- Собираетесь обедать?
- Нет, не хочется. И потом, так, одна… Почти каждый день Микела приезжала ко мне обедать. Редко когда обедала в гостинице.
- Если разрешите, у меня есть предложение.
- Сначала войдите.
- Хотите поехать ко мне домой? Это здесь в двух шагах, у самого моря.
- Что скажет ваша жена, вот так, без предупреждения…
- Я живу один.
Анна Тропеано больше не раздумывала.
- Подождите меня в машине.
Ехали молча: Монтальбано еще не оправился от удивления, оттого что пригласил ее, Анна - оттого что согласилась.
Субботу горничная Аделина посвящала генеральной уборке, и комиссар, увидев, как все блестит и сверкает, вздохнул с облегчением: один раз он пригласил в субботу друзей, а Аделина в тот день не пришла. Закончилось тем, что жена друга, чтобы накрыть на стол, должна была сначала освободить его от кучи грязных носков и трусов.
Анна, как будто уже много раз бывала здесь, без колебаний отправилась на веранду, уселась на скамейку и стала смотреть на плескавшееся в двух шагах море. Монтальбано поставил перед скамейкой раскладной столик и на него - пепельницу. Пошел в кухню. В духовке Аделина оставила внушительную порцию мерлузы, в холодильнике ждал своего часа соус из килек и уксус для заправки.
Вернулся на веранду. Анна курила и, казалось, с каждой минутой все больше успокаивалась.
- Как здесь красиво.
- Слушайте, хотите запеченную в духовке мерлузу?
- Комиссар, не обижайтесь, но у меня ничего в рот не лезет. Сделаем так: вы обедайте, а я выпью бокал вина.
И полчаса не прошло, как Монтальбано умял тройную порцию мерлузы, а Анна выпила два бокала вина.
- Действительно, хорошее, - сказала Анна, снова наполняя бокал.
- Его делает… делал мой отец. Хотите кофе?
- От кофе не откажусь.
Комиссар открыл банку «Яуконо», заправил неаполитанскую кофеварку, поставил на огонь. Вернулся на веранду.
- Уберите эту бутылку с глаз долой. А не то напьюсь, - попросила Анна.
Монтальбано послушался. Когда кофе был готов, разлил по чашечкам. Анна пила с удовольствием, маленькими глотками.
- Крепкий и очень вкусный. Где вы его покупаете?
- А я не покупаю. Друг один присылает из Порто-Рико банку-другую.
Анна отодвинула чашку, закурила уже двадцатую сигарету.
- Что вы хотели мне сообщить?
- Есть новости.
- Какие?
- Маурицио Ди Блази.
- Видите? Я вам сегодня утром не назвала его имени, потому что была уверена, что вы сами легко узнаете, все в городке потешались над ним.
- Он голову потерял?
- Более того. Для него Микела стала наваждением. Не знаю, говорили ли вам уже, но дело в том, что Маурицио не совсем нормальный. На грани легкого помешательства. Помню два случая, которые…
- Расскажите.
- Однажды мы с Микелой пошли в ресторан. Через какое-то время входит Маурицио, здоровается с нами и садится рядом за столик. Почти ничего не ест, с Микелы глаз не сводит. Вдруг у него изо рта потекла слюна, меня чуть не стошнило. Поверьте мне, струйка слюны стекала из уголка рта. Нам пришлось уйти.
- А другой случай?
- Я поехала на виллу, чтобы помочь Микеле. Вечером, закончив работу, она пошла в душ и потом спустилась вниз совершенно голая. Было очень жарко. Ей нравилось разгуливать по дому раздетой. Она села в кресло, мы болтали. Вдруг слышу какой-то стон с улицы. Я повернулась, чтобы посмотреть. Это был Маурицио, он буквально прилип лицом к стеклу. Прежде чем я смогла произнести хоть слово, отпрянул назад в согнутом положении. И тогда я поняла, что он мастурбировал.
Анна вдруг замолчала, глядя на море и вздыхая.
- Бедный мальчик, - произнесла она вполголоса.
Монтальбано на какую-то секунду растрогался. Широкие бедра Венеры. Эта необыкновенная женская способность глубоко понимать, проникаться чужими чувствами, быть одновременно и матерью и любовницей, и дочерью и супругой. Он накрыл своей рукой руку Анны, она не сопротивлялась.
- Вы знаете, что он пропал?
- Да, знаю. В тот же самый вечер, что и Микела. Но…
- Но?
- Комиссар, могу я быть с вами откровенной?
- А что, до сих пор мы как с вами говорили? И сделайте мне, пожалуйста, одолжение, зовите меня Сальво.
- Если вы будете звать меня Анной.
- Согласен.
- Ты ошибаешься, если думаешь, что Маурицио мог убить Микелу.
- Дайте мне хоть один повод думать иначе.
- Речь не о поводе. Видите ли, люди с вами, с полицейскими, разговаривают неохотно. Но если вы, Сальво, проведете, как говорится, опрос общественного мнения, то вся Вигата вам скажет, что не верит, будто Маурицио убийца.
- Анна, есть еще одна новость, о которой я вам не говорил.
Анна закрыла глаза. Догадалась: то, что комиссар собирается ей сказать, трудно выговорить и трудно слушать.
- Я готова.
- Доктор Паскуано, судмедэксперт, пришел к некоторым выводам, о которых я вам сейчас сообщу.
Говорил он, не глядя ей в лицо, уставившись на море. Не скрыл ни одной подробности.
Анна выслушала, пряча лицо в ладони, упершись локтями в столик. Когда комиссар закончил, встала, бледная как полотно.
- Мне нужно в ванную.
- Я вас провожу.
- Сама найду.
Прошло немного времени, Монтальбано слышал, как ее рвало. Взглянул на часы, у него оставался еще час до прихода в участок Эмануэле Ликальци. А вообще-то синьор ортопед может и подождать.
Вернулась Анна, с решительным видом села рядом с Монтальбано.
- Сальво, что значат для этого врача слова «быть согласной»?
- То же самое, что для тебя и для меня: «не возражать».
- Но в некоторых случаях можно выглядеть согласным только потому, что нет возможности сопротивляться.
- Правильно.
- И тогда я тебя спрашиваю: то, что убийца сделал с Микелой, могло произойти помимо ее воли?
- Но ведь существуют некоторые детали…
- Забудь сейчас о них. Прежде всего, мы даже не знаем, изнасиловал ли убийца живую женщину или труп. И в любом случае у него было достаточно времени, он мог устроить все таким образом, чтобы запутать полицию.
Они даже не заметили, как перешли на «ты».
- Ты что-то скрываешь.
- Могу сказать прямо, - ответил Монтальбано. - На данный момент все против Маурицио. В последний раз его видели в девять вечера перед баром «Италия». Он звонил по мобильному.
- Мне, - сказала Анна.
Комиссар подскочил как ужаленный.
- Чего он хотел?
- Хотел узнать о Микеле. Я ему сказала, что мы расстались около семи, что она должна была заскочить в «Джолли» и потом поехать на ужин к Вассалло.
- А он?
- Отключился, даже не попрощавшись.
- Возможно, это очко в его пользу. Конечно, он позвонил также Вассалло. Ее там нет, но он догадывается, где может быть Микела, и едет туда.
- На виллу.
- Нет. На виллу они приезжают немного за полночь.
Теперь пришла очередь Анны удивляться.
- Мне сообщил об этом один свидетель, - продолжал Монтальбано.
- Он узнал Маурицио?
- Было темно. Он увидел только, как мужчина и женщина выходят из «твинго» и идут к дому. Маурицио и Микела заходят в дом, занимаются любовью. И внезапно у Маурицио, который был, как утверждаете вы все, в какой-то мере психически неуравновешенным, случился припадок.
- Да Микела никогда бы…
- Как реагировала твоя подруга на преследования Маурицио?
- Ее это раздражало, а иногда ей было его так жалко, что…
Внезапно она умолкла, вдруг осознав, что хотел сказать Монтальбано. Ее лицо мгновенно утратило свежесть, по краям рта залегли морщины.
- Однако кое-что здесь не стыкуется, - продолжал Монтальбано, которому больно было видеть страдания. - Например, был ли способен Маурицио сразу же после убийства хладнокровно запутать следы, унеся одежду и рюкзак?
- Даже представить себе невозможно!
- Настоящая загадка не столько в том, как произошло убийство, сколько в том, где была и что делала Микела с того момента, как вы расстались, до момента, когда ее видел свидетель. Почти пять часов, а это немало. А теперь нам пора, потому что сейчас в комиссариат явится доктор Эмануэле Ликальци.
Садясь в машину, Монтальбано, как каракатица, выпустил наружу чернила:
- Я сомневаюсь, что результаты твоего опроса общественного мнения подтвердили бы общую уверенность в невиновности Маурицио. По крайней мере у одного из опрошенных возникли бы серьезные сомнения.
- И кто же это?
- Его отец, инженер Ди Блази. В противном случае он бы сразу кинулся искать сына.
- Но это же естественно, что ему приходят в голову разные мысли. Я вспомнила еще кое-что. Когда Маурицио спрашивал меня о Микеле, я ему посоветовала позвонить прямо ей на мобильный. Он ответил, что уже звонил, но аппарат был отключен.
В дверях комиссариата он едва не налетел на Галлуццо.
- Ну что, вернулись из героического похода?
Фацио, должно быть, уже поведал ему об утренней головомойке.
- Так точно, - ответил тот смущенно.
- Доктор Ауджелло у себя?
- Никак нет.
Смущение заметно возросло.
- А где он? Еще каких-нибудь забастовщиков лупит?
- Да в больнице он.
- Как?! Что случилось? - всполошился Монтальбано.
- Камнем в голову угодили. В больнице наложили три шва и оставили его для наблюдения. Велели вернуться за ним в восемь вечера. Если будет все в порядке, отвезу его домой.
Катарелла прервал пулеметную очередь ругательств, которой разразился комиссар.
- Синьор дохтур, а синьор дохтур! Перво-наперво, звонил два раза дохтур Латте с буквой «с» на конце. Говорит, что вы должны пирсонально ему сразу же звонить. Потом есть другие звонки. Я тут вот на этом листке пометил.
- Ну и вытри им задницу.
Доктор Эмануэле Ликальци оказался шестидесятилетним субтильным мужчиной в очках в золотой оправе, одетым во все серое. Он выглядел свежевыстиранным, причесанным и наманикюренным, не придерешься.
- Как вы сюда добрались?
- Вы имеете в виду, из аэропорта? Я взял напрокат машину. Ехал целых три часа.
- Вы уже заезжали в гостиницу?
- Нет. Багаж в машине. Поеду потом.
Как только ему удалось не помять брюк?
- Поедем в коттедж? По дороге и поговорим, так вы сэкономите время.
- Как хотите, комиссар.
Сели в машину доктора.
- Ее убил какой-нибудь ее любовник?
Да уж, Эмануэле Ликальци не церемонился.
- Мы пока не можем ничего утверждать. Единственное, что мы знаем точно, - то, что она имела неоднократные половые контакты.
Доктор не смутился, спокойно продолжал вести машину, как будто погибшая была не его женой.
- Почему вы думаете, что у нее был любовник?
- Потому что у нее уже был один в Болонье.
- Вот как…
- Да, Микела мне и имя назвала. Кажется, Серравалле, антиквар.
- Довольно необычно.
- Она мне все рассказывала, комиссар. Она мне доверяла.
- А вы ей тоже все рассказывали?
- Конечно.
- Образцовый брак, - с иронией заметил комиссар.
Монтальбано чувствовал, что необратимо отстал от современных взглядов на жизнь. Сам он придерживался традиционных взглядов. «Открытый брак» для него значил только одно: муж и жена наставляют друг другу рога, и им хватает бесстыдства рассказывать потом друг другу о своих постельных приключениях.
- Да нет, не образцовый, - поправил как ни в чем не бывало доктор Ликальци, - а выгодный.
- Для Микелы? Для вас?
- Для нас обоих.
- Поясните, пожалуйста.
- Пожалуйста.
Он свернул направо.
- Куда вы едете? - спросил комиссар. - По этой дороге не доехать до Тре Фонтане.
- Извините, - сказал доктор, начав сложный обратный маневр. - Я в этих краях не был уже два с половиной года, с тех пор как женился. Строительством занималась Микела. Я дом видел только на фотографиях. Кстати о фотографиях. В чемодане у меня есть несколько фото Микелы - возможно, вам пригодятся.
- А знаете, убитая женщина может оказаться вовсе не вашей женой.
- Вы шутите?
- Нет. Никто официально не опознал ее, и никто из тех, кто ее видел убитой, не знал ее живой. Когда мы здесь закончим, я договорюсь с судмедэкспертом об опознании. Вы надолго задержитесь?
- Два-три дня, не больше. Потом отвезу Микелу в Болонью.
- Доктор, у меня к вам лишь один вопрос, и больше я к этой теме не вернусь. Где вы были и что делали в среду вечером?
- В среду? Допоздна оперировал в больнице.
- Вы мне рассказывали о вашем браке.
- Ах да. Я познакомился с Микелой три года назад. Она привезла в больницу своего брата, который сейчас живет в Нью-Йорке. У него был довольно сложный перелом правой стопы. Микела мне сразу понравилась. Она ведь очень красива, но особенно меня поразил ее характер. Она во всем видела положительную сторону. Потеряв обоих родителей, когда ей не было еще и пятнадцати лет, воспитывалась у дяди, который в один прекрасный день просто так, от нечего делать, ее изнасиловал. Короче говоря, она отчаянно билась, чтобы как-нибудь устроиться в жизни. Долго была любовницей одного промышленника, потом он избавился от нее, откупившись крупной суммой, на которую она и жила. Кое-как. Микела могла получить любого мужчину, какого хотела, но, в сущности, ее унижала роль содержанки.
- Вы предложили ей стать вашей любовницей, и она отказалась?
Впервые на невозмутимом лице Эмануэле Ликальци мелькнуло подобие улыбки.
- Вы на совершенно неверном пути, комиссар. Да, кстати, Микела говорила, что купила здесь темно-зеленый «твинго». Что с ним случилось?
- Авария.
- Микела плохо водила машину.
- На этот раз это произошло не по вине синьоры. Машина была по всем правилам припаркована перед домом.
- А вы откуда знаете?
- Потому что это мы в нее врезались. Однако все еще не знаем…
- Какая любопытная история!
- Я расскажу ее вам в другой раз. Именно в результате этого происшествия мы обнаружили труп.
- Вы думаете, мне ее отдадут?
- Не думаю, что этому что-то может помешать.
- Могу я продать машину в Вигате какому-нибудь торговцу подержанными автомобилями? Как вы считаете?
Монтальбано не ответил, ему было абсолютно наплевать, что станется с «твинго» цвета бутылочного стекла.
- Коттедж вон тот слева, не так ли? Мне кажется, я узнаю его по фотографиям.
- Да, тот.
Доктор Ликальци элегантно развернул машину, остановился перед аллеей, ведущей к дому, вышел и стал обозревать сооружение с отрешенным любопытством заезжего туриста.
- Симпатичный. А зачем мы сюда приехали?
- Я и сам не знаю, - сказал Монтальбано раздраженно.
Доктор Ликальци обладал способностью действовать ему на нервы. Комиссару захотелось проучить его как следует.
- Знаете, кое-кто думает, что вашу жену сначала изнасиловал, а потом убил Маурицио Ди Блази, сын вашего родственника, инженера.
- Да что вы? Я с ним не знаком. Когда я приезжал сюда два с половиной года назад, он учился в Палермо. Мне говорили, что он несчастный идиот.
Зря Монтальбано старался.
- Войдем?
- Погодите, а то забуду.
Он открыл багажник, достал элегантный чемодан, вынул большой пакет.
- Фото Микелы.
Монтальбано сунул пакет в карман. Одновременно доктор вытащил из кармана связку ключей.
- От виллы? - спросил Монтальбано.
- Да. Я знал, где держала их Микела у нас дома. Это запасные.
«Сейчас как врежу ему по морде», - подумал комиссар.
- Вы мне так и не рассказали, почему ваш брак был выгодным как для вас, так и для синьоры.
- Ну, для Микелы потому, что она выходила замуж за состоятельного мужчину, пусть и на тридцать лет старше ее, а мне хотелось положить конец пересудам, которые могли мне навредить. В тот момент я готовился к значительному продвижению по службе. Пошли разговоры, будто я стал гомосексуалистом, потому что уже лет десять как не ухаживал за женщинами.
- И вы в самом деле за ними не ухаживали?
- А зачем мне было за ними ухаживать, комиссар? В пятьдесят я стал импотентом. Неизлечимым.