Хотя они и знали, что путешествие будет долгим, уже не раз проделав этот путь за прошедшие два года, если Миранде бывало необходимо обсудить с издателем то, о чем нельзя было договориться в письмах, их знание никак не могло сделать изрытые глубокими колеями дороги более удобными для езды даже в выбранном ими фаэтоне с хорошими рессорами. Обе леди испытали огромное облегчение, когда на четвертый день прибыли к месту назначения. Или по крайней мере куда-то неподалеку от него.

Название «Кинг Стрит» — Королевская улица — очевидно стало очень распространенным в столице, так как выяснилось, что в Лондоне многие улицы носили его. Миранде было интересно, назвали ли их всех в честь какого-то одного короля или же в разные годы в честь разных королей.

— И вообще, — сказала она Самми, — есть ли смысл в таком названии или это получилось просто по чьему-то капризу.

Улица, которую они искали, находилась не в самой богатой части города, но и не в бедном районе. Их кучер ворчал на неточность полученных им указаний, из-за которой они побывали на изрядном количестве Королевских улиц, вовсе им не нужных. Но после того, как была задана куча вопросов и получено множество почти противоположных ответов, ему удалось отыскать то место, которое им требовалось.

Двухэтажный дом из старинного красного кирпича, с вьющимся между окон плющом, не был ни большим, ни искусно построенным, но даже из окна экипажа они могли увидеть, что найдут в нем самый теплый прием. Дом находился в тени двух миртовых деревьев, окруженных клумбами манящих весенних цветов. Самми начала было тихонько перечислять их названия, но Миранду — хотя ей и нравился их вид и аромат — больше интересовали люди, к которым они приехали в гости.

Пока кучер небрежно стаскивал их багаж на дорожку, ведущую к дому, — заставив Миранду содрогнуться при мысли, что от такого обращения с вещами могут разлиться ее чернила, — дверь отворилась, и несколько человек заспешили к ним с приветствиями. Мальчик, который по мнению Миранды был не кто иной, как Джайлс, кинулся к ней с такой энергией, что ей пришлось прислониться к экипажу, а девочка с серебристыми волосами, угловатость которой никак не предвещала грядущей красоты, бежала за ним и кричала ему, чтоб он не вел себя так нетактично по отношению к гостье.

— Ой, Диана, да помолчи ты, — воскликнул мальчик. — По-моему, я могу сказать кузине «здрасьте», если хочу. А вы и вправду моя кузина?

— Если ты Джайлс, то да, я действительно твоя кузина. — Объятие мальчика крепко пригвоздило ей руки к бокам. С некоторым трудом Миранде удалось высвободить одну руку из тисков и протянуть ее девочке. — А ты, должно быть, Диана.

Девочка застенчиво кивнула и позволила притянуть себя к боку Миранды, и тут послышался голос от двери:

— Ну, дети, довольно мучить кузину. Дайте ей, пожалуйста, вздохнуть.

На верхней ступеньке крыльца стояли хорошенькая юная леди с золотистыми волосами, худощавая немолодая женщина с постоянно озабоченным — как предстояло узнать Миранде — выражением лица и пухленькая, чрезвычайно домашнего вида, женщина средних лет, которая не могла быть никем, кроме миссис Хэмпхилл, домоправительницы Оуэнсов. Это она окликнула детей, чтобы те вели себя более осмотрительно, в то время, как Люси быстро сошла по ступенькам к Миранде, приветственно простирая руки.

— Надеюсь, вы извините моих брата и сестру за столь бурное поведение, — сказала она. — Мы все так ждали вашего приезда. И они совершенно забылись, увидев, что вы действительно приехали. Они вовсе не всегда ведут себя так плохо.

— Нет-нет, они дали мне почувствовать, что я по-настоящему желанная гостья, — заверила ее Миранда, совершенно не обеспокоенная уроном, нанесенным детьми ее уже измявшемуся в пути платью. От их оживленной радости она почувствовала себя не такой усталой.

И тут она вспомнила о кучере, который, наконец, выгрузил их багаж и стоял с выжидательным выражением лица, слегка вытянув руку для получения платы.

— Ах, да, я о вас не забыла, — сказала она ему, роясь в сумочке в поисках денег, которые отложила на поездку.

— Нет, — воскликнул Джайлс, начиная выуживать монеты из своих карманов. — Мужчина в доме — я, значит, я заплачу за вас.

— Нет-нет, очень любезно с твоей стороны, но это уж слишком.

— Нисколечко, — запротестовал он упрямо, как бывают упрямы десятилетние мальчишки, особенно, когда у них ярко-рыжие волосы и целые россыпи веснушек на физиономии. — С тех самых пор, как я впервые услыхал, что вы приезжаете, я не потратил ни единой монетки из своих денег, чтобы суметь заплатить за ваш экипаж, как и подобает мужчине. — Он извлек горсть разных монет, смешанных с остатками мела, сломанных прутиков и прочих загадочных предметов из обоих карманов, и высыпал все это вместе в протянутую руку кучера.

Увидев по нахмурившемуся лицу кучера, что всей этой кучки монет, которые он старательно отделял от разного мусора, было недостаточно для платы за поездку, Миранда покачала головой, предупреждая его, чтобы он не возмутился вслух, и повернулась к Джайлсу с просьбой:

— Раз ты здесь мужчина, не смог бы ты отнести вот этот мой чемодан в дом?

— Конечно, смогу, — заявил мальчик.

Но вместо небольшого чемоданчика, на который показала Миранда, он ухватил один из самых больших, весивший, должно быть, почти столько же, сколько он сам, и с трудом потащил его по ступенькам.

Улыбаясь его усилиям, Миранда добавила несколько монет к той пригоршне, которую дал кучеру Джайлс. Этой добавки хватило, чтобы его хмурые морщины сменились беззубой улыбкой, и он крикнул вслед Джайлсу: «Благодарю вас, юный сэр!», — в ответ на что Миранда щедро прибавила к его вознаграждению еще одну монету, даже не взглянув на ее достоинство. Кучер, однако, поглядел и увидел, что сумма, данная ему Мирандой сейчас, была почти такой же, которую она согласилась заплатить ему за все путешествие, не считая того, что он получил от мальчика. Он быстро, удалился, опасаясь, что леди может сообразить, сколько ему дала, и потребовать возврата части денег. Но Миранда не возражала против переплаты, не обижалась она и на его давешнее ворчание из-за их с Самми неточных указаний адреса. Непреклонное желание Джайлса выполнить роль главы дома было удовлетворено.

С помощью Люси и Дианы Миранда с мисс Сампсон донесли оставшиеся саквояжи до двери, где, по распоряжению миссис Хэмпхилл, им навстречу поспешили горничные, которые взяли у них багаж и отнесли его наверх. Для выполнения этой задачи им пришлось сходить туда и обратно несколько раз, потому что все постоянно повторяющиеся предложения Миранды отнести часть багажа самой были отвергнуты. Джайлс же отказался выпустить из рук чемодан, который он принес, хотя Миранда опасалась, что нести его наверх по ступеням будет для мальчика непосильной задачей. Но не могла же она нанести удар его самолюбию, выразив свои опасения вслух.

Миссис Хэмпхилл приветствовала гостей почти столь же бурно, как дети, тогда как вторая леди, в которой Миранда теперь узнала виденную ей как-то раньше тетушку Огасту, пробормотала слова приветствия столь тихим голосом, что ее было еле слышно. Между этими двумя женщинами, под водительством Люси и Дианы, гостьи были препровождены в комнату, которую Люси со смехом описала, как «нашу гостиную, зал, словом, как хотим, так ее и называем, потому что у нас нет места для всех этих комнат. Да и необходимости в них тоже нет». Комната была уютной, но носила явные следы ежедневного пребывания в ней трех энергичных молодых созданий, один из которых — мальчик.

Впрочем, бросив беглый взгляд на камин в дальней стене и несколько потертых кресел, они мало что успели увидеть. Едва они вошли в комнату, как какой-то джентльмен поднялся с мягкого кресла у окна и направился к ним слегка замедленной походкой из-за сильной хромоты.

— Боже мой, — тихонько сказала Миранда Самми, — это же самый красивый мужчина, которого мне когда-либо доводилось видеть. Может, не все согласятся с этим, но, по-моему, это так. У него волевое лицо, и мне очень нравится, как гладко лежат его черные волосы. Очень коротко, но хорошо, что он оставил баки. И такие зеленые глаза — не помню, чтобы я видела когда-нибудь что-либо подобное. Жаль, что он хромает, но это не убавляет его привлекательности. Пожалуй, он от этого кажется еще интереснее.

Самми толкнула ее, и Миранда быстро закрыла рот, смутившись от своей бестактности и надеясь, что никто из остальных не слышал ее шепота. В первое же мгновение она решила, что этот джентльмен непременно должен стать прообразом героя ее новой книги. Эти зеленые глаза — если бы только ей удалось их как следует описать! Несмотря на хромоту, — а возможно, подумала она, как раз из-за этого, — он казался человеком, на которого любой может положиться.

Разумеется, сделать его хромым в романе нельзя. Помимо того, что жестоко привлекать внимание к физическому недостатку, кто-нибудь может узнать в герое ее произведения этого джентльмена, а ей не хочется делать ничего такого, что могло бы привлечь хоть малейшее внимание к ее кузинам или их друзьям?

Она давно взяла себе за правило не писать о тех, кто ей знаком, но для этого красивого джентльмена собиралась сделать исключение. Он просто должен стать ее новым персонажем, потому что ей определенно не удастся вообразить кого-то столь подходящего для роли главного героя. Эта роль была точь-в-точь по нему, как и его безупречно облегающий широкие плечи темно-синий сюртук.

К счастью, у нее еще было время изменить описания персонажей в главах, которые она закончила перед отъездом. И к счастью же, никто, кроме Самми, не заметил, ее повышенного интереса к этому джентльмену, а Самми, как она надеялась, ее поймет. Ведь глазеть на незнакомцев просто так не в ее характере.

— Это наш кузен Джон, — гордо произнесла Люси, словно она привела его специально для удовольствия своих гостей.

— Капитан, или, пожалуй, мне следует сказать бывший капитан, потому что, боюсь, я еще не скоро смогу с полным правом пользоваться этим званием, Джонатан Мюррей к вашим услугам, леди, — сказал он с легким поклоном.

— Кузен? — переспросила Миранда с озадаченным видом. — Я помню, Люси, что ты упоминала о кузене в своем письме, но я не…

— Ну, Джон не совсем настоящий кузен, — призналась Люси. — Он был лучшим другом Чарльза; они были вместе в армии за Пиренеями. Когда Джона ранило в Буссако…

— Думаю, что леди не очень интересуются рассказами о войне, — прервал ее капитан Мюррей.

— Но это же особый случай. В конце концов, Джон, вы герой.

— Дорогая Люси, я вам часто говорил, что это неправда. В моих действиях не было ничего героического. Просто я не смог убраться с дороги одного задиристого француза.

— Которого вы, конечно, победили, хотя и были ранены. Джон может говорить об этом, что угодно, но нам-то лучше знать. И командованию тоже, потому что ему за это дали медаль, что служит подтверждением моему рассказу.

За это и за кое-что другое, подумал капитан Мюррей, но просто пожал плечами и поднял брови, словно желая умалить значение того, что говорила Люси.

Она не обратила на это никакого внимания.

— Я собиралась сказать, что когда Джона отпустили по ранению домой, Чарльз попросил его заглядывать время от времени к нам, чтобы посмотреть, все ли хорошо, пока он — я имею в виду Чарльза — не вернется домой. Не сказать, чтобы Чарльз много заботился о нас, когда был дома, но он — Джон — заботится, и прекрасно.

— Остановитесь и переведите дыхание, — посоветовал ей сей джентльмен.

Люси рассмеялась, но послушалась, а потом продолжила:

— Но называть его братом мы не можем — хотя я не знаю почему, он был Чарльзу почти что братом, — и мы начали называть его кузен Джон. А это, Джон, новые гостьи нашего дома: моя кузина Миранда — настоящая кузина — и ее компаньонка мисс Сампсон. Они проведут у нас несколько недель.

Миранда ощутила, как джентльмен быстро и внимательно оглядел ее, казалось, изучив с головы до ног, и заметила, как столь же быстро изменилось выражение его зеленых глаз. Они казались почти ледяными, когда он сказал:

— Не думаю, что это хорошая мысль.

— А почему это им не погостить, скажите, пожалуйста? — возмущенно запротестовала Люси, — Чарльз уже несколько раз просил Миранду заехать к нам, если она будет в Лондоне. И нам всем так хотелось, чтобы она приехала, но она еще ни разу до сих пор не приезжала. Мы все просто счастливы, что она здесь. Почему вам угодно все испортить?

Джонатан Мюррей действительно внимательно разглядел младшую из приехавших. Про себя он одобрил все, что увидел. Она была чуть выше среднего женского роста, пожалуй, ему до подбородка, с хорошо вылепленной фигурой, но не полная; то, что он определил бы — разумеется не в присутствии детей — как «в самый раз для объятий». Из-под краешка шляпки выбилось несколько прядок курчавых волос, каштановых с чуть рыжеватым отливом. А глаза — такие темно-синие, почти фиолетовые. Утонуть можно в таких глазах…

Он вырвался из-под их очарования и захромал к окну, уставившись на улицу невидящим взглядом. Почувствовав, что ему удалось в некоторой степени собраться с мыслями, он вновь повернулся к остальным в комнате.