Жилой комплекс Саннисайд стоял на Галф-оф-Мехико-драйв, на той части острова, что выходила на бухту, примерно в пяти минутах к северу от комплекса Бич-Тайдс, откуда мы с Эймсом забрали Адель и где оставили мертвеца.

Ни ворот, ни охраны. Апартаменты Саннисайда защищала только высокая плотная изгородь цветущего кустарника. Стоянка, находившаяся прямо за изгородью, была посыпана битыми ракушками. На ней стояло около десятка машин, и оставалось место еще для десятка.

Со стороны шоссе не было видно, насколько велик Саннисайд. Когда я пошел по узкой бетонной дорожке, которая огибала тройной теннисный корт и вилась меж двухэтажных домиков, то понял, что комплекс состоит не меньше чем из двенадцати строений.

Скоро я увидел пришвартованные катера и свернул к бухте. «Красавицу» я также нашел без труда: просто взглянул на самый большой катер. В катерах я ничего не понимал, они были страстью Дэйва. Подавая бургеры и жареную картошку и взбивая коктейли, он превращал лодки в предмет философских рассуждений и рассказывал о море, которое давало ему ощущение высшей силы. Я же, садясь в лодку, думал только о том, чтобы закончилось путешествие, даже если это была часовая прогулка по озеру Мичиган или по бухте. Мне хотелось на сушу. Я не мог бы жить на острове. Возможность оказаться в шторм вдалеке от земли пугала меня до смерти. Впрочем, это не мешало мне восхищаться уединением, которое сулила лодка.

Я шел по узкому деревянному пирсу к «Красавице», глубоко погрузившись в свои мысли. Передо мной проплывали образы, то смутные, то отчетливые, как наяву. Образ сбежавшей испуганной девочки, лицо Берил Три.

На краю пирса я остановился и посмотрел на широкую чистую палубу катера. Слева от меня возвышалась штурвальная рубка с верхом из стекла или прозрачного пластика, с синей металлической крышей. С палубы в рубку вела дверь. Я прикинул длину катера ― около пятидесяти футов ― и подумал о том, что он, вероятно, может увезти Джона Пираннеса очень быстро и очень далеко.

На палубе стоял стол с двумя стульями, накрытый к ланчу. На столе белая скатерть, бутылка вина в серебряном ведерке со льдом, рядом с двумя рюмками на тонких ножках бутылка «Перрье».

Я ждал. Из трюма до меня доносились голоса.

Я закрыл глаза. Дул легкий бриз.

Есть люди с врожденной способностью убивать. Мой дед по отцу рассказывал о бандитах, терроризировавших Рим перед Первой мировой войной, и о расправах над теми, кто процветал при нацистах, во время и после Второй мировой. Он уже уехал из своей родной страны, но большая часть его родственников осталась там. Они писали ему письма, рассказывая о дядьях, двоюродных братьях, дальних родственниках-бандитах, носивших фамилии Фонеска, Дефабрио или Тронцини. Они ходили с пистолетами и ножами за поясом и вынимали их в любой ситуации, которая казалась им оскорбительной.

Я не был рожден со способностью к убийству, и она так и не развилась во мне. Даже стоя перед «Красавицей», я не жалел, что у меня нет с собой пистолета.

Услышав обращенный ко мне вопрос, я понял, что не совсем понимаю, чего хочу, но что скоро это станет мне ясно.

― Вам что-то нужно? ― спросил голос.

Я открыл глаза. Человек, появившийся на палубе, казалось, сошел с рекламы в «Вэнити фэйр». Одетый в белые брюки, белые матросские туфли и черную рубашку с маленьким белым якорем на уровне сердца, он стоял расставив ноги и сложив руки на груди. Его седые волосы развевались по ветру. Я понял, кто он такой.

― Позвольте парламентеру подняться на борт, ― сказал я, вспоминая «Бунт на „Каине“ и пытаясь вложить в свою просьбу побольше иронии.

Пираннес посмотрел на меня как на сумасшедшего.

― Мэнни, ― спокойно позвал он, обращаясь к двери, через которую, несомненно, вышел сам.

Из двери появился человек в белом хлопчатобумажном костюме. Он был высокий, загорелый и неулыбающийся, с темными волосами и гладко бритым лицом латиноамериканца. Мэнни встал перед дверью, заложив руки за спину. Я подумал о том, что могло быть у него в руках.

― Я вас, кажется, знаю, ― сказал Пираннес, проводя языком по нижней губе и стараясь припомнить.

― ИМКА, ― сказал я. ― Я занимаюсь там на тренажерах почти каждое утро. Вы с Мэнни иногда заходите. Мы несколько раз здоровались.

Пираннес улыбнулся, проблема была решена. Он оглянулся на Мэнни, тот посмотрел на меня и промолчал.

― Я вспомнил, ― сказал Пираннес.

У него был мягкий голос, почти безукоризненная речь. Если у него и была вставная челюсть, то идеальная.

― Я могу перебраться к вам? ― спросил я снова.

― Зачем?

― Нужно поговорить, ― ответил я.

― О чем? И кто вы? ― Он любезно улыбался.

― Об Адели Три, ― сказал я.

Его улыбка исчезла.

― О Дуайте Хэндфорде, ― продолжил я.

Мэнни сделал шаг в мою сторону.

― О Тони Спилце.

Мэнни сделал еще один шаг.

― О Тилли-сутенере.

Мэнни вспрыгнул на пирс. В его больших темных мозолистых руках ничего не было. Он ощупал меня, провел рукой по промежности и засунул палец в ботинки. Потом повернулся и покачал головой, показывая Пираннесу, что я не вооружен.

― Как вас зовут?

― Лью Фонеска.

― Чем вы занимаетесь?

― Меня наняла Берил Три, чтобы найти ее дочь.

― Эта женщина мертва, ― сухо произнес Пираннес.

― Но я продолжаю работать для нее.

― Вы знаете, кто я такой. Вы знаете о Тони Спилце ― и приходите сюда просто так? Вы сумасшедший, Фонеска? Или самоубийца?

― Наверное, и то и другое, ― ответил я. ― Если Мэнни пропустит парламентера, тот взойдет на борт.

― Хорошо. Давайте поиграем несколько минут. Вы обедали?

― Нет.

Мэнни отступил в сторону, шагнув на палубу, я очутился рядом с Пираннесом.

― Хотите что-нибудь? У меня сегодня креветки и французский багет.

― Воды, ― сказал я.

Пираннес подошел к столу, я сел. Мэнни, стоя на пирсе, смотрел на меня сверху вниз, сложив руки на груди. Пираннес достал из кармана маленький сотовый телефон, набрал номер, посмотрел на меня и сказал:

― Пообедаем сегодня чуть позже. Приезжай через час ― нет, лучше через полтора. Если нам придется ненадолго выйти в море, я скажу, чтобы Мэнни оставил на пирсе кресло. Надень свою шляпу с большими полями, возьми очки и зонтик от солнца, книжку... У нас креветки, куриный салат с эстрагоном и шербет, малиновый или лимонный.

Он нажал кнопку отбоя и убрал телефон. Затем сел напротив меня и налил нам по стакану минеральной воды.

― Итак, ― сказал он. ― Что вам угодно?

― Адель у меня, ― сказал я.

Пираннес не моргнул. Он снова достал телефон и нажал одну кнопку. Немного послушав, дал отбой и посмотрел на меня.

― Кто подходит к телефону у меня дома? ― спросил он, беря свой стакан с водой.

― Вероятно, полиция.

― Что происходит, Льюис?

― Я не хочу играть в игры, Джон.

Он наклонился ко мне и прошептал:

― Льюис, ты не похож на человека, который может мне угрожать.

― Я немножко сумасшедший, ― объяснил я. ― Ты помнишь, о чем ты только что спрашивал? Мой врач говорит, что у меня суицидальные наклонности. А сумасшедший с такими наклонностями может быть серьезно опасен, как бы он ни выглядел.

― Правда, ― согласился он, поднимая свой стакан и глядя через него на солнце.

Мы посмотрели, как свет играет в пузырьках воды, и я сказал:

― Ты оставишь Адель в покое и не будешь упоминать ее имя в связи с тем, что произошло у тебя в квартире.

― Что произошло у меня в квартире, ― повторил он. ― О чем ты говоришь, Фонеска? Что там делает полиция? Нет, подожди. Она хотела покончить с собой?

― Нет, ― сказал я.

― Тогда что?

― Спилц.

― Что ― Спилц?

― Спилц покойник. Это тебя удивляет?

Пираннес откинулся назад.

― Нет, ― сказал он. ― У Тони Спилца были враги, но...

― И ты не знал, что он убит у тебя в квартире?

― Нет, ― сказал Пираннес. ― Подожди секундочку.

Он посидел, о чем-то размышляя, потом взглянул на Мэнни, который сделал еле заметное движение головой, означавшее, вероятно, что он не убивал Спилца.

― Хорошо, Фонеска, допустим, это так, ― сказал Пираннес. ― Я знаю, что у тебя нет жучка, и знаю всех, кто живет в домах, выходящих на этот пирс. Нас никто не подслушивает. Возможно, я чем-то рискую, но ты действительно начинаешь утомлять меня.

― Я сожалею.

Он пожал плечами.

― В моем деле это случается. Я заплатил Дуайту Хэндфорду, отчаянному, надо сказать, ублюдку, хорошие деньги за девку. Не надо рассказывать, что людей нельзя покупать и продавать. Я этим занимаюсь, и далеко не я один. Теперь подумай. На что будет похожа ее жизнь, если она останется у Дуайта или у Тилли?

― А на что похожа ее жизнь у тебя?

Он рассмеялся.

― Со мной она может жить очень неплохо. Послушай, я даю ей прекрасную квартиру, где она живет с парой других девочек, прислугу, отличный стол. Одеваю ее. Она гуляет по пляжу. Никто ее не бьет. Я не даю ей наркотиков и алкоголя, кроме самого легкого вина. Я держу ее в форме, пока она не вырастет.

― А потом продашь обратно Тилли или Дуайту, ― сказал я.

― Ты не понял, Фонеска. Все не так просто. Жизнь вообще не так проста. Где ты жил до сих пор, на Луне? Когда Адель выйдет на пенсию, что случится, я полагаю, очень не скоро, у нее будет больше денег, чем ты заработал за всю свою жизнь. Я устрою ее на приличную работу, например старшей официанткой в ресторане, очень далеко отсюда. У меня есть связи. Если, живя у меня, она захочет ходить в школу, я могу это организовать. Мои друзья ― люди с самого верха. Никто не причинит ей зла. По сравнению с тем дерьмом, через какое она прошла с Дуайтом и с Тилли, это рай на земле. У меня есть доктор, который следит за девочками и заботится о них. Я гарантирую, что мои девочки здоровы.

― Ты просто святой, Джон, ― сказал я.

― А ты просто козел, ― парировал он, встряхивая головой. ― Значит, она у тебя. И что дальше? Ей найдут приемных родителей? Она все равно убежит ― скорее всего, она вернется к Дуайту. Потому что, если я не найду ее, я заплачу Хэндфорду и найму ему лучшего адвоката в штате. Судья не только вернет девчонку любящему папочке, но еще и выбьет премию «Лучший папаша года». А потом передаст Адель мне на тех же условиях привилегированного посещения, что сейчас. Тебе не нравится такой сценарий? Тогда можешь удочерить ее сам. Я тебе не нравлюсь. Дуайт тебе не нравится. Тогда удочери ее и держи, чтобы не сбежала. Ты готов быть папой Адели, Льюис?

― Ты убил Тони Спилца.

― Как?

― Выстрелом в голову. Вчера вечером Тони и Дуайт пришли, когда ты был в постели с Аделью. Ты вышел, вы поругались. Ты застрелил Спилца. Потом вы с Дуайтом смылись и оставили Адель с трупом Тони.

― Идиотская история, ― сказал Пираннес. ― Знаешь что, я хочу есть, и у меня начинает болеть голова. У меня мигрени, наследственные, от матери. У обеих моих сестер тоже. От тебя у меня начинается мигрень. У меня назначена встреча, и я должен позвонить адвокату по поводу убийства Тони у меня в квартире. Дело в том, Льюис, что вчера вечером меня не было дома. Я оставил Адель с Тони, чтобы он наблюдал за ней, может быть, научил бы ее кое-чему. Тони был очень милый парень с богатым опытом.

― Адель описывает события иначе, ― сказал я.

― Адель пытается выгородить своего отца, тупая твоя башка. Может быть, Хэндфорд приходил ко мне вчера за деньгами, хотел повидать девчонку. Тони его не пустил. Дуайт пришел с пушкой или взял у Тони ― дальше понятно. Черт, я действительно проголодался. Может, от этого у меня и мигрень.

Он достал маленькую пластиковую коробочку, открыл одно отделение, достал большую белую таблетку и проглотил, запив «Перрье».

― Ты оставишь Адель в покое, ― повторил я.

― Ты начинаешь меня утомлять, Фонеска. И к тому же ты не желаешь слушать. Адель умнейшая девица шестнадцати лет, которая знает жизнь гораздо лучше тебя.

― Ей едва исполнилось четырнадцать, и она не знает почти ничего.

― Четырнадцать? ― переспросил он.

― Это что-нибудь меняет?

― Это прекрасно, Льюис. Очень хорошо. Некоторые из моих клиентов очень обрадуются этой новости. Они доверяют мне и знают, что тут я их не обману. Ты принес мне отличную новость, Льюис. Уходи, и я прощу твое вторжение. Что касается меня, то, когда копы меня достанут, у меня есть алиби на всю ночь, а об Адели я никогда не слыхал. Насколько мне известно, Тони был в квартире один всю ночь. Вероятно, впустил кого-то из своих друзей, и они поругались. Тебе нравится такая история?

― Оставь Адель, ― повторил я еще раз.

Пираннес встал, легонько потер лоб кончиками пальцев правой руки и спросил:

― Ты любишь плавать?

― Нет.

― А я люблю. Внизу есть выдвижной ящик с плавками. Надень те, что тебе подойдут, и выходи наверх. Я отведу катер на несколько сотен ярдов от берега. Мы поедим, и ты поплаваешь. Ты ведь умеешь плавать?

― Немножко.

― Это хорошо, потому что будет обидно, если мы окажемся там, ― он показал на поднимающиеся волны, ― а ты не сможешь доплыть обратно до катера или до берега. Мэнни, помоги мистеру Фонеске найти плавки. Тебе понравится, Льюис. Вода сегодня под тридцать градусов.

Мэнни стоял теперь на палубе, держась за швартов. Возможно, у катера был также якорь.

Бегаю я неплохо, хоть и не наперегонки с ветром, но едва ли я смог бы проскочить мимо Мэнни. Прыгать в воду тоже не имело смысла, потому что я солгал Пираннесу. Я совсем не умею плавать.

Я протянул руку к бутылке шампанского. Мой план состоял в том, чтобы сбить с ног Пираннеса и помериться силами с Мэнни с малой надеждой на успех. Я посмотрел на Пираннеса ― он понял мою мысль и покачал головой, показывая, что я делаю ошибку.

Ошибка была уже сделана. План Пираннеса был прост, его участия даже не требовалось. Он мог положить мою одежду на берегу, рядом положить полотенце, что означало бы, что я заплыл слишком далеко и утонул. Эймс бы этому не поверил, Дэйв бы этому не поверил, Фло бы этому не поверила, и вряд ли поверила бы Салли, но проку от этого было немного. Я не просто недооценил Пираннеса ― я не оценил его вовсе. Передо мной стоял человек, который убивал людей, если они ему докучали. Мэнни уже наматывал канат на укрепленную на палубе железную стойку.

― Все это не доставляет мне удовольствия, ― сказал Пираннес.

Он и в самом деле выглядел не особенно довольным. Когда Мэнни отправился на корму поднимать якорь, он посмотрел на часы. Если я собирался бежать, это надо было делать сейчас. Пираннес встал передо мной. Может быть, мне удалось бы с ним справиться. Может быть, нет. В любом случае он сумеет удержать меня, пока Мэнни преодолевает расстояние в несколько ярдов.

Первым приближающегося человека увидел, кажется, я. Он шел к нам по пирсу вальяжной, покачивающейся походкой. В руках у него ничего не было.

Пираннес тоже заметил его и позвал:

― Мэнни.

Со своего места, где он крутил лебедку, поднимая якорь, Мэнни взглянул на пирс и увидел моего ангела-хранителя.

― Не вздумай отмочить какую-нибудь глупость, ― прошептал Пираннес. ― Может быть, он идет на другой катер. Если сюда, сиди и не рыпайся. Иначе и тебе, и нашему посетителю крышка.

Глядя перед собой, человек продолжал приближаться ровным шагом.

Мэнни прошел через палубу и встал лицом к пирсу. Когда мы все поняли, что коренастый лысый человек направляется именно к нам, Пираннес крикнул:

― Я могу быть вам полезен?

Ангел ничего не ответил и продолжал идти вперед. Мэнни перепрыгнул через двухфутовую щель, уже отделявшую нас от пирса, и встал лицом к подходившему. Мэнни, сильный, мускулистый, был на четыре или пять дюймов выше незваного гостя, который выглядел так, будто всю жизнь ел слишком много лазаньи. Когда маленький человек подошел еще ближе, Мэнни поднял руки, держа одну ладонь открытой, другую сжатой в кулак.

Маленький человек не останавливался. Он ускорил шаг, наклонился и ударил Мэнни головой в живот. Мэнни застонал, но не упал. Ангел отступил в сторону и сбросил Мэнни с пирса в воду. Затем он прыгнул на палубу, чуть не сорвавшись в воду, и подошел к Пираннесу, который стоял не двигаясь с места.

― Что тебе нужно? ― спросил Пираннес.

Человек не ответил. Он схватил его медвежьей хваткой, поднял над палубой, подошел к борту, обращенному к бухте, и бросил великосветского сутенера в воду.

После этого он повернулся ко мне и сказал:

― Пошли.

Мэнни тяжело плыл к берегу, Пираннес осыпал нас проклятиями. Я последовал за незнакомцем по пирсу и на стоянку.

Когда мы остановились у моей «Гео», он тяжело дышал. Его «Бьюик» стоял рядом с моей машиной.

― Как ты меня нашел?

― Я знаю, куда ты ездишь, ― сказал он чуть ли не со скукой в голосе. ― В офис ты больше не возвращаешься. Я поискал вокруг, засек твою машину у этого бара и поехал за тобой.

― Спасибо, ― сказал я.

― Делай свою работу, ― ответил он.

― Какую работу?

― Ищи ее.

― Я ее нашел.

― Нет, ― сказал он. ― Не девчонку. Миссис Себастьян. Ищи ее. Делай свою работу.

― Кто ты такой? ― спросил я, когда он повернулся ко мне спиной и открыл дверь своей машины.

― Делай свою работу, вот и все, ― тупо повторил он.

Он сел в машину, открыл окно, выглянул и сказал:

― Садись в машину и уматывай отсюда.

Я сел в машину и умотал.

Я выехал с острова и стал размышлять, насколько я мог рассчитывать на маленького здоровяка. Кажется, он еще раз спас мне жизнь. Работал ли он на Себастьяна? На самого себя? На кого-нибудь еще? И зачем он ездил за мной?

Я решил отложить поиски Дуайта. Я не был уверен, что и дальше могу рассчитывать на своего ангела. Когда я найду Дуайта, мне нужна будет поддержка и еще ― план, которого, отправляясь на поиски Джона Пираннеса, я, должен признаться, не имел.

Дуайт ли убил Тони Спилца? Он приехал в квартиру Пираннеса, чтобы увидеть Адель. Допустим, Тони не пустил его. Они подрались. У Дуайта был пистолет, или он схватил пистолет Спилца. После этого он рассказал Адели историю, которую она преподнесла мне и Эймсу. Ради своего папочки она была готова на все.

Я вернулся к своему офису и помахал Дэйву в окне «ДК». Он тоже помахал мне и крикнул:

― Твой друг паркуется на стоянке напротив.

― Я знаю, ― крикнул я в ответ и пошел по ступенькам к себе. На этот раз меня никто не ждал, ни живой, ни мертвый. Вещи тоже все были на месте.

Я снял телефонную трубку и набрал номер Харви-компьютерщика.

― У тебя есть что-нибудь, Харви?

― Наша дама становится неосторожной, ― ответил он. ― Она стала пользоваться кредитками.

― Где?

― В основном в Брейдентоне, один раз в магазине подарков. У нее чемодан наличных. Она что, хочет, чтобы ее поймали?

― Кажется, да, ― сказал я. ― Продолжай присматривать, пожалуйста, пока она не даст себя обнаружить.

― Мне больше нравится выслеживать, чем идти на поводке. ― Энтузиазм Харви явно выветрился.

― Пожалуйста, не бросай, прошу тебя.

Разделавшись с этим, я решил ускорить поиски. Мне еще нужно было найти убийцу и защитить девочку от зверя, которого она называла своим отцом. Я снова снял трубку и набрал номер офиса Джеффри Грина. Секретарша ответила, что он на месте, но занят с пациентом. Я сказал, что перезвоню.

Я сел в машину и поехал на Палм-авеню. Синий «Бьюик» ехал справа от меня уже не прячась. Я нашел место для парковки возле галереи. Где остановился ангел, я не заметил.

Секретарша посмотрела на меня с улыбкой, намекающей, что меня узнали.

― Да, сэр?

В приемной никого не было.

― Мне нужно увидеть доктора Грина, ― сказал я.

― Если это срочно, я могу записать ваше имя и номер телефона...

― Прямо сейчас.

― У него в кабинете пациент, еще на десять минут. Если вы скажете мне, в чем ваше дело, я передам ему до того, как подойдет следующий пациент, и может быть...

― «Может быть» не подходит, ― возразил я спокойно. ― Я подожду здесь десять минут, а потом он примет меня. Скажите ему, что это Льюис Фонеска. Скажите, что я здесь по делу Мелани Себастьян. Скажите, что сегодня полнолуние и оно сильно на меня действует. Скажите, что я люблю его. Скажите ему что угодно, но не забудьте сказать, что я пришел, чтобы поговорить с ним... ― я посмотрел на часы, ― через девять минут.

― Я все скажу, ― ответила секретарша. ― Присаживайтесь, пожалуйста.

Я сел. Чего мне хотелось на самом деле ― это вернуться в свою маленькую комнату с горой видеокассет. Я хотел есть пиццу и смотреть на Бетт Дэвис, Джоан Кроуфорд, Кэри Гранта, Керка Дугласа, Джона Уэйна и Эррола Флинна. Я хотел, чтобы поиски Мелани Себастьян закончились. Я хотел, чтобы Дуайт Хэндфорд исчез. Я хотел, чтобы Адель снова стала ребенком и жила где-нибудь в спокойном месте. Я хотел есть крабов в мягком панцире с Салли Поровски и разговаривать с ней о ее детстве.

Я сидел и ждал.