– Сколько их ещё?

– Список был бы короче, милорд, если бы вы хоть часть кандидатов посмотрели днём.

– Днём я спал.  

– Храпели, как пёс моего бывшего хозяина. Помню, тот набегается ночью по окрестностям и приходит домой – еле лапы держат.

– Прочесать горы и леса на несколько миль туда и обратно мне не в тягость. Жаль только, Пакстона нигде не нашёл. 

– Усачу повезло. Но в следующий раз будьте любезны назначайте собеседования на дневные часы, как делают все нормальные люди. И вам проще будет, и народец перестанет кемарить в коридоре с обнимку со статуями моих сородичей.

– Сам говоришь, что днём делают встречи только нормальные люди, а я нормален лишь ночью в час волка. Давай не ворчи и зови следующего.   

– Как прикажите, хозяин, – Грибо слетел со стопки книг, поправил новёхонькое пенсне на носу и нырнул через приоткрытую дверь в коридор, где в этот поздний час было на удивление многолюдно и светло.  

Тяжёлое кресло в серо-синюю полоску и с высокой спинкой было отодвинуто от стола и приставлено к камину, в котором уютно трещали дрова. В кресле нога на ногу и по-хозяйски небрежно развалился Эйгон. На нём был светлый камзол, по низу, манжетам и воротнику которого витиеватыми узорами шла серебряная нить, рисовала пенящиеся волны и закручивалась четырёхлистным клевером. Коричневые штаны были в тон сапогам из дорогой кожи северных моранов, шею украшал чёрно-синий платок, а пальцы – перстень с крупным кроваво-красным рубином и неприметное серебряное кольцо, на внутренней стороне которого были выгравированы буквы на непонятном простому смертному языке. В одной руке Эйгон держал стопку бумаг, другой – крутил трость из белого дерева с алмазным набалдашником. Пробежав цепким взглядом по верхнему листочку, поморщился и бросил на пол. Выдернул следующий, довольно улыбнулся и щёлкнул пальцами. 

Двери в кабинет приоткрылись и пропустили долговязого рыжего средних лет, одетого опрятно и невычурно. Янтарного цвета борода сверкала в свете свечей, как и круглая лысина, начищенная до такого блеска, каким удивляет пол в бальной зале, подготовленный специально к высокому торжеству. 

– Лоренс из Медовых пустошей... – протянул Эйгон, изучая бумаги. – Рекомендации отличные, вредных привычек нет. Женат, пятеро детей, любит петь. Скажите, Лоренс, почему вы хотите уйти от лорда Пейверли? Слышал, из окон его замка видны красивые закаты. 

– Что закаты, – неожиданным басом ответил рыжий, – на них не прокормишься. А у вас жалование дворецкого в три раза больше, хотя видов совсем нет, – поёжился рыжий, бросая тоскливый взгляд в сторону окон, за которыми стояла непроглядная тьма и дождь стеной. 

– А что бы вы сделали, узнай, что в окрестностях рыскает волк?

– Расставил бы капканы, милорд. 

Эйгон сдавленно закашлял. 

– Благодарю. Передайте моему помощнику, чтобы пригласил следующего. 

– Помощнику? – во взгляде Лоренса проскользнуло недопонимание. 

– Такому ушастому и с клыками. 

– Как вам будет угодно, милорд. 

В ту же секунду решив, что размер жалования стерпится, а красивые виды важнее и куда приятнее проливного дождя и уродливой горгульи, рыжий заторопился к выходу и поспешил скрыться в коридоре, где облегчённо выдохнул. 

– Криспин Соннер из Изумрудной долины, – вполголоса произнёс Эйгон, читая следующие рекомендательные письма. – Вам раньше доводилось служить у лорда Пиктоша. И каково это было?

Место рыжего ценителя пейзажей занял низкорослый пожилой мужчина: нос горбинкой, глаза цвета мокрой земли, взгляд до того внимательный, что от него не ускользнёт ни одна мелочь, даже если это будет случайно оторвавшаяся запонка хозяина, закатившаяся под кровать.

– Лорд Пиктош любил ставить опыты, милорд. Доэкспериментировался до того, что сжёг себе начисто брови и ресницы. Я вовремя плеснул воды на его макушку, иначе и там сейчас блестела бы одна лысина.

– Пиктош всегда был неосторожен с огнём, – кивнул Тайернак. – Помню его на курсах магии стихий… До чего безобразно он добавлял к щепкам жуков-пламенюков! Так значит, – Эйгон перевёл взгляд с писем на претендента на должность дворецкого, – у мага служить согласны?

– Не имею ничего против службы у колдунов, волшебников, чародеев и ведьм. Также хочу заметить, что леди Агнесса из рода Амбервудов недавно сделала мне предложение работать у неё, но я пораскинул мозгами и решил...

Договорить не удалось – Эйгон скомкал бумаги и холодно бросил:

– Полагаю, у леди Агнессы вам будет лучше. Этой ведьме хорошо удаётся приворотное зелье. Вероятно, все вариации рецептов она испытывает на слугах. То-то они так часто меняются. Удачи. И позовите следующего.

Не успел Соннер и рта захлопнуть, как оказался за дверью в коридоре, где к собеседованию готовился новый соискатель: усиленно бил себя руками по щекам, пытаясь взбодриться, и потирал сонные глаза.

Тайернак отложил стопку исписанных с обеих сторон листков в сторону, развернулся к камину и подбросил дров. Голодный огонь с радостью лизнул сухие деревяшки, обхватил их со всех сторон и плюнул на ковёр довольными искрами, которые тут же накинулись на толстый ворс. Но взгляда мага было достаточно, чтобы свести на нет весь их пыл и жар и спасти семейную реликвию, которой было без малого семь сотен лет.

Из-за дверей донеслись звуки нездоровой возни. Эйгон бросил недовольный взгляд в сторону шума и прислушался. Крутанул трость пару раз в правой руке и довольно улыбнулся уголками губ. Лёд во взгляде серых глаз мигом растаял, а левая рука провела по камзолу, оправляя его и стряхивая с плеча на пол маленького паучка.

– Мне надо пройти! – звонкий голос отозвался эхом во всех уголках замка. Входная дверь дёрнулась, но была тут же притворена обратно.

– Не положено! – возмущённо вопил Грибо, спешно дуя на прижатую лапу.

– Я тебе покажу «неположено», – кипятилась Арлина, снова штурмуя дверь. Вцепилась в неё обеими руками и изо всех сил потянула на себя.

– Хозяин занят важными делами, – Грибо навалился спиной на дверь, возвращая её в исходное положение.

– Моё дело не менее важное. Целый день василиску под хвост, и завтра, видимо, ожидается то же самое!

Арлина дёрнула за круглую ручку и, пользуясь моментом, когда неуклюжий горгулья замешкался, вдруг усмотрев мышь, высунувшую нос из щели в стене, быстрее ветра промчалась в библиотеку. Грибо оставалось только прыгать вслед за девушкой, делая безуспешные попытки ухватиться хотя бы за подол её серого платья, чтобы утянуть обратно в коридор.  Зацепиться не удалось – когти только скользнули пару раз по ткани, оставляя после себя некрасивые дырки.

Остановилась Арлина только, когда увидела Эйгона. От неожиданности замерла, взмахнула руками, ловя воздух, и еле-еле устояла на месте. Прошлой ночью, когда в голове перемешалось слишком много всего, и всё это было залито щедрой порцией креплёного вина, ей было совсем не до нового образа хозяина Штормового замка. Да и что там разглядывать, если света мало, а взгляд только и делал что цеплялся за кривую царапину, нанесённую острым клыком. Сейчас же в ярком свете многочисленных свечей изысканным блеском переливалась каждая серебряная ниточка, как и сверкала каждая пуговица на красивом, пошитом по фигуре и идеально сидящем камзоле. Волосы, ранее спутанные и пахнущие лесом, ровными прядями обрамляли чисто выбритое лицо. На вид Арлина дала бы Эйгону лет двадцать семь, не больше, если бы не морщинки в уголках глаз. С первого раза незаметные, но, если не поддаться растущему искушению и не утонуть в том водовороте, куда затягивал буравящий взгляд, то можно было разглядеть неглубокие складки, говорившие о том, что жизненного опыта у лорда Смоляных гор может быть гораздо больше, чем кажется при первом знакомстве.

Сердце Арлины забилось: не испуганно, как прошлой ночью, а взволнованно. Так, как стучало много недель назад во время пикника на озере, когда, решив немного отдохнуть от весёлого шума, звенящего смеха, колыхающихся вееров и карточного шелеста, Арлина отошла от толпы, повернула в сторону воды и медленно побрела по берегу, загребая  башмаками траву и мелкие незабудки. Она и не ждала, не думала, что в тот момент была не одна. Тихо мурлыкала себе под нос милую песню про добродушного горшечника и гадала на лесной ромашке, как вдруг была с лёгкостью подхвачена на руки и закружена с такой силой, что соломенная шляпка, украшенная яркими маками, слетела на землю и покатилась прямо к воде. Туда же, на мягкий ковёр из пахнущих мёдом цветов и трав, плюхнулись Мартан и Арлина: оба раскрасневшиеся, взволнованные и в ту минуту безумно влюблённые друг в друга.

Он был такой по-наивному милый, застенчивый и внимательный, что Арлине хотелось зарыться пальцами в его густые вьющиеся волосы, намотать одну прядку на палец, коснуться губами мочки уха и тихо прошептать: «Согласна». Но сколь бы ясно не читалось желание во взгляде неопытной девушки, принц повёл себя поистине благородно, чем вызвал у Арлины ещё одну волну восхищения. Он не потребовал ни клятв, ни доказательств любви, а только скинул с себя камзол и сапоги и бросился в ледяную озёрную воду, ещё не прогретую лучами солнца. 

Арлина ахнула в тот миг, но не успела опомниться, как Мартан уже вылез на берег, весь мокрый, холодный и взъерошенный, и протянул девушке белую кувшинку, сорванную у островка, куда он доплыл в три счёта. «Символ моего дома, – прошептал он, проводя пальцами по дрожащим лепесткам, – и символ нашей любви». И в тот момент Арлина поняла, что влюбилась. 

И было крайне странно, почему именно сейчас волнами всколыхнулись сладостные воспоминания, заколотилось, заволновалось сердце, во рту пересохло, и щёки готовились вот-вот заалеть. Ведь напротив стоял вовсе не Мартан, а тот, кто минувшей ночью наговорил кучу непристойностей и отказался даже обсуждать варианты. А уж варианты Арлина нашла...

– Я к вам по делу. 

– Тоже пришла собеседоваться на место дворецкого? Прости, но твоих рекомендательных писем у меня нет, – съязвил Эйгон. 

– Сейчас напишу и не одно, – Арлина была настроена воинственно. 

– Чем обязан? – нарочито сухо бросили в ответ. 

– У нас был уговор, что вы учите меня готовить эликсир. Вы же делаете что угодно, только ничем мне не помогаете! Всё утро вас не было, потом дрыхли – пушкой не разбудишь... Да-да, я пробовала! Сейчас хлещите вино и читаете корявые записульки из ряда «женат-разведён, курит нюхательный сорт табака, чулки у жены василькового цвета». А эликсиром и не пахнет. 

– Спешка нужна при ловле блох, – бесстрастно заключил Эйгон, поддевая десертной вилкой маслину с тарелки. 

– Спешка нужна здесь и сейчас, а блохи у вашего Грибо, – упрямилась Арлина. – Мы немедленно продолжим опыты по варке эликсира, и, клянусь, я закончу его до наступления Феникса. Не будь я Арлина де Врисс! И мне не придётся идти на поводу у вас, выполнять ваши  условия и становиться вашей женой.  

– Я не расположен сейчас подниматься в Ледяную башню, чтобы контролировать твои действия. 

– Тогда башня спустится сюда!

– Это угроза?

– Это необходимость, милорд, – сладко пропела Арлина, радуясь одержанной победе. – Мне нужен этот эликсир, и никакая толпа возможных заменителей Пакстона меня не остановит. 

– Так-то эликсир и нам ой как нужен, – задышал на ухо Эйгону Грибо. 

– Так-то пока я ещё тут хозяин, – таким же шёпотом ответил Тайернак. 

А Арлины и след простыл. 

– Упрямая своенравная девчонка, – Эйгон сжал в руке трость с такой силой, что с набалдашника на ковёр посыпались ледяные искры. 

– Прикажите позвать следующего? 

Маг кивнул, а сам думал о своём. 

– Райнорт Крот из Темнолесья, – пафосно объявил Грибо, отходя в сторону и пропуская в кабинет коренастого брюнета лет тридцати, внешне никаким образом не смахивающего на крота, а, напротив, в меру привлекательного, загорелого и кареглазого.

– В Темнолесье в этом году засуха? – Эйгон даже не удосужился развернуть сунутые ему в руку бумаги с данными о кандидате, а только внимательно изучал его, оглядывая с головы до ног.

– Как никогда, милорд, – и голосом тот вышел бархатным, мелодичным, и манерами тоже блистал. – Всё лето пожары стояли, еле потушили. Зато теперь опушек столько – падай на землю, загорай и хрусти незрелыми ягодами.

– Я полагаю, дома тоже задело.

– И не один десяток. Лорд Лайнелс, мой бывший хозяин, из-за тех пожаров разорился и был вынужден уволить большую часть прислуги. Теперь вот я пытаю счастья у вас…

Эйгон многозначительно присвистнул и нырнул носом в рекомендательные письма.

– Рекомендации отличные, – протянул он, а по выражению лица было видно, что, как знаток своего дела, Райнорт Крот ему подходит, но, несмотря на все заслуги выходца из Темнолесья на прошлом месте, Эйгон усиленно искал, к чему бы такому придраться, и, как назло, ничего не находил.

Со стороны потайной двери, ведущей на лестницу в Ледяную башню, послышался грохот. Что-то зазвенело о камень и покатилось кубарем вниз, то перепрыгивая сразу через три ступени, то подскакивая на одной и той же два раза. Наконец, бахнулось о порог и замерло.

Неказистая дверца, сокрытая от посторонних глаз, робко скрипнула и приоткрылась. Из темноты на яркий свет и всеобщее обозрение выкатился медный котёл, следом за ним показалась девичья ножка, обутая в удобный башмак, и под занавес – сама Арлина, запыхавшаяся, с горелкой в одной руке и ведром – в другой. Не обращая внимания ни на Райнорта, ни на Эйгона, молча наблюдавших за каждым шагом девушки и реагировавших на происходящее каждый по-своему – Эйгон был чернее тучи, а вот возможный будущий дворецкий, напротив, не скрывал улыбки – Арлина прошла к столу, шваркнула острыми ножками горелки о без изъяна отполированное дерево, поставила рядом ведро, в котором плескалась набранная впрок роса, и двинулась обратно за котлом.

– Вы женаты, Райнорт? – внезапно осведомился Эйгон, разворачиваясь к собеседнику и предпочитая не смотреть, как, активничая изо всех сил, Арлина продолжала царапать дорогое дерево, закрепляя на нём горелку и водружая на неё увесистый котёл.

– Заработался так, что не было времени выбрать себе хозяйку, милорд, – задорно ответил Крот. – Да и в наших краях девушки все рыжие и низкорослые. Не сравнятся с вашими, – словно намекая, добавил он, скользнув взглядом по скромному серому платью Арлины, простым башмакам, неприметной ленте в волосах и сделав нужные выводы.

– Хм, – только и ответил Эйгон, а рука, державшая трость, напряглась.

Камин затопили давно, но сырость за окном стояла такая непобедимая, что, сколько ни топи, жарко в кабинете никогда не станет. И было крайне странно, когда Эйгон вдруг, бросив бумаги на кресло, расстегнул верхние пуговицы камзола и ослабил узел на шейном платке, словно в комнате воцарила невыносимая духота. Пара шагов к столу – и его рука уже поправляла ножки горелки, и та, наконец, перестала шататься. Мельком осмотрев уродливые царапины на отполированной поверхности и неодобрительно покачав головой, Эйгон негромко произнёс:

– Не хватает плюща, алмазной муки и лепестков лунного коровяка.

– А у меня только две руки, – ворчала Арлина. – Сейчас принесу.

Вытерев измазанные жиром и копотью руки о платье, девушка нырнула обратно на тёмную лестницу и застучала каблучками вверх по ступенькам. 

– У вас милая ученица, милорд.

– Это моя жена, – Эйгон повернулся, и на его губах играла довольная улыбка. 

– Простите, – стушевался Крот, – я ничего не знал о леди Тайернак… Последний раз, когда я наводил о вас справки, вы были не женаты.

– Думаю, мы поняли друг друга, – холодно и с нотками ревности в голосе отрезал Эйгон. – Искренне надеюсь, что вы без труда найдёте желаемое место, а в качестве помощи вам и людям ваших земель примите это.

Эйгон отодвинул верхнюю полку стола, вынул мешочек из чёрно-синего, в тон шейному платку, бархата и протянул Райнорту.

– Здесь сто монет золотом. Хватит на восстановление домов и первое время.

– Благодарю, – ответом был вежливый поклон и спешное удаление к толпе прочих соискателей, порядком сонных, уставших и уже сомневающихся, а стоит ли бороться за место в Штормовом замке, или, быть может, лучше поискать что-то другое: поспокойнее, посытнее и потеплее. 

– Почему вы ему отказали? – недоумевал залетевший в кабинет Грибо, зашумел тяжёлыми крыльями и, запрыгнув на руку Эйгону, вцепился когтями в рукав его камзола.

– Ты бы видел, как он на неё смотрел...

– Словно кабанью кость обгладывал? Знаю, я таким же взглядом вас в харчевне сверлил, когда вы ели-пили, а мне ни крохи не перепало. Эх, жаль, что вы его забраковали. Я был уверен, что на этом кандидате наша сегодняшняя бессонная ночь закончится. 

– У меня ощущение, что сегодняшняя ночь никогда не закончится, – пробурчал Эйгон, кивая в сторону котла на столе.

– Я уже тут! – звонкий голос не заставил себя долго ждать. 

Полотно на двери на лестницу всколыхнулось; изображённый на нём дракон изрыгнул пламя и совсем некстати подпалил пятки играющему на свирели пастуху, что пас овец в крайнем левом угла гобелена. Из каменной темноты выпорхнула Арлина, держа в руках и под мышкой весы, свёртки, банки, бутылочки и даже соломенную корзинку, доверху набитую цвета болотной зелени плющом. 

Через пару минут горелка вспыхнула ярким пламенем, в котёл плеснули росу, добавили нужное количество плюща и затаили дыхание, внимательно следя за паром, поднимающимся над булькающим варевом. 

– Следующего звать? – спросил Грибо, срываясь с локтя Эйгона и перелетая на спинку кресла. 

– Не вижу смысла, – отмахнулся тот. – Всё не то. Один ленив, другой заносчив, третий не женат...

– Наличие жены-то причём? – отвлеклась Арлина. – Пакстон был не женат, и вы не возражали. 

– Пакстон, моя дорогая, в Штормовом замке следил исключительно за порядком, и его взгляда удостаивались только пыль, мыши и утренняя почта. 

– Может, посмотрите ещё одного? – взмолился Грибо, тыкая когтями в бумаги. 

– А что там? Чем примечателен? – равнодушно спросил Эйгон, пробегая взглядом по строчкам. – Он коллекционирует грибы. Грибо, тебе сон-травы мало было? Ещё осталось мухоморов в суп подсыпать. Раздай всем по золотой монете, и пусть расходятся по домам. На сегодня хватит. 

Эйгон сдёрнул с шеи платок, перекинул его через спинку кресла, расстегнул до конца камзол, снял и отправил к платку. Присел перед камином, поправил кочергой дрова и перемешал угли. 

– Зачем вам вообще дворецкий? – рассуждала Арлина, не сводя взгляда с клубов пара и не спуская пальцев с рычажка горелки, чтобы её вовремя выключить. – Вы ведёте жизнь затворника, у вас никто не бывает. Вы малотребовательны, а если что и нужно, то проще наколдовать, чем дожидаться, пока подоспеет слуга. Если вдуматься, вам и мадам Потаж не нужна. Взмахнули тростью – суп на столе. 

Эйгон опустился на пол и уставился в играющее в камине пламя. 

– В таком супе обычно плохо проваривается чечевица. А если готовить соус, то выйдет совсем отвратительно и с комочками. Я пробовал. Да и запечённые каштаны у мадам Потаж самые вкусные из тех, что я когда-либо ел. 

– Я завтра запеку каштаны сама. Сравните. 

– Ты вначале эликсир свари, – сонным голосом проронил Эйгон, опёрся спиной о кресло и вытянул ноги к огню. 

– Я варю, – Арлина следила за кипящей росой. 

Столп игривых искорок взметнулся вверх. Огонь красиво заиграл на угольках, пожирая остатки чёрного, как смоль, дерева. По портретам и гобеленам на стенах метнулись тени и скрылись за оконной шторой, внезапно заволновавшейся, будто в комнату ворвался холодный осенний ветер. 

Эйгон дремал. Ничего не видел и не слышал. Закрыл глаза и ровно дышал, убаюканный мерным треском поленьев в камине. Тому вторил дождь за окном, барабаня по каменным навесам и водостокам. И даже мыши, высунувшие носы из нор и пробующие воздух на запах сырных корочек, не рискнули пищать и будить хозяина замка. 

Эйгон спал. Его грудь мерно вздымалась в такт дыханию, ресницы слегка подрагивали, а прядь волос упала на щёку. Ладонь левой руки покоилась на лежавшей рядом элегантной трости; алмаз на её набалдашнике потух и, казалось, тоже спал вместе с хозяином. Но стоило ворсинкам на ковре прогнуться под широкими и невысокими каблучками, как многогранник вспыхнул бледным светом. 

– Милорд, – тихонько позвала Арлина, присела рядом и осторожно коснулась плеча Тайернака. 

Эйгон вздрогнул и открыл глаза. Пальцы вмиг сомкнулись на трости, заставляя волшебный камень успокоиться и погаснуть. 

– Милорд, – повторила Арлина, и Эйгон уловил волнительную дрожь в её голосе, – простите, что разбудила, но... у меня получилось! 

Ликованию девушки не было предела: щёки алели, глаза блестели, руки дрожали. Не веря своему счастью, Арлина кусала сухие губы и, разреши ей, готова была тотчас сграбастать Тайернака, притащить его к снятому с огня котлу и похвастаться своим успехом. Но того тащить никуда не пришлось. Не поверив в услышанное, он вскочил на ноги, даже не оправил жилет и рванул к столу. Обжигая пальцы, зачерпнул рукой прозрачное, как слеза, зелье и довольно улыбнулся. 

– Я же говорила, что у меня получится, – радовалась Арлина, – а вы не верили. Что там у нас дальше? 

Девушка схватила книгу с рецептами зелий, заложенную на нужной странице засушенным цветком фиалки, открыла и заводила пальцем по буквам. 

– Добавьте алмазную муку и лепестки коровяка лунного и настаивайте три лунных дня. Это у нас имеется! 

Крышка жестяной банки полетела в сторону. Три лепестка нырнули в горячее варево. То громко чавкнуло и с удовольствием проглотило подкинутое лакомство. 

– Муку отмерь на весах, – вовремя встрял Эйгон, опуская на одну чашу воздушное птичье пёрышко. 

– Никак не хочет, – покачала головой Арлина, наблюдая, как по очереди заваливалась в сторону то правая чаша, то левая. – То недовес, то перевес. 

– Вот так, – Эйгон легко смахнул ногтем несколько алмазных пылинок, и весы выровнялись. – Теперь перемешай и жди трое суток. На четвёртые продолжим. 

– Просто так ждать я не буду, – Арлина стояла на своём. Отложив испачканный в зелье черпак в сторону, девушка опять склонилась над книгой. – Терять три дня для меня непозволительная роскошь. На четвёртый день обязательно окажется, что того не донесла, этого не досыпала, здесь не долила. Я подготовлю всё заранее. Что там у нас дальше по списку? Слизь земляных червей! – брезгливо, но пафосно объявила она. – В ней-то какой смысл? 

– Черви копают землю, а в земле покоятся мёртвые. Чем же ещё разбавлять отвар, если не их слизью? Но на самом деле, – Эйгон потянулся и хрустнул суставами, – просто ни одного достойного разбавителя алмазной муки до сих пор не нашлось. Вот и остаётся только со слизью работать. К счастью для тебя у меня осталась с прошлого раза целая склянка этого добра. Поделюсь. 

Арлина цвела от счастья. 

– Щепотка молотой сон-травы, – произнесла девушка, подняла голову и вопросительно посмотрела на мага. 

– Если не смешивать с ползучим лютиком, то сон-трава станет не ядом, а единственным путём к спасению. Она превратит смерть в сон, и тебе останется лишь разбудить того, кто для всех уснул навеки. У меня этого ингредиента нет. 

– Зато у меня есть, – внезапно выпалила девушка и выудила из кармашка свёрнутую треугольником хрустящую бумажку. – Я вытащила это из кармана кафтана Пакстона, который он бросил в комнате прислуги прежде, чем удрать. 

– Вот и Пакстон пригодился, – проворчал Эйгон, изучая содержимое бумажки и аккуратно пересыпая его в стеклянную баночку. 

– Ещё нужны волчья шерсть и клык какого-то хищника. 

– Тут ты можешь убить сразу двух зайцев: и волка ободрать, и клык у него выдрать. В моих лесах волков полно, но сомневаюсь, что кто-то добровольно согласится подставить пасть и загривок. 

– Обойдёмся без жертв, – ободряюще заверила Арлина, подмигнула, вновь нырнула пальцами в кармашек платья и вытащила клок шерсти, случайно выдранный с воротника плаща Эйгона в недавнюю роковую ночь. 

– Покажи-ка, – Эйгон прищурился, протянул руку, выхватил пару волосинок из кулака Арлины. – Это же шерсть Спарка. Боги болотные, откуда она у тебя? 

– Ругаться будете?

– С моего плаща? – рыкнул Тайернак и шагнул к Арлине, словно пошёл в наступление. 

– Я не специально, – девушка отступила назад. 

– Это шерсть моего волка, – каждое слово звенело сталью. 

– Я случайно, – пролепетала Арлина, продолжая пятиться. Рука сама метнулась к спасительному кармашку, шмыгнула внутрь, нащупала острый камень и вытянулась вперёд, заставляя Эйгона остановиться. Меж пальцев девушки был зажат тот самый, отвалившийся от статуи горгульи, клык, который так некстати прошёлся по груди мага прошлой ночью. 

– Ещё шаг, и я всажу его вам в плечо, – пригрозила Арлина. – Я не виновата, что так получилось с вашим плащом. Если бы я не ухватилась за воротник, они бы меня обнаружили.  

Внезапно пальцы зажгло так, словно их лизнуло пламя. Арлина вскрикнула, разжала кулак, огонь отступил, а клык перелетел по воздуху прямо на ладонь Эйгону. Охая и ахая, Арлина трясла рукой, пока жар не прошёл, а затем, разгневанная, бросила испепеляющий взгляд на Тайернака.  

– Это то, что надо, – Эйгон поднял клык на свет и внимательно рассмотрел его. – И волку в пасть лезть не придётся. Тебе повезло. Что там дальше? 

Решив, что разбираться в случившемся себе дороже, Арлина поспешила обратно к столу, заглянула в книгу, нашла нужную строчку и ответила: 

– Остались экстракт алой кувшинки и непереводимая игра букв на непонятном наречии. Что это за зверь? 

– С кувшинкой я тебе помогу, – Эйгон проигнорировал вопрос про последний ингредиент, схватил с кресла камзол, надел, наспех застегнул несколько пуговиц посередине. – Идём. Времени мало. 

Схватив трость, он быстрыми шагами вышел из кабинета, а Арлина ринулась вслед за ним. 

Шаг за шагом Эйгон углублялся в лес. Алмазный многогранник светился ярко и заменял тысячи свечей: словно мириады звёзд вдруг спустились с неба и наполнили собой волшебный камень, зажглись и осветили всё вокруг вперёд на несколько миль. 

Арлина едва поспевала. В тех местах, где Эйгон легко перепрыгивал через кочки, она увязала; там, где он ловко уворачивался от широких лап колючих елей, она врезалась в них лбом и получала удар шишкой. Ухабы, ямы, высокие муравейники, сухостои и коряги – следуя за Тайернаком, девушка собрала всё на своём пути, окончательно порвала подол платья и исцарапала руки. 

Остановился Эйгон так же внезапно, как и сорвался с места. Арлина, разогнавшись, пролетела бы мимо, если бы маг вовремя не перехватил её и не потянул к себе. 

– Смотри, какая красота, – прошептал он на ухо девушке и вытянул вперёд трость. 

Волшебный алмаз сменил цвет с белого на бледно-голубой, ночная мгла расступилась, и перед Арлиной открылось лесное озеро, сверкающее подобно сказочному. Лёгкий ветерок подул с запада, взъерошил волосы девушки, будто заигрывал с ними, затем поднялся в небо к тучам и разогнал две тяжёлые, дождевые в разные стороны, выпуская на свободу месяц. Серебристый, тот покачался и, минуя верхушки сосен и елей, скатился с чёрной скатерти в воду, где лёг блестящей дорожкой. Ветерок пронёсся над озером – свет изогнулся змеёй, а по воде пошла рябь. Заволновались толстые, плавучие, как плоты, листья кувшинок, заметались из стороны в сторону, а один, с цветком нежным, как рассвет, белым, как снег, воздушным, словно облако, оторвался от остальных и, подгоняемый ветром, поплыл к берегу прямо к руке присевшего у воды Эйгона. 

– Белая кувшинка, – Тайернак поднял цветок из воды и поднялся. – Что только о ней не говорят... Одни верят, что она даёт силы одолеть врага; другие шепчут, что может погубить того, кто срывает её с нечистыми помыслами. Сильный цветок. Я знаю ведьм, которые варят из него приворотные зелья, но своими стараниями они больше разрушают, чем созидают. И во всём виновата эта самая кувшинка. 

– Разрушают? – недоумевала Арлина. – Что плохого в том, если двое полюбят друг друга и останутся вместе?

– Нельзя заставить любить, – спокойно объяснял Эйгон. – Любовь должна зародиться сама в глубине сердца, сама же должна вырасти и созреть. Без помощи каких-либо эликсиров и настоек. Иначе что это за любовь? 

Белый цветок лёг на ладонь Арлины; нежные лепестки еле заметно дрожали на ночном ветерке, а спрятанные в сердце бутона хрустальные капли воды переливались в лунном свете. 

– Лилия покровительствует тем, чьи помысли искренни и чисты, – продолжал тем временем Эйгон. – Если будет иначе, то волшебство не сработает. Смерть учует подделку, и неизвестно, уйдёшь ты из её царства живой или же навеки останешься в нём вместе с тем, кого хотела спасти. Эликсир не потерпит фальши. Смерть уступит только, если ты действительно любишь того, кого хочешь воскресить. 

– Но она белая, а нужна алая. 

– Это проще простого. 

Эйгон сделал шаг в сторону стены из терновника, надломил сухую веточку, выбрал шип поострее и уколол себе палец. Капельки крови незамедлительно выступили на поверхности кожи, а затем скатились вниз, но упали не на землю, а на белый цветок, окрашивая его в идеальный алый цвет.  

– А теперь осталось сделать так, – Эйгон взял лилию, сжал в кулаке, и сквозь пальцы на ладонь Арлины закапала алая жидкость, пахнущая озёрной свежестью, лопающимися от влаги листьями и лесом. – Понятно? 

То ли холод, то ли непонятный страх пробирал до дрожи. Губы не хотели размыкаться, пальцы на ногах индевели да и на руках тоже были не лучше. Платье из лёгкой ткани не грело совсем, а ни накидку, ни плащ Арлина захватить из замка не успела. Найдя в себе силы лишь на кивок, девушка перевернула ладонь вниз, позволяя каплям прыгнуть на землю и смешаться с ворохом листьев и пожелтевшей травой. 

– Ты дрожишь, – прошептал Эйгон. 

Одной рукой он пробежал по пуговицам камзола, одни – спешно расстёгивая, другие – просто срывая, снял его, оставаясь в рубашке и тонком жилете поверх, и набросил на плечи девушки, укутывая её, насколько возможно, прижимая к себе и растирая плечи. Несколько движений – кровь разлилась по всему телу, вдыхая в него жизнь, с губ начала уходить синева, а щекам возвратился их прежний румянец. 

– Я успею закончить эликсир до конца лунного месяца, – стиснув зубы, проронила Арлина, как только дар речи вернулся. 

Эйгон покачал головой. 

– Даже верховному магу Раверинусу Квирлу не удавались секретные рецепты столько быстро. 

– Но, – Арлина споткнулась, – если не закончу, то мне придётся стать вашей... женой. Отмените своё условие, милорд, прошу вас! 

Мгновенье, и Арлина упала бы на колени, но Эйгон вовремя удержал её и прижал к себе ещё крепче, не позволяя даже пальцем пошевельнуть. Отбросил трость к колючим кустам, взял ещё холодные руки девушки в свои, поднёс к губам и слегка подул, согревая. 

– Я не могу быть вашей женой, вы ведь это прекрасно понимаете. Между нами пропасть, и падать в неё я не хочу. 

– Тогда я не смогу тебя обучать.

– Но обучали до сих пор. 

– Пока об этом не стало известно в Совете. Я нарушаю кодекс, под которым подписывался, и ничем хорошим это не закончится. 

– В этом и кроется причина вашего условия? 

– Да, – помедлив, ответил Эйгон. – В кодексе есть условие, когда я могу делиться знаниями. Прости, что ничего не объяснил тебе толком вчера, а только напугал своим приказом. Мне удастся избежать проблем и не разозлить Совет, если всё, что я знаю и умею, не выйдет за пределы семьи. Моей семьи. Понимаешь? А единственный способ не перечить кодексу – сделать тебя своей женой. Сделать тебя леди Тайернак. Хотя бы на время. Пока не разберёшься с рецептом эликсира. 

– А что будет, когда разберусь? – с замиранием сердца спросила Арлина. 

– Я отпущу тебя. Отпущу к тому, кто тебе дорог. 

– Но тем самым вы всё равно подставите себя под удар. Я, простушка из Атоля, дочь торговца и даже не леди, узнаю рецепт зелья, а вашей женой быть перестану. 

– Я как-нибудь справлюсь, – стиснул зубы Эйгон и добавил, – что-нибудь придумаю. Ты согрелась?

Но Арлина не отвечала. Задумчивый взгляд был устремлён далеко-далеко на другой берег озера, на сверкающую серебром лунную дорожку, на застывшие на водной глади белые лилии, на выступившие на небе звёзды. Эйгон наклонился и острожно подул на шею девушки, прогоняя ночную бабочку, случайно севшую на прядь выбившихся из-под ленты волос, пахнущих луговыми травами и мёдом. Арлина вздрогнула, повернула голову и встретилась взглядом с Эйгоном, ожидающим ответа на свой вопрос. И ответ незамедлительно последовал. 

– Я согласна. 

– Что? – Эйгон был застигнут врасплох. 

– Я согласна... но при одном условии. Вы и пальцем не тронете меня и отпустите сразу, как только я закончу эликсир. 

– Это два условия. 

– Милорд! – Арлину переполняло отчаяние. 

– Тише-тише, – поторопился тот успокоить девушку и провёл рукой по волосам, зарываясь в них лицом. – Я обещаю. А теперь ступай в замок, иначе совсем продрогнешь. 

– А вы? 

– Я буду позже. Иди. 

Эйгон разжал объятия, выпуская птицу на волю, отступил назад и поднял с земли трость. 

– Иди, – тихо произнёс он, – и ничего не бойся. Месяц осветит тебе путь вплоть до ступенек. Спи крепко и ни о чём не думай. 

Арлина молча кивнула и, посильней закутавшись в продуваемый ветром камзол, поспешила обратно в замок.