Отдав распоряжения о немедленном наборе романа, редактор вернулся в свой кабинет и, обнаружив, что Миранда крепко спит, свесившись со стула набок, потрогал ее за плечо, а потом потряс более энергично, так как первого прикосновения оказалось недостаточно.

— Ну полно, мисс Дрейк, — сказал он. — Так нельзя. Вы соскользнете со стула и ушибетесь. Ясно, что вам необходимо отдохнуть. Не угодно ли чашечку чая — или, может, кофе перед уходом?

— Ох нет, спасибо, — вскричала она, вскакивая на ноги, но тут же крепко вцепилась в спинку стула, пережидая, пока пройдет легкое головокружение, вызванное ее резким движением. — Мне надо сейчас же возвращаться, чтобы попасть в дом прежде, чем кто-нибудь заметит, что меня нет.

— Ясно и другое — сегодня ни в коем случае нельзя разрешить вам возвращаться одной в таком состоянии, что бы вы там ни говорили мне о том, что не нуждаетесь в защите. На этот раз вы ошибаетесь: вы непременно заснете посреди улицы, и вас задавит какой-нибудь неосторожный возница. Этого я допустить не могу, и моей задачей будет проследить, чтобы вы благополучно добрались домой.

Миранда попыталась возразить, что она знает, как он занят, и не хочет, чтобы он тратил на нее время, но ее возражения были решительно отвергнуты. А когда он сказал: «Нет, мой брат мне никогда не простит, да я и сам себе не прощу, если буду рисковать жизнью нашей лучшей сочинительницы», — она рассмеялась, крепко держась за него, чтобы суметь устоять на ногах, и призналась, что нуждается в его помощи.

— Это от того, что мне очень хочется спать, — пояснила она, чуть не оборвав своих слов зевком. Ей было трудно держать глаза открытыми, и она решила, что один можно и закрыть. Так было легче, но ненамного.

Посадив ее в нанятый им экипаж — который, как ей удалось заметить даже в ее одурманенном состоянии, был гораздо чище того, в котором она приехала, — мистер Уоррингтон спросил:

— Можем ли мы ожидать вскорости вашего следующего романа? — Если он будет поддерживать беседу, подумалось ему, то, может быть, ему удастся не дать ей заснуть, пока он не доставит ее домой. А проявление интереса к ее новой книге, по его мнению, лучше всего было способно заставить ее говорить.

— Не ранее, чем я вернусь домой в Йоркшир, — сказал Миранда, пытаясь сфокусировать на нем свой взгляд. — Я поняла, что для меня слишком трудно писать здесь, в Лондоне, скрывая от всех, чем я занимаюсь. Вокруг слишком много народа, и кто-нибудь все время хочет со мной поговорить или погулять, едва я начинаю писать.

Так-то лучше, подумал он. По крайней мере, она выказывает признаки интереса.

— Я легко могу понять, что такое беспокойство затрудняет вашу работу.

— В самом деле. Как я уже говорила вашему брату, когда в последний раз виделась с ним, один человек уже знает, кто я. А если я останусь, могут найтись и другие и тайна будет раскрыта.

— А вам будет очень неприятно, если это произойдет, я понимаю.

— Только из-за моей кузины, как я уже говорила вам. Лично мне все равно. Мне от этого не будет никакого вреда.

— Я полагаю, это могло бы принести вам немало пользы.

Она покачала головой.

— Да нет, я не думаю, моим соседям в деревне будет все равно, пишу я или нет. Мало кто из них читает что-нибудь. Меня удивило, что с этим и в Лондоне дело обстоит почти так же плохо.

— Мы с братом рады, что некоторые все же проявляют интерес к чтению — и книг, и газет.

— И я тоже. Как только я немного приду в себя после пребывания в гостях, начну другой роман. Ваша мысль печатать его в газете была очень удачной. Но, боюсь, я не смогу подготовить его для вас в ближайшие несколько месяцев — даже если вы захотите, чтобы я посылала вам по нескольку глав.

— Я подумываю о другом: мы с братом обсудили возможность публиковать по главам в моей газете одну из ваших прежних книг. Он думает, что это будет неплохо, и я с ним согласен.

— А это не отразится на продаже книги? — Она надеялась, что он не сочтет ее скрягой за такой вопрос, но заработок был для нее весьма важен. Благодаря ему их с Самми жизнь стала гораздо лучше, чем до того, как она начала писать.

— Напротив, как мы полагаем, это будет способствовать повышению спроса и поддержит интерес читателей к вашим романам до той поры, пока вы напишете новый. А тогда мы сможем напечатать и его. Разумеется, вам будут платить за все, что мы напечатаем.

— Это будет чудесно. — Слова прозвучали невнятно. Ее голова склонилась к нему на плечо, и больше она ничего не воспринимала, пока не почувствовала, как он снова потряс ее за плечо.

— Мисс Дрейк! — его голос доносился словно откуда-то издалека. — Мисс Дрейк, вы уже дома.

— Ой! — Она села, поправляя шляпку и испытывая желание потереть глаза, но не осмелилась, решив, что такой жест мог бы показаться невежливым, будто ее спутник наскучил ей. — Простите меня, сэр, если я на минутку задремала. Это не потому, что мне неинтересно то, что вы говорите, уверяю вас. Вы говорили о том, что начнете печатать в газете мои предыдущие книги, а это очень интересно.

— Да… но это было некоторое время тому назад, вскоре после того, как мы отъехали, — сказал ей редактор с улыбкой. — И смею сказать, моя милая юная леди, вы не задремали, а спали как убитая. Боюсь, что вы слишком часто выезжаете в свет.

— Вовсе нет. Хотя можно и так сказать. Из-за этих «выездов в свет», как вы их назвали, которые мне пришлось совершать, я была вынуждена писать всю ночь, чтобы успеть закончить книгу.

— Это прискорбно. Будем надеяться, что более ничего подобного не произойдет. Ни моему брату, ни мне не хотелось бы лишать вас необходимого отдыха.

— Потому-то мне и было сложно писать, находясь в Лондоне. Столько всего происходит, что у меня ни на что не хватает времени. Если, конечно, я хочу сохранить свое писательство в тайне от родственников.

— Я помню, что вы как-то говорили мне о необходимости выезжать со своей кузиной и что вы не высыпаетесь из-за этого. Но я не знал, что это так серьезно. Если бы вы дали нам знать о своих трудностях, мы смогли бы объяснить задержку нашим читателям.

— Я не сомневалась, что вы можете это сделать, если будет необходимо, но мне не хотелось заставлять их ждать.

— Я уверен, они бы поняли. Ну вот, мы приехали.

— Ах, как ужасно с моей стороны уснуть, когда вы так добры ко мне. — Даже сейчас ей было трудно держать глаза открытыми. — Мне надо скорее войти в дом.

— Конечно, конечно. — Он открыл ее сумочку, положил в нее рулончик банкнот и отдал ей. — Вот плата за последнюю главу. И надеюсь в скором времени услышать, что вы начали новую книгу. Но вам непременно следует позаботиться о том, чтобы иметь достаточно времени для отдыха. А так работать вредно для здоровья, даже и в столь молодом возрасте, как ваш.

Миранда пробормотала несколько слов благодарности, вышла, пошатываясь, из экипажа, сильно потрясла головой, пытаясь окончательно проснуться, помахала рукой в ответ на прощальный взмах руки мистера Уоррингтона и повернулась — прямо навстречу гневному взору Джонатана Мюррея.

* * *

Он совершал свою обычную утреннюю прогулку, все еще надеясь укрепить раненую ногу, и по уже укоренившейся привычке прошел мимо дома на Королевской улице. Он размышлял о том, принесла ли их вчерашняя прогулка желаемый результат, удалось ли ему убедить Миранду, что она ему небезразлична. А когда мимо него проехал экипаж и остановился у дома Оуэнсов, он увидел, что оттуда выходит Миранда и машет на прощанье рукой тому же самому пожилому господину, которого он уже видел прежде.

— У вас что, совсем совести нет? — спросил он, схватив ее за плечи и встряхнув в ярости от того, что его попытка завоевать ее не вызвала никаких перемен в ее поведении. — Подвезти его к самым дверям, где его могут увидеть ваши кузины?

Миранда попыталась высвободиться из его хватки.

— Я… я не собиралась подъезжать так близко… но я задремала по дороге, а он подумал, что для меня будет небезопасно пройти даже такой короткий отрезок.

— После необычайно бурной ночи, надо полагать. — И весьма доходной, подумал он, увидев пачку банкнот, торчащую из ее сумочки.

— Да, так оно и было, — сказала она, не обращая внимания на его тон, хотя и удивилась такому его отношению. Уж не думает ли он, что у него есть право диктовать ей, как проводить свое время?

Как мог этот человек догадаться, что она провела всю ночь, заканчивая главу своей книги, — чего, кстати, не случилось бы, если бы она не оторвала время от работы для поездки с ним? Но все равно, не следует винить его за потерянное время, потому что прогулка ей понравилась.

— Сейчас это не важно: его никто не видел, кроме вас. А теперь прошу меня извинить. Мне надо вернуться в дом, пока меня не увидели.

— Надо думать, что вам этого хочется. — Он отступил в сторону, но когда Миранда сделала несколько шагов, чуть не упав, он снова схватил ее за руку, на этот раз уже не так сердито. — Я помогу вам.

— Бла… благодарю вас, боюсь, я не очень твердо держусь на ногах.

— Надо бы вам быть поразборчивей в том, что вам предлагают выпить. — Это было сказано очень сердито, потому что какие бы грехи за ней ни водились, он не думал, что к ним относится пьянство. Достаточно противно, когда мужчина позволяет себе лишнего, а если так делает женщина, это еще хуже. По крайней мере, так ему всегда казалось.

Она еще раз попыталась вырваться из его хватки, но он в ответ лишь еще сильнее, до боли сжал ей руку.

— Не говорите глупостей. Я ничего не пила. Даже чашки чая, хотя мне и предлагали, потому что не хотела задерживаться с возвращением домой дольше, чем необходимо. А теперь, пожалуйста, мне сейчас же надо войти. Но не через парадную дверь, — сказала она, когда он повел ее в том направлении. — Она еще заперта, а мне не хочется тревожить слуг. Я выходила через библиотеку.

— Да, это, конечно, не так заметно. — Он снова грубо схватил ее за руку и повел вокруг дома туда, где была дверь в библиотеку, а потом наблюдал, как она возится с задвижкой и устало прислоняется к дверной притолоке, пытаясь открыть дверь. — Учитывая ваше нынешнее состояние, пожалуй, лучше всего проводить вас в комнату, а не оставлять тут.

Она не заметила скрытой горечи в его словах, но даже в своем одурманенном состоянии поняла несообразность его предложения и сказала:

— Разумеется, вы ничего подобного не сделаете — это было бы очень неосторожно с вашей стороны. Но я должна поблагодарить вас за помощь.

— Вы не думаете, что я заслуживаю чего-то большего, чем простые слова благодарности? — Джонатан в третий раз схватил ее за плечи и грубо повернул к себе лицом. Он с гневом и яростью приник губами к ее рту, и вдруг почувствовал, как ее губы шевельнулись в ответ.

Казалось, почти против воли его руки разжались и соскользнули с ее плеч, заключая ее в объятия и плотно притягивая к себе ее гибкое податливое тело. Поцелуй начинался скорее как наказание, а не как ласка, ибо Джонатан был разочарован и огорчен тем, как мало впечатления произвел он на нее, раз она сразу же вышла на поиски другого мужчины. Но в мгновение что-то изменилось. Ее податливость в его объятиях, ее губы, отвечающие на его поцелуй, вызвали в нем чувство, которое он не мог понять.

Он еще крепче поцеловал ее, еще сильнее прижал к себе, лаская пальцами ее талию и плечи. Он вдохнул нежный аромат ее волос и изумился тому, как стремится полностью слиться с ним ее пышное тело. И вдруг ощутил, что губы Миранды расслабились и уже не отвечают более на его поцелуй. Когда он оторвался от нее, ее голова безвольно качнулась вперед и прижалась к его груди, погруженная в глубокий сон.

Так вот как много значат для нее его поцелуи, так, что она может заснуть в его объятиях? Его ласки наскучили ей? Она, видно, предпочитает объятия того старика — или стариков, — которых встречает на уличных углах! В ярости он отпрянул от нее и, резко повернувшись, зашагал прочь.

* * *

Испытывая головокружение, которое почти в той же мере, что и необходимость во сне, было вызвано неожиданностью поцелуя Джонатана и теплом, волнами распространившимся от этого по ее телу, Миранда взобралась по лестнице и рухнула в постель. Она не слышала, как Люси стучалась к ней в дверь, а когда Самми, встревоженная ее отсутствием, пришла посмотреть, почему она не сошла к завтраку, Миранда лишь слегка приподняла голову и, сонно уставившись на подругу, произнесла: «Самми, я не спала всю ночь, заканчивала роман. Я даже уснула в экипаже, после того, как отвезла рукопись. Придумай, пожалуйста, что-нибудь, чтобы объяснить другим мое отсутствие», — а потом уронила голову на подушку, глаза ее снова закрылись.

Самми сняла с Миранды туфли и шляпу и, не сделав попытки раздеть ее дальше, просто прикрыла ее одеялом и закрыла за собой дверь ее комнаты. Если Миранда заснула по дороге домой, как ей удалось добраться до своей комнаты? Ни один кучер наемного экипажа не будет столь любезен, чтобы помочь ей войти в дом, да ему этого и не позволят.

Она пожала плечами, зная, что Миранда расскажет ей, как все произошло. Нет нужды задавать ей вопросы сейчас: девочка не сумеет остаться бодрствующей даже одну минуту, чтобы все рассказать ей.

Когда Люси, удивленная, что ее обычно рано встающей кузины не видно за завтраком, поинтересовалась причиной этого, ей сказали:

— У Миранды, по-видимому, разыгралась страшная мигрень, и она просила, чтобы ее не беспокоили.

— Мигрени могут быть такими ужасными, — заметила мисс Огаста, подняв взгляд от своих кружев, с которыми не желала расставаться даже во время завтрака. Все удивленно посмотрели на нее, потому что она редко отваживалась что-нибудь сказать. Увидев их лица, она добавила:

— Я страдала от них в прошлом — хотя с тех пор, как я здесь, они, к счастью, прекратились. Я всегда полагала, что они были у меня оттого, что я не знала, как мне жить дальше. — Это была самая длинная речь, которую кто-нибудь когда-нибудь слышал от этой пожилой женщины.

— Причины могут быть самые разные, — торопливо сказала Самми, — а порой кажется, что причины вообще никакой нет.

— Мы вызовем к ней врача? — осведомилась Диана. Ей бы хотелось поспешить к кровати Миранды и проявлять заботу о ней, взбивая ей подушки, едва та успеет положить на них голову, смачивать ей виски сиреневой водой, от запаха которой Миранда начала бы безудержно чихать, и будя ее каждые пять минут, чтобы спросить, не нужно ли ей еще что-нибудь, чтобы она чувствовала себя поуютнее.

Подозревая, о чем может думать Диана, мисс Сампсон твердо сказала:

— Нет-нет. Совершенно ни к чему, чтобы ее кто-то тормошил и пичкал чем-нибудь. От мигрени лекарства не бывает. Единственное, что мы сейчас можем сделать для Миранды, это оставить ее в полном одиночестве и не беспокоить, пока приступ не кончится сам.

— Бедная Миранда, — покаянно сказала Люси. — Наверное, как она и говорила, мы слишком многого от нее требовали. Я знаю, что несколько раз она выезжала с нами только потому, что я ее упрашивала, хотя ей этого и не хотелось. Нам следовало бы помнить, что она не привыкла жить городской жизнью. Надо нам быть к ней повнимательней, чтобы этого не случилось вновь.

— Очень разумно с вашей стороны, Люси. Я знаю, Миранда будет очень рада, что вы проявляете о ней такую заботу.

— И потом, нам следует помнить еще, что она уже не так молода, как мы, — заметила Диана.

— Ой, Ди, Миранда вовсе не так стара, — укоризненно сказала ее сестра. — Ты говоришь так, словно она уже древняя старушка. Но… вам не кажется, что она могла простудиться во время вчерашней прогулки в фаэтоне с Джонатаном? К этому-то она не привыкла.

Мисс Сампсон улыбалась про себя, слушая, как сестры обсуждают самые разные причины, которые могли бы вызвать недомогание Миранды, и охотно согласилась с предположением Люси, что прогулка в открытом экипаже могла послужить причиной теперешних страданий. Она была рада, что ни одна из них не имела ни малейшего понятия об истинной причине. Было в этом деле что-то непонятное, и хотя она твердо знала, что Миранда скоро все ей расскажет, этот рассказ не предназначен для ушей кузин.

А Миранда наверху крепко и безмятежно спала. Но вот ей начали сниться тревожные сны — сны о том, что ее встретил не мистер Уоррингтон, а Джонатан Мюррей и довел до двери, хоть и был почему-то сердит на нее. Что он заключил ее в объятия, что он поцеловал ее…

Она рывком села в постели. Это был не сон. Джонатан действительно стоял перед домом, когда она вернулась из редакции газеты, он сурово выговорил ей за столь беспечное поведение. А потом он действительно обнял ее и поцеловал. Она еще чувствовала его силу, чудо прикосновения его губ, требующих ответа на свой поцелуй.

И получивших его.

Это было наяву: она прильнула к нему, она целовала его. Что он о ней подумает? Как ей было не совестно так ответить на его поцелуй. Не потому ли он так резко отстранился от нее? Не посчитал ли он ее поведение бездумным и неприличным?

* * *

По мере того, как Джонатан шагал прочь от дома, гнев его угасал. Сначала он был в ярости, что красотка могла осмелиться позволить этому господину подъехать так близко к дому. Что если бы его увидел кто-нибудь из детей и спросил бы, почему это их кузина шатается по городу с незнакомцем в такой час? Как бы она им это объяснила?

Потом, вспомнив ее податливые губы, вспомнив, как растворилась она в его объятиях, он начал тихонько насвистывать. Было похоже, что она очень не выспалась. Может, в конце-то концов, она и не от скуки заснула в его объятиях. Она же ответила на его поцелуй, она так прильнула к нему, что он чувствовал — он сумеет ее завоевать.

Да, пора. Прямо сегодня он скажет ей о своих планах, пригласит ее разделить их с ним. Конечно же, она предпочтет его тем старикам, с которыми встречается сейчас, она будет благодарна ему за то, что он устроит ее в милом уютном гнездышке.

Он вернулся домой и немедленно написал владельцу домика, который уже присмотрел для нее. Хотя он и не сомневался, что домик понравится Миранде не меньше, чем ему, окончательный выбор за ней, И не выразив твердого решения снять домик, он попросил владельца обещать ему не показывать домик никому другому, пока на него не взглянет его chere amie.