После гонок на велосипедах всегда ешь в три горла. Но мне было тревожно, поэтому я вяло поковырялся вилкой в рисе с котлетами и пошел в свою комнату. Поскольку мы поймали всех разбойников, а до обеда оставалось еще полчаса, мы с Вовкой сгоняли к шалашу у станции. Машки в нем не было. А еще в углу шалаша была немаленькая паутина.

— Сколько нужно времени пауку, чтобы сплести такую махину? — задал я вопрос. Вовка ответа, конечно, не знал. Так или иначе, мы пришли к выводу, что в шалаше Машка не ночевала. Стало еще тревожнее. И вот, глядя в окно, я думал, где она еще может быть. В принципе, волноваться пока не стоило, потому что Машка часто гуляла по несколько дней. Но у нее было любимое убежище, в которое она не вернулась. И еще мое «шестое чувство» твердило мне, что что-то не так.

Немного переварив обед, я поехал за Вовкой и сказал, что нам стоит съездить проверить, не ночевала ли она дома. Мы доехали до ее участка, открыли калитку и заехали внутрь. Машкин участок напоминал амазонские джунгли — куча растительности и одна маленькая тропинка. Постучавшись в окно, занавешенное несколькими видами папоротников (по-моему), мы спросили у ее мамы, где Маша. Та пожала плечами и сказала, что, наверное, где-то гуляет.

Отъехав от участка, мы с Вовкой договорились не волноваться как минимум до завтра. Для того, чтобы не волноваться, мы поехали к станции купить шоколада, а заодно еще раз заглянули в шалаш. Там было уже две паутины.

Мы прокатились до озера, чтобы искупаться, а потом погода начала резко портиться, ветер нагнал черные тучи, и с неба начало накрапывать. Во время дождя дороги превращались в жуткое месиво, а мыть велики мы не очень любили, поэтому быстро разъехались по домам.

В целом кривоватый и убогий, во время дождя дом превращался в уютное убежище. Несмотря на внешнюю ветхость, крыша держалась крепко, не протекала, а добротная русская печь давала ощущение теплоты и защищенности. Мама принесла горячий какао с бутербродами, я взял книжку Юлиана Семенова про майора Вихря, и жизнь начала налаживаться. Спустя час веки мои потяжелели, я отложил книгу, лег в кровать и уснул.

Засыпал я в сумерках, а когда открыл глаза, была глубокая ночь. Посмотрел на часы — три ночи. Родители уже спали, а мне спать не хотелось совершенно. Тихонечко выполз из-под одеяла, но тут же залез обратно — зябко. Посмотрел на окно, пригляделся, прислушался — дождь еще шел, не ливень, просто дождь. Он мягко шуршал по траве, а туман, поднимающийся от земли, был похож на вуаль. Нет, на улицу мне точно не хотелось! Я положил голову на подушку, и глаза закрылись.

Крик петуха вырвал меня из дурацкого сна, в котором все мои друзья ходили на голове, а я в клоунском наряде катался среди них на моноцикле (это такой одноколесный велосипед) и жонглировал мертвыми крысами. За окном щебетали птицы, а трава была мокрая от дождя и росы. Ярко светило солнце, обещая высушить все за несколько часов. Я сунулся в комнату родителей, но они еще спали. Пришлось готовить завтрак самому. Взяв нож, я настрогал бутерброды с сыром и колбасой для себя и папы (мама «завтракала» только чашкой кофе). Быстро заглотив полбатона (ну, не получалось у меня ровно и тонко резать хлеб!), я начал строить планы на день.

Сначала съездить к Вовке и разбудить его, потом проверить шалаш, потом съездить еще в одно местечко, о котором мы оба забыли, и где любила ошиваться Машка. Неподалеку от поселка был лес, в котором рос один приметный дуб. Он находился примерно посередине леса и для знающих людей был ориентиром. В этом дубе было огромное дупло, и в прошлом году Машка хотела организовать свое тайное убежище там. Позже она отказалась от этой идеи, потому что о дубе знали практически все местные и часто назначали там свидания, если хотели скрыться от чужих глаз. Наблюдать за этими свиданиями Машке было неинтересно, а свое личное пространство она очень ценила, поэтому в результате спряталась в дремучих зарослях у путей.

Тем не менее, проверить стоило. Вдруг она переменила свое решение или, подобно шпиону-параноику, решила сделать себе несколько «конспиративных квартир» (после книжки о советском разведчике я начал мыслить, как Генштаб).

Определившись с планами и съев еще пару бутербродиков (еще треть батона), я поехал к Вовке. Думал, опять придется его будить, но нет — там тоже была идиллия, Вовка завтракал, а его мама — очаровательная женщина с самой доброй улыбкой в мире — читала ему вслух какую-то книгу. Жестом пригласив меня за стол и налив чаю в невесть откуда взявшуюся кружку, она продолжила. Через пару абзацев я узнал — это же «Мастер и Маргарита» Булгакова. Спустя несколько лет это произведение станет моим любимым, но тогда, за столом, я еще не очень понимал, насколько оно великолепно.

Когда все поели (а я так вообще дважды), Вовкина мама захлопнула книгу на том моменте, где Бездомный встречается с мастером, и милостиво разрешила нам уехать. Мы снова взяли курс на Машкин участок. Но ехать сквозь джунгли не пришлось. У забора сидела ее мама с растрепанными волосами и черными кругами у глаз. Было видно, что она не спала всю ночь. Увидев нас, она оживилась и резко поднялась.

— Вот вы где, ребята! — настойчиво проговорила она, — А Машенька не с вами? Она должна быть с вами!

— Э… Нет, — Вовка опешил от такого напора, — Мы ее давно не видели.

— Она уже вторую ночь не появляется дома. А вчера был такой ливень!

— Подумаешь, она часто не ночует дома, — с притворной легкостью махнул рукой я.

— Ты не понимаешь, — объяснила мне несчастная родительница, — У нас был с ней уговор, что она обязана приходить домой хотя бы раз в два дня! А прошло уже два дня и две ночи.

— Наверняка нашла себе что-то интересное и скоро вернется, — соврал я. Дело было плохо. Машка всегда держала слово. Я не мог представить себе, что она могла так обойтись с родителями. Тяжелый камень поселился у меня на плечах и набирал вес с каждой секундой этого диалога, — Я уверен.

— Когда вы видели ее в последний раз? — спросила Машина мама, пристально посмотрев мне в глаза.

— Позавчера днем, — еще раз соврал я. Это было мерзко, но мне было страшно, что родители узнают о том, как я ночью гулял по улицам, и оторвут мне голову. Моя собеседница повесила голову и из глаз ее закапали слезы. Она была в отчаянии, — Вы не волнуйтесь, Тамара Викторовна, мы объедем все, но найдем ее.

— Спасибо, мальчики, — она отвернулась и пошла к участку. Скрипнула калитка, а мы с Вовкой молча стояли над велосипедами и смотрели себе под ноги.

— К дубу? — первым очнулся он.

— Едем, — ответил я.

Лес шумел и жил своей жизнью. А я думал о том, что в зависимости от времени года лес шумит по-разному. В мае — радостно, пробуждаясь от зимнего сна, наращивая листья на ветках. В июне, июле и начале августа — мощно и деловито, лесная живность привыкает к раздолью и никого не стесняется. В конце лета и начале осени — немного устало и мрачно, лес понимает, что счастливая пора закончилась, школьники и студенты — что скоро снова учиться. Люди и природа синхронизируются и грустят. Почему-то сейчас лес шумел как в конце сентября. Мне это ужасно не нравилось.

Доехав до дуба, мы обошли его несколько раз, постучали по нему, заглянули в дупло. Там было пусто. Где-то вдалеке застрекотал дробью нервный дятел. Вовка сел, прислонившись спиной к мощному стволу, и посмотрел на меня. Все было понятно без слов. Машка исчезла.