.

— То-то же. Ну ладно, пойду.

И с этими словами он отправился к остановке маршрутки.

 

2. ДАЧА

Интересно, а что я должен делать? Ну ладно, допустим, устроюсь. А потом?

— А ты чего будешь делать? — спросила меня Нина, собирая со стола посуду.

И эта туда же! Кто бы меня самого на сей счёт просветил? Но я всё же ответил:

— Ассистировать буду Сергею Сергеичу. Он же научной деятельностью занимается.

Кухарка отмахнулась.

— Кто его знает, чем он там занимается, — сказала она. — Запрётся в своей сараюшке и может целый день там просидеть. Ты теперь тоже с ним будешь?

— Не только. Ещё я буду слушать, что вы с Петровичем говорите, записывать, а потом докладывать Сергею Сергеичу.

— Да ладно тебе, — не поверила кухарка. — Язык, что помело.

Но в глазах её мелькнула тревога.

Петрович презрительно фыркнул и вышел из кухни. Я отправился осматривать достопримечательности и сразу же наткнулся на невысокую, квадратную постройку с окнами, до половины закрашенными белой краской, и запертую амбарным замком. С шиферной крыши на меня с подозрением поглядывал рыжий котяра.

Далее по двору располагалось ещё одно строение, где, как я лично убедился, Петрович хранил сельскохозяйственный инвентарь, а также яды от колорадского жука и крыс. У входа на огород виднелись остатки загона для животных. Свиней Сергей Сергеич почему-то не держал.

Сад представлял собой несколько фруктовых деревьев и малиновых кустов. Огород был где-то на треть засажен картошкой, а дальше стеной стояли дикие сорняковые заросли.

Я вернулся во двор и обнаружил там Петровича.

— Это кто ж так нерентабельно использует огородную землю? — спросил я его.

— С тобой забыли посоветоваться. Иди, там телефон звонит.

— А я тут при чём?

— Ну ты же у нас ассистент. Мы-то с Нинкой в науках не разбираемся, нам и звонить некому.

Я махнул на него рукой. Вошёл в дом, нашёл по звуку раздирающийся от трезвона телефон и схватил трубку. Какой-то леший на другом конце провода спросил, дома ли Игорёк.

— Пёс его знает, — ответил я. — Пойду спрошу.

— У кого? — удивилась трубка.

— У Петровича, к примеру.

— Не, я никакого Петровича не знаю, — сконфузился мой собеседник. — Наверное, попал не туда. Это какой номер?

— Не знаю. А ты какой набирал?

В трубке запищали гудки.

Я водрузил её на рычаг телефона и отправился осматривать дом.

Три комнаты, скромная мебель. Берлогу Сергея Сергеича я опознал по столу, заваленному учебниками и научными журналами, в том числе и на иностранных языках. Там же стоял старенький чёрно-белый телевизор и навороченный магнитофон.

Несколько минут я рассматривал его, затаив дыхание. Нет, надо совсем не иметь ума, чтобы оставлять такую аппаратуру на даче. Сопрут же!

Я порылся в ящичке с кассетами. Бах, Бетховен, Гайдн. Где, интересно, Сергей Сергеич берёт такие записи? Боже ж ты мой: Вагнер! Есть и чего попроще — Вивальди, арии из «Кармен» Бизе. Россию представляли Чайковский, Мусоргский и Бородин. Дисков у Сергея Сергеича не было, но я решил это как-то пережить.

В сторонке лежало несколько затёртых кассет с попсой. Скривившись от омерзения, я перебрал их пальцем, и моё мнение о Сергее Сергеиче резко ухудшилось. Ну и меломан! Слушать классику вперемешку с попсой?!

Впрочем, имеется и у меня музыка. Я сбегал на кухню, принёс оттуда сумку с вещами, где, среди всего прочего, лежал плейер с кассетами. Милые мои кассетки, сейчас вы у меня споёте на приличной аппаратуре.

Я разложил их перед собой на столе. Все хороши, но, кажется, старик Хэтфилд — самая подходящая кандидатура для такого момента. Поэтому я взял кассету с пометкой «Металлика» и запустил шарманку Сергея Сергеича. Дрогнули динамики колонок, звякнули стёкла в оконных рамах. Я немного убавил звук и ушёл наслаждаться в другую комнату. Сергей Сергеич привёз на дачу вполне удобные кресла. Я умостился в одном из них, прикрыл глаза и сложил руки на животе.

Но поймать кайф мне не дали. Во дворе истерически залаял Дружок. Петрович прошмыгнул к калитке, а через некоторое время появился в окне и поманил меня пальцем. Я выглянул и увидел за воротами незнакомого мне молодого человека.

Это, наверное, тот Игорёк. Пришёл справиться, не звонил ли ему кто.

А Петрович-то совсем испортился. Эдак он вообще всю работу на меня повесит. Может мне и по хозяйству за него ковыряться? Надо будет на досуге заняться воспитанием старика.

Я выключил магнитофон и вышел во двор.

— Это к Сергеичу, — поведал мне Петрович. — Узнай, чего ему надо.

И ушёл.

Я выдвинулся к незнакомому молодому человеку и вопросительно посмотрел на него. По убытию Петровича из будки снова с лаем выскочил Дружок.

— Здесь, говорят, дача Сергея Сергеевича, преподавателя, — заговорил молодой человек.

— Есть такой, — не стал отпираться я.

— А он дома?

— В институте.

— А когда придёт?

— Вот уж не знаю. Говорил, что сегодня его не будет.

Молодой человек в запальчивости и разочаровании пробормотал что-то нецензурное. К этому моменту музыкальное сопровождение нашего разговора, обеспечиваемое Дружком, начало порядком действовать мне на нервы. Я так гаркнул на него, что он пулей влетел в будку, и, будь там дверь, пёс запер бы её на все замки и засовы.

— Что же мне теперь делать? — спросил молодой человек.

— Может я смогу помочь?

— А вы кто?

— Так сразу и не скажешь. Я у Сергея Сергеича ассистент. Телохранитель. Пресс-секретарь.

— Да? — радостно удивился молодой человек. — Вот вас-то мне и надо.

Далее я узнал о том, что мой собеседник работает репортёром в районной газете. В этом посёлке, в основном, живут одни жлобы (в этом месте мне подумалось о том, что Нину с Петровичем чрезвычайно порадовала бы такая характеристика), алкаши, наркоманы и ворюги. А тут редактор случайно узнал о Сергее Сергеиче и направил к нему репортёра для написания небольшой статьи. Она должна будет нести воспитательные цели — пусть местное население знает о том, что сюда порой забредают и порядочные люди.

— Вот такие дела, — закончил свою исповедь молодой человек.

Против воспитательных целей я ничего не имел, но просьба молодого человека дать ему хотя бы маленькую фотографию Сергея Сергеича и его биографические данные поставила меня в тупик.

Ну а с другой стороны трудно мне, что ли?

Я пригласил репортёра в дом. Если Дружок и имел по этому поводу какие-то претензии в мою сторону, то вслух он их не озвучил. Мы вошли в комнату, договорились перейти на «ты» и познакомились. Репортёр назвался Сашей.

Я усадил его в кресло и поведал ему историю жизни Сергея Сергеича. Мы не трогали детских и отроческих лет нашего героя (готов спорить на любую сумму, что все они прошли за букварями и учебниками), но более подробно коснулись его зрелости.

Я поведал Саше о том, как Сергея Сергеича в 1985-том году похитили инопланетяне и забрали на свою базу в Тибете для опытов. Однако, будучи обладателем чёрного пояса по каратэ, он сумел вырваться оттуда, что сопровождалось грандиозной дракой и немалым количеством разбитых инопланетных голов. Затем Сергей Сергеич пешком пробирался к советскому посольству, кормясь мелкими кражами. Но всё оказалось напрасно. В посольстве рассказу Сергея Сергеича не поверили, паспорта у него при себе не было. Одним словом, советско-китайскую границу пришлось пересекать нелегально.

Сделать это оказалось не так-то просто. Китайские пограничники палили по Сергею Сергеичу из пулемёта, а уже на нашей стороне за ним всю ночь гонялись собаки, и закончилось дело тем, что какой-то обалдуй кинул в него гранату.

Тот взрыв заново перекроил мозги беглеца. Во время обследования в психушке выяснилось, что у него необычайно развились способности к точным наукам. Сергей Сергеич блестяще окончил четыре института сразу, после чего последовала головокружительная карьера и…

— Не пойдёт, — перебил меня Саша.

Записывать за мной он перестал уже тогда, когда дело дошло до Тибета.

— Что не пойдёт-то? — не понял я.

— Статья эта не пойдёт, — объяснил Саша. — Если мой редактор прочитает про Тибет, пограничников и гранату, то он точно будет гнаться за мной с дрыном до самого Китая. А ты давно работаешь у Сергея Сергеича?

— С сегодняшнего утра.

— Этого я и боялся, — вздохнул Саша. — И ты совсем ничего не знаешь о нём?

— Да как-то не успел поинтересоваться. А почему статья обязательно должна быть о Сергее Сергеиче?

— А о ком ещё? — поинтересовался Саша с кислым видом. — О тебе?

— Нет, обо мне пока ещё писать рановато, тем более в твоём издании многотиражном. Напиши про Диего Армандо Марадону, к примеру.

— Диего Армандо Марадона не живёт в этом посёлке.

— Ну тогда я не знаю.

— Слушай, будь другом, — попросил Саша. — Уговори Сергея Сергеевича позвонить в нашу редакцию. Телефон я тебе оставлю.

— Да пожалуйста, — ответил я.

Саша накарябал телефон, вырвав для этой цели листок из своего блокнота, и откланялся.

Следующие два часа прошли у меня в занятии исключительно ничем. Заглянула, было, кухарка, но могучий голос Хэтфилда, сопровождаемый гитарами и ударными, быстро выжил её из дома. Я выключил магнитофон, схватил трубку и сказал в неё:

— С вами говорит автоответчик Сергея Сергеича. Меня сейчас нет дома. Оставьте своё сообщение после сигнала. Пип!

— Ты чего там дурью маешься? — послышался недовольный голос Сергея Сергеича. — Я тебе такой пип покажу — мало не будет. Мне звонил кто-нибудь?

— Да. Спрашивали, дома ли Игорёк.

— Что? Какой Игорёк?

— Не знаю.

— Бред какой-то. Что ещё?

— Журналист приходил.

— Нет, тебя невозможно оставлять без присмотра. Какой ещё журналист?

— Да я сам его первый раз в жизни видел. Он про вас статью хотел написать. Что-то там про коррупцию в институте.

— Я про тебя такую статью напишу — вовек не забудешь. Ты бы лучше делом каким-нибудь занялся.

— Я и так от телефона не отхожу. Нет, Сергей Сергеич, серьёзно, приходил журналист из районной газеты. Ну а я-то про вас ничего не знаю. Только и сказал ему, что вы были трижды женаты и имели пятерых внебрачных детей. Он вам телефон оставил.

— Зачем?

— Ну, чтобы вы в редакцию позвонили.

— Ничего себе, — сказал Сергей Сергеич. — Про меня раньше никогда в газете не писали. Даже в районке. Надо будет и в самом деле позвонить. Да, и запомни вот ещё что: женат я ни разу не был, внебрачных детей не имею. Ясно тебе?

— Так точно, Сергей Сергеич.

— Смотри у меня.

И он отключился.

Мне непонятно было, куда смотреть, и я отправился на кухню, глянуть, что та с обедом.

Нина варила борщ. Когда я вошёл, она стрельнула в меня взглядом и снова отвернулась к плите.

— Нина, а когда здесь обедать подают? — озадачил я её.

Безразличие ко мне кухарки вдруг сменилось откровенной враждебностью.

— Какая я тебе Нина?! У вас что, в городе так положено?! Да я тебе в матери гожусь!

— Не годишься, — парировал я, критически оглядывая собеседницу. — Моя мама не…

— А ну вон отсюда!

— Нина, давай не будем начинать знакомство со ссоры. Я всегда говорил, что обращение к женщине на «вы» и по имени-отчеству преждевременно старит её. А тебе ведь от силы лет тридцать пять, и ты…

— Я сказала — вон отсюда!!!

Видя, что я не слишком тороплюсь ей подчиняться, кухарка толкнула меня в грудь и замахнулась поварёшкой, с которой свисали капустные водоросли.

Мне пришлось выскочить во двор. Кухонная дверь с грохотом захлопнулась перед моим носом.

Ишь, какие мы тут все с гонором! Может мне и Дружка следует величать по имени-отчеству?

Смертная скука, царившая в доме до моего ухода, до сих пор никуда не испарилась. Я прошёлся по комнатам в поисках чего-нибудь почитать, но кроме научных журналов и справочников ничего не нашёл. А такие вещи не для моего ума.

Я сел в кресло, прикрыл глаза и принялся обдумывать некоторые тезисы:

1. Сергей Сергеич увлечён наукой.

2. Тот же самый Сергей Сергеич живёт не по средствам, но взяток по основному

месту работы не берёт.

3. Следовательно, он имеет доход на стороне.

4. Вышеупомянутый Сергей Сергеич клепает какую-то неведомую машину.

5. Но сам эксплуатировать её боится.

6. Выходит, что он — учёный-маньяк; про таких периодически кино снимают.

7. Какого беса я сижу на этой даче?

8. Ответ неизвестен.

Когда я приступил к обдумыванию девятого тезиса, открылась входная дверь, и голос Петровича с порога позвал меня обедать. Я вышел во двор и пристроился к старику, мывшему руки хозяйственным мылом под рукомойником во дворе.

— Нинка чего-то на тебя злится, — поведал мне Петрович.

— Она не на меня.

— А на кого же? Со мной она нормально общается. Будешь, спрашивает, Петрович, обедать? Я говорю — буду. А она мне — ну позови тогда этого жеребца городского. Вот так. Выходит, что злится.

— Петрович, да с чего ты взял? Это у меня фамилия такая: Жеребец. Разве не звучит?

Петрович ухмыльнулся и потопал на кухню, а я двинул за ним.

Нина подала порцию Петровичу, затем грохнула миской с борщом передо мной и сказала:

— Жри.

— Тебе тоже приятного аппетита, — жизнерадостно сказал я.

Пока мы ели, Нина с Петровичем обсуждали последние известия. Получила продолжение история с Вахрамеевым, избившем жену. Из соседнего села приехал родной брат пострадавшей и пообещал преступнику все рога посшибать. Теперь Вахрамеев сидит в милиции, боится выходить, хотя его давно отпустили.

Интересно, откуда они всё это узнают? По радио им передают, что ли? И почему бы журналисту Саше не описать этот случай в своей газете?

— Человеку без рогов нельзя, — наставительно сказал я. — Человек без рогов — это…

— Да помолчи ты! — оборвала меня Нина.

Дальнейшие новости, обсуждаемые ею с Петровичем, были мне неинтересны. Я доел борщ, отдал должное вареникам со сметаной, запил всё это дело холодным компотом из вишен, отвесил Нине цветистый комплимент и собрался идти, но Петрович меня притормозил:

— Юрка, а ну стой. Ты здесь будешь ночевать?

— Вообще-то я имею привычку спать на старинных кладбищах, в заброшенных склепах. А что?

— Да просто когда Сергеич в отъезде, кому-то из нас с Ниной надо за дачей приглядывать. А у нас ведь и своё хозяйство имеется. Вот если бы ты тут остался…

— Не знаю, — засомневался я. — Мне не заснуть без воя упырей.

— Дружка попроси, он поспособствует, — посоветовал Петрович.

— И потом, можно ли оставлять на хозяйстве меня, такого жеребца…

— Да ладно тебе! — прикрикнула Нина. — Уже и слова сказать нельзя!

— Слова разные бывают. Ну да ладно, я переночую здесь и даже не заставлю тебя просить на коленях прощения.

— Вот и договорились, — подытожил Петрович.

Когда я вошёл в дом, там во всю мочь трезвонил телефон. С ума они все сегодня посходили, что ли? Я схватил трубку. Звонил Саша.

— Ну что, пришёл Сергей Сергеевич?

— Я же тебе говорил: его сегодня вообще не будет. Мы с ним по телефону препирались.

— Насчёт чего?

— Не хотел он тебе давать никаких данных для статьи. Если б, говорит, из «Комсомольской правды» приехали — другой разговор, а так… насилу я его уговорил, с тебя бутылка.

— Там посмотрим, — отозвался Саша.

— Кстати, у меня для тебя есть сенсационный материал.

— Да ну!

— Я серьёзно. Тебе сегодня возле милиции не попадался человек без рогов?

— Из Тибета?

— Нет, местный Джек-Потрошитель по кличке Вахрамеев. С ним тут одна история приключилась…

— Я Джеками-Потрошителями не занимаюсь, — сообщил мне Саша.

— Смотри, передам материал другой газете.

— Как-нибудь переживу. Что тебе Сергей Сергеич сказал по поводу статьи?

— Позвонит.

— Когда?

— В ближайшем будущем.

На том разговор и окончился.

* * *

Сначала я отпустил Петровича. На случай возможных в его отсутствие вселенских катастроф, он оставил мне свой адрес. Нина, вымыв посуду, пришла подмести в доме. Я забрался с ногами на диван и оттуда изложил ей краткий курс истории посещения Земли инопланетянами. Слушая меня, Нина яростно скребла веником по полу. Нет бы «спасибо» сказать за то, что я не развлекаю её классической музыкой.

— Ты бы лучше дорожки во дворе выбил, — сказала, наконец, Нина, не выдержав свалившегося на неё потока информации, — чем глупости болтать.

— Сергей Сергеич сказал, что сам выбьет их в субботу. Он специально звонил предупредить, чтобы я ни в коем случае не прикасался к дорожкам. И вообще, пора мне заняться повышением твоего культурного уровня. А то тебе только вахромеевские хроники интересны, а строго аргументированные научные факты ты величаешь глупостями. Ну куда это годится?

— Ты повышением своего займись сначала, — огрызнулась Нина. — Кто тебя учил со старшими вот так разговаривать? Я скажу Сергею Сергеевичу, какой ты хам.

— Он уже и так в курсе. Кстати, Сергей Сергеич меня и учит. И если ты лет на десять меня переросла, это не говорит о том, что я хвостом должен перед тобой вилять.

Нина ничего мне не ответила. Она ещё немного повозилась в других комнатах, после чего с заискивающим видом спросила:

— Юр, ну я пойду?

— Иди.

— Найдёшь, чем поужинать?

— Да уж с голоду не помру.

— На кухне есть картошка, помидоры, сало, масло, хлеб.

— Хорошо.

— Ну, пока.

— До свидания.

Я снова уставился в окно. Дружок гонял воробьёв от миски с кашей. По улице протащилась какая-то пьяная рожа. По двору прошмыгнула Нина с подозрительно объёмистой сумкой.

Не теряя ни секунды, я вылетел из дома и у самой калитки настиг нарушительницу спокойствия, схватив её за руку.

— Ты что?! — взвизгнула Нина.

Из её сумки предательски выглядывал хвостик кровяной колбасы.

— Уважаемые телезрители, только что вы стали свидетелями поимки банды расхитителей, — заговорил я. — Объективы наших телекамер направлены на главных, так сказать, героев передачи. Скажите пару слов для нашего канала.

— Отцепись от меня, а то я мужу пожалуюсь!

— Прямо на ваших глазах, уважаемые телезрители, распутывается преступный клубок. Всплывают новые соучастники. Только что был упомянут преступный авторитет по кличке Муж. Открывай сумку, распаковывай похищенное. Сейчас составим опись, заверим её подписями двух понятых, а завтра предоставим всё это Сергею Сергеевичу.

И вот после этих слов боевой пыл Нины мгновенно улетучился. Она испуганно вытаращила на меня глаза и пролепетала:

— Юрчик, ну зачем же так?

— Каждое преступление должно быть покарано.

— Да какое там преступление! У меня двое детей, сама без работы, муж вот уже три месяца зарплату не получал…

— И поэтому добро Сергея Сергеича липнет к твоим рукам.

— Ну да! Столько уже этого добра к рукам прилипло — не пересчитать! Сергей Сергеевич ничего и не заметит.

— Что, по-твоему, служит оправданием для кражи? А как же заповеди Христа и статьи Уголовного кодекса?

— Юр, ну все сейчас воруют. Время такое. Да отпусти же меня, люди смотрят!

Улица была пустынной. Но я всё же отпустил её — для того, чтобы вывернуть карманы своих джинсов.

— Смотри! Ничего я не взял из дома нашего благодетеля. А ты говоришь, что все воруют.

— Ну и ладно! Давай, докладывай, может он тебе медаль даст!

В голосе Нины послышались плаксивые нотки, и я решил закругляться.

— Ладно, на первый раз поверим в твоё раскаяние. Я ничего не скажу Сергею Сергеевичу о твоём позорном проступке, но ты должна понести наказание. Суд приговаривает тебя к прослушиванию концерта группы «Эксепт». Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. В исполнение будет приведён завтра. Подсудимая, у вас есть вопросы к суду?

— Нету. Можно мне уже идти?

Я посторонился, и Нина покинула двор, волоча за собой сумку. Дружок повилял мне хвостом, и это его настолько утомило, что он полез в будку отдыхать.

Я полез на чердак и, помимо всего прочего, обнаружил там несколько «Мурзилок» и разрозненную кипу журналов «Вокруг света» за семидесятые годы. Там вообще было много чего интересного, но Сергей Сергеич не позаботился об освещении чердака. Надо будет найти фонарик и наведаться туда ещё разок. Но позднее.

До темноты я изучал трофейную литературу, а затем вышел во двор покурить и спустить с цепи Дружка, как инструктировал меня Петрович. Освобождённый пёс встряхнулся и нырнул куда-то в сумерки. Я сел на порог с сигаретой. Небо окрасилось в тёмно-синий цвет, зажглись первые звёзды.

И тут у забора остановилось взмыленное такси, из которого, будто ошпаренный, выскочил Сергей Сергеич.

 

3. СЕРЫЕ БУДНИ

— С приездом, — сказал я ему.

Сергей Сергеич расплатился с таксистом и отпустил его. Дружок обнюхал туфли своего хозяина и снова куда-то умчался.

— Ну и грабители же эти таксисты, — посетовал Сергей Сергеич. — У нас поесть найдётся что-нибудь?

— Вашего приезда никто не прогнозировал, — намекнул я. — Вот Нина Ивановна и не готовила. Вы же сами говорили, что не приедете.

— Ну, говорил, — досадливо согласился Сергей Сергеич, направляясь на кухню. — От обеда ничего не осталось? Ужасно есть хочется.

У меня язык чесался сказать, что для Дружка сварили полный казанок каши. Но я не решился.

— Дело поправимое. Если вы, Сергей Сергеич, согласны подождать, то я картошки нажарю.

— А ты умеешь?

Я пожал плечами.

На кухне нас посетил рыжий кот. Он потёрся головой о ногу Сергея Сергеича, помурлыкал, получил от него напутствие:

— Иди ловить мышей.

И отправился спать на венике в углу.

Очищая картофелины, я дивился тому, как в жизни Сергея Сергеича всё просто и движется по накатанным колеям. Кухарка у него создана, чтобы готовить, кот — ловить мышей, студент-заочник — постигать науки. А о том, что как минимум два последних могут, к примеру, влюбиться, Сергей Сергеич и не подозревает. Зато он сам может творить всё, что ему вздумается.

Пока жарилась картошка, я изобразил салат из помидоров, нарезал хлеба и сала, а под конец вбил в сковородку два яйца. Всё это время Сергей Сергеич перечитывал какие-то тексты, отпечатанные на машинке. Я выставил на стол готовую картошку, выдал тарелки с вилками, и мы принялись за еду.

— А ты неплохо готовишь, — похвалил меня Сергей Сергеич. — Что такой мрачный сегодня?

— Особенно веселиться не с чего. Просидел сегодня на вашей даче целый день пенёк пеньком. Скучно.

— Надо было занятие себе найти.

— Тут, на даче?

Сергей Сергеич махнул на меня рукой. Я порылся в закромах Нины, нашёл компот и мысленно выделил в углу буфета скромную бутылку с жидкостью, по виду напоминающую самогон. Нужно будет провести испытания, но это уже без Сергея Сергеича, а то он наклюкается, начнёт буянить, в глаз ему придётся дать, чего доброго. Одним словом, нехорошо получится.

— Как там ваши бездельники и лоботрясы? — спросил я, разливая компот по чашкам.

Сергей Сергеич открыл рот.

— Что? Что ты сказал?

— Вы же сегодня на экзамен собирались, — напомнил я. — К лоботрясам и бездельникам.

— Верно, — подтвердил Сергей Сергеич. — Собирался. Но как у тебя язык поворачивается называть кого-то лоботрясом? Ты сам-то у нас кто?

— Студент-заочник, переведённый на выпускной курс.

— Ты ещё издеваешься? А ну пойдём со мной.

Я уж было подумал, что он собрался меня бить. Но когда мы вошли в его кабинет, Сергей Сергеич постановил:

— Раз уж ты получил зачёт по моему предмету, то должен хоть что-то по нему знать. Присаживайся.

И до половины второго ночи он издевался надо мной при помощи науки.

* * *

— Юр, а чего это он здесь? — спросила меня Нина поутру, кивая на Сергея Сергеича, бодро умывавшегося во дворе.

— Да кто-то из соседей накапал ему, что ты у него продукты таскаешь. Ворвался среди ночи и давай на меня орать: «Зачем я тебя здесь держу?! Почему не уследил?!» И всё пытался выяснить: когда, сколько. Но я ему ничего не сказал. Уж он меня и ногами молотил, и раздетого на мороз выставлял…

— Тьфу на тебя, — перебила Нина, и паника в её глазах сменилась облегчением. — Какой ещё мороз посреди лета?

— Ночью было не так и жарко.

Нина ничего не ответила.

Сергей Сергеич делал мне через окно таинственные жесты, приглашая меня выйти к нему во двор. Некоторое время я делал вид, будто ничего не понимаю, но потом всё же вышел.

— Слушай меня, — заговорил Сергей Сергеич. — Сегодня у нас ничего не получится — надо ехать в институт, там какие-то мероприятия, словом — весь день пропал. Зато завтра я свободен, и мы с тобой вплотную займёмся нашим экспериментом. Поскучай ещё день, ладно? Вечером я тебя развлеку.

— Нет уж, спасибо. Обойдусь как-нибудь без ваших развлечений.

Сергей Сергеич хлопнул меня по плечу мокрым полотенцем и отправился одеваться.

Затем мы завтракали, а Нина поведала нам окончание вахрамеевской истории. Дебошир всё-таки остался с рогами: они с шурином помирились и в честь этого события надрызгались самогонки до свинячьего визга.

Выкушав чаю, Сергей Сергеич поскакал на остановку маршрутки, а я притащил на кухню магнитофон, поскольку у адвокатов осуждённой не было апелляций к суду по поводу вчерашнего приговора.

— Юра, а ты на даче ночевал? — спросила Нина, с тревогой наблюдая за моими приготовлениями.

— Да. И Сергей Сергеич тоже.

— И вы ничего тут не слышали?

— Вообще-то он не храпит, если ты это имеешь в виду.

— Нет, тут другое. Моя дочка ночью гуляла с подружками, и они проходили мимо нашей дачи…

— Зачем же ты позволяешь ей гулять ночью?

— Да подожди! Она говорит, что видела какого-то лысого мужика, завёрнутого в простыню. Он стоял во дворе, возле будки Дружка…

— А сам Дружок убежал играть в карты с соседскими собаками?

— Ой, Юра, не знаю я, куда он там убежал. Но дочка мне так рассказывала.

Я внимательно посмотрел на Нину. Непохоже было, чтобы она шутила.

— А ты сама ходила проверять?

Нина вытаращила на меня глаза.

— Да что мне, больше делать нечего? И узнала я об этом только утром.

— Померещилось твоей дочке.

— Его, паразита, все девчонки видели.

— Значит, это Сергей Сергеич был. Видать, ночью приспичило, он завернулся в простыню…

— Юр, да ну что ты говоришь? Сергей Сергеевич же у нас не лысый. И дочка моя его знает.

Эта её глупая убеждённость в появлении ночью на нашем дворе постороннего начала меня раздражать. Стоял около собачьей будки! Да Дружок бы и мёртвого на ноги поднял, не то, что нас с Сергеем Сергеичем.

— Значит, это был домовой, — постановил я. — Ты какого года концерт выбираешь?

Нина как-то сразу поскучнела и ответила:

— Никакого.

Тогда я сам выбрал для неё «Русскую рулетку» и вставил кассету в магнитофон.

— А без этого никак? — спросила Нина.

Я хотел ей сказать. Что можно было бы, не вздумай оно вчера устроить тут дедовщину, а вернее — бабовщину, но не стал. Пусть привыкает. Обирать Сергея Сергеича она вряд ли отучится, в следующий раз я её вообще к «Металлике» приговорю.

На магнитофон заглянул Петрович, изумлённо покосился на Нину. Но та прибиралась на кухне с каменным выражением на лице и в его сторону даже не глянула.

А меня наконец-то проняло. За какой-то дурацкий зачёт я лезу неизвестно куда. И никто не знает, чем это всё закончится. А вдруг этот аппарат и впрямь работает? А что, если его застопорит на самом интересном месте, и я окажусь чёрт знает где, безо всякой надежды на возвращение? А Сергей Сергеич почешет затылок и скажет:

— Надо же, не получилось!

После чего займётся чем-нибудь другим.

Прибравшись на кухне, Нина села за стол и безучастно дослушала «Русскую рулетку» до конца. Я сказал ей:

— Спасибо за внимание.

И отнёс аппаратуру на место.

В доме, разумеется, трезвонил телефон и, конечно же, это был Саша.

— Когда я могу увидеть Сергея Сергеича? — озадачил он меня.

— Не знаю. Сергей Сергеич отпрашивался в своём институте в твою редакцию, но его мало того, что не пустили, да ещё и посоветовали в психушке провериться на предмет мании величия.

— Какие они там все строгие! Значит, говоришь, придётся в выходные к нему тащиться?

— Можешь зайти к нему в институт. Хотя, постой! Вот на столе его паспорт валяется. Мы можем по нему маленькую статейку состряпать и фотографию оттуда выдрать.

— Давай я вечерком подскочу, — предложил Саша. — Ты не будешь занят?

— Не знаю. Но подскакивай.

Саша сказал, что в таком случае он не прощается и положил трубку. Если бы он только знал, какие вещи здесь затеваются завтра!

И я снова задумался о своей судьбе. Сколько я в своё время прочитал всякой литературы об иных мирах! И интересной, и откровенной чуши. И кто бы мне тогда сказал о том, что я и сам встречу учёного-маньяка, открывшего окно за пределы изученного. Честное слово, лучше бы Сергей Сергеич Атлантиду искал.

В дом вошла Нина и принялась отпрашиваться домой. Я посоветовал ей позвонить Сергею Сергеичу. Хитрая кухарка делать это отказалась и заявила, что она справила свою работу, а посему ей вполне можно уйти. Возразить мне было нечего — я не знал её обязанностей, но всё же настаивал на варианте со звонком Сергею Сергеичу. В ответ Нина заявила нечто, совершенно меня поразившее. Она сказала, что за одно преступление два раза не наказывают. Приговор звучал так: прослушать концерт группы, как её там…, а не меня целый день терпеть. Такой кары не заслуживают даже самые отъявленные преступники.

По всей видимости, за прошедшую ночь кто-то основательно поднатаскал её в юриспруденции. Закончила Нина тем, что обедать и ужинать я могу придти к ней.

Её речь меня просто ошеломила. Я ответил:

— Ладно, Нин, до завтра. Пообедаю и поужинаю как-нибудь сам.

* * *

Вечером нагрянул Саша. Фотографию Сергея Сергеича из паспорта он выдирать не стал, но данные оттуда переписал в свой блокнот и принялся что-то чёркать на чистых страничках. Тем временем я залез в закрома Нины и провёл идентификацию содержимого бутылки, скромно стоявшей в уголке буфета.

Там и в самом деле был самогон.

Я предложил Саше напечатать в его газете цикл статей под общим названием: «Письма пришельца». Суть была такова: будто бы к нам засылают инопланетянина, чтобы он досконально изучил нашу действительность. И вот этот тип отправляет своим письма по космической почте, а журналист их перехватывает и пропечатывает в газете. Взгляд со стороны должен охватывать все грани нашей жизни — политику, экономику, психологию, спорт, культуру, технический прогресс и многое другое.

Написание этих писем я брал на себя.

Поначалу Саша как-то не воодушевился, но, когда мы прикончили Нинын самогон, его зацепило. Чтобы дело двигалось веселее, мы сбегали за новой бутылкой; к полуночи у нас была готова первая статья, а также имелись наброски ко второй.

Я предложил Саше переночевать на даче, но он сказал, что у него в посёлке живёт тётка, и ушёл в ночь.

* * *

Утром, уже после прихода Нины и Петровича, появился Сергей Сергеич. Он окинул меня презрительным взглядом и спросил:

— Ты что, пил?

Нина стрельнула глазами в сторону буфета.

— А что, нельзя? — нахально осведомился я. — Вы меня не предупреждали.

— Нет, это чёрт знает что! — возмутился Сергей Сергеич. — Нина Ивановна, дайте ему что-нибудь… ну я не знаю! Рассола, что ли?!

— Да всё с ним нормально, — заступился за меня Петрович. — Разве что перегар, так это несмертельно.

Сергей Сергеич посмотрел на меня, как на очень уж гадкое насекомое, наскоро поел и кивнул мне на двор. Я вышел следом за ним.

— Я пока позанимаюсь там, — он показал на постройку с закрашенными до половины окнами. — Когда всё закончу — позову. А ты тем временем поймай крысу. Или хотя бы мышь.

С тем он и скрылся в своём храме науки.

Я прошвырнулся по двору, заглянул в сарай. Если там и жили крысы с мышами, то ни одна из них не горела желанием принять участие в научном эксперименте. Я подумал, что в случае чего сгодится и кот, но он, словно почуяв подвох, рыжей молнией мелькнул в направлении соседского огорода.

Петрович обнаружил меня в саду. Старик был возбуждён, в руке держал лопату.

— Юрка! — сказал он. — В той пристройке какие-то голоса и возня.

 

4. КООРДИНАЦИОННЫЙ СОВЕТ

Я уставился на него во все глаза.

— Что-то там происходит, — продолжал Петрович. — Пошли, посмотрим.

Я выдрал кол из забора, отделявшего двор от сада, и ринулся к лаборатории Сергея Сергеича.

Дверь была приоткрыта. Я ворвался внутрь и попал в заваленное всяким хламом помещение, в центре которого красовался диковинный аппарат. Сергей Сергеич извивался на земляном полу, удерживаемый двумя дюжими молодцами в чёрных комбинезонах, а третий — лысый, в белой тоге — с любопытством смотрел на всё это со стороны.

Ведомый инстинктом, знакомым человечеству с древнейших времён, и именуемым: «Наших бьют!», я рванулся вперёд, переломил своё оружие о спину первого чернокомбинезонника и обрушился на второго. Тот успел убрать голову, и мой кулак лишь слегка задел ему ухо, а его — влепился мне в живот.

Мои внутренности полыхнули огнём от боли, однако я сумел ответить врагу той же любезностью, а затем расстелил его по полу лаборатории ударом правой в челюсть.

Всё это время лысый в тоге кричал:

— Вызываю подмогу! Вызываю подмогу!

И она явилась.

Мне в своё время приходилось видеть и накачанных парней, и очень накачанных, и накачанных до безобразия, но те четверо, прибывшие на зов лысого агрессора, были что-то с чем-то. Уже через две секунды я стоял на коленях с выкрученными за спину руками; собравшийся встать Сергей Сергеич снова занял исходную позицию на полу, а Петрович вместе со своей лопатой вылетел за дверь и остался снаружи.

— Очень, очень любопытно, — заговорил лысый в тоге, внимательно разглядывая аппарат Сергея Сергеича. — Совершенно новый подход. Кое-что отсюда мы обязательно возьмём на вооружение.

— А кто вы вообще такой? — враждебно спросил Сергей Сергеич, поднимаясь с пола.

— Простите, мы не представились. Я прибыл от лица организации, следящей за тем, чтобы не было никаких эксцессов в точках пересечений. Именуется она Координационным Советом. Задали же вы нам хлопот, милейший Сергей Сергеевич! Последнее время мы только за вами и следим.

— Немедленно отпустите моего ассистента, — потребовал Сергей Сергеич.

Лысый в тоге кивнул своим громилам, и я тотчас обрёл свободу. В тот же миг распахнулась дверь, и в лабораторию влетел Петрович с лопатой наперевес, но остановился, повинуясь нервному жесту Сергея Сергеича.

А лысый в тоге изумлённо уставился на меня.

— Боже мой, — пробормотал он. — Привыкну ли я когда-нибудь к подобным вещам?

— Координационный Совет, — ядовито проговорил Сергей Сергеич. — Надо же! В вашем уставе написано, что вы должны вести себя подобно диким зверям?

Лысый очень смутился.

— Прошу прощения, — ответил он. — Но по вашему миру у нас очень негативные данные. Коэффициент агрессивности близок к единице. Вы ведь и сами вели себя не слишком цивилизованно, когда я сказал о том, что ваш аппарат придётся уничтожить. А о ваших ассистентах лучше вообще промолчать.

Сергей Сергеич мельком глянул на меня и Петровича, плечом к плечу стоявших у входа в лабораторию. Старик сжимал лопату в жилистых руках, а я присмотрел себе симпатичный, увесистый металлический штырь.

— А как бы вы отнеслись к тому, что дело, которому были посвящены последние несколько лет вашей жизни и множество усилий, должно закончиться уничтожением аппарата, чертежей и расчетов? — агрессивно поинтересовался Сергей Сергеич. — Разве не бросились бы защищать своё изобретение?

— Уважаемый Сергей Сергеевич, — ответил лысый. — Я очень ценю ваш труд. Но мир, в котором вы живёте, ещё не готов к контактам другими цивилизациями.

— Это почему же? — подал голос я.

— Да потому, что вы поработите более слабые миры, превратив их в свои колонии и свалки.

Мы с Сергеем Сергеичем переглянулись. Лысый в тоге был абсолютно прав.

— Мы до последнего момента надеялись на то, что вторгаться к вам не придётся, — продолжал он. — Но вы таки собрали свой аппарат, и, как я уже упоминал, мы даже возьмём кое-какие из ваших идей на вооружение.

— Рожа потрескается, — грубо сказал я. — В нашем мире с коэффициентом агрессивности близким к единице за такие вещи принято платить.

— Замолчи! — шикнул на меня Сергей Сергеич.

— Кстати, о вас, молодой человек, — заговорил лысый. — Один момент.

Он вызвал по рации ещё кого-то, и тот явился — невысокий, плотный, среднего возраста. Тоже тогоносец.

Лысый молча показал ему на меня. Пришелец вытаращил глаза и брякнул:

— Турди!

— Вот и я о том же, — заметил лысый. — Выходит, не всё потеряно? И нам можно будет не вмешиваться?

— Петрович, — прошептал я. — Видать, дела плохи. Я тебя прикрою, а ты беги в дом и вызывай милицию.

Сергея Сергеича диалог наших гостей тоже заинтересовал.

— Вы о чём говорите? — спросил он.

— Видите ли, Сергей Сергеевич, ваш ассистент является ипостасью одного человека в мире, параллельном вашему. По некоторым причинам мы ждём от него определённых активных действий, — ответил лысый. — В данный момент король удалил его от себя…

— Король? — перебил Сергей Сергеич.

— Именно так. Его величество Франк Четвёртый. Удалил по ложному навету, но сейчас раскаивается и завтра по нашим расчетам должен вернуть этого молодого человека. А тот за время опалы совершенно выбился из колеи — озлобился и практически спился. Мы боимся последствий. Вот если бы на это время заменить его… Кем-то… (в этом месте лысый покосился на меня) А потом…

— А потом пошёл ты знаешь куда? — вмешался я.

Но лысый не обиделся. Он шагнул ко мне и прошептал некоторое число.

— Единицы измерения, — уточнил я.

Лысый нарисовал в воздухе букву «S», перечеркнув её сверху вниз двумя параллельными линиями.

У меня захватило дух. Такая сумма! Я работу брошу, столько всего себе накуплю…

Вот только заплатят ли?

— Юра, ты хорошо подумал? — спросил меня Сергей Сергеич.

— Всё нормально, — ответил я. — Надо же людям помочь.

Ты посмотри, как он обо мне заботится! Не так давно собирался отправить меня туда же, но безо всякого денежного вознаграждения, а теперь: «Ты хорошо подумал?» Да уж получше, чем тебе кажется!

Лысый распустил весь свой спецназ, оставшись только со вторым тогоносцем и одним чернокомбинезонником. Остальные вояки ушли в стену и пропали с глаз.

— Как будет выглядеть моя работа? — спросил я, стараясь казаться спокойным, хотя ноги у меня так и порывались пуститься в пляс.

— Очень просто. Мы уберём Турди, на его место перебросим вас.

— Как это — «уберём»?! — взвился Сергей Сергеич.

— Переместим, — объяснил лысый. — К вам, если позволите, а нет — подержим его пока у себя.

— Ну, дальше что? — нетерпеливо сказал я.

— Ничего. Когда вы всё сделаете, снова поменяем вас местами.

— Кто такой этот Турди?

— Шут при дворе Франка Четвёртого.

Сергей Сергеич ухмыльнулся. Я почесал затылок. Шут? Мне-то думалось, что этот Турди — хотя бы министр.

— Это как Шико у Дюма? — уточнил я.

— Ну… не совсем, — ответил лысый.

По его глазам было видно, что имена Шико и Дюма ему совершенно ни о чём не говорят.

— Кто-то будет управлять мной из Координационного Совета? — продожал я допрашивать лысого. — Или мне самому разбираться?

— Разумеется будет! Именно для этого и существуют координаторы.

— Отлично. Тогда у меня условие. Моим координатором должен быть Сергей Сергеич.

Двое в белых тогах переглянулись.

— Но это невозможно, — робко проговорил плотный.

— Исключено, — подтвердил лысый.

— В таком случае — до свидания, — сказал я.

— Юра, ты хорошо подумал? — снова вмешался Сергей Сергеич.

— Послушайте, молодой человек, — снова заговорил лысый. — Мы сейчас не в том положении, чтобы непременно добиваться вашего согласия.

Сергей Сергеич, услышав эту закамуфлированную угрозу, подался вперёд, но я опередил его.

— Ах, вот как? В таком случае, я тоже не в том положении, чтобы непременно выполнять эту работу. Чем там у вас Турди занимается? Водку лакает? Так я в этом отношении тоже в грязь лицом не ударю.

Плотный жестом остановил лысого, уже готового ринуться в словесную перепалку, и обратился ко мне:

— Вам-то это зачем нужно?

— А я не доверяю вашим координаторам. Не забывайте, кстати, о том, что вы на меня вышли именно через Сергея Сергеича.

Двое в белых тогах немного пошептались между собой, ожесточённо жестикулируя. Лысый упирался, плотный уговаривал его. Договорились они быстро, после чего обернулись ко мне.

— Давайте сделаем так, — заговорил плотный. — Сергея Сергеевича, при всём к нему уважении, координатором мы поставить не можем. Во-первых, надо пройти соответствующую подготовку, во-вторых, у нас штаты заполнены. Но мы можем временно назначить кем-то вроде наблюдателя или ассистента координатора. В порядке эксперимента. Вы как, Сергей Сергеевич?

— Меня… Ассистентом…

Похоже, от радости он забыл все слова.

— Утрясите все дела со своим начальством, — посоветовал лысый.

Мне стало грустно. С моим начальством только утрясать что-то можно.

— Что вас угнетает? — спросил меня плотный.

— Да директор у меня — самодур. Я на сессию-то прорвался как сквозь строй. А тут ещё за свой счёт придётся брать, даже не знаю.

— Что ты рассказываешь?! — возмутился Сергей Сергеич. — Заочников на сессию должны отпускать беспрепятственно.

— Они много чего должны. — пробурчал я.

— И ваш выбор… — начал лысый.

— В вашу пользу, — заверил я его.

— Через три часа ждём вас на инструктаж, — сказал лысый.

И оба в белых тогах плюс охранник в чёрном комбинезоне медленно растаяли в воздухе.

— Юра, спасибо, — прошептал Сергей Сергеич.

— Не за что. Мне просто жутко хочется посмотреть, как вы будете расхаживать без штанов, завернувшись в белую простыню. Петрович, да оставь ты эту лопату. Пошли отсюда.

 

5. ПРОВОДЫ

В тот день все хотели моей смерти. Сперва на меня наехала Нина за выпитую самогонку. Она никак не хотела поверить в то, что бутылка в буфете сама по себе опрокинулась, а я не заметил этого и надышался алкогольных паров. Конец дискуссии положил Сергей Сергеич, пообещав Нине оплатить мой банкет.

Затем у меня состоялась прелюбопытная телефонная беседа с начальником моего отдела. Поступившую с моей стороны просьбу продлить отпуск для досдачи сессии он счёл личным оскорблением. В чём-то я его понимал — по этому поводу ему придётся объясняться с директором, а того вообще-то следовало бы держать в железной клетке, в наморднике и на цепи. Говорить он вовсе не умеет, только орёт; в выражениях с подчинёнными не стесняется; что ему ни сделай — всё плохо…

Эх, получить бы деньги, обещанные тем деятелем в белой тоге. И можно будет послать всю эту шайку куда подальше. А пока что начальник отдела обозвал меня безответственным человеком и бросил трубку, так ничего и не сказав по поводу продления отпуска.

Перед моим выходом на инструктаж Сергей Сергеич собрал своих домочадцев и заявил:

— Запомните: никто из вас не должен никому ничего говорить о происходящих здесь событиях. Вы меня поняли?

Нина стрельнула в него недовольным взглядом. Ей трудновато было бы разболтать наш секрет — из тактических соображений её в него не слишком-то и посвящали. Петрович коснулся своего заплывшего в драке глаза и поинтересовался:

— А про это мне что говорить?

— Про это, Петрович, можете говорить всё, что вам угодно. Я готов подтвердить любую вашу версию. Юра, ты как себя чувствуешь?

— Побаиваюсь, — признался я.

Сергей Сергеич понимающе кивнул и жестом пригласил меня в свою лабораторию.

* * *

Лысый координатор надел мне на голову металлический колпак с антеннами. Сергей Сергеич ободряюще подмигнул, и я погрузился во тьму.

Мне виделся чёрный лес, купавшийся в лунных лучах, и проходящая через него дорога. У обочины сидели люди и вслушивались во что-то, вытянув шеи.

— В столице мятеж против короля, — услышал я голос координатора.

Послышался топот копыт. Люди у дороги залегли в траву.

Появилась карета, запряжённая четвёркой лошадей; по обеим её сторонам скакало по всаднику. Прятавшиеся у дороги выскочили из своих укрытий, попрыгали с деревьев, засвистели, повисли на конской упряжи, заставив карету остановиться. Один из всадников выпалил из пистолета, но ни в кого не попал.

Его ударили дубиной. Заблестели ножи и шпаги. Один из разбойников рывком распахнул дверцу кареты.

— Турди, — послышался голос координатора.

Я впился глазами в фигуру разбойника. Но распахнувший дверцу кареты был закутан в плащ, а на башку нацепил широкополую шляпу.

Внутри сидела женщина с ребёнком на коленях.

— Королева, — сказал координатор. — И наследник престола. Когда начался мятеж, король успел отправить их. В безопасное место, как он думал.

Разбойники застыли на месте. Я ожидал, что они набросятся на богатую добычу, но ничего подобного не произошло. Турди почтительно закрыл дверцу кареты. Двое его товарищей посадили на коня упавшего всадника. Карета тронулась. Теперь её сопровождала разбойничья шайка во главе с Турди.

Затем произошёл какой-то сбой, мелькнули чьи-то перекошенные физиономии. Я увидел яростную стычку в каком-то широком и малоосвещённом коридоре.

— Проводив королеву с наследником, Турди отправился в столицу, чтобы помочь королю, — поведал мне координатор.

Глядя на ватажка разбойников, ожесточённо раздающего врагам удары шпагой, я пытался уловить в нём сходство с собой, но… Неужели я так выгляжу со стороны?

— Не сомневайтесь, это ваша ипостась. Вы совершенно идентичны.

— Не лезьте в мои мысли, — сердито сказал я координатору. — По-вашему мне часто приходится вот так орудовать шпагой?

— Это не шпага, а, скорее, тонкий меч.

— Правда? — ответил я. — Тогда, конечно, это совершенно меняет дело.

— Разумеется, вас бы следовало поучить фехтованию, — заметил координатор. — Да только времени нет.

Бешеная схватка перенеслась во двор, под звёздное небо чужого мира. Вокруг короля оставалось только трое: дюжий старик, валивший мятежников пачками, пожилой человек — один из всадников, сопровождавших королеву до её встречи с Турди, и сама моя ипостась. Все они бились, как черти, да и его величество был не прочь хватить мечом кого-то из нападавших.

Через тёмный двор, полный мечущихся факельных огней, теней и криков, они пробились к конюшне, оставив у её входа старика, наповал сражённого пулей из пистолета. А вскоре король с ватажком разбойников и тем пожилым неслись на конях по ночным улицам столицы. Координаторы поймали в кадр и увеличили лицо моего будущего непосредственного начальника, после чего проделали то же самое с третьим всадником, сообщив при этом:

— Барон Гроссир. Самый большой враг Турди, а теперь и ваш. Собрав своих сторонников в провинции и подавив мятеж, король возвысил вас обоих.

— Нас?

— Я имел в виду Турди и Гроссира. Другое дело, что должность шута — самая большая милость, которую король мог пожаловать безродному человеку. Турди, однако, был не против. Вся эта история произошла десять лет назад.

Координатор замолчал, а я продолжал смотреть. Мне показывали интриги, заговоры и прочие мерзости. Периодически для меня увеличивали то или иное лицо, после чего следовал комментарий:

— Королева Хильда. Наследный принц Берт. Первый министр. Министр финансов. Обер-полицмейстер столицы.

Затем меня отключили от системы. Я думал, что смотрел эту галиматью часов шесть, но, как оказалось, прошло всего пятнадцать минут.

— В этой стране через сорок лет должен родиться человек… — начал лысый координатор.

— Что??? Я должен проторчать там сорок лет?

Координатор вытаращил на меня глаза.

— С ума вы сошли, что ли? — осведомился он. — Сделаете дело — и домой. Вашему государству…

— Моему?

— Государству Турди грозит вторжение соседей, что, скорее всего, закончится его гибелью. Нам и не было бы дела до этой мелкой феодальной страны, однако через сорок лет в ней должен родиться человек. Он даст толчок к небывалому развитию всей тамошней цивилизации.

— Это вы как узнали? — спросил я.

— Проектированием балуемся. Генным, социальным, да много всяких. Наш компьютер даже портрет его составил.

Я протянул руку, и он дал мне листок с картинкой. Там был какой-то текст на тарабарском языке и фотография. Мне думалось, что на ней будет кто-то наподобие Терминатора, но будущий спаситель мира и вдохновитель эволюции оказался худощавым юношей с большими, выразительными глазами.

— А у нас никого такого не родится? — спросил я, возвращая координатору листок.

— Нам запрещено разглашать подобные сведения. Есть ещё вопросы?

— Да, — ответил я. — Задаток.

— Юра! — прикрикнул Сергей Сергеич.

— Это обязательно? — поинтересовался координатор.

— Мы ведь должны доверять друг другу, правильно? Давайте задаток, и моё доверие к вам будет безграничным. Только попрошу не подсовывать фальшивых бумажек.

Лысый пожал плечами, позвонил своим и уже через минуту вручил мне пачку баксов. Я извлёк оттуда несколько купюр, посмотрел их на свет, пошкрябал ногтем воротники изображённых на них президентов. Всё, как будто, было в порядке.

— Юра, как тебе не стыдно! — прошипел Сергей Сергеич.

— Вы, кстати, тоже будьте понастойчивей, — посоветовал я. — А то они и не подумают заплатить вам за ваше ассистенство.

В этом месте лысый координатор поднял руку, не позволив Сергею Сергеичу утопить меня в своём презрении.

— Есть ещё вопросы? — поинтересовался он.

— Последний, — обнадёжил я его. — Это вы прошлой ночью шлялись по нашему двору?

— Что значит — шлялся?! — возмутился координатор. — Я проводил разведку!

— А как вам удалось заставить замолчать собаку?

— Это к делу не относится. Если вопросов больше нет, то будьте готовы завтра проснуться в другом мире.

* * *

— Вот никогда бы не подумал, что всё произойдёт столь буднично, — говорил я, ахнув сто грамм и задумчиво жуя огурец. — Мне, конечно, приходилось читывать фантастику там всякую. Про другие миры… Приключения, погони… А тут на тебе: получи, распишись, приступай. По пятьдесят?

— Я же тебе сказал, что пить не буду. И меня глубоко возмутило твоё поведение.

— Это вы насчёт денег? Сразу видно, что вам никогда не приходилось сидеть без денег, не зная, когда будет зарплата, выживать, перехватывать какие-то крохи на стороне, купаться в долгах, мучительно высчитывать, можно ли позволить себе что-то кроме самого необходимого. А вот сейчас, Сергей Сергеич, у меня появился шанс заработать. И я зубами выгрызу у них свои деньги, как бы вы к этому не относились.

Мы с Сергеем Сергеичем и рыжим котом сидели на кухне за скромным ужином. Нина с Петровичем разошлись по домам. На дворе стояла ночь.

— Мне завтра предстоит проснуться в другом мире, а я абсолютно ничего не чувствую. По пятьдесят?

— Убери от меня свою бутылку! А вот мне завтра предстоит побывать в Координационном Совете, и я волнуюсь, как перед первым экзаменом.

— Не смешите меня, Сергей Сергеич. Вы перед первым экзаменом вызубрили всё от корки до корки; волноваться вам было не с чего.

— Откуда такие сведения?

— Догадался. По пятьдесят?

— Да пошёл ты к чёрту! Рыжий, убери от меня свои лапы. Колбасу покупал Юра, к нему и обращайся. Тебе бы, кстати, тоже хватит пить.

— Хорошо, Сергей Сергеич. Сейчас вмажу ещё соточку — и баста. Я уже и не помню, когда последний раз выпивал.

— Могу освежить твою память. Это было вчера.

— Надо же, а я и забыл! Нина Ивановна любезно спонсировала меня, даже не догадываясь об этом. Есть ещё добрые люди на земле. Только вчерашний день не считается.

— Почему?

— Потому что. Хочется мне так. По пятьдесят?

— Юра, мы с тобой поругаемся! Неужели ты не понимаешь человеческих слов?!

— Хорошая водка, Сергей Сергеич, настоящая. А я-то боялся, что подсунут разбавленный спирт, и спасибо ещё, если пищевой. Вам уже сообщили, чем именно вы будете заниматься в Координационном Совете?

— В том-то и дело, что нет. Возможно поэтому меня просто трясёт, когда я думаю про завтрашний день.

— Тогда давайте по пятьдесят. Очень успокаивает.

— Ладно, наливай.

— Ваше здоровье.

 

6. НОВАЯ ДОЛЖНОСТЬ

Я проснулся и осмотрелся по сторонам. Местом моего пробуждения не была дача Сергея Сергеича.

Королевский шут Турди не очень-то стремился к роскоши. Небольшая, скромно обставленная комната. Стол, стул, кровать, книжный шкаф. Одну стену украшала медвежья шкура, другую — портрет короля с дорисованными чёрной тушью рогами, клыками и поросячьим пятаком.

Координаторы меня предупреждали о том, что Турди в последнее время крайне озлоблен. Надо будет соответствовать, дабы не проколоться. Так, что там говорили про моих слуг? Экономка, повар, горничная, лакей-охранник, садовник. Пять штук получается, а должно быть шесть. Ах да, ещё конюх.

Я поднялся, заправил кровать. У меня ещё было предубеждение против того, чтобы надевать чужую одежду, но тут мне припомнился задаток, оставленный на хранении у Сергея Сергеича.

Я оделся и вышел из комнаты. Эти олухи из Координационного Совета не сообщили мне ни названия страны, ни как именуется столица. Ничего, сам разузнаю.

Дом у шута оказался двухэтажным, его покои располагались на втором этаже. Я спустился вниз и встретился с пожилой, опрятно одетой женщиной. Экономка. Имён моих слуг мне тоже не назвали; ну да я бы их и не запомнил.

Экономка слегка поклонилась мне и сказала:

— Доброе утро.

Я покосился на неё и буркнул:

— Ты так думаешь?

— Прикажете накрывать к завтраку?

— А что, я, по-твоему, должен голодным шляться?

— Вам подать в комнату или покушаете на кухне?

— У тебя с утра так много вопросов, — проворчал я. — На кухне поем. А ты пока собери всех мерзавцев, околачивающихся в моём доме.

Экономка удалилась.

Я умылся, затем по запаху нашёл кухню. Повар быстренько сервировал мне завтрак. Из коридора слышались голоса собирающихся по моему распоряжению слуг.

Я прикончил завтрак, выпил вина и вышел к ним, прихватив с собой повара. Все слуги смотрели на меня мрачно и настороженно. Похоже, Турди умеет заставить уважать себя. Глядя на них, охотно верилось в то, что они все вместе и каждый по отдельности с превеликим удовольствием чего-нибудь бы спели или сплясали на моих похоронах.

— Ну, с чего начнём? — спросил я.

— С незыблемого, — отозвалась из шеренги слуг рыжеволосая девушка. — С того, как вы поразбиваете нам морды и сгноите нас на каторге.

Горничная. Молодая и дерзкая, ничего не боится. Или почти ничего, раз до сих пор не послала Турди куда подальше и не ушла от него. Кто-то шикнул на неё.

— Об этом после, — ответил я. — Слушайте меня внимательно. Сегодня ко мне приедет

его величество, поэтому вы все сейчас займётесь уборкой. Дом должен сиять и

сверкать от чистоты. Его величеству не следует думать, будто я живу на конюшне.

Вам всё ясно, бездельники?

— Но мы и так содержим дом в чистоте, — заметила экономка. — И двор тоже.

— Ты мне поговори ещё, — проворчал я. — Уборку надо закончить по возможности

быстро.

— Мы будем стараться, — заверила меня экономка.

— Да уж постарайтесь, Иначе я поразбиваю вам морды и сгною вас на каторге.

Слуги разошлись, понимающе переглядываясь. По всей видимости, Турди не

впервой ожидал королевского визита.

Я поднялся наверх и принялся разглядывать книги, в изобилии водившиеся у шута. Их тематика оказалась весьма разнообразной: войны, биографии королей-завоевателей, предсказания конца света, методики пыток. Почему-то меня ничуть не удивляла моя способность говорить и читать на языке чужого мне мира. Непонятно только, чего это у них имена такие дикие? Похоже, местные государства основаны викингами или кем-то вроде них. Интересно, куда эти охламоны славян подевали?

Я вылез до половины в окно и принялся разглядывать узкую, кривую улочку с нависающими над булыжной мостовой крышами. Столица! До чего же, наверное, здесь тоскливо живётся.

На столе валялись трубка, кисет и кремниевая зажигалка. Мне понадобилось довольно много времени и возни для того, чтобы привести эту курительную принадлежность в рабочее состояние. А в итоге табак оказался настолько бешеным, что после первой же затяжки у меня вместе с кашлем едва не вылетели лёгкие и добрая половина прочих внутренностей. Преисполненный разочарования, я погасил трубку.

Пора наводить тут порядок; дальше так жить невозможно.

Снизу послышались возбуждённые голоса. Я вышел из комнаты и спустился на первый этаж. У входа стоял офицер королевской гвардии, удерживаемый на месте экономкой и охранником.

— Турди! — заорал он, увидев меня. — Это что за новости?! Какого дьявола твои холопы не пускают меня в дом?!

— А ты кто такой будешь? — поинтересовался я.

— Посланник его величества!

— Ну заходи.

Экономка и охранник пропустили офицера. Я проводил его на кухню и пригласил

присаживаться.

— Мне некогда рассиживаться! — заявил посланник короля. — Вот!

И он подал мне пакет, запечатанный пятью королевскими печатями на сургуче.

Я взял его. Экономка, повар и охранник наблюдали за мной, вытянув шеи. Сейчас

главное — не ударить в грязь лицом. Интересно, как бы повёл себя Турди?

Что ж, будем импровизировать. Я повертел пакет в руках и, не распечатывая,

швырнул в пылающую кухонную плиту.

Офицер едва не задохнулся от изумления и возмущения одновременно. Он

схватился за меч, но тут же отпустил его рукоятку.

— Хорошо же ты поступаешь с королевскими посланиями! — прошипел офицер. — Его

величеству будет немедленно об этом доложено!

— Так это от моего друга Франки? А что ж он сам не приехал? Как там у него дела?

Офицер круто развернулся и молча пошагал из кухни. Я снова поднялся к себе.

* * *

Через полчаса к дому начала съезжаться конница. Я наблюдал из окна за тем, как кавалеристы выстраиваются по обеим сторонам мостовой и заворачивают обратно прохожих, намеревавшихся пройти по моей улице. Ещё через некоторое время показалась карета с гербами на дверцах, запряжённая четвёркой белых коней, разукрашенных, будто новогодние ёлки.

Экипаж остановился у ворот моего дома.

В мою комнату без стука влетела экономка.

— Хозяин!!! Там…

Её глаза увеличились в диаметре почти вдвое, а руки бессознательно шевелились, пытаясь изобразить глубину свалившегося на меня счастья.

— Скажи всем, чтобы не маячили перед его величеством, — распорядился я.

Экономка кивнула и помчалась вниз по лестнице. Я взял книгу и расположился за столом спиной к двери. Мелькнула паническая мысль: «Провалюсь!» Ну да что он мне сделает, этот король?

Послышались шаги. Точнее, это был топот, словно на второй этаж моего дома поднималось целое стадо. Распахнулась дверь, кто-то ворвался в комнату. Затем раздался вопль:

— Его величество Франк Четвёртый!

— Пусть войдёт, — ответил я, не оборачиваясь.

— Нет, Турди, ты уже совсем обнаглел. Оставьте нас.

Дверь захлопнулась. Я обернулся и увидел его величество Франка Четвёртого. Он был на взводе и недовольно хмурил брови.

— Присаживайся, Франки, — пригласил я его.

— Чёрт тебя возьми, Турди?! Почему ты не являешься по моему вызову?

— Что-то ты темнишь, Франки. Я помню, как ты меня прогнал, визжа и брызгая слюной. А вот чтобы позвал обратно — не припоминаю.

— А ты изволил на это обидеться? Я прислал к тебе офицера с пакетом!

— Ах, да, что-то такое было. Но понимаешь, Франки, я уронил твой пакет, да так неудачно, что он упал прямо в огонь. Разве посыльный офицер не рассказывал тебе, как мы чуть не пообжигали пальцы, храбро и самоотверженно ковыряясь ними в пылающих углях в попытке спасти твоё послание?

— Ладно, хватит, — король покосился на свой портрет и уселся на кровать. — Я понимаю, Турди, что ты на меня обижен. Мне не следовало так с тобой поступать. Возможно даже, что это было несколько глупо с моей стороны…

— Не несколько, а очень глупо.

— Но теперь я бы хотел тебя вернуть. Ты говорил, что можешь найти выход из сложившейся у нас ситуации.

— Мог бы, если надо.

— Надо, Турди.

— Вот видишь, и во мне возникла необходимость.

— В этом году опять будет недород. Соседи грозят нам войной. Военный министр уверяет меня в том, что мы к ней не готовы. У меня голова идёт кругом! Можно ли на тебя положиться?

— Дело твоё.

— Но почему бы тебе не посвятить меня в свой план? Ты не доверяешь мне? Своему королю?

— Ты же всё разболтаешь своим министрам. А они будут совать мне палки в колёса и в итоге сорвут дело.

— Не знаю, не знаю, — сказал король, с сомнением качая головой. — Во всяком случае, ты мне нужен. Поехали.

— Что, прямо сейчас?

— А когда?

— Дай мне хотя бы принять ванну, причесаться, одеться…

— Ты одет!

— …поесть, выпить, дочитать книгу, поцеловать жену…

— Ты не женат!

— … ну тогда слуг, проверить, как прибрались в доме, выпить…

— Повторился! — заорал король, вскакивая на ноги. — Выпить у тебя уже было! Вставай, поехали!

Я вышел следом за ним во двор. Конюх уже вывел из стойла жеребца Турди, но тот — единственный во всём этом мире — почуял подмену. Он пятился от меня, вертел головой и фыркал.

— Ничего не понимаю, — говорил конюх, разводя руками. — Раньше он так себя не вёл. Может ему что-то примерещилось?

— Плетей тебе надо всыпать, вот что, — предложил я свой рецепт. — И тогда моему коню ничего мерещиться не будет.

Однако, надо было что-то делать. Ехать на этом животном я бы не согласился ни за какие деньги, а велосипеда здесь, кажется, ещё не изобрели.

Король уже забрался в карету и нетерпеливо поглядывал в окошко. Я наскоро отругал конюха и помчался к нему с криком:

— Эй, Франки! Подвинься!

* * *

Ещё с порога королева Хильда и принц Берт бросились мне на шею. Нам подали вина, и мы выпили за возвращение прямо на ступеньках дворцовой лестницы.

— А ты всё ещё неплохо выглядишь, — заметил я королеве. — Хотя и не хорошеешь.

— Ну куда же мне хорошеть, — ответила она, смеясь, — когда тебя нет рядом.

— Однако дамочка ты всё равно симпатичная. Дай за щёчку щипну.

— Нет, это же чёрт знает что! — вспылил король. — Ты совершенно несносен! Да я тебя так щипну, что глаза на лоб вылезут!

— Наш ревнивец разбушевался, — сказал я. — Как твои успехи, Берт?

— Пока всё по-старому.

— Не понял. Ты обещал открыть новую звезду и назвать её моим именем.

— Я ещё не нашёл достаточно большой, — ответил принц с хитрой усмешкой.

— Ладно, мне с ним надо поговорить наедине, — заявил король. — Вы на него ещё налюбуетесь.

И он повёл меня куда-то по огромному дворцу.

— Франки, куда мы идём?

— В твой кабинет.

— А где это?

— Только не прикидывайся, будто ты забыл.

За разговором мы подошли к двери кабинета, и я отворил её ключом, оказавшимся у меня в кармане. Король влетел внутрь первым, а я вошёл следом за ним, озираясь по сторонам.

Конурка, служившая Турди кабинетом и одновременно опочивальней, была обставлена по-домашнему уютно. Два стола, три кресла. Угол отделяла ширма, за которой ютилась кровать, где Турди отдыхал от государственных дел. Напротив громоздился сейф. Одну стену украшал государственный флаг, имевший такой вид, словно о него периодически вытирали грязные руки, другую — портрет короля. Но этот был изуродован не столь примитивно, как у Турди дома. Королевский портрет во дворце самым бесстыдным образом выпачкали женской косметикой: белилами, румянами и помадой, после чего дорисовали серьги в ушах и бусы на шее.

Пока я рассматривал кабинет, король, усевшись в кресло, болтал ногой и неприязненно поглядывал на меня.

— Долго ты ещё будешь ломать комедию? — поинтересовался он наконец.

— Надо проверить, вдруг чего украли. Это же твой дворец, тут что хочешь может случиться. И вообще, ты сегодня какой-то ненормальный. Что тебе от меня надо?

Король подавил желание выругаться и попросил почти спокойно:

— Посвяти меня в свой план спасения государства.

— Один момент, — ответил я.

И полез под стол. Поползав под ним на четвереньках, я переместился под второй и обследовал его таким же образом.

— Какого дьявола ты там потерял? — полюбопытствовал король.

— В моём кабинете чего-то не хватает. Не могу припомнить, чего именно.

С этими словами я заглянул за ширму и приподнял все кресла, в том числе и то, в котором сидел король.

— Определённо не хватает, Франки. Ты мне не подскажешь?

— Ты намекаешь на свою секретаршу, негодник! — не выдержал король. — И тебе прекрасно известно, что она сидит в тюрьме.

Я хлопнул себя по лбу.

— Точно! Ну и память у меня!

— Пить меньше надо.

— Я совсем забыл о том, что мы живём в стране, управляемой тобой. У нас всегда так: честные люди сидят в тюрьме, воры занимают министерские посты.

Короля эти слова задели за живое.

— И кто же из моих министров — вор? — осведомился он.

— Да все. Ты не заговаривай мне зубы, а лучше верни мою секретаршу.

— Но, Турди, барон Гроссир предоставил мне доказательства её измены, — неуверенно сказал король.

— Кому?

— Государству.

— Франки, я бы тебе посоветовал поменьше общаться с бароном Гроссиром. Ты и так поглупел до безобразия.

— Столичный обер-полицмейстер утверждал, будто бы она произносила запрещённые речи в общественных местах, — продолжал король.

— Франки, брось дурака валять. Только такой осёл, как твой обер-полицмейстер, мог усмотреть крамолу в речах моей секретарши. И потом, ни для кого не секрет, что он пляшет под дудку барона Гроссира. Запрещённые речи! Да он у тебя читает по слогам. Откуда ему вообще знать, что запрещено, а что — нет? Если тебе так будет легче, то выпусти её под мой надзор.

— За тобой самим глаз да глаз нужен. Зачем вообще шуту секретарша?

— Франки, ну не задавай глупых вопросов. Нужна, раз я держу её при себе.

— Нет, а всё-таки?

— Ну, например, захотелось мне пива. Кого я за ним пошлю? Тебя? Но ты же такой толстый и ленивый, что я умру от жажды за то время, которое тебе понадобится, чтобы сбегать в бар. Теперь понимаешь?

— Ладно, чёрт с тобой, — сдался король. — Под твою ответственность выпущу.

— Я могу расписку написать.

— Турди, я хочу услышать твой план.

— Франки, я хочу увидеть свою секретаршу.

Король грязно выругался, вызвал охрану и отдал необходимые распоряжения.

* * *

Когда два здоровенных гвардейца втолкнули в кабинет Дору — мою секретаршу — Франки уже немного успокоился и набрался терпения. Он безо всяких эмоций наблюдал за тем, как я сплясал вокруг девушки восторженный танец дикого павиана, после чего обнял её и чмокнул в щёку.

— Вот вы веселитесь, — укоризненно сказала она, высвобождаясь из моих объятий и стирая мой поцелуй, — а я всё это время просидела в тюрьме. И ещё они угрожали тайно меня повесить.

Я пристально глянул на свою секретаршу. Нет, её вряд ли можно было назвать писаной красавицей. Милая девушка — вот более подходящее определение. Какие-то сила и притягательность исходили от измождённого лица Доры. И ещё меня зацепили её глаза: живые, выразительные, пёс их знает ещё какие. Хоть малюй с неё вторую Джоконду.

— Дора, ты ведь уже такая большая девочка, а не понимаешь простых вещей. Его величество не мог повесить тебя обычным путём, при стечении народа. Иначе все бы потом говорили, что он сошёл с ума, и ему везде мерещатся заговоры.

— Турди, это уже слишком! — вспылил король.

— Ваше величество, — обратилась к нему Дора. — Клянусь вам, я не виновата в тех преступлениях, под которыми меня заставлял подписаться судебный следователь.

Королю стало стыдно. Он что-то пробурчал и выпроводил из кабинета охрану.

— Ты растолстела, — упрекнул я Дору. — Тебя, видимо, собирались не повесить, а закормить до смерти.

— Вы так думаете? На день мне давали тарелку пшённой похлёбки, кусок хлеба и кувшин воды. По выходным, правда, добавляли морковку или половину варёной свеклы.

— Что я слышу, Франки? Ты непозволительно расточителен со своими заключёнными.

— А ты предлагаешь кормить их ресторанными блюдами? — огрызнулся король.

— И вообще, Франки, с твоей стороны это просто свинство! Я столько тебе служил, причём совершенно бескорыстно, просто потому, что ты без меня совершенно беспомощен! И какова благодарность? Ты собираешься повесить мою секретаршу!

— Да я ничего об этом не знал!

— Мало тебе было засадить ни в чём не повинную девушку в тюрьму…

— Турди, скотина, я сказал тебе, что ничего об этом не знал!

— Разумеется, наша казна просто не в состоянии нести расходы на морковку и свеклу…

Не дослушав, король вскочил с кресла и пулей вылетел из кабинета. Но я не собирался так легко его отпускать, а потому устремился за ним.

В коридоре стоял наш военный министр — барон Гроссир. При появлении короля он слегка поклонился ему и сказал:

— Ваше величество, вы всё-таки вернули во дворец этого изменника? Могу ли я в таком случае нести ответственность за выполнение своих обязанностей?

— Рад вас видеть, господин барон, — ответил я. — Странно слышать из ваших уст такие длинные слова, как «ответственность» и «обязанности». Сколько бессонных ночей вам понадобилось, чтобы их вызубрить?

— А ну хватит! — прикрикнул король. — У меня полно других забот, кроме как постоянно мирить шута с военным министром! Господин барон, есть разговор.

С этими словами он взял своего министра под руку и отправился с ним в конец коридора.

* * *

Я сидел за столом и перебирал бумаги Турди, извлечённые из сейфа. Интересно, как он собирался спасать государство?

Дора, уже попытавшаяся отпроситься у меня домой и получившая отказ, сидела с надутым видом за своим столом. Может она что-то знает? Я, например, никак не могу сообразить, с чего начать.

— Дора, а что мы с тобой собирались делать, когда в наш кабинет ворвались гвардейцы и увели тебя?

— Писать письмо соседскому королю.

Ах, вот оно что! Черновик письма среди бумаг Турди мне попадался. Начиналось это послание словами: «Его величеству королю Неммардии. Долго ты ещё будешь совать своё свиное рыло в наши дела?..»

Далее я читать не стал, поскольку не очень-то разбирался в дипломатических тонкостях. И вообще, не моё это дело.

Я сунул черновик Доре и распорядился:

— Перепишешь аккуратно, красивым почерком, без помарок и ошибок.

Секретарша взяла чистый лист бумаги, макнула перо в чернильницу, прочитала первые строки и вскинула на меня удивлённый взгляд.

— В чём дело? — спросил я.

— Но, насколько мне известно, война нам ни к чему.

— Ты делай, что тебе велено. Да помалкивай.

Дора взялась за письмо. Я ещё раз перебрал бумаги, но обнаружил среди них преимущественно карикатуры и грубые эпиграммы на короля и его приближённых. Какие-то счета, расписки. Нашлась среди бумаг и схематическая карта, изображавшая, как я понял, государства, граничившие с нашим. На одной из территорий было написано: «Мы», на другой — «козлы вонючие». Остальные государства обозначались только начальной буквой их названия. Какой-то намёк заключался в тонкой стрелке, идущей от «нас» через уголок «козлов вонючих» к таинственной стране, именуемой у Турди: «А».

Ох уж мне эта политика! Масштаб на карте проставлен не был, но вряд ли эти страны превышали по площади наши области или даже районы. На автобусе такое государство из конца в конец меньше, чем за полдня можно проехать…

Я собрал бумаги в стопку и запер их в сейф. Дора писала. Она определённо кого-то мне напоминала. Уж если я — ипостась Турди, то почему бы и ей не быть чьей-то? Я мысленно перебрал всех своих знакомых, сотрудниц, соседок, затем, опять же мысленно, подстриг Дору, завил и подкрасил ей волосы, наложил макияж. Но, несмотря на все мои ухищрения, она так и осталась ни на кого не похожей.

— Что вы на меня так смотрите? — спросила Дора, не отрываясь от письма.

— Не твоё дело.

Продолжая разглядывать секретаршу, я принялся набивать трубку. У короля табачок был поприличней, и он отсыпал мне полкармана, пока мы ехали во дворец. Что делать теперь? Отправлять письмо или нет? Как его послать, чтобы оно не попало в руки посторонних? Франки, например. Что делать после?

Распахнулась дверь, вошёл король. Умница Дора тут же незаметно сбросила на пол черновик и недописанное письмо, а затем вскочила на ноги и поприветствовала его величество. Но оно, впрочем, на девушку и не посмотрело.

— На обед ты тоже не пойдёшь, пока я тебя не приглашу? — спросил король.

— Подумаю. Вообще-то, порядочные люди имеют привычку стучаться, прежде чем войти. А вдруг бы мы с Дорой здесь целовались?

— И ты, босяк, смеешь учить манерам меня, короля?

— Да ладно, Франки, тоже мне великий монарх нашёлся. Кстати, куда ты подевал своего военного министра? Отправил играть в солдатиков? Он, говорят, в этом деле большой мастер.

— Не твоя забота. Ты-то чем здесь занимался?

— Ничем.

Король с подозрением покосился на Дору и молча вышел.

* * *

— Шеф, я написала письмо, — отрапортовала секретарша через некоторое время.

— Хорошо.

— А теперь мне можно пойти домой? Я хочу отдохнуть после тюрьмы.

— Разве тебя там заставляли работать? Ты же целыми сутками отлёживала бока на соломенной подстилке.

— Но мне надо привести себя в порядок!

— Ты и так красивая.

— И вообще, как вы могли говорить при посторонних, будто мы с вами целуемся? Я не собиралась делать ничего подобного.

— Это его величество — посторонний?

— С вашей стороны очень нехорошо так поступать.

— И ты, босячка, смеешь учить манерам меня, королевского приближённого? Молчи! Столько разговоров из-за одного поцелуя, к тому же несуществующего. Ладно, можешь идти домой, только сначала получи жалованье за прошлый месяц.

— А разве мне его начислили? Я же сидела в тюрьме.

— Ты опять туда отправишься, если не перестанешь задавать лишние вопросы.

И я принялся отсчитывать монеты из кошелька Турди.

— Вы меня хорошо знаете, — заметила Дора. — Ваших денег я не возьму.

— Они не мои, глупая девчонка, а королевские. Жалованье нам с тобой платит его величество, если ты до сих пор этого не знаешь. Бери деньги, иначе прямо сейчас отправишься в подземелье с крысами.

Дора, недолго думая, выбрала из двух зол меньшее.

— Спасибо, шеф, — сказала она, сгребая со стола монеты. — И до свидания. Смотрите, не опоздайте на обед.

* * *

Король Франк Четвёртый заботился о своих подданных и подкармливал тех из них, кто ошивался при дворе. Кроме министров в его окружении числились совсем уж никчёмные дамы и королевы, которые, впрочем, имели право обедать за королевским столом.

Я влетел в трапезную, когда все уже расселись, с криком:

— Общий привет бездельникам и тунеядцам!

Король оставил мне место около себя; мой стул был придвинут к столу почти вплотную. Я укоризненно посмотрел на монарха и, не утруждая себя двиганьем мебели, принялся, пыхтя и тихо ругаясь, карабкаться на стул, поочерёдно перекидывая ноги через резную спинку.

— Упадёшь! — предостерегающе крикнула королева Хильда.

— Пускай, — ответил ей Франки.

— Помолчи-ка, — сказал я ему, побагровев от наигранной злости. — Мало того, что занял моё место, так ещё и каркаешь под руку.

Все созерцали мой эквилибристический трюк с любопытством. Когда я всё же примостился за столом, жена первого министра заметила со вздохом:

— Господи, как же без него было тихо и спокойно.

Кроме меня и королевской четы, а также принца Берта, обеда ожидало около тридцати особей различного пола и возраста. Министры — поближе к королю, фавориты и фрейлины — подальше от него. Пустовало только место иностранного посла.

В зал торжественно вплыли лакеи с супницами и разливными ложками.

— Наконец-то, — проворчал я.

Королю и королеве налили первого. Я тотчас вырвал тарелку из рук Франки и принялся торопливо есть, чавкая и проливая суп на скатерть.

— Ваше величество, — подал голос барон Гроссир. — Мне недавно попалась на глаза книга по придворному этикету. Так вот, в ней говорится о том, что шут не должен сидеть с трапезничающими.

— Так чего ж вы тогда торчите за столом, барон? — осведомился я, на секунду оторвавшись от супа.

Краска бросилась в лицо военного министра, а рука так стиснула ложку, что аж побелели костяшки пальцев. Впрочем, взбесился он не столько из-за моего замечания, сколько из-за того, что в ответ на него хихикнула какая-то из фрейлин.

— Турди, заткнись, — приказал мне король.

— И перестань задевать барона, — добавила королева.

— Даже не подумаю, — заявил я ей. — Кстати, не вздумайте ему поверить.

— Это ты насчёт этикета? — уточнил король.

— Это я насчёт того, что он умеет читать.

— Ну да, как же, — высказался король. — Один только ты здесь умный, а все остальные — дураки. На вот тебе, — с этими словами он швырнул в меня салфеткой, — вытри рожу. Жрёшь, как свинья, а здесь, между прочим, дамы.

— И валеты, — добавил я. — Хорошо ты, Франки, высказался насчёт свиней. Мне сегодня довелось побывать на кухне, и там я видел, как старший повар опускал в котёл, где варился гарнир для второго блюда, живую мышь на нитке. Слышал бы ты, как верещала она, и как дьявольски хохотал он. Так что — приятного аппетита.

— Спасибо, — ответил принц Берт, отодвигая свою тарелку.

— Турди, ну это уже слишком. — заметила королева.

— Привыкай к этой фразе, — посоветовал я ей. — Теперь тебе часто придётся её произносить.

Мне ничуть не было стыдно за свою выходку — буквально перед самым обедом я узнал о том, что блюда, не съеденные за королевским обедом, раздаются потом столичным нищим.

К гарниру никто не притронулся, кроме меня да нескольких фаворитов, хотя все знали, насколько строг и чистоплотен наш старший повар. И даже жаркое Франки на всякий случай расковырял вилкой и перед отправкой в рот внимательно разглядывал каждый кусочек.

Между тем, всем было весело, вино лилось рекой. Принц Берт отпросился у отца и удалился в свою обсерваторию — общество его утомляло. Я развалился на стуле поудобнее и спросил короля:

— Скажи мне, Франки, как называется то государство, которое собирается на нас напасть?

— Неммардия.

— Именно так я и думал. А наше?

— Перестань валять дурака.

— До чего глупое название. А на гербе у нас что нарисовано?

Королева тронула короля за рукав и предупредила его:

— Он явно что-то задумал. Не отвечай ему.

— Ты мне испортила классный трюк, — упрекнул я её. — Потом сама будешь жалеть.

— Ваше величество, — снова вмешался военный министр. — Разрешите мне после обеда отодрать этого мерзавца плетью.

— Не надо, барон, — ответил ему король. — Бедняга и так страдает из-за отсутствия мозгов.

— Это ты о ком? — спросил я и, не дожидаясь ответа, сменил тему, — Кстати, Франки, куда ты подевал мой колпак с бубенчиками?

— Я его не брал.

— Ну отдай, Франки!

— Да на кой чёрт он мне нужен?!

— Не знаю. Может ты в нём иностранных послов принимал.

Королева Хильда обладала живым воображением. Ей, по всей видимости, тут же представилось, как её царственный супруг принимает иностранных послов, натянув на свою лысеющую голову шутовской колпак с бубенчиками; она не сдержалась и фыркнула в тарелку.

— Турди, я выгоню тебя из-за стола, — предупредил король. — Всё в этом мире имеет границы, в том числе и моё терпение. Ясно тебе?

— Ты просто хочешь стрескать мою порцию десерта! — уличил я его. — Потому и несёшь всякий бред про терпение с границами. А ещё король!

— Господи, Турди, я тебя умоляю: помолчи хоть немного! — простонала королева.

Я уважил её просьбу, промолчав целых три минуты. По истечению этого срока Франки, ругаясь, размахивая кулаками и топая сапожищами, выгнал меня из-за стола. Я не дождался десерта из-за того, что сыпанул перца в его бокал с вином, проделав это, как того и хотела королева, в полном молчании.

* * *

Письмо к соседнему королю и черновик Дора оставила на моём столе. Я невнимательно пробежал глазами послание. Нет, Франки ни в коем случае не должен этого видеть. Я взял черновик и только тогда понял, каким образом Турди собирался отправить это письмо по адресу. Внизу стояла пометка: «Улица Торговцев, 30. Неммардская гадина, шпионская рожа».

Вот, оказывается, на кого рассчитывал Турди! Порыскав по сейфу, я выудил оттуда большой конверт, уложил в него письмо и, дождавшись окончания обеда, отправился к королю.

Тот был занят — делал внушение принцу Берту. Парнишка совершенно не занимался государственными делами, предпочитая всё время проводить в обсерватории, пристроенной к королевскому дворцу специально для него. Франки объяснял сыну, что рано или поздно он унаследует престол, а посему ему нужно вникать во всё, что делается в стране и её окрестностях.

Берт слушал его со скучающим видом.

— Чего тебе? — обратил на меня внимание король. — Не видишь разве — я занят.

— У меня минутное дело. Дай мне королевскую печать.

— Только и всего? А может мне лучше сразу отказаться от престола в твою пользу?

— Это было бы разумно с твоей стороны, однако я не хочу твоей смерти от голода и вшей. Ты ведь ничего не умеешь, кроме как просиживать штаны на троне. Дай мне печать!

— Я должен знать, куда ты собираешься её приложить.

— Ну разумеется, ты же король. И я, понятное дело, тебе скажу… Но только потом как-нибудь.

— Разговор окончен, — сказал Франки и снова повернулся к сыну.

Я ушёл от него с мыслью о том, что Турди не мог не предполагать отказа, а посему должен был что-то предпринять по этому поводу.

В кабинете шута я перерыл сейф, облазил столы, обследовал плинтуса и карнизы. Поддельная печать — свинцовая болванка, отлитая, по всей видимости, с глиняного оттиска — нашлась под подушками на шутовском ложе. На печати красовался щит, из-за которого щетинились мечи, копья и алебарды с надписью по кругу: «Великий государь Франк Четвёртый».

Итак, Турди предусмотрел всё. Я только одного не мог понять: ну как можно спасти наше государство, взбесив до невозможности соседского короля?

 

7. БЮРОКРАТИЧЕСКАЯ МАШИНА

Распекать своих слуг мне было в общем-то не за что, потому я, по прибытию домой, мирно поужинал и отправился в свои покои. От дворца Франки до дома Турди мне пришлось топать около пятнадцати минут, но меня предупредили о том, что путь этот довольно опасен, особенно в потёмках и без оружия.

Итак, я засел в комнате шута и принялся размышлять. Ясно, что Турди не собирался ограничиваться отправкой письма королю Неммардии, он должен сделать что-то ещё. И почему он не оставил плана мероприятий по спасению государства? Я бы его нашёл и не мучился теперь.

Может разгадка на самодельной карте из сейфа? Кто-то зачем-то должен пройти через Неммардию в страну «А». И это облегчит нам жизнь.

Я лёг на кровать, положил руки под голову. Нет, всё-таки проще быть студентом-заочником, чем шутом, пытающимся лезть в государственные дела. И чего этой Неммардии от нас нужно?

Какие-то образы полезли в мою голову; я понял, что засыпаю.

Приснился мне Сергей Сергеич. Он почему-то был в гражданке — координаторы не переодели его в своё белое тряпьё.

— Здравствуй, Юра. Как твои дела?

— Здравствуйте. Понемногу. Знаете, Сергей Сергеич, никогда мне ещё не снился столь глупый и бессмысленный сон. Всякое бывало, но…

— Возможности человеческого сна ещё не изучены, — перебил меня Сергей Сергеич. — Координационный Совет, например, таким вот образом связывается со своими исполнителями.

— Ну и дела! Значит, мне даже во сне от вас покоя не будет?

— Юра, завтра тебе необходимо прибыть сюда, к советнику Старку.

— Вы шутите, Сергей Сергеич?

— И не думаю. Советник Старк попросил меня передать тебе его вызов.

— Зачем?

— Не знаю. Вроде бы, он собирался поговорить с тобой об Уставе Координационного Совета.

— Сергей Сергеич, ну это же полная чушь! Пока я буду с ним болтать, Неммардия нас захватит!

— Ну да, прямо уже и не обойдутся без тебя. Беседа долго не продлится. Смотри не забудь.

— Что-то вы темните, Сергей Сергеич. Зачем меня вызывают в Совет?

— Юра, я и вправду не знаю. Теперь смотри, как к нам попасть. Вот карта твоего города. Дворец короля — видишь? Твой дом.

— А где улица Торговцев?

— Не знаю. Вот точка пересечения.

— Прямо на улице?

— Там стоит пустой дом, по слухам в нём живут привидения. Войдёшь в него, спустишься в подвал…

— Сергей Сергеич, я ужасно боюсь привидений.

— …там увидишь дверь, на ней — маленькое электронное табло. Наберёшь цифры 7 и 9. Запомнил?

— А потом?

— Дверь откроется, и ты попадёшь в Совет.

— Сергей Сергеич, а без этого никак нельзя обойтись?

— Во всяком случае, лично я не советовал бы тебе игнорировать приглашение советника Старка.

— Ладно, приду. Бывайте здоровы, передавайте привет своим домашним.

Сергей Сергеич отключился, и далее мне снились куда более приятные вещи.

* * *

Утром я отправил своего охранника во дворец, чтобы он сказал Доре, чтобы она сказала принцу Берту, чтобы он сказал королю, что я задержусь. И в самом деле, не стоит ссориться с Советом по мелочам, раз он платит мне такие приличные деньги.

Я без труда нашёл дом с привидениями, спустился в подвал, в потёмках стукнулся и споткнулся обо всё, обо что только было возможно, при помощи кремниевой зажигалки отыскал дверь с маленьким табло, на котором тускло блестели два зелёных нолика. Прямо под ними белели кнопки.

Я набрал семёрку с девяткой, дверь открылась, отодвинулась в сторону каменная плита, поднялась решётка. Изнутри дохнуло сыростью, тьму раздвинул слабый свет.

Шагнув внутрь, я побрёл по открывшемуся мне коридору, освещённому люминесцентными лампами. Стены в нём оказались кирпичными, крытыми влажной штукатуркой, местами отвалившейся. Вот уж не ожидал того, что преддверие Совета окажется таким бомжатником!

Внимание моё привлекла категорическая надпись, выжженная горящей спичкой по штукатурке и гласящая: «Старк — лох». Рядом какой-то правдолюбец доцарапал гвоздём: «и козёл».

Но и на этом неведомые хулители советника Старка не остановились. Немного ниже располагалась надпись, обвинявшая его же в пристрастии к пассивному гомосексуализму, восклицательным знаком за ней чернел отпечаток чьей-то обуви размером 42–43. Похоже, советник Старк пользовался в Совете немалым авторитетом.

— Эй, братан, подожди! — послышался голос сзади.

Я обернулся. Ко мне торопливо приближался дикарь, обёрнутый звериной шкурой и державший на плече массивную дубину. Я машинально положил руку на рукоять меча.

— Привет! — сказал дикарь, протягивая мне свою огромную ручищу. — Ты новичок?

— Да я пока вообще за штатом.

— Это Старк тебя вызвал? Во придурок! И надо же было такому ишаку пролезть в советники!

От шкуры незнакомца нестерпимо воняло. Мы пошли вперёд по коридору, и я старался держаться от него подальше, но он, впрочем, не обращал на моё поведение никакого внимания, взахлёб рассказывая:

— Прикинь, у меня такое задание, что ни на минуту нельзя своих подопечных оставить, а этот баран через координатора вызывает меня сюда для сдачи зачёта! Ты видел что-нибудь подобное?! Есть у нас один мир, где человечество периодически вымирает и всё никак не может выбраться из каменного века. Из одного тамошнего племени выгнали парня с девчонкой — что-то там они лишнее сожрали при делёжке охотничьей добычи — хорошо, что хоть не прибили. И вот теперь они бродят по лесам. Вся беда в том, что парнишка ни фига не умеет и вечно витает в облаках, а девчонка от него без ума, уж не знаю, почему. Без моего присмотра эти двое уже сто раз бы подохли! Но они нужны, потому как через сколько-то там лет этот парнишка сделает для того мира великое изобретение вроде колеса или автомата для продажи «пепси». Важные персоны, понимаешь? Одно плохо — мозгов у обоих нет. Не далее, чем сегодня утром барышня находит гриб и, естественно, тут же пихает его в рот. А он же ядовитый, как не знаю что! Этот же обалдуй лежит рядом на листьях папоротника и блаженно улыбается. Хорошо, что я сидел на дереве прямо над ними и успел ей на спину змею бросить. Тут уж они оба с воплями убежали и про гриб свой забыли. И вот так каждый день! За малолетними детьми и то легче было бы присматривать. Но я срочно понадобился советнику Старку.

— И долго ты будешь у них в няньках?

— Пока их не подберёт какое-нибудь порядочное племя.

— У меня почти то же самое, — признался я. — Правда, мой спаситель мира ещё даже не родился.

— Ты хоть одет поцивильнее. Я, конечно, специально для визита к Старку напялил самую вонючую шкуру, но и прочий мой гардероб разнообразием не отличается. Слушай, а в твоём мире в футбол играют?

— Издеваешься ты, что ли? — полюбопытствовал я.

— Нет, просто по футболу соскучился. Говорят, есть такой мир, где симферопольская «Таврия» чешет всех в хвост и в гриву, практически не имея себе равных. И только одна команда может обыграть её примерно раз в пять лет.

— Мадридский «Реал»?

— Симферопольское «Динамо». Вот бы попасть туда.

— А ты к зачёту подготовился?

Мой собеседник покосился на меня, как на помешанного.

— Только об этом и думал, — ответил он. — Сижу, значит, на дереве, ногами болтаю, одним глазом слежу за своими подопечными, чтобы они чего ядовитого не сожрали или какая-нибудь зверюга их не укусила, а другим — Устав Координационного Совета штудирую.

— А как же тогда…

— Ты, главное, ничего не бойся. Особенно Старка. Советники его не празднуют, да и координаторы не слишком с ним церемонятся. Только нам, исполнителям, от этого дурня достаётся, но тут ничего не поделаешь.

— А кто заправляет Советом? Почему бы шефу не прижать этого Старка?

Мой собеседник как-то странно на меня посмотрел и поинтересовался:

— Тебя сколько стажировали?

— Ровно одну ночь.

— Тогда всё понятно. Знаешь, дело тут тёмное. Вообще-то по штату и в платёжной ведомости должность «Глава Координационного Совета» имеется. Приказы, опять же, ходят от его имени. Вот только живьём этого главу никто не видел. Общается он только с советниками да и то через компьютер. Я как-то выпивал с ребятами из технического отдела, так они думают, что никакого главы вообще в природе не существует.

— Ну, такого быть не может, — ввернул я.

— Не знаю. Они думают, что компьютер у советников при необходимости сам принимает решение путём случайного выбора. Но по мне, так лучше машина, а то попадёт в шефы вот такой пенёк, как Старк, что тогда делать?

Мы с моим попутчиком отмахали по подземному коридору порядочное расстояние — с километр уж точно. И я спросил:

— Долго нам ещё шагать?

— Скоро уже. Такой длинный коридор соорудили, чтобы случайные людишки не могли до Совета добраться. Мы ведь с тобой сейчас по кругу ходим, а напрямую тут пять минут ходу. Говорят, однажды в Совет ворвался берсеркер, преследовавший одного нашего исполнителя. Охранники, конечно, набежали, но он их четыре штуки положил, прежде чем его скрутили, вкололи ему снотворное и выкинули. После этого кто-то, не Старк, конечно, придумал этот коридор. Случайные человечки и сейчас могут сюда проникнуть, но расстояние их уж очень смущает. В этом году проникновений не было, а в прошлом два типа сюда пролезли. Оба через десять минут повернули обратно.

Я вспомнил охранников Совета, вломившихся на дачу Сергея Сергеича. Посмотреть бы на того берсеркера, который уложил их аж четырёх!

За разговорами мы, наконец, добрели до Совета. Путь нам преградила металлическая дверь с тем же табло, на котором снов пришлось набирать семёрку и девятку. Проникнув внутрь, мы попали в светлое помещение с разбегающимися в разные стороны коридорами. Отовсюду слышались голоса, топот ног, скрип ксероксов.

— Прибыли, — удовлетворённо заметил мой спутник. — Ты в цирке был когда-нибудь?

— Давно, — ответил я. — В детстве ещё.

— Сейчас освежишь память на сей счёт. Воздушных акробатов не обещаю, но клоун будет.

Мы завернули в один из коридоров и пошли мимо ряда дверей, за которыми слышалась ругань по телефону.

— Сюда, — сказал дикарь, заводя меня в одну из приёмных.

Сидевшая за столом умопомрачительная секретарша уставилась на нас во все глаза и сказала:

— Какие люди! Шеф уже собирался на вас в розыск подавать.

— Он у себя? — поинтересовался мой попутчик.

— Да, но распорядился пока никого не пускать. Занят.

— Вот скотина! — громогласно распорядился мой товарищ по несчастью. — У меня там двое соплеменников погибают!

— А у меня — целое государство! — поддакнул я.

— Не орите, — шикнула на нас секретарша. — Ой, Мишка, по твоему смокингу какая-то сороконожка ползает!

Мой попутчик внимательно осмотрел своё одеяние, двумя пальцами подцепил вышеназванное насекомое и великодушно протянул его секретарше со словами:

— Дарю.

Но та не оценила широты жеста. С визгом секретарша вылетела из своего кресла и вжалась в самый дальний угол, крича:

— Убери её отсюда!!!

Не знаю, чем там был занят Старк, но тут уж он не выдержал и выглянул наружу. Я увидел типичную физиономию бюрократа с непробиваемо-тупым выражением на ней. Да, такого вонючей шкурой не запугаешь.

— Явились, — заметил Старк. — Вы знаете, который час?

— Понятия не имеем, — ответил Мишка. — В наших мирах часов ещё не изобрели. С солнышком ложимся, с солнышком встаём.

— Это для вас не оправдание. К зачёту подготовились?

— А как же! — авторитетно заявил мой спутник. — А вы подготовились к его принятию?

Советник Старк ничуть не рассердился, во всяком случае, не подал виду.

— Заходите по одному, — распорядился он, скрываясь в кабинете.

— Братан, пустишь меня первого, а? У меня там такой бардак, — сказал Мишка, просительно заглядывая мне в глаза.

Впрочем, ответа он дожидаться не стал, тут же юркнув вслед за Старком.

Я оглянулся по сторонам и, обнаружив кресло для посетителей, удобно разместился в нём. Секретарша вернулась за компьютер и принялась нажимать клавиши, изредка кидая на меня любопытствующие взгляды.

К чести Мишки, задержался он у Старка ненадолго. Минут через пять он, довольный и сияющий, вернулся к нам.

— Сдал? — спросила его секретарша.

— А ты как думаешь? Конечно!

— И что он тебе поставил?

Мишка показал ей два растопыренных пальца.

— Чему же ты радуешься, дурачок? — упрекнула его секретарша. — Пересдавать ведь придётся.

— Я сейчас на Старка телегу катать буду. В том плане, что он срывает выполнение моего задания. Подвинься.

— Ага, щас! — ответила секретарша. — Думаешь, я пущу тебя в такой вонючей шкуре с сороконожками за свой стол? Не мог бы ты катать телегу в другом месте?

Дальнейшего я не слышал, ибо вошёл в кабинет советника Старка.

Он вперил в меня тяжёлый взгляд, осмотрел с головы до ног и произнёс:

— Садитесь.

Я последовал его приглашению.

Свой кабинет Старк обставил довольно скромно, без претензий и излишеств. Там только и стоял, что стол, три стула и канцелярский шкаф.

— Вы, стало быть, вроде поденного рабочего? — уточнил Старк.

— Стало быть, вроде так, — согласился я.

— Времени у вас было немного, — миролюбиво заметил Старк. — И всё-таки я надеюсь, что хотя бы один раздел Устава Координационного Совета вы изучили. Давайте по нему и поговорим. Начнём, пожалуй, с того, что вы мне доложите обязанности исполнителя.

Я посмотрел на Старка с нескрываемым изумлением. А тот прикрыл глаза, подался вперёд и даже губы вытянул, словно кто-то обещал его поцеловать.

Интересно, он таким ослом родился или это достигается специальной гимнастикой?

Старк открыл глаза и глянул на меня как-то, я бы даже сказал, обиженно. На его плече сидела, задумчиво шевеля усиками, Мишкина сороконожка.

— И почему же вы молчите?

— Да потому, что я не знаю обязанностей исполнителя.

— Но как же это! Вы ведь читали Устав, неужто ничего не запомнили?

— Я не только не читал его, но даже и не открывал. И вообще, в глаза не видал этого вашего Устава.

Взгляд Старка потускнел, тон стал ледяным.

— И как же вы собираетесь работать, не зная даже своих обязанностей?

— Уж не беспокойтесь, как-нибудь отработаю, если, конечно, вы не будете отвлекать меня от задания своими идиотскими вызовами.

— А почему это вы мне хамите?! Я ведь могу и аннулировать ваш контракт.

— Не можете, я ничего не подписывал. И вообще, не существует такой бумаги, в которой написано, что я должен изучать этот ваш Устав. А вот когда она появится, тогда и поговорим об обязанностях

— С таким отношением вы вряд ли у нас закрепитесь.

— А я и не стремлюсь.

— Дело ваше. Но как бы там ни было, а сейчас вы на нас работаете, а посему просто обязаны знать руководящие документы. Через три дня я буду принимать у вас зачёт по знанию обязанностей исполнителя. Есть вопросы?

— Нет.

— Вот и прекрасно. Через три дня я жду вас здесь.

Мне осталось только подняться, сердечно проститься с советником и выйти.

В приёмной Мишка сражался с секретаршей.

— Я не буду этого набирать! — сердилась девушка.

— Да какая тебе разница? — удивлялся Мишка.

— А такая! Все знают, что ты текст на компьютере набирать не умеешь!

— Я не умею?!

— Ты не умеешь! И любой дурак догадается, кто это печатал!

— Да не кричи ты так, а то Старк услышит.

— Я тебе сказала, что не буду набирать фразу: «Советник Старк, являясь безмозглым бараном, препятствует выполнению моего задания…». Замени её!

— Как же тут заменишь? Я не могу передёргивать факты.

Тут они заметили меня.

— Сдал? — спросил Мишка.

— Велено явиться через три дня.

— Счастливец, — хмыкнул Мишка и снова обернулся к секретарше. — Тогда пиши так: «Советник Старк, не являясь квалифицированным специалистом…».

— Слушай, а как же твои подопечные? — перебил я его, но он лишь отмахнулся.

Я вышел из приёмной.

Признаться, мне уже порядком подзабылось, как выбраться из этого муравейника. Я совсем уже было собрался обратиться за помощью к Мишке, как вдруг на меня налетел Сергей Сергеич собственной персоной.

— Ну здравствуй, герой, — сказал он, пожимая мне руку.

— Добрый день, — ответил я ему. — А почему ваши боссы не выдали вам спецодежду?

— Далась тебе эта спецодежда. Как ты там?

— Держусь пока. А вы?

— Да что я…

Сергей Сергеич развёл руками. Но его светящиеся глаза говорили о том, что он не просто счастлив, а на седьмом небе.

— Знаете, Сергей Сергеич, я, признаться, не совсем понимаю, что мне делать.

— Н-да, тут не угадаешь. Я разговаривал с Турди, но он тебе помочь не хочет.

— Вы разговаривали с Турди?

— А что в этом странного?

— Да ничего. Куда его Совет подевал?

Сергей Сергеич как-то странно глянул на меня, после чего снял очки и принялся протирать их стёкла платком.

И тут я догадался.

— Сергей Сергеич! Неужели эти ишаки сунули его к вам на дачу?!

— Ну зачем ты так? Вовсе они не ишаки.

— Но Турди всё-таки у вас?

— Всё логично. Ты на его месте, он — на твоём.

— И как вы с ним уживаетесь?

— Да так, — Сергей Сергеич махнул рукой. — Характер у него очень уж злобный.

— А правда, что он на меня похож?

— Сходство большое. Хотя и есть какие-то неуловимые различия.

— Чем же он на вашей даче занимается?

— Водку пьёт. Но давай ближе к делу. Турди говорил, что ты с его работой никогда не справишься, а разбойники из его шайки тебя и вовсе на ноль помножат.

— Вы его что там, таблицу умножения заставляете учить? Нафига мне соваться к разбойникам?

— Этого я не знаю.

— Ну и паскуда же этот ваш Турди!

Сергей Сергеич недовольно поморщился и сделал мне внушение:

— Во-первых, он не мой. А во-вторых, нельзя так: чуть что не по тебе и начинается — ишаки, паскуды. Ты ведь взрослый человек.

— Так что мне теперь — оды в стихах про них всех сочинять? — огрызнулся я. — Не хватало тут ещё со всякими бандитскими рожами церемониться. Он меня множить собирается…

— На ноль, — услужливо подсказал Сергей Сергеич.

Но я его уже не слушал: до меня наконец-то дошло.

— Стой! — закричал Сергей Сергеич. — Куда, ты помчался?!

— Я всё понял! Мне надо срочно бежать! — крикнул я, не сбавляя скорости.

— Да стой же ты! Выход в другой стороне!

Я резко развернулся, едва не свалив с ног какого-то охламона в тоге, и понёсся к выходу.

 

8. ДЕЛА ПРАВЕДНЫЕ

Улица Торговцев предоставляла собой один большой рынок, если не сказать — базар, тянущийся под крепостной стеной. Протолкавшись сквозь служанок и слуг с корзинками, корзинами и корзинищами, продравшись через ряды арб и телег, почти оглохнув от криков зазывал, ругани торговок, грохота деревянных колёс и топота сапог по каменной мостовой, я ввалился в дом номер тридцать, оказавшийся магазинчиком с жилыми помещениями на втором этаже. Меня встретил плюгавенький, невысокий человечек в скромном костюме и кожаном переднике со здоровенным карманом для складывания монет.

— Что вам угодно? — поинтересовался он, изобразив нечто, являющееся, по его мнению, любезной улыбкой.

Специализировался магазинчик на сёдлах, шорах и прочей конской дребедени. Я напустил на себя важный вид и ответил:

— Мне угодно видеть неммардскую гадину, шпионскую рожу.

Ни один мускул не дрогнул на лице человечка. Он согнулся под прилавком, оттуда послышался его голос:

— Господин изволит шутить?

Обратно он вынырнул, держа в обеих руках здоровенный пистолет. Но выстрелить ему не пришлось: я ожидал чего-то в этом роде, поэтому тут же упал животом на прилавок и сначала ударил человечка ребром ладони по запястьям, выбив у него оружие, а затем залепил торговцу-шпиону кулаком по физиономии.

Неммардская гадина обрушилась на стоящие позади неё полки с товаром, перевернув их на себя. Я же переполз через прилавок, спрыгнул на пол и подобрал пистолет.

На шум явился здоровенный детина с топором в волосатой лапище. Его широкая физиономия не выражала никаких эмоций.

— Я вам нужен, хозяин? — поинтересовался детина.

— Нет. Оставь нас наедине с этим господином, — ответила шпионская рожа, выбираясь из-под полок.

Пока детина запирал входную дверь, я держал его на прицеле. Затем слуга вместе со своим топором удалился. Мы остались вдвоём.

— Итак, молодой человек, насколько я понимаю, вы явились меня шантажировать. Такое дело вряд ли можно провернуть, не обладая изобличающими документами. Сделаем так: вы отдадите их мне, а я вам заплачу. По рукам?

— Слишком вы скорый. Может вам ещё и три главы Устава Координационного Совета наизусть процитировать?

— Вы это о чём? Я вас совершенно не понимаю.

— Ничего страшного. Но всё будет не совсем так, как вы рассказывали.

— А как же?

— Вы сегодня же уберётесь домой, в свою Неммардию. На всякий случай, для проверки, завтра утром сюда заглянут гвардейцы. С собой вы увезёте вот этот пакет и приложите все условия для того, чтобы он попал в руки вашему королю.

— А что там?

— Послание нашего короля. Смотрите, тут всё в порядке, и печати есть.

— Не проще ли в таком случае отправить пакет официально? — спросила неммардская гадина, потирая челюсть.

Я ласково улыбнулся и ответил:

— Будь это проще, мы бы так и поступили. Вы выполните мои требования или идти за гвардейцами?

— Уж очень это всё необычно, — заметила шпионская рожа.

— Так что вы надумали?

— Я соглашусь, — ответила неммардская гадина после некоторого размышления, — но только в том случае, если вы во-первых представитесь, а во-вторых дадите слово, что в этом пакете нет ничего, могущего повредить моему королю.

— Я — приближённый его величества. Что вы подразумеваете под могущим повредить вашему королю?

— Например, яд.

— Там только письмо.

Мой собеседник почесал плешивый затылок и, как будто бы про себя, сказал:

— Всё это очень странно.

— Как для шпиона, вы слишком туго соображаете.

Физиономия неммардской гадины выразила работу мысли, в глазах мелькнул проблеск.

— А ваш-то король знает об этом письме?

— Разумеется, нет.

— Давайте его сюда.

Я протянул ему пакет. Ну, шпионская морда, радуйся, думай, будто это — заговор приближённых против своего короля. Будут тебе ещё сюрпризы.

— А вы не боитесь того, что я могу отправиться с этим пакетом прямиком к вашему королю?

— Идите, — ответил я. — Мне самому интересно, чем всё это закончится. Должен вас предупредить о том, что мы рассматривали возможность провала, поэтому письмо написано в крайне осторожных выражениях. Выкрутимся, одним словом. Надеюсь, вам также не придёт в голову ломать печати и читать письмо самому.

По шпиону было видно, что он ничего такого делать не собирается. Его уже просто подмывало пуститься в дорогу. Он аж подтанцовывал от нетерпения.

— До свидания, — сказал я ему. — И поторопитесь.

— Пистолетик верните.

— Удачи вам, — ответил я, засовывая оружие за пазуху и открывая дверь.

* * *

Франки на месте не было.

— Противный шут, — сказала мне королева Хильда. — Где ты шлялся столько времени; я без тебя скучала.

— А что же Франки тебя не развлекал? Где он, кстати?

— Не знаю. Ты-то где был?

— Ловил неммардских шпионов.

— И много поймал?

— Одного.

— Что так мало? — удивилась королева.

— Они ведь прячутся. А мне их отыскивать некогда, надо государство спасать, твой муж же этим не занимается.

— Оставь в покое моего мужа. И покажи своего шпиона.

Я вывернул карман, откуда вывалились на пол: выдранная с мясом пуговица, медная монета, морская ракушка, две свинцовых пули, носовой платок, пробка от винной бутылки и связка ключей. Королева рассматривала всю эту коллекцию не без интереса.

— Сбежал, гад такой, — сокрушённо заметил я.

— Ну вот, а я так хотела на него посмотреть! Никакого толку от тебя!

— Да ладно, от тебя много, — ответил я, собирая назад свои сокровища. — Пойду Франки поищу.

— Поищи, — вздохнула королева.

Самое интересное было в том, что разыскиваемый сидел у меня в кабинете за моим столом и листал какую-то книгу. Дора, присутствовавшая здесь же, вся сжалась и мечтала, наверное, стать совсем маленькой и прозрачной. Король, впрочем, не обращал на неё внимания.

— А чего это ты залез в моё кресло?! — с порога возмутился я.

— Жалко тебе, что ли? — проворчал Франки.

— Да если я хоть на минуту сяду на твой трон, ты такой визг поднимешь! А ну вылезай из-за стола!

— Ну ладно, перестань, — миролюбиво сказал король. — Просто меня с утра замордовали всякими делами и просьбами, вот я и сбежал. Уж сюда-то зайти за мной точно никто не догадается.

— Поди погуляй, — сказал я Доре, и та мигом упорхнула из кабинета.

— Рассказывай, где был, — потребовал король, не отрываясь от своей книги.

— Зачем это тебе?

— Развлекай меня, чёрт тебя побери!

Я уселся за стол Доры, вытянул ноги и сделал заявку:

— Франки, дай мне шесть тысяч монет.

— А почему не десять?

— Потому что мне надо именно шесть. Государственное дело.

Франки захлопнул книгу и послал меня к дьяволу, втайне надеясь на то, что я, может быть, шучу.

— Слушай ты, монарх, у меня нет ни времени, ни желания пререкаться с тобой. Я не прошу этих денег для себя. Если ты не дашь их мне, то они рано или поздно прилипнут к загребущим рукам твоих министров, а так есть возможность предотвратить войну с Неммардией.

— Это за шесть-то тысяч?

— Ну я же знаю, что говорю.

Тут король наконец — то понял: шутить с ним никто не собирается. И начал вести себя адекватно, то есть закатывать глаза, хныкать и причитать над государственной экономикой. Но я был безжалостен, ждать не собирался, а уж брать меньшую сумму — тем более.

Мы сражались где-то около часа. По истечению этого времени жадный король всё-таки отправил меня к министру финансов с письменным распоряжением о выдаче денег и напутствием:

— Только не забывай о том, что каждая монета из этих шести тысяч вырвана тобой из голодных ртов крестьян и ремесленников.

— Скажи это своим приближённым, — огрызнулся я, — которые строят себе огромные дома и имеют по сотне слуг. Кстати, на обеде меня не будет, можешь забрать мою порцию.

— Опять куда-то собрался? Слушай, а кто будет выполнять твои обязанности?

— Франки, мне сейчас некогда. Твои обязанности потяжелее моих, но ты ведь сам переложил их на меня.

— Слишком ты деловой, как я погляжу. Мои обязанности выполняешь, кабинет и секретарша у тебя есть. Осталось тебе только заместителя найти.

— Заместителя найти? — переспросил я. — А ты мне на что?

Тут я, конечно, поступил опрометчиво. Стоило бы сказать эту фразу уже за дверью: Франки имел дурацкую привычку везде таскать с собой свой скипетр, запихнув его за пояс; им-то он и запустил в меня.

Мне откровенно не повезло. В тот самый момент, когда я уже распахнул дверь, тяжеленный скипетр врезался в мой позвоночник, а, падая, ударил ещё и по ноге. Два фаворита, сплетничавшие неподалёку о женщинах, шарахнулись в сторону. Я вылетел в коридор и, прихрамывая, помчался в сторону кабинета министра финансов. Следом за мной, демонически хохоча, вывалился король, но на людях кидаться скипетром больше не стал.

— Погоди у меня, мерзавец! — прокричал Франки мне вслед.

* * *

Дома мне никто особенно не обрадовался. При моём появлении все попрятались кто куда, и осталась лишь экономка, ожидавшая от меня вопросов, распоряжений и придирок.

Не глядя на неё, я завернул в конюшню. Конюх валялся там на куче соломы и рассказывал коню о том, как следует обхаживать женщину, избегая при этом женитьбы и прочих тому подобных неприятностей. Из некоторых мест его монолога я понял, что мой слуга — большой дока в подобных делах. Конь, правда, слушал его довольно невнимательно.

— И вообще, зачем я тебе всё это рассказываю? Ты — зверюга глупая и бестолковая…

— Да уж не дурней тебя, — ответил я, входя внутрь.

Конюх вскочил на ноги.

— Простите, я вас не видел, — сказал он.

— Что конь? Всё так же шарахается от меня?

Конюх пожал плечами, а я пошёл проверить.

Конь шарахался. Когда я подошёл, он ступил назад, нервно размахивая хвостом и отворачивая голову в сторону.

— Не знаю, чего это он, — подал голос конюх. — А вы ему травки дайте.

— Я тебе сейчас травки дам. Запрягай его в повозку.

У конюха отвалилась челюсть.

— Как? — спросил он. — Его?

— Можешь сам впрячься, если тебе жалко зверюшку. Мне надо ехать, а как я поеду, если он шарахается? Приступай.

Конюх отправился за повозкой, а я пошёл к дому. Экономка всё так же стояла на пороге.

— Какие будут распоряжения, хозяин?

— Я сейчас уезжаю. Заверни на дорогу какого-нибудь пирожка мне и этому балбесу-конюху.

Экономка кивнула головой и отправилась на кухню.

 

9. АНАТОМИЧЕСКАЯ БАНДА

В дороге каждый был чем-то недоволен. Коню не понравилось то, что его запрягли. Конюх всем своим видом молчаливо выражал солидарность своему подопечному. Я злился на себя за то, что не сумел перед отъездом придумать для своих слуг какой-нибудь большой и грязной работы.

От столицы до разбойничьего логова, откуда Турди вышел в свет, оказалось что-то около пятнадцати километров. Я размышлял. Не очень-то мне нравилась эта затея. Во-первых, разбойники действительно могут меня расколоть. Допустим, в этом случае двоих я уложу выстрелами из пистолетов, а потом что? Обучить меня владению шпагой в Координационном Совете так никто и не озаботился; разбойников много, а радости мне от этого мало. Разумеется, они меня прибьют. Мне представился безутешный Сергей Сергеич, горько рыдающий на моей могиле.

На душе стало совсем муторно.

Во-вторых, а что, если разбойники относятся к Турди хуже, чем он думает, и разделаются с ним, то есть со мной, в любом случае? В-третьих, они могут попросту отказаться от участия в подобной авантюре, а письмо королю Неммардии уже не вернуть.

Словом, получалось, что я сую голову в пасть тигру, понятия не имея о том, какие мысли в этот момент бродят в его полосатой, хищной башке.

Перед самым лесом конюх остановил повозку. Я велел ему ждать и отправился навстречу неизвестности.

* * *

В лесу за меня тут же взялись комары. Я отломил ветку с листьями и помахивал ею перед собой, отгоняя этих упырей из рода насекомых. По идее, меня уже должны были засечь — караульную службу Турди поставил на должном уровне. Координаторы на инструктаже кое-что рассказывали мне об этих типах, фотографии показывали. Банда всё время меняла свою дислокацию, но я бы и без этого её не нашёл.

Нет, ну так можно и вовсе заблудиться.

Я сел на первый же пенёк, обмахиваясь веточкой. Засекли меня или нет?

Вскоре послышался ответ на мой вопрос — осторожный шорох за спиной. Не оборачиваясь, я громко сказал:

— Ну сколько можно вас, бестолочей, учить? Не должен часовой нападать на путников сам! Сигнал подавать надо! А если б я тебе ловушку приготовил, что бы ты тогда сказал?

Позади меня послышались звуки падения в траву каких-то увесистых предметов. Я обернулся. В нескольких шагах от меня стоял, разинув рот, вытаращив глаза и уронив оружие, один из разбойников Турди по кличке Мясо.

— Привет, — сказал я ему.

— Мама рОдная, — прошептал он. — Это ты?

— Я. А ты думал — вас тут А.С.Пушкин навестит?

Разбойник полез обниматься

— А мы-то всё время тебя вспоминали! — восторженно орал он, хлопая меня по спине. — Пойдём! Ребята на задницы попадают!

В предвкушении этого зрелища он помчался вперёд, ломая кусты. Я едва за ним поспевал. Мясо поминутно оглядывался и поторапливал меня:

— Скорее! Скорее!

— Да иду! — огрызался я.

Минут через десять мы вошли в лагерь.

Действительно, моё появление вызвало фурор. Ко мне лезли обниматься, я не успевал отвечать на рукопожатия и похлопывания. Турди завёл в банде такой порядок, что никто не знал имён друг друга, а все именовались по кличкам, имевшим отношение к человеческой анатомии, так-то: Желудок, Позвоночник, Лапа, Хвост. Турди в бытность свою разбойником сначала именовался Головой, но затем это признали слишком длинным и сократили до Черепа.

В лагере воцарилась суета. Прямо на траву бросили бархатную скатерть с золотыми кистями, а на неё накидали хлеба, мяса, сыра, поставили бочонок с вином. Я стоял посреди этого предпраздничного действа, глупо улыбаясь. А чуть в стороне, на поваленном дереве сидел невысокий, крепкий разбойник, не принимавший участия в общем хаосе и столпотворении. Это был Мозоль, возглавивший банду по уходу Турди. Некоторое время он молчал, а затем не выдержал и спросил:

— Что, Череп, можно поздравить тебя с возвращением?

Я не успел ответить; ко мне подошёл высокий, худой Желудок и, склонившись в шутовском поклоне, промолвил:

— Просим вас к столу, благородный господин, особа, приближённая к его величеству!

Я двинулся к скатерти. Поначалу для меня на траву бросили чей-то плащ, но разбойник Рог брезгливо откинул его ногой и заменил роскошным платьем, снятым с какой-то богачки.

Я примостился на нём, остальные попадали прямо в траву. Мозоль уселся напротив меня. Разбойник Зуб принялся разливать вино.

— Эх, друзья мои, — заговорил я, приняв предложенный мне бокал. — Ну и жизнь же в столице, доложу я вам. Не то, что здесь!

— Ну да, — заметил Хвост. — Ты же там с благородными водишься.

— Да ладно, — вмешался Желудок. — Если этого благородного раздеть, то он окажется таким же, как и все.

— Не скажи, — ответил я. — Раздеть! Ты бы ещё сказал: шкуру снять! Все эти благородные господа и дамы гораздо развратнее, чем публика в самом последнем борделе. Любой из королевских министров наворовал в сто раз больше, чем вся наша банда. Но все они — уважаемые люди.

— Ты уже там прижился, к нам не заглядываешь, — заметил Рог.

— Прижиться там нельзя, а можно только более-менее держаться на плаву. Постоянно какие-то интриги, заговоры, сплетни. Тошно мне.

— Так возвращайся к нам, — сочувственно предложил Мясо.

— И каждый день видеть ваши рожи?

Дружный хохот был мне ответом.

— Ну уж куда нам! — рявкнул Желудок, хлопнув меня по колену.

— Не прикасайся ко мне немытыми лапами, — проворчал я, выуживая из железной миски кусок мяса. — И вообще, когда вы себе вилки заведёте?

— А с ножа ты жрать уже отвык? — поинтересовался Мозоль, исподлобья глядя на меня.

— До чего же ты груб, приятель, — ответил я. — Да будет тебе известно, что при дворе его величества люди не жрут, а кушают. Вижу, ты сегодня не в духе, Мозоль. Уж не прихворнул ли?

— Тебе-то какое дело?

Я махнул на него рукой и, поигрывая в пальцах пустым бокалом, закатил речь:

— Мясо нахально бросил пост, Мозоль боится, что его будут подсиживать, все остальные беззаботно лакают вино. И только я один в трудах и заботах. Да, мои маленькие друзья, меня привело сюда не только желание вновь увидеть ваши препакостные физиономии. И прибыл я сюда вполне официально, посланником его величества.

— К нам? — уточнил Хвост.

— Ну а к кому же ещё?

— Это становится интересным, — заметил Хвост. — Зуб, а ну налей ему ещё.

— Я вам и без вина всё расскажу. Дело в том, что его величество хочет оделить вас шестью тысячами монет.

Несколько разбойников в волнении привстали с мест, Зуб промахнулся винной струйкой мимо моего бокала и полоснул нею по скатерти.

— Знаешь, Череп, — воинственно заметил Мозоль. — Шесть тысяч — это не повод для шуток.

— Я тоже так думаю. И его величество, Мозоль, также разделяет твоё мнение. Вызывает он меня сегодня к себе и говорит: «Отвези-ка своим бывшим коллегам шесть тысяч золотых монет, они славные парни».

— И ты привёз? — резко выдохнул Хвост, резко подавшись ко мне.

Я внимательно посмотрел на него. В лагере царила тишина. Никто не жевал, не хлебал, не чавкал; все разбойники смотрели мне в рот, боясь пропустить хоть слово.

— Вот выдать мне эти деньги его величество позабыл.

По лагерю прокатился шумный вздох разочарования.

— Вот что значит — давно не виделись, — заметил Мозоль. — Как мы уже отвыкли от твоих шуточек!

Я пригубил вина, поочерёдно разглядывая разбойников. Все они выглядели пришибленными, мне даже неловко стала за свою выходку. Похоже, Турди ставил на них вполне оправданно.

— Его величество просто так деньги не раздаёт, — заметил я. — Он трясётся над каждой копейкой. Но если уж пообещал заплатить — так заплатит, даже если ему придётся продать дворец, министров и последнюю рубашку. Такой вот тип.

— Ну а мы причём? — спросил Мозоль.

В нём снова начала просыпаться успокоившаяся, было, агрессивность.

— Помните, мы когда-то ходили в Неммардию? — спросил я, обращаясь ко всем сразу.

— Было дело, — подтвердил Желудок. — Сколько воды с тех пор утекло!

— Вот если бы вы сходили туда ещё раз, да пересекли эту часть Неммардии, выйдя на её границу с государством «А»…

— Аяггар, — подсказал Мозоль. — Не дурачься, Череп.

— …да в первой же подвернувшейся деревне побаловались и пошалили, да ушли бы потом так, чтобы все подумали, будто вы — неммардцы, то…

— Ну перестань, Череп, — попросил Мозоль.

— …то его величество выплатит вам шесть тысяч золотых монет, о которых уже упоминалось ранее. Вас тут пятнадцать рыл, так что на каждого придётся по четыреста маленьких, блестящих, звонких кругляшек.

Разбойники заволновались, принялись переглядываться и перемигиваться. Позвоночник прошептал что-то на ухо Уху, то согласно кивнул.

— Морочишь ты нас, Череп, — воинственно заявил Мозоль. — Не проще ли королю послать в этот рейд своих гвардейцев?

Я покачал головой и заметил:

— Рановато тебя приняли в атаманы. Не умеешь ты мыслить масштабно. Ну кто такие гвардейцы? Они тупы, неловки и неповоротливы. В Неммардии, опять же, не были, входов-выходов не знают. Смотрите все сюда.

С этими словами я извлёк из-за пазухи мешочек с золотом и рассыпал деньги по скатерти.

— Здесь задаток — полторы тысячи. Остальные получите по выполнению задания. Уж не скажешь ли ты, Мозоль, что я вас дурачу и подсовываю вам свои деньги?

Разбойники, все, как один, не отрываясь, смотрели на горку золотых монет посреди скатерти.

— Кто… — заговорил Мозоль, но голос его сорвался. Он прокашлялся и договорил, — Кто нас поведёт?

— Ты. Мне сегодня же надо вернуться в столицу.

— Я иду! — выпалил, вскочив на ноги, Зуб.

— И я! — присоединился к нему Желудок.

— Стойте! — рявкнул я. — Это ещё не всё. Каждый из вас получит по четыреста золотых монет, да здесь вы кой-чего поднакопили. С этими деньгами можно стать порядочными людьми и начать новую жизнь. Его величество даст вам бумагу, в которой будет королевское прощение для всех, кто пойдёт в Аяггар.

— Сладко ты поёшь, — пробормотал Мозоль. — Лично я проживу и без этой бумаги. Лучше скажи, что будет, если кого-то из нас прихлопнут.

— Вы получите ровно шесть тысяч, — ответил я. — И разделите их между собой сами.

— Я давно уже об этом мечтал, — подал голос Желудок. — Если меня в том походе не убьют, то я возьму свою долю и свалю. Открою обувную лавку, найду себе вдову с ребятишками, буду жить.

— Помолчи, — шикнул на него Мозоль. — Надо всё ещё обдумать, как следует.

— А чего там думать? — удивился молодой и зелёный Лапа. — Собираемся да пошли.

— Ещё один умник выискался, — проворчал Мозоль. — План надо обмозговать. Чтобы мы и дело сделали, и живыми оттуда вернулись. Пограничники…

— Наши вас пропустят, — перебил я. — На дорогу вы получите для них соответствующий письменный приказ с печатью. А неммардских и аяггарских вам придётся обминать самим.

— Вот тебе, Лапа, и «собираемся да пошли», — заметил Мозоль. — Ты у меня и пойдёшь в разведку.

Молодой разбойник вспыхнул и хотел ответить, но атаман ему не дал:

— Потом, значит, аяггарская деревня. Как ты думаешь, Череп, не маловато ли нас для нападения на неё?

— Вас же никто не заставляет сравнивать её с землёй. Ворвитесь туда, побейте окна, морду кому-нибудь, спалите что-то — и ходу.

Разбойник загомонили каждый о своём.

— Послушай, Мозоль, начал было Желудок, но тут снова вмешался я:

— Мозоль дело говорит. Нельзя соваться в Неммардию, как следует всё не обдумав. Но мне уже пора ехать. Король ждёт вашего ответа.

— Мы согласны! — воскликнул Желудок.

Мозоль остался в одиночестве. Банда была наэлектризована до предела, и никаких возражений никто слушать не собирался.

— Согласны, — неохотно подтвердил Мозоль. — А как быть с остатком денег?

— Пусть кто-нибудь приедет за ними ко мне. Я же не знаю, когда вы вернётесь.

Мозоль кинул на меня недоверчивый взгляд. Но остальные разбойники поддержали моё предложение.

Я тут же засобирался домой. Разбойники проводили меня до повозки, выдав мне, несмотря на мои возражения, на дорогу бочонок вина, чей-то здоровенный окорок, голову сыра, корзину колбас и чуть ли не полмешка хлеба. Попрощавшись с ними всеми вместе и с каждым по отдельности, я взгромоздился в повозку и велел трогать. Разбойники долго ещё стояли на дороге, глядя мне вслед. Неплохие они всё-таки парни, хоть и бандиты. Впрочем, не будь Турди одним из них, меня, конечно, ждал бы совершенно иной приём. Я долго дивился сам себе, размышляя о том, откуда у меня такая симпатия к несимпатичным, в общем-то, людям. И лишь когда впереди замаячили башни столицы, понимание наконец-то пришло: эти-то хоть не прикидываются порядочными, как, например, министры Франки или депутаты Верховной Рады.

 

10. БАРОН ВИДЕ

— Где это тебя вчера целый день носило? — спросил на следующее утро король, вертясь перед зеркалом в окружении целого табуна портных и их подмастерьев.

— Занимался государственными делами, в отличие от некоторых, — мрачно ответил я.

Король пропустил шпильку мимо ушей. Оставив своих карденов у зеркала, он подошёл ко мне, расставив руки в стороны и спросил:

— Ну, как тебе?

На нём был новый бархатный костюм цвета дохлой крысы с белыми кружевными манжетами и таким же воротником, сидевший, по правде говоря, не столь уж и безобразно.

— Повернись.

Король крутнулся вокруг своей оси.

— В жизни не видел ничего более омерзительного, — выдал я, с любопытством разглядывая монарха.

Король шлёпнул меня по голове перчаткой.

— Дикарь, — заметил он при этом. — Ни черта не понимаешь в модах.

Затем Франки махнул рукой портным, и те удалились.

— А чего это ты так вырядился? — поинтересовался я. — У нас праздник? Водку пить будем?

— Э, да ты, остолоп, ничего не знаешь. Государственными делами он занимался. Ранним утром к нам прибыл посол Неммардии — барон Виде. Просится на приём. Через полчаса и начнём.

Признаться, мне стало немного тоскливо. Выходит, неммардская гадина добралась до своей столицы за день, а послу потребовалась ночь, чтобы домчаться к нам. Успеют ли бандиты Турди провести порученную им диверсию, вот в чём вопрос. Надо было сперва ехать к ним, но теперь уже ничего не изменишь.

Тут пришла королева Хильда — в ошеломляюще роскошном платье, увешанная драгоценностями и окружённая целым роем фрейлин.

— А ты неплохо выглядишь, — признался я ей. — Если задумаешь разводиться — шепни мне.

— Непременно шепну, — смеясь, ответила королева. — Я ведь ночей не сплю — всё мечтаю о таком женихе, как ты.

— Ладно, хватит уже, — проворчал король. — Где все остальные?

На зов герольда начали сползаться министры. Среди них выделялся барон Гроссир в парадном мундире, усеянном орденами всех мастей. Приближаясь к королю, он демонстративно толкнул меня и наступил мне на ногу.

— Вот так номер, — немедленно отреагировал я. — Это большая честь для меня, господин барон. Я всю оставшуюся жизнь буду хранить на сапоге отпечаток вашей пыльной подошвы. Кстати, на какой толкучке вы стащили все эти побрякушки?

— Это боевые ордена, щенок, — надменно ответил военный министр.

— Не иначе, вам вручили их за то, что вы играли в войну с мальчишками, — предположил я. — Ведь наша страна давно уже ни с кем не воевала.

— Немедленно прекратите, — вмешалась королева. — Турди, смотри не накаркай насчёт войны. А вам, барон, не к лицу задирать шута, пусть он и королевский.

Военный министр пробурчал что-то угрожающее, злобно косясь на меня.

— Ну, — сказал король. — Выходим.

И мы, многочисленной толпой, отправились в тронный зал.

* * *

Санэпидемстанция во дворце работала из рук вон плохо, поэтому поймать там здоровенного таракана не представлялось чем-то невыполнимым. Этим насекомым, ожесточённо размахивающим усами, руками и ногами, я пугал королеву Хильду, в ответ на что она взвизгивала и шарахалась, ломая всю торжественность входа в тронный зал. Франки рявкнул на меня раз, рявкнул другой, после чего решил, что настало самое время отвесить мне пинка.

Но сей трюк ему не удался — я успел отскочить в сторону, вследствие чего король потерял равновесие и растянулся бы на полу вместе со своими регалиями, короной и скипетром, не подхвати его в последний момент офицер из охраны.

— Ну погоди у меня, я тебе это ещё припомню! — прошипел Франки в ярости.

Рожа его побагровела от возмущения.

— Оставь, — сказала ему королева, — сейчас не время. А ты, Турди, выбрось эту гадость, он же тебя укусит.

— Пусть попробует. Я ка-ак дам ему в ухо!

— Сгинь с глаз моих! — распорядился король, испепеляя меня грозным взглядом.

— Слушаю и повинуюсь, — ответил я, после чего сгинул в толпе фрейлин и кавалеров, бредущих позади министров.

Таракану, удерживаемому за спину двумя моими пальцами, по-видимому не нравилось то, что с ним обходятся столь фамильярно; он отчаянно сучил всеми имеющимися у него конечностями в надежде обрести свободу.

Но его миссия ещё не была выполнена до конца.

— Подержи, — попросил я первую же подвернувшуюся фрейлину, протягивая ей насекомое. — Мне штаны подтянуть надо.

Как-то так получилось, что фрейлин вокруг меня оказалось много, и визжать они принялись все разом, да ещё и врассыпную бросились, будто им показали не таракана, коих по дворцу шлялось полно, а, по крайней мере, упыря, выползающего из могилы на охоту.

— Да тресните же его по башке кто-нибудь! — заорал вконец рассвирепевший король. — Ну сколько это ещё будет продолжаться?!

Его вопль послужил сигналом для кавалеров. Они тут же налетели на меня все на одного. Самого прыткого я уложил прямым в челюсть, после чего швырнул таракана на военного министра и пустился наутёк, выталкивая наперерез раззадорившимся преследователям зазевавшихся придворных.

Таракан, радуясь тому, что больше никто не держит его за шиворот, помчался по шикарным штанам военного министра вверх и юркнул под полу его камзола. Сразу два адъютанта бросились спасать своего начальника, однако, от излишнего усердия, они гулко столкнулись лбами и попадали на пол.

Дальнейшего я не видел, ибо пробежав мимо задыхающегося от хохота принца Берта, влетел по лестнице на второй этаж замка, забежал в свой кабинет и заперся изнутри. Дора, сидевшая за моим столом, застыла на месте. В дверь забарабанили кулаки кавалеров.

— Погодите у меня! — крикнул я. — Сейчас кто-то получит добрую порцию свинца!

Дабы за дверью не рассчитывали на то, что с ними шутят, я взвёл курки своих пистолетов. Стук в дверь прекратился, но какая-то гнида от имени моих преследователей пообещала пожаловаться на меня его величеству за мои угрозы.

— Жалуйся! — проорал я через дверь. — Только это и умеете, волки позорные! Я вас, паскудников, потом по одному всех переловлю, никого не забуду!

Кавалеры принялись совещаться относительно того, что делать дальше. Дора, напуганная моим внезапным и шумным появлением, всё так же не сдвигалась с места, словно гвоздями прибитая.

— Это ещё что за новости? — сердито спросил я. — Тебе больше негде сесть? Обязательно надо занять моё место?

Дора перебралась к себе и ответила:

— Простите, я думала, что вы на церемонии приёма посла, а ваше кресло мягче моего, поэтому…

— Это тебя не оправдывает, — перебил я. — Подсидеть меня хочешь?

— Шеф, но ведь вам же известно, что никто не справится с вашими обязанностями столь же блистательно, как вы сами. А почему к нам ломятся какие-то люди? Это заговорщики?

— С чего ты взяла, что они — люди? Так, человекообразные. Кстати, ты уже выполнила то, что я тебе поручил?

Дора взглянула на меня с изумлением.

— Но вы же не задавали мне никакой работы!

— Какая разница, задавал или нет. Ты её сделала?

— По-моему, — сказала Дора с некоторым вызовом в голосе, — вы просто ищете повод для того, чтобы суток трое подержать меня в подземелье. Если дело только в этом, то так и скажите. И не надо придумывать мне несуществующие провинности.

— А чего это ты хамишь? Я могу засадить тебя в подземелье и безо всякого повода — тоже мне нашла проблему.

— Вы позволите мне сходить за одеялом и сухарями? — спросила Дора, глядя в пол.

— У тебя всё это должно быть наготове. Лучше сходи за пивом. Сегодня я тебя прощаю.

— Спасибо, — выдавила из себя моя секретарша. — А вы разве не пойдёте на приём посла?

— Без меня всё равно не начнут.

— Я представляю себе эту картину. Их величества беспокойно ёрзают на своих тронах, неммардский посол нетерпеливо топчется за дверью, а вас всё нет и нет.

— Да ты остра на язычок, как я погляжу. Ладно, пойду. Смотри, чтобы пиво было свежее, да попрохладнее.

Кавалеры уже разошлись, впрочем один из них, как видно, самый упрямый, караулил меня по дороге. Я быстренько спустил его по лестнице и помчался в тронный зал, куда уже вошли Франки, Хильда и Берт со своей свитой, после чего растолкал придворных с министрами и уселся на полу по правую руку короля.

* * *

Вскоре распахнулась дверь, затрубили герольды, и в тронный зал ворвался молодой человек в роскошном костюме, при шпаге и с широкополой шляпой в руке.

— Посол его величества короля Неммардии! — громогласно объявил церемониймейстер, хотя мы и без него видели, кто пришёл.

Барон Виде твёрдым шагом промаршировал по ковру, по живому коридору из кавалеров и фрейлин, остановившись в трёх шагах от королевской четы. Видно было, что письмо дошло до адресата — глаза посла метали молнии — и ещё ему очень шёл бы дым из ноздрей, но никто на входе не догадался угостить его табачком. И даже от изысканного поклона барона Виде веяло лютой ненавистью к нашему королевству.

— Приветствую вас, господин посол, — ответил Франки вслух.

— Ваше величество! — взволнованно заговорил барон Виде. — Мы получили от вас письмо! Но ведь это просто неслыханно! Фактически, вы объявили нам войну.

Франк Четвёртый замер на своём месте, на лбу у него появились мелкие бисеринки пота. Вероятно, он припомнил, как я просил у него королевскую печать.

— Разумеется, мой король возмущён, и это ещё мягко сказано, — продолжал барон Виде. — Да он просто пришёл в ярость и хотел немедленно поднимать войска. Но наш военный министр пока что отговорил его величество начинать войну. Как это всё понимать? Ваше величество, я требую объяснений!

Король посмотрел на меня и прошептал:

— Что же ты наделал, сволочь?

В ответ я кинул на него встревоженный взгляд и захныкал:

— Франки, отчего ты такой жестокий? Стоило мне нечаянно тебя рассердить, как ты тут же устраиваешь конкурс на замещение моего места! Дай мне шанс исправиться, я больше не буду кидаться тараканами в господина военного министра.

Несмотря на взрывоопасность ситуации, королева Хильда подозрительно раскашлялась и крепко прикусила губу, а принц Берт, стоявший слева от неё, резко отвернулся в сторону, будто увидел на стене что-то необычайно интересное.

Барон Виде уставился на меня. Рожа в тот момент у него была просто зверская. Изучив меня с ног до головы, он снова обернулся к Франки и заметил:

— Ваше величество, лично я не вижу в сложившейся ситуации ничего смешного. Дело пахнет большим скандалом, если не больше. Я — полномочный представитель Неммардии, а ваш шут откровенно надо мной потешается. Не соизволите ли вы его прогнать?

— Не слушай его, Франки! Сейчас ему угодно прогнать меня, затем он начнёт теряться при кавалерах и фрейлинах, потом застесняется министров…

Грубиян Виде выхватил из ножен шпагу. Охрана, несколько кавалеров и военный министр положили руки на свои эфесы.

— Барон, барон, — заговорил Франки. — Известно ли вам, что означает этот жест на приёме у монарха иностранной державы?

Барон Виде с лязгом загнал шпагу обратно в ножны.

— Я готов дать вам объяснения, — заговорил Франки неожиданно твёрдым голосом. — Дело в том…

— Дело в том, — подхватил я, — что ваши вояки по пьяному делу разграбили и сожгли нашу приграничную деревню. Фактически, вы объявили нам войну. Мы требовали от вас их выдачи для суда, ох как требовали, господин барон. А вы выдали? Что-то не припомню. И кстати, барон, дошли до нас слухи, будто бы их всех наградили. Но ведь это просто неслыханно, как по-вашему? Я думаю, мы квиты.

Теперь неммардский посол избегал смотреть на меня. Выслушав мою речь, он обратился к Франки:

— Ваше величество, у вас государственными делами занимается шут?

— Вы намереваетесь оскорбить меня, господин барон?

— Нисколько, ваше величество. Просто я никогда не видел ничего подобного.

— Мне, господин посол, показалось унизительным для достоинства своего и моего государства самому заниматься подобным делом. Посему я и поручил его Турди.

— Вашему шуту, — уточнил барон Виде.

— Именно, — не стал отпираться Франки.

— Не имеющему даже дворянского титула.

— Возможно, он когда-нибудь его и получит. Если я его раньше не повешу.

— Ваше величество, думается мне, что продолжать нашу беседу в таком ключе не имеет смысла, — на удивление спокойно заметил барон Виде. — Вы позволите отправить офицера для поручений к моему королю за инструкциями, а самому подождать его здесь?

— Это ваше право, господин барон. Буду рад видеть вас своим гостем.

— В таком случае, разрешите откланяться.

Франки хлопнул в ладоши и объявил:

— Аудиенция окончена!

Снова затрубили герольды. Барон Виде поклонился королю с королевой, после чего развернулся и вышел вон.

* * *

— Ваше величество! — пролаял барон Гроссир. — Измена! Ваш шут поставил нас на грань войны!

— Ничего подобного, Франки! Ты же сам слышал, что говорил этот пустоголовый молодчик посол! Их король хоть и взбесился, а всё-таки не решился напасть на нас! И у посла нет полномочий на объявление войны, раз он отправляет в Неммардию своего прихвостня за инструкциями!

Король временно потерял дар речи, поэтому ко мне обратилась королева:

— И что это доказывает?

— То, что неммардцы в себе не уверены. А теперь они и вовсе смущены, ведь Франки не стал плакать и просить прощения. Неммардия на нас не нападёт.

— А я вот думаю иначе, — вмешался барон Гроссир.

— Чтобы думать, нужны мозги, господин военный министр.

— Чёрт побери, ваше величество, этого мерзавца нужно немедленно казнить! Он натравил на нас Неммардию, а теперь ещё издевается!

— МОЛЧАТЬ!!! — вдруг взвизгнул король.

В тронном зале воцарилась полная, гробовая, гнетущая, неестественная тишина.

— Удружил ты мне, Турди, нечего сказать, — срывающимся голосом заговорил король. — И я тоже хорош — доверить дело государственной, первостепенной важности шуту! Да ещё какому шуту! Как только Неммардия объявит нам войну, я засажу тебя вместе с твоей секретаршей в самое глубокое, тёмное и сырое подземелье во всём королевстве. На голодную смерть. Теперь относительно вас, барон. Пусть только Неммардия одержит над нами хоть одну военную победу — вам не поздоровится. Каждый год казна расходует огромные средства на вооружение армии и укрепление крепостей, каждый год на вашей груди, — он брезгливо подцепил пальцем один из орденов барона, — появляется очередная побрякушка. И после этого вы имеете наглость утверждать, что мы не готовы к войне?! Завтра утром я лично проведу смотр войскам столичного гарнизона. Вы слышали, барон?

— Так точно, ваше величество, — выдавил из себя военный министр.

— Вот и отлично.

Тут у короля начался нервный тик — задёргалось веко, затряслись губы. Королева Хильда заботливо взяла его за руку и взглядом велела всем выйти.

 

11 ПРИНЦ БЕРТ

— Как прошёл приём? — поинтересовалась Дора.

— А! — ответил я, развалившись в кресле и с блаженным видом попивая пиво. — Ничего интересного. Я-то думал, что мы все выпьем на брудершафт, споём хором песню о вечной дружбе с Неммардией, а вместо этого врывается какой-то паршивый баронишка, ругается, угрожает.

— Что же теперь будет?

— Не знаю. Нас с тобой его величество обещал посадить в подземелье.

— Господи, — сказала Дора. — Да подземелье, с тех пор, как я попала к вам на службу, стало вторым моим домом.

— Ты мне тут не философствуй. Вот тебе черновик и бумага. Перепишешь текст красиво и без помарок. Нужно пятнадцать экземпляров.

— Зачем так много?

— Затем, что столько надо.

Дора принялась писать. Текст для индульгенций разбойникам я разработал сам. В каждой из них было написано, что такой-то (оставлялся пробел) является законопослушным верноподданным его величества Франка Четвёртого и имеет перед ним особые заслуги, каковой факт удостоверялся приложением королевской печати. Дора быстренько изобразила пятнадцать листов, а я прошёлся по ним поддельной болванкой с королевским гербом.

В столице с таким документом лучше было бы не светиться.

— Шеф, а когда его величество посадит нас в подземелье? — спросила Дора. — Надо хоть своих предупредить.

— Тебя так и тянет туда, — проворчал я. — Ты вот что, подруга дней моих суровых, собирайся, и чтобы уже сегодня вечером духу твоего в столице не было. Меня-то наш драгоценный король трогать побоится, а вот тебе, скорее всего, достанется на полную катушку.

— Вы издеваетесь, — сказала Дора с ожесточением. — Вам просто нравится меня изводить.

— Ты это о чём?

— О той долговой расписке на ваше имя, которая подписана мною. Как же я уеду? Проценты растут, а необходимую сумму мне ещё собрать не удалось.

Я прикрыл глаза и принялся рыться в памяти. На инструктаже координаторы говорили о Доре, да и Сергей Сергеич болтал какую-то чепуху насчёт ложных воспоминаний, кои должны будут придти ко мне от Турди. И после усиленных шкрябаний по сусекам моего мозга необходимая информация пришла.

Я вспомнил о том, что семья Доры как-то среди зимы оказалась на улице безо всяких средств к существованию. Королевский шут ссудил девушку деньгами, после чего принял её на службу. Вот откуда они были знакомы, мне вспомнить не удалось. То ли росли вместе, то ли Турди её когда-то грабил.

Подписав долговую расписку, Дора попала в рабство. Шут откровенно её домогался, однако в своих домогательствах не преуспел, вследствие чего его подчинённой приходилось терпеть придирки, издёвки и кратковременные командировки в дворцовое подземелье.

— Послушай меня…

— Нет, я не буду вас слушать! Вы хотите, чтобы я с вами переспала, тогда, возможно, долги мне простятся! Но этого не будет, слышите?!

И вдруг моя, а не Турдина память подсказала мне, где я раньше видел эти глаза, столь яростно сверкавшие в эту минуту.

— Кто позволил тебе орать? Да я тебе такое устрою! Ты у меня будешь знать по именам всех крыс во всех подземельях королевства.

— И пусть! Мне гораздо приятнее общаться с ними, чем с вами!

— Вот и пообщаешься. Присядь-ка.

— Я вполне могу слушать ваши издевательства и оскорбления стоя.

— Дело твоё. Знаешь, Дора, вчера его величество изволили звездануть меня скипетром по спине. И вот от этого мне открылось будущее.

— Чьё?

— Твоё, как ни странно. Теперь я знаю, что произойдёт с тобой в дальнейшем. Например, скоро ты поймёшь одну простую вещь: не в деньгах счастье.

— А в чём?

— Есть много более приятных… Ага, вот, — заметил я, найдя, наконец-то, в бумагах Турди долговую расписку Доры. — Видишь, это просто бумага.

— Но в ней написано…

— Да какая разница, чего там понаписали! Слушай меня, я же тебе твоё будущее предсказываю. Пройдёт лет сорок, ты станешь старой, сморщенной, впадёшь в детство и станешь ходить под себя.

— А вы останетесь вечно молодым? — хмуро спросила Дора.

— И где-то в это время у тебя родится внук.

— Вы это серьёзно?

— Сперва, конечно, дети появятся.

— Уж не от вас ли?

— Не знаю. Очень сомнительно. Так вот, твой внук станет величайшим человеком в истории. Как Александр Македонский. Или Архимед.

— А кто это?

Я мысленно обругал себя и ответил:

— Ладно, пример неудачный. Скажем так: твой внук станет величайшим изо всех великих.

— А если у меня их будет два? Или три?

— Да может и с десяток. Но у того, о котором идёт речь, будут твои глаза. Точь-в-точь твои.

Я сложил вексель и быстро изодрал его в клочья. Дора ахнула.

— Что вы сделали?!

— Не забывай о нашем разговоре и моём предсказании, когда станешь баюкать своего внучка на коленях и стирать загаженные им пелёнки, — добавил я, распахивая окно и выбрасывая в него клочки расписки.

Но порыв ветра занёс добрую половину их обратно, разбросал по кабинету, по волосам и платью моей секретарши.

— И с этого момента держись от меня подальше, — предупредил я. — И никогда, слышишь — никогда! — и ни за чем ко мне больше не обращайся.

— Но я так не могу. Деньги по векселю…

— Я не собираюсь с тобой препираться. Повторяю: чтобы уже сегодня тебя в столице не было.

— Знаете, — заметила Дора, отряхивая с себя клочки расписки, — если это какая-то болезнь, то больной вы мне нравитесь куда больше, чем здоровый.

— Ты тут поостри ещё.

Внезапно Дора положила мне руки на плечи, приподнялась на цыпочки и поцеловала меня в губы.

— Мне нечем вас отблагодарить, — сказала она при этом. — Но я постараюсь забыть обо всём, что между нами было. И запомнить вас вот таким,

— Ладно, иди уже, — проворчал я, бросая кошелёк Турди на стол. — Это тебе на дорогу и на первое время. Я ничего не хочу слышать, попробуй только не взять! Устраивайся где-нибудь в провинции, выходи замуж, рожай детей. Всё!

— Прощайте, — сказала Дора.

Я обнял её за плечи и торопливо вышел. Не хочется отпускать, но ещё хуже будет, если она останется в лапах у этого тарантула Турди. С неё, пожалуй, хватит. Жаль только, что мы с ней больше никогда не увидимся.

* * *

— Турди! — окликнул меня принц Берт. — А я к тебе.

— Что-то случилось?

— Отец слёг на нервной почве. Но я не о том хотел поговорить.

— А о чём же?

— Отец к обеду не выйдет, барон Виде тоже отказался, так что мы с тобой можем посидеть у меня в обсерватории да поболтать о том, о сём, как в былые времена.

— Пойдём, — согласился я.

Мы двинулись к обсерватории. По дороге придворные нам кланялись и шаркали ногами. Уже у самой обсерватории мы встретили группку совсем уж безмозглых фрейлин, непонятно зачем собранных со всех сторон королевой. Они строили нам глазки, а одна из них спросила:

— Ваше высочество, неужели и вправду будет война?

Принц пробормотал грубое ругательство и прибавил шагу.

В обсерватории никого не было. Принц залез в настенный буфет, извлёк оттуда графинчик с коньяком и плеснул по стаканчику. Я примостился за столом, заваленным книгами и астрономическими таблицами. Коньячок у Берта оказался отменным. Принц обогнул трубу телескопа, грозно нависшую над столом, очистил на нём место и с удобствами разместил графин, приткнул блюдо с пирожными, после чего устроился сам, развалившись в кресле и закинув ногу на ногу.

— Натворил ты дел, Турди, — вздохнул он. — Что же теперь будет?

— Не знаю, Берт. Если всё пойдёт, как задумано, то и закончится хорошо.

— Отец сегодня пригрозил, что накажет тебя, но ты не думай ничего такого.

— Я понимаю. Не мог же он просто промолчать.

Некоторое время принц молчал, внимательно глядя мне в глаза.

— Сколько уже с тобой общаюсь, но никогда не могу понять, шутишь ты или говоришь серьёзно, — признался он затем.

— Работа у меня такая.

Принц снова наполнил наши стаканчики и заговорил:

— Дело в том, Турди, что я скорее поверю в повальную измену всех министров оптом, чем в твою. Отец это тоже понимает, но уж больно сложный финт ты затеял.

— Берт, я надеюсь на то, что всё получится.

— Я тоже хочу в это верить. Как, в общем-то, и родители. Но если ты не хочешь рассказывать, то я и спрашивать не буду, только скорее бы всё это закончилось.

— Кончится одно, начнётся другое, — предположил я. — Жизнь-то продолжается.

— Вот-вот. И когда-нибудь я унаследую престол. Вот тогда у нас всё будет иначе. Я понастрою множество культурных заведений: институтов, театров, музеев…

— Обсерваторий, — подсказал я.

— А ты не издевайся. Я буду переманивать к нам лучших учёных, артистов, художников и стихотворцев из других стран. Мы станем культурной и научной столицей мира.

— А как же Неммардия и прочие соседи?

— Я ведь не говорил, что собираюсь разогнать армию. Пусть только сунутся. Но ты представь себе: по улицам нашей столицы будут ходить не бандиты, мародёры и прочие жлобы, а интеллигентные и культурные люди. Из самых дальних стран к нам повалят богачи, чтобы нанять наших скульпторов, архитекторов и художников.

— Боюсь, Берт, ты не скоро этого дождёшься.

— Давай свой стакан. Я понимаю, что всё это случится не на следующий день после моей коронации. Но, Турди, поверь мне, так и будет. Главное — начать. А там и у нас начнут рождаться великие люди.

Я удивлённо покосился на него и заметил:

— Лет эдак через сорок.

Берт прикинул, сколько ему тогда стукнет и ответил:

— Лучше бы пораньше. А ты знаешь, какая скульптура появится на центральной площади нашего города?

— Памятник тебе, — сказал я, не задумываясь.

— Памятник тебе, — возразил принц. — Во всяком случае, это будет изваяние шута.

— Ты, Берт, как придумаешь что-нибудь! Почему именно шута?

— Я так хочу.

— Королём ты так и не стал, а замашки у тебя уже как у Франки.

— Нет, Турди, здесь ты неправ. Отец совсем о другом думает. У него на уме только всякие спорные территории, иные из которых не стоит и на карту наносить. Но ты не думай, я его не осуждаю…

Коньяк пробудил во мне полную расслабленность — даже языком ворочать было лень. Я сидел в кресле, прикрыв глаза, и слушал, как мечтает принц Берт. Да, что-то у него получится, хотя и не всё сразу. А там и внук у Доры родится.

Открыв глаза, я увидел старичка профессора, пришедшего заниматься с принцем науками. Он стоял позади своего ученика и терпеливо ожидал конца его проповеди. Я толкнул увлёкшегося принца под локоть и кивнул на профессора. Берт прервал свою речь, вскочил с кресла, поздоровался с наставником и предложил:

— Оставайся, Турди.

— В другой раз, — ответил я. — Не буду вам мешать.

И выскользнул из обсерватории.

* * *

На выходе из дворца меня ожидал сюрпризец. Два солдата из охраны скрестили передо мной алебарды и вызвали дежурного офицера. Тот начальственным тоном объявил мне о том, что по приказу его величества я не должен покидать дворец вплоть до следующих распоряжений.

Надо мной навис призрак серьёзной опалы. Я поболтал с офицером, выяснил, что Доры вышеуказанный приказ не касается, вернулся в свой опустевший кабинет и повалился на кровать, погрузившись в полупьяное блаженство.

 

12. БАРОН ГРОССИР

Вечером я сходил на кухню и, несмотря на крики, брань и проклятия поваров, забрал поднос, сервированный для Хильды и Франки. В самом дворце было тихо и спокойно; все придворные попрятались кто куда. В коридорах стояли только караульные гвардейцы. Я занёс свою добычу в кабинет, засел за стол и воздал должное яствам и напиткам, приготовленным для монаршей четы. Мне не хотелось думать о делах, но они сами лезли в голову. Скоро приедет неммардский офицер и привезёт мой приговор. Похоже, Франки настроен насчёт меня решительно. А сбежать, наверное, не выйдет.

На улице стемнело. Насколько я мог видеть из своего окна, город погрузился в темноту, лишь кое-где светились не закрытые ставнями окна, да шатались патрули с фонарями. Я не зажигал свечей в своём кабинете и долго стоял, опёршись на подоконник и слушая сверчков, орущих в маленьком саду при дворце.

В дверь постучали.

— Да! — крикнул я.

Дверь открылась, и в кабинет вошёл один из адъютантов барона Гроссира, щурясь на темноту.

— Что случилось? — поинтересовался я.

— Его превосходительство просит вас зайти к нему.

— Не понял. Какое превосходительство? Барон Гроссир, что ли?

— Ну да, — ответил адъютант. — Он.

— А чего ему от меня надо?

— Его превосходительство мне не докладывали. Вы пойдёте?

Тут я призадумался. С чего это барон Гроссир возжелал меня увидеть? О чём мне говорить с этим злобствующим дурнем?

А не пойти нельзя — завтра барон всему свету раззвонит о том, что я побоялся его проведать.

Адъютант у двери ждал моего ответа. Я кивнул ему и подцепил на пояс меч Турди. Мы вышли. Я запер кабинет, и мой посетитель повёл меня к барону.

В опустевшем коридоре кое-где горели свечи, вставленные в специальные фонари. Где-то в недрах дворца кто-то, не очень-то умеючи, терзал лютню. Меня охватило чувство тревоги. Зачем я туда иду? А не послать ли мне этого типа куда подальше и…

Адъютант постучал в дверь.

— Войдите! — послышалось изнутри.

Адъютант открыл дверь, впустил меня внутрь, а сам остался снаружи.

Барон Гроссир сидел за столом в своём обширном кабинете, перед ним стояла бутылка вина и два пустых стакана. Эта картина освещалась где-то двумя десятками свечей. Военный министр изволил пребывать в крайне мрачном настроении, и даже его ордена висели как-то печально. Он кивнул мне на стул, стоявший напротив него.

— Что, Турди? — спросил он. — Попали мы с тобой в немилость?

— Разве его величество и вас приговорил к подземелью?

— Нет, — ответил военный министр, откупоривая бутылку и разливая вино по стаканам. — Но он поступил гораздо более жестоко, назначив на завтра смотр войскам столичного гарнизона. А они, войска эти, имеют довольно убогий вид. Не хватает оружия, обмундирования, обуви. И это — заметь! — в столице. А что творится в отдалённых гарнизонах, я даже гадать боюсь.

— Ваше здоровье, барон.

— И твоё тоже.

Мы пригубили вина.

— А что случилось с нашей армией, господин барон? — полюбопытствовал я. — Отчего так произошло?

— Можно подумать, ты не понимаешь.

— Не понимаю, — сознался я. — Не понимаю, к чему вы клоните. Не понимаю, зачем вообще этот разговор.

— Это не так уж и сложно, — заметил барон Гроссир. — Дело в том, что в нашей армии давно и прочно установилась Система. Высокие военные чины и интенданты разворовывают деньги, отпущенные казной на обмундирование и вооружение. Всё это, разумеется, проходит по документам, оформлено юридически грамотно. На каждую украденную монету в военном министерстве есть по нескольку актов и различных форм списания. Беда лишь в том, что на завтрашнем смотре его величество вряд ли пожелает изучать эту гору бумаги.

— Выходит, все военные у нас — богачи?

— Да ладно тебе, — отмахнулся барон. — Богачи те, кто занимает высокие посты или в силу должностного положения находится при кормушке. А простые служаки — офицеры, а тем более солдаты — едва сводят концы с концами.

— А вы…

— А что я?! — крикнул барон. — Ты не забыл тех событий, в результате которых мы заняли свои сегодняшние посты? После этого, вникнув в дела и столкнувшись с Системой, я ужаснулся. Признаться, хотел даже писать рапорт об отставке, но потом что-то во мне взыграло. Ещё бы, вооружённых бунтовщиков не испугался, а перед какими-то ворами спасую? Я решил схватиться с Системой и развалить её. Да только силёнок не хватило. Я боролся вовсю: наказывал, увольнял, назначал новых людей, переформировывал подразделения. А Система крепла. Через некоторое время мне предложили в неё влиться. Нет, ты не думай, я согласился далеко не сразу. Но в итоге… Слушай, а как ты думаешь, знает ли о Системе его величество?

— Да конечно знает, — незамедлительно ответил я. — Не с Луны же оно свалилось, величество это.

— Вот именно, — мрачно заметил военный министр. — И получилось так, что я воюю против хорошо отлаженного механизма. Затем выяснилось следующее: его величество не очень-то доволен моими действиями. Оказалось также, что Система не замыкается сама на себя, а имеет выходы на другие министерства. И я сдался.

Барон налил ещё вина.

— Ты вот никак не можешь понять, зачем я тебя позвал. А дело вот в чём: завтрашний смотр поставит на мне крест. Будет большим счастьем, если его величество просто выгонит меня в отставку. Помочь мне уже никто не в состоянии. И в этот последний вечер на посту военного министра я вдруг захотел поговорить с кем-то по душам за бутылкой хорошего вина. Тут-то и выяснилось, что разговаривать мне совершенно не с кем. Потому-то я и распорядился позвать тебя — самого большого своего врага. Спасибо за то, что пришёл.

Мои щёки и уши пылали от прилива разгорячённой вином крови. Я смотрел на военного министра и, если не симпатизировал ему, то уж сочувствовал безмерно. По сути дела он — просто несчастный человек, запутавшийся в паутине преступной системы. Завтра я обязательно пойду на смотр и заступлюсь за него перед Франки.

Мы закурили. Барон некоторое время тихо пыхтел трубкой, пуская в потолок дымовые кольца, а затем заговорил снова:

— Да не боюсь я этого смотра. Пожил в своё удовольствие — уступи место другому. Самое смешное не в этом. Конечно, завтра его величество придёт в ярость и вряд ли будет милосердным или хотя бы справедливым. Самое смешное в том, что уничтожив меня, король ничего не добьётся.

Барон вдруг резко перегнулся через стол, приблизив ко мне своё лицо, исчерченное багровыми прожилками, и рявкнул:

— Ни хрена не изменится, понимаешь?! В кресло военного министра сядет кто-то из моих заместителей. И Система продолжит процветать. Ты как думаешь, война будет?

— Не знаю, господин барон. А вы считаете, что нам бы не помешала встряска войной?

— Системе не повредит ничего, — ответил мой собеседник, усаживаясь на место. — Она всплывёт при любом раскладе.

— Неужели с ней совершенно невозможно справиться?

— Я много об этом думал. Одному человеку — нет. Главное — чтобы его величество этого захотел. И нужных людей нашёл.

— А есть они?

— Да конечно есть! Ты не улыбайся так, я не себя имел в виду. Как ни странно это звучит, но в нашей армии имеются военные, занимающие довольно приличные посты, но при этом не крадущие государственных средств и не берущие взяток. Вот, например.

Барон, не вставая, дотянулся до сейфа и выудил из него лист бумаги.

— Рапорт об отставке некоего полковника Ивара, командующего гарнизоном крепости на окраине. Пожалуй, это единственное наше укрепление, способное в любой момент отразить нападение врага. С подобными людьми Система ужиться не может, а посему ей понадобилось этого полковника сожрать. К нему прислали комиссию из министерства. По большому счёту в его крепости всё в порядке, но ведь придраться всегда к чему-то можно. А у тех парней из министерства имелся чёткий приказ: нарыть как можно больше нарушений и недостатков. Знали, кому поручить. Ребята подобрались опытные, накопали целую кучу всякой всячины. Ивару объявили взыскание, да в такой форме, что он озверел и накатал рапорт об отставке. Вот, пишет, что не может более мириться с порядками, царящими в нашей армии.

— Сюда вытащить этого полковника никак не получится?

Барон покачал головой.

— Завтра у нас будет новый военный министр, а уж он-то точно волынить не станет. Подпишет этот рапорт — и дело с концом.

Барон разлил по стаканам остатки вина. Я сидел на своём месте ошеломлённый и даже где-то растерянный. Мне и в голову не приходило, что наши дела обстоят столь плачевно.

— Послушайте, барон, а не лучше ли вам завтра утром, не доводя дело до смотра, повиниться перед его величеством? Попросите у него срок для наведения порядка в армии, отдайте под суд всех, кто причастен к существованию системы…

— Никакого срока он мне не даст, — перебил барон. — Ты и сам это прекрасно понимаешь.

Я вспомнил, как подёргивалось веко у Франки после приёма посла Неммардии. Похоже, военный министр прав: король будет махать шашкой и рубить головы, даже зная наперёд о том, что это ничего ему не даст.

— Господин барон, давайте я пошлю за вином.

— Зачем?

— Напьёмся. Хуже всё равно не будет.

— Нет, — ответил барон Гроссир. — Я лучше, пока со мной ничего не случилось, навещу свою двоюродную сестру. Она у меня единственная родственница. Мудрая женщина, всегда такие хорошие советы давала. Вот если б я их ещё слушал…

Он поднялся на ноги, дав понять, что аудиенция окончена. Я тоже встал.

— Благодарю тебя за то, что ты пришёл. Мне даже на душе легче стало после нашего разговора.

— Барон, я сегодня узнал вас с совершенно другой стороны, чем раньше, и теперь беру назад все те колкости, которые вам говорил.

— Да ладно, чего уж там. Удачи тебе.

— И вам, барон.

Губы военного министра искривила невесёлая усмешка — он в свою удачу не верил. Мы раскланялись; я вышел в коридор.

Адъютанта у двери не было, не стояла около неё и охрана. Я медленно шёл по коридору, думая о разговоре с военным министром. Нет, во что бы то ни стало, завтра надо будет разобраться с Франки. Я ему покажу Систему!

В свой кабинет мне идти не хотелось. Я отправился к дежурному офицеру, маявшемуся от скуки у выхода из дворца, чтобы покурить да поболтать о том, о сём.

— Что-то долго нет барона Гроссира, — заметил я, окончив прения по обсуждению недостатков и достоинств некоторых фрейлин королевы.

— А должен быть? — поинтересовался офицер.

— Собирался.

Дежурный офицер подтянул ремень и мельком глянул на свои отливавшие глянцем сапоги.

Мы поговорили с ним ещё. Барон всё не появлялся. Мной вдруг снова овладело тревожное чувство.

— Послушай-ка, — сказал я дежурному офицеру. — А ну дай мне адресную книгу.

Имелся у него такой журнал, куда записывались адреса родственников всех министров и прочих царедворцев с должностями. Офицер протянул мне его. Я отыскал нужную страницу, озаглавленную: «Барон Гроссир, военный министр» и обнаружил на ней единственную строку, содержавшую имя и адрес его двоюродной сестры, которую он собирался навестить после беседы со мной.

Но имелась нестыковочка: всё это было перечёркнуто жирной чертой, сбоку стояла отметка: «ум».

— Не понял, — сказал я, холодея от дурных предчувствий. — Что значит вот это «ум»? Умотала?

— Умерла, — поправил офицер, бросив взгляд на открытую страницу.

Я швырнул журнал на пол и помчался по дворцовой лестнице, перепрыгивая через три ступеньки. Массивная дверь в кабинет военного министра оказалась запертой, а на мой стук никто не ответил.

Я кликнул на помощь двух гвардейцев из охраны и быстренько объяснил им суть дела, после чего мы дружно вышибли дверь.

Барон Гроссир обмяк в своём кресле, бессильно свесив голову набок и невидящими глазами глядя прямо перед собой. На рапорте об отставке полковника Ивара стоял маленький флакончик, на дне которого осталось немного маслянистой жидкости.

Теперь никакие смотры барону были не страшны.

 

13. КНЯЗЬ МИРКО

До утра о смерти барона знало немного людей: я, дежурный офицер, придворный лекарь и два гвардейца. Их величества спали, и никто не осмелился будить их такой вестью, а растрезванивать подобную новость, пока о ней не узнал король, не стоило.

Докладывал обо всём случившемся я. Король, невыспавшийся, а оттого сердитый, заявил, что это — самая дурацкая шутка, слышанная им от меня. Но рядом стоял дежурный офицер, который не позволил бы себе издеваться над монархом.

Франки изъявил желание посмотреть на мёртвого барона, и мы отвели его в кабинет военного министра, бывший владелец которого лежал, вытянувшись на четырёх составленных в ряд стульях.

— Уж не ты ли его убил? — спросил меня король.

Я раздражённо ответил, что это — самая дурацкая шутка, слышанная мной от него.

— И что теперь делать?

— Ты король, тебе и решать. Одно могу сказать — смотр войскам устраивать нет смысла.

— Это ещё почему?

— Да потому, что все деньги, отпускаемые тобой на армию, разворовывали чиновники, которых покрывал покойный барон. А ты смотрел на всё это сквозь пальцы, вот и получай теперь то, что имеешь.

— Да как ты смеешь говорить мне ТАКОЕ?!

— Перестань, Франки, сейчас не время беситься. Надо армию спасать. Очень тебе советую назначить на пост военного министра вот этого человека.

И я протянул королю рапорт полковника Ивара. Тот пробежал его глазами и заметил:

— Турди, ты сошёл с ума. А заместители барона?

— Франки, даже если я и сойду с ума, то всё равно буду в сто раз умнее тебя. Заместители барона — воры, сколько можно повторять?

— Но я не знаю этого полковника, — растерянно сказал король.

— Вот и познакомься с ним. В последнем разговоре со мной барон Гроссир охарактеризовал его как человека честного, а таковых у тебя в правительстве нет.

— Я должен подумать.

— Раньше надо было этим заниматься. Пойми, Франки, даже если мы сейчас избежим войны с Неммардией, то в будущем нам здорово аукнется твоя нерешительность. Ну покажи же им всем хоть раз, кто тут настоящий король!

Пока Франки шёл в тронный зал, пока герольды сгоняли туда же придворных, он всё время пребывал в раздумьях. Ни одного из заместителей барона не нашли — зная о предстоящем смотре, они попрятались по норам, а о смерти военного министра и возможности занять его место их никто не предупредил.

И Франки решился.

* * *

В то время, как придворные приходили в себя от трёх последних новостей, а именно: смерти барона Гроссира, назначении на его место никому не известного офицера из провинции и временном принятии королём на себя командованием армией, пришёл барон Виде. Он был убийственно холоден и вызывающе вежлив. Офицер от короля Неммардии ещё не прибыл, но посол всем своим видом показывал, что лично он не прочь подраться.

И вдруг ему представилась такая возможность.

В зал вбежал герольд и, поклонившись Франки, зашептал ему что-то на ухо. Король пожал плечами и сказал:

— Пусть войдёт.

Герольд отбежал к двери и гулко крикнул оттуда:

— Посол его величества царя Аяггара князь Мирко!

Тотчас в зал влетел тот, о ком объявляли — огромного роста, мощного сложения, в роскошной, но запылённой с дороги одежде. Он помчался прямо к королю, но, заметив барона Виде, словно споткнулся.

— Ага! Неммардская змея уже здесь! — закричал князь и резко сменил направление своего движения.

Барон выхватил шпагу и сделал выпад, но кривая сабля посланника аяггарцев словно сама прыгнула из ножен в руку своего владельца. Лязгнула сталь; оружие посла Неммардии, жалобно звякнув, упало на пол. Однако, выбив у своего врага шпагу, князь не стал рубить безоружного, а вместо этого так влепил ему с левой по физиономии, что барон Виде врезался спиной в стену зала, а затем упал лицом вниз на ковёр.

— Что вы делаете, князь?! — завизжал Франки, вскакивая с трона. — Немедленно прекратите! Я прикажу вас депортировать!

— Простите, ваше величество, не сдержался, — виновато ответил князь Мирко, вкладывая саблю в ножны. — Они ж такая сволота, неммардцы эти. Наш царь послал меня к вам, чтобы мы договорились о том, как будем вести против них совместные военные действия, а потом делить завоёванные территории.

Ответом ему было молчание, исполненное безумным удивлением всех присутствующих. Слышно было даже, как осыпается перхоть с головы министра финансов.

* * *

В дальнейшей беседе с князем Мирко участвовали только первые люди государства: я, Франки, Хильда, Берт и премьер-министр. Мы все порядком нализались медовухи, привезённой посланником аяггарцев и выяснили, что их страна называется совсем иначе, а Аяггар — это искажённое Ай-Гора, на которой располагались первые поселения, ещё с каменного века.

Слушая этот бред, Франки ласково таращился осоловелыми глазами на князя Мирко и приговаривал:

— Ну поймите, не можем мы сейчас воевать. Разве что попозже. А сейчас — никак.

— Да нельзя же ведь этим подлецам такие вещи с рук спускать! Они на нашу деревню напали около границы! Слышал я о том, что и с вами и них такой же инцидент был.

— Мы с ними вроде бы договорились, — отвечал Франки. — Вот он переговоры вёл.

И он кивнул на меня. Но князь Мирко упрямо твердил своё:

— Передоговоритесь потом. Делов-то.

— Нет, князь, не обессудьте. Мы сейчас не в состоянии вести захватническую войну. Послушайте, а не пригласить ли музыкантов?

Дело происходило в моём кабинете. Нам было весело и уютно, но тут пришёл министр, ведающий шпионажем и прочими такими же непотребствами, и что-то зашептал королю. Тот поднялся с места, пошатнулся, схватился за стол. Я догадался о том, что сейчас произойдёт какое-то интересное событие, а посему выскочил следом за королём и министром.

Нас встречал барон Виде. Гонору у него заметно поубавилось, а та часть лица, которая соприкоснулась с кулаком князя Мирко, была густо напудрена.

— Ваше величество, — сказал он. — Мой король отзывает меня.

— С какой стати? — поинтересовался Франки. — И как следует это расценивать?

— Вам не стоит искать какого-то подвоха, — жалобно промямлил барон Виде. — Мы всегда ратовали за мир и добрососедские отношения.

— Вот и замечательно, — великодушно заметил Франки. — Давайте отпразднуем это за обедом.

— Простите, ваше величество, но я должен отбыть прямо сейчас, хотя…

— Хотя что? — спросил Франки.

— Хотя меня здесь оскорбили, — закончил барон Виде твёрдым голосом.

— Да ну, господин посол, — подал голос я. — Вас тут терпели на удивление долго, и получили вы вполне заслуженно.

Барон Виде стиснул эфес своей шпаги. Франки обернулся ко мне и заорал:

— А ты чего тут торчишь?! Убирайся к дьяволу!

— Как скажешь, Франки, — ответил я, издевательски кланяясь. — Моё почтеньице.

 

14. РАЗБОЙНИК ЛАПА

Интересно, как можно убраться к дьяволу, если тебя не выпускают из дворца? Думал я над этим вопросом недолго. Франки должен знать, что говорит. Раз не выпускают — значит, дьявол живёт где-то здесь.

Однако, меня начинало это утомлять. Доказать что-то дежурному офицеру не было никакой возможности. Он сказал, что всё знает, и видел неммардцев, вылетевших с вещами, будто ошпаренные, а теперь ожидавших у конюшен своего барона Виде; однако по отношению ко мне королевского запрета ещё никто не отменял.

Я вернулся к себе. Вся честная компания всё так же сидела в моём кабинете, только Франки почему-то не вернулся.

— А где его величество? — спросила меня королева Хильда, пока князь Мирко рассказывал принцу Берту о том, какие университеты есть в Аяггаре.

— Напился и в блуд пошёл, — так же тихо ответил я.

Королева посмотрела на меня укоризненно, а затем решительно встала, подняла посла аяггарцев и сказала:

— Пойдёмте, князь, я вам кое-что покажу.

Следом за ними подался и Берт с первым министром. Я проветрил комнату, заперся и лёг на кровать. Прошлую ночь я спал препаршиво, днём меня развезло от аяггарской медовухи. Так что заснулось мне почти сразу и проспалось аж до вечера.

Пробудил меня стук в дверь. Я подскочил на кровати, громко спросил:

— Кто там?

Мне ответили, что меня хотят видеть. Бормоча ругательства, я вышел из кабинета и отправился вместе с посыльным к выходу из дворца.

Меня по-прежнему не выпускали, но позволили поговорить с моим охранником на пороге. Он сообщил мне о том, что к нам в дом вломилась бандитская рожа, угрожая ножом и пистолетом. Её пытались не пустить, но, тем не менее, она сейчас сидит у меня в кабинете и требует меня.

— Ну ни фига себе, — сказал я. — Подожди здесь.

Франки с Хильдой пребывали в своих покоях, лениво переругиваясь с Бертом, не желавшим присутствовать на завтрашнем чествовании князя Мирко. Королю с королевой было совершенно непонятно, как занятия науками могут быть важнее государственных дел.

— Франки! — позвал я. — Поди сюда на минутку.

— Говори оттуда, — ответил ленивый король. — Мне здесь таиться не от кого.

— Всё равно тебе придётся встать. Иди, отменяй свой дурацкий приказ насчёт того, чтобы не выпускать меня из дворца.

— Слишком ты скор. Я, например, думаю, что тебя стоит наказать за твои политические акции. Нам здорово повезло с этим пограничным конфликтом Неммардии и Аяггара, а не то быть бы войне.

Я с изумлением посмотрел на короля, блаженно развалившегося в мягком кресле и нехотя цедящего слова. Нет, ну до чего же бестолковый тип! Он на полном серьёзе думает, что нам просто повезло!

— Ваше величество, — церемонно сказал я. — Вам необходимо съездить ко мне домой.

— Это ещё зачем?

— Там увидишь.

— Я не хочу.

— Ваше величество, есть вещи, о которых король должен узнать до того, как о них пойдут пересуды и сплетни.

Что-то в моих словах насторожило и Хильду, и Франки, и Берта. Они начали переглядываться между собой с недоумевающим видом.

— Да пошевеливайся же ты! — прикрикнул я.

— Только недолго, — высказала королева пожелание королю, нехотя поднимающемуся с кресла.

— Это уж как получится, — ответил я, увлекая её муженька за собой.

* * *

Карету нам организовали оперативно; вскоре мы уже катили по мрачным улицам ночной столицы.

— Надо было взять кого-то с собой, — сказал Франки, когда мы уже порядком отъехали от дворца.

— Вот и взял бы. Я, что ли, должен за тебя думать?

Мы с ним помещались внутри кареты, охранник сидел на козлах с кучером, каждый из нас был вооружён. А вскоре нам представился случай узнать, что значит ездить ночью по нашему городу, и чем в нём занимаются организованные банды.

Наперерез еле плетущимся коням, запряжённым в королевскую карету, вдруг выскочило двое каких-то паскудников, синхронно опустившихся на одно колено и приложивших к плечу мушкеты. Мой охранник не растерялся и тотчас разрядил в них свои пистолеты. Оба бандита скорчились на дороге; откуда-то слева бахнул выстрел. Окошко кареты перед моим лицом брызнуло в разные стороны битым стеклом, пуля чавкнула о кожаную обивку. Я тотчас выпалил в ответ; над моим ухом громыхнул пистолет Франки. Но мы оба промазали, а кучер хлестнул коней, отчего те рванули столь резко, что его величество изволили упасть на пол. Я же очутился верхом на нём; сзади снова выстрелили, и пуля ударила в деревянную стенку кареты.

Король сердито отпихнул меня и уселся на сиденье. Я поднялся следом и тотчас пришёл в ужас, увидев кровь на его щеке.

— Франки! Ты ранен?!

Король коснулся пальцем щеки, удостоверился в том, что тот весь в крови, и ответил:

— Осколком стекла порезался.

— Чёрт тебя подери! — заорал я. — За какие такие заслуги ты платишь жалование своему обер-полицмейстеру?! За то, что он ходит запрещённые речи моей Доры слушать?!

— Кто бы мне самому это объяснил, — ответил король, пожимая плечами.

Более никому в голову не пришло нападать на нас, поэтому доехали мы спокойно. Я оставил охранника стеречь карету, а сам вместе с королём вошёл в дом.

Разбойник Лапа спал в моём кабинете, сидя на стуле и ткнувшись головой в сложенные на столе руки. Перед ним догорала свеча. Я молча потряс его за плечо.

Спасла меня реакция даже не моя, а, скорее, Турдина. Не поднимая головы, Лапа выхватил из-за пояса нож и ткнул им наугад. И ходить бы мне с распоротым животом, не успей я припечатать его руку к столу.

— А, это ты, Череп, — сказал Лапа, сладко зевая во весь рот. — Извини за нож, последние дни мы постоянно на нервах, в напряжении. Но зато всё выполнили.

— Череп? — тихо переспросил король, ехидно улыбаясь.

— Как было дело? — спросил я, вынимая из тайника остальные деньги и передавая их разбойнику.

Лапа подозрительно покосился на Франки и спросил меня:

— Это что за мужик? Можно ему доверять?

— Да, — вступился я за короля. — Рассказывай всё без утайки.

— Пришли мы, значит, в Неммардию, днём отсиделись в стогах, а ночью перешли границу Аяггара, нашли деревню, ну а там сделали, как ты говорил. И вроде бы всё шло нормально, да рядом оказался ихний военный гарнизон.

— И что?

— Я тебе так скажу, Череп. Теперь на каждого из нас приходится ровно по тыщще.

У меня дрогнули колени, и я с размаху опустился на кровать.

— Очень уж аяггарцы на нас обозлились. Орут, из ружей палят. Мы, конечно, тут же дали дёру, а на границе нас неммардцы дожидаются. И опять началось: беготня, стрелянина. Хорошо, аяггарцы подоспели и сцепились с неммардцами. Мы и ушли под шумок. Оставалось нас семеро, но Желудок кончился уже на нашей стороне от неммардской пули.

— Вот тебе и вдова с ребятишками, — заметил я.

— И не говори. Ладно, Череп, пойду я, ребята заждались.

— Стой, куда ты?! Тебя же ограбят!

— Пусть попробуют.

— Разве можно так рисковать? Дурной ты!

— Может быть, Череп, может быть. Но это уже не твоя забота.

— А из города как выйдешь? — вдруг вмешался король. — Ворота же заперты.

— Придумаю что-нибудь, — обнадёжил его Лапа.

Я залез в ящик стола, вынул оттуда шесть индульгенций с фальшивой королевской печатью и тоже отдал их разбойнику, предупредив:

— Сюда надо вписать имена. Это вам прощение от его величества за ваши прошлые грехи.

— Впишем, — пообещал Лапа.

— Кто остался? — спросил я с тоской.

— Ну, я, конечно, Позвоночник, Зуб, Хвост, Рог и Мозоль. Не все, правда, вышли целыми из этой переделки. Мозолю, например, рожу саблей рассекли, но жить будет. Сейчас мы поделим денежки и разойдёмся кто куда. Ладно, Череп, ребята заждались.

— Мы тебя проводим, — пообещал король.

Лапа посмотрел на него недоверчиво, но всё же пошёл следом за нами.

* * *

До разбойника только у городских ворот дошло, что с нами ехал король, да и то лишь после того, как дежурный офицер вытянулся в струнку и отрапортовал:

— Ваше величество, у нас без происшествий!

— Хорошо, — ответил король и окликнул Лапу, бросившегося куда-то в сторону. — Разбойник, подойди.

Тот покорно вернулся, дрожа всем телом.

— Откройте ворота и выпустите этого человека, — приказал король.

Это было немедленно выполнено. Надо было видеть, с какой скоростью Лапа выскочил из города и растворился в ночной тьме.

Затем король потребовал себе вооружённой охраны и пообещал подбросить меня домой. В дороге мы молчали, обменявшись лишь четырьмя фразами:

— Так это всё — твоих рук дело?

— Франки, ты на удивление догадлив.

— Я никогда не разрешил бы тебе делать ничего подобного.

— Знаю. Потому-то мне и пришлось держать свои планы в секрете.

Когда карета остановилась у моего дома, я пожелал королю спокойной ночи и отправился к себе.

* * *

Меня встречало трое слуг: экономка, горничная, конюх.

— Чего надо? — хмуро спросил я.

— Мы хотим пожениться, — ответил конюх, кивая на горничную. — И уйти от вас.

— А дворянский титул вам не надо выхлопотать? И слышать ничего не хочу.

— А мы всё равно уйдём, — заявила горничная, упрямо тряхнув головой.

— Хватит с нас, — подтвердил конюх. — Мы своё отбоялись. У нас есть кое-какие грехи, так закладывайте нас полиции, мы отсидим свои сроки в тюрьме — не столь уж они и велики — зато потом будем совершенно свободны.

— Да я с вами знаете что сделаю?!

— Не знаем, — ответила горничная. — И знать не хотим.

— Мы устали вздрагивать от ваших окриков, — добавил конюх.

Я внимательно посмотрел на влюблённую пару. Они держались за руки, словно черпая силы друг в друге, смотрели на меня дерзко и смело. Симпатичный тип этот Турди, нечего сказать. Ничем не брезгует: шантаж, угрозы.

И его боятся.

Тут заговорила экономка:

— Шеф, не случится ничего страшного, если мы их отпустим. У меня на примете есть симпатичная девушка и хороший парень, их и наймём.

Ну чего ради я должен их удерживать? Пускай себе женятся да уходят. Мне-то какое дело до всего этого?

— Женитесь, — сказал я. — Мне, признаться, ваши рожи давно опостылели. Получайте жалованье за текущий месяц. Можете даже устроить для остальных небольшой банкетик за мой счёт и — скатертью дорожка.

У всех троих разом отвалились челюсти.

— Эх ты, — заметил я конюху. — А ещё коня поучал.

— Я просто понял, что не смогу без неё жить, — ответил тот, тараща на меня удивлённые глаза.

— Больше никто ни на ком жениться не собирается? — поинтересовался я у экономки.

— Нет, шеф.

— Можно мне уже идти спать?

— Спокойной вам ночи.

Я отправился к себе и улёгся на кровать.

Но никакой спокойной ночи у меня не получилось: почти до утра я терзался из-за гибели людей, хоть и чужих мне, но отправленных на смерть именно мною.

 

15. ВОЗВРАЩЕНИЕ

На следующее утро я сидел, подобрав ноги, на троне в пустом зале и вертел на указательном пальце корону, представлявшую собой тонкий, позолоченный обруч с зубчиками. Её Франки надевал на свою безмозглую голову в тех случаях, когда надо было высказать королевскую волю бесящимся с жиру придворным.

Имелась у него и вторая корона, большая, из золота и с драгоценными камнями. Она надевалась только в торжественных случаях, таких, как коронация или объявление войны. Эта корона хранилась очень тщательно, мне так и не удалось её примерить.

В тронный зал ввалился Франки и рявкнул:

— Пшёл вон!

Я пересел на второй трон, но Франки замахнулся на меня скипетром; пришлось сползти на пол.

— Что за дурацкая привычка — лапать мою корону?! Дай сюда!

— Да на, подавись, — ответил я. — Чего ты вообще сюда припёрся?

Но, как оказалось, припёрся не только он. Франки не успел ещё ничего ответить, как вошла королева Хильда, волоча за собой министров и фрейлин с кавалерами, а следом за ними тащился чем-то недовольный принц Берт.

— Привет, Турди.

— Привет, Хильда.

— Ты чего такой хмурый?

— Да твоему мужу кто-то, видать на хвост наступил, а он на меня накинулся, чуть не искусал. Как тут не будешь хмурым?

Франки пошевелился на троне, примеряясь пнуть меня ногой, но я отошёл в сторону. Королева и принц заняли свои места. Министры построились в ряд, кавалеры утащили фрейлин подальше.

Открылась дверь, в зал без объявления герольда вошёл немолодой офицер в поношенном мундире и тут же застыл на месте, ошалев от такого количества важных особ.

— Подойдите, — сказал ему Франки.

Офицер приблизился, поклонился и доложил о себе в третьем лице:

— Ваше величество, полковник Ивар прибыл по вашему приказу.

— Повернитесь лицом к народу, — распорядился Франки.

Офицер повиновался.

Народ, в особенности безмозглые и пустые любимчики королевы Хильды, полуграмотные и неспособные занимать даже самые пустячные должности, смотрел на полковника Ивара с плохо скрытым презрением.

— Ничего, — прошептал я сам себе. — Он ещё вам всем покажет. Наплачетесь вы от него.

— Господа, рад вам представить нового военного министра нашей державы! — провозгласил Франки.

Мне ещё не доводилось видеть более обалделой физиономии, чем была в тот момент у полковника Ивара. Король с королевой переглянулись и обменялись улыбками. Принц Берт разглядывал нового военного министра с любопытством: ему ещё не доводилось видеть порядочного человека, кроме, понятное дело, меня да, возможно, своего профессора.

Полковник Ивар повернулся к королю и заговорил:

— Ваше величество, будучи польщён таким доверием и столь высокой честью, я всё же должен заметить, что могу и не справиться на этом посту, а посему не в праве принять ваше предложение.

— Господин военный министр, это не предложение, а прямой приказ. И я не желаю слушать ваших отговорок. Мне нужна сильная армия. Думаю, вы знаете, что нужно делать.

Новый военный министр как-то сразу преобразился, подтянулся и даже, как мне показалось, стал выше ростом.

— У вас будет сильная армия, ваше величество, — пообещал он.

— Вот и отлично. Ступайте принимать дела. Доклад о состоянии дел лично мне — вечером.

Военный министр Ивар поклонился и отправился навстречу нарисовавшемуся у двери адъютанту. Франки снял корону и сказал жене:

— Хильда, нам надо поговорить вот с этим типом.

И он ткнул пальцем в меня.

— А что случилось? — спросил принц. — Я тоже хочу присутствовать.

— Тебя же не интересуют государственные дела, — заметил король.

— Когда как, — туманно ответил принц.

Придворные начали расходиться, громко обсуждая новое назначение. Франки окинул их всех подозрительным взглядом и высказал пожелание:

— Нам надо найти уединённое место, где никто бы не мог нас подслушать.

— Так бы и говорил: пойдёмте все в мой кабинет, — отозвался я. — Тоже мне конспиратор.

* * *

Король, королева и принц выслушали мой доклад в молчании и смятении.

— Господи, Турди, — сказала Хильда. — А если бы…

— А вот если бы, — перебил я её, — тогда бы мы и плакали.

Принц сидел на кровати и выглядывал из-за ширмы, я успел занять своё место, а Хильда — кресло Доры. Франки стоять не захотел, так что ему осталось примостить свой зад на стол моей сбежавшей секретарши и свесить ноги.

— Нет, вы только полюбуйтесь на этого молодчика! — возмутился король. — Он вполне доволен собой!

— А я думаю, что всё исполнено просто блестяще, — вставил принц. — И войну предотвратили, и неммардцев по мордасам хлопнули.

— Ваше высочество, это профессор обучает вас таким выражениям? — холодно осведомилась королева.

— Запомни, Берт, никогда монарх не должен опускаться до подобных вещей! — накинулся на него же король. — Как вы думаете, что теперь делать с этим мерзавцем?

— Дворянского титула будет вполне достаточно, — ответил я, задумав сделать маленькую услугу Турди. — Он мне не очень-то и нужен, ну да с тебя всё равно взять больше нечего.

Король хотел ответить какой-то колкостью, но тут снизу послышались крики, визг, проклятия и угрозы. Мы все бросились к окну.

Дюжие гвардейцы волокли с дворцовой лестницы трёх человек, одетых в роскошные одежды и увешанных золотом. Все вышеприведённые звуки издавали именно те трое. А гвардейцы тащили их к чёрной карете с решётками на окнах.

— Это ещё что за новости?! — возмутился король. — Так обращаться с заместителями военного министра?!

Он бросился к двери, но я преградил ему путь.

— Стой, Франки. Ты же сам приказывал Ивару укрепить армию. Вот он и очищает её от дерьма и плесени. А ты не мешай ему.

— Но они ведь заместители, — неуверенно пробормотал король.

— В первую очередь они — воры.

Франки сдался и снова отошёл к окну.

— Вот кому действительно нужен дворянский титул, — заметила королева Хильда. — А то как-то неловко получается: военный министр — простолюдин.

— Ну, не совсем, — возразил король. — В его роду дворяне есть. В общем, сделаю. А вас на всякий случай предупреждаю: ни одной живой душе вы не должны рассказывать о махинациях Турди. Если в Неммардии и Аяггаре узнают всю правду, скандал поднимется до небес.

— Мы понимаем, отец, — заверил его принц.

— Впрочем, и так много народу в курсе, — продолжал король. — Например, разбойники из банды некоего Черепа.

— Я за них ручаюсь! Ты бы не проболтался!

— А так же некая секретарша. Где она, кстати?

— Не твоё дело. Ушла.

— То есть как? — удивился Берт. — И ты говоришь об этом с таким спокойствием? Давай подадим на неё в розыск.

— Не стоит, — ответил я. — Пусть себе уходит. Ну сам подумай, Берт: зачем шуту секретарша?

— Ох, — сказал король. — Ну до чего же тяжко с тобой общаться! Ладно, пойду. Мне ещё надо как следует всыпать обер-полицмейстеру.

Он вышел, за ним подалась королева, ушёл и принц. А я присел на дорожку.

Этой ночью в мой сон приходили Сергей Сергеич и лысый координатор. Они поздравили меня с выполнением задания и распорядились прибыть в Совет для переброски домой. Я ответил им, что никуда не пойду, пока не сдам советнику Старку зачёт по Уставу.

Мои слова чрезвычайно рассердили обоих. Они принялись орать и ругаться; мне с трудом удалось их успокоить. Таким образом, сегодня я должен был явиться в точку пересечения, набрать на табло шестёрку и пятёрку, прибыть в Совет и поменяться местами с Турди.

Я в последний раз прошёлся по кабинету шута. Прощайте Франки, Хильда и Берт, прощай весь этот мир. Я вышел в коридор и запер дверь на ключ.

* * *

Переход происходил так, как будто меня перед этим основательно накачали наркотиками. Я словно плыл в чём-то густом и вязком. Передо мной мелькнула до боли знакомая физиономия; я понял — Турди. Протянул ему связку ключей от кабинета, дома и ещё каких-то помещений, в ответ в мою ладонь тоже легла полоска холодного металла. Затем всё исчезло и погрузилось во тьму.

* * *

— Юрочка, Юрчик! — послышался вопль.

Я широко распахнул глаза и потряс головой. На моей шее повисла ликующая Нина с ласковыми словами и страстным поцелуем в щёку. Я стряхнул её с себя и огляделся по сторонам. Дело шло к вечеру и происходило на даче Сергея Сергеича.

— Петрович! — закричала Нина. — Юра вернулся!

С заднего двора прибыл Петрович. Его небритую физиономию разнесло от широкой улыбки. Он с чувством пожал мне руку и похлопал меня по плечу.

— Идёмте на кухню, пока Сергеича нет! — громко зашептала Нина. — У меня там…

И она выразительно щёлкнула себя по сонной артерии.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Петрович. — Огурчиков вот только принесу с огорода.

Я смотрел на них и глазам своим не верил. Надо же, ведь практически чужие люди, а так мне рады.

— Пойдём, — сказала мне Нина и потащила меня на кухню.

Там она извлекла из шкафчика пластмассовую бутылку от пива, наполовину заполненную прозрачной жидкостью, поставила на стол варёную картошку, розовое сало, нарезанное тонкими ломтиками, хлеб. Тут и Петрович примчался, прижимая к груди несколько мокрых огурцов и перьев зелёного лука.

Нина плеснула самогон по стаканам и провозгласила:

— За твоё возвращение!

Выпили. Нина зажевала бутербродом с салом, я захрустел огурцом, Петрович понюхал рукав.

— Ох, Юрчик, как же этот твой Турди всех замучил! — запричитала Нина. — То ему не так, это ему не эдак, злой, как собака, на людей кидается. Сергей Сергеевич, бедненький, совсем с ним задёргался.

— Паскудный тип, — подтвердил Петрович. — Турди, понятное дело.

— А ну давайте повторим, — скомандовала Нина. — Чтоб не вернулся.

Это было немедленно исполнено. Вслед за тем выпили третью — за то, чтобы Сергей Сергеич нашёл себе более безобидное хобби. Коллекционирование спичечных коробков, например.

К концу бутылки Петрович как-то сник, зато Нина раскраснелась, глаза её весело блестели.

— Тащи сюда свою «Металлику», — сказала она мне. — Будем танцевать.

* * *

Когда начало темнеть, они спохватились и ушли. Я остался сидеть на пороге, глядя на звёзды и ни о чём не думая. Ко мне подошёл Дружок, понюхал мои штаны и неуверенно махнул хвостом. Я потрепал его по лохматой башке.

Как там, интересно, проходит акклиматизация Турди? Успеть бы Доре дать дёру да подальше, ведь шут в первую очередь кинется на её поиски.

Где-то пел соловей, по дворам лаяли коллеги Дружка. Подъехало такси, оттуда высыпался Сергей Сергеич, расплатился с шофёром и направился к калитке. Дружок на всякий случай гавкнул.

— С возвращением, — сказал мне Сергей Сергеич.

— Спасибо.

— Подвинься, расселся тут.

И Сергей Сергеич примостился рядом со мной.

Некоторое время мы сидели молча, затем мой сосед брезгливо потянул носом воздух и поинтересовался:

— Ты что, пил?

— Да, — дерзко ответил я. — А вам завидно?

Сергей Сергеич открыл свой «дипломат», вынул оттуда пакет, обёрнутый газетой, и швырнул мне на колени.

— Это что? — спросил я.

— Твой заработок.

Я разодрал газету и увидел ровные ряды купюр; потрогал их, извлёк одну на пробу и пошкрябал ногтем воротник изображённого на ней президента.

— Тут не вся сумма, — предупредил Сергей Сергеич.

— А что так? Вы приложились?

Сергей Сергеич вскочил на ноги.

— Да как ты смеешь говорить мне ТАКОЕ?! — заорал он. — Как у тебя язык поворачивается?!

— Извините, Сергей Сергеич, не подумавши ляпнул. Не буду больше.

— Весь в Турди, — сердито заметил Сергей Сергеич, снова присаживаясь рядом. — Остальное получишь, когда уедет князь Мирко. Есть опасение, что он всё-таки может втянуть ваше государство в войну.

— Послушайте, Сергей Сергеич, а я так и не узнал, как называется страна, где мне довелось жить.

— Тоже ещё государственный деятель.

— Как там Турди приняли?

— Никто ничего не заметил. Но, говорят, ему не слишком понравились некоторые твои реформы и преобразования.

— Пусть привыкает.

— Счастливый ты человек, Юрка. Такое увидеть! А мне вот только фотографии достались.

Я сидел несколько расслабленный, мозги плавали в самогонке, поэтому смысл его слов дошёл до меня далеко не сразу.

— Что вы сказали?! Фотографии?!

— Ну да. А чего ты подскочил?

— Есть там у вас снимок секретарши Турди? Она — симпатичная такая девочка, тёмненькая, изящная. У неё ещё глаза…

Я не смог подобрать нужных слов и лишь сделал неопределённый жест рукой.

Сергей Сергеич положил свой «дипломат» на колени, порылся в нём, достал пачку фотографий, разложил их веером и выбрал одну.

— Она?

С карточки на меня смотрела Дора, щёлкнутая фотографом Совета где-то на улице. Она выглядела довольной и безмятежно улыбалась, словно ей никогда не приходилось быть секретаршей у Турди и терпеть его выходки.

Я потянулся за фотографией, но Сергей Сергеич отвёл руку в сторону.

— Э, мой друг, да ты, кажется, влюбился.

— Не вашего ума дело! — возмутился я. — Дайте сюда!

И силком вырвал у него фотографию.

— Юра, но ведь ты с ней никогда больше не встретишься.

— И что теперь?

— Ладно, забирай, — ответил Сергей Сергеич, пожимая плечами.

Мы помолчали, слушая собачий лай, разливающийся по селу.

— Да! — вскинулся Сергей Сергеич. — Совсем забыл. С твоей работы звонили в институт, требовали, чтобы ты немедленно явился.

— Когда?

— Позавчера.

Я тихо выругался. Получается, отпуск мне не продлили. Два дня я должен был быть на работе, а не был, так что теперь она у меня накрылась. И, несмотря на гонорар, полученный от Совета, мне стало вдруг жаль своего рабочего места, хоть и приносившего не доход, а сплошную головную боль.

А Нина с Петровичем обо всём этом даже не обмолвились.

— Да ты чего нос повесил? — заговорил Сергей Сергеич. — Я туда Турди отправил.

Только что прикуренная сигарета выпала у меня изо рта.

— Турди?

— Ну не тебя же было дёргать.

— И он поехал?

— А у него разве был выбор? Вся водка, которую он здесь выпил, прошла через мои руки. Так что он добросовестно мотался на электричке туда и обратно.

— Думаю, получится ещё хуже, — заметил я. — Характерец у него… А с моим начальством…

— Не знаю. Мы у него спрашивали, как там дела, но он молчал и только улыбался загадочно.

Я махнул рукой и принялся разглядывать при Луне фотографию Доры. Как бы мне найти здесь её ипостась?

— Ладно, идём в дом, — сказал Сергей Сергеич, ожесточённо хлопнув себя по щеке. — А то комары задолбали. Ты мне всё и расскажешь толком.

— Уже поздно, а рассказывать долго. Кстати, Сергей Сергеич, дайте мне три конверта. Я хочу сделать подарочки от Совета вам, Нине Ивановне и Петровичу.

— Дам два. Мне от тебя ничего не надо, особенно после того, что ты тут ляпнул, не подумавши. И рассказывай, рассказывай, у меня завтра занятий нет.

— Так то у вас. А мне на работу надо.

— Ничего, потом отоспишься. Будет у тебя время.

* * *

В ту ночь Сергей Сергеич так и не дал мне поспать. Я вынужден был рассказывать ему о пребывании в другом мире чуть ли не по минутам. Он, в свою очередь, поведал мне о том, что координаторы обещали его проведывать и привлекать к работе.

Затем я сказал, что могу теперь запросто купить диплом нашего института. Сергей Сергеич, относившийся к учению трепетно, рассердился и прогнал меня.

Ложиться спать уже не имело смысла. Я сходил на кухню, разложил по трём конвертам немного денег и оставил их на столе, затем поел, вернулся в дом, разбудил Сергея Сергеича, попрощался с ним и сказал, что заеду при случае. Тот что-то невнятно промычал и снова заснул.

На работу я успел и даже прибыл немного раньше. Люди стояли у входа, курили, обсуждали подробности прошедшего вчера тура футбольного чемпионата. Как назло, не было никого из нашего отдела; я не мог ни у кого спросить, чего там натворил Турди за эти два дня. Но от меня не укрылся тот факт, что поглядывали в мою сторону как-то странно.

И тут подъехала директорская машина.

Наш директор — хам и жлоб, грубый, самодовольный, жадный, дурной, крикливый, не считающийся ни с чьим мнением, кроме своего и начальственного; вечно придирающийся по мелочам; достойный (по мнению всех сотрудников моего отдела) самой позорной и мучительной казни, какая только существует на белом свете — сполз с переднего сиденья и величественным жестом отпустил шофёра.

Толпа бросилась ко входу, я устремился туда же, но меня остановил окрик:

— Юра!

Надо же, он и фамилии моей никогда не знал. Турди, что ли, занятия с ним проводил? Могу себе представить это столкновение миров.

Я остановился и повернулся к нему. Директор подошёл ко мне, поздоровался со мной за руку (небывалый случай!), а затем спросил:

— Как дела?

И оскалил зубы в льстивой улыбке.