Глава 1

– Ветрова Алина по вашему приказанию прибыла!

Девушка статуей застыла в дверях. Она с горечью поняла, что прибыла самой последней. Задержка произошла по вине приёмщицы, но всякие оправдания здесь бессмысленны. Вытянувшись по стойке смирно, Лина немигающим взглядом уставилась поверх макушки Мюллера.

Никто не мог сказать, почему эта грозная женщина носит такую странную мужскую кличку, хотя нельзя не признать – прозвище ей здорово подходило. О настоятельнице вообще мало что было известно достоверно. Великой тайной являлось всё – от возраста до имени. К ней всегда обращались обезличенно или, очень редко, по должности. Сколько Лина себя ни помнила, Мюллер всегда была неизменной – крупная мужеподобная женщина с короткой стрижкой, грубым голосом и неизменным брючным костюмом тёмно-синего цвета. Самая избитая сплетня, обыгрывая все эти факты, уверяла, что настоятельница является плохо замаскированным мужчиной; кое-кто заикался даже о гермафродитизме. Некоторые недалёкие воспитанницы опускались до того, что пробовали строить глазки, что приводило к очень негативным последствиям.

Сама Лина иногда думала, что их грозная наставница вообще не является человеком. Невозможно было поверить, что подобное существо могло зародиться и вырасти естественным путём. Ленка, регулярно посещающая своих родителей, часто пересказывала подругам содержание различных гражданских фильмов ужасов. Некоторые просто до боли напоминали настоящую биографию настоятельницы – рождение в секретной лаборатории, содержание в бронированной клетке, затем кровавый бунт против создателей. Правда, режиссёры никогда не отправляли своих монстров на пенсию – истязать детей в стенах специфического учебного заведения. Немудрено: вряд ли подобный конец сильно понравится нормальным зрителям.

Почувствовав на себе холодный взгляд, более подходящий тропической анаконде, чем человеку, Лина внутренне поёжилась, с трудом сохранив при этом бесстрастное лицо. Сокрушённо покачав головой, Мюллер язвительно произнесла:

– Ветрова! Как приятно, что ты всё-таки надумала посетить наш маленький девичник. Если я когда-нибудь надумаю умирать, то обязательно пошлю тебя за смертью. У меня будут весьма неплохие шансы получить вечную жизнь!

Девушка усомнилась, что смерть настолько неосторожна, что рискнёт приблизиться к настоятельнице, и поспешно отчеканила:

– Виновата! Обещаю, это больше не повторится!

– Если бы я верила вашим лживым обещаниям, здесь бы давно дымилась радиоактивная пустыня! Стать в строй!

– Есть!

Она поспешно пристроилась рядом с двумя своими подругами. Лина даже порадовалась, что является самой невысокой и не надо расталкивать их в разные стороны. Вытянувшись в струну, она замерла, сливаясь с окаменевшими старшими воспитанницами. Посверлив её тяжёлым взглядом, Мюллер, сложив руки за спиной, заявила:

– Раз уж вы все соизволили наконец явиться, то можно приступать к делу. Сразу огорчу плохим известием – наше руководство приняло окончательное решение. Оно посчитало, что вам больше нечего нежиться в стенах нашего курортного заведения. Что ж, лично я этому рада! Избавившись от трёх никчёмных дармоедок, мы сэкономим немало продовольствия. К моему великому удивлению, дегенераты, в силу чудовищного недоразумения командующие отделом распределения, не стали направлять вас сразу на панель, где вам самое место. Вместо того, чтобы использовать шалав по прямому назначению и получить для Ордена хоть немного денег, они решили по-своему. Впрочем, может, это и верно: с такими отвратительными рожами, как у вас, придётся в поте лица вкалывать круглые сутки, чтобы заработать на буханку чёрного хлеба. Не так ли?

– Так точно!!! – хором выкрикнули девушки.

– Рада, что вы со мной согласны! Ну что ж, целых два месяца вы проведёте вне стен вашего любимого заведения, работая в различных филиалах Ордена. Если наши руководящие дегенераты останутся довольны результатами, то ваша жизнь несколько изменится. Вы получите постоянное назначение и больше не будете меня раздражать своей беспросветной тупостью. Если кто-то из вас собирается провалить практику и ещё один год осквернять своей вонючей тушей стены моего почтенного заведения – милости прошу! Но хочу сразу предупредить – ваша жизнь наполнится крайне неприятными моментами, а так как ставить на довольствие я вас больше не буду, то придётся питаться тем, что кто-то уже съел до вас. Есть желающие остаться?

– Никак нет!!!

– Врёте! – убеждённо заявила Мюллер. – Я вас, шалав, насквозь вижу! Ну да ладно, надеюсь, что хоть эхо моих слов сохранится в ваших пустых головах. Очень не советую опозориться, я обещаю – вас встретят здесь не очень приятно. Подробности опускаю, но клянусь, такого кошмара вы не увидите ни в одном из этих дурацких фильмов ужасов. Запомнили?

– Так точно!!!

– Очень сомневаюсь. Такие дуры, как вы, каждое утро в паспорт заглядывают, чтобы не забыть свою фамилию. Впрочем, неважно. Итак, Меркулова Виктория?

– Я!

– Балтийский регион. Стокгольм. Степанова Елена?

– Я!

– Центрально-российский. Екатеринбург. Ветрова Алина?

– Я!

– Восточно-российский. Хабаровск. Все поняли?

– Так точно!!!

– Ну что ж, будем надеяться! Не буду вас поздравлять: мне до сих пор не верится, что вы можете понимать членораздельную речь, так что нечего напрасно переводить слова. Немедленно отправляйтесь в канцелярию, там вам выдадут направления, документы, деньги и билеты. До полудня соберите все свои жалкие лохмотья, вас начнут развозить по начальным точкам маршрутов. И не забудьте захватить с собой линейки, чтобы по окончании практики вы могли сравнить друг у друга общий метраж встреченных вами членов. Понятно?

– Так точно!!!

– Ну, это вы точно поняли хорошо, и наверняка запомните, даже не сомневаюсь. Марш отсюда! Ветрова, а тебя я попрошу остаться.

«Семнадцать мгновений весны» здесь крутили каждый год. Ленка не выдержала, еле заметно улыбнулась. Реакция была мгновенной:

– Степанова!!!

– Я! – перепугано выкрикнула девушка.

– Не подскажешь ли нам причину твоего бурного веселья? Кто знает, может, мы посмеемся вместе.

– Виновата!

– Ну, раз виновата, то будем наказывать! Время до полудня ещё вполне достаточно, почистишь все унитазы в учебном блоке.

Глядя на вытянувшееся лицо воспитанницы, Мюллер ехидно поинтересовалась:

– Чем-то недовольна?

– Никак нет!

– Вот как? А мне почему-то показалось наоборот! Ты наверняка хотела успеть сделать причёску на интимном месте и выбрить задницу, а я помешала твоим наполеоновским планам! Но ничего не поделаешь – приказ есть приказ, тебе придётся его выполнять. Кстати, если я замечу на унитазе хоть маленькое пятнышко, то вытру его твоей пустой головой, всё равно она больше ни на что не годится. Более того, с получившейся причёской и своей волосатой, небритой задницей ты отправишься покорять большой мир. Всё поняла?

– Так точно!

– Марш отсюда!

Сказать, что Вика с Леной вышли быстро, это не сказать ничего – они попросту испарились. Лина лихорадочно перебирала в голове все события последних дней. Она была совершенно уверенна, что Мюллер собирается устроить ей жестокий разнос, но не знала, за что именно. Самое страшное из прегрешений произошло два дня назад. В читалку учебного корпуса одна из младших тайком пронесла привезённый из отпуска женский эротический журнал. Он поспешно пошел по рукам; Лине удалось увидеть несколько неправдоподобных, каких-то искусственных парней с минимумом одежды или даже вовсе без неё. Но тут вошла инструктор, погнала всех старших на практические занятия. Некоторые из более удачливых девушек уверяли, что на последних страницах можно было хорошо рассмотреть член.

Под рентгеновским взглядом Мюллера Лина почувствовала, что ещё немного и начнёт дымиться. Она приготовилась к любой каре, но первые слова настоятельницы едва не выбили её из равновесия:

– Не передумала?

– Что? – не поняла девушка.

– Как я и говорила, – снисходительно констатировала Мюллер, – вы все беспросветные дуры! Ты хоть смутно помнишь о своём идиотском заявлении?

– Так точно! Оно даже ночью стоит у меня перед глазами!

– Перед глазами у тебя стоит тот вонючий член, который ты так и не увидела в читальном зале. Понравился журнальчик?

– Не могу знать! – выкрикнула Лина.

Девушка отчётливо поняла, что пропала окончательно, и пожалела, что до сих пор не похоронена. Её удивляло только то, что она стоит здесь совершенно одна, ведь в позорном просмотре участвовало довольно много воспитанниц. Но как бы там ни было, признаваться ни в чём нельзя, иначе пострадают другие подруги. Перед глазами выросла вереница чудовищно грязных унитазов, уходящая в бесконечность. Она поняла, что её практика накрылась медным тазом. Но Мюллер всё продолжала удивлять. Заложив руки за спину, она принялась мерить кабинет от стены к стене:

– По своим психофизическим параметрам ты не соответствуешь требованиям, предъявляемым к составу оперативных групп. Твой рост на семь сантиметров ниже минимально рекомендованного, масса тела тоже невелика, тебя задавит любой рослый противник одной голой силой. Черты характера – и вовсе не подарок: ослиное упрямство, ненормальная склонность к обсуждению приказов, эмоциональная неустойчивость, низкая коммуникабельность. Это не те качества, что ценятся среди людей, чья жизнь может зависеть от твоих действий.

Лина слушала настоятельницу молча, не дрогнув ни одним мускулом. Но мысленно она не умолкала ни на мгновение, её губы еле заметно шевелились, дерзко противореча всем высказываниям Мюллера: «Да, я невысокая, но зато очень хорошо прыгаю, достану любого дядю. Лёгкая, но благодаря этому могу очень быстро передвигаться. Меня не страшит любой противник, ведь мои удары подобны сверкающим молниям. Я упряма, но с блеском выполню любой приказ. Я спокойнее скалы – я сама как скала. А коммуникабельность, откуда ей взяться? С одиннадцати лет я не покидаю стен этого жуткого Монастыря, где не вижу никого, кроме нескольких женщин, других воспитанниц и единственного мужчины – старого привратника Матвея».

Резко повернувшись, Мюллер поинтересовалась:

– Ты хотела что-то сказать?

– Никак нет!

– Хотела! Только боишься до недержания мочи! Вот что я тебе хочу сказать: как сенс, ты тоже абсолютно ничего не стоишь, но в южно-российском регионе есть неплохая вакансия для полных бездарей. Тебе там найдётся довольно неплохое местечко – солнце, фрукты, горячие парни. Будешь дежурить на подхвате во время облегчённых вахт. Такой шалаве, как ты – полная благодать. Ну как?

Судорожно сглотнув, Лина покачала головой, не глядя на Мюллера:

– Не могу согласиться! Прошу вас, позвольте мне пройти выпускную практику в любом оперативном отделе!

– Значит, так? – угрожающе пророкотала настоятельница. – Ну что же, можешь радоваться – твоя взяла! В силу чудовищного недоразумения ты считаешься лучшей ученицей старшего курса, со всеми вытекающими последствиями. Твоя привилегия – выбор условий практики; если ещё не передумала, то, согласно заявлению, направишься в оперативный центр города Хабаровск, тебя там включат в состав поисковой группы быстрого реагирования. Там частенько случаются ложные тревоги, ты вволю попутешествуешь по непролазным дебрям, цепляя на свою тощую задницу энцефалитных клещей. Может, даже с оказией попадёшь в Заполярье. Это далековато, но там частенько не хватает сотрудников, вот и привлекают из соседних филиалов. Летом там очень хорошо – целых два дня в году. По окончании теплой поры в туалет надо прихватывать пилу, иначе не избежать неприятностей. Учти, на твоём месте любая уже давно бы до зеркального блеска вылизала мои ботинки, слезно уговаривая отправить в южно-российский регион. Даю последний шанс, ну?

– Хабаровск, – твёрдо ответила Лина.

– Перечишь? – прошипела настоятельница.

Девушка отчётливо поняла – она сейчас очень близка к тому, что отправится помогать наказанной Ленке. Но даже явственное видение шеренги унитазов не заставило её изменить своему давно обдуманному выбору:

– Никак нет! Просто прошу вас удовлетворить моё заявление!

– Поисковики тебя удовлетворять будут, разложив прямо на оленьем пастбище вместе с твоим безграмотным заявлением! Не пояснишь ли своей любимой настоятельнице, чего тебя понесло именно к ним? Или предполагаешь, что у оперативных работников самые длинные члены?

– Никак нет! Я считаю, что с моим низким уровнем восприятия совершенно нечего делать в центрах обнаружения и аналитических группах. Штабная и координирующая служба не привлекает. Для сотрудников кризисных центров и бойцов спецотрядов мне не хватает физических данных. Я просто не сумею управиться с их тяжёлым вооружением. В боевые дружины на практику не берут. Поэтому, на мой взгляд, для меня остаётся только оперативная или техническая работа. Но к последней меня вряд ли допустят – это прерогатива мужчин.

– А с чего ты вдруг решила, что на оперативной работе нужны такие полные кретинки? – ухмыльнувшись, поинтересовалась Мюллер.

– Я смею надеяться!

– Ну так вот что я тебе скажу про оперативную работу! – от голоса настоятельницы задрожали вековые стены. – Первым делом тебя там обязательно трахнут. Вторым делом – снова трахнут. Тебе придётся стараться вовсю, обслуживая коллектив горячих мужчин в течение целых двух месяцев. Ты для них будешь просто подарком судьбы, скрасившим скучные будни. Поняла?

– Так точно! – выкрикнула Лина и сжала губы.

– Что-то не нравится?

– Никак нет!

– Конечно, что тут может не понравиться! Все наши проститутки, и ты первая, только и мечтают о такой практике, так что тебе невероятно повезло. Рада?

– Так точно!

– Я в этом и не сомневалась! Но вот что хочу тебе по-дружески посоветовать. Как только окажешься снаружи, немедленно беги в ближайшую больницу и проси, чтобы тебя как можно быстрее стерилизовали. Если ты припрёшься сюда после практики беременной, я своими руками немедленно сделаю тебе аборт без всяких инструментов и наркоза. Понятно?

– Так точно!

– Нет, – угрожающе прошипела настоятельница, – ты меня так и не поняла. Посмотри сюда!

Перед лицом Лины замерла огромная ладонь, габаритами и формой напоминающая помятую штыковую лопату. Бугрились гипертрофированные костяшки указательного и среднего пальцев, ребро ладони было покрыто окостеневшей, мозолистой кожей. Девушка внезапно вспомнила ночные страшилки о том, как Мюллер рубила руками головы плохо успевающим воспитанницам. Сейчас они уже не казались ей смешными, она автоматически сжала свои слабые кулаки. С начала обучения Лина хорошо понимала, что вряд ли сможет когда-нибудь дробить каменные стены, и не стала развивать технику разрушения твёрдых предметов, для чего требовалось сурово закалять руки в ущерб ловкости пальцев. По сравнению с кулаком настоятельницы, её выглядел просто младенческим.

– Рассмотрела? – спросила Мюллер.

– Так точно!

– Запомни – вот этими руками, без инструментов и наркоза! Вон отсюда!

Сказать, что выпускница выскочила из кабинета быстро – значит не сказать ничего. Закрыв за собой дверь, она едва не упала от противной слабости в коленках. Столь долгое общение с Мюллером могло свалить с ног молодого индийского слона. По коридору промчались три ученицы из младшей группы, сочувственно покосились в её сторону. Встряхнув головой, девушка снялась с места, упругим, лёгким бегом направляясь в сторону канцелярии. Там возле входа её дожидались Вика и Ленка. Завидев в их руках большие конверты, она издалека воскликнула:

– Вы уже всё?

– Там дел всего на одну минуту, – ответила Вика. – Как ты?

– В одной секунде от инфаркта, – вздохнула Лина.

– Чего она тебя оставляла? – нетерпеливо спросила Ленка.

– А, так! Усиленная клизма. Тебе не повезло гораздо больше.

– Ладно, я побежала. Надо ещё успеть отдраить эти проклятые унитазы.

Ленка исчезла, а Вика поинтересовалась:

– Ну как?

– Опергруппа. Мюллер хотела загнать на юг, но я не отказалась от своего заявления.

– Дурная! Да туда половина наших мечтает попасть! Тем более на лето! Хоть бы море увидела!

– Нет. Это не для меня. А в местной опергруппе вакансий никогда нет, ты же сама понимаешь, туда очередь на век вперёд.

– Значит, Хабаровск?

– Да. Прививки от энцефалита сделаны, так что меня здесь больше ничего не держит.

– Ладно, я побегу, а то кому-нибудь на глаза попадёмся и будем дружно Ленке помогать.

Встав на пороге канцелярии, Лина бодро отрапортовала:

– Ветрова Алина! Прибыла для получения сопроводительного пакета на выпускную практику!

Рината Павловна медленно подняла голову. Эта седеющая крупная женщина отличалась редким для Монастыря благодушием; она была одной из немногих сотрудниц, повадками и обликом не напоминающей сторожевых овчарок, выращенных на человеческом мясе. Воспитанницы между собой нежно величали её Бурёнкой. Приветливо кивнув выпускнице, она ласково произнесла:

– Присядь, Алина.

Видя замешательство девушки, Рината Павловна покачала головой:

– Малышка, тебе надо привыкать. Там, снаружи, никто ведь не поймёт, если ты станешь вскакивать по стойке смирно от любого громкого слова.

Девушка нерешительно присела на край стула. Она действительно чувствовала себя не слишком неудобно, расслабляясь в присутствии штатного сотрудника Монастыря. Бурёнка тем временем встала, ушла за стеллаж, заставленный пухлыми папками и боксами с компьютерными дисками, позвенела посудой, вернулась с маленьким подносом, поставила его на стол. Подвинув чашку в сторону Лины, она ласково произнесла:

– Выпей чаю, тебе надо хоть немного успокоиться после беседы с настоятельницей.

– Я спокойна! – чуть ли не выкрикнула девушка.

Укоризненно покачав головой, Рината Павловна произнесла:

– Неужели ты думаешь, что так легко обманешь Бурёнку?

Лина, услышав кличку, смутилась, а женщина, улыбнувшись, продолжила:

– У тебя руки немного дрожат, да и присела ты с явным облегчением. После беседы с нашей строгой настоятельницей у многих отказывают ноги, причём не только у воспитанниц. Пей чай и обязательно попробуй печенье. Оно не из магазина – домашнее, мне сестра вчера прислала. Такого ты ещё не ела, гарантирую.

Лина послушно поднесла чашку к зубам, неловко звякнула зубами о край.

– Крепко тебе досталось, – посочувствовала Рината Павловна. – Что она хотела? Требовала забрать заявление?

– Так точно!

– Алина! Успокойся немедленно! Забудь про свой казарменный лексикон. В этом кабинете тебя никто не тронет, честное слово. Расслабься, считай, что перед тобой сидит одна из подружек. Ты же не обращаешься к ним по правилам учебного устава?

– Никак нет! То есть... – Лина смутилась. – Извините, мне трудно говорить с вами, как с обычным человеком.

– Понимаю. От подобных привычек очень нелегко отказываться. Ты, наверное, боишься, что в большом мире тебе придётся нелегко?

– Да. Я в Монастыре с одиннадцати лет.

– Знаю. А до этого с трёхлетнего возраста воспитывалась на Алтайской базе, что немногим лучше. Не так ли?

– Так точ... То есть, да.

Широко улыбнувшись, Рината Павловна мягко произнесла:

– Не бойся, всё будет хорошо. Мир сложен и прост одновременно, человек такое неприхотливое создание, что быстро привыкает ко всему. Тебе до смерти надоел наш Монастырь, но и большой мир представляется чем-то опасным, совершенно неизвестным. Ведь так?

– Да. Вы правы. Восемь лет я не удалялась от Монастыря дальше главного полигона. Здесь нет телевидения и радио, вся информация о внешнем мире идёт от немногих урезанных газет и рассказов подруг, изредка посещающих свою родню. Иногда мне кажется, что кроме этих зданий, стрельбищ и учебного полигона здесь больше ничего нет.

– Не переживай, – тем же мягким тоном произнесла Рината Павловна. – Ещё до вечера ты убедишься, что это не так. И не бойся большого мира, это он должен тебя бояться.

– Почему? – изумилась девушка.

– Милая моя, посуди сама. Когда тебя восемь лет назад привезли в Монастырь, ты, после Алтайской базы, уже выделялась на фоне остальных учениц своей великолепной физической подготовкой и молниеносной реакцией. Здесь, под руководством наших опытных наставниц, из тебя сотворили то, что в современных фильмах называют машиной смерти.

– Я такой фразы не слышала.

– Немудрено. Вам попросту не показывают такие фильмы. Наша уважаемая настоятельница считает своей главной задачей оградить вас от разлагающего воздействия современной загнивающей культуры. Но мы немного отвлеклись от главной темы. Сейчас, после восьми лет сурового обучения, ты можешь не бояться практически ничего. В большом мире много различных опасностей, но тебе не стоит их слишком опасаться. Наши технологии обучения очень древние и совершенствуются с каждым годом. Если бы подобными методиками обладала какая-нибудь страна, её руководство могло всерьёз рассчитывать на мировое господство. Так что не бойся, в крайней ситуации ты всегда сможешь воспользоваться боевыми навыками, мало кто в большом мире сумеет с тобой сравниться.

– Но я применяла их только в обычных учебных схватках!

– Не переживай. Наше обучение бесследно снимает с воспитанниц множество обычных моральных запретов. В случае необходимости ты убьёшь, даже не задумываясь и без всякого сожаления. Ты ешь, ешь, печенье очень хорошее.

Чуть помолчав, Рината Павловна как-то нерешительно произнесла:

– Послушай, Алина, а может, тебе действительно лучше остаться в каком-либо региональном центре на более спокойной, приятной работе? Нет, не дёргайся так возмущённо, я просто рассуждаю вслух. Ты ведь не просто молодая девушка – у тебя совсем нет навыков практической работы. Не делай такие страшные глаза – это ведь действительно так. Да, я прекрасно знаю, что ты можешь перепрыгнуть через двухметровую стену, с закрытыми глазами разобрать станковый гранатомёт и легко справишься с управлением современного боевого геликоптера, если вдруг в этом возникнет насущная необходимость. Но пойми, с этими агрессивными способностями ты простая боевая машина. Да – вряд ли с тобой сможет сравниться хоть кто-то из будущих коллег. Большинство оперативников прошли укороченные, простые курсы и не слишком рьяно поддерживают свою физическую форму. Полных выпускниц Монастыря очень немного, мы не воспитываем кого попало, вас тщательно отбирают с детских лет, большинство отсеивается в ходе обучения. Но у них есть своё преимущество – опыт и знания, которые невозможно получить теоретическим путём. Учти, физическая подготовка для оперативников вовсе не главное. В случае, если ситуация действительно потребует жёстких мер, они сразу вызывают мобильную группу поддержки. Подоспевший спецотряд может легко превратить в лунную поверхность несколько гектаров, вот для этого им и нужна большая физическая сила. Но тебя туда никогда не примут, сама понимаешь – не та комплекция, ты попросту не удержишь тяжёлый «Тайфун». Прости, но с твоим телосложением – прямая дорога в балерины.

– А Нельма?

– Ты видела эту женщину, ставшую легендой ещё при жизни?

– Нет, конечно!

– В ней было под два метра роста, центнер мускулистого тела. При таких габаритах она, не снимая брони, пробегала стометровку менее чем за одиннадцать секунд. Ребром ладони легко перебивала стопку кирпичей, без труда могла порвать толстую книгу. Я могу долго перечислять её невероятные достижения, но, думаю, общую идею ты уловила.

– Да.

– В оперативной группе ты можешь прийтись не ко двору. Там свой, довольно сплочённый коллектив, они прекрасно знают достоинства и недостатки друг друга. Если повезёт – ты до конца практики будешь просто готовить им кофе. В худшем случае – можешь стать серьёзной помехой их работе, достаточно взглянуть на себя в зеркало повнимательнее. Более того, все они неплохие психологи и быстро вычислят, где ты проходила свою подготовку. Отношение к нашему заведению довольно неоднозначное; ты не поверишь, сколько в Ордене циркулирует нелепых слухов о воспитанницах. Мало кто считает вас нормальными людьми, так что готовься к весьма специфическому отношению.

– А при чём здесь зеркало?

– Алина, ты довольно красивая девушка, а работать придётся в классическом мужском коллективе. С твоей неопытностью и полным незнанием жизни могут возникнуть весьма серьёзные проблемы. Я думаю, это почти неизбежно.

– Зачем тогда нас держат здесь как в концлагере? Как мы можем подготовиться к нормальной жизни?

– Ответов тут несколько. Во-первых: выйдя из этих суровых стен, вы будете обладать чистым, незамутнённым сознанием, что наряду со специальной подготовкой зачастую дает весьма неплохие результаты. По-другому этого не добиться, поверь; экспериментов было множество, но лучше Монастыря ещё никто ничего не создал. Во-вторых: на время выпускной практики выпускниц размещают в региональных центрах. Там к ним уже давно привыкли, пристраивают в смешанные коллективы аналитиков или сенсов, есть специальные сотрудницы, помогающие им в разных житейских вопросах. В общем, всё неплохо отлажено. Но тебе придётся отправиться в рядовую опергруппу, где ты сможешь рассчитывать только на себя. Понимаешь?

– Да.

– Но вряд ли себе представляешь, чего это будет стоить. Ты не ищешь лёгких путей. Почему именно опергруппа?

– Я твёрдо считаю, что только в её составе могу реализовать свои способности.

– Может, и так, – согласилась Рината Павловна. – Однако всем хорошо известно – роль оперативников в жизни Ордена весьма скромна. Боевые ситуации в их работе скорее исключение, чем правило. В основном, нудные рутинные проверки. Ты наверняка мечтаешь о большем. Я ведь отлично вижу твою целеустремлённость.

– Каждый мечтает о большем.

– Хочешь стать членом боевой дружины?

Лина сама не заметила, как заговорила помимо воли:

– Да. И я не вижу ничего плохого в таком желании.

– Ты видела фотографии в фойе. Очень многие из этих девушек были оттуда. Почти все они погибли, так и не дожив до зрелых лет.

– Я не боюсь смерти!

– Глупышка, да ты просто ещё не знаешь жизни. Твои шансы попасть в боевую дружину пренебрежительно малы. Такими, как ты, там полы по вечерам подметают.

– Это моя жизнь и моя мечта! – чуть не выкрикнула Лина. – Почему все вокруг хотят мне помешать?!

– Ну что ты, не волнуйся так сильно, – успокаивающе протянула Рината Павловна. – Не надо так переживать. Просто мне страшно, что с тобой будет, когда сама поймёшь – мечта недостижима. Такой удар ты воспримешь очень тяжело.

– Переживу!

– Ну что же, – вздохнула женщина. – Это действительно твоя жизнь.

Выдвинув ящик стола, она достала плотный коричневый конверт, принялась отдавать последние инструкции:

– Здесь документы. По ним, ты Ветрова Алина Игоревна, сотрудница федерального бюро охраны атомных объектов мирного назначения. Возраст двадцать один год, ты ненамного младше. Таким образом, мы почти ничего не меняли в реальных данных. Паспорт, водительские права, пропуск, удостоверение, разрешение на ношение оружия. Вот.

Рината Павловна выложила рядом с пакетом зарядное устройство к телефону и кобуру с пистолетом:

– Патроны вполне обычные, стандартные, но оружием старайся не светить, в большом мире это не принято. Чем меньше ты привлекаешь к себе внимания, тем лучше. Авиабилет до Хабаровска, в аэропорт тебя привезут на машине, она уже заказана. Немного наличных денег, кредитная карточка; пользуйся ею свободно, только мерседес покупать не стоит. Мобильный телефон. Оплачивать разговоры не надо, это не твоя забота. На цифру «1» завязан диспетчер Восточно-российского региона, «2» – дежурный по Монастырю; в памяти много и других полезных номеров, но чтобы их увидеть, введи свой персональный код. По приезду можешь позвонить по номеру, завязанному на цифру ноль – это руководитель филиала, Панарин Игорь Владимирович. Всё, можешь быть свободна, – почти сухо произнесла Рината Павловна и добавила: – Рекомендую принять перед дорогой душ, кто знает, когда им можно будет воспользоваться в следующий раз.

– Я могу идти?

– Да. И помни, даже в наших стенах никому нельзя верить, а за ними тем более. Рассчитывай только на себя.

Выйдя из канцелярии, Лина энергично потёрла виски. В течение беседы у неё возникло стойкое, давящее ощущение. Она подозревала, что милейшая Бурёнка её попросту наглым образом пыталась прозондировать и что-то внушить. Но девушка была начеку, она и без её советов не отличалась излишней доверчивостью. Лёгкой трусцой забежав в фойе, она резко затормозила: в дверях на улицу стояла Кобра. Рослая инструкторша не видела девушку, она смотрела на улицу, где мимо здания пробегала спаренная колона младших учениц. Все были жестоко одеты в душный зимний камуфляж, на плечах расхлябанно болтались большие армейские автоматы. Задняя пара, наказанная за какие-либо незначительные проступки, пыхтела изо всех сил, стараясь не отставать. Они тащили ящик с патронами.

Проскочить незамеченной было невозможно, а показываться инструкторше на глаза чревато – у Лины до сих пор побаливала голень с их прошлой встречи. Кобра с удовольствием старалась завести со старшими воспитанницами задушевный разговор, чтобы в самый неожиданный момент нанести коварный удар. Она называла этот мерзкий садизм мероприятиями по сохранению бдительности. Иногда эта гестаповка приказывала какой-нибудь соплюхе из младших сунуть в чей-нибудь бок жало шокера, или сотворить другую подобную пакость. После её мероприятий некоторые едва не оставались заиками и вздрагивали от собственной тени. Лина осторожно нащупала пистолетную рукоять, не видную под форменной курткой. Усмехнувшись, она подумала, что если пристрелит инструкторшу, то станет местной легендой. Возможно, ей даже ничего за это не будет. Кобру недолюбливали, и всегда можно сослаться на то, что она сама спровоцировала выстрел. Этому охотно поверят многие.

Как бы почувствовав, что дело пахнет керосином, Кобра упругим шагом последовала вслед за ушедшей группой. Лина, облегчённо вздохнув, немедленно бросилась к жилому корпусу. Надо было успеть сдать постельное бельё, помыться, собрать вещи. К полудню необходимо всё закончить, времени осталось не так уж много.

Рината Павловна, коротко постучав, зашла в кабинет настоятельницы. Та, подняв голову от бумаг, откинулась на спинку стула, вытащила из-под столешницы пачку сигарет, ловким щелчком выбила парочку. Одну протянула начальнице канцелярии, вторую поднесла к настольной зажигалке. Обе женщины с удовольствием затянулись. Выпустив первый глоток дыма, настоятельница поинтересовалась:

– Ну и?

– Глуха и слепа.

– Плохо уговариваешь, Бурёнка. Теряешь форму – твоё печенье ещё декабристов помнит, девчонка наверняка все зубы переломала.

– Не нравится, устрой сюда штатного психолога, пусть старается.

– Нельзя.

– А что такого? Немного понатаскаем, зарплату предложим – как у министра нефтяной промышленности.

– У нас она сама быстренько с катушек съедет, даже недели не протянет.

– Тогда не лезь к моему печенью, Мюллер!

Затушив недобитую сигарету, настоятельница заявила:

– Готовь документы на отчисление Ветлугиной.

– А её то за что?

– Потенциальная лесбиянка.

– Да у нас только Матвей не потенциальная лесбиянка! Что ты хотела от воспитанниц – их половое созревание проходит в этих стенах, среди подружек и сотрудниц. Бедняжек может возбудить один вид мумии фараона!

– Это их проблемы. Вся энергия должна идти на подготовку, если у кого-то гормоны прут не в ту сторону – ей здесь не место. У нас всё-таки Монастырь, а не вертеп. Нечего позорить тех, чьи фото и портреты висят у нас в фойе.

– Ну, ты даёшь, – усмехнулась Рината. – Скоро начнёшь выражаться не хуже нашей Каркуши.

– Кто б мычал! – усмехнулась настоятельница. – Ладно, вернёмся к нашим баранам. Как тебе общее впечатление?

– Сыровата!

– Что ты хотела? Девятнадцать лет. Детство в заднице гуляет. Меня больше интересует эмоциональная сфера, а именно – не сбрендит ли она вконец.

– Практически все наши выпускницы эмоционально неустойчивы в большей или меньшей степени. Процент самоубийств и случаев немотивированной агрессии просто невероятен. Мы с детских лет калечим их души, но одновременно не даём загрубеть окончательно. Результаты налицо.

– Ты можешь предложить другую методику обучения? Наши малютки готовы зубами грызть танковую броню, если это потребуется для выполнения приказа. На Гавайях бывшая воспитанница недавно всмятку отметелила четырёх доблестных морских пехотинцев как грудных младенцев!

– Да знаю! Эти герои, кстати, на неё заявление в полицию написали. Не постыдились.

– А что ты хотела – Америка! Правовое государство. Круче наших малышек нет никого, если, конечно, не считать монастырских мальчиков. Но их готовят аналогично, с тем же отсевом. Так ты говоришь, сыровата?

– Да. И думаю, работа в опергруппе ей не очень пойдёт на пользу.

– Но и не помешает. Пусть посмотрит на жизнь без всяких нянек – сама напросилась, мы не виноваты.

– Не боишься? Жизнь со всеми доступными соблазнами! Это же простая девчонка, вдруг пуститься во все тяжкие. Эмоциональная неустойчивость, сама понимаешь.

– Мы не сможем её водить всю жизнь за ручку. Хочет научиться плавать – пожалуйста. Бросим в воду, пусть выкарабкивается, как знает.

– Может, оно и верно. Опасные моменты у оперативников бывают очень нечасто. Так что вряд ли её жизни будет что-то угрожать.

– Согласна. Не хотелось бы глупо потерять эту многообещающую воспитанницу во время прохождения обычной выпускной практики.

– Ясное дело. Ну так как там по поводу Ветлугиной?

– Отчисляем! Без всяких разговоров и объяснений. К чему придраться, всегда найдётся, о настоящей причине даже не заикаемся.

– Ей пятнадцать, она уже неплохо подготовлена.

– На Алтайскую базу. Там доучат, без дела не останется, а при тамошних парнях о своих фантазиях позабудет.

– Будем надеяться.

Дверь открылась без стука, на пороге пустой казармы выросла младшая воспитанница:

– Старшая учащаяся Ветрова! За вами пришла машина!

– Брысь отсюда, зародыш! – цыкнула Вика.

Младшую сдуло в один миг, подруги обнялись, прощаясь. Им никто не мешал, все здешние воспитанницы были сейчас на занятиях.

– Ничего, будем перезваниваться, – сказала Лина.

– Эх! Жаль, что мы с тобой не вместе!

– Ты же знаешь, так не положено.

– Всё равно! Вместе мы сила! Давай! И не забудь телефоны, мой и Ленкин.

– Давай! Думаю, тебя тоже скоро увезут.

Время уже приближалось к двум часам дня. Лену забрали сразу после полудня; выпускниц всегда вывозили поодиночке, рассчитывая доставить к поезду или самолёту, чтобы они не шатались без дела. Лина вышла во двор, чувствуя себя довольно странно. Впервые она шла через плац простым шагом. По дворовой территории Монастыря и широким коридорам учебного и административного зданий разрешалось передвигаться только лёгким бегом. Бесцельное стояние или несколько обычных шагов карались довольно строго. Но сейчас её плечо оттягивала огромная спортивная сумка, на спине болтался маленький рюкзак. Её никто не станет заставлять бегать с такой ношей.

Дойдя до середины плаца, она едва не застонала в голос. Наперерез спешила Каркуша. Спастись было совершенно невозможно, Лина поспешно напустила на себя дебильно-возвышенный вид. Воспитательница Инга Николаевна имела огромную страсть к произнесению идиотских патетический речей. Она была настолько тупой, что даже не подозревала о своей тупости. Её терпели за мастерское обращение с младшими воспитанницами: многие девочки в возрасте от десяти до двенадцати лет слушали её, разинув рты, но к тринадцати неминуемо обгоняли свою воспитательницу в интеллекте, она становилась им неинтересной. Те, кто продолжал прислушиваться – безжалостно отчислялись. Полные дуры в Монастыре не приветствовались.

– Алиночка, что же ты ко мне не зашла, на прощание!

– Виновата! Не хватило времени!

– Ты могла не собирать вещи – но зайти ко мне просто обязана!

– Виновата! Исправлюсь!

– Ладно. Я всё-таки тебе кое-что на прощание скажу. Слушай меня внимательно, столь важных слов тебе ещё никто не говорил! Поняла?

– Так точно!

– Знай, перед тобой сейчас откроются двери большого мира. Ты не должна там забывать о нашем Монастыре и его правилах. Помни – ты являешься носительницей его чести, не посрами её неблаговидными поступками. Не забывай о тех, чьи фото и портреты вывешены в административном здании. Поклянись, что приложишь все силы для того, чтобы твоё изображение появилось среди них!

Приняв самый глупый вид, Лина выкрикнула:

– Клянусь приложить все силы, чтобы погибнуть при прохождении практики!

– Ты что несёшь? – охнула Каркуша. – Что значит погибнуть?

– Но Инга Николаевна, – вид Лины был сама невинность, – ведь чтобы попасть на стену фойе, надо сначала погибнуть при выполнении долга или как минимум умереть своей смертью, получив до этого множество высших наград. За два месяца я просто не успею этого добиться, придётся погибать геройской смертью при выполнении приказа!

Воспитательница растерянно захлопала глазами; этот момент она совершенно упустила из виду. Инструкторы, собирающиеся на плацу для послеобеденного разбора групп, стали ехидно посмеиваться. Инга Николаевна, поняв, что надо быстро закругляться, поспешно заявила:

– Ладно, Ветрова, можешь идти. Не забудь мои слова!

– Так точно! Буду стараться!!!

Инструкторы откровенно рассмеялись, воспитательница покраснела как переспевший помидор. Лина направилась к парадным воротам, там у калитки уже нетерпеливо переминался Матвей.

Это была ещё одна интригующая местная легенда – единственный мужчина, работающий в Монастыре. Возраст его был неизвестен, но по виду, он вполне годился в прадедушки библейским старцам. Вместо ног у него были скрипучие зловещие протезы, на руках в сумме набиралось всего семь пальцев, голова была совершенно лысой и сплошь покрытой ужасными шрамами, ушей не было, а левый глаз скрывала чёрная повязка. По всеобщему мнению учениц, члена у него тоже не было, причём, скорее всего, с самого рождения. Никто и никогда не смог поймать на себе его заинтересованный взгляд. Про него ходило много разных слухов – от смешных до очень страшных. Лине особенно нравилась избитая сплетня о том, что он бывший любовник настоятельницы. Та обгрызла его собственными зубами, как поступают самки пауков «чёрная вдова» со своими бедными дружками после спаривания, но до конца не доела и, пожалев, оставила на лёгкой работе – следить за парадным входом.

Покачав своей бугристой головой, Матвей угрюмо буркнул:

– Сколько тебя можно ждать? Я едва последние протезы не стоптал.

– Да я не виновата! Разве от неё можно отделаться!

– Ладно, проходи.

Привратник открыл металлическую калитку, грубо покрашенную мерзкой зелёной краской. Сердце девушки предательски дрогнуло, она ступила вперёд. Остановилась, оглянулась. На неё смотрели с плаца все инструкторы, а за их спинами возвращалась группа со стрельбища. У них больше не было ящика с патронами, все воспитанницы были страшно грязные, явно не один раз штурмовали Таити – так в простонародье именовалось неимоверно вонючее тренировочное болото. По слухам, туда ежегодно сваливали несколько тонн навоза и дерьма. На этой почве у многих развивалась нешуточная фобия: девочки боялись нечаянно хлебнуть этой мерзкой жижи и подцепить многометровых паразитов.

– Тебе чего, пинка не хватает? – поинтересовался Матвей.

– Прощай, – коротко ответила Лина и направилась к машине.

Водитель поспешно вышел, открыл багажник. Рассмотрев, что это довольно красивый молодой парень, не старше двадцати пяти лет, Лина несколько удивилась. Она испытывала эмоций не больше, чем при виде древнего Матвея. Бросив сумку в багажник, девушка открыла дверь, села на переднее сидение. Водитель вернулся, занял своё место, посмотрел весёлым, нагловатым взглядом:

– Ну что красавица, едем или как?

– Поехали, – кивнула Лина.

Но едва водитель завел машину, в боковом окне выросла физиономия настоятельницы. Глядя на девушку своим знаменитым взглядом голодной анаконды, Мюллер покачала растопыренной ладонью, сделала зловещее движение, имитируя проталкивание столбообразной руки в тесное место, в конце совершила жутковатое хватательное движение и резко вытянула лапу наружу. Погрозив пальцем, она отчётливо произнесла:

– Помни! Без инструментов и наркоза!

– Поехали! – чуть не выкрикнула девушка.

Машина тронулась, оставив настоятельницу позади. Лина судорожно вздохнула, только сейчас поняв, что последние мгновения совершенно не дышала.

– Чего это она? – нервно поинтересовался водитель.

Лина осторожно посмотрела в зеркало заднего вида. Увидев, что ворота Монастыря скрылись из виду, девушка мгновенно успокоилась, небрежно ответила:

– Это наша уборщица. Она дурочка с рождения, ещё в утробе матери менингитом переболела, та её в роддоме бросила.

– А что это за странный жест рукой? Меня аж передёрнуло.

– Это у неё клептомания. Хотела у меня что-нибудь стырить, но не успела. Вот и показывает пантомиму, как это можно было сделать.

– Выгнать её надо, – убеждённо заявил водитель. – У меня от неё до сих пор мороз по коже. Такой взгляд только в зоопарке увидишь!

– Ничего. Работник из неё довольно хороший. Видел бы ты, как здорово она чистит унитазы.

– Меня Русланом звать, а тебя?

– Жаклин, – не моргнув глазом, ответила Лина.

– Неплохое имя!

– Это в честь моей героической прабабушки, – похвасталась практикантка. – Она француженка. В годы войны участвовала в Сопротивлении, заражала фашистов сифилисом. Видел бы ты, сколько у неё боевых наград – полк гитлеровцев из строя вывела!

Водитель замолк, потрясённо переваривая полученную информацию. Девушка расслабленно откинулась на спинку сидения; она только сейчас окончательно поняла, что действительно вырвалась за стены Монастыря и Мюллер со своими абортирующими жестами осталась далеко позади. Машина шла очень быстро, увеличивая разрыв с каждой секундой.

Свобода! Лине казалось, что здесь даже трава зеленее и небо ярче; ей захотелось рассмеяться и продолжать сыпать на водителя разные глупости. Мимо промелькнул явно нетрезвый мужчина: стоя на обочине, он, пошатываясь, мочился в придорожную канаву. Но даже это зрелище девушку ничуть не смутило. Она явственно чувствовала, как с неё осыпается шелуха строгих наставлений, в кокон которых её заключали последние восемь лет.

– Первый раз от вас пассажирку везу, – сообщил Руслан.

Видя, что девушка не реагирует, он поинтересовался:

– А этот калека, что на входе. Почему он такой недовольный? Даже близко меня не подпустил.

Лина не могла ответить правду, ведь заглянув в калитку, водитель мог случайно увидеть зрелище, не слишком соответствующее вывеске у ворот – «Христианский женский центр благородного воспитания». Но молчать тоже не стала:

– Прости его, он сегодня в очень плохом настроении. Я уезжаю, вот и грустит. Мы с ним давние любовники.

Водитель поперхнулся, недоверчиво покосился на безмятежную девушку:

– Врёшь! Ему же лет двести, да и калека!

– А деваться-то некуда! Он у нас единственный мужчина. Половина наших девчонок с ним спят, очередь расписана на месяц вперёд.

Руслан понял, что его разыгрывают, покачал головой:

– Я чуть было не поверил!

Помолчав, он добавил:

– Да, не зря ребята на нашей фирме говорят, что таких пассажирок больше нигде нет. Один даже рассказывал, что пока свою вез, она ему несколько раз отдалась. Он еле доехал, два отгула потом брал – отлёживался.

Парень с намеком покосился на Лину. Та весьма недоверчиво хмыкнула, отрицательно покачала головой:

– Даже не мечтай!

– А жаль! Было бы что рассказать ребятам.

Девушка насторожилась. Она быстро сложила воедино все факты, немедленно заподозрила, что данная фирма находится под плотной опёкой Ордена. Вряд ли, конечно, под задним сидением прячется Мюллер в ожидании момента, когда непутёвая практикантка надумает отдаваться первому встречному. Но не исключено, что здесь есть спрятанные микрофоны и камеры. Можно их поискать, но вот стоит ли? Пожалуй, нет, пусть смотрят на свою воспитанницу и гордятся её достойным поведением.

Лина замолчала, игнорируя дальнейшие вопросы Руслана или отвечая коротко, односложно. Тот, поняв, что разговор не получается, вскоре умолк. Девушка неотрывно смотрела в окно. Мимо пролетали другие машины, красочные огромные плакаты и аккуратные заправочные станции. Сбоку исчезали посёлки и городки; дорога была длинной, она обещала занять не менее трёх часов, но однообразное мелькание быстро наскучило. Лина по-прежнему не могла себя представить в этом большом мире. Её стал страшить тот момент, когда машина оставит её возле аэропорта. Руслан внезапно показался ей самым родным и близким человеком, она с трудом удержалась, чтобы не сказать ему какие-нибудь глупые тёплые слова. Положив затылок на подголовник, она приказала себе заснуть, иначе за оставшиеся часы истерзает себе все нервы.

Заскучавший водитель потянулся к магнитоле, но увидев, что девушка отдыхает, отдёрнул руку. Кивнув сам себе, он стал вести машину мягче, стараясь объезжать все неровности.

 

Глава 2

Лина пробудилась от лёгкого толчка в плечо. Ещё не открыв глаза, она мгновенно проанализировала все доступные ощущения, отчётливо вспомнила, где находится. Руслан даже вздрогнул, когда увидел её чистый, спокойный взгляд. Невозможно было поверить, что эта свежая, бодрая девушка только что крепко спала:

– Приехали? – спросила она.

– Да.

– Ну, пойдём.

Они дружно вышли из машины. Водитель открыл багажник, достал большую спортивную сумку. Тем временем Лина нацепила рюкзачок, быстро пригнулась, посмотрев на себя в боковое зеркальце. Недовольно поморщилась: отросшие ниже лопаток волосы растрепались, она пожалела, что не сделала себе короткую стрижку. Но ничего, это можно будет быстро исправить. В Хабаровске есть парикмахерские, сбудется её мечта – она выберет из них самую лучшую, выбросит из головы тетю Клаву. Добродушная женщина стригла всех воспитанниц практически на один манер. Делала она это довольно аккуратно и очень быстро, но нет для девушек худшего наказания, чем видеть всех своих подруг в такой же одежде и с аналогичными прическами.

Водитель стоял позади, с немалым удовольствием разглядывая грациозно изогнувшуюся стройную фигурку. Он пожалел, что эта девушка носит брюки. Руслан был весьма неравнодушным к женским ножкам и явно видел, что они у неё должны быть очень симпатичными. Плавным, гибким движением распрямив стан, красотка повернулась, протянула руку за вещами.

Забрав сумку, Лина кивнула:

– Пока!

– Удачно долететь! – пожелал Руслан и сел за руль.

Немного отъехав, он вытащил телефон, придавил единицу, удержал пару мгновений. После двух гудков трубку сняли, уверенный, спокойный голос произнёс:

– Да?

– Говорит Харон. Посылка доставлена в аэропорт, происшествий нет.

– Обстановка?

– Вначале короткое возбуждение, потом сильный упадок. Почти всю дорогу спала.

– Понятно. Возвращайтесь.

– Есть!

Лина пристальным взглядом проводила отъехавшую машину. Порвалась последняя ниточка, связывающая её с Монастырём. Она теперь осталась совершенно одна. Ей необходимо преодолеть тысячи километров, чтобы увидеть представителей Ордена, но эти люди будут совершенно чужими, они немногим отличаются от тех, кто сейчас суетился вокруг. Глядя на этот муравейник, Лина почувствовала себя инопланетянкой, высаженной из грозного звездолёта с малопонятной миссией. Всё было настолько чуждым, что даже не верилось в реальность происходящего. Казалось, вокруг разворачивается неестественный спектакль, где ей уготована роль единственного зрителя. С трудом отделавшись от странного наваждения, девушка решительно направилась к большим стеклянным дверям.

За ними она на миг замерла, несколько удивившись происходящему. Впереди проход перекрывал барьер, чтобы через него пройти, необходимо было миновать пункт контроля. Люди укладывали вещи на дорожку рентгеновского аппарата и направлялись к прямоугольной арке металлоискателя. Лина знала о подобных мерах безопасности, но думала, что проверке подвергаются только перед залом ожидания. Впрочем, скользнув взглядом, она увидела подобные пункты досмотра за стойками регистрации. Выходило, что контроль был двойным. Очевидно, это были новые меры, направленные на борьбу с терроризмом. Посмотрев на уставшую женщину, тупо всматривающуюся в монитор, девушка покачала головой. С её точки зрения, опытному преступнику стало полегче. Расслабившиеся сотрудники надеялись друг на друга и не сильно усердствовали. Мужчина, упрямо звенящий при всех проходах, был небрежно обыскан ручным детектором, тот среагировал на туфли. Проверять их не стали, решив, что виноваты металлические супинаторы.

Лине не составило бы особого труда спокойно миновать оба кордона, но она помнила наставления Бурёнки и не стала рисковать. Опасность попасться, невелика, но шум в этом случае поднимется невероятный. Подойдя к сотруднику, просматривающему металлические предметы, что люди улаживали на стол, она протянула удостоверение с вложенным разрешением на ношение оружия. Просмотрев бумаги, он хмыкнул:

– Радиации не боишься?

– Я не представляю, как без неё можно жить, – спокойно ответила Лина.

– Давай сюда, – заявил мужчина, требовательно протягивая руку.

Девушка вытащила пистолет, положила на ладонь. С уважением оглядев многозарядное творение итальянских оружейников, он строго заявил:

– Сумку на рентген. Порядок для всех одинаков.

Лина миновала арку, ничего больше не вынимая. Карманы практикантки были совершенно пусты, у неё даже металлических монет не было. Дождавшись, когда её фамилию внесут в какой-то список, она забрала пистолет.

– Смотри, – предупредил её тот же сотрудник, – в самолёт с ним нельзя!

Понимающе кивнув, девушка поспешно спрятала оружие в поясную кобуру, повесила сумку на плечо. Огляделась, посмотрела на часы, времени до окончания регистрации ещё хватало. Непроизвольно поправив волосы, она поняла, что должна сейчас сделать и направилась в сторону многочисленных красочных киосков.

Пройдя мимо стеллажа журналов, Лина еле сдержалась, чтобы не остановиться с нелепо отвисшей челюстью. Да за один взгляд на эту витрину большинство воспитанниц согласилось бы остаться на целую неделю без сладкого. Удержавшись от немалого искушения, она не стала здесь задерживаться, остановилась у киоска с мороженым, на миг растерялась от изобилия, но быстро напустила на себя небрежный вид, царственно указала пальцем на самую яркую упаковку. Посмотрев на протянутую купюру, продавщица спросила:

– Мельче нет?

Лина отрицательно покачала головой. Недовольно поморщившись, женщина отсчитала сдачу. Аккуратно спрятав полученные деньги, девушка пошла дальше, внимательно изучая ассортимент киосков. Искомое обнаружилось довольно быстро. Купив несколько резинок для волос, она покрутила головой, изучая указатели. Заметив нужный, уверенно пошла в указанном направлении.

Мороженое оказалось совершенно невкусным. Приторно сладкое, с тягучим, липким наполнителем. Противный, какой-то синтетический привкус. Оно ничуть не напоминало тот белый, восхитительный пломбир, что делали в монастырской столовой по праздникам и воскресеньям. С трудом проглотив противный комок, Лина разочарованно посмотрела на яркую упаковку и без сожаления отправила едва тронутую порцию в урну. По-новому взглянув на восхитительный калейдоскоп множества удивительных, красочных товаров, она почувствовала немалую обиду. Этот мир легко смог её обмануть простой яркой бумажкой. Она подавила инстинктивный порыв вернуться к торговой точке и сказать продавщице что-нибудь обидное. Здесь не монастырская столовая, женщина ни в чём не виновата, она продает то, что сделано совершенно другими людьми.

На входе в туалет пришлось опять заплатить. Лине стало довольно весело от мысли, что в таких случаях делают люди, у которых нет денег. Посмотрев на унитаз, она поморщилась. Здесь явно не хватало провинившихся воспитанниц, некому было по несколько раз в день наводить зеркальную чистоту. Заглянув в другую кабинку, она не заметила существенных различий и поняла: придётся довольствоваться тем, что есть – большой мир оказался местом довольно грязным.

Дойдя до умывальника, Лина критически осмотрела своё изображение в большом зеркале. Осторожно потрогала уголок глаза. Синяк, полученный в жёстком спарринге с инструктором, прошёл бесследно, но ей казалось, что до сих пор сохраняется небольшая припухлость. Достав расческу, она быстро причесала волосы, собрала их, перехватила купленной резинкой. С удивлением уставилась в зеркало – результат её попросту ошеломил. Девушка, смотрящая на неё, была какой-то удивительной и загадочной. Лина не могла себе представить, что эта незнакомка умеет стрелять из пулемёта и прыгать с парашютом со сверхмалых высот. Вид у неё стал такой несерьёзный, что она едва не вернула прическу на место. Но поняв, что теперь её облик не соответствует строгим стандартам Монастыря, победно усмехнулась, встряхнула своим новым конским хвостом, и направилась к выходу.

В душе играла весёлая мелодия, Лина едва сдерживалась, чтобы не улыбаться во весь рот. Сожаление вызывало лишь то, что её не видят сейчас другие выпускницы. Нет, ни за что она не пойдёт в парикмахерскую стричься накоротко, прическа просто великолепна, разве что стоит немного подровнять волосы. А кроме того, её одним движением можно быстро вернуть к уставному образцу, если в этом возникнет надобность.

Остановившись перед очередным киоском, она внимательно изучила разложенные товары, указала пальцем:

– Дайте мне, пожалуйста, эти часы.

Продавец без всяких комментариев протянул облюбованную вещь, но глядя, как девушка примеряет стальной браслет, предупредил:

– Это мужская модель.

– Ну и что? Они же не бояться ударов и водонепроницаемые. Мне такие как раз и нужны.

– Возьмите лучше эти. Цена практически такая же, все аналогично, а размер гораздо меньше.

– Нет! Мне вполне подходят эти. У них большой удобный циферблат.

Лина не стала пояснять, что с такими часами легко ориентироваться по солнцу или луне, определяя стороны света. Она сильно подозревала, что обычным людям такие навыки ни к чему, вряд ли это пригодится в городских условиях.

Как-то противно улыбнувшись, продавец покачал головой:

– Парням не нравится, когда девушки носят такие большие часы.

– Мне мнение мужчин ни к чему, – спокойно заявила Лина и хладнокровно пояснила. – Я ведь лесбиянка.

Оплата товара прошла в полном молчании. Направляясь на регистрацию, Лина не сдержала улыбки. Теперь ей будет что положить на стол перед аркой металлоискателя.

Молодая женщина у стойки проверила билет и паспорт. На контроле при виде пистолета нахмурились. Подошёл сотрудник службы безопасности, увел Лину в маленькую комнатушку. Там она заполнила специальный формуляр, ей выдали расписку, по которой она получит оружие назад после посадки в Хабаровске. Она так и не поняла, зачем монастырскому руководству нужно было создавать ей такие сложности. Пистолет спокойно могли выдать и на месте, а кроме того, было непонятно, зачем вообще его с собой таскать.

Сумку Лина сдала в багаж, она была тяжёлой и крупногабаритной. Перед этим её пришлось обернуть в плёнку, чем занимался специальный работник с хитроумным аппаратом. Но рюкзачок остался, его она отдавать не стала. Поднявшись в зал ожидания, Лина немедленно попробовала вызвать Ленку. Но женский голос заявил, что абонент недоступен. Неизвестно, каким транспортом двигалась подруга, возможно, телефон ей пришлось выключить или там не было сети сотовой связи. Звонить Вике она побоялась, та могла всё ещё находиться на территории Монастыря. Безуспешно попробовав набор номера ещё несколько раз, Лина увидела, что началась посадка на её рейс.

Выждав, когда очередь уменьшилась, девушка встала в хвост, получила свой посадочный талон. Посмотрев на номер места, она увидела букву «С». Это её вполне устраивало: кресло будет с левой стороны, у прохода, и, судя по цифре, довольно близко к хвосту. Навыки, вдолбленные в Монастыре на уровне инстинктов, требовали во всех жизненных ситуациях стремиться к максимальной безопасности и свободе маневра. Лину обрадовало, что сейчас ей не пришлось прилагать для этого никаких усилий. По статистике, в хвосте гораздо больше шансов выжить при катастрофе, а для того, чтобы выбраться в салон, не потребуется протискиваться мимо других пассажиров.

Практикантка никогда ещё не летала на пассажирских самолётах, но знала о них гораздо больше, чем все пассажиры рейса вместе взятые. Вряд ли они догадывались об уязвимых точках этих машин и полных технических характеристиках. На главном полигоне располагалось несколько разлохмаченных корпусов и действующий тренажёр, на котором воспитанницы отрабатывали штурм захваченного авиалайнера или наоборот, играли роль террористов. При этом возле головы Лины однажды разорвалась светошумовая граната. Если бы не закрытый шлем, она бы наверняка оглохла и ослепла на всю оставшуюся жизнь. Но всё равно, в лазарет её доставили без сознания; пришлось валяться там три дня, а потом получать страшный разнос от Мюллера. Настоятельница разбушевалась так, что Лина с огромным трудом удержалась от полной срамоты и не пополнила собою позорные ряды тех воспитанниц, что со страху обмочились в жутком кабинете. После этого она твёрдо запомнила, что лучше перегрызть себе горло, чем получить в ходе тренировки серьёзную травму.

Автобус привёз пассажиров к трапу, здесь вышла очередная заминка – проверяли посадочные талоны. Пассажиры суетливо сгрудились внизу, стараясь первыми проникнуть в самолёт. Лина не торопилась, терпеливо ждала, когда схлынет это человеческое стадо. Она нисколечко не верила, что лайнер улетит без неё. Но большинство людей не сомневалось в коварстве пилотов, иначе трудно было объяснить, зачем они так неистово рвутся вверх, мешая друг другу. Даже младшие воспитанницы в сравнении с этими пассажирами выказывали больше интеллекта и терпения. Девушка поняла, что свобода и многообразие большого мира почему-то не способствуют развитию ума и уверенности в себе.

Выждав, когда трап освободится, она протянула свой талон взъерошенной женщине, спокойно поднялась наверх. Стюардесса бегло взглянула на бумажку с оторванным корешком, торопливо указала в сторону хвоста:

– Идите. Можете занимать любое свободное место, их много.

Несмотря на некомплект пассажиров, в салоне было довольно душно и стоял запах не слишком чистого человеческого тела, перебиваемый крепким коктейлем различных парфюмерных средств. Лина едва не задохнулась, пока дошла до хвоста. Положив рюкзачок под кресло, она заняла своё место. На двух других располагались молодые парни, смотревшие на неё с явным одобрением. Проигнорировав их изучающие взгляды, Лина расслабленно откинулась на мягкую спинку. От духоты и мерзкого запаха её начало подташнивать, она не понимала, почему остальные пассажиры ведут себя, как ни в чём не бывало. В туалете аэропорта было ещё хуже, но там с этим можно было смириться. Здесь же придётся пролететь несколько часов, нельзя будет сбежать отсюда ни на минуту. Лина поняла: люди большого мира плохо различают запахи.

В спинке переднего кресла она увидела специальный карман с глянцевым журналом. Незаметно покосившись по сторонам, убедилась, что многие пассажиры листают его совершенно свободно – значит, это не запрещено. Приняв небрежный вид, она извлекла журнал из гнезда, принялась лениво перелистывать. Изображений различных мужчин хватало, но ничего эротического в них не было. Почти на каждой странице приводилось множество коротких сообщений, информирующих о достоинствах различных товаров, а из развёрнутой статьи в самом начале Лина поняла, что летит самолётом самой лучшей авиакомпании страны. Она даже поёжилась, представив, какая вонь может свирепствовать на лайнерах других компаний. Что ни говори – хоть в чём-то ей повезло.

Сосед по ряду, выделяющийся яркой цветастой рубашкой, искоса бросал на неё заинтересованные взгляды. От него не отставал второй парень, сидящий возле иллюминатора. Лина, как практически все женщины, почти не сомневалась в своей привлекательности. Сегодня она не раз замечала на себе внимательные мужские взгляды, что только подтвердило её мнение. Ей казалось, что с изменённой прической она стала и вовсе неотразимой, так что поведение соседей ничуть её не удивило.

Цветастый парень наконец не выдержал, достал какую-то светлую прямоугольную упаковку, вытряхнул белые маленькие подушечки, ловко закинул в рот. Чуть повернулся, протянул руку:

– Хочешь? – с веселой искоркой в глазах поинтересовался он.

Лина непонимающе нахмурилась. Она понятия не имела, что ей сейчас предлагают, но помнила строгие наставления: молодёжь большого мира склонна к употреблению наркотиков и вредных для здоровья веществ. Однажды, в рамках курса технологии проведения допросов, её жестоко накачали сывороткой правды. Ощущения были, мягко говоря, не слишком приятные, она до сих пор вздрагивала при воспоминании о тех событиях. Повторения не хотелось. Заподозрив что-то неладное, сосед пояснил:

– Это для зубной эмали очень полезно.

Он оскалился во весь рот, демонстрируя двойной ряд неестественно белоснежных зубов. Тренированное зрение практикантки позволило заметить, что спереди они покрыты пластинками из постороннего вещества, именно оно и обладало таким ненатуральным блеском. Лина вспомнила многочисленные рассказы о том, что люди большого мира часто страдают от заболеваний полости рта. Парень тем временем жизнерадостно пояснил:

– У меня в день больше пачки уходит. Видишь, какой результат? Бери!

– Нет, спасибо, – вежливо отказалась Лина.

Завязалась беседа. Девушка отвечала почти односложно, она мало что понимала из слов молодого соседа. Того звали Олег, а парня возле иллюминатора – Дима. Они работали вместе и летели в Хабаровск по каким-то производственным делам. Лина так и не смогла понять, чем же они всё-таки занимаются: половина его слов была ей попросту непонятна, к тому же многие из них имели иностранное происхождение. Девушка всячески изворачивалась, стараясь говорить как можно меньше – она справедливо опасалась, что соседи быстро постигнут её отличие от нормальных людей, ей не хотелось вызывать их недоумение.

К счастью, началась предвзлётная суета с застёгиванием ремней безопасности и выслушиванием различной полётной информации. Самолёт направился к взлётной полосе. Он долго колесил по рулёжным дорожкам, затем немного постоял и, сделав солидный разбег, оторвался от земли. До этого Лина летала только на вертолётах и небольших винтовых самолётах. Сейчас ощущение было совершенно другое. Огромная машина двигалась очень плавно, без резких рывков или толчков. Толстая обшивка хорошо скрадывала гул от огромных двигателей, так что оглушающего рёва не было. Лайнер медленно завалился на крыло, лёг на нужный курс, принялся быстро набирать высоту. В салоне стало гораздо прохладнее и резко уменьшилась вонь. Видя, что сосед скоро возобновит нежелательный разговор, Лина немного опустила спинку кресла, подняла голову, закрыла глаза. Вести любезную беседу в течение нескольких часов у неё явно не получится. Она попросту не знает очень многих элементарных вещей, известных каждому обитателю большого мира, не на каждый вопрос можно ответить односложно или промолчать, придётся давать какие-то пояснения, а уверенности, что всё получится как надо, у неё не было.

Олег повернулся к дремлющей девушке, рассмотрел её повнимательнее. Нельзя не признать, что она очень привлекательная, но ему доводилось видеть и не таких. Парень чувствовал: с ней что-то не так. Поведение странновато: красотка даже не представилась, но у каждого свой характер, двух одинаковых людей не бывает, кто знает, что у неё в голове. Нет, дело всё же во внешности – она чем-то неуловимо отличается от обычных девушек. Приглядевшись, он заметил едва различимую полоску небольшого шрама над бровью, ещё одна светлая звёздочка виднелась под ухом. Но залечено всё было так тщательно, что заметить следы ран было невероятно трудно. Олег почему-то подумал, что через год-другой от них не останется и следа.

От созерцания его отвлек резкий хлопок по плечу. Обернувшись к соседу, он недовольно спросил:

– Чего тебе?

– Хватит так пялиться, – весело заявил Дима, – ты скоро дырку в ней просверлишь!

Погрозив другу кулаком, Олег откинулся на спинку кресла и только тут наконец понял, что его удивило во внешности необычной соседки – у неё на лице не было даже следов косметики.

В десантном отсеке было довольно тесно и сильно воняло нефтепродуктами. Шестнадцать воспитанниц сидели у стен, прислонившись надетыми парашютными мешками к вибрирующей обшивке. Между колен, упёршись прикладами в пол, покачивались армейские автоматы. Вертолёт резко дёрнулся, проваливаясь в воздушную яму, с надрывом взревели двигатели, машина плавно выровнялась. Девушки дружно подняли головы, глядя на замигавшую сигнальную лампочку, начали подниматься, изготавливаясь к десантированию.

Инструктор открыла дверь, по отсеку загулял яростный ветер. Лина подняла руку, нащупала круговой переключатель, повернула его до лёгкого щелчка. Прибор ночного видения заработал совершенно бесшумно. Девушка знала, что на полный прогрев электроники уйдёт около двадцати секунд. Маска оставалась задранной кверху, но достаточно одного короткого движения, чтобы окуляры опустились на глаза, расцвечивая ночной мир в призрачно-зелёные тона.

Встав в очередь, Лина развернулась к выходу. Прыжок предстоял очень непростой: высота менее двухсот метров, тёмная ночь, низкая облачность, иногда срывается мелкий, холодный дождь. Что их ждёт внизу – неизвестно. Инструктор ни за что не скажет, а на главном монастырском полигоне есть все виды ландшафтов, кроме, пожалуй, высоких гор и ледников. Можно запросто угодить в густой лес или озеро, при этом надо постараться не сломать ногу и сохранить оружие, чтобы к рассвету добраться до назначенной точки и отстреляться по своим мишеням. Оправдания здесь не принимаются: если ты утопила автомат или покалечила конечности – это твои проблемы. Зачёт принимается только по результатам стрельбы. Кто не сдаст – усиленная клизмотерапия от инструктора, потом прогулка на ковёр к Мюллеру.

Воспитанницы одна за другой исчезали в ночи, дошла очередь Лины. Встав в дверях, девушка отточенным движением рыцаря, опускающего забрало шлема, сбросила на глаза маску ноктовизора, на миг напряглась. С такой высоты долететь до земли в свободном падении можно за каких-нибудь пять секунд. Запасного парашюта не было, им просто не успеешь воспользоваться. Малейший сбой, и – всё. Даже падение в глубокое озеро не поможет – слишком велика высота, даже если выживешь, то от страшного удара потеряешь сознание и неминуемо захлебнёшься.

Пригнувшись, Лина прыгнула вперёд и чуть не закричала. Какая-то незримая сила цепко ухватила её за живот, упрямо потянула назад, в полумрак салона. Дёрнувшись ещё раз, она вдруг почувствовала, что плечо легонько трясёт чья-то рука, а всё вокруг наливается ярким светом.

Ошеломлённо оглядевшись, Лина поняла, что это был всего лишь сон. Она по-прежнему находилась в пассажирском лайнере. Живот её перехватывал ремень безопасности, она не успела его расстегнуть, так как уснула до полного набора высоты. Он-то и мешал ей при прыжке из вертолёта. На неё встревожено смотрели Олег и светловолосая молодая стюардесса. Благодарно кивнув, Лина произнесла:

– Спасибо, что разбудили! Мне плохой сон приснился.

– Вам чего-нибудь принести? – предложила стюардесса.

– Нет, спасибо, – улыбнулась практикантка, – со мной всё будет в порядке, не волнуйтесь.

Стюардесса пошла дальше, а Олег покачал головой:

– Ну, ты и спишь – танком не разбудишь! Сейчас уже обед начнут разносить. Больше нас так не пугай.

– Постараюсь.

– Что же ты ночами делаешь, если так крепко умудрилась заснуть в самолёте? – усмехнулся парень.

Лина могла бы многое рассказать про жёсткий распорядок дня в Монастыре, но вряд ли он ей поверит. На сон там уделялось ровно столько времени, чтобы днём не падать в обморок. Добравшись до коек, воспитанницы обычно валились как убитые; если через минуту кто-нибудь все ещё бодрствовал, то это считалось серьёзным психическим нарушением. Они привыкали засыпать везде, в любых условиях, хоть в работающей бетономешалке, и просыпаться мгновенно, без всякого раскачивания. Некоторые могли ненадолго задремать прямо на ходу, но это были настоящие профессионалки. Всё, что получалось у Лины, это поспать пять-десять минут в читалке, с умным видом склонившись над книгой. Иногда этих мгновений вполне хватало, чтобы не потерять сознание на вечерней тренировке.

Не ответив парню, она поспешно достала рюкзачок, рассмотрела себя в маленькое зеркало, осталась недовольна – прическа здорово пострадала. Расчёсываться в салоне не слишком удобно, Лина уже было надумала идти в туалет, как вдруг заметила нечто странное. В зеркальце отразилось, как в заднем ряду плечистый, светловолосый мужчина загадочно кивнул, глядя в начало салона. Чернявый крепыш, повернувшийся в своём кресле, на миг прикрыл в ответ глаза. Лине стало интересно, почему эти люди, явно хорошо знакомые друг с другом, сидят в разных местах. Не опуская зеркальце, она внимательно изучила заднего, быстро поняла, что его волосы крашеные, причём сделано это совсем недавно. Более того, мысленно пролистав альбом, где были собраны национальные черты многих этносов, девушка поняла, что этот человек, по-видимому, родом с Северного Кавказа, причём старается скрыть этот факт.

От дальнейшего рассмотрения странного пассажира девушку отвлёк Олег. Он всерьёз принялся забрасывать её разными вопросами, и, судя по его реакции, некоторые ответы вызывали у парня недоумение. Тем временем светловолосый мужчина быстро прошёл в передний салон. За ним, туда же, отправился чернявый. Лина чуть не прокляла Олега, тот никак не давал ей сосредоточится и спокойно обдумать ненормальное поведение двух мужчин. Как отделаться от этого назойливого парня без лишнего шума, она совершенно не представляла.

Один из пассажиров, сидящий впереди, нажал кнопку вызова стюардессы. Потом ещё раз, но безуспешно. Откуда-то со стороны переднего салона послышался слабый хлопок, потом ещё три подряд. Девушка насторожилась – эти звуки очень напоминали выстрелы из малокалиберного оружия. Проанализировав все имеющиеся факты, Лина отчётливо поняла, что зря села в этот лайнер. Сомнительно, что полет будет продолжаться по расписанию, она неизбежно опоздает и создаст о себе негативное впечатление в первый же день практики.

Занавеска дёрнулась, показалась та же стюардесса. Странным, звенящим голосом, фальшиво улыбаясь, она объявила:

– Уважаемые пассажиры! Просим прощения за задержку с обедом, он немного переносится по техническим причинам.

Лина склонилась в проход и требовательно взмахнула рукой. Неуверенно оглянувшись, стюардесса, пошла вперёд, на ходу быстро отвечая любопытным пассажирам.

– Вы что-то хотели? – спросила она, склонившись над Алиной.

– В чём дело? – требовательно поинтересовалась девушка. – Что происходит в самолёте?

– Ничего страшного, – голос стюардессы был довольно неубедителен, – всё хорошо, просто...

– Рассказывайте, – перебила её Лина. – Я сотрудница службы безопасности атомной промышленности. Быстро и коротко объясните, что здесь происходит?

Недоверчиво посмотрев на юную девушку, стюардесса все же произнесла:

– Самолёт захвачен.

– Сколько их?

– Было трое, но один сейчас лежит без сознания, его успел ударить Жора, он боксёр.

– Что с пилотами?

В глазах стюардессы выступили слёзы:

– Мне кажется, там все убиты. У них ножи и пистолеты, они... они... – в голосе проскользнули рыдающие нотки.

– Успокойтесь немедленно! – требовательно заявила Лина. – Вы не должны выказывать свою слабость перед пассажирами. Как вас зовут?

– Т-татьяна.

– Вот и хорошо, а меня можете звать Лина. Скажите, Татьяна, как по-вашему, что им здесь надо?

– Не знаю. Они, похоже, не могут самостоятельно управлять самолётом, а экипажа больше нет.

– Лайнер сейчас на автопилоте?

– Наверное. Ведь за штурвалом никого нет.

– Где они расположились?

– Перед кабиной. Пытаются привести в чувство третьего.

– Вот что, Татьяна, если мы их сейчас не остановим, то самолёт выработает всё горючее и рухнет с высоты десять километров. Ты это понимаешь?

– Д-да. Они наверняка этого и добиваются.

– Остался на борту ещё кто-нибудь, кто может управлять самолётом?

– Нет. Все были у кабины. Обед. Из экипажа осталась только Света, но она рыдает за шторой.

Повернувшись к перепуганному Олегу, Лина строго предупредила:

– Не вздумай паниковать! Другие пассажиры не должны знать о том, что здесь происходит.

Встав, девушка тихо приказала стюардессе:

– Иди в передний салон, но к угонщикам близко не подходи. Я пойду следом, но старайся не оглядываться.

– Что ты собралась делать?

– Не бойся, сейчас мы вернём самолёт.

Стюардесса пошла вперёд, как загипнотизированная. Рассудком она прекрасно понимала, что девчонка не сможет победить двух крепких, тренированных мужчин. Но её голос был столь убедителен, что Татьяна послушалась, как марионетка.

Лина шла за стюардессой. Она медленно приводила в порядок свои мысли, добиваясь полной гармонии тела и духа перед быстротечной схваткой. По-хорошему, не стоило бы так спешить, однако практикантка опасалась, что террористы наглухо закроются в кабине либо выведут из строя оборудование самолёта. В последнем случае гибель будет неизбежной, никакая тренировка не поможет выжить после пикирования с десятикилометровой высоты. В кухонном блоке горько рыдала вторая стюардесса, Лина даже не взглянула в её сторону. Искать оружие здесь тоже бесполезно, никто не держит в пассажирских самолётах стальные ножи или топоры.

В переднем салоне пассажиры сидели перепуганными статуями. Немудрено, ведь захват самолёта происходил на их глазах. Татьяна прошла до конца, замерла неподалёку от лежащего угонщика. Тот развалился вдоль прохода, раскинув руки в стороны. Чернявый крепыш яростно брызгал на него водой из пластиковой бутылки, второй стоял рядом, с пистолетом в руке. Взглянув на стюардессу, он прошипел:

– Что тебе здесь надо?

Больше угонщик сказать ничего не успел. Татьяна так никогда и не поняла, что именно произошло в этот момент; её зрение оказалось бессильным, не смогло уследить за молниеносной воспитанницей Монастыря. Только что все было тихо и спокойно, Лина оставалась далеко позади. Но в какой-то миг странная девчонка неожиданно оказалась перед стюардессой, та не только не заметила, что её обогнали, но вообще не увидела движения. Стюардессе показалось, что она явилась свидетельницей фантастического явления, именуемого нуль-транспортировка.

Появившись перед стоящим угонщиком, Лина коротко, без замаха щёлкнула его ладонью по самому кончику носа. Несерьёзный с виду удар был на удивление болезненный и ошеломляющий, но террорист даже не успел это осознать – вторая рука выстрелила вперёд, вбивая полусогнутые пальцы в кадык; возвращаясь назад, она ребром ладони прошлась по запястью, выбив пистолет. Махнув ногой, девушка вбила каблук в висок чернявого крепыша, даже не возвращаясь в стойку, ударила коленом в пах первого противника и окончательно его добила сдвоенным хлопком рёбер ладоней в основание шеи.

Отступив на пружинисто согнутых ногах, Лина мгновенно оценила результаты атаки, осталась ими весьма довольна, немедленно расслабилась. Всё было кончено, причём настолько быстро, что первый угонщик ещё не достиг пола – продолжал падать. Повернувшись к перепуганной стюардессе, она спокойно и чётко произнесла:

– Там, в хвостовом салоне, сидит офицер с лётными погонами. Приведи этого человека сюда, да поскорее, и свяжи с его помощью этих агрессоров. Скотч у вас в самолёте есть?

– Д-д-да!

– Отлично, вот им и свяжете. Поспешите, через несколько минут они могут очнуться.

Нагнувшись, Лина подняла пистолет, удивлённо покачала головой. Такого оружия ей держать в руках ещё не доводилось. Он был целиком сделан из пластика и стекла, переламывался, как дробовик, и имел два тонких ствола. Спрятав его за поясом, девушка шагнула в кабину.

Здесь делать было уже нечего: угонщики постарались на славу. Пол был залит кровью, вокруг лежали тела членов экипажа. Окинув картину разгрома опытным взглядом, Лина заметила одного выжившего лётчика. Пилот был без сознания, на его виске наливалась чудовищная гематома. Потрогав её пальцем, девушка нахмурилась: кости черепа вогнуло в опасном проломе. Подняв мужчине веки, она обнаружила, что зрачки имеют разный размер. Этот человек не сможет сегодня сесть за штурвал, ему необходима срочная медицинская помощь.

Лина вернулась назад, к месту схватки. Офицер с помощью Татьяны пеленал уже второго угонщика. Присев рядом, девушка поинтересовалась:

– Вы сможете управлять этим самолётом?

– Нет, – чётко ответил он. – Не смотрите на мои погоны – я офицер батальона аэродромного обслуживания.

Рядом выросла вторая стюардесса:

– И-извините, – все ещё всхлипывая произнесла она. – Чем я могу вам помочь?

– Не знаю, – Лина покачала головой. – А где же ваш коллега-мужчина?

– В кабине, – вздохнула Татьяна.

Чуть подумав, Лина начала раздавать приказы:

– Значит, так. Света, немедленно вытри слёзы и пройдись по самолёту. Разузнай, нет ли среди пассажиров людей, знакомых с лётным делом. Татьяна, возьми тряпку и направляйся в кабину. Вы, офицер, идите с ней. Окажите медицинскую помощь раненому пилоту и уложите всех убитых в одно место. Вытрите кресла, они нам понадобятся. Здесь я сама разберусь, без вас.

Безжалостно спеленав третьего пленника – крашеного блондина, она ожесточённо потрепала ему уши, хлестнула по щеке и нажала на чувствительную точку под затылком. Тот застонал, медленно раскрыл мутные глаза, скривил болезненную гримасу. Не дав ему времени на раскачку, Лина вновь хлестнула по щеке и громко потребовала:

– Быстро отвечай: умеешь управлять самолётом?!

– Н-нет, – простонал он. – Толик умеет, он наш пилот.

– Какой Толик?

– Ему в самом начале кулаком досталось.

Понимающе кивнув, Лина вновь вырубила «блондина», двинув ему локтем по нижней челюсти, и повернулась к Толику. Здесь ей делать было уже нечего – неизвестный Жора постарался на славу. Сокрушённую переносицу вдавило в голову, острые осколки кости пробили лобные доли мозга. Угонщик уже хрипел в агонии. Подошла Света, взглянув в требовательные глаза Лины, она сокрушённо покачала головой:

– Есть один авиамоделист.

– Мне кажется, в этой ситуации он нам не очень подходит.

– Это понятно, но других специалистов нет. Там пассажиры очень волнуются.

– Неудивительно. Попробуй их как-нибудь успокоить. Для нас самое главное, чтобы они не начали носиться по всему салону.

– Хорошо.

Вернувшись в кабину, Лина увидела, что стюардесса с офицером времени зря не теряли. Нельзя сказать, что здесь всё было как обычно, но, по крайней мере, трупы под ногами уже не валялись.

– Где сидит пилот? – спросила Лина у Татьяны.

– Он не один.

– Я понимаю. Где главное место?

– Вот.

Заняв указанное кресло, Лина растерянно уставилась на великое множество различных индикаторов и органов управления. О большей части она имела довольно смутное представление, а назначение некоторых вообще было полной загадкой. Стюардесса, накрепко уверовав в огромные способности странной пассажирки, с надеждой спросила:

– Ты умеешь управлять лайнером?

– Ещё не знаю, – задумчиво ответила Лина.

После таких слов все дальнейшие вопросы отпали сами собой. Не обращая внимания на испуганную стюардессу и мрачного офицера, девушка продолжала изучать приборную панель. Она умела управлять вертолётом, немало часов налетала на самолётах малой авиации. Но про управление большими лайнерами знала только теоретически и по нескольким занятиям на тренажёре. Лина хорошо понимала, что, взяв управление на себя, может быстро погубить эту огромную машину. Даже если у неё всё получится, самолёт надо будет ещё правильно посадить, найдя подходящий аэродром. Она сомневалась, что сложнейший автопилот будет в этом деле надёжным помощником: девушка заметила несколько тревожных показателей. Две пули пробили приборную панель и, скорее всего, для навигационной системы это не прошло бесследно. Автомат выведет самолёт куда угодно, но только не на полосу.

С радиоаппаратурой Лина разобралась довольно быстро. Подобная техника всегда конструируется по одним и тем же принципам, достаточно их изучить на нескольких примерах, и можно будет не теряться при встрече незнакомого агрегата. Надев наушники, девушка зажала переключатель гарнитуры, громко спросила:

– Говорит рейс Д7-161. У нас на борту чрезвычайная ситуация. Кто слышит, ответьте!

Наушники ожили почти мгновенно:

– Дежурный диспетчер Дальневосточного центра. Почему не отвечали на запросы?

– Попытка захвата. Экипаж уничтожен, угонщики задержаны, в данный момент самолёт идёт на неисправном автопилоте.

– Вы стюардесса?

– Нет, простая пассажирка. Имею навыки управления самолётами малой авиации, в том числе и двухмоторными. Лучших специалистов у нас на борту нет. Выживший пилот находится без сознания, у него опасная черепно-мозговая травма. Подозреваю, что аппаратура спутниковой навигации функционирует с нарушениями из-за механического повреждения, отладить её работу не могу.

– Оставайтесь на связи.

Повернувшись назад, Лина произнесла:

– Идите в салон. Там надо помочь Свете. Выберите из пассажиров тех, кто покрепче и поспокойнее: нельзя допустить паники. Если все дружно начнут метаться по самолёту, автопилот может не справиться с изменениями центра тяжести.

Офицер и стюардесса ушли. Лина очень сомневалась, что перепуганные пассажиры смогут перевернуть лайнер, но на всякий случай надо предусмотреть всё.

– Сто шестьдесят первый, – ожила рация.

– На связи.

– Как вас зовут?

– Ветрова Алина.

– Алина, самолёт действительно сильно уклоняется к северу, при нормально работающем автопилоте это невозможно. У вас горючего примерно на полтора часа полёта. Согласно расписанию, через восемь минут вы должны начать снижение, причём делать это придётся вручную, на автоматику надежды нет, характер повреждения неизвестен, хотя, по-видимому, они небольшие. Как поняли?

– Хорошо, попробую. Но учтите, мне нужно постоянное ведение с земли, без точного непрерывного контроля я никогда не достигну аэродрома.

– Мы передадим вас хабаровским диспетчерам, они выведут самолёт на полосу. Вы сможете отключить автопилот?

– Да.

– Алина, запомните краткую информацию. Все маневры выполняйте очень плавно, без нагрузки на управление. Если удержать машину не удастся и самолёт войдёт в штопор, с силой выжимайте штурвал от себя, при стабилизации, не маневрируя, перейдите в горизонтальный полёт. В случае неудачного выхода на полосу не пытайтесь скорректировать курс в последний момент, лучше уйдите на второй заход, горючего у вас хватит. Шасси выпустите заранее, управление сразу ухудшится, но у вас будет при этом резерв высоты. При наличии свободных мест рекомендуем разместить большую часть пассажиров в хвосте, это самое безопасное место при неудачной посадке.

– Хорошо, подождите немного, я ненадолго выйду, необходимо всё передать стюардессам.

Покинув кабину, Лина направилась в передний салон. По проходу ходил плечистый мужчина, Света стояла возле занавески. Хлопнув стюардессу по плечу, девушка сказала:

– Надо занять все хвостовые места, и пусть пассажиры хорошо пристегнутся. Я сейчас начну снижение, будет весело.

Испуганно кивнув, стюардесса поспешила в задний салон. Лина вернулась в кабину, пристегнулась покрепче. Ей было одновременно страшновато и отчаянно весело. Она чувствовала немалое возбуждение от одной мысли, что эта огромная машина сейчас перейдет под её полный контроль. Тщательно проверив большинство важнейших показателей, она убедилась, что, скорее всего, всё в порядке – красных индикаторов или других тревожных сигналов видно не было.

В кабину вошел офицер:

– Всё! Пассажиры готовы.

– Хорошо, поскорее присядьте и пристегнитесь, я сейчас начну.

Офицер вышел, Лина нажала переключатель:

– Я сто шестьдесят первый. Ответьте!

– Говорит диспетчерский пост аэропорта Хабаровск. Вас также слушает кризисный центр. В случае необходимости для получения технических советов обращайтесь непосредственно к нему. Вы готовы начать снижение?

– Да. Какой выдерживать угол?

– Алина, боюсь, вам не удастся делать снижение по правилам. Мы очистили всё пространство, отменили вылеты. Вы в небе одни, так что не бойтесь, действуйте так, как вам будет удобно. Характер повреждений аппаратуры неизвестен, непонятно, насколько можно доверять приборам. Но мы всегда сможем подкорректировать ваш курс в случае необходимости.

– Хорошо, поняла! Выключаю автопилот.

– Удачи вам!

Лишившись управления, самолёт легонько дрогнул, начал медленно заваливаться на левое крыло. Лина этого не ожидала, она почему-то была твёрдо уверена, что машина должна клюнуть носом. Штурвал нехотя поддался, но коррекция была слишком резкой: лайнер немедленно склонился на другую сторону, противно завибрировал, стараясь запрокинуться ещё дальше. Девушка пресекла буйство техники, плавно подала самолёт вниз, одновременно выпрямляя горизонт. Она с восторгом ощутила, что огромная птица повинуется новой хозяйке, бешено завертелись уменьшающиеся показания альтиметра. Ожила рация:

– Алина, чуть помедленнее, вы снижаетесь очень резко, ваш самолёт не выдержит такого пикирования.

– Поняла, исправляю!

Успев набрать скорость, лайнер недовольно заворчал, отзываясь на поднятие рулей треском переборок. Снижение замедлилось, самолёт скрылся в молочной пелене облаков, продолжая неуклонно терять высоту.

– Алина, вы видите показания системы навигации?

– Индикаторы не горят, показания спутниковой системы узнать невозможно.

– Рядом находится панель аварийного гирокомпаса. Что с ним?

– На вид, работает нормально.

– Вы можете разобраться в его показателях?

– Да.

– Хорошо. Надо совершить горизонтальный маневр. Для начала постарайтесь развернуться на азимут девяносто восемь. Понимаете?

– Да. Вы можете говорить короче, я разбираюсь в показателях этих приборов.

– Хорошо. Только поспешите, или промахнётесь мимо аэропорта.

Горизонтальный маневр прошёл без проблем, Лине пришлось ещё два раза поправлять машину, выводя её на правильный курс. Рация не умолкала: диспетчер хвалил её как маленького ребёнка и всё время успокаивал таким взволнованным голосом, что девушку так и подмывало спросить: не разваливается ли его башня. Лайнер пробил облачный слой, внизу темнела земля, вдалеке, чуть правее, тянулась широкая полоса Амура. Снижаться приходилось плавно, но Лина справилась, она почти полностью освоилась с управлением воздушного исполина. Самолёт вёл себя хорошо, только изредка взбрыкивал на воздушных ямах. Очевидно, новый пилот пришёлся ему по вкусу; практикантка и в Монастыре славилась тем, что быстро находила общий язык с любой техникой.

Уже при подходе к аэропорту диспетчер с немалым изумлением признал, что заход выполнен практически идеально. Но Лина понимала это и сама. Из-за разницы в часовых поясах здесь уже давно рассвело, видимость была просто отличной. Девушка вела самолёт, почти не посматривая на приборы, впереди отчётливо вытягивалась серая лента взлётно-посадочной полосы.

Ладонь обхватила нужный рычаг, потянула вниз. Самолёт завибрировал, реагируя на выход шасси. Лобовое сопротивление резко увеличилось, Лине пришлось попотеть, гася опасные рысканья. Перед самой полосой лайнер почему-то серьёзно взбрыкнул, вновь заваливаясь влево; его упрямо тянула туда какая-то неведомая сила, он не раз уже пытался лечь в ту сторону. Выпрямить машину удалось в последнюю секунду, за миг до касания.

Всё-таки скорость снижения оказалась несколько великоватой. Это была вина Лины: ориентируясь на глаз, она испугалась, что перелетит через полосу, и слишком поспешила. Шасси ударили по бетону с такой силой, что самолёт затрещал всеми швами и, на мгновение припав к полосе, лягушкой подпрыгнул вверх, заваливаясь вправо. Девушка попыталась обуздать взбесившуюся машину, но тщетно. Лайнер припал на правое шасси, едва не сломав его своим весом, от катастрофы спасла хорошая скорость. Уже не слушаясь ничего, он ушёл в другую сторону, продолжая подскакивать из стороны в сторону.

Видя, что контроль утерян и машину сейчас вынесет за пределы полосы, Лина, жадно стремясь сделать хоть что-нибудь, врубила реверс. Двигатели послушались, мощный реактивный поток осадил самолёт, но при этом развернул его ещё сильнее. Припадочно дёргаясь и попрыгивая, лайнер вылетел на зелёный газон. Страшным рывком вырвало из рук штурвал; бросив все попытки повлиять на ход событий, Лина отчаянно вцепилась в подлокотники кресел, второй раз в жизни взмолилась Богу. Несмотря на грохот, из-за спины отчётливо слышался тоскливый вой пассажиров.

Левое крыло с ужасной силой ударило по решётчатой антенне. От этого самолёт развернуло ещё больше, Лина увидела приближающуюся громадину большого лайнера. Скорость была уже пониже, но всё же довольно опасная; не зная, удастся ли её сбросить до столкновения, девушка рефлекторно сжалась, пряча голову. Переднее шасси ударилось о стоящий грузовичок технической службы с такой силой, что в приборной панели что-то заискрило, по кабине пошла вонь горящей изоляции. В ореоле ярких искр машину с грохотом протащило несколько десятков метров, прежде чем лайнер наконец замер на месте.

Увидев, что самолёт окончательно остановился, Лина сбросила газ, перевела двигатели на холостой ход. Она знала, что резко глушить их нельзя. Отстегнув ремень, девушка выскочила в салон. Здесь Света с помощью офицера открывала аварийный выход. Вскоре пассажиры начали покидать самолёт.

Лина покинула лайнер последней. Съехав по аварийному трапу, она вскочила на ноги, первым делом нацепила рюкзачок, затем поправила причёску. Вокруг сверкали десятки мигалок; возникло такое ощущение, что сюда съехались все аварийные машины города. Лину обступили какие-то люди в строгих костюмах. Один спросил:

– Алина?

– Да.

– Где угонщики?

– Возле кабины пилотов. Они связаны. Там одному пилоту нужна срочная медицинская помощь – черепно-мозговая травма, кровоизлияние.

– Хорошо!

Говоривший поспешно направился в сторону группы вооружённых омоновцев, а двое мужчин повели девушку в сторону аэровокзала. Там её продержали недолго. Рассмотрев документы, ей вернули вещи и пистолет, специально поторопив работников аэропорта, после чего отвезли в местное управление ФСБ. Вот здесь пришлось просидеть несколько часов. Она по десять раз описывала ход событий, подписала кучу различных протоколов. Правда, отнеслись к ней довольно неплохо – в глазах чекистов Лина была героиней. Её несколько раз напоили чаем и кофе, принесли какой-то сомнительный завтрак, который она попробовала только из вежливости.

Перед тем, как отпустить, потребовали оставить телефон. Узнав, что у неё только мобильный, нахмурились. Пришлось дать номер диспетчера Восточно-Российского региона. Время было далеко за полдень, когда она спустилась с крыльца монументального здания. Выйдя на тротуар, Лина быстро поймала такси, продиктовала адрес.

Девушка проклинала свою непутёвую судьбу. Она опоздала с прибытием на несколько часов. И хоть причина была уважительной, в Ордене это не является оправданием. Если бы это была настоящая боевая операция, Лине б наверняка устроили ужасный разнос. Но и сейчас положение было довольно неприятным. Оставалось надеяться, что местный начальник окажется либеральнее Мюллера и не станет сильно буйствовать.

Так и оказалось.

 

Глава 3

Панарин Игорь Владимирович, руководитель Хабаровского филиала Ордена, был мужчиной заметным. Такого круглого брюха, как у него, не было, пожалуй, ни у одного сотрудника Восточно-Российского региона. Служба его была спокойна и легка. Сотрудников имелось много, но взаимодействие между ними налажено чётко, структуру управления выстраивали не одно столетие, она не требовала постоянного вмешательства начальства. Более того, имея ярко выраженные демократические замашки, Панарин всячески приветствовал здоровую инициативу своих подчинённых. А если называть вещи своими именами – попросту старался вмешиваться в работу филиала как можно меньше.

В данный момент он занимался своим любимым делом – перекусывал. Мамон требовал к себе бережного отношения, его следовало постоянно поддерживать в идеальной форме. Из-за этого приходилось питаться пять-шесть раз в день. Панарин старательно сложил многослойный бутерброд, обхватил его всеми десятью пальцами, зажмуривая глаза, поднёс ко рту. В этот момент в дверь коротко постучали. Прокляв нечестивца, помешавшего в самый святой момент, он рявкнул:

– Кто там ещё?

Дверь раскрылась, на пороге выросла молоденькая девушка. Оглядев её невысокую, но ладную фигурку и оценив правильные, тонкие черты лица, Панарин чуть смягчился:

– Прелестное дитя, кто же тебя сюда пустил?

– Никто. В вашей приёмной пусто, секретарши на месте нет, а охране на вахте я показала своё направление.

– Как меня эта Нинка достала, – сокрушённо пожаловался Панарин. – Небось опять к сенсам убежала, кофе с ними дуть. А что там за направление?

– Ветрова Алина Игоревна, прибыла в ваш филиал для прохождения двухмесячной практики, – чётко отрапортовала девушка и, подойдя ближе, положила свёрнутое вдвое направление на стол, между бутылкой кетчупа и пластмассовой тарелкой с резаной колбасой.

Развернув бумажку, Панарин нацепил очки, начал читать. Изучив первые строки, он барственным тоном указал:

– Присаживайтесь.

Девушка послушно уселась на край массивного стула. Внимательно изучив направление до конца, руководитель покачал головой:

– Ты точно уверена, что тебе нужен оперативный отдел? Да ещё и группа поиска? Туда никогда ещё не направляли практиканток.

– Да.

– Смотри, я без проблем могу тебя направить к нашим сенсам. Там работа тёплая, всё время в городе будешь.

– У меня низкий коэффициент восприятия.

– Да там половина таких. Лезут туда в каждую щель, будто мёдом намазано. А что, работёнка клёвая: тепло, светло и мухи не кусают. А город у нас неплохой. Хоть и не Москва, но есть где развлечься. Тебе понравится.

– Нет, я направлена именно в опергруппу.

– Как хочешь, – равнодушно произнёс Панарин. – Я ведь хотел как лучше. Хотя, кто знает, может, ты и права. Парни у нас там горячие.

Противно ухмыльнувшись, он достал толстую ручку, размашисто подписал направление, протянул его девушке:

– Зайдёшь в канцелярию, она на втором этаже, отдашь начальнице. Там тебя уже давно ждут, ты что-то задержалась.

– Были проблемы с самолётом.

– Понятно. Там же получишь ключи от квартиры. Деньги есть?

– Да.

– Смотри, если понадобятся – возьмёшь там же. Сходи пока домой, передохни, с утра заступишь на работу, тогда и начальнику поисковиков представишься.

Девушка уже собралась подниматься, как вдруг замерла. Дверь резко распахнулась от мощного рывка, в кабинет вихрем ворвался здоровенный мужчина в потёртых камуфляжных брюках и тельняшке. Опёршись о стол двумя руками, он горой завис над руководителем филиала. Тот, разглядев посетителя, заметно поскучнел. Здоровяк ехидно поинтересовался:

– Жрёшь?

– Так ведь обед, – попытался оправдаться толстяк.

– Да вся твоя поросячья жизнь – сплошной обед! – рявкнул мужчина и с яростным надрывом добавил: – Панарин, всё! С меня хватит! Отпуск давай! Немедленно!

– Но, Всеволод Григорьевич, ведь нельзя так сразу! Мало того, что у нас большой некомплект, так ещё и двое сотрудников временно отсутствуют.

– Да ну?! Ты что, думаешь, я этого не знаю? Шепелявый только что второй раз женился, а Полкан третий день сидит на стакане. Пробовал ему позвонить, так он сказал, что это только начало, и ушёл со связи. Думаю, у него телефон от перегара сгорел. И знаешь, что я тебе скажу? Очень может быть, что завтра мы с ним будем пить на пару! Неплохая идея, и проще, чем женитьба. Ты понял – я уйду в отпуск по-любому!!!

– Да успокойтесь же вы! – чуть не заплакал Панарин.

Тут он прервался, поднял трубку зазвонившего телефона, внимательно выслушал собеседника, грозно рявкнул:

– Немедленно ко мне!

Подняв голову, объявил:

– Всеволод Григорьевич, у нас небольшое ЧП, как раз по вашей части.

– В гробу я видел и тебя и твоё ЧП, – недружелюбно заявил здоровяк.

– «Синяя тревога», – чуть не блея, произнёс Панарин.

– А по мне хоть «красная» – отпуск давай, душа чернильная, иначе я за последствия не отвечаю!

Дверь открылась, впуская тощего лысого очкарика.

– Привет, Бидон! – обратился он к здоровяку.

– Здорово, моль сушёная, – ответил тот и поинтересовался: – Что там с этой тревогой?

– На, – коротко заявил тот, протягивая единственный листок.

Дежурный аналитик Сионист даже не предполагал, что бросает первую снежинку будущей лавины. Честно говоря, об этом не подозревал никто.

Бегло просмотрев бумажку, Бидон с досадой взвыл:

– Никуда не поедем – это якутов территория! Пусть сами разбираются, надоело уже памперсы им менять!

– Они все заняты, – пояснил Сионист, – у них на Таймыре аврал. Там «жёлтая тревога», целую толпу нагнали.

– Да рыбачат они там, – убеждённо заявил здоровяк, – а нам за них отдуваться!

– Всеволод Григорьевич, ну постарайтесь ещё раз, – залебезил Панарин. – Ведь без вас никак. Обещаю, с отпуском мы что-нибудь придумаем в самые ближайшие дни.

– Знаю я, что вы придумаете! – хмыкнул Бидон. – Нет, чует сердце, придётся всё-таки на стакан падать. Другого выхода не вижу. Так что там по объекту?

– Просто сказка! – ответил Сионист. – Пробой надёжно зафиксирован четыремя станциями, три взяли уверенный пеленг. Ошибка минимальна, прочесать требуется около семи квадратных километров.

– Что там за местность?

– Северный склон гольца Раскидистый – одинокая гора, доминирует в данном районе. Максимальная отметка – тысяча триста шестнадцать метров.

– Ну вот, а ты говоришь – сказка! Там на семи квадратных кэмэ придётся все пятьдесят пролазить. Знаю я эти проклятые гольцы: внизу густой лес, выше непролазный кедровый стланик, курумники, где сам чёрт ногу сломит. Да там пахать придётся, как неграм на плантации. Мы на этом поиске за пару дней последние ноги оставим. В гробу я видел этот Раскидистый и всех якутов. Чтоб они на этом Таймыре сивухой отравились!

Панарин с намёком вздохнул.

– Да поедем мы, не ной, как баба, – отмахнулся здоровяк. – Куда денемся? Только надо обеспечить нормальный борт. Желательно до ближайшей к месту нормальной полосы дойти на нём, дальше дело за вертолётом.

– Сделаем для вас всё, что только возможно! – заверил руководитель.

– От тебя дождёшься, боров перекормленный! Ты мне вот что скажи: по инструкции минимально допустимый размер поисковой группы – пять человек. А у нас в наличии только четверо. Как же теперь быть? Боевой товарищ, может, ты с нами туда слетаешь?

Перепуганно моргая, Панарин рефлекторно схватился за драгоценное брюхо. Поняв, что наступает благоприятный момент, Лина чётко произнесла:

– Я тоже состою в вашей оперативной группе. Мы полетим впятером.

Повернувшись всем корпусом, Бидон возвысился над девушкой, удивлённо прогудел:

– Ну надо же! А я и не заметил, что у вас экскурсия из детского сада. Малютка, мне послышалось, или ты что-то прошептала?

– Странно! – преувеличенно удивилась девушка. – Я даже не знала, что к вам на работу глухих принимают. Объясняю ещё раз: на время прохождения двухмесячной практики я причислена к вашей поисковой группе.

– Я несказанно рад! – воскликнул Бидон. – Скоро мой отдел превратится в настоящий детский сад. Или бордель. Третьего тут не дано. Лично я двумя руками за второй вариант, а ты? – повернулся он к Панарину.

Пожав плечами, тот заявил:

– Это решили за нас, у неё готовое направление с такими подписями, что ты лучше помалкивай. Если ей так хочется кормить комаров – флаг в руки!

– Так ведь это не прогулка! Сам понимаешь – хоть тревога и «синяя», но теоретически может случиться что угодно.

– Ничего, – поспешно успокоил руководитель оперативника. – В случае «синей тревоги» допуск практикантов к поиску не запрещён. А кроме того, вам действительно нужен ещё один человек, ведь явный некомплект.

– Нам нужен подготовленный человек! – яростно рявкнул Бидон и быстро повернулся к Лине: – Что ты умеешь делать, кроме быстрого снятия трусов?

Девушка даже не поморщилась. После речей Мюллера Бидон совершенно не смотрелся. Настоятельница без особого труда довела бы его до полного паралича за три минуты.

– Я умею всё, – коротко ответила Лина.

– Да ты у нас просто вундеркинд! – умилился оперативник. – Как зовут?

– Ветрова Алина Игоревна.

– Где проходила специальное обучение?

– Алтайская база и специализированные курсы, – несколько уклончиво ответила девушка.

– Вот что, Алина, – спокойно произнёс Бидон, – не обижайся на мои резкие слова. У меня сегодня был не самый лёгкий день.

– У меня тоже.

– Вот и хорошо. Будем считать, что помирились. Но брать тебя с собой мне очень не хочется. Ты даже не представляешь, что нас там ждёт. Район поисковых работ расположен в одном из самых малонаселённых мест планеты. Густая тайга, сырость и хищные звери. Днём жарко, ночью очень холодно. Придётся практически без остановок вести поиск около двух суток. Сама понимаешь, время терять нельзя, так что сон попросту отменяется. Короткие привалы, карабканье через буреломы, прыжки по шатающимся камням, с постоянным риском сломать ноги. Всё это независимо от погоды: дождь или буря – оперативник обязан выполнить свой долг. В нашей группе одни мужчины. Тебе придётся довольно нелегко. Извини за неприятные детали, но даже справить нужду – проблема. Не везде можно уединиться: курумники бывают плоские и обширные, как пустыня. Никакой романтики не предвидится. Если выбьешься из сил – подведёшь всех. Мы не сможем тебя бросить, придётся выносить на носилках. Хоть и маловероятно, но эта тревога может оказаться не ложной. В этом случае задержка помешает выполнить нам свой долг, или поставит под угрозу жизни всех членов группы. Ты понимаешь?

– Да. Не бойтесь, я вас не подведу.

– Только потом не говори, что я тебя не предупреждал! – сурово пригрозил оперативник.

Девушка понимающе кивнула.

– Ладно, как хочешь. Ты, наверное, собралась в канцелярию?

– Да.

– Иди. Потом отправляйся на свою служебную квартиру, это рядом. Когда решат вопрос с вылетом, тебе сразу позвонят. А пока иди.

Встав, Лина повернулась к Панарину:

– Напоследок должна вас предупредить. Если вы сговоритесь за моей спиной и не вызовете к вылету, то я непременно напишу развёрнутую докладную вашему и своему начальству. Обещаю – приятного в ней будет довольно мало.

Девушка вышла, а оперативник выругался:

– Вот стерва! И напишет, даже не сомневайся!

– Проще будет её взять с собой, – печально вздохнул Панарин. – И откуда только такие берутся?

– Она из Монастыря, – убеждённо заявил Бидон.

– Ты уверен?

– Я уже не первый раз замужем. Сам посмотри – волосы в хвост сложила, но не подровняла. Нормальные девки так со своей причёской не поступают. У неё просто времени не было не парикмахерскую. Да и держится она так, что разорвись за окном бомба – не моргнёт глазом. Не человек – стальная машина. Придётся брать, эти монашки, что сухой репей, проще не трогать, иначе не отцепятся.

Лина закрыла за собой крепкую металлическую дверь, провернула замок. Разулась, поставила сумку, быстро прошлась по квартире, изучая обстановку. Она оказалась совсем небольшой: одна комната, маленькая кухня и совмещённый санузел. Включив горячую воду, девушка достала свои банные принадлежности, с удовольствием вымылась до полного скрипа. В тайге ей придётся обходиться без ванной. Она никогда не была в Южной Якутии, но видела немало учебных роликов и прекрасно понимала, что в районе поиска с водой будет довольно туговато. Все ручьи текут только внизу, а в каменных осыпях влага просачивается на глубине в несколько метров, до неё не достать.

Вытершись насухо, Лина, не одеваясь, плюхнулась на кровать, взвизгнув от радости. За последние годы она впервые коснулась постели среди белого дня. Полное блаженство! Сама себе хозяйка! Уколола крамольная мысль – зря она так рвалась на тревожный вылет. Нормально обошлись бы и без неё. А тем временем можно было всласть отоспаться на мягкой кровати, застеленной свежим тонким бельём. Никто ей не помешает, ведь это не мрачная казарма с высоким сводчатым потолком, где проживает около двадцати воспитанниц и воздух пропитан запахом оружейной смазки и менструации. Искушающие мысли пропали столь же быстро, как и возникли. Скоро, очень скоро она приступит к тому, для чего её учили всю жизнь. И не беда, что при несерьёзной «синей тревоге» вероятность боевой ситуации пренебрежительно мала. Всё равно – это будет уже не тренировка, а настоящая жизнь. Она не подкачает, покажет этим здоровякам, на что способны воспитанницы Монастыря.

Лина поняла – ей необходимо поесть. Кто знает, может, её вызовут уже через час, хотя такая оперативность маловероятна. Быстро одевшись, она расчесала волосы, оставила их сохнуть на весу, открыла холодильник. Он был девственно чист и абсолютно пуст. Более того, шнур удавом свернулся на полу: агрегат не был даже подключён. Поморщившись, девушка прошла в ванную, на полке отыскала фен. Она не пользовалась им с одиннадцати лет, но наука несложная. Подсушив волосы, вновь сложила их в хвост. Куртку надевать не стала: на улице стояла сильная жара, всё-таки июнь – он и в Хабаровске июнь. С ремня пришлось отцепить кобуру, но все документы она на всякий случай сложила в карман.

Выйдя на улицу, Лина на миг задумалась. Можно было зайти в магазин, набрать всего побольше. Но этот путь был довольно ущербен. В квартире никого не будет более двух суток, кто знает, как поведёт себя этот отключенный холодильник. Не хотелось бы, чтобы купленные продукты испортились. С этими мыслями она вышла на широкую центральную улицу. Девушка была в этом городе первый раз, но Бурёнка её предупредила заранее, что, скорее всего, выпадет Хабаровск. Выкраивая время буквально по минуте, Лина хорошо изучила план и все доступные фотографии. Уже не колеблясь, она пошла в сторону набережной и быстро обнаружила искомое кафе.

В полуподвале царил приятный сумрак и было довольно прохладно. Людей было очень мало. Лина присела за свободный столик в углу, выбрав его автоматически. Только потом поняла, что с него отлично просматриваются вход и стойка. Официантка быстро принесла меню. Лина впервые была в настоящем кафе, но вела себя как уверенный завсегдатай. В Монастыре был целый учебный ресторан, где воспитанницы изучали правила этикета и с помощью изысканных столовых приборов ели пшённую кашу и лениво дегустировали яблочный компот из высоких бокалов. Лина легко могла прочесть меню на языке десятков стран и даже не зная других слов сделать заказ. Не растерявшись, она быстро выбрала приглянувшиеся блюда, подозвала официантку. Та записала заказ в маленькую книжицу с фирменным переплётом, украшенным эмблемой кафе, попросила подождать пятнадцать минут.

Лина терпеливо прождала весь указанный срок, потихоньку начиная захлёбываться слюной. Потом прошло ещё целых шесть минут, прежде чем перед ней наконец поставили поднос. До пунктуальной монастырской столовой этому кафе ещё расти и расти. Но зато тут был более богатый выбор. Вряд ли кто-нибудь её понял, если бы она заказала овсяный суп и перловую кашу. Почти всё оказалось гораздо вкуснее, чем утреннее угощение чекистов. Не понравился только местный томатный сок – слишком странный привкус. Официантка очень удивилась, когда Лина потребовала счёт через десять минут. Девушка боялась здесь рассиживаться: звонок мог прозвучать в любую секунду, хотелось бы при этом быть дома, чтобы, захватив нужные вещи, быстро отправиться в местный филиал.

Телефон всё же зазвонил на полпути к дому. Недовольно поджав губы, Лина нажала зелёную кнопку.

– Ал-лин-ка!!! – радостно заорала трубка.

– Ленка, ты!

– И-й-я!!!

– Что так кричишь, будто ошпаренная?

– Соскучилась!

– Ты уже на месте?

– Да! Представляешь, у меня здесь своя собственная квартира с полным холодильником и видеодвойкой!

– У меня то же самое, только в холодильнике все тараканы от голода вымерли.

– Меня уже пытались пригласить на свидание!

– Поздравляю! – усмехнулась Лина и сразу нахмурилась, вспомнив ужасающую длань Мюллера. – Ленусик, ты меня прости, но я жду важного звонка.

– Неужели свидание?

– Хуже. У нас здесь «синяя тревога», скоро вылетаем в тайгу. Буду дня через три, сама тебе перезвоню.

– Ничего себе! Да ты прямо с корабля на бал! Будь осторожнее!

– Да ничего. Это рядовое происшествие, такое часто происходит. Придётся немного побродить по тайге, вот и всё.

– Всё равно! Ты береги себя! А то быстро очутишься в нашей галерее павших героев!

– Ладно, Ленка, пока!

– Пока! И обязательно позвони, как только оттуда вернёшься!

Возвратившись домой, Лина быстро собрала пожитки, необходимые ей в лесу. Здесь её вполне могли обеспечить всем, что потребуется, но свои вещи привычнее. Высокие ботинки далеко не новые, но хорошо разношены и сидят впору – обувь в поиске самое первое дело. Маска ноктовизора тщательно подогнана к лицу; прибор пережил много различных невзгод, но линзы были целы, а что ещё от него требуется. Короткий металлокерамический нож с самодельной рукоятью, метательный стилет – их не пришлось отдавать перед посадкой, такие вещи разрешалось сдавать в багаж, если сумку плотно затянуть в плёнку, что Лина и сделала перед регистрацией. Разложив камуфляж, она нашла в шкафу утюг, прогладила форму, разложила её на кровати. Приготовила другие необходимые мелочи и констатировала: сборы окончены.

В ожидании звонка Лина присела в мягкое кресло, включила телевизор. В нём оказалось множество различных программ, она даже растерялась от такого изобилия. На одном канале, припадочно трясясь, ползал на коленях какой-то бородатый тип с микрофоном в руках, при этом он надрывно стонал, явно страдая от сильной боли. С большим трудом девушка поняла, что это всего-навсего современная музыка. Честно говоря, догадаться об этом можно было только с помощью логики. По другой программе показывали какой-то цветной фильм. Многочисленные герои вели невразумительные диалоги, называя друг друга испанскими именами. Лица их были скучны и лишены даже крох вдохновения. Лина заподозрила, что для них это просто скучная, давно надоевшая работа. Третья программа была довольно странной: там крутили короткие динамичные ролики, торопливо объясняя полезные свойства разнообразных товаров. Девушка запомнила название какой-то подозрительной жевательной резинки. Герой ролика, попробовав её, выпрыгнул в окно высотного здания; в будущем ей стоит воздержаться от употребления подобных продуктов. Следующая программа была гораздо спокойнее. Ведущая – молодая симпатичная женщина со строгим лицом – резким голосом задавала различные вопросы людям, стоявшим по кругу. На большинство из них Лина успевала ответить до окончания произнесения. Приглядевшись к ведущей, она поняла, что если надеть на неё строгую чёрную форму, то получится вылитая инструктор рукопашного боя по прозвищу Садистка, погибшая в прошлом году от разрыва кровеносного сосуда, полученного в учебном спарринге.

Ни на одном из каналов не нашлось привычных монастырских передач с познавательными информационными блоками и старинными фильмами. Но от всего увиденного быстро наступила скука. Здесь не было ничего действительно захватывающего. Порывшись на полке, Лина нашла подходящую кассету с ёмким, боевым названием и заманчивой подписью – «ужасы». Фильм оказался довольно неплохой, очень похожий на романтические легенды о поисковых отрядах. Какие-то немыслимо глупые люди находят в леднике Антарктиды древнюю пирамиду и не придумывают ничего лучшего, как туда забраться. Внутри разворачивается схватка между ними и жутковатыми монстрами двух морфологических разновидностей. Сперва все были сами за себя, но потом один монстр перешел на сторону людей, и они вместе разгромили осьминогоподобных тварей с кислотой в кровеносной системе. Пронаблюдав за нелепыми потугами героев, Лина пришла к выводу, что с помощью Ленки и Вики, если экипироваться получше, демонтировала бы эту пирамиду за полчаса вместе со всеми обитателями и прилегающим ледником, не особо разбираясь, кто там за кого. Монстрам на Земле не место, нечего искать среди них союзников.

Второй облюбованный фильм оказался эротическим. Сюжет его оказался совершенно не похожим на легенды о поисковых отрядах. Восхищённо раскрыв рот, Лина внимательно досмотрела его до конца, иногда тревожно оглядываясь по сторонам – ей мерещился недобрый взгляд Мюллера. Не удержавшись от соблазна, девушка перемотала кассету назад, ещё раз просмотрела пару захватывающих моментов. Почувствовав, что во рту пересохло, она вышла на улицу, купила в ларьке бутылку минеральной воды. Не рискуя больше связываться с эротикой, поставила какой-то идиотский боевик, где люди сперва стреляли, а потом выясняли, зачем это сделали, и время от времени цитировали отрывки из Библии.

Она волновалась всё больше и больше: звонка так и не было. Это сильно настораживало. Хотя «синяя тревога» – довольно незначительный инцидент, но он требует быстрой реакции. Ведь достаточно десяти часов после пробоя, чтобы возник риск упустить объект. Особенно это касается неприхотливых низших, обладающих колоссальной способностью к адаптации. Лина заподозрила, что про неё попросту забыли или оставили специально. Её душила сильная обида и злость, она твёрдо решила приложить все свои силы для наказания нерадивых начальников.

Долгожданный звонок раздался за час до полуночи:

– Ветрова? – поинтересовался Бидон.

– Так точно!

– Загораем?

– Я ожидаю вашего звонка!

– А кто амуницию за тебя получать будет, Пушкин, что ли? Или Лермонтов?

– Виновата! Куда мне подойти?

– На вахте подскажут, я их предупрежу.

Лина выскочила через две минуты, успев за это время одеться по-боевому. Она мысленно просила прощения у незаслуженно оболганных начальников. Сейчас даже Бидон казался ей довольно милым человеком. Ещё через пять минут девушка достигла управления. Охранник внимательно проверил пропуск, выданный в канцелярии, вежливо объяснил, где следует искать оперативников. Четверо мужчин сгрудились в небольшой комнате, собирая рюкзаки. Подняв голову, Бидон яростно гаркнул:

– Ну наконец-то! Мальчики, познакомьтесь, пожалуйста, с нашей милой Белоснежкой. Это эфирное создание зовут Алина Ветрова, она прислана скрасить нам скучные боевые будни.

– Ура! – воскликнул невысокий крепыш с весёлыми тёмными глазами. – Алиночка, я сразу тебя предупреждаю: лично мне ужасно нравится кружевное бельё чёрного цвета, и чтобы непременно из нейлона.

– Ты его даже в тайге носишь? – поинтересовалась девушка.

От мужского хохота дрогнули стены.

– Что, Чалый, уели тебя? – спросил один из бойцов.

– Один-ноль, – согласился остряк. – Но учтите: ещё не вечер, я этого так не оставлю!

– Алина, – сказал Бидон. – Быстро спускайся в подвал, там тебя ждут в главном складе.

Провожаемая примитивными шуточками бойцов, девушка вышла в коридор, спустилась вниз. Дверь склада была открыта настежь, но внутрь попасть не получилось – мешала решётка, перекрывающая длинный коридор.

– Эй! – тихо крикнула Лина.

Послышался странный скрип, вскоре показался его источник – в коридор вышел пожилой мужчина, сильно хромающий на левую ногу. Девушка поняла, что у него протез выше колена. Левой кисти тоже не было, вместо неё сверкала отполированная стальная клешня. Ничего не сказав, он открыл решётку, пропустил посетительницу, тщательно повернул ключ на все обороты. Сделав приглашающий жест, кладовщик пошел по коридору, на ходу прохрипев неестественным голосом:

– Тебе чего надо?

Лина встрепенулась, перечислила всё требуемое чёткими словами:

– Рация, батареи для ПНВ, обойма к пистолету, полевое оружие, боеприпасы, гранаты ручные и дульные, медпакет, рюкзак, два полиэтиленовых плаща, трёхдневный таёжный паёк, двухлитровая фляга.

Старик понимающе кивнул головой, стал заводить Лину в разные помещения, безошибочно доставая запрошенные предметы. Он молчал, только в арсенале раскрыл рот и, надрывая своё изувеченное горло, прохрипел:

– Что возьмёшь?

Лина равнодушно прошла мимо стеллажей с мощными пулемётами и крупнокалиберными автоматами. С подобным оружием ей не позволяли обращаться физические данные. Мощная отдача легко развернёт её лёгкое тело, да и таскаться с такой тяжестью по тайге будет не очень приятно. Не раздумывая, взяла мощный испытанный карабин. Он тоже далеко не подарок, но снабжён хорошим дульным компенсатором, смягчающим отдачу, и девушка к нему давно привыкла ещё в Монастыре. Повернувшись к старику, она заявила:

– Мне необходимо одиннадцать обойм со спецпатронами.

– А не надорвёшься, внученька?

– Волоком за собой потащу.

Выложив из ящика стопку коротких обойм, кладовщик пояснил:

– Я их пустыми держу, чтобы пружина не ослабла. Надобно снарядить.

Присев перед раскрытым ящиком, Лина зачерпнула горсть тяжёлых патронов, тревожно сверкающих странной маркировкой – тройным красным кольцом. Старик тяжело присел рядом, взял пустую обойму, на удивление сноровисто принялся её заполнять. Ему не мешало даже отсутствие руки – блестящая клешня работала как живая.

Вся работа заняла несколько минут. Забрав снаряженные обоймы, Лина уверенно произнесла:

– Вроде всё.

– Простые не возьмёшь?

– А зачем?

– Все берут. Если места хорошие, то многие успевают поохотиться.

– Нет. Мне этого не надо. А кроме того, у меня в пистолете обычные боеприпасы.

– Погоди минуту.

Старик торопливо уковылял, но вскоре вернулся, протянул девушке плоскую стальную фляжку, ёмкостью около четверти литра:

– Вот, возьми, тебе пригодится.

– Что это такое?

– Мой собственный рецепт. Настоящий армянский коньяк, золотой корень, пантокрин, женьшень, кое-какие сибирские травки. Это тебе не химия, что в стимуляторах – мёртвого не поднимет, но на час-другой поможет без всяких побочных эффектов. Бери, он не портится. Сейчас не понадобится, так в другой раз поможет.

Приняв фляжку, Лина случайно взглянула в глаза старика. Они были совсем как у привратника Матвея – горели тоскливым взглядом старого пса, чьё грозное прошлое осталось далеко позади. Невольно моргнув, девушка тихо произнесла:

– Спасибо вам!

– Бог в помощь! Глядишь, и пригодится, вспомнишь ещё меня, старого, добрым словом.

Быстро отвернувшись, старик поковылял в коридор, открыл решётку. Лина молча прошла мимо, на первой ступеньке резко развернулась. Кладовщик так и стоял в проходе, провожая её грустным, каким-то завистливым взглядом. Кивнув, он поспешно закрыл дверь.

Бидон буквально рвал и метал. Всё пошло совершенно не так, как планировалось. Организовать вертолёт не удалось; на место уже вылетел специальный сотрудник, он должен был провести переговоры с руководством авиаотряда, но это дело нескорое. Наземным транспортом в те края быстро не попасть – машина не подойдёт ближе двадцати километров; вездеход нелегко арендовать, но и он не везде сможет пробраться. Пришлось воспользоваться десантным военным самолётом, да ещё и тщательно согласовывать его полёт: в последние годы лётные правила сильно ужесточились. Прыгать на каменную осыпь было чревато: без переломов там не обойтись. Ближайшая подходящая площадка располагалась в пяти километрах – небольшая, сильно вытянутая марь. Там, естественно, хватало кочек и корявых зарослей, но лучшего варианта попросту не было. Теперь приходилось оттягивать вылет, чтобы подоспеть туда после рассвета, когда можно будет хорошо рассмотреть место приземления, не налетев задницей на копейную макушку высохшей корявой лиственницы.

Но всё плохое когда-нибудь заканчивается; дело уже шло к утру, когда самолёт оторвался от земли. Раздражённые проволочками, оперативники пытались дремать на жёстких скамейках, люто завидуя навязанной им практикантке. Та спокойно уснула, уперев ноги в рюкзак, так что коленки стали вровень с шеей. На них она положила запасной парашют и, склонив на него голову, немедленно погрузилась в сон. Оперативники попытались повторить подобный номер, но их закостеневшие суставы не позволили наслаждаться комфортной позой. Только Чалый не растерялся, расстелил спальник, прихваченный на случай появления раненого или больного. Зависть бойцов немедленно переключилась на него; осыпаемый шутками, он только усмехался и заявлял, что пустит к себе на ночлег только практикантку. Бидон немедленно изрёк, что сам не ляжет рядом с подозрительным мужиком, носящим чёрное кружевное бельё, вдобавок ко всему нейлоновое. К немалой досаде Чалого, бойцы опять рассмеялись – обидная шутка до сих пор не надоела.

Постепенно вялые разговоры затихли, все устроились, как смогли. Самолёту потребовалось больше двух часов до подхода к цели. Сонный штурман прошёл в салон, разбудил оперативников, после чего те поспешно натянули парашюты.

Крикнув последние наставления, Бидон открыл люк, по отсеку загулял сильный ветер. Пропустив трёх оперативников, Лина шагнула вперёд, делая уже не первый шаг на пути, который через день приведёт её к старой геологической канаве, сверкающей яркими блёстками слюды, у которой оставят свои жизни четверо крепких молодых мужчин.

Она всё ещё думала, что через пару дней сможет отоспаться на чистых простынях из тонкой материи.

 

Глава 4

Случилось то, что бывает раз в сто лет, а то и реже: Лине повезло как утопленнице. «Синяя тревога» оказалась вовсе не ложной. Это не был случайный всплеск пробудившейся энергии недр или полевое испытание новейшего плазменного оружия. Ворота раскрылись, впуская на Землю врага, против которого сотни лет сражается её Орден.

Его необходимо остановить. Враг не должен добраться до густонаселённых мест или опасных производственных объектов, где сможет причинить колоссальный вред. Лина мгновенно смирилась с гибелью группы. Она трезво оценивала свои скромные боевые возможности и понимала – в одиночку ей вряд ли удаться победить сильного противника, который за несколько мгновений смог уничтожить четверых вооружённых оперативников. Необходимо было срочно вызвать помощь.

Лина направилась в сторону командира – у него был спутниковый телефон. Перевернув тело, она содрогнулась – у Бидона отсутствовало почти всё лицо, жутко розовели обнажившиеся скулы. Осторожно раскрыв карман его разгрузочного жилета, она достала массивную трубу со сложенной антенной. Разглядев аппарат, девушка заскулила от досады – корпус был грубо смят, змеился многочисленными трещинами. В следующий миг случилось страшное – ошмётки лица дрогнули, шевельнулись рваные губы, на пределе слышимости послышался свистящий шёпот:

– П-практикантка.

– Так точно! – воскликнула Лина, невольно пятясь назад, подальше от страшной мглы пустых глазниц.

– З-запомни: он всё время повторял одно слово – «упала».

– Поняла.

– Объявляй «красную тревогу».

– Телефон повреждён, – растерянно произнесла девушка.

– Хреново, – констатировал Бидон. – Второй мы не захватили, его обычно брал Полкан.

Хрипя и пуская кровавые пузыри, он ещё тише спросил:

– Ты его почувствовала?

– Вроде бы. Но только перед самой стрельбой, он очень неплохо умеет прятаться.

– Хорошо, – констатировал оперативник. – Значит, он может маскироваться, только сидя на одном месте. Практикантка, жди: через несколько часов нас обязательно хватятся. Расскажешь всё. Не забудь про это слово.

– Нет! – заявила Лина. – Ты же сам понимаешь, его надо непрерывно преследовать, не дать оторваться, уйти.

– Д-дура! – резко выдохнул Бидон. – Ты для него – что назойливая муха! Это был высший! Я приказываю: остаёшься на месте!

– Я отказываюсь выполнять ваш приказ! – звенящим голосом заявила Лина. – По возвращении на базу можете подвергнуть меня дисциплинарному наказанию, но будете не правы. Я действую строго по инструкции поиска, ни одна комиссия не сможет обвинить меня в их нарушении.

Страшно растягивая изуродованные губы, оперативник жутковато забулькал, изображая что-то вроде смеха:

– Хорошая шутка! Это я насчёт возвращения. Практикантка – ты ведь из Монастыря?

– Да.

– Ну что же, может, у тебя и есть шанс. Если, конечно, правда то, что про вас говорят в Ордене. Послушай, Ветрова, или как там тебя. Ты ведь прекрасно понимаешь – жить мне осталось всего несколько минут. Я не загнулся от шока только потому, что недавно принял стимулятор. В левом кармане моего рюкзака есть морфий. Сделай доброе дело.

– Хорошо! Потерпите немного.

Лина опрометью бросилась к рюкзаку. Быстро нашла плоскую кожаную коробку, схватила шприц-тюбик насыщенного кофейного цвета. С шеи командира был сорван немалый кусок плоти, обнажились пульсирующие вены и артерии. Воткнув иглу в самый мощный сосуд, девушка осторожно выдавила содержимое. Она думала, что оперативник уже забылся перед смертью, и вздрогнула, когда его губы вновь шевельнулись, на пределе слышимости произнеся последние слова:

– П-постарайся выжить. Ты красивая девочка, тебе здесь не место. Так не должно было...

Волна наркотика ударила в мозг, погасив умирающее сознание. Лина поспешно проверила остальных оперативников, но все они был мертвы. Судя по всему, только весельчак Чалый, сидящий от вспученной кучи породы дальше всех, успел выстрелить из своего лёгкого пулемёта. Его грудная клетка была разворочена страшным ударом, разметавшим в стороны изломанные рёбра. Найдя две гильзы, Лина примерно определила направление стрельбы, тщательно обыскала несколько квадратных метров осыпи. Её труд увенчался успехом – на светлом лишайнике обнаружилось маслянистое желтоватое пятно. Спустившись в канаву, она нашла на снегу ещё несколько маленьких клякс возле следов врага.

Новость была хорошая – противник получил ранение. Возможно, серьёзное, хотя это и маловероятно – крови было совсем немного. Не опуская карабина, Лина вернулась в кусты, обула ботинки. Действовать надо очень быстро: девушка по-прежнему ощущала присутствие врага, но он удалялся и может проворно уйти за пределы действия слабых способностей практикантки. Отпускать его нельзя.

Лина вернулась к месту привала, убедилась, что Бидон уже умер. Просто удивительно, как он смог столько протянуть с подобными ранениями – его тело спереди превратилось в сплошную рану. Безжалостно высыпав на большие камни содержимое всех рюкзаков, девушка принялась выбирать то, что взять с собой просто необходимо. Она сложила три коробки суточных рационов, большую флягу, несколько ручных гранат, ноктовизор. Немного поколебавшись, взяла спальный мешок. Он был объёмный, но весил совсем немного. Уже не раздумывая, прихватила одноразовый гранатомёт с мощнейшим специальным зарядом. У оперативников не было склонности к унификации вооружения группы, патронов, подходящих для её карабина, не нашлось. Поколебавшись, она прицепила на разгрузочный жилет кобуру Бидона. Пистолет у командира был огромный, под два килограмма весом. Обойма не ёмкая, но зато со спецпатронами. Распределив всякую мелочь по карманам рюкзака и разгрузочного жилета, она пришла к выводу, что собрала всё необходимое, без остального можно обойтись, нечего загружать себя сверх меры.

Быстро исписав блокнотный листок, она завернула записку в фольгу от пачки сигарет. Послание вставила в расщеп корявой палки, закрепила её рядом с камнем, на котором осталась кровь врага. Вскрыв корпус спутникового телефона, она окончательно убедилась, что не сможет его отремонтировать в полевых условиях. Прикрыв меченый камень пластиковым плащом, она положила сверху сломанную трубку. Прикрыть тела оперативников было нечем, да и некогда возиться. Всё, что она смогла сделать – положила на лица пустые рюкзаки, придавив их камнями. Чтобы полностью защитить погибших от хищных зверей и птиц, потребовалось бы несколько часов. Такого запаса времени у Лины не было.

Достав GPS-приёмник, она записала в память системы нынешнюю точку местонахождения, присвоив ей первый номер, выключила прибор, экономя батареи. Взвалила на спину потяжелевший рюкзак, повесила карабин на грудь. Всё, больше здесь делать нечего.

Бросив последний взгляд на изувеченные тела оперативников, Лина повернулась, посмотрела на цепочку следов, отпечатавшихся в заснеженной канаве, шагнула вперёд, начиная своё опасное преследование. Девушка не могла даже предположить, что её долгий путь войдёт в легенды Ордена.

Она просто действовала по инструкции.

Монастырский привратник сидел на грубом самодельном табурете перед маленьким дощатым столиком. Он сосредоточенно опустошал высокую алюминиевую миску с жирным борщом, оценивающе поглядывая на обнажающуюся приличную кость. Матвей справедливо полагал, что там хватает нежных мозгов и в ней можно будет довольно неплохо поковыряться. Сбоку внезапно звякнул противный тревожный зуммер. Нахмурившись, он положил на стол кусок грубого чёрного хлеба, аккуратно прислонил к нему ложку.

Пересев на мягкий вращающийся стул, он ловко подкатил его к углу своей будки, опустил руку на клавиатуру, несколькими нажатиями на клавиши оживил шесть плоских мониторов. Переключая камеры, хорошо рассмотрел подъезжающий кортеж: огромный чёрный мерседес и два мощных джипа. Машины вынеслись на пятачок перед воротами, притормозили, синхронно развернулись, выстроившись в одну линию. Секунд пятнадцать ничего не происходило, затем дверца мерседеса открылась, выпустив огромного парня, облачённого в чёрный костюм. Пригладив свою сверхкороткую причёску, он повернулся, внимательно посмотрел в сторону будки привратника.

Матвей подъехал к передней стене, отодвинул бронированную заслонку с бойницы маленького окошка, активировал маленький пульт с правой стороны. Машины встали довольно удачно. Под двумя автомобилями грубый асфальт скрывал мощные кумулятивные заряды, на третью, глядя в маленький монитор, он навёл безоткатное орудие, спрятанное в тёмном чердачном окошке. Покосившись вниз, он осмотрел свой арсенал: пистолет-пулемёт с рукояткой, приспособленной под искалеченную руку, и армейский автомат с подствольным гранатомётом. На узкой полочке в круглых гнездах покоились двенадцать ребристых гранат. Каждую украшали три красные кольца вокруг запала. Монастырь умел защищать себя – переднюю стену обители привратника не смог бы пробить противотанковый гранатомёт; на крышах корпусов дежурили шесть замаскированных снайперов с мощными винтовками, а в гараже наготове стоял средний танк с дежурным экипажем. В случае необходимости в течение нескольких минут под ружьё могло встать несколько десятков сотрудниц и старших воспитанниц, а установленные за стенами термитные фугасы выжгут немало гектаров прилегающей территории.

Тем временем здоровенный парень направился к раскрытому окошку. Брезгливо скривившись, он осмотрел рассохшуюся дощатую обшивку, не догадываясь, что она скрывает под собой толстую броню. Склонившись, он пристально уставился на Матвея, надменно оглядел неказистого привратника, лениво разжал губы:

– Старый, босс хочет посмотреть на свою дочку. Открывай ворота.

– Не положено, – прогудел Матвей.

Скривив невероятно пренебрежительную гримасу, парень заявил:

– Ты че? Совсем тупой? Сказано чётко: босс хочет повидать дочку.

– Никого не положено пускать, – упрямо заявил привратник. – Ходят тут всякие!

– Тебя прямо тут уделать?

– Не положено.

– Позови начальство.

– Договаривайтесь по телефону, – буркнул Матвей. – Моё дело совсем маленькое. Все, кто приезжают, заранее о себе предупреждают, а вы свалились, как кирпич на башку.

– Да у вас тут настоящий Владимирский централ! – хмыкнул парень. – Зови своё начальство, дело не ждёт.

– Как дочку-то зовут? – буркнул Матвей.

Выслушав ответ, он удивлённо покачал головой и достал трубку радиотелефона. Новость была такой, что звонить пришлось на самый верх.

Настоятельница стояла на приплюснутой насыпи, скрывающей бетонный дот. Сложив руки на груди, она внимательно наблюдала за суетой, разворачивающейся на грязном поле. Четыре команды воспитанниц тащили огромные стодвадцатимиллиметровые миномёты в сторону финишной черты. Девчонки, азартно крича и барахтаясь в растоптанной грязи, упирались в тяжёлые орудия плечами и спинами, пытаясь опередить своих противниц. Внизу, возле дота, три инструктора спорили на занимательную тему – как наказать проигравшую команду. Мюллер прислушивалась с немалым интересом – ей была небезразлична тема обсуждения.

Посмотрев на потуги ближайших воспитанниц, настоятельница нахмурилась. Покрытие площадки совсем негодное, слишком подсохло, никто не проваливался в грязь слишком глубоко. Надо срочно подогнать несколько водовозок и устроить втык сотруднице, командующей этим сектором полигона. Эта дура скоро высушит дорожки до каменного состояния.

В кармане запиликал телефон. Достав трубку, Мюллер спросила:

– Да?

Выслушав сообщение, она произнесла:

– Скажи, чтобы подождали. Я сейчас подъеду, потом позвоню. Пустишь только отца, пусть его проводит кто-нибудь из сотрудниц. И вели очистить двор, он не должен увидеть ничего странного.

Убрав телефон, она покачала головой – новости были удивительными.

Дверь осторожно открылась, показалась стервозная физиономия Кобры. Преданно глядя на свою начальницу, она спросила:

– Пускать?

– Давай.

Дверь открылась ещё шире, впуская плечистого импозантного мужчину лет сорока пяти. Окинув взглядом его костюм и блестящие часы, выпяченные на запястье, Мюллер высчитала, что всё это добро стоит очень прилично. На такие деньги можно спокойно выплатить месячную пенсию старикам небольшого городка. Небрежно-уверенным шагом необычный посетитель прошёл на середину кабинета и растерянно остановился – кроме стола и кресла, занятого настоятельницей, другой мебели в кабинете не было. Он не догадывался, что стул есть, но он предусмотрительно спрятан в стенном шкафу. Присесть было некуда. Справившись с замешательством, мужчина посмотрел в глаза Мюллера и заметно поёжился. Выдержать взгляд этой анаконды не мог никто. Раскрыв губы, он вальяжным тоном заявил:

– Меня зовут Антонов Игорь Владимирович. Я приехал повидаться со своей дочерью – Ветровой Алиной Игоревной.

Замолчав, он в ожидании уставился поверх макушки огромной женщины. Ему очень не хотелось встречаться с ней глазами. Но та попросту безмолвствовала, никак не отреагировав на заявление. Поняв, что пауза нездорово затянулась, мужчина пояснил:

– Я совершенно точно знаю, что она здесь.

– Вот как, – плотоядно осклабилась настоятельница. – И кто же, интересно, поведал вам такую ерунду?

– У меня хватает своих источников, – с ноткой угрозы заявил посетитель.

– Её здесь больше нет, – коротко ответила Мюллер.

– Не надо кормить меня детскими сказками – я сам кого угодно накормлю!

– Алина полная сирота, так что ваше отцовство и есть небылица.

– Это глупости! В ту пору я был молод и самонадеян. Кто в здравом уме станет жениться из-за того лишь, что мимолётная подруга залетела по собственной неосторожности? Светка родила без меня, сдала дочку в дом малютки и отравилась. Я только через пять лет узнал, что у меня есть ребёнок. А недавно понял – её просто необходимо найти. Я отец Алины и хочу немедленно увидеть свою дочь!

– Её здесь больше нет, она сейчас на Дальнем Востоке.

Покачав головой, Антонов угрожающе повысил голос:

– Слушай, Дюймовочка, да ты плохо понимаешь, с кем связалась. Мне достаточно просто подумать, и на следующей день тут будет стоять новый стадион. Или кладбище. Вы – просто нули, и не стоит корчить из себя крутую шишку!

Посетитель принялся сыпать угрозами, по ходу дела выпячивая своё величие. Мюллер слушала его с полным равнодушием. Она давно могла бы довести наглеца до позорного недержания мочи, но считала, что без этого пока можно обойтись. Неплохо всё же узнать его получше, прежде чем вышвырнуть за ворота. Настоятельница могла рассказать ему очень многое. Антонов не казался ей глупым и необразованным, его бы наверняка потрясли некоторые малоизвестные исторические факты. Он бы с немалым удивлением узнал, почему столь резко закончился великий поход Александра Македонского в Индию или отчего в рассвете сил умер Аттила. Многие земные правители пытались протянуть жадные руки к Ордену, но древнейшая организация человечества с лёгкостью отбивала эти наивные атаки. В крайнем случае, применялись довольно радикальные меры – нездоровая опухоль выжигалась бесследно, с тщательной подчисткой исторических архивов. Орден не вмешивался в дела земных правителей, но и не терпел малейших помех с их стороны. Монастырь был неотъемлемой его частью, один короткий звонок настоятельницы, и посетитель не просто исчезнет – лучшие друзья постараются о нём забыть на следующий день. Закончив длинный перечень разнообразных кар, припасённых для настоятельницы, Антонов уверенным тоном закончил:

– Всего этого можно легко избежать. Просто приведите ко мне дочь.

Покачав головой, настоятельница почти ласково произнесла:

– Эх, Антонов, Антонов! Да я сейчас начну плакать! Где же ты был в те времена, когда твоя малютка умирала от дифтерии в стенах казённой палаты? Почему не кинулся искать её раньше, ведь ты наверняка знаешь, что частенько случается с симпатичными сиротками. Она вполне спокойно могла бы уже несколько лет работать на панели. Как не вовремя проснулись твои благородные отцовские чувства!

– Вы не понимаете! – воскликнул посетитель. – Это же мой единственный ребёнок! Я долго болел и после этого не могу больше иметь детей. Она совсем одна! Моя! Родимая! Я обеспечу ей жизнь, как у принцессы – моя Алина ни в чём не будет знать отказа! Более того, вы получите неплохую компенсацию, я щедро отблагодарю за проявленную заботу о моей дочери!

– А теперь послушай меня! – рявкнула настоятельница и своим страшным гипнотическим голосом, способным довести до обморока любого, продолжила: – Ты попросту просрал свою дочь! Она росла без тебя, у совершенно чужих людей. К нам Алина попала в одиннадцатилетнем возрасте, я ей была за родную мать, отца, дедушку и экзекутора. Всё в одном лице! Здесь она выросла, расцвела, наша суровая жизнь закалила её характер и тело. Не сомневайся – ей даже не захочется видеть такого никчёмного отца, который неизвестно чем занимался почти двадцать лет, терпеливо дожидаясь, пока она вырастет. Вся твоя заслуга только в том, что ты соизволил обрюхатить её молодую мать, а потом бросить на произвол судьбы. Она, знаешь ли, уже совершеннолетняя и может сама решать, что ей дальше делать. Интересный из тебя получился папаша – приходишь на всё готовенькое и думаешь, что тебя тут ждут с распростёртыми объятиями! Может, мне ещё раком перед тобой стать? А? Даже не мечтай об этом, я сама тебя поставлю, ещё и спину при этом сломаю, в трёх местах! В приёмных документах сказано чётко – Алина полная сирота. Ты не отец – ты просто полный ноль. Нет, даже хуже – тебя здесь нет; я вижу перед собой обычную кучу трясущегося вонючего дерьма, для смеха обряженную в дорогой костюм. И не пытайся здесь обоссаться, мой ковёр едва очистили после конфуза, случившегося с предыдущим посетителем. Я вытру его твоей тупой башкой, затем вышвырну тебя в окно, а потом ещё и спляшу на твоём вонючем трупе. Если ты ещё раз припрёшься сюда без документов, подтверждающих отцовство, я с тобой такое проделаю, что тебя на кладбище хоронить откажутся! Пшёл вон, слизняк!!!

Антонов сам не понял, как смог выскочить за дверь и пройти по коридору. В себя он пришёл только на улице, возле входа в здание. Рядом стояла худая женщина в чёрной обтягивающей одежде. Она сверкала колючими глазами злобной самки крокодила, явно ожидая, когда перепуганный посетитель соизволит пройти к воротам. Судорожно сглотнув, Антонов, полностью растерявший свою спесь, смущённым голосом поинтересовался:

– Вы не подскажите, где здесь у вас туалет?

– У нас только для женщин, – недружелюбно отозвалась Кобра.

– Но мне очень надо! – ещё более смутившись, попросил незадачливый папаша.

– Всем надо! – глубокомысленно констатировала женщина и добавила: – Только не здесь! Пачкать плац не положено. Уссыкайтесь, пожалуйста, за воротами.

Униженный до глубины души, Антонов помчался в сторону калитки. Привратник поднял засов, открыл её, выпуская посетителя. Притормозив, тот с надеждой осведомился:

– А ты в какой туалет здесь ходишь?

– Не положено! – прогудел Матвей.

Горестно взвыв, Антонов с разбега ввинтился во чрево автомобиля, коротко бросив:

– Трогай!

Но едва машина достигла выездной аллеи, он выскочил прямо на ходу, судорожно расстегнул брюки. Охрана с удивлением следила за действиями своего шефа. Таким взволнованным они его ещё не видели. Вернувшись назад, он захлопнул дверь, с облегчением откинулся на спинку сидения.

– Что случилось? – поинтересовался крупный парень с короткой стрижкой.

Многозначительно ухмыльнувшись, Антонов спросил:

– Санёк, ты кино про эсэсовок когда-нибудь видел?

– Ну?

– А я в нем только что участвовал. Причём в роли пленного партизана.

– Игорь Владимирович, так, может, с ними поговорить по-плохому? Я быстро организую.

– Нет, Санёк, поехали. С этой богадельней не всё так просто, как кажется. Если они центр воспитания женщин-христианок, то я Папа Римский. Это же не бабы – это просто зондеркоманда!

– А что там было?

– Помолчи хоть немного, дай мне подумать. Этот вопрос придётся решать обходными путями. Надо выяснить о них всё, а там видно будет.

Настоятельница, встав у окна, проследила за поспешным отъездом кавалькады. Она покачала головой и решила сегодня же позвонить руководству, чтобы те приняли меры по ограждению Монастыря от нежеланного посетителя. Проще всего было бы его ликвидировать, но Мюллеру не хотелось так поступать. Возможно, после окончания практики Алина сама захочет с ним поговорить. Настоятельница нисколько не сомневалась в том, что девушка не обрадуется появлению блудного отца. Встретив с её стороны холодное отношение, тот быстро успокоится.

Тем временем жизнь Монастыря, сбитая с обычного ритма нежданным посетителем, возвращалась в свою накатанную колею. На плац вышли три наказанные воспитанницы, стали его подметать специальными пудовыми мётлами, почти целиком сделанными из стали, нещадно скребя при этом асфальт. Группа младших бегом выскочила из библиотеки, торопясь на тренировочную площадку. Достав телефон, Мюллер набрала длинный номер. Пора было побеспокоить Алину: та наверняка жутко скучает по своей любимой настоятельнице.

Улыбнувшись при этой мысли, женщина поднесла трубку к уху:

– Абонент временно недоступен...

Нахмурившись, повторила набор, но с тем же нулевым результатом. Набрала номер поисковой группы Хабаровского филиала, пошли длинные гудки. После десятого настоятельница отменила вызов, нахмурившись, уставилась в окно. Ей не нравилось отсутствие связи с воспитанницей.

Очень не нравилось.

 

Глава 5

Старая канава закончилась через сотню метров, далее след повернул вниз. Его легко можно было проследить по нарушенному покрову лишайника, а кроме того, враг шёл напролом, даже не пытаясь обойти снежные пятна. Лина не боялась его потерять из виду: девушка отчётливо ощущала присутствие противника и могла примерно определить направление его перемещения. Слабые способности не позволяли ей сделать это более точно и достоверно определить расстояние, но это было всё же лучше, чем ничего.

В момент своей активации противник поневоле обрушил на оперативную группу мощнейший энергетический импульс. Тренированный мозг практикантки тщательно запомнил уникальные параметры ментального излучения врага, теперь она ни с кем его не перепутает. Самое главное сейчас – не дать ему оторваться, не позволить слишком далеко уйти, выйдя за пределы сферы восприятия. Лина довольно сильно устала, но у неё имелся немалый запас прочности, она легко сможет вести погоню до самого вечера. Потом ей потребуется небольшой отдых, без него она быстро потеряет последние силы и не сможет продолжать преследование.

Под ногами угрожающе шевелились неустойчивые угловатые камни. Приходилось постоянно держаться начеку: малейшая оплошность – и можно серьёзно повредить ногу. Противник совершенно не думал о выборе удобных путей: свернув в конце канавы, он больше не делал резких изменений маршрута. Прикинув, что при подобном курсе ей придётся идти по открытой осыпи около двух километров, Лина аккуратно присела на колено, подняла карабин и в мощный оптический прицел принялась осматривать предстоящий путь. Всё было чисто, враг уже успел скрыться в густых зарослях кедрового стланика, зеленеющих ниже по склону. Но не исключено, что он попросту спрятался среди камней, поджидая в засаде настойчивую преследовательницу.

Держа карабин наготове, Лина продолжила путь. Поглядывая по сторонам, она хмурилась всё сильнее и сильнее: ей не нравились тёмные тучи, надвигающиеся с юго-востока. Будет очень неприятно попасть под грозу. Настороженно скользя среди камней, девушка быстро достигла зарослей стланика. Тут её путь резко замедлился: корявые стволы стояли сплошной стеной, через них приходилось перелазить или протискиваться в узкие проходы. Здорово мешал рюкзак, норовя зацепиться за каждую ветку.

Кошмарный путь занял почти четверть часа. Пропитавшись густым кедровым запахом, Лина вышла на полосу редколесья. Здесь кусты стланика перемежались с тощими сосенками и лиственницами. Идти стало гораздо удобнее, только изредка под ноги попадали отдельные камни, или приходилось обходить густые заросли. Впереди пронзительно свистнул бурундук. Девушка замерла: она прекрасно знала, что этот забавный зверёк просто так шуметь не будет. Его что-то испугало, и он передаёт сигнал опасности своим собратьям. Правда, встревожить его может всё, что угодно: человек, медведь, неожиданно упавшая ветка или промчавшийся мимо шалый заяц. Но нельзя исключать, что он реагирует на затаившегося врага.

Впереди отчётливо треснула ветка. Лина присела на колено, крепко прижала карабин к плечу; указательный палец слился со спусковым крючком, выбрав его свободный ход. Одно крошечное движение, и тяжёлая, бешено раскрученная пуля покинет ствол. Оболочка из крепчайшего танталового сплава скрывает маленький заряд невероятно мощной взрывчатки, щедро перемешанной с тонкодисперсным серебром. Микроскопический детонатор мгновенно срабатывает от любого удара. Мощь этого несерьёзного на вид миниатюрного снаряда впечатляла – пуля легко могла разорвать пополам взрослого мужчину, щедро напитав обрывки его тела серебряной пыльцой. При желании практикантка могла легко проделать просеку в лесу, без затруднений посшибав несколько деревьев. Однако не стоило забывать, что даже после попадания подобной пули, выпущенной из пулемёта Чалого, враг легко ушёл, почти не теряя при этом своей маслянистой крови.

Подозрительный шум приближался; девушка припала к прицельной планке, игнорируя высоко поставленный оптический прицел – в этих зарослях он был почти бесполезен. Дрогнули пушистые хвойные ветви, между деревьев величаво прошествовал огромный лось. Лина едва удержалась от облегчённого вздоха. Подождав, пока зверь отойдёт подальше, она вытащила свой великолепный, острейший нож, подошла к небольшой стройной лиственнице. Быстро обрезала тёмный верхний слой коры, обнажив красноватую, заметную издалека пористую сердцевину. В одном месте сделала небольшой продолговатый затёс до светлой древесины, кончиком клинка нанесла на нём первую букву своего имени. Сделав метку для поисковиков, продолжила путь.

Враг по-прежнему не выбирал для себя лёгких путей; девушке пришлось не раз пробираться среди густых зарослей стланика и труднопроходимых буреломов. Её тщательно лелеемый костюм покрыли тёмные пятна хвойной смолы. Плевать – сейчас не время заботиться о своей красоте. Через несколько часов кошмарного пути впереди наконец засветлел широкий просвет: Лина выбралась к старательской разработке.

Золотодобытчики постарались здесь на славу. Они тщательно перемыли много тысяч кубометров наносной породы, бережно высвобождая жёлтые драгоценные крупицы. Вдоль русла ручья протянулась широкая полоса чистого, хорошо промытого грунта. Старатели ушли очень давно: в сухих отстойниках, заполненных илом, весело зеленел кустарник, верба густо облепила все влажные места, пышно разрастаясь на мёртвом песке. Возле ручейка, пробившего себе путь среди рукотворных наносов, Лина увидела чёткий след врага.

Влажная песчаная проплешина сработала ничем не хуже криминалистической лаборатории – отпечаток вышел славный. Девушка присела рядом, внимательно осмотрела оттиск. Стопа противника была очень длинной и неестественно вывернутой на манер бумеранга. Пальцев видно не было, но впереди в грунт глубоко встрял толстый коготь. Померив его своей ладонью, девушка потрясённо охнула – он был в длину не менее пятнадцати сантиметров. Придавив рядом свою ногу, Лина сравнила глубину следов и поняла – противник тяжелее её раза в четыре, если не больше.

Новость была довольно неутешительной. По форме стопы нельзя было классифицировать разновидность врага – таких следов Лина не видела ещё ни в одном справочнике. Она не удивилась этому: Великая Бездна любит преподносить неожиданные сюрпризы. Оставалось надеяться, что массивный противник не может двигаться слишком быстро.

Срезав длинную ветку ивняка, Лина вставила в её расщеп лист от блокнота, воткнула палку рядом со следом врага. Этот знак заметят издали. Она не сомневалась, что поисковые работы начнутся уже через несколько часов: её вера в мощь Ордена была безграничной. Самое позднее, к завтрашнему вечеру она встретится с бойцами спецотряда. Те легко расправятся с незваным гостем, а её обязательно замучают написанием отчётов о происшествии.

Девушка пошла дальше, с радостью осознав, что враг всё же подкорректировал свой курс, идёт прямо по разработке. Хотя ноги часто увязали в песке и мелком щебне, идти здесь было намного легче, чем по густой тайге. С каждой минутой становилось темнее, солнце давно зашло, но сумрак в этих краях сгущался до полуночи, а затем потихоньку начинал рассеиваться. Высокие широты имели всё же некоторые преимущества. Настоящие ночи здесь начнутся не ранее чем через месяц, а пока темнота может наступить только при ненастной погоде.

К сожалению, погода ухудшалась буквально на глазах. За спиной басовито погромыхивало, порывы ветра всё чаще приносили свежий запах грозы. Лина прекрасно понимала, что надо поспешить и найти подходящее укрытие. Не хотелось бы вымокнуть до нитки. Девушка не являлась фанатичной сторонницей закалки организма, регулярные обливания холодной водой, практикуемые в Монастыре, не вызывали у неё ничего, кроме огромного отвращения.

Когда практикантка заметила подходящее укрытие, начали срываться первые капли. Возле высокой кучи крупных гладких валунов стояла перекошенная передвижная будка, установленная на металлических санях. Рядом ржавели толстые трубы, в небо смотрел короткий ствол гидравлической пушки. Судя по всему, в этом сооружении раньше укрывались промывальщики золотоносного песка. Прошло уже немало лет, но миниатюрный домик был сбит крепко, всё ещё держался.

Лина осторожно отогнула перекошенную дверь, держащуюся на одной петле, посветила крошечным фонариком. Обстановка внутри была самая незамысловатая – два топчана, стол между ними, железная печурка в углу. Внимательно осмотрев крышу, девушка поняла, что она, хоть и прохудилась, даст неплохую защиту от непогоды.

Торопливо выскочив наружу, практикантка быстро срезала несколько длинных веток вербы, поспешно вернулась назад. Вовремя – по крыше немедленно застучали крупные капли. Лина из веток и проволоки, найденной возле печки, быстро соорудила каркас над топчаном, накрыла его двумя полиэтиленовыми плащами. Закрыв дверь, крепко привязала её к косяку; теперь враг не сможет подобраться к своей преследовательнице незамеченным. Впрочем, помня длину его когтей, она сомневалась, что ветхие дощатые стены надолго его задержат, и карабин держала наготове.

Лина сняла камуфляж, разложила его на топчане. Сверху расстелила спальный мешок, быстро скользнула в его тёплое пуховое нутро, стараясь не вспоминать о Чалом, гревшемся в нём последним, ещё в самолёте. Под рукой положила карабин, пистолеты повесила на гвозди, вбитые в изголовье на стене. Достала начатую коробку с суточным рационом, без аппетита прожевала сухой безвкусный концентрат, закусывая твёрдой галетой. Девушка усмехнулась, невольно вспомнив, как ещё позавчера ужинала в настоящем кафе. Жаль, что подобные блюда не входят в меню поисковых групп.

Запив трапезу водой из фляги, она нахмурилась. Жидкости оставалось совсем немного – за время поиска опергруппа израсходовала свои запасы, пополнять их наверху было невозможно. Рядом с хижиной протекал искалеченный ручей, но Лина где-то слышала, что старатели при своих работах часто применяют ядовитую ртуть, и боялась из него пить. Скорее всего, подобные страхи беспочвенны, но она твёрдо решила, что попробует эту воду, только умирая от жажды.

Застегнув мешок, девушка уснула почти мгновенно. Её не беспокоил жёсткий, неровный топчан и не мешал ужасающий грохот грозы. Ничуть не тревожил и барабанный стук по крыше. Прохудившийся рубероид не выдержал напора стихии, по плёнке плащей потянулись водные струйки. Но Лина устроилась надёжно – ни она, ни её вещи не пострадают от влаги.

Сильная гроза не сможет бушевать слишком долго; через несколько часов практикантка вновь продолжит преследование.

Панарину Игорю Владимировичу что-то не спалось. Упитанный руководитель Хабаровского филиала сильно мучался от крайне неприятного ощущения. Сегодня он поужинал слишком легко, теперь приходилось за это расплачиваться. Очень хотелось спать, но перед глазами непрерывно проплывали изображения различных соблазнительных деликатесов, вызывая обильное слюноотделение. Поняв, что уснуть попросту не удастся, толстяк перелез через храпящую жену, сунул ноги в мягкие тапки и направился в сторону кухни.

Раскрыв холодильник пошире, он торопливо достал несколько заполненных тарелок и судочков, суетливо расставил их по столу. Откромсал щедрый ломоть белого хлеба, присел на табуретку, размышляя, с чего бы начать. В этот момент зазвонил телефон.

Чуть не воя, Панарин прошёл в прихожую, раздражённо схватил трубку:

– Да?

– Игорь Владимирович?

– А кого ты ожидал услышать в час ночи у меня в квартире?

– Извините, пожалуйста! Говорит диспетчер Кругов. У нас нештатная ситуация.

– Что случилось? – насторожился Панарин.

– Поисковая группа пропустила два сеанса связи подряд. Их спутниковый телефон не отвечает на вызовы.

– А сотовые пробовали? – ещё не очнувшись, спросил толстяк.

– Игорь Владимирович! – укоризненно отозвался диспетчер. – Там в помине нет сотовой сети, и вряд ли она появится в ближайшую тысячу лет!

– Ах да, совсем позабыл! Ну? Что вы предприняли в связи с этим?

– Продолжаем их вызывать. Связались с Кошкиным Олегом, тот уже договорился с авиаотрядом, но вылететь пока не может. В районе поисковых работ бушует сильная гроза, местные пилоты не полетят в такую погоду.

– Пусть не жалеет денег!

– Он так и делает. Всё без толку! У них очень старая, сильно изношенная техника, на ней и в хорошую погоду летать страшно, не то что сейчас.

– Как они меня все достали! – в сердцах воскликнул Панарин. – Небось, весёленький пикник там устроили, с этой милой практиканткой, а мне тут голову ломай! Что будем делать?

– По правилам, в случае потери связи вы имеете полное право немедленно объявить «жёлтую тревогу».

– А когда выяснится, что они попросту пропили свой телефон, знаешь, что мне будет? – угрюмо произнёс Панарин. – Как там якутяне?

– Они ничем нам помочь пока не могут, у них своя заморочка – на Таймыре.

– Сговорились все, что ли? Да и хрен с ними! Ждём до утра, а там видно будет. Ведь не может эта гроза длиться вечно. Как только погода позволит, пусть Кошкин немедленно вылетает в заданный квадрат; поисковики к тому времени уже будут на месте в ожидании его вертолёта. Всё понял?

– Как прикажете! Держать вас в курсе?

– До утра не беспокоить! Только если поисковики отзовутся.

Панарин бросил трубку и немедленно поспешил на кухню. Проклятая работа – никогда пожрать не дадут спокойно!

Олег Кошкин, мягко говоря, был сильно раздражен. Местные порядки его достали вконец. Ему ещё никогда не встречалось столько безответственных людей, собранных в одном месте. Даже его деньги не могли пробить глухую стену сонного разгильдяйства. Гроза затихла ещё перед рассветом, но пилоты к тому времени уже давно разошлись по домам. На то, чтобы их собрать заново, ушло целых два часа. Но нервотрёпка на этом не закончилась. Храбрые асы с умным видом поглядели на небо, многозначительно покивали головами и заявили, что на Раскидистом держится низкая облачность, лететь туда пока не стоит – чревато. Психуя и костеря их многоэтажным заковыристым матом, Кошкин достал ноутбук со спутниковым модемом, связался со службой погоды и через пятнадцать минут точно выяснил, что в районе поиска облачность не сплошная и при таком щедром финансировании вертолёт уже давно должен быть на месте.

Механик около часа ковырялся в машине, прежде чем экипаж, исчерпав все запасы отговорок, соизволил поднять её в воздух. Старенький Ми-8 трясся, как паралитик. Олег уже сам был не рад, что связался с этим реликтом авиации. Но альтернативы попросту не было – второй вертолёт был несколько новее, но с неисправным двигателем, ремонт закончится не скоро. Мрачные физиономии экипажа тоже не внушали особого оптимизма: казалось, пилоты направляются на собственные похороны.

Машина шла довольно высоко, отсюда с трудом можно было различать детали поверхности. Повсюду царила тайга, лишь верхушки гольцов серели каменными осыпями. Кое-где в лесном покрове протягивались лентовидные желтоватые проплешины, оставшиеся после золотодобытчиков, иногда показывались длинные наледи, не таявшие здесь до конца лета. Однажды Олег заметил небольшой карьер, неподалёку от него виднелся шахтный отвал. Суровая местность была богата полезными ископаемыми, но бедна людьми. Для разработки недр сюда в прежние годы привозили сезонных рабочих из более цивилизованных частей страны, но сейчас этот процесс практически замер. Разработка удалённых месторождений полностью прекратилась, люди старались выхватить в основном самые ближние, доступные куски, расположенные возле единственной местной автострады с грунтовым покрытием и нескольких населённых пунктов. Тайга медленно отвоевывала назад истерзанные территории, затягивая их кустарником и вторичным лесом.

Вертолёт медленно пошёл на снижение. Посмотрев по сторонам, Кошкин увидел вправо по курсу громаду огромного гольца, понял, что это и есть Раскидистый. Вскоре машина зависла над кочковатой марью. Что бы ни думал Олег о пилотах, они не были полными профанами, быстро выбрали самый сухой уголок; посадка вышла не просто мягкой – она получилась совершенно незаметной.

Винт стал замедлять своё бешеное вращение, заметно притих моторный гул. Кошкин выскочил из замершей машины и, склоняясь от потока, создаваемого лопастями, отбежал к опушке леса. Вынув карманную радиостанцию, он нажал кнопку передачи:

– Бидон, и где же вас черти носят? Вертолёт уже на месте – карета подана!

Ответа не было. Олег нахмурился – это его настораживало. Помех для радиоволн здесь не наблюдалось, склон гольца совершенно открыт. Сигнал в этих условиях мог спокойно пробиться на пять-десять километров. Миниатюрные радиостанции имелись в наличии у всех членов оперативной группы, они постоянно были включены, работая в режиме дежурного приёма. Не услышать Кошкина поисковики попросту не могли. Повторив вызов несколько раз, он убедился в тщетности усилий и повернулся к подошедшему пилоту:

– Надо полетать над северным склоном гольца.

– Там не сесть, – сразу предупредил авиатор, – сплошной курумник, шасси в один момент о камни переломаем.

– Ничего, садиться мы не будем. Просто порыскаем вдоль склона, посмотрим, что там к чему.

– Твоих людей будем искать?

– Да. Возможно, у них что-то случилось. Может, кто покалечился, и его на носилках сюда тащат, или ещё что-нибудь. Поглядывайте по сторонам – наши ребята могут просигналить ракетой.

– Чего их вообще туда понесло? Там людям делать нечего! – недовольно заявил пилот. – Разве что охота там неплохая, но это из-за того, что нет дураков – лазить по этим дебрям.

– Есть такое слово – надо!

Покачав головой, пилот повернул назад.

Вертолёт за пару минут достиг каменной осыпи, утробно урча, поднялся выше, развернулся, скользя вдоль склона. Кошкин неотрывно смотрел вниз, но тщетно – скорость была высока, он не успевал разглядеть мелкие детали. Склонившись к пилоту, Олег заорал:

– Надо спуститься ниже!

– Не шуми, – отмахнулся пилот. – Мы их не пропустим, у нас глаз набитый. А ниже идти опасно, тут полно останцев, да и ветер может бросить на склон.

Кошкин скривился, подозревая экипаж в очередных уловках. Но делать было нечего – в летном деле он просто полный дилетант. Вертолёт пошел на второй заход, сместившись выше по склону. Внезапно пилот вскрикнул, показывая куда-то вниз. Олег присмотрелся в ту сторону, но ничего не заметил.

Вертолёт резко сбавил скорость, завис на месте, медленно опустился пониже. И тут Кошкин увидел опергруппу. Даже с такой высоты можно было различить, как густо забрызган кровью камуфляж поисковиков. Никто из них не подавал признаков жизни.

Пилот повернул голову, взволнованно прокричал:

– Эй! Командир! Можно попробовать сесть на самую вершину, там вроде поровнее. Но учти, если сломаем стойку – ремонт за твой счёт!

Побледневший Кошкин отрицательно помотал головой:

– Нет! Нам нельзя здесь садиться! Немедленно уходим назад!

– Но там могут быть раненые! Им нужна срочная помощь!

– Нет! Раненых здесь не будет, поверьте! А если мы попробуем сесть, то рискуем повторить их участь!

– Да что здесь за хрень случилась?! – яростно выкрикнул пилот.

– Самая хреновая! Быстро вернись на ту же марь, мне надо позвонить, а при таком грохоте это не получится!

Вертолёт резко завалился вбок, машина ловко ушла вниз по склону. Кошкин внезапно почувствовал невольную симпатию к экипажу. Столкнувшись с настоящей трагедией, они стали вполне нормальными ребятами и готовы были пойти на рискованную посадку ради спасения незнакомых людей. Олег пожалел, что не имеет специальной подготовки. Будучи простым работником отдела по связям с общественностью, он никогда не держал в руках боевое оружие. Высаживаться на опасном месте – это рисковать погубить себя и экипаж. И хотя он понимал, что помочь оперативникам уже ничем не сможет, на душе скребли кошки. После ухода вертолёта к оставленным телам ребят вновь слетится голодное вороньё и будет хозяйничать там до прихода настоящих спецов, способных раскатать эту северную гору до последнего камешка.

Машина села на прежнем месте. Олег быстро от неё отбежал подальше, на ходу включая спутниковый телефон. Чудо электроники долго молчало, но наконец соизволило дать длинный гудок. После второго послышался спокойный голос:

– Дежурный диспетчер Трутнев.

– Говорит Кошкин Олег, личный номер четыреста двадцать три, эн двадцать семь, я нахожусь у подножия гольца Раскидистый, Южная Якутия. Объявляю «красную тревогу». Повторяю: «красная тревога»!

Опешивший диспетчер растерянно промямлил:

– Вы оперативный работник?

– Нет. Отдел по связям с общественностью.

– Но...

– Вы что, не поняли? Я, будучи в трезвом уме и здравом рассудке, являясь штатным сотрудником Ордена, только что объявил «красную тревогу»! Каждая секунда промедления работает на врага! Будете и дальше переспрашивать?

– Понял! Выполняю! Пожалуйста, ближайшие несколько минут не отключайтесь. Вас переведут на главного диспетчера региона, необходимо будет дать некоторые пояснения.

– Хорошо!

Олег присел на замшелую кочку, ожидая, когда вновь оживёт телефон. Он не знал, что именно сейчас делает диспетчер, скорее всего, впервые столкнувшийся с такой непростой ситуацией. Может, жмёт на огромную, размером с хоккейную шайбу, красную кнопку, или набирает секретный код на клавиатуре терминала связи. Детали здесь не важны. Только что он, простой рядовой работник малозначащего отдела Ордена вызвал бурю, способную в случае необходимости стереть с лица планеты не только голец Раскидистый, но и всю Южную Якутию.

Любая лавина начинается с маленькой снежинки.

 

Глава 6

Лина дошла до устья золотоносного ручья через три часа после рассвета. Она растерянно замерла на берегу довольно широкой стремительной реки. Электронная карта ничего не говорила о размере этой артерии; девушка рассчитывала, что водоток будет небольшим, легко преодолимым. На самом деле до противоположного берега было никак не менее пятидесяти метров. Течение было очень быстрым, чуть ниже вода вскипала на бурном перекате. Нечего было даже надеяться на брод, но переправиться на другой берег необходимо. Присутствие врага ощущалось сейчас гораздо слабее, он явно увеличил разрыв, нельзя было давать ему лишнее время.

Спустившись к реке, Лина осторожно потрогала воду, недовольно поморщилась – она была просто ледяная. Повернувшись, девушка быстро пошла по берегу вверх по течению. Через пятнадцать минут она дошла до нового переката, встала перед ним, скинула рюкзак. Поднявшись к ближайшим зарослям, девушка облюбовала сухую лиственницу, подняла карабин. Первая пуля срубила дерево возле основания, ещё четыре миниатюрных снаряда быстро раскололи ствол на увесистые брёвнышки.

Оттащив их к воде, девушка достала из рюкзака длинный капроновый шнур и, обложив брёвна несколькими поперечинами, быстро связала небольшой плот. Он не смог бы выдержать вес человека, но она на это и не рассчитывала. На изготовление подобного капитального сооружения уйдёт слишком много времени, а его как раз нет, а кроме того, такое плавательное средство слишком неповоротливо, его никак не получится довести до берега раньше нижнего переката. Уложив на брёвна рюкзак, Лина закрепила его болтающиеся застёжки в щелях, пропустив в них пряжки; теперь он точно не упадёт при резком наклоне неказистого плавсредства. Раздевшись догола, она завернула в одежду оружие, ботинки и разгрузочный жилет, полученный свёрток закрепила за рюкзаком с помощью свободного конца шнура. Пошатав сооружение, пришла к мысли, что, скорее всего, плаванье будет успешным. Водная преграда неширока, если бы не течение, переправа вообще бы не представляла проблем.

Зябко поёжившись, Лина осторожно ступила в реку, чуть не крича от обжигающего холода. Даже не верилось, что лёд уже растаял. Донные валуны были затянуты скользким зелёным налетом, идти по ним было очень тяжело. Зайдя в ледяную воду по пояс, девушка развернулась, потащила плот за собой, пользуясь другим концом шнура как поводком. Завязав на нем скользящую петлю, она затянула её на левой щиколотке и решительно прыгнула вперёд, погрузившись почти по макушку. Бешено работая руками, практикантка направилась к противоположному берегу. Мощное течение немедленно потащило её вниз, приходилось торопиться, девушке придётся очень несладко, если она попадёт в бурлящий перекат. Маленький плот сразу перевернётся после первого же удара о валун. Но Лина хорошо умела плавать и, несмотря на связанную ногу, уверенно продвигалась к цели, быстро добравшись до середины стремительной реки.

Огромный таймень замшелым бревном притаился на каменистом дне. Он был очень стар и немало повидал на своём веку. Его давно уже не страшили цепкие рыбацкие сети, матёрый хищник попросту рвал их тонкие нити и леску. В уголке огромных губ болталось давнее украшение – большая самодельная блесна с парой крючков-тройников; незадачливому рыболову не помогла даже толстая леска – речной патриарх порвал её как паутинку и плавал с этой снастью вот уже второй год.

Таймень не просто так покинул свою любимую яму под перекатом. Он отлично знал, что в этом месте частенько показываются аппетитные ондатры, здесь располагалась их колония. Технология охоты на пушистых зверьков была предельно проста и эффективна. Заметив наверху подозрительное движение, хищник молнией вылетал из своей засады, глушил свою добычу ударом огромного хвоста и, перехватив челюстями, уносил на дно. Там он преспокойно завершал трапезу и, в зависимости от аппетита, уходил в свою яму или вновь замирал в ожидании добавки.

Сегодня он был очень голоден. Пушистые ондатры, потеряв в челюстях прожорливого хищника несколько сородичей, сделали правильные выводы и стали вести себя гораздо осторожнее. Добыча не показывалась. Огромный таймень давно потерял своё былое проворство и уже не мог охотиться на других быстрых рыбин – они легко уклонялись от его атак. Основу его рациона теперь составляли мелкие млекопитающие и водоплавающие птицы.

Старая рыба не могла похвастаться завидным зрением. Заметив болтающуюся под днищем маленького плота пластиковую пряжку рюкзака, таймень не раздумывал ни мгновения. Крошечный мозг, переварив скудную зрительную информацию, обманул хозяина реки, соблазнив ложной добычей. Живая торпеда ринулась вперёд.

Лина закричала от неожиданности, когда из воды внезапно выметнулся красноватый рыбий хвост. Размеры его были очень велики, под ним, пожалуй, можно было укрыться от дождя, как под зонтом. Удар этой огромной «мухобойки» легко сшиб рюкзак в воду, пряжки не удержались, их попросту вырвало из щелей меж болтающимися брёвнами. Речной агрессор и не подумал останавливаться на достигнутом результате. Тупая рыбина немедленно атаковала сброшенную поклажу, ухватив челюстями за широкую лямку. Только тут таймень начал догадываться, что с этой ондатрой не всё обстоит так просто, как представлялось. Он попытался выплюнуть странную добычу, но зубы прочно увязли в синтетической ткани. Взбрыкнув, хищник ушёл на глубину, потащив рюкзак за собой, с ужасом решив, что обзавёлся очередным украшением, ещё более неудобным, чем блесна.

Лина увидела, как северная акула поспешно ушла на дно, унося с собой большую часть её вещей. Гнаться за ней было бессмысленно, можно потерять всё остальное. Чуть не плача, она погребла дальше, достигнув берега перед самым перекатом. Выйдя на сушу, девушка затащила плотик на камни, сняла петлю с ноги, энергично растёрла щиколотку. Попрыгала на месте, несколько раз присела, стряхивая воду и согреваясь. На середине реки проплыл рюкзак – таймень сумел-таки освободить свои челюсти. Тоскливо проследив, как вещи срываются в бурлящий перекат, Лина досадно вскрикнула. Догнать их было попросту невозможно – скорость течения велика, а берег, заваленный огромными валунами, не располагал к пробежкам.

Тщательно выжав волосы, Лина проделала короткий разогревающий комплекс, окончательно избавившись от дрожи. Она взглянула на ситуацию по-новому и слегка успокоилась. Да, потеряно многое, но при этом сохранилось самое главное: полный комплект одежды, обувь, оружие, большая часть боеприпасов, разгрузочный жилет со множеством полезных вещей. Этого вполне хватит, чтобы продолжить преследование. Она одета и вооружена – что ещё надо человеку для полного счастья? Девушка пожалела, что так и не успела сегодня пообедать. Она собиралась сделать это после переправы, а теперь продовольствие быстро удаляется от неё в сторону далёкого холодного океана.

Но имеются свои плюсы – теперь можно не задерживаться для приёма пищи. Быстро одевшись, Лина развязала плотик, свернула шнур – он ещё может ей пригодиться. Нацепила разгрузочный жилет, рассовала по местам пистолеты, повесила карабин на плечо. Пройдя несколько шагов, заметила второй плюс – без рюкзака идти было намного удобнее.

– Восточный! Давай сводку по вертолётам!

– Два Ми-24 только что вышли от китайской границы, необходимо обеспечить их дозаправку в Тынде.

– Принято. Горючее будет, в местном аэропорту их будут ждать наши представители. Далее пусть идут прямым курсом на Нимгер, там на полосе заправятся прямо от транспортника, к тому времени он подойдёт.

– Принято!

– Конец связи!

– Аллё, это министерство гражданской авиации? Яков Викторович?

– Да, кто спрашивает?

– Слушай сюда. Тебе сейчас поступил важный факс. Очень быстро его изучи и немедленно отмени все ваши полёты над приличным куском Южной Якутии. Угловые координаты квадрата там указаны. И шевелись, а то твой парк самолётов может несколько уменьшиться.

– Кто это говорит?

– Совершенно неважно. Прочитай лучше этот факс и перезвони указанным в нём должностным лицам. Они всё подтвердят. И некогда мне с тобой лясы точить, у меня таких, как ты, ещё дюжина на очереди.

– Кошкин, что там по аэродрому?

– Живых тут нет, а имущество давно разворовано. Но полоса на вид в полном порядке, раньше сюда даже лайнеры садились.

– Тяжёлый транспортник они примут?

– Не знаю, я в этих вопросах не специалист. У них тут аэродромного оборудования почти не осталось.

– Кошкин, ты так не грузись. Купи там всех. Сколько надо, столько и плати, деньги не жалей. А кто будет отказываться – записывай фамилии.

– Зачем?

– Как прилечу – всех расстреляю. Чтобы знали!

– Хорошо. У меня уже есть несколько кандидатур.

– Кошкин, с тобой приятно иметь дело!

– Аллё, дежурный?

– Так точно!

– Я генерал Иващенко, слыхал о таком?

– Так точно!!!

– Да не ори белугой, у меня и так башка с самого утра трещит. Вчера в штабе... засиделся над картами. Не выспался. Слушай сюда: под мою ответственность немедленно поднять по тревоге все наши точки в указанных координатах. Их передадут отдельно, по ЗАСу. Принять все необходимые меры для отражения атаки диверсионной группы. Понятно?

– Так точно!

– Подтверждение получишь через минуту, и учти – чтобы без проволочек! Затянете резину – лично дрючить вас буду! Выполняй!

– Есть!

Разведывательный спутник, получив кодированную команду из центра управления, чётко выполнил указание. Чуть повернувшись, длиннофокусный объектив нацелился в заданную точку. Мощная оптика позволяла с такой огромной высоты различать даже стрелки на циферблатах наручных часов. Умная аппаратура учла орбитальное движение зонда и собственное вращение планеты, синхронизировала свою работу для сглаживания изображения.

Информация пошла на Землю.

Старый медведь стоял в кустах и обеспокоенно водил чутким носом. Ему очень не нравился запах человека и мёртвого железа. В последние дни эта маленькая марь почему-то стала пользоваться у людей большим спросом, что зверю очень не нравилось – он давно считал все окрестности своей суверенной территорией. С виду всё было тихо, но косолапый нисколечко не доверял вечернему спокойствию тайги. Гладкокожие двуногие создания славились своим изуверским коварством. Нельзя было исключать возможность, что в кустах затаились охотники, ожидая, когда здешний хозяин неосторожно выйдет под стволы их смертоносных ружей.

Медведь страшился показываться на открытом месте. Но оставаясь в кустах, невозможно полакомиться сладкой прошлогодней клюквой. Красной ягодой усеяны многие болотные кочки, соблазн был просто невыносимым. Ведь в июне трудно найти себе пропитание, даже ранняя жимолость только цветёт или покрывается зелёными плодами. Зверь уже решил забыть про всякую осторожность, ступил вперёд, как вдруг послышался близкий гул самолёта.

Серебристая птица ушла за гору, оставив после себя россыпь чёрных точек. Топтыгин с удивлением наблюдал, как они быстро увеличиваются в размерах и расцветают белоснежными соцветиями.

Парашютисты ловко пронеслись над тайгой, чётко спланировав на болотистую проплешину. Некоторые угодили в торфяную грязь, но отнеслись к этому совершенно спокойно. Она им особо не мешала и быстро стекала с чёрных боевых скафандров. Выстроившись в цепочку, бойцы спецотряда лёгкой трусцой направились в сторону высокого гольца.

Посмотрев вслед странным созданиям, очень похожим на огромных муравьёв, медведь развернулся и деловито поспешил в другую сторону. Он больше не мечтал о сладкой клюкве.

Аэропорт города Нимгер знавал и лучшие времена. Раньше его не брезговали посещать даже пассажирские лайнеры и огромные транспортники. Он пропускал через свой зал ожидания тысячи пассажиров – большей частью сезонных работников или вахтовиков. Но всё это осталось в далёком прошлом. Сейчас здесь занимались обслуживанием двух пожарных бортов и грузопассажирского вертолёта, да раз в неделю жёлтый двухмоторный уродец Л-410 прилетал из Якутска. Сей винтовой малыш гордо именовался «воздушным такси», однако, несмотря на малое число посадочных мест, редко заполнялся полностью. Но даже его появление не слишком рассеивало царящую здесь вечную скуку и запустение. Аэродромное оборудование большей частью давно пришло в полную негодность, всё, что возможно было украсть, уже украли. Здесь много лет было тихо и спокойно, и так бы продолжалось и дальше, если бы Олег Кошкин не объявил «красную тревогу». После этого события начали нарастать, подобно стремительной снежной лавине.

Для начала здесь появился сам Кошкин, причём никто из сотрудников не усмотрел в этом событии перст судьбы. На все его наглые требования и попытки банального подкупа начальник аэропорта – Кузькин Василий Дмитриевич – отвечал многочисленными отказами. Он даже показывал ему какие-то бумаги с кучей грозных подписей и печатей, доказывающие, что высокая комиссия уже давно запретила здесь посадку больших самолётов. Олег не поленился вытащить его на улицу, от души попрыгал по бетону, свидетельствуя, что он по-прежнему крепок. Но на руководство это деяние особого впечатления не произвело. Ничего не поделаешь – ведь правила нарушать нельзя! Да, даже дуракам понятно – полоса в хорошем состоянии. Но в комиссии тоже живые люди, им же надо показывать, что они не зря едят свой тяжёлый хлеб. Почему бы не запретить посадку лайнеров, раз они и так этим не грешат вот уже более десяти лет? А без бумажки сюда сесть просто невозможно – это преступление, строго караемое по закону! Нарушить его самолёты не смогут – им не даст этого сделать совесть. Да и невозможно это – район сложный, заходить необходимо меж высоких гольцов, а оборудования практически нет.

Закрыв свой кабинет, Кузькин неспешно удалился, радуясь тому, что сумасшедший «новый русский» оставил его в покое. До пенсии оставалось всего два года – не хотелось бы нарываться на неприятности. Он не знал, что Кошкин, доложив о сложившейся ситуации по телефону, получил новые инструкции. Согласно им он, не жалея сил и денег, нанял в кратчайший срок шестерых местных охотников. На ночь в аэропорту не оставалось никого, кроме сторожа в караульной будке. Но бравый охранник был в приятельских отношениях с зелёным змием и, когда отчаянный торг дошёл до трёхсот семидесяти бутылок, не устоял. В двух магазинах, лишившихся своих запасов водки, к Олегу отнеслись как к богу, завистливым взглядом провожая нанятую машину. Судя по всему, где-то намечался отменный праздник.

Кузькин, ужиная в домашней обстановке, не видел, как вдоль полосы зажигаются расставленные бочки с соляркой. Он не услышал и хлопков дробовиков, выпускающих в небо разноцветные ракеты. Начальник подскочил только после того, как на столе мелко зазвенела посуда. Выглянув в окно, он с изумлением проследил, как на полосу его закрытого аэропорта уверенно заходит огромный десантный самолёт.

Спешно напялив одежду, Кузькин выскочил на улицу, помчался в сторону здания аэровокзала, радуясь, что живёт так близко от места работы. Запыхавшись до острой боли в подреберье, он быстро добрался к цели, рванул дверь караульной будки. Внутри было очень весело. Совершенно невменяемый сторож разлёгся прямо на полу, в исполинской россыпи водочных бутылок. Он пьяно улыбался, уставившись в потолок. При одном взгляде на его глаза вспоминалось слово «нирвана». Досадливо взвыв, начальник бросился дальше.

То, что сейчас происходило на полосе, более всего напоминало съемки очередной серии «Звёздных войн». Вокруг самолёта было светло, как в солнечный полдень от мощных переносных прожекторов. Шустрые новенькие автокары вытаскивали из его брюха какие-то громоздкие ящики. Десятки людей в строгих синих комбинезонах суетились вокруг, расставляя антенны и какое-то оборудование, соединяли всё это толстыми кабелями. Возле здания аэропорта настороженно замерла приплюснутая гусеничная машина, явно боевого назначения, на её броне сидело несколько человек, облачённых в странные чёрные скафандры со сферическими шлемами. В руках они сжимали диковинное оружие огромных размеров. Рядом с лёгким танком, облепленным чудными космонавтами, с самым невозмутимым видом стояли несколько местных охотников с двустволками за плечами. И тут, чуть в стороне, Кузькин увидел проклятого «нового русского», тот разговаривал с каким-то плечистым мужиком в чёрном комбинезоне.

Чуть не лопаясь от возмущения, начальник подскочил к наглецу:

– Вы!!! Вы за это у меня ответите! Я немедленно вызываю милицию! Понятно?! Это безобразие так не оставят, вы ещё поплачете! Кто вам разрешил посадку?!

Повернувшись к собеседнику, Олег невозмутимо пояснил:

– Это местный начальник – Кузькин.

– Привет, бацилла тифозная! – радостно осклабился здоровяк. – Меня все называют запросто – Клещ! Имя моё тебе вовсе ни к чему, так что будем считать приятное знакомство состоявшимся.

– Да по какому праву! Да я...

Клещ хладнокровно схватил опешившего начальника за воротник, легко поднял вверх, удерживая левой рукой. Покачав головой, неласково заявил:

– Захлопни свою задницу. Здесь я говорю – ты слушаешь. Кузькин, Кузькин! Тебя что просили? Прими наш самолётик, не робей – зачтётся. Деньги предлагали, причём немалые! Вежливо обращались, по-человечески. Что же ты такой плохой, а? Но ничего, всё в жизни исправимо. Кузькин, я последние часы мечтал только об одном – встретиться с тобой. И знаешь, почему?

– Н-нет.

– Поясняю. Таким уродам, как ты, я с удовольствием показываю кузькину мать. Знаешь, как она выглядит?

– Н-нет.

– Прыщ ходячий, посмотри на меня внимательнее! Я и есть твоя персональная кузькина мать! Ну, здравствуй, сынок!

Истошно взревели авиационные двигатели. Начальник аэропорта, нелепо болтаясь в руке здоровяка, с тоской покосился вдаль – на посадку уверенно заходил второй самолёт.

Все были в сборе. Вокруг огромного тёмного стола, блестящего идеальной полировкой, расселись четырнадцать человек. Они дружно повернули головы, отреагировав на появление пятнадцатого. Тот, не тратя времени на рутинные приветствия или рукопожатия, прошёл к главному месту, занял своё кресло и с ходу заявил:

– Все вы уже получили предварительную информацию. Добавить от себя пока ничего не могу. Мы по-прежнему не знаем никаких подробностей. Спутниковая разведка подтвердила – оперативная группа уничтожена, причём, судя по всему, произошло это быстро и жестоко. Мы не можем надеяться на то, что наши опытные специалисты погибли от людей или хищников. Они туда пришли не просто так, а по «синей тревоге». К месту инцидента сейчас движется спецотряд, он появится там через час или два, тогда можно будет выяснить подробности.

Выждав паузу, руководитель продолжил:

– Перед тем, как начать обсуждение ситуации, хочу сказать вам следующее. «Красная тревога» объявлена в одном из самых глухих уголков планеты. Население сосредоточено в нескольких маленьких городках и посёлках вдоль захудалой единственной федеральной трассы; самый крупный из них – Нимгер, менее двадцати тысяч жителей. Глухая горно-таёжная местность, дорог там практически нет, те, что были – почти все вышли из строя. Поддерживают порядок только на отдельных производственных трассах, ведущих к золотодобывающим рудникам. Но и по ним пройдёт далеко не всякая техника и не в любое время года. Я был в похожих краях и знаю, о чём говорю. Это – другая планета: местами можно ходить неделями, не встретив свежих следов человека. Согласно нашей классификации, данный район по степени опасности относится к самой низшей, первой группе. В связи с этим там нет наших действующих филиалов или постоянных представителей. Мы не более чем пришельцы, без устоявшихся связей с районным начальством и силовыми структурами. Приходится давить грубой силой или через вышестоящее руководство, что не всегда удобно из-за особенностей российской бюрократии. Военных подразделений в районе нет: он не имеет стратегического значения и сильно удалён от китайской границы, так что на быструю помощь армии рассчитывать нельзя. Президент страны и ключевые министры уже поставлены в известность, с их стороны помех не будет. Главная причина всех наших задержек – тайга. Единственный доступный путь – по воздуху. На месте авиатехники практически нет, приходится перебрасывать её откуда только возможно. Полевой центр развертывается в Нимгере, вокруг местного аэропорта. Темп операции крайне низкий, но форсировать события попросту невозможно. Это действительно другая планета, поэтому, как ни спеши, мы всё равно будем опаздывать.

Лина не услышала гула вертолёта и десантного самолёта, она уже слишком далеко ушла от места гибели оперативной группы. Её путь после переправы поначалу шёл по долине маленького ручья, но затем пришлось забирать в сторону, выходя на труднопроходимый склон долины, обращённый к северо-западу. Здесь царила вечная мерзлота, и несмотря на крутой уклон, было очень влажно. Ноги проваливались в густой, чавкающий мох; ботинки не выдержали – быстро промокли. Девушка старалась ступать в глубокие следы врага, но это получалось далеко не всегда – слишком велики были его шаги.

Кое-где мох украшали россыпи прошлогодней клюквы, но она на неё не отвлекалась. Ягоды были вкусны, но их калорийность просто ничтожна, насытиться ими невозможно. Лучше не раздражать голодный желудок такой мелочью. Лина не особенно беспокоилась по поводу отсутствия продовольствия. Девушка могла обходиться без еды несколько дней, хотя сейчас это нежелательно – нельзя терять силы. Она даже пожалела, что имеет слишком стройную фигуру. Немного жира сейчас бы вовсе не помешало, на внутренних резервах силы бы уходили не так быстро. Впрочем, настоящей проблемой это станет только через день или два, при тяжёлой постоянной ходьбе она начнёт заметно сдавать. Но за это время может произойти очень многое. Её, быть может, наконец найдут; странно, что это не произошло до сих пор. А возможно, она как-нибудь сама решит проблему питания.

Верховое болото закончилось, когда время подошло к закату. Лина до самой темноты пробиралась вверх через густые заросли кустарников и дремучие буреломы. Она была вовсе не железная, и усталость брала своё. Но ночевать на северном, сыром склоне очень не хотелось – ведь у неё больше нет спального мешка. На плоский водораздел практикантка поднялась на остатках сил.

Здесь ей улыбнулась немалая удача – повсюду виднелись высохшие стволы кедрового стланика, Лина прекрасно знала, что это отличное топливо. Натаскав груду толстых ветвей, она только тут вспомнила, что зажигалка осталась в рюкзаке. Воспитанницы Монастыря не курили, а в поиске огонь не нужен: оперативникам некогда жечь костры. Так что одноразовую безделушку девушка таскала, только слушаясь известного совета – не ходи в лес без спичек и ножа.

Отсутствие зажигалки её не обескуражило. Лина ловко соединила свой нож в одно целое с ножнами, получив эффективное приспособление для резки колючей проволоки. В эти жёсткие ножницы зажала патрон, извлечённый из обоймы беретты. Раскачала пулю, аккуратно вынула её из гильзы. Порох высыпала на блокнотный лист. Быстро наделала тончайших лепестков бересты, подвинула ближе ворох тонких веток и сухих метелок стланика. Несмотря на недавнюю ночную грозу, всё уже подсохло довольно неплохо.

Крепко прижав гильзу, Лина аккуратным ударом кончика ножа разбила капсюль. Легонько хлопнув, он выбросил крошечный язычок пламени, воспламенив порох. От жадной вспышки мгновенно занялась бумага и береста; девушка поддержала маленький огонёк тонкими веточками и сухой хвоей, дала ему разгореться получше. Через пять минут запылал нормальный костёр.

Закидав в него все запасы топлива, практикантка принялась заготавливать пушистые ветви стланика. Натаскав их несколько охапок, она терпеливо дождалась, когда костёр прогорит, импровизированным веником смела все угли в одну кучу. На раскалённую землю уложила несколько пластов мха, сверху всё засыпала заготовленным лапником. В этой нехитрой постели можно проспать несколько часов, наслаждаясь теплом хорошо прогретой земли. На кучу углей Лина поставила плоский камень, закрепила на нём свои ботинки и повесила носки – пусть хоть немного просохнут.

Уже засыпая, пожалела, что лишилась своей фляги. Пить хотелось просто ужасно, но на водоразделе воды не было. Всю ночь ей снился один и тот же повторяющийся сон о том, как её находят. Единственное, что девушка помнила после утреннего пробуждения – одну-единственную картину. Из севшего боевого вертолёта выходит легендарная Нельма с большой бутылкой вкуснейшего монастырского лимонада и уверенным шагом направляется к найденной практикантке, на ходу расстегивая глухой чёрный шлем. Лица воительницы Лина так и не увидела.

Это было обиднее всего.

 

Глава 7

Боевой вертолёт уверенно завис над вершиной гольца, сел очень мягко, удерживая часть своего немалого веса работающим винтом – лётчики опасались за шасси, сломать его на этих камнях проще простого. Сгибаясь от сильного воздушного потока, из него выскочило несколько человек. Кроме Клеща и Кошкина, этим рейсом прибыло шесть экспертов с полевым оборудованием. Дружными усилиями из салона вытащили все их ящики и сумки, кто-то дал отмашку пилотам. Машина немного приподнялась, стремительно завалилась на бок, разворачиваясь в сторону Нимгера. Она спешила за новой партией людей и груза.

Клещ быстро направился вниз, не оглядываясь на сильно отстающего Олега. Здоровяк был назначен временным куратором «красной тревоги» и спешил к точке, откуда всё началось. Если ему удастся ликвидировать опасность собственными силами, то особое положение отменят, тайгу оставят в покое. В противном случае последствия могут быть просто ужасны. Если нездоровое напряжение будет нарастать, то руководство Ордена не остановится перед любыми мерами. В подобных ситуациях оно особо не задумывалось в выборе средств. В истории уже были случаи, когда облачённые властью магистры санкционировали применение ядерного оружия. И хотя, кроме оперативников, жертв пока больше нет, он прекрасно понимал, что это может быть только первой строчкой большой книги. Тихо и мирно подобные истории заканчиваются нечасто.

Чёрные фигуры лениво приподнялись при виде знаменитого рыцаря, уважительно вскинули в салюте свои огромные «Тайфуны». Поприветствовав их коротким кивком головы, Клещ подошёл к телу ближайшего оперативника, без эмоций и какой-либо брезгливости рассмотрел страшные раны, потрогал пальцем кожу. Повернулся в сторону командира спецотряда:

– Зачем прикрыли их лица?

– Это не мы, – глухо прогудело из-под шлема. – Тела никто из нас не трогал.

– Вы всё здесь осмотрели?

– Да. В радиусе пятидесяти метров не пропустили ни одного подозрительного камешка. Кое-где пришлось даже разбирать осыпь – искали гильзы.

– Они что, стреляли?

– Да. Но совсем немного.

– Какова общая картина боя?

– Опергруппа подошла к этому месту с востока. Судя по всему, их привлёк выбеленный медвежий череп, надетый на перфораторную штангу. Возможно, просто заинтересовали старые следы горных работ. Согласно правилам поиска, они обязаны изучать всё необычное, встреченное в тревожном квадрате.

– Только не надо объяснять мне прописные истины. Здесь нужна чёткая, сжатая информация, а ты сейчас начнёшь «Войну и мир» подробно пересказывать.

– Виноват! На этом месте опергруппа устроила привал, все ребята сняли рюкзаки. Один сотрудник ушёл вниз по склону, в кусты, метров на сорок.

– Зачем?

– Она лежала там на мягком ягеле, очевидно, отдыхала с комфортом.

– Она?

– Да. Это была девушка.

– Очень странно! Что она делала в опергруппе?

– Вы потом всё поймёте, из дальнейшего рассказа.

– Хорошо, продолжай.

– Противник был один, укрывался в старом отвале породы, возле начала траншеи. Он напал неожиданно, выстрелить успел только один оперативник – дал очередь из четырёх патронов. После уничтожения группы неприятель ушёл по канаве в восточном направлении. Оставшаяся девушка, выйдя из кустов, метнула вслед спецгранату и расстреляла обойму карабина, но, судя по всему, без всякого эффекта, к тому моменту он был уже далеко.

– Подожди, не торопись! Здесь ведь только четыре трупа. А где же эта странная девушка?

– А вот тут очень интересные вещи получаются!

Спецназовец вытащил небольшую бумажку, развернул её, поднес к шлему:

– «Группа уничтожена в 15:39. Врага не видела, описать его не могу, но смертельно раненый командир успел сказать, что противник непрерывно произносил слово „упала“. До начала атаки ничего необычного не было, но сразу после выхода из засады объект испустил мощный энергетический импульс. В этот момент я находилась в состоянии релаксации и, уловив всплеск, запомнила все его характеристики. Связи нет – объявить „красную тревогу“ не смогла. Сломанный телефон лежит на камне, где было замечено пятно чужой крови. Ещё несколько виднелись на снегу в канаве. Согласно инструкции (ИП 4.11.7), буду преследовать врага, не позволяя ему оторваться. Ветрова Алина, практикантка, Хабаровский филиал».

Командир спецгруппы замолчал. Клещ забрал у него маленькую записку, быстро просмотрел, хмыкнул:

– Что такое за ИП? Выяснили?

– Да. Инструкция поиска, часть четвертая, пункт одиннадцать, подпункт семь. В случае «красной тревоги» при отсутствии связи оперативникам предписывается вести преследование противника своими силами.

– Ну и память у неё! Сюда бы ту канцелярскую крысу, которая писала этот пункт...

– Да, было бы неплохо. Зря девочка вспомнила про эту инструкцию, без неё она бы дождалась нас и осталась жива.

– Ну? И где же её тело?

– Не найдено.

– Неужели смогла уйти так далеко?

– Я не знаю. От воронья тело не спрячешь, они везде такой деликатес найдут. Их тут было полно, они здорово обклевали всех ребят. Но с вершины гольца ребята внимательно осмотрели всё вокруг на несколько километров – птицы нигде не кружат.

– Значит, плохо смотрели! Труп надо обязательно найти, он хоть приблизительно укажет нам направление движения врага.

– Мои ребята вовсе не слепые. В радиусе трёх-четырёх километров её точно нет – гарантирую!

– Как обстоят дела со следами?

– Хуже просто не бывает. Тут недавно прошла сильная гроза, в районе гольца она разбушевалась вовсю. Кое-что мы нашли, но это сущие мелочи. Идти по ним невозможно, да и времени потрачено слишком много.

– Подкрепление скоро прибудет, надо поскорее расширить зону поисков. Эта практикантка, если, конечно, не полная дура, должна была оставлять хоть отдельные метки по ходу своего движения. Их вода не смоет.

– Понятно, но с этим дела обстоят похуже. Перед нападением оперативники проработали здесь больше суток. У них в порядке вещей помечать все свои маршруты, чтобы не ходить дважды по одним тропам. Мы нашли уже несколько десятков срезанных макушек стланиковых кустов и зарубок на деревьях. Чтобы обнаружить метки практикантки, надо выводить поисковые работы за пределы квадрата первичных работ.

– Так и сделаешь, причём не затягивай с этим. Сейчас сюда привезут новую группу бойцов, возьмёшь их под своё командование. Разыщите её следы и как можно быстрее найдите тело, пока медведи не растащили, это они быстро проделывают.

Клещ повернулся к подошедшему Кошкину:

– Олежек, тут всё выглядит точно так, как ты видел в первый раз?

– Я смотрел из вертолёта, там ракурс не тот. Но с виду всё на месте. Звери даже тела не утащили, всё остались на своих местах.

– Млекопитающие почему-то не любят находиться рядом с местом пробоя. А вот птицам хоть бы хны – вон, вороньё как славно поработало! Хорошо хоть практикантка сразу им лица догадалась прикрыть, в гробу не так стыдно будет лежать.

– Что за практикантка?

– Наш маленький неожиданный сюрприз. Девчонка-оперативница случайно выжила, обвешалась гранатами и решительно ушла в погоню за злобным супостатом. Мы тут как раз ставки делаем, на каком же километре от старта её волки доедают. Кстати, ты случайно не знаешь, что означает слово «упала»?

Пожав плечами, Олег ответил:

– Глагол. Обозначает действие, совершаемое предметом женского рода при резком вертикальном перемещении к какой-либо стабильной поверхности.

– Грамотный ты мужик, прямо гений! – ухмыльнулся Клещ и поднёс к уху трубу спутникового телефона.

– Алле, диспетчер. Это Клещ. Быстренько сообщи мне, кто у вас дежурил позавчера во вторую смену?

– Кругов.

– И по какому номеру его можно найти?

Выслушав ответ, временный куратор набрал нужные цифры.

– Да!

– Кругов?

– Да!

– Говорит Мордвинов Антон Сергеевич, в народе более известный как Клещ. Я назначен временным куратором по «красной тревоге» в Южной Якутии. Всё понял?

– Так точно!

– Знаешь, Кругов, я только что выяснил очень удивительную вещь и хочу услышать от тебя кое-какую информацию. Назови-ка мне интервал дежурной связи поисковых групп.

– Каждые шесть часов – четыре раза в сутки.

– Умный мальчик! Но странное дело получается – оперативники вашего филиала погибли ещё позавчера, аж в пятнадцать тридцать девять, а благодатная тишина царила до позднего утра, пока Кошкин не добрался до гольца. Что ж ты так скромно себя вёл? Прямо как трепетная гимназистка! Или они тебе с того света регулярно названивали?

– Я действовал согласно установленным правилам. После пропуска второго сеанса сообщил о ситуации руководителю нашего филиала – Панарину Игорю Владимировичу. Он приказал не обращать внимания на проблему со связью и поторопить Кошкина с вылетом на место встречи. Запись приказа внесена в журнал дежурства, с ней, под роспись, ознакомлен диспетчер Трутнев – мой утренний сменщик.

– Ладно, Кругов, ты меня прости, если что сказал тебе не так. Плохо мне и горестно на этом лысом гольце, рядом с вашими ребятами.

– Простите, но я не мог действовать через голову начальства. Правила есть правила.

– Понимаю. Прощай.

Клещ полазил в электронной памяти телефона, выбрал нужный номер:

– Аллё, Панарин?

– Кто спрашивает?

– Твоя персональная смерть, и зовут её просто – Клещ. Ну что, иуда хабаровская, ты почему не объявил «жёлтую тревогу» сразу после исчезновения связи?

– Я думал...

– Думать ты в реанимации будешь, и то, если повезёт. Из-за твоего полного кретинизма мы узнали о гибели группы примерно на двенадцать часов позже, если не больше. Тебя, кстати, благодарят все голодающие вороны солнечной Якутии: нечасто им дают спокойно пообедать подобными деликатесами. Ты знаешь, сколько в мире за одну минуту выплавляется стали и делается абортов? Тысяча тонн и пять тысяч штук! А представь, сколько можно было успеть сделать за эти потерянные часы! Чего молчишь, гнида тифозная?

– Я... Я не нарушал никаких предписаний. Оперативная группа укомплектована слабо, дисциплина у них была невысокая, но заменить людей некем. У меня здесь ужасный некомплект сотрудников. Не всегда получается выдерживать очередность отпусков. У поисковиков уже не раз бывали внештатные ситуации, и это всегда заканчивалось хо...

– Послушай, Панарин, – почти ласково перебил Клещ разволновавшегося начальника. – Ты знаешь, я вообще-то не сторонник однополой любви, но для тебя сделаю персональное исключение. И даже не сомневайся – проделаю это с огромным удовольствием. Как только закончится эта карусель – жди приезда гостей! Я обязательно к тебе припрусь, мой сладкий персик, да ещё и не один – с кучей друзей! Тут у меня несколько десятков молодых, крепких спецназовцев. К тому времени они вволю набегаются по местным оленьим пастбищам, парни очень соскучатся по чистым, романтическим отношениям. Я их всех возьму с собой, никого не забуду. Ты понял, Панарин? Готовься, мы скоро будем у тебя! Учись расслабляться и получать удовольствие в некоторых неприятных жизненных ситуациях. Помни: твоя задница теперь принадлежит мне! Пока, Панарин, и не скучай. А вот я скучаю частенько и буду тебе названивать. Понял?!

Временный куратор сложил антенну, спрятал телефон в огромный карман. Командир спецназовцев качнул шлемом, вытянул вверх чёрную руку, одобрительно выставляя большой палец. Олег откровенно улыбался.

– Как эта практикантка попала в действующую оперативную группу? – ни к кому не обращаясь, спросил Клещ.

– Такое бывает, хоть и нечасто, – прогудел спецназовец. – Сам, наверное, сталкивался – есть такие бабы, что их бульдозером не остановишь. Если чего решила, то добьётся обязательно.

– Да. Простая поклонница групповой любви на такую гору не полезет, здесь не до этого. Явно ненормальная девица. Хотя, знаю я одно садистское заведение, где такие дамочки встречаются. Что у неё за оружие?

– Девятимиллиметровое. Судя по гильзам и пустой обойме – автоматический десятизарядный карабин. В Хабаровске можно уточнить модель по журналу выдачи на складе.

– Странноватый выбор для девушки. Хотя, скорее всего, она довольно крепкой комплекции. Другая бы в опергруппу не попала.

– Не знаю, но сомневаюсь в этом. На отвалах сохранилась цепочка её следов в рыхлой породе. Она шла вдоль самой канавы. Гроза здесь неплохо поработала, размыла всё к чертям, но судя по тому, что уцелело, у неё примерно тридцать шестой размер обуви, если не меньше.

– Да она просто малышка! Очень интересная девчонка, как ей удается лупить из такой нехилой винтовочки?

– Это всё же лучше, чем пулемёт или автоматический дробовик. Скорее всего, хорошая посадка приклада и мощный дульный компенсатор. Да и при стрельбе одиночными сильную отдачу можно выдержать.

Клещ пригнулся над камнем, где были сложены найденные трофеи спецназовцев, поднял выжатый шприц-тюбик, осмотрел маркировку, кивнул сам себе, поднял голову:

– Рюкзаки вы распотрошили?

– Нет, практикантка. Она забрала с собой всё, что посчитала необходимым.

– А что именно?

– Мелочи установить очень трудно, но по остальному мы скинули весь список на Хабаровск. Оттуда уже сообщили, что не хватает спальника, одноразового гранатомёта и крупнокалиберного пистолета командира опергруппы.

– Зачем он ей?

– Практикантка вооружена простой береттой, к этой модели нет спецпатронов. А у Бидона был «Дезерт Игл» пятидесятого калибра. У этой дуры патроны что снаряды, да и вес под два кило.

– Мама моя! Неплохая пушка! – одобрительно заявил Клещ.

– Да. Я слышал, что когда этот пистолет разработали, в Африке все слоны неделю плакали.

– У этой амазонки тяжёлая форма мании величия! Что она собралась делать с этой гаубицей?

– А что, вполне нормальный ход! – одобрительно прогудел спецназовец. – Я бы на её месте тоже прихватил. Мало ли что случится с карабином, запасной надёжный ствол никогда не помешает. При должном умении, из крупнокалиберного пистолета может выстрелить даже ребёнок. Главное правильно держать, не принимать отдачу на себя.

Клещ понимающе кивнул и призадумался. Эта неизвестная девчонка нравилась ему с каждой минутой всё больше и больше. В Ордене не слишком приветствовали изнеженных барышень, но она просто била все рекорды. Представив тонкую фигурку, обвешанную оружием и с рюкзаком за плечами, он впервые задумался о том, что практикантка всё же может и выжить. Её действия были довольно чёткими и обдуманными, не похоже, что она собиралась на собственные похороны, при этом так расчётливо себя не ведут. Если юная оперативница не полная дура, то прекрасно понимала, на какой риск идёт. Враг, за несколько мгновений уничтоживший почти всю группу, оставил её в живых только из-за случайного фактора или простой спешки. Преследовать такого страшного противника – всё равно что подписать себе смертный приговор. Но вряд ли психологи допустили бы к поисковой работе человека со склонностью к самоубийству.

Вновь разложив спутниковый телефон, Клещ набрал новый номер:

– Технический центр?

– Да.

– Говорит Клещ. Нужна срочная справка – можно ли запеленговать сигналы радиостанции, которыми оснащаются поисковые группы?

– Подождите минуту.

Временный куратор успел досчитать почти до ста, прежде чем послышался другой голос:

– Алле?

– Я вас слушаю!

– Рация поисковиков маломощна, засечь её в режиме приёма можно только с минимальной дистанции. Она излучает меньше обычной магнитолы. Но при передаче сигнала в случае хорошего стечения обстоятельств пеленг можно взять даже со спутника, ионосфера в этом диапазоне пропускает всё. Но требуется специальный приёмник и отсутствие препятствий между пеленгатором и точкой выхода в эфир.

– Странно! Ведь эти крошки достают всего на несколько километров.

– Да, это так. Но ведь они работают на ультракоротких волнах, а на этом диапазоне важное условие связи – отсутствие препятствий между корреспондентами. В зависимости от рельефа сигнал может достать и за двадцать километров, а то и более, но в неблагоприятных условиях в них не докричишься и за пару сотен метров.

Прикинув расстояние, которое могла прошагать практикантка за это время по дремучей тайге, Клещ его прилично увеличил и поинтересовался у специалиста:

– У нас есть техническая возможность прослушивать на этой частоте всё в радиусе пятидесяти километров от точки «красной тревоги»?

– Нет. Тут надо несколько специальных спутников или самолётов электронной разведки.

– В армии есть такие самолёты?

– Да, конечно.

– Мне они нужны. Выходи на диспетчера региона и чётко объясни, что за техника требуется. Причём сделать это надо не просто срочно, а немедленно. Ты понял?

– Так точно!

– Выполняй!

Лина быстро продвигалась по плоскому водоразделу. Идти здесь было намного легче, чем в дебрях нижележащей тайги. Растительность на вершине была скудной и далеко не сплошной, часто протягивались практически голые курумники и чавкающие полянки мелких верховых болот, в промежутках между ними господствовали мшистые пустоши, покрытые искривлёнными скелетами засохшего стланика. Продираться через густые заросли теперь приходилось нечасто, скорость передвижения резко выросла. Враг несколько раз подходил к противоположному склону, но быстро возвращался назад. Его явно тянуло спуститься на другую сторону плоского хребта, но через чащобу лезть очень не хотелось. Девушку это весьма обрадовало – противник тоже не был железным, он перестал упрямо ломиться вперёд, начал мудро выбирать обходные пути. Значит, у этого могучего создания всё же есть свои слабости и уязвимые места; думать об этом было приятно.

Но и практикантке приходилось довольно несладко. Во время поиска она, как и все остальные оперативники, не спала ни минуты, а за эти две ночи на отдых ушло менее восьми часов. Учитывая, что все последние сутки пришлось обходиться без пищи и воды, – вымотается любой. При таких тяжёлых переходах по дикой местности нельзя изнурять организм голоданием, но деваться ей было просто некуда. На ходу Лина лущила мелкие стланиковые орешки, выковыривая их из прошлогодних высохших шишек, обгрызенных таёжной живностью. По большей части они оказывались пустыми – тут успели неплохо поживиться прожорливые бурундуки и кедровки. Девушка удивлялась способности местного зверья чётко определять наличие съедобной начинки, не нарушив скорлупы. Ей приходилось раскусывать всё подряд, довольствуясь мизерными трофеями.

Кедровые орешки весьма калорийны, но таким ничтожным количеством никогда не наешься, хоть щёлкай их целый день. От острой скорлупы уже начинали саднить губы и кончик языка, а нормальных орехов за это время не набралось и маленькой жмени. Отгоняя соблазны воспользоваться стимуляторами или фляжкой, полученной от кладовщика, Лина продолжала преследование. Свои козыри следует пока приберечь – даже в таком состоянии она может двигаться ещё очень долго. А за это время можно будет наконец найти пищу и воду.

Жажда мучила довольно серьёзно. Северная погода весьма оригинальна: ночью может высыпать иней, а днём термометр зашкалит за тридцать. Вот и сейчас жара стояла весьма приличная, одеревенелый язык так и норовил прилипнуть к гортани. Но воды здесь не было, если не считать многочисленных небольших болот. Пару раз среди камней девушка замечала довольно чистые лужи, но пить из них поостереглась. Там густо кишели мириады крошечных созданий; употреблять эту жидкость противно и довольно небезопасно. Можно попробовать очистить влагу, пропустив её через мох, но дело это требует затрат времени. Проще потерпеть, воспользоваться подобными родниками только в крайнем случае, когда станет совсем невмоготу.

С едой было несколько проще – дичь здесь имелась. Девушка не раз уже замечала выводки рябчиков и куропаток, вполне можно было попробовать подстрелить несколько штук из беретты, благо этот пистолет заряжен вполне обычными патронами и не разнесёт добычу в клочья. Но погода стояла тихая, совершенно безветренная, что довольно типично для этого района во все времена года. Звуки стрельбы здесь разнесутся очень далеко, не хотелось бы, чтобы их услышал враг. Лина не испытывала особого отвращения к охоте. В Монастыре она прошла специальные курсы выживания с довольно жестоким выпускным экзаменом. В майке, шортах и пляжных шлёпанцах её безжалостно оставили на специальном закрытом полигоне площадью около двух квадратных километров. Инструментов и оружия не было, из живности там водились только мелкие птицы и грызуны. Ягод и плодов тоже не наблюдалось. В одном углу этого огромного загона была сложена тысяча штук обычных кирпичей. Задание по формулировке было невероятно простым – перетаскать их в другой угол голыми руками, за полторы тысячи девичьих шагов. Лимита времени не было – работай, сколько хочешь, но и питайся при этом, как знаешь, а воду можешь пить из грязных дождевых луж. Лина справилась за десять дней, едва не заработав пневмонию – дело происходило поздней осенью.

С тех пор она на всю жизнь запомнила, что китайцы по-своему правы. Всё, что шевелится – вполне съедобно, и не стоит лить горькие слёзы, убивая маленьких птичек ради крошечного комочка мяса. Ведь курица, в принципе, ничем не отличается от них, разве что только размером побольше. Покупая тушку в магазине или вылавливая мясо в своей тарелке, ты тоже становишься невольным убийцей. Пусть умертвили живое создание и не твои руки, но сделано это было с твоего молчаливого одобрения; а кто думает иначе – пусть становится вегетарианцем. Извечный вопрос, кто настоящий палач – человек, подписавший смертный приговор, или тот, кто взмахнул широким топором, для Лины просто не существовал. Оба хороши.

Таким образом, практикантка бросала на пернатую дичь весьма плотоядные взгляды и несколько раз пыталась подбить добычу камнями. Но успеха в этом так и не достигла: осторожно подкрадываться к птицам было некогда, а меткие броски издалека не были её сильной стороной. Более крупных зверей не попадалось, хотя следов здесь хватало. Часто отмечались признаки былого человеческого присутствия; судя по всему, когда-то здесь было довольно многолюдно. Километров семь Лина прошагала по старой вездеходной дороге, на ней уже успели подняться довольно приличные заросли, но всё равно – идти было довольно удобно. В этих краях неплохо поработали геологи – засыпанные шурфы и заросшие канавы встречались практически каждый час. Один раз она вышла к развалинам какого-то деревянного сооружения, от него прямо по земле тянулись четыре витых алюминиевых провода. Девушка поняла, что где-то на склоне проводились работы, требующие электричества, а возможно, внизу, у самого ручья, был расположен временный посёлок. По зимней дороге сюда притащили горючее и дизельную станцию и кое-как установили временную линию электропередачи. Вместо столбов использовали живые деревья, срубив с них ветви и закрепив изоляторы. Сосны и лиственницы после такого надругательства быстро засохли, со временем попадали. К тому моменту людей здесь уже не было, они закончили все свои таинственные дела и убрались восвояси, не утруждая себя демонтажом проводов. Вывозить оборудование и материалы из таких глухих углов – весьма дорогостоящее мероприятие. Это в цивилизованных местах жадные сборщики цветного лома собрали всё до малейшей проволочки, а в тайге по-прежнему можно набрать тонны меди и алюминия – это дело довольно нехитрое. Проблема только в одном – дотащить свою добычу до приёмного пункта. Надо признать, что это не так просто.

Остановившись здесь на короткий привал, Лина предусмотрительно отломила несколько кусков проволоки, сложила их в одно кольцо, закрепила на жилете. В хозяйстве всё может пригодиться. Прошла вдоль склона ещё около километра, прежде чем остановилась в тупике – дальнейший путь был весьма затруднителен.

Поперёк маршрута проходил настоящий каньон. Здесь вся местность представляла собой нагромождение невысоких хребтов и отдельных гольцов. Внизу, в любой игрушечной долинке, текла вода. Тот ручей, в сторону которого всё время пытался спуститься неутомимый противник, принимал здесь в себя небольшой приток. Выбрав наиболее удобную позицию, Лина хорошо разглядела дно ущелья и озадаченно покачала головой: перепад высот был около четырёхсот метров, а склоны очень круты и труднопроходимы. Повсюду вздымались изломанные скальные останцы, на непролазные заросли пышного стланика было страшно смотреть, местами он не уступал в размерах небольшим деревьям. Враг наверняка очень горько пожалел, что не спустился пораньше – здесь, на приличном удалении от большой реки, горы вздымались гораздо выше. Но возвращаться он не стал – ободрав по пути кусок мха с обросшего валуна, двинулся в густые кусты напролом.

Лина присела рядом с этим камнем, развязала ботинки, вытряхнула из них свалявшийся мох. Она рвала сухие вершинки ягеля на всех привалах, набивая их в обувь. Таким образом девушка высушивала влагу, используя гигроскопичные свойства этого странного северного растения. Переобувшись, практикантка уверенно направилась назад. Она, в отличие от противника, точно знала, что необходимо делать в этой ситуации.

Враг без затей пошёл напрямую; не будучи знаком с некоторыми результатами деятельности людей, он не догадывался о самых элементарных вещах. Его неудержимо влекла какая-то определённая цель, к ней он и стремился, не стараясь маневрировать, выбирая более комфортный путь. Как ни велика мощь противника – это почти не поможет на скалистом склоне. На спуск у него уйдёт немало часов, а если повезёт, он ещё и упадёт при этом пару раз, всё более слабея. Лине было гораздо легче, она за минуту проанализировала всю ситуацию и выбрала наилучший вариант движения вниз. Девушка доберётся до ручья очень быстро и с гораздо меньшим риском.

Вернувшись к развалинам электростанции, практикантка приступила к поискам. Заглядывая под доски и переворачивая различную рухлядь, она нашла кусок старой, потрескавшейся резины. Быстро изрезала её ножом на более мелкие части, с помощью бинтов из медпакета прикрутила их к ладоням, соорудив грубое подобие перчаток. После этого направилась в сторону склона.

Рабочие, устанавливавшие эту линию электропередачи, в своё время потрудились на славу. Они вырубили широкую просеку вдоль всего склона. Она протягивалась почти напрямую к ручью, лишь изредка огибая стороной наиболее крутые, обрывистые участки, где не было высокой растительности. Но северные сосны и лиственницы выживают в самых неприспособленных местах. Они находят себе удобные места даже на участках, где общая крутизна склона превышает шестьдесят градусов. Поэтому мест, где электрики не нашли подходящих деревьев для своих столбов, было очень мало.

Просека уже порядком заросла, но двигаться по ней было несравнимо легче, чем по нетронутой чащобе. Все столбы давно попадали, трёхфазная линия вилась прямо по земле. Там, где склон был слишком крутой, Лина спускалась, скользя по проводам, как альпинисты на своих тросах, предохраняя ладони импровизированными перчатками. Перед особенно рискованными участками она ненадолго приостанавливалась, сильно дергала свою алюминиевую верёвку, проверяя прочность скруток. Только убедившись, что всё в порядке, продолжала путь. Внизу уже начинали проглядывать голые валуны ручья, когда показался маленький карьер.

Девушка остановилась, внимательно осмотрелась. Разработка была давно заброшенной; среди пёстрых глыб красивой породы уныло ржавели тачки и пустые бочки, чуть в стороне виднелась бревенчатая времянка с провалившейся крышей. Пройдя к ней, Лина обнаружила довольно широкую тропу, идущую вверх по долине. Пить хотелось просто невыносимо, но она могла ещё потерпеть. Эта дорога обязательно выведет её к воде, а самое главное, она тянется в нужную сторону – к устью правого притока, вытекавшего из каньона, в который спускался враг.

Люди давно уже не пользовались этой старой тропой. В своё время они проложили её на совесть, вырубив все мешающие деревья и густые кусты. В крутых местах не пожалели взрывчатки. Понятно: для разведочных или добычных работ требовалось великое множество тяжёлых инструментов и разных материалов, таскать их по густым зарослям никто не хотел. Лина сильно подозревала, что от водораздела сюда должна вести хоть какая-нибудь дорога, но не жалела, что не стала её искать. Спуск вдоль линии электропередачи и так прошёл великолепно.

Тропа практически не заросла – ею охотно пользовались разные таёжные звери. Разглядев огромный медвежий след размером с неплохую сковороду, Лина озадаченно покачала головой. Если у него и остальные габариты схожи, то голова косолапого наверняка не уступает по габаритам видеодвойке в её временной квартирке. Девушка невольно поёжилась – встречаться с таким хищником что-то не хотелось. Если он на неё разозлится, то делать нечего, придётся стрелять из карабина; звук разнесется по узкой долине на многие километры. Если враг уже спустился, то он обязательно его услышит и сделает соответствующие выводы. Не стоит давать ему пищу для размышлений.

Через несколько минут рядом отчётливо послышалось весёлое журчание воды, спуск заканчивался – Лина вышла к долгожданному ручью. Он был очень широкий, можно сказать – целая речушка. Кристально прозрачная вода струилась среди огромных гранитных валунов, сплошь заваливших русло. Присев на колени, Лина с огромным наслаждением сделала первый, самый вкусный глоток, уже не думая о смертоносной ртути и прочей ерунде; даже вид удирающей рыбины не привлек её внимания. Наконец-то она может утолить свою жажду!

Вода была просто великолепная – холодная, мягкая, чистейшая. В этих местах, ещё не загаженных цивилизацией, можно было без опаски пить из любого проточного водоёма. Даже в самой мутной реке здесь течёт несравнимо более качественная жидкость, чем в любом городском водопроводе. Едва удержавшись от соблазна пить до полного разрыва желудка, Лина поднялась, вернулась назад на тропу. Она теперь тянулась вдоль самого берега, среди кустов цветущей жимолости и чахлого березняка. Через пару сотен метров девушка вышла к маленькому посёлку.

Он был заброшен очень давно. Крыши обвалились, но стены, сложенные из толстых брёвен, всё ещё стояли весьма прочно. Девушка насчитала пять настоящих домов и три небольшие постройки. С интересом осмотрела развалины. Внутри них всё было засыпано трухой, только железные печи возвышались. У стены одной избы громоздились кучи прозрачных, бесцветных кристаллов. Осмотрев один, она поняла, что в карьере добывали горный хрусталь. Хорошие образцы вывозили, а мутные и трещиноватые камни выбрасывали после ручной переборки.

Присев на бревно, Лина постаралась хорошо сосредоточиться, определить, как далеко от неё находится враг. Очистив голову от всех посторонних мыслей, она медленно распрямила спину, превращая позвоночник в самую совершенную антенну. Через минуту девушка отчётливо поняла, что находится к неприятелю довольно близко; ощущения были весьма схожи с теми, что возникли при первом контакте, после того, как противник уничтожил опергруппу.

Пришлось поневоле задумываться о целесообразности немедленного продолжения погони. Через полтора часа сильно стемнеет, если к тому времени она так и не догонит врага, то у него будет немалое преимущество – умение видеть в темноте. Ночь довольно светлая, но человек всё же не сова, ей будет не слишком комфортно, а ноктовизор остался в уплывшем рюкзаке. И без того шансы на победу весьма невелики, не стоит их уменьшать ещё сильнее. Лучше постараться найти здесь пищу и получше отдохнуть, чтобы продолжить преследование поутру, с новыми силами. Лина вовсе не боялась того, что её преждевременная остановка приведёт к немедленной катастрофе. На электронной карте спутникового навигатора было отмечено множество опасных объектов – атомные станции и пусковые шахты с баллистическими ракетами, склады ядовитых химических веществ, предприятия с опасным циклом производства. Однако враг упрямо направлялся в полную глушь – маршрут без серьёзных отклонений уводил в самый дикий уголок местного края, там даже деревень не было, а о городах и речи нет. Девушка не понимала, что его туда гонит, но шёл он крайне целеустремлённо.

Что ж, в таком случае можно особо не торопиться, ведь если она погибнет этой ночью, то вряд ли её когда-нибудь найдут. А оставшись в живых, можно будет подать сигнал поисковым вертолётам и сообщить о противнике всю информацию. Грамотные, опытные специалисты устроят правильную облаву, покончат с неприятелем через несколько часов. Практикантка вовсе не рвалась в бой, она была простой оперативницей, а значит, вся её обязанность – навести на цель боевую группу или спецотряд. Следуя чётким правилам, она должна держать врага на коротком поводке и при малейшей возможности сообщить о его местоположении руководству. Сейчас он потерял немало времени на опасном склоне и не сможет оторваться от преследовательницы. С рассветом она продолжит его выслеживание.

Приняв окончательное решение, Лина начала действовать немедленно. Первым делом она разделась до майки и трусов, развесила сыроватую одежду на ветках – пусть хорошо подсохнет и проветрится. Стирать нельзя – плотный камуфляж быстро не высохнет. Мошкары практикантка не боялась. Её сенситивные способности были весьма невелики, но в этой ситуации помогали довольно неплохо. Не зря в народе говорят – на ведьму и комар не сядет. Впрочем, в местных краях летающей кровососущей нечисти было очень мало, да и не сезон ещё.

Покопавшись в кармашках разгрузочного жилета, девушка достала все шприц-тюбики, что догадалась прихватить из аптечки Бидона. Четыре были со стимулятором, два с морфием. Решив, что одной дозы сильного обезболивающего ей вполне хватит, она отрезала тонкую иглу. С помощью своего хитрого ножа аккуратно согнула острый кончик, получив оригинальный рыболовный крючок. Отхватила со своего конского хвоста крошечный клочок, примотала его с помощью длинной волосинки, закрепила маленькой капелькой сосновой смолы. Затем расплела кусок синтетического шнура, радуясь, что не оставила его на своём плотике, сделала из него довольно тонкую леску. Крепким узлом прихватила свою самодельную искусственную приманку, среди рыболовов именуемую просто – «муха», другой конец закрепила на срезанной палке.

С полученной удочкой быстро спустилась к ручью, вскарабкалась на огромный валун. Про рыбалку в северных водоёмах Лина знала не слишком многое – голые советы из учебных пособий курса выживания. Гораздо больше запомнился короткий поясняющий ролик. Она ясно видела – ручей далеко не безжизненный, от неё шарахнулась парочка стремительных удлинённых теней, прячась под соседние валуны. Можно надеяться на улов.

Взмахнув удилищем, девушка забросила свою неказистую приманку подальше. Она наивно думала, что придётся играть мухой или выдумывать другие наживки, но местная рыба считала совершенно иначе. Короткий всплеск, рывок, ощущение бешеного сопротивления и мгновенная слабина – добыча сорвалась с неказистого крючка. Но Лина вовсе не расстроилась, она поняла, что находится на правильном пути и через несколько неудачных забросов вытащила приличную рыбину.

Добыча сорвалась в воздухе, но упала уже на берегу. Девушка поспешно ухватила бьющегося хариуса, размером почти в две её ладони, быстро оглушила рыбу резким ударом по голове. Далее всё происходило очень просто. В этом месте была довольно неплохая яма; никуда не перемещаясь с облюбованного валуна, Лина за полчаса наловила более десятка пятнистых деликатесных созданий. Ловля закончилась в сумерках, пришлось сворачиваться: начинало холодать, да и рыба перестала жадно кидаться за приманкой.

Несмотря на немалое отвращение к холодной воде, практикантка поспешно искупалась, растирая тело крупнозернистым песком и жёсткой травой. Наскоро обсушилась, оделась, прежним способом развела костёр. Никакой посуды не было, всю рыбу она зажарила над углями, нанизав выпотрошенные тушки на зелёные ветви ивняка. Нельзя сказать, что ужин выдался на славу. Помимо варварского метода приготовления, очень не хватало соли и специй, но Лину это совершенно не смущало. Сейчас не до особого гурманства, самое главное – насытить голодный желудок.

Прикончив половину своей добычи, девушка предусмотрительно оставила остальную рыбу на завтрашний день. С утра можно будет подкрепиться и не думать о еде до самого вечера. Если повезёт, она найдёт ещё что-нибудь съедобное, а нет – ничего, голодной смертью за один день не умрёт. Перед сном Лина привычно включила маленькую рацию, несколько раз выдала в эфир длинную трель вызова. Не дождавшись ответа, выключила передатчик, экономя подсевшую батарею – запасные остались в кармашке злополучного рюкзака.

Самолёт электронной разведки, выполнявший очередной круг над районом поиска, её сигнал не принял. Клещ дал пилотам весьма строгие указания о расстоянии, на котором следует искать потерянную практикантку. Он и представить себе не мог, насколько она уже удалилась. Сильный рыцарь не ожидал от хрупкой девчонки такой невероятной прыти и огромного упорства; честно говоря, он и сам не надеялся, что сможет совершить такой подвиг – пройти за два дня по непроходимому горно-таёжному району столь огромный путь. Между гольцом Раскидистым и местом нынешней ночёвки девушки было шестьдесят девять километров, если мерить расстояние по простой прямой.

Засыпать было довольно приятно от ощущения умиротворяющей сытости и ласкового звука журчащей неподалёку воды. Жажда Лине больше не грозила.

 

Глава 8

– Временный куратор «красной тревоги» Клещ?

– Да.

– Говорит Михаил Антонов, старший эксперт полевого отдела. Мы закончили предварительное исследование нескольких образцов, собранных на гольце Раскидистом.

– И как? С чем мы сейчас имеем дело?

– Не могу сказать ничего определённого. Более всего, по своему составу эта жидкость напоминает силикатный канцелярский клей. Я, конечно, утрирую понятия, но ничего не преувеличиваю – таковы общие факты. Мы не нашли пока ничего, напоминающего обычные ткани противника. Никто даже не верит, что это вообще кровь или иная физиологическая жидкость.

– Простой клей?

– Нет, но несколько похоже на него. В образцах большое содержание аморфной серы и карбоната магния. Много свободного серебра и различных его соединений, но это, очевидно, просто продукты разрыва спецпатрона.

– Значит, сказать, кто нас здесь посетил, вы пока не можете?

– К сожалению, нет. Мы отправили представительный образец в стационарную лабораторию, но результат будет нескоро. Да и вряд ли вам он пригодится – поверьте, такого мы ещё не видели, так что полезной информации не ждите.

– Всё понятно. А что там по поводу слова, которое повторял враг?

– Глухо. Слишком мало информации, не на что даже опереться. Одного слова слишком мало. Русское его значение вам хорошо известно, но найдено уже десятки смыслов на разных языках Земли и наречиях противников.

– И что оно означает на чужих языках? – немедленно заинтересовался Клещ.

– На квари – скала, или гора; на фиболо – основание, начало, реликвия. Древнейший язык человечества, санскрит, говорит, что «упала» означает попросту камень. Больше ничем помочь вам не могу: если бы было хоть несколько фраз, а так, по одному слову, ничего понять невозможно. Это задача не имеет решения.

– Хорошо, только держите меня в курсе, если лаборатория выяснит хоть что-то новое. С телами закончили?

– Да. Смерть мужчин произошла от множества проникающих ранений, несовместимых с жизнью. Они вызвали мгновенный шок. Сила ударов была очень велика, у всех оперативников обнаружены переломы множества костей. Посторонних веществ в телах не обнаружено, только стимуляторы да в крови командира морфий. У одного бойца отсутствует большая часть головного мозга. Судя по следам – это поработали вовсе не птицы.

– Враг?

– Да. Совершенно очевидно, что это один из Высших. А многие из них способны усваивать некоторую информацию из свежих мозговых клеток.

– Мразь!

– Точно подмечено.

– Так, значит, с телами всё в порядке и никакой опасности от них ждать не приходится?

– Да.

– Отправляйте их побыстрее в Хабаровск, ребят надо похоронить.

Боевая группа почти бесшумно двигалась по тайге, рассыпавшись длинной цепью. Это был знаменитый иркутский отряд «Бешеные амазонки», он состоял из десяти девушек под руководством тридцатипятилетней наставницы по прозвищу Эльза. В отличие от обычной городской дружины, это подразделение могло эффективно действовать в лесной и горной местности. Больше половины бойцов состояло из воспитанниц Монастыря, причём две из них сумели завершить обучение до конца, не вылетев раньше времени за провинности или плохую успеваемость. Каждая из выпускниц, в свою очередь, стоила отделения крепких десантников и, помимо прочего, имела некоторые уникальные навыки, недоступные для солдат обычной армии.

Этих амазонок в Ордене очень ценили; боевая группа провела несколько блестящих спецопераций в городских условиях. Теперь настало время действовать на фоне дикой природы. Это их совершенно не смущало, при необходимости они спокойно могли сражаться где угодно. Самой младшей было двадцать два года, но даже она не опасалась мошкары или диких зверей. Девушка справедливо полагала, что бояться следует как раз медведям, а комары её не беспокоили, как и всех остальных подруг.

Хитрая электроника встроенного в шлем ноктовизора высветила светлую зарубку на молоденькой лиственнице. Внимательно изучив свежее повреждение коры, воительница убедилась, что здесь поработал очень острый клинок, а посередине явственно виднелась вырезанная первая буква русского алфавита. Рация выдала сигнал:

– Говорит Рыжая. Практикантку зовут Алина?

– Да.

– Я нашла её след.

Оператор сидел перед плоским монитором, внимательно следя за показаниями энцефалографа. Рядом, за аналогичным пультом, на таком же удобном стуле располагался его напарник. Они следили за одной и той же установкой, так что контроль получался двойным. В углу комнаты поблёскивала линза камеры, непрерывно контролирующей их поведение. На данном посту запрещалось даже на миг отвлекаться от работы; руководство Ордена не привыкло слепо доверять автоматике, более надеясь во всех вопросах на людей.

Далеко под ними, на глубине десятков метров под зданием Хабаровского филиала в цилиндрической рукотворной пещере размещался огромный круглый бассейн. На оси, расположенной в его центре, исполинской секундной стрелкой вращалась уплощённая по вертикали труба, открытая с одной стороны. В другом её конце располагался дремлющий человек. Он был одет в розовый гидрокостюм и дышал из баллона специальной газовой смесью.

Стены пещеры были добротно обшиты многослойной теплоизоляцией. Источников шума здесь не было, техники ходили возле бассейна только в войлочных тапках, ношение другой обуви на этом объекте было строго запрещено. Температура воды почти точно соответствовала той, что обычно бывает у здорового человека. Специальные демпферы надёжно гасили вибрации медленно вращающейся трубы, не пропуская внутрь неё возмущённые волны и металлические звуки. В центре установки при нормальном рабочем режиме царила полная тьма и безмолвие.

Человек, неподвижно лежащий в трубе, был сенсом. Так, по-простому, называли в Ордене тех специальных сотрудников, кто обладал повышенной ментальной чувствительностью. В большом мире подобных людей именовали по-разному: шарлатанами, экстрасенсами, ясновидящими или шаманами. Там они даже понятия не имели, на что способна их уникальная нервная система, и редкие приступы странного недомогания объясняли вполне естественными причинами, даже не догадываясь о страшной истине. Немудрено – ведь никто из них не знал, что такое пробой астрального поля планеты и к чему он может привести.

А вот сенс об этом знал практически всё. Его отобрали ещё в семилетнем возрасте из группы детей, выделенной после школьного медосмотра. Родителям красочно описали, какие блестящие перспективы ждут их ненаглядного ребёнка, опытные психологи Ордена легко уговорили позволить обучить их мальчика по специальной методике. В семнадцатилетнем возрасте ему наконец сказали часть правды – предложили служение. Он согласился и вскоре узнал гораздо больше.

С тех пор прошло уже почти девять лет. За исключением выходных и отпусков он дважды в день надевал специальный акваланг и по служебному мостику проходил на вращающуюся площадку в центре установки. Дождавшись, когда техники помогут выбраться предыдущему наблюдателю, он по металлической лесенке быстро спускался вниз, погружаясь с головой. Затем занимал своё обычное рабочее место, вытянувшись строго горизонтально, головой в сторону свободного конца трубы. Люк над ним поспешно задраивали, и на ближайшие два часа дежурный сенс оставался в полном, абсолютном одиночестве.

Он был полностью лишён практически всех доступных ощущений. Света здесь не было, звуков тоже, вода в самой трубе оставалась спокойной, несмотря на постоянное вращение установки. Такая безмятежность достигалась за счёт массы технических хитростей, но для этого нельзя было останавливать движение ни на секунду. Специальная добавка в дыхательной смеси частично отключала нервные окончания на коже; мозг, не получая никакой информации из внешнего мира, замыкался сам на себя. Это состояние было крайне опасным – неподготовленный человек за эти два часа может запросто сойти с ума или, как минимум, начнёт галлюцинировать и разговаривать с разными богами. Но сотруднику Ордена это почти не грозило: он прошёл специальное обучение. В несколько мгновений отключив своё сознание, он превращал свой головной и спинной мозг в уникальное высокочувствительное устройство, способное улавливать малейшие возмущения астрального поля планеты в радиусе нескольких тысяч километров.

Материал трубы был уникален и не имел аналогов в обычной земной технике. Да и мало где могли пригодиться его странные свойства. Этот сплав не пропускал практически ничего, сантиметровым листом можно было вполне эффективно укрыться от гамма-излучения при взрыве приличной атомной бомбы. Не поддавался он и всепроникающим астральным волнам, они могли поступать только через открытый, приплюснутый с боков конец трубы.

Таким образом, Орден получал надёжный высокоэффективный пеленгатор, позволявший довольно точно засекать направление на точку пробоя. Каждый инцидент длился не менее трёх минут, за это время установка успевала совершить как минимум два оборота. В те короткие моменты, когда труба точно указывала на место возмущения астрала, автоматика регистрировала специфический всплеск церебральной активности у сенса, это же замечали дежурные операторы. В зависимости от силы принятого сигнала, можно было легко судить о степени опасности происшествия и принимать в связи с этим соответствующие меры.

Каждый пробой необходимо было зафиксировать не менее чем двумя следящими установками. Пересечением векторов положения труб получали точку на карте. В зависимости от её удалённости от пеленгаторов выстраивали треугольник ошибок, совершенно аналогичный тому, что делают при поиске вражеских радистов или радаров. Далее на место происшествия отправлялись оперативники – выяснять, что же именно там произошло. В случае особо сильных сигналов немедленно объявлялась «жёлтая тревога», группу поисковиков усиливали отрядом спецназа и обеспечивали постоянной воздушной поддержкой.

Сложная и громоздкая аппаратура астрального пеленгатора непрерывно модернизировалась не одно столетие – она была по-своему почти совершенна. Более-менее надёжно укрыться от невидимого следящего луча можно только за большими залежами железных руд или крупными массивами ультраосновных горных пород. Но, к счастью, подобные образования встречались на Земле не столь часто. Ложные сигналы без конца возникали в напряжённых узлах пересечения крупных тектонических разломов, в районах действующих магматических очагов и некоторых других специфических геологических структурах. Иногда мгновенный всплеск вызывало испытание современного вооружения или эффект от падения крупного метеорита. Но что бы там ни случилось, конечное слово почти всегда оставалось за обычным поисковым отрядом. Именно оперативники, тщательно изучив район пробоя, давали своё заключение о причине тревожного происшествия. В том случае, если присутствие врага на месте не отмечалось, дело обычно сдавали в архив.

До конца двухчасовой смены оставалось всего семь минут, техники уже спешно взбалтывали в высоком тонкостенном бокале специальный прохладительный коктейль, предназначенный для отпаивания живого детектора. Второй сенс неторопливо облачался в громоздкую сбрую, всё шло своим обычным чередом, как вдруг под потолком пещеры нервно замигали тревожные лампы. Заметив всплеск мозговой активности, оператор покосился на часы и нажал специальную кнопку, запрещая производить смену. В случае крайней необходимости он мог продлить вахту на полчаса. Не более: потом закончится воздух в баллонах, да и показатели начнут сбиваться, поскольку существовать без внешних раздражителей человек попросту не может, тренировка лишь оттягивает неизбежный момент начала психической деградации.

Электронная развёртка нарисовала в узком секторе целых семь векторов, указывающих на точки пробоя. Операторы недоумённо переглянулись, синхронно покосились на панели с индикаторами контрольных показателей, но всё было в полном порядке, да и тревожная автоматика помалкивала, не сигналила о неисправностях. Установка медленно прошла полный круг, новая диаграмма выдала уже одиннадцать направлений. После четвёртого захода их стало целых двадцать семь, компьютер принялся нехорошо ругаться, выдавая разные технические сообщения. Следящий луч не страдал излишней чёткостью, близкие сигналы стали накладываться на одну линию.

Бешеная свистопляска продолжилась и через полчаса, после смены сенса. Операторы специально позвонили техникам, обслуживающим установку, чтобы проверили, не лёг ли его предшественник по ошибке ногами к выходу. Но всё было нормально. Через десять минут, после ещё нескольких нажатий тревожных кнопок, компьютер вообще перестал рисовать диаграммы – отчаянно сигналил весь сектор угловым размером почти в три градуса. То же самое сейчас происходило на двух соседних станциях и даже на самых удалённых, расположенных за многие тысячи километров, контрольные мониторы рисовали тревожные вектора.

Происходило нечто совершенно невероятное. В течение полутора часов астрал попросту взбесился на огромной территории в десятки тысяч квадратных километров. Компьютерная сеть Ордена оперативно передавала данные от всех наблюдательных станций в единый аналитический центр. Но даже там, насчитав сто двадцать восемь точек пробоя, в отчаянии опустили руки. Невидимая защита Земли уже перестала реагировать на отдельные прорывы – весь район излучал тревожные волны как единая кровоточащая рана. Никто даже не заикнулся о поисковых группах – им там совершенно нечего делать. Нельзя даже мечтать о резком всплеске тектонической активности или падении большого метеорита. В глухих дебрях якутской тайги сегодня происходило что-то очень страшное и абсолютно непонятное. Такого ещё никогда не было, никто даже не разработал подробных инструкций для подобных случаев.

По всей Земле в этот день сбились с ног врачи бригад «Скорой помощи». Совершенно здоровые люди неожиданно теряли сознание или жестоко страдали от нестерпимой сердечной боли. За полтора часа мозговой инсульт поразил столько людей, сколько не всегда набирается и за неделю. Многие дети, зачатые в эту страшную ночь, появятся на свет с безобразными уродствами. Тысячи обычных экстрасенсов, не являвшихся шарлатанами, или даже не подозревающих о своих сверхъестественных способностях, мучительно кривясь, жменями глотали обезболивающие таблетки и прикладывали к гудящей голове ледяные компрессы. Лина, уставшая почти до полного изнеможения, мучительно застонала во сне и повернулась на другой бок. Как ни сильна была пульсирующая боль в висках, крепкий сон воспитанницы она перебить так и не смогла.

Посмотрев на полностью покрасневший сектор круговой диаграммы, ошеломлённый оператор высказал вслух общую мысль:

– Это настоящее вторжение!

Вокруг чёрного стола собралось всего десять человек. Кое-кого сейчас не хватало, но ждать их было некогда. Ситуация требовала немедленных решений, всякая заминка в данный ответственный момент была очень опасна.

Одиннадцатый, сидящий особняком, бегло изучил последние донесения, высвечиваемые на плоском мониторе, и устало заявил:

– Ну что ж, границы тревожного района уже чётко определены, его общая площадь составляет более шестидесяти тысяч квадратных километров. Точное число точек пробоя установить попросту невозможно, но по общему заключению аналитиков, их не менее трёх сотен. Спутниковая разведка ничего интересного не дала: чтобы покрыть всю эту территорию, надо сделать миллионы снимков, да ещё и успевать их интерпретировать вручную. Предвижу ваши неизбежные вопросы и сразу поясню. Инцидент на гольце Раскидистый произошёл почти в восьмидесяти километрах западнее. Но наши аналитики считают, что он, несомненно, тесно связан с сегодняшними событиями – так сказать, был первой ласточкой. Я с ними полностью согласен и не исключаю, что прорывы ещё будут продолжаться; астрал возмущён настолько сильно, что сенсы этого попросту не заметят ещё в течение нескольких часов. Итак, каковы ваши соображения?

– Есть ли в том районе опасные объекты?

– Нет. Но рядом находятся две секретные военные точки, на них размещены шесть баллистических ракет. Там уже давно все солдаты подняты по тревоге.

– Перед этим врагом обычная армия практически бессильна.

– Это так. Но туда уже поспешно направляются укомплектованные боевые группы, усиленные нашим спецназом. Других опасных объектов в районе нет. Имеется несколько небольших деревень, участки лесозаготовителей и горнодобывающие предприятия.

– Много на них работников?

– Пока неизвестно, но, скорее всего, десятки человек. Раньше в тех краях в больших количествах добывали слюду, в этих рабочих посёлках находились сотни людей. Но сейчас всё полностью захирело, сохранились только отдельные участки по разработке золотых россыпей и драгоценных камней. Для этого достаточно небольшого количества рабочих.

– Даже если они захватят ракетные установки – это ни к чему страшному не приведёт. Без кодов доступа боеголовки просто не сработают.

– Кто знает, на что они способны? Не удивлюсь, если враг каким-то образом обойдёт электронную защиту. Но по правде говоря, очень сомневаюсь, что они пришли для простого захвата ракетных баз. Нет, мы столкнулись не просто с террором – это что-то совершенно новое. Я уже распорядился о прекращении всех поисковых работ по первому инциденту, боевые группы отходят к Раскидистому и спешно вывозятся в Нимгер. При такой плотности противника вероятность уничтожения мелких отрядов крайне велика, а крупных подразделений у нас много не наберётся, вы же понимаете – для этого сейчас не хватит сотрудников.

– А перебросить их из других регионов?

– Уже начинаем, но принципиальных изменений ситуации в скором времени не будет. Район огромный, почти непроходимый. Наземная техника там практически бессильна. Спецназовцы выдохнутся в непролазной тайге за пару суток – у них слишком тяжёлое оружие и амуниция. Боевые дружины весьма немногочисленны, да и большинство из них непривычны к лесным условиям. В общем, наши штабисты тут провели предварительные расчёты – для полной блокады и уверенного уничтожения противника потребуется не менее двухсот тысяч бойцов и несколько сотен единиц боевой авиатехники. Сами понимаете – для нас это просто нереально. Мы бессильны, и что здесь делать – просто не представляю.

– Атомный удар.

– Вы сказали, даже не подумав. Выжечь такую огромную площадь попросту невозможно, а точных целей у нас нет.

– Может, привлечь армию? Центральные власти в такой кризисной ситуации охотно пойдут нам навстречу. Им не нужны большие проблемы.

– Государственные военные силы раскачиваться будут очень долго, но даже стянув туда несколько дивизий, мы попросту любезно обеспечим противника продовольствием. Солдаты не смогут ему эффективно противостоять без поддержки боевой наземной техники. Нет, придётся действовать по-другому. Нам надо назначить на эту операцию одного единственного руководителя, дав ему временные полномочия диктатора.

Все присутствующие ошеломлённо замерли, переваривая невероятные слова. Подобного в Ордене не было уже очень давно. Диктатор временно получит практически полную власть над всей организацией и будет пользоваться ею по своему личному усмотрению, пока не предотвратит угрозу. Десятки магистров и четыре грандмагистра останутся не при делах – по уставу, на эту роль не мог претендовать никто из них. Могущественные владыки будут послушно выполнять указания человека из более низких структур. Но как ни обидно, придётся с этим смириться. Тайга совершенно безразлична к суетливым усилиям людей, несмотря на все их старания; все очень хорошо помнили, как медленно разворачивались работы по «красной тревоге». Любая задержка с передачей важных распоряжений по руководящей цепочке ещё более усугубит и без того непростую ситуацию. А ведь многие вещи надо выполнять очень быстро. Допустим, в случае санкции на применение ядерного оружия, магистры могут обсуждать этот вопрос до тех пор, пока не станет поздно – надобность в бомбежке уже отпадёт. Нет, руководство должно быть непременно в одних руках, демократия здесь неуместна.

– Кого выберем? – нерешительно заикнулся кто-то с дальнего конца стола.

– Что значит – кого? Конечно, рыцаря!

– Да это понятно. Но их в нашем Ордене немало!

– Нам нужен кто-то особенный. Самый решительный и невозмутимый, круче скалы. Сами понимаете, ситуация там очень непростая, обычный человек просто растеряется, у него на раскачку уйдёт несколько дней, а времени совсем нет. Лично я предлагаю поставить диктатором Чапаева.

– Этого динозавра?!!

– Бровкина, вы же слышали.

– Да вы что!..

– Да он же!..

– Да там такое начнётся!..

– Это же чудовище в человеческом обличье!..

– Он решителен? Мягко сказано! Невозмутим? Да легче смутить шагающий экскаватор! Будет долго раскачиваться? Об этом даже думать смешно – на принятие любого решения у него уходит не больше секунды! Я понимаю ваши справедливые опасения, но ситуация такова, что деваться нам сейчас попросту некуда. Это самая лучшая кандидатура. К тому же, он родом из России, это только поспособствует делу. Впрочем, может, кто-нибудь предложит альтернативу?

– Да вы хоть представляете, что он может натворить?! Там трава лет двести расти не будет, если не больше!

– Я это как-нибудь переживу – не корова.

– Он в прошлый раз сколько нам нервов попортил! Наказание до сих пор не снято!

– На кону сейчас нечто большее, чем наши нервы. Аналитики не исключают, что это только начало полномасштабной агрессии диких.

– Надо как-нибудь попытаться удержать его в определённых рамках, если это вообще возможно. Ведь он получит огромную власть!

– Над этим подумаем, хотя вряд ли добьёмся здесь больших успехов. Сами понимаете – он станет диктатором!

– А что? Довольно нормальная кандидатура! В тайге сатанистов нет, так что он будет вести себя довольно спокойно.

– Чтобы он вёл себя спокойно, надо, чтобы там вообще не было никаких биологических объектов. Наши психиатры тщательно проверяли его уже не один раз. Они просто рыдают и не успевают писать диссертации, но упрямо признают его вполне вменяемым. Но при этом с трудом могут поверить, что перед ними человек. По словам одного из них, он создан из смеси генов говорящего попугая, карликового крокодила, деревенского петуха и Гитлера. В общем, я могу перечислять ещё очень долго. Но повторюсь: у него самые максимальные шансы разобраться в сложившейся ситуации, этот человек просто создан для такого дела. Да, он может наломать немало дров. Но лично я с этим вполне смирюсь. Только бы всё закончилось нашей победой.

– А как на него можно воздействовать?

– Мне кажется, в мире есть один-единственный человек, к чьим советам он хоть немного прислушивается.

– Вы думаете?..

– Да. Именно это я и думаю.

– Да она ничем не лучше его!

– Как сказать. Всё же у неё есть некоторое здравомыслие.

– Да уж! Но лично я при нашей последней встрече едва в штаны не наделал!

Все понимающе усмехнулись.

– Направим её в район действий, она сама туда давно рвётся.

– Что ей там понадобилось?

– В погибшей опергруппе была молодая практикантка – её воспитанница. При нападении она каким-то образом уцелела и отправилась преследовать врага. Нынешнее местонахождение неизвестно.

– Она что – сумасшедшая? Что её туда понесло, не могла дождаться помощи?

– Инструкция поиска. Часть четвёртая, пункт одиннадцатый, подпункт семь. В случае невозможности выйти на связь предписывается вести преследование собственными силами оперативной группы, не давая противнику оторваться.

– Кто придумал эту инструкцию?

– Это плод работы многих штабных работников. Они старались предусмотреть все возможные ситуации.

– Это – полный бред!

– Никто не мог ожидать такого невероятного стечения обстоятельств; этот пункт, по сути дела, отписка, простая канцелярщина. В здравом уме никто не потребует от оперативников таких самоубийственных действий. Сами понимаете, это не их уровень. Если бы практикантка осталась на гольце ждать помощи, никто бы про инструкцию и не вспомнил.

– Выходит, эта девочка пропала из-за бюрократической отписки?

– Да. Так как мы уже свернули поиск, то она наверняка погибнет, если до сих пор ещё жива, что сомнительно.

– Да, некоторые люди всё ещё понимают инструкции буквально. Придётся с этим смириться, мы не можем посылать за ней людей – слишком велик риск. Да и где её найдёшь теперь в этих дебрях? Ладно, пора принимать окончательное решение. Согласны с кандидатурой Бровкина?

– Ну, если...

– Деваться-то нам...

– Я и чёрту буду рад...

– Чёрт лучше Бровкина...

– Ладно. Раз так, предложим ему роль диктатора. А кстати, где он сейчас?

– Там же, где и обычно. В нашей тюрьме.

Кошкин, зябко поёживаясь от пронизывающей ночной прохлады, вышел из огромной армейской палатки. Ему что-то не спалось – мерзко побаливала голова, да и постоянный рёв авиатехники не очень располагал к спокойному отдыху. Он люто завидовал спецназовцам и дружинникам – те могли хладнокровно спать где угодно, хоть в работающей стиральной машине. Встав у входа, он закурил, наблюдая, как на посадку заходит огромный грузовой вертолёт, увенчанный двумя винтами. Повернув голову, он рассмотрел, что возле штабной палатки, стоящей у края рулежной полосы аэродрома, на складном стульчике неподвижно сидит Клещ. Приглядевшись, Олег понял, что с куратором что-то не то. Могучие плечи опущены, руки сложены на коленях. Вся поза здоровяка показывала – он сейчас явно не в себе.

Бросив сигарету, парень медленно подошёл к поникшему командиру, нерешительным голосом произнёс:

– Что-то случилось?

Подняв голову, Клещ невесело усмехнулся:

– А, Кошкин. Что дружище, не спится?

– Вроде того. Голова разболелась.

– Вот и я о том же, – загадочно произнёс куратор, – у всех вдруг мигрень началась. Бабы, те вообще чуть ли в голос не воют. У них ведь повышенная эмоциональная возбудимость.

– Что?

– Конь в пальто. Некоторых ребят так просто в тугой узел скрутило. Знаешь, как это по науке называется? Нет? Близкое множественное возмущение астрального поля планеты. Говоря двумя словами – глубокая задница!

– Что же теперь будет?

– Скучать нам не придётся, это я тебе точно гарантирую. Без оружия и в сортир теперь не ходи – чревато. Сейчас даже в Нимгере нельзя надеяться на то, что удастся отсидеться в безопасности. Такого переполоха я ещё не видел.

– У меня нет оружия. Я простой работник отдела по связям, мне не положено.

– Во дела! – удивился Клещ, для него человек без ствола казался сородичем шимпанзе. – Кошкин, ты же нормальный парень, чего тебя туда потянуло?

– Кто-то же должен выполнять эту работу? Я очень поздно попал в сеть Ордена, меня решили не готовить как следует – все равно особого толку не будет, много времени потеряно. Да и сам особо не рвался. Нормальное занятие, много мест повидаешь, разных людей. На кратких курсах трезво оценил свои способности – в боевых условиях я первый кандидат в покойники. Нечего мечтать о подвигах.

– Понятно, – кивнул Клещ и добавил: – Подожди, я сейчас.

Встав, он скрылся в палатке. Выйдя оттуда через пару минут, протянул Олегу здоровенный пистолет:

– Держи. Он заряжен спецпатронами, – чуть помедлив, тихо добавил: – «Дезерт Игл», такая же модель, какую прихватила практикантка у командира опергруппы.

– А как дела с её поисками? – оживился Олег.

– Не будет больше никаких поисков, – мрачно ответил Клещ.

– Как?!

– Молча! – куратор ожесточённо хрустнул кулаками. – Мне сказали чётко и ясно: считать практикантку погибшей. Точка! Множественный прорыв, туда дивизию спецназа надо посылать, ведь никто не знает, что, собственно, происходит в этом трижды проклятом районе. Даже население запретили эвакуировать, а это около сотни жителей, не считая старателей и лесозаготовителей.

– Но так нельзя! – растерянно воскликнул Олег. – Мы же Орден! Мы ведь все давали клятву! Как можно бросить жителей и эту молоденькую девушку, которая пошла туда, повинуясь правилам поиска!

– Кошкин! Это ты мне говоришь или кому? Я же не в капусте родился – у меня почти все предки из Ордена! Мой дед хорошо помнил те времена, когда рыцарей звали иначе, не Бугаями и Клещами, – я плакал над его рассказами. Кошкин, посмотри на меня внимательно – разве можно представить слёзы на моей морде?! Этот мир гниёт, и мы послушно разлагаемся вместе с ним! Да разве могли бы Храбры и Лютоборы тех эпох бросить на произвол судьбы девушку в глухой тайге, да ещё и по соседству с врагами! Они бы легли там все до последнего, но даже мёртвые дрались бы до тех пор, пока не вытащили её! Орден своих не бросает – не так ли?! Она тоже давала клятву, но, в отличие от некоторых, выполняет её неукоснительно, до последнего пункта бюрократической инструкции. Кругом дерьмо и мрази, и нас тоже хотят замазать! Это болото просто заслуживает полного уничтожения! Смотри сам: мы с каждым годом теряем своё влияние в разных районах Земли, у нас теперь остались два последних Монастыря. Сотрудников очень много, но в основном все вроде тебя – какие-то менеджеры, воевать сейчас просто некому. Мы больше не боевой Орден крестоносцев мира – мы обычная международная корпорация, где начинают появляться слизни вроде Панарина! Нас даже стали называть сотрудниками. Как же – надо идти в ногу со временем, мы же теперь организация! Никто не стремится в оперативники – зачем это надо! Всегда найдётся удобное местечко потеплее, да и жопа намного целее будет! Дай мне сигарету!!! – почти выкрикнул Клещ.

– Зачем, ты же не куришь? – удивился Олег.

– Подожгу и в штаны кому-нибудь запихаю, как в молодости Чапай любил проделывать.

– Кто?!

– Ты с ним, может быть, скоро познакомишься. Впечатление будет незабываемым, точно обещаю. Равнодушным ещё никто не оставался. Его хотят спустить с поводка и поставить диктатором операции, меня только что поставили в известность.

– Что?

– Вполне нормальный ход! Если кто-то здесь сможет разобраться в этом дерьме – так это он. Там, где появляется Чапай, сперва ручьями льются слёзы, но потом наступают полная тишина и благодать. Это не человек – это просто нечто! Таких сейчас больше не делают – не осталось таких мам, что могут родить подобное существо! На эту живую легенду день и ночь молятся все врачи и стекольщики.

– Не понял?..

– Узнаешь его получше – сам поймёшь, хорошо, если не на своей заднице. Он мой бывший наставник, я верю ему как богу! Как только Чапай возьмёт всё в свои крепкие руки, немедленно попрошу его разрешить поиски девушки и эвакуацию жителей.

– Та веришь в то, что она до сих пор жива?

– Больше, чем когда-либо. Боевая группа проследила её метки на четырнадцать километров от места гибели оперативников. Это уже невероятно, я-то думал, что нашу практикантку давно в кустах медведи доедают. А потом внезапно понял – ведь это судьба! Знаешь, Кошкин, я ведь иногда начинал подумывать о том, чтобы оставить Орден.

– Да ты что?!

– А ничего! Мне уже давно надоело смотреть, как нас накрывает мерзкая серость. Мы боимся, что нас погубит тесный контакт с человечеством, всячески стараемся держать дистанцию, стоять в стороне. Как же: Орден вечен – государства смертны! Но мы ведь не существуем в полном вакууме: накал борьбы нарастает, штаты непрерывно увеличиваются, грядёт неизбежная деградация. Мы начинаем страдать теми же опасными болезнями, что и большой мир: канцелярщина и бюрократия, разбухание управленческого аппарата, снижение общего профессионального уровня, да и много других явных признаков упадка. Если здесь ничего не менять – эта гора неизбежно рухнет и похоронит нас под своими обломками. И останется только два пути – или появится что-то новое, или человечеству, в таком виде, как сейчас, не сохраниться. Эта девчонка просто обязана выжить, ты понимаешь? Тогда я всё-таки смогу продолжать верить в хорошее. Представь: одна, почти на другой планете, день и ночь идёт по следу существа, которое убьёт её почти со стопроцентной вероятностью. Ведь это даже не подвиг! Я не могу найти подходящих слов! Я просто преклоняюсь и неистово верю в неё! И знаешь, Кошкин, – ведь не один я верю в практикантку!

– А кто же ещё?

– Ты слышал, что она прибыла из женского Монастыря?

– Такие слухи ходили, – туманно ответил Олег.

– Час назад они полностью подтвердились. Мне позвонила их настоятельница, расспрашивала о своей воспитаннице.

– А ты?

– Что – я? Сказал всю правду, как есть. Знаешь, что она мне ответила?

– Ну?

– Рано мы хороним её лучшую воспитанницу. Она сказала, что Алина ещё на наши могилы цветы принесёт. И почему-то я поверил этой невероятной женщине.

– Так ты её знаешь?

– Её только такие, как ты, не знают. Она – единственный человек, которого Чапай уважает настолько, что прислушивается к её советам, а это, я тебе скажу, та ещё характеристика. Если наша потерянная практикантка её лучшая воспитанница, то у девчонки действительно есть шанс. Ты знаешь, ещё по пути в Хабаровск она очистила от террористов авиалайнер и смогла его самостоятельно посадить в аэропорту. Её теперь чекисты с фонарями разыскивают, хотят что-то там уточнить. А по прибытии даже рапорт не написала, очевидно, просто не придала никакого значения случившемуся.

– Боевая малышка!

– Не знаю. Все, кто её видели, говорят, что по ней этого никогда не скажешь.

– Слушай, Клещ, ну раз ты уверен, что Чапаев разрешит – давай продолжим поиски?

– Нет! Получен вполне чёткий приказ – всю технику пустить на патрулирование границ опасного района. Сам я уже почти ничего здесь не решаю, а Чапай ещё не объявился.

– Позволь мне.

– Что – тебе? Собрался пешком туда идти?

– Нет. Здесь в местном авиаотряде имеется грузопассажирский вертолёт, я на нём летал на Раскидистый в первый раз. Там довольно грамотные пилоты, объясню им всю ситуацию, думаю, они согласятся. Мужики очень надёжные, девчонку одну не бросят.

– Да? И как объяснять будешь? Дескать, покорнейше извините, наши летуны сильно обделались – туда не пойдут. Не могли бы вы сами слетать, посмотреть, где же бродит наша девушка. Так?

– Я сам с ними полечу.

– А знаешь – лети! – решительно заявил Клещ. – Я тебе всем помогу, даже своего бойца дам. Только полный экипаж не бери, вам пока хватит и одного пилота. Нечего жизнями гражданских рисковать лишний раз.

– Хорошо!

– Я тут посмотрел по карте – если рассчитывать по найденным меткам, то практикантка двигалась примерно на восток. Пойдёте туда вдоль старой старательской отработки, но учти – за рекой через сорок километров начинается опасный район. Далеко туда не залетайте – пять вёрст, не более. Да и кружить там можно неделями – площадь просто огромная. Возьмёшь рацию и непрерывно вызывай её на частоте оперативников, кто знает, вдруг тебе улыбнётся удача. Только идите на высоте не менее полутора километров – спускаться ниже на гражданской машине очень опасно. Всё понял?

– Да.

– Эх, Кошкин! Да если ты её найдёшь – считай, что твоя жизнь прожита не зря. А нет – так постарайтесь сесть в Беловодовке. Там семь стариков и старух живут, если получится, заберите их всех. Но сперва сверху хорошо осмотрите всю деревню. Там может быть враг.

Ночную таёжную тишину нарушил странный треск, как будто замкнуло оголённые провода. Над влажной мшистой полянкой в недрах тёмного ельника из ниоткуда возникла зеркальная многогранная сфера, быстро вращающаяся вокруг вертикальной оси. Треск быстро затих, скорость странного шара начала стремительно снижаться, из него посыпались чудные, гротескные создания, в классификационных справочниках Ордена обозначаемые как ракшасы.

Раздирая мох своими когтистыми ступнями, они мгновенно разбежались в разные стороны и, развернувшись, внимательно проследили, как сфера, полностью остановившись, исчезла с тихим хлопком, оставив за собой грязное облако удушающего сернистого газа. Довольно урча, ракшасы вернулись к точке пробоя, стали в тесный круг, сплетая свои сенсоры в чувствительный единый локатор, зашаривший по окрестностям жадным лучом. Урчание немедленно усилилось – здесь была жизнь, а значит, и пища. Они смогут выжить и продолжить свой путь. Самый лакомый кусочек находился на юго-востоке, всего в трёх километрах. У основания небольшого холма стоял маленький горнодобывающий посёлок. Там за деревянными стенами укрывались самые вкуснейшие создания – люди. Помимо жизни, они обладали душой и разумом; такое сокровище просто нельзя упускать.

Торжествующе подвывая, пятёрка ракшасов стремительно бросилась вперёд; они спешили подкрепиться, чтобы набраться сил перед дорогой.

Бровкин ничего не знал об экстренном совещании магистров. В последние три месяца он вообще практически не имел сведений о том, что происходит за пределами маленькой тюремной камеры. Вся его жизнь протекала в мирке площадью шесть квадратных метров. Связь с внешним миром осуществлялась через крошечное окошко, через него в узилище попадали запрошенные вещи и еда.

Справедливый внутренний суд Ордена наказал его за сущую безделицу. Он хорошо помнил тот тихий весенний день, когда возвращался к себе домой после посещения городской библиотеки, где продлевал просроченные книги. Немного отойдя от станции метро, Бровкин увидел возле обочины группу из трёх мотоциклистов в байкерской амуниции. Их стальные кони стояли в один стройный ряд, а плечистые ребята, сгрудившись в кружок, оглушительно ржали над чем-то очень смешным. Рыцарь не стал бы останавливаться, но внезапно заметил, что у одного из троицы на шее болтается большой перевернутый крест.

Без малейших колебаний Бровкин скорректировал свой курс и встал перед крепышом в чёрной коже. Посмотрев на него снизу вверх своими добрыми, меланхоличными глазами, он практически вежливо ему предложил:

– Слышишь, ты, ошибка акушера, сними этот крест, или я его тебе в задницу по самый локоть засуну.

Паренёк просто косил под сатаниста и мог бы спокойно отказаться от ношения столь кощунственной святыни. Но почему-то не стал. Зря. Сотрудники внутренних органов подоспели к месту событий в тот момент, когда парни уже лежали на асфальте, не в силах продолжать схватку. С одного из них Бровкин пытался снять штаны, явно намереваясь выполнить свою необычную угрозу. Напрасно служивые люди вздумали помешать славному деянию разгневанного рыцаря Ордена – милицию он тоже не любил. Причинив им многочисленные телесные повреждения, Чапай лихо перемахнул через забор, избегая дальнейшей эскалации конфликта. Поймать его так и не смогли, но, к сожалению, хорошо запомнили приметы и объявили тревогу по всему городу. Дежурный наблюдатель Ордена, взглянув на приметы малорослого лопоухого преступника, избившего семерых человек, опознал Бровкина почти мгновенно. Его все знали очень хорошо, почерк происшествия был стандартным, да и сам он не стал отпираться, хотя вины своей так и не признал, считая, что действовал совершенно правильно. Впрочем, это тоже было в порядке вещей.

Глядя на этого человека, просто невозможно было понять, почему он носит такое странное рыцарское прозвище. Внешностью Бровкин совершенно не походил на легендарного красного командира – невысокий, плотный, с заметным брюшком и круглой розовой физиономией со смешными оттопыренными ушами. Ему бы больше подошло что-нибудь вроде «колобка» или «пончика», но всё вышло иначе. Во-первых, характер его был не просто железным – бронированным, с немалой склонностью к экстравагантности и эпатажным поступкам; а во-вторых, имя и отчество – Василий Иванович.

В камере Чапай вовсе не скучал. Он закончил свою последнюю книгу – «Роль сатанизма в сионизме», сейчас взялся писать новую под рабочим названием «Неизбежность принудительного гомосексуализма в современной эстраде». Помимо бурной творческой деятельности, он трижды в день делал продолжительную зарядку с двухпудовой гирей, терпеливо дрессировал тюремных тараканов и тайком точил стальной супинатор, извлечённый из левой туфли. Бровкин вовсе не собирался бежать, он просто хотел разработать безупречный план побега, сделать всю подготовку для его реализации и предъявить своим стражам, чтобы те знали – их узилище не столь уж надёжно, как считается.

Сидя на маленьком стульчике, Чапаев с интересом следил, как здоровенный чёрный таракан по кличке Абрам, шевеля длинными усами, продвигается по довольно сложной трассе с многочисленными препятствиями. Наградой за труды являлись редкие крошки подслащённого хлеба, разбросанные на ключевых участках извилистого пути. Насекомое достойно преодолело все препоны из пачек сигарет и бумажных барьеров, после чего быстро умчалось под кровать. Бровкин собрался подманить следующего усатого сокамерника, как вдруг загрохотал замок, и дверь открылась.

В камеру вошел охранник, три других встали перед проёмом. Чапаев без всякого удивления взял протянутую телефонную трубку, но подносить к уху не стал, заметив огонёк громкой связи.

– Василий Иванович?

– Нет, он меня бросил, – печально ответил Бровкин. – Что ему передать, если вдруг вернётся?

Собеседник хмыкнул:

– И не надоело ещё тараканов гонять? Выслушай внимательно мои слова, потом можешь говорить всё, что угодно. Чапаев, у нас на Дальнем Востоке сложилась довольно неприятная ситуация. Мы решили временно освободить тебя от наказания и поставить заниматься решением проблемы. Для этого предлагаем принять на себя полномочия диктатора. Ну как, согласен?

Медлительность с детских лет не являлась чертой характера Бровкина, он не раздумывал ни секунды:

– Да!

– Что прикажете, господин диктатор? – уважительно поинтересовался невидимый собеседник.

В любой момент жизни Бровкин чётко знал, что ему требуется, не растерялся и сейчас:

– Парикмахера, горячую ванну, военную форму нескольких родов войск, девку, реактивный истребитель и немедленно взорвите церковь Сатаны на Пресне.

– Вам блондинку или брюнетку? – деловито уточнил голос из телефона.

– Всё равно, хоть лысую. Мне она нужна не для пополнения коллекции скальпов.

– Хорошо, уже выполняется. С истребителем придётся немного подождать, но, думаю, часа через два этот вопрос решится, а церковь, надеюсь, до утра не достоит.

– Смотри! – пригрозил Чапаев. – Ключевое слово «немедленно»! Затянешь волынку – попадёшь в проктологию с очень неприятным диагнозом!

Повернувшись к охранникам, стоящим по стойке смирно, он гаркнул:

– Хвалю за службу!

– Рады стараться!

– Ну, и где же у вас тут ванная с парикмахером и лысыми девками?

– Не, до утра нам никак не успеть!

– Придётся.

– Да времени всего ничего осталось!

– Дешевые отговорки.

– Всех наших ребят на восток угнали.

– Но кто-то же остался?

– Да я не пойму – к чему такая спешка?

– Есть такое слово – надо!

– Но зачем нам это? Церковь уже почти целый месяц спокойно работает, неужели ещё день нельзя будет подождать?

– Я бы с радостью, но обстоятельства таковы, что к утру её быть не должно. Поверь, если это не произойдёт, мы все попадём в больницу с очень обидными диагнозами.

– Как будем работать?

– Что-нибудь попроще. Почему бы у сатанистов не произойти взрыву бытового газа?

– А если его там нет?

– Для такого случая придётся провести. Причём непременно до утра.

Настоятельница не спала. Одетая в свой неизменный брючный костюм, она стояла у раскрытого окна своего кабинета, вглядываясь в сторону светлеющей полосы на востоке. Скоро встанет солнце, начнётся новый день. Мимо окна изредка пролетали жужжащие комары, но не делали ни малейших попыток проникнуть внутрь – с Мюллером не хотели связываться даже насекомые.

Настоятельница нисколько не удивилась, когда в кармане запиликал телефон, хотя в столь ранний час её никогда ещё не беспокоили. Достав трубку, она поднесла её к уху и спокойно произнесла:

– Слушаю!

– Чапаев назначен на Дальний Восток, только что получил статус диктатора, вылетит примерно через час.

– Понятно. И что дальше?

– Его страшно оставлять без всякого контроля, а вы – единственный человек, которого он может послушаться. Не согласитесь ли принять участие в операции?

– Хорошо, я согласна.

– Вам что-нибудь требуется? Мы готовы предоставить всё, что только потребуете.

– Дайте боевой самолёт с хорошим пилотом и обеспечьте его воздушную дозаправку на пути в Хабаровск. Не хочу терять время.

– Всё?

– Остальное я спокойно найду и без вас.

– Как скажете. Истребитель прибудет через два часа на ваш главный полигон.

– Понятно. Буду ждать.

Спрятав телефон, настоятельница закрыла окно, вышла из кабинета. Надо было дать инструкции Кобре, оставляя её на хозяйстве под надёжным присмотром Бурёнки. Неплохо бы ещё помыться и переодеться в лётный комбинезон. И надо предупредить, чтобы ей подготовили противоперегрузочный костюм.

Давненько она не выбиралась за стены Монастыря.