Сушь

С начала лета не было дождей. Маленькая речка Осётрик обмелела. Питающие её ручейки высохли и заросли крапивой. Прибрежные ивы изо всех сил тянулись к воде, но не могли дотянуться. То и дело горел лес. Пожарные качали из речки воду, и на перекатах обнажались камни. И только поздно ночью, когда глушили насосы, вода поднималась и рыбы спешили пройти через мели вниз по течению к большой воде — реке Осётр.

Речушка усыхала на глазах. Но не все её обитатели бежали из обжитых мест. Многие забились в тину, под коряги, затаились между камней в надежде отсидеться. Среди них был налим. Он был в почтенном для рыбы возрасте — около пяти лет. Весил солидно — не менее двух килограммов. Выделялся среди других рыб своей наружностью: скользкий, с большой приплюснутой головой, усиком на подбородке, серо-зелёной спиной и округлым хвостом. Он лежал под камнем и казался отчаянным смельчаком. Налим не собирался никуда уплывать. Главное — переждать, перетерпеть. Будет много воды, много пищи. А пока можно поспать. И он дрых днём и ночью в ожидании счастливых дней и ничего не ел. Еду ему заменял сон.

 

Рак

Ночью налима разбудил рак. В последние дни раку прибавилось работы: среди речных жителей было много слабых и больных. Он раздобрел. Его загнутый хвост накопил много жира.

Рак заполз под камень, по-хозяйски обследовал чужой дом: нет ли хворых? Его чуткие усики улавливали малейшие движения налима, а цепкие клешни были готовы к отпору. Рак опасливо приблизился к большой рыбе, коснулся её трепетными усами. Налим не шелохнулся. Тогда рак осмелел и прополз по рыбе от хвоста до головы, перебирая тонкими жёсткими ножками. Налим спал. Рак привычно запустил клешню под жабры налима, а другой ухватился за губу. Он всегда начинал с самого вкусного.

Налим очнулся и так долбанул рака о камень, что тот выскочил из чужого дома и пустился наутёк. Он с такой скоростью заработал хвостом-веслом, что вмиг оказался у своей норы. Осечка вышла.

После неожиданного нападения налим долго не мог заснуть и даже выглянул из-под камня: нет ли на него других охотников? Ещё шумели перекаты и можно было спуститься к глубоким омутам, где студёная вода и много пищи, но налим остался дома. Авось пронесёт.

 

Нет покоя

Все вокруг словно сговорились не давать налиму покоя. Привязался к нему водяной клоп. Сам маленький, плоский, с пуговку, но злой и ядовитый. То за хвост цапнет, то укусом обожжёт спину. До того обнаглел, что заплыл налиму в открытую пасть и выбрался через жабры. Так бы и терзал беднягу, да забрела в эти места выдра. Тонкая, прогонистая, шёрстка на ней блестит. Глаза, как две чёрные бусинки, а зубы тонкие и острые. Даже отчаянный клоп её испугался и улизнул из-под камня: такая вмиг слопает. Протиснулась выдра к налиму, присмотрелась. Видит, добыча не по зубам: можно и подавиться. Только голод не тётка — прибавляет смелости. Для начала выдра проверила, жив ли налим: потрогала лапкой. Налим только поплотнее свернулся в углу кольцом. Выдра опять растерялась. Не уйти ли ей восвояси? Она вспомнила своих голодных детёнышей — они ждали её в норе под берегом, и решилась. Хищница метнулась к рыбе и вгрызлась ей в спину. От боли налим заходил под камнем кругами. А злодейка его не отпускает, лапками упирается, волочёт из укрытия. Налим совсем ослабел, не сопротивляется.

Выдра вытащила добычу из норы и ужаснулась. Из раскрытой пасти видны частые острые зубы, словно железная щётка, а единственный ус похож на иглу. Бросила выдра налима и зарулила к берегу ловить уклеек. Так-то оно спокойней.

Вертела речка полуживого налима между камней и старых мельничных свай, бросала в тихие омуты, крутила, как полено, и несла в неизвестность. Время для него остановилось. Промелькнула ночь, утро, и настал день. Солнце пронзило воду до песчаного дна. Идёт налим вполводы, слегка шевеля хвостом и плавниками. Страшно ему, хочется спрятаться от света под берегом, да сил нет. Лишь бы не перевернуться кверху пузом и не оказаться на поверхности. Тогда птицы заклюют до смерти.

Наступил вечер. Налима вынесло на большую воду, в реку Осётр. С обеих сторон подступал к берегу дубовый лес, заслоняя воду от жаркого солнца. Из песчаного дна били родники, вода была прохладной. Налим ожил. Он двинулся в глубину, где надеялся спрятаться. На дне валялась большая покрышка от трактора. Налим залез в резиновый дом и долго ходил по кругу, пытаясь найти удобное место. Ему показалось там неуютно. Налим выплыл из покрышки и направился к берегу. Там он забился в осоку и замер.

 

Корзина

В полдень деревенские мальчишки решили половить рыбы большой корзиной. Приставили они свою снасть к осоке и стали бултыхать в воде ногами. Со дна поднялась муть. Вода потемнела. Шарахнулся налим из травы и попал в ловушку. Мальчишки почувствовали удар крупной рыбы и с криком подняли корзину над водой.

— Налим!

Вынесли ребята корзину с налимом на землю. Стали вылавливать его там руками, чтобы опустить в садок. А налим в руки не даётся, выскальзывает. Спина у него пожелтела, тёмно-белое брюхо засеребрилось: при свете налим меняет окраску. Наконец удалось одному мальчишке прихватить налима пальцами под жабры. Ещё бы секунда — и быть рыбе в неволе. А там одна дорога — в уху.

Собрался налим с последними силами. Не для того он столько мук натерпелся, чтобы пропадать почём зря. Крутанул хвостом, мотнул головой, свернулся баранкой и вдруг выпрямился с такой силой, что мальчишка выпустил скользкого налима из рук. Рыба шмякнулась в грязь. Ребята кинулись отпихивать рыбу от воды ногами. А налим вьётся между ног, подпрыгивает, словно мяч, и всё ближе и ближе к реке. Один парнишка упал на рыбу, а налим из-под него вывернулся, на прощание хлестнул по лбу грязным хвостом и ушёл в реку.

 

Бредень

Вечером заявились на реку два дачника с бреднем. Оба навеселе. Зашли рыбаки по шею в воду, развернули большую сеть и потянули к берегу. То один споткнётся и пузыри пускает, то другой из бредня выпутывается и ругается. Наглотались речной воды, но бредня из рук не выпустили.

Мелкая рыбёшка шныряла сквозь ячейки, а крупная скатывалась в середину бредня, в большой нитяной мешок. Потяжелела снасть. Чувствуют рыбаки, как рыба рвёт бредень из рук. До берега осталось совсем немного, как вдруг бредень за что-то зацепился. Подёргали рыбаки сеть, выругались, и оба нырнули на дно. Кое-как сдвинули большой камень, под которым сидел налим. Видит он: перед ним переступают четыре ноги, того и смотри, раздавят. Со страху рванул он к дальнему берегу, а там на пути сеть. Заметался налим. Не прорвёшься: нити капроновые, крепкие.

Рыбаки вышли на берег. Сеть прогнулась дугой, пружинила под ударами рыбы. Вот-вот налим свалится в мешок, откуда не выбраться. И вдруг наткнулся на то место, где сеть распоролась о камень. Ткнулась изворотливая рыба в дыру и вылезла. Сначала до спинного плавника, потом дёрнулась ещё раз и вырвалась из западни — только слизь на ячеях осталась. А за налимом много всякой рыбы спаслось.

 

Рыболов

Спрятался налим под корягу у берега. Уж отсюда его никто не достанет: любая сеть порвётся.

Пришёл мальчишка поудить рыбу. Нацепил червяка и забросил удочку у той коряги, где налим спрятался. Опустился червяк на дно, извивается. Занесло приманку течением под корягу, прямо к морде налима. Червяк сам в рот лезет, губы щекочет. Ну как такого не съесть? Взял налим червяка неохотно, даже брезгливо. Сразу глотать не стал, а только чуть-чуть придавил губами. Видит рыболов, что поплавок задрожал. То ли мелочь наживку треплет, то ли трава шевелит на течении. Решил он перебросить удочку в другое место. Потянул — зацеп. Дёрнул сильнее.

Чувствует налим, что кто-то его за губу дёргает. Не иначе, червяк пытается вырваться на свободу. Ещё сильнее сдавил налим приманку. А червяк вдруг больно укусил его за губу и поволок из-под коряги. Упёрся налим, не сдаётся. Не хочется ему вылезать из-под старого корневища. Налим задёргался в разные стороны — ничего не помогает. А червяк прёт да прёт его вверх. Выволок из коряжистого дома и поднял вполводы. Такой наглости налим стерпеть не смог. Взмахнул он хвостом, нырнул обратно под корягу и обмотал леску вокруг сучьев. Попробуй вытащи! И не подумал, что сам себя поймал.

 

Ныряльщик

Мальчишка заплакал. Ему не снасть было жалко, а добычу. Такую рыбу не каждый день на крючок подцепишь. Решил он отыскать налима. Зашёл в воду и нырнул под корягу. Пошарил там рукой, нащупал рыбу и стал осторожно подбираться к её голове, чтоб схватить под жабры. Да воздуху не хватило. Вынырнул, вздохнул поглубже и снова исчез под водой. Нашёл рыбу, просунул большой палец под жабры, а указательный протолкнул в пасть. Закольцевал. Налим на мгновение оцепенел, но потом рванулся из-под коряги с такой силой, что крючок на его губе впился ныряльщику в палец. От неожиданной боли мальчишка отдёрнул руку, оборвал леску и с криком выпрыгнул из воды. Он схватил удочку и с крючком в пальце побежал в деревню. Хотя и упустил он крупную рыбу, но хоть крючок спас. Где его в глухой деревне купишь? А палец, что, палец заживёт.

 

Браконьер

Этого человека в здешних местах не знали. Он был в камуфляжной форме и приплыл на резиновой лодке. Ловил он рыбу не как все, а на электроудочку. Этот прибор крепится на подсачнике и бьёт рыбу током. Сунул браконьер сачок-убийцу в прибрежную траву. Там стояли плотвицы и окуньки. Ударило их током, словно иглой прокололо. Рыба совсем ополоумела и со страху ломилась в браконьерский сачок.

Налим в это время блаженствовал в норе под берегом. Место удобное. Быстрая вода забегает и освежает своей прохладой. Досталось от браконьера и налиму. Чувствует, что-то кольнуло в бок. Сначала не обратил внимания. Может, ёршика или рака придавил. Поколет, поколет да перестанет. Хотел из норы выглянуть, да лень хвостом пошевелить. С тем успокоился и задремал. Хорошая привычка спать днём. Она и от беды спасает.

 

Коровы

Налим проснулся от голода. Мимо норы проплывала муть и пучки травы. Это стадо коров пригнали на водопой. Бурёнки прядали ушами, хлестали себя по бокам хвостами, отгоняя слепней.

Одна рыжая корова зашла в реку так глубоко, что над водой осталась только её голова. Она шумно пила воду, тяжело дыша и пофыркивая.

Голодный налим уловил тёплый молочный запах. Не хотелось ему покидать нору днём: он очень боялся света. Но молочный дух был так силён и аппетитен, что налим потерял осторожность. Он медленно высунулся из норы и подплыл к корове. Из её переполненного тяжёлого вымени тонкой струйкой текло молоко. Налим слегка придавил губами один сосок. Ему понравилось молоко. Корова не шевелилась. Ей казалось, что её маленький детёныш присосался к вымени. Молоко разносилось течением, привлекая внимание других рыб. Вокруг коровы вода серебрилась. Это быстрые уклейки очищали её бока от паразитов. Стадо уже вышло из воды, а рыжая корова всё стояла неподвижно в реке и удивлялась, как глупый телёнок залез под воду? Ей было так хорошо, что не хотелось вылезать.

Долго ещё налим вспоминал эту корову.

 

Первый лёд

В конце ноября подморозило. Над рекой стелился туман. У берега и в тихих местах поблёскивала тонкая плёночка льда. С наступлением холодов все рыбы становятся вялыми, сонливыми, а налим — наоборот.

Днём он отсиживался под камнем, а ночью выплывал на охоту. Он неподвижно стоял у дна, но если мимо проскальзывала добыча, то безошибочно догонял свою жертву в темноте, придавив мелкими хваткими зубами. Однажды на зуб ему попалась такая большая плотва, что ещё долго налим плавал с торчащим из пасти зеленовато-красным хвостом. И проглотить не проглотишь, и отпустить жалко.

 

Щука

Хрупкий лёд покрыл уже всю реку. Солнце едва пробивалось сквозь лёд и толщу воды. В каменистой трёхметровой яме было темно. Здесь зимовала большая старая щука. Короткая, с тупой мордой и толстой спиной. Щука была тёмно-зелёного цвета, с разводами по бокам и серебристым брюхом, но казалась чёрной. Ледяная вода скользила по её туловищу, навевая сон. Вокруг щуки сновали краснопёрые плотвицы, рискуя оказаться в её широкой пасти.

Поздно ночью в яме появился налим. Перед этим он проглотил ерша и трёх пескарей, но не наелся, а только пробудил аппетит. Налим прошёл мимо щуки, шурша брюхом по донным камешкам. Щука не просыпалась. Налим осмелел и подошёл ближе. Он дотронулся усиком до её спины. Щука лениво шевельнула хвостом. Налим раскрыл пасть и сдавил щучий хвост. Щука пришла в себя и что было сил махнула хвостом. Налим ещё плотнее сжал зубы. Испуганная щука закрутилась на месте. Потом она стремительно всплыла, пробив головой тонкий лёд, и высунулась из воды до половины. Она трясла пастью. Так она делала всегда, чтоб освободиться от рыбацкой блесны. Но налим упорно держал её за хвост. Щука нырнула вглубь, потом снова выкинулась из реки, мотая крокодильей башкой. Эти уловки не помогали. Щука потащилась к перекату, на мелководье. Она плыла вверх по течению среди больших камней. Здесь не было льда. Щука то кружила на месте, то рассекала поверхность реки, поднимая волны. Щука таскала за собой налима, как раненая волчица капкан.

Наконец щука устала и легла на дно. Она смирилась со своей участью. Боли она уже не чувствовала и не понимала, что за чудовище прицепилось к её хвосту.

Налим смекнул, что с такой добычей ему не справиться. Он устал держаться за чужой хвост, выпустил щуку и медленно поплыл куда глаза глядят. Придонная хищница, едва пошевеливая оранжевыми плавниками, пошла вниз по течению в свою глубокую тёмную яму. Налим забрался под камень и решил на будущее выбирать добычу помельче.

 

Подлёдный лов

Лёд на реке окреп. Появились люди с пешнями и рыбацкими ящиками за плечами. Рыбаки осторожно ступали по льду, он слегка проседал под их ногами. Они долбили лунки и бросали в воду мормышки с червячками на крючке. Рыболовы то опускали, то приподнимали маленькие удочки. Мормышки поблёскивали в воде, играя приманкой.

Налим лежал на дне и долго наблюдал за яркой рыбкой с червячком во рту. Он был сыт. Малявка не пробуждала аппетита, а только вызывала любопытство. Вдруг к мормышке подскочил крупный ёрш и сцапал приманку. Тут же бедолагу подбросило вверх. Это рыболов подсёк рыбу, и она закрутилась на крючке. Он подтянул ерша к лунке и выбросил на лёд. Налим замер. Он не мог понять, куда исчез ёрш, на которого он нацеливался.

Рыболов надел свежего червячка. Мормышка опять упала на дно, стала весело подрагивать и сверкать. Из-под камня высунулся другой ёрш и проглотил червя. В этот раз налим был начеку. Он мощно вильнул хвостом и ухватил убегающую еду. Прикусил ерша и хотел уйти с ним на дно, но не тут-то было. Неведомая сила удерживала добычу. Рассердившись, налим сделал небольшой круг с ершом в зубах и резко мотнул головой. Тонкая леска лопнула. Налим испуганно выплюнул странного ерша и засел под корягу. А ёрш с мормышкой на губе юркнул под камень.

Так ерши и живут: между рыбаком и налимом. Крутись, как знаешь.

 

Утка

Река покрылась толстым льдом, лишь в небольшой полынье у берега ещё шумела вода. Здесь кормилась утка. Она отбилась от своей стаи и решила передохнуть. Было покойно. Стояла тихая лунная ночь, и только вётлы скрипели на берегу, нарушая тишину. Утка бултыхалась в реке, отыскивала на дне червячков и личинки. Шумная возня утки привлекла внимание налима. Он издалека видел, как она взбаламучивала дно. Аппетитно мелькали её красные лапки. Течение несло всякую мелкую живность. Налиму оставалось открывать рот и глотать не слишком вкусную, но дармовую пишу. Он подкрадывался к утке всё ближе и ближе. Наконец решился и ухватил её за лапу. Утка перепугалась, пыталась вырваться, но тяжёлая рыба не давала ей взлететь. Утка старалась выпрыгнуть на лёд. Одной лапой стояла на льду, махала крыльями, чтобы сохранить равновесие, а на другой чугунной гирей висел налим. Утка громко крякала, призывая на помощь. Налим несколько раз хлебнул воздуху и испугался. Того и гляди, выволокут на лёд. Налим отпустил утиную лапу. Утка, заполошно крича, полетела над замёрзшей рекой на юг, где в болотах полно лягушек и нет таких подводных злыдней.

 

Икромёт

По реке уже ездили тяжёлые грузовые машины. Солнечный свет не проходил через толстый лёд, под ним стояла тьма.

Налиму пришла пора искать налимиху. Под крутым берегом и в глубоких ямах её не было. Она ждала будущего избранника на чистом галечном дне. Налимиха была крупнее самца и очень красива. Её спина отливала серо-зелёным мрамором, а полное беловатое брюхо было переполнено икрой. Приближался икромёт. Его ожидали от мала до велика: от худосочного пескарика до широкого, как лопата, леща.

Налим принялся разгонять непрошеных гостей. Назойливая, вороватая мелочь разбегалась и вновь собиралась в стаю. Ерши и пескари нагло шныряли около самки и даже толкали её в тугой красивый живот. А лещи и крупные горбатые окуни степенно расположились поодаль, чтобы в нужный момент отогнать ненасытную мелюзгу и насладиться налимьей икрой.

Налим подплыл к налимихе, они свились, закружились в любовном танце. Рыбы с интересом и нетерпением наблюдали за этим таинством. И вот икра застелилась по гальке, смешиваясь с налимьей молокой, и жадная мелочь спешила наглотаться икринок до подхода крупных хищников. Икру несло течением, прибивало к берегу, загоняло в рачьи норы, выбоины, под камни.

Выметав всю икру, налимиха погрузилась на дно глубокой ямы. А налим поспешил разобраться с нахальными налётчиками. Он стал глотать ершей, не обращая внимания на их острые иглы. А пескари и огольцы проваливались в его широкую глотку один за другим.

Из ям, из потаённых мест торопилась на пиршество мелкая и крупная рыба. Со всех сторон надвигались, словно копья, рыбьи головы. Налим уже не мог проглатывать врагов. Он только отпугивал рыб широко раскрытой пастью и отшвыривал их в разные стороны хвостом. Налимья икра исчезала на глазах. Тысячи икринок пожирались ненасытными рыбьими полчищами. Налим устал. Он грустно и растерянно вился среди врагов не в силах что-либо сделать. Обессиленный налим вернулся домой, под тяжёлый камень.

Ранним утром, собравшись с силами, преодолев бурное течение, он опять отыскал свою налимиху в тёмной глубине. Самка его не узнавала. Будто чужие…

 

Во мгле

Для налима продолжались счастливые сытые дни. Он обожрался рыбой, и ему захотелось что-нибудь повкусней. Он стал ощупывать своим усиком илистое дно вдоль берега. Здесь зарывались на зиму лягушки. Они тихо лежали в тине, но чуткая рыба чувствовала едва заметное биение их жизни.

Налим взрыхлил тину и прикусил лягушку. Она надулась. Налим выплюнул лягушку. Она была, как резиновый мячик. А кому охота жевать несъедобную резину?

Налим поплыл вдоль обрывистого глиняного берега. В просторной норе жил рак. Летом налим для рака еда. А зимой рак — лакомство для налима. Рак почувствовал опасность, зашевелил усами и на всякий случай выставил вперёд клешни. Налим пробрался в нору, но рак находился в узком боковом проходе, куда налим не мог добраться. Противостояние продолжалось долго. Первым не выдержал рак. Он решил отогнать незваного пришельца. Медленно, с остановками, стал приближаться к налиму, угрожающе шевеля клешнями. Рак прикоснулся к налиму и сразу отпрыгнул назад, загребая воду хвостом. Рак надеялся, что противник испугается и убежит. Через минуту он вновь устремился вперёд, вонзил клешню в губу налима, который этого и ждал. Он прихватил рачью клешню и поторопился из норы. Рак лихорадочно цеплялся свободной клешнёй за стенки норы, упирался всеми ножками, бешено стучал хвостом, но всё было напрасно. Налим выдернул рака из норы, протолкнул в свою пасть и сжал зубы. Твёрдая скорлупа не поддавалась. Она трещала, но не лопалась. Он стиснул зубы что есть сил. Его пасть наполнилась густым вкусным соком. Давно он не ел такого сочного, нежного мяса.

Налим повадился охотиться на раков. Его голова покрылась рубцами от рачьих клешней. Но налим готов был стерпеть всё, чтобы потом насладиться едой, добытой с трудом.

Так он прожил зиму. Впереди была весна.

 

Свет

Однажды утром лёд над головой налима затрещал. Налим поглубже укрылся под корягой и сунул голову в ил. Сквозь тонкие извилистые трещины льда брызнул солнечный свет. Лёд медленно расходился. После зимнего заточения река вырвалась наружу. Ледяные глыбы вздыбились, и с них лились потоки воды. Льдины наверху с грохотом таранили друг друга, рвали берег, и огромные куски земли рушились в реку. Мутная вода неслась мимо налима.

Он выбрался из грязи, вышел на открытую воду и встал против течения, осваиваясь в новой жизни.

 

Разлив

Река вышла из берегов, залила поля. Здесь её хорошо прогревало солнце и мальки резвились в потеплевшей воде. За мальками поспешили большие хищные окуни. Они носились по затопленному полю, мелочь прыскала от них во все стороны.

Налим выплыл на затопленный берег и начал охоту. Мальки были уже не такими сонными и доверчивыми, как зимой. Видя опасность, они разлетались во все стороны, и налим ощупывал своим усом мягкую землю. Пришлось налиму потрудиться. Он медленно и безучастно приближался к стае мальков, словно толстое полено, и вдруг следовал быстрый взмах хвоста, громкий всплеск и несколько голавчиков бились в его пасти. Он так увлёкся охотой, что не заметил, как вода с поля ушла в реку. Налим оказался в яме, наполненной талой водой. Рыба завертелась в яме, стараясь найти выход. С одной стороны было мокрое поле, а с другой рыбу отделяла от кромки реки метровая полоса земли. Налим слышал шум реки и понимал, что там спасение. Он высунул плоскую голову из воды и по-змеиному выполз на сушу. Налимья голова закружилась, жабры начали ссыхаться. Страх перед смертью заставил рыбу опять плюхнуться в лужу.

А река всё дальше уходила от обречённого на гибель налима, возвращалась в русло, по которому текла веками. Налиму предстояло или задохнуться в грязной жиже, или попытаться достигнуть реки. Он вновь показался из лужи и решительно выбросился из воды. Налим шмякнулся в грязь. Липкая земля забилась ему в рот и жабры. Налим широко разевал пасть, часто дышал, извивался и судорожно дёргал хвостом и плавниками. Сантиметр за сантиметром налим продвигался вперёд. Оставалось совсем немного, когда он обессилел и перевернулся на спину. Голодная ворона с криком пикировала на полуживую рыбу. Ещё мгновение — и её клюв вонзился бы ему в голову. Но тут с высокого отвесного берега сорвалась земляная глыба и бухнулась в реку. Крутая волна подхватила налима и унесла в воду. Некоторое время ослабевшая рыба качалась на поверхности реки брюхом кверху, но вскоре силы вернулись. Налим перевернулся и скрылся в глубине. Называется, поохотился. Еле живой остался.

 

Ус

Через неделю река вошла в свои берега. Вода в ней просветлела, и днём налим отсиживался под камнем. Жара ещё не наступила, и поэтому налима всё время мучил голод. Ночная охота редко была удачной. Рыба ожила и увёртывалась от бросков налима. Временами под камень заплывали козявки и жучки-плавунцы, но эта скудная еда ещё больше разжигала аппетит. Недалеко суетились мелкие пескарики, но они знали, что под камнем затаилась хищная рыба, и держались на расстоянии.

Налим внимательно следил из-под камня, как пескари носились с маленькими червячками во рту — они находили их в иле. Тогда налим показал из своей норы ус и стал им помахивать, как приманкой. Пескари перестали рыться в иле и завороженно смотрели на этого вертлявого червяка. Один самый маленький неопытный пескарик ухватился за кончик уса и хотел сбежать с добычей подальше от своих завистливых братьев. Но червяк вдруг дёрнул простачка под камень. Был пескарик — и нет его. Через секунду у камня вновь красовался налимий ус. Глупые пескари один за другим ловились на хитрую наживку и пропадали. А налим всё не унимался, за что едва не поплатился. В это время большеротый голавль гонялся за мальками. Он заметил извивающийся ус и принял его за пиявку. Недолго думая, сжал сильными челюстями ус. Налим попался: сам себя перехитрил. Он сопротивлялся, стараясь втянуть голавлиную голову под камень. Но противника это только подзадорило. Он жаждал выволочь из норы такую ловкую сильную пиявку. И ему это удалось. Голавль вытянул налима из норы и сам испугался. Он выплюнул налимий ус и понёсся поверху реки, как ракета. А налим убрался к себе под камень и больше ус никому не показывал. На всякий случай.

 

Сети

В середине мая в деревню приехали дачники и расставили сети.

Ночью налим проплывал мимо сетей. В ячейках застряло много мелкой рыбы. Здесь были и колючие окуни, и серебристая плотва, и широкие подлещики. Налим попытался достать из сети окунька.

Сеть зашевелилась, попавшаяся рыба хотела освободиться из пут. Налим вырвал окунька и проглотил его. Затем он принялся за подлещика, который так запутался, что пришлось повозиться. Широкий подлещик никак не проскакивал сквозь узкую ячейку. Налим помял его зубами и вытащил из сети.

Утром рыбаки вынули снасти и удивились, что к ниткам прилипло много рыбьей шелухи и часть улова кто-то украл. Рыбаки всё свалили на выдру и не догадывались, что это проделки налима.

 

Попался

Однажды ночью в поисках убежища налим приплыл к устью речки Осётрик. Он направился вверх по реке. Берега постепенно сужались. Налим брёл через мелкие перекаты, сваливался в глубокие омуты. Местами ивы сращивались над речкой и свет луны не отражался в тёмной воде. На его пути в глубоком закоряженном омуте гнила старая верша — она напоминала большую бочку, сплетённую из ивовых прутьев. Вершу поставили прошлым летом пожарные. Любопытный налим заглянул в неё. Там томились три голавчика и тройка пескарей. Налим прошёл сквозь узкую длинную горловину — она тянулась до середины верши. Внутри стоял полумрак. Перед глазами налима мелькали потревоженные рыбки. Налим был сыт и не трогал испуганных пленников. Он обследовал странный дом, прощупывая усом ивовые ветки и обвиваясь вокруг горловины. Выхода из западни он не находил: так хитро была сплетена верша. Его маленькие сокамерники успокоились и деловито соскабливали со стенок верши чёрных жучков и козявок. Спокойствие соседей передалось налиму. Он по-хозяйски заплавал по верше. Но вскоре притомился и улёгся на дне ловушки.

Всё лето налим прожил в верше. Ему было хорошо. Он не чувствовал себя пленником. Его мир сузился, но зато еда всегда была к его услугам.

Как-то ранним утром залетела в вершу водяная крыса: польстилась на рыбку. Она без труда схватила толстого пескаря и забилась в ловушке, как сумасшедшая: назад хода не было. Налим и мальки поддались панике и закружились вместе с обезумевшей крысой.

Та судорожно открывала зубастый рот и мелко дрожала хвостом: ей не хватало воздуха. Вскоре крыса подохла. Рыбы поочерёдно обнюхивали её мёртвое тело. Никто ещё не умирал в этом подводном доме. Через день крыса испортилась. Налим крепко спал и не чувствовал смердящего запаха. Мальки перестали искать еду и встали головами к течению, чтобы не задохнуться от зловония. У них пропал аппетит, но он пробудился у рака. Тот приполз к верше и, не раздумывая, полез внутрь.

Через два дня у стенки верши белели мелкие крысиные косточки. Ещё через день исчезла мелкая рыба. Когда налим проснулся, он увидел рака, который ползал по ивовым прутьям и сдавливал их клешнями. Вкуснейшая добыча сама пожаловала.

Налим поднялся со дна, и его мелкие зубы прокусили рачью скорлупу. Заевшийся рак почти не сопротивлялся.

 

Что делать?

В конце августа подул северный ветер, начались сильные дожди. Налим взбодрился, и ему захотелось свободы. Но, кроме тыканья в стенки верши и ощупывания ивовых прутьев усом, он ничего придумать не смог. Спасительного отверстия внутри верши он не замечал. Вокруг роились жирные пескари и ерши. Ленивому налиму оставалось только открывать рот и всасывать в себя рыбу. Жертва проваливалась в его пасть, а остальные обречённо ждали своей очереди. Вскоре налим извёл своих невольников и несколько дней голодал. К счастью, откуда-то появились мальки. Их набилось в вершу столько, что еды хватило бы до весны. Налим растолстел. Его круглое брюхо было набито рыбой.

О большем он и не мечтал. Это было лучшее время в его жизни. Не было нужды гоняться за каждой рыбкой. Он полёживал на дне верши и рассматривал стоящий над ним плотный косяк рыбы. Он любил сладких ершей, которых брал с головы, медленно складывая колючие иголки. Лакомая слизь приятно сочилась по горлу, и налим от удовольствия слегка встряхивал приплюснутой головой.

Выхода из ловушки он уже не искал. Налим редко плавал. Зачем тратить силы? Он или ел, или отдыхал. Налим так раздался, что при всём желании не смог бы протиснуться сквозь горловину верши. Он этого уже и не хотел.

Однажды поздней осенью прибыл на речку хозяин верши. Он приехал на охоту и вспомнил о забытой на реке ловушке. Нашёл привязанную к колу верёвку и принялся тащить. За год вершу занесло илом и песком, и она не двигалась с места. Налим ощутил лёгкое сотрясение своего жилища, но не придал этому значения. Он верил, что его убежище выдержит все испытания.

Человек перекинул верёвку через плечо и приналёг. Полусгнившая верша ломалась. Через трещину дружно разбегалась рыбья мелочь, и только налим притаился в углу и притих. Дыра разрасталась. Верша переломилась пополам. За верёвкой тащилась передняя часть с горловиной, а в другой хоронился налим. Он понял, что лишился своего удобного дома. И не знал, горевать ему или радоваться свободе.