Вскоре после возвращения в Москву Вика переехала к Сергею.

— Сережа, — сказала Любовь Ионовна, — поговори с Викой о питании. Как вам удобнее, с нами или отдельно?

— Мне лучше вместе, но вот Вике… Хорошо, узнаю.

Он спросил у жены.

— Не знаю, Сережа, — ответила Вика. У нее на лице были разочарование и скука. — Наверное, неудобно отдельно.

— Ты чем-то недовольна?

— Тебе хорошо — ты дома. А я лишний раз стесняюсь из комнаты выйти, должна, как собака на привязи, в своей будке сидеть. Что за жизнь? Я привыкла дома чувствовать себя как дома, у себя на Остужева. Ходишь по квартире в чем хочешь. Распоряжаешься всем, как тебе нужно. Знаешь: это — твое. А тут? Думаешь, что скажут Любовь Ионовна, Федор Тарасович или бабушка, если поступлю по-своему.

— Вика, ну как же? Ты напрасно так себя чувствуешь. Пойми, к тебе все относятся очень хорошо. Ты привыкнешь скоро. Вот увидишь. Знаешь, бабушка говорит, что ты красивая.

Вика помолчала, потом сказала:

— Я вижу, вы люди хорошие. Но, понимаешь, все говорят: молодые должны жить самостоятельно.

— Как это? — не понял Сергей.

— В отдельной квартире без родителей, — заявила она с расстановкой.

— Что же мы должны для этого делать?

— Какая беспомощность! — с раздражением заметила она. — Надо разменять эту квартиру так, чтобы у нас была своя, отдельная.

Сергей с удивлением смотрел на нее, потом медленно произнес:

— Ты понимаешь, что говоришь? Нарушить то, что складывалось десятилетиями. Здесь жил дедушка.

— Ну и что? Из-за этого мы не имеем права на самостоятельную жизнь? — жестко сказала она. — Ты понимаешь, я хочу, чтобы у нас была настоящая семья. А так мы при родителях. Не хочешь разменивать, давай вступать в кооператив.

— У нас нет денег, — сказал Сергей в растерянности от неожиданного порыва Вики.

— Помогут родители, — быстро нашлась Вика.

Это возмутило Сергея, вывело из растерянности, и он сказал твердо и зло:

— Денег у них просить не буду.

Он вышел из комнаты, хлопнул дверью, спустился во двор, большой, квадратный, с палисадником в центре, тоже квадратным, огороженным заборчиком. Внутри под деревьями — скамейки, песочницы. Дети играли в песке, бегали между песочницами, скамейками, где сидели мамы и бабушки.

Возбужденный Сергей обошел двор, остыл. Войдя в палисадник, сел на скамейку.

Подошел малыш, протянул Сергею синее пластмассовое ведерко с красным совком и сказал:

— Дядя, на.

Сергей взял и спросил:

— Тебя как зовут?

Но малыш побежал к песочнице. Сергей отнес ему игрушки, погладил по голове. Возникло ощущение: когда-то такое было у него в жизни, именно в этом дворе солнечным осенним днем. Может быть, он и сам был таким же малышом, играл в песочнице, а на скамейке сидел дедушка.

Да, такое могло быть, ведь он родился и вырос здесь. А теперь вот и семейным человеком стал. Сейчас у него в комнате сидит Вика, она хочет нарушить сложившийся быт, даже не попытавшись пожить с родителями, не узнав, что из этого выйдет. Почему мама и папа начали свою жизнь в семье дедушки и бабушки? Ведь получилось все хорошо.

Сергею немедленно захотелось привести все эти аргументы Вике, она должна понять.

Он застал жену плачущей. Она сидела, опершись локтями о стол, подперев ладонями голову. По щекам текли слезы. Сергей коснулся ее плеча:

— Ты извини, что я так резко. Но послушай…

Он высказал ей то, что думал во дворе, и предложил:

— Давай подождем.

Она ответила не сразу. Помолчала, смотря заплаканными глазами в сторону, потом сказала тусклым голосом:

— Ну, подождем…