Давным-давно, в незапамятные времена, древние боги, их прислужники и творения вели между собой войну за звание Единого Бога.
Шла она долгие-предолгие годы. Не было ни клочка земли, который не обагрила кровь, ни кусочка неба, не потревоженного воплями. Все разумные расы ненавидели и истребляли друг друга.
Эльфы жили мелкими поселениями и охотились на врагов при помощи магии. Драконии истребляли всех на своем пути, звервольфы пожирали врагов, словно дикие звери.
Над землей сгустился мрак, а после того как в войну вступили и боги, ее поглотила кромешная тьма. Темный Властелин, представитель расы фантазмов, и его собратья захватили мир.
В то время не было ни мудрых правителей, ни прекрасных принцесс, ни тем более храбрых героев. Иманити — люди — были слабейшей расой из всех. Все их королевства и союзы были озабочены одной-единственной целью — выжить.
Барды и сказители не слагают легенд о героических приключениях того времени — в ту пору их просто не было. Тогда эти земля, небо и море еще не были известны как Дисборд...
И все же однажды многолетняя кровопролитная война закончилась. Небо, море, земля и даже звезды были истощены до предела и были готовы утащить друг друга с собой в могилу. И на трон Единого Бога сел единственный оставшийся бог, у которого были на это силы.
Бог, который не принимал в войне участия, а лишь наблюдал со стороны.
Сев на трон Единого Бога, он окинул взглядом свои владения и обратился ко всем их обитателям:
«Вы, гордящиеся своей силой, жестокостью и смертоносностью, воздвигнувшие башни из мертвецов и упивающиеся своей разумностью... Скажите мне, чем же вы отличаетесь от неразумных тварей?»
Все расы наперебой кинулись доказывать ему свою разумность. Но на фоне погибающего мира их доводы были неубедительны. Никто так и не смог дать Единому Богу удовлетворительного ответа. Он молвил:
«Я запрещаю в этом мире любые убийства и любое насилие».
Слово его стало единственным нерушимым правилом этого мира. Так из него пропали войны. Но разумные существа возроптали:
«Войны ушли, но конфликты остались».
Тогда Бог сказал:
«Вы, Высшие, — шестнадцать разумных рас. Проявите свой ум, находчивость и смекалку. Воздвигните башни знаний и докажите, что вы разумны».
Достав шестнадцать шахматных фигур, Бог озорно улыбнулся — и дал миру на смену войнам Десять Заповедей. И с тех пор все конфликты стали решаться при помощи игр.
Единого Бога звали Тет.
И до войны он был богом игр...
* * *
Континент Лузия, королевство Элькия. Столица Элькия.
Крохотный город-государство на западном краю материка, раскинувшегося к северо-востоку от экватора. Бледная тень великой державы, некогда занимавшей половину континента. Бывшая столица, ее последние остатки. Вернее, последние остатки последней страны иманити.
Человечества.
На окраине этой страны, в таверне-ночлежке, типичной для какой-нибудь RPG, за окруженным толпой зевак столом играли друг с другом две девушки.
Одна из соперниц была рыжеволосой, манерной и пышно одетой, на вид ей можно было дать лет пятнадцать. Вторая — темноволосая, в черной вуали и накидке, напоминающих похоронные, внешне казалась ее ровесницей, но поведением производила куда более взрослое впечатление.
Играли они, похоже, в покер.
Поведение их разительно отличалось. Рыжая была поглощена игрой и нервничала, в то время как темноволосая сидела напротив нее с каменным лицом. Причина тому была очевидна: перед темноволосой девушкой на столе лежала целая гора фишек, в то время как перед рыжей — лишь горстка.
Проще говоря, рыжая проигрывала с треском.
— А можно чуточку побыстрее?
— Ти... Тихо, не мешай мне! Я думаю!
Под веселое улюлюканье уже с утра напившихся зевак лицо рыжей девицы еще сильнее исказилось от напряжения. Атмосфера вокруг была чуть ли не праздничной.
— Какой-то... шум. В чем дело? — спросила маленькая девочка в плаще, сидевшая за столиком на террасе снаружи таверны, и покосилась на окно.
— А вы что, не знаете? Вы что, из дру... Хотя что это я! Других стран-то уже и нет.
За столом по обе руки от девочки сидели и играли друг с другом двое: парень в точно таком же, как у нее, плаще и усатый дядька с пивным брюшком.
— Ну... Да, мы не местные. В городских делах не особенно шарим, — Ответил за нее парень. Играли они, как ни странно, тоже в покер, только бутылочными пробками вместо фишек.
— Иманити — и не местные? Отшельники какие-то, что ли? — подозрительно спросил мужчина.
— Ха-ха, да, типа того. Так что за шум? — снова спросил парень, увильнув от ответа.
— Так ведь в Элькии сейчас идет турнир за королевский титул. «Королевские выборы».
— Королевские... выборы? — переспросила девочка в капюшоне, не отрываясь от происходящего в таверне.
— Ага. Так завещал почивший король. «Следующим королем станет не мой потомок, но сильнейший игрок среди людей», — с этими словами усатый подкинул еще пробок на стол. — Иманити ведь проиграли все свои земли в Захватнических играх, от наших владений осталась лишь Элькия, да и от нее — один-единственный город. Приходится идти на отчаянные меры.
— Хм... Захватнические игры, значит. Интересненько у вас тут, — заметил парень в плаще и тоже уставился в окно таверны. — Девчонки эти — какие-нибудь принцессы?
— Да какие они принцессы... Принять участие в турнире может любой из иманити. Хотя... — он кинул неодобрительный взгляд в сторону окна таверны, словно желая сказать: «Села играть в покер, а эмоции скрывать не умеет». Рыжая девица все так же напряженно, едва ли не пыхтя, всматривалась в свои карты. — Вон та рыжая — Стефани Дола ее зовут — и правда из королевской семьи. Согласно завещанию она все потеряет, если королевский титул выиграет кто-то другой. Вот и решила сама принять участие. Сами во всем виноваты, а все никак не уймутся, — вздохнув, прокомментировал он веселье посетителей таверны.
— Ух... ты... — с восторгом отозвалась девочка.
— Захватнические игры... «Все определяется при помощи игр, даже государственные границы», да? — с нескрываемым интересом заметил парень.
— Ага, а сейчас в стране объявили всеобщий отборочный тур.
— Всеобщий?
— Любой из иманити может принять участие, заявив об этом во всеуслышание и победив кого-нибудь из претендентов в игре. Если хоть раз проиграл, теряешь право дальнейшего участия. Кто таким образом победит всех — тот и станет королем.
Вот оно что! Вполне простые и понятные правила.
— Ну это уже совсем ни в какие ворота не лезет... Неужели никто не видит? — вдруг с возмущением спросил парень в плаще.
— Согласно Десяти Заповедям, главное — чтобы ставки между играющими были равными. Так что суть турнира как раз в том, чтобы удачно выбрать, с кем, когда и во что играть.
— Да не, я уже не об этом... — задумчиво пробормотал парень в плаще, снова глядя в окно.
— Неудивительно... что она проигрывает.
— Не то слово, — ответил девочке парень и достал из кармана какой-то прямоугольник. Направив его в сторону таверны, он что-то сделал, и прямоугольник щелкнул. Парень ухмыльнулся.
— Парнишка, ты за своей игрой лучше следи, — сказал усатый, раскрывая свои карты. — Фулл-хаус. Извини.
Он осклабился в вульгарной усмешке, уже предвкушая победу. Парень в капюшоне спохватился, словно успел потерять интерес к игре и только сейчас вспомнил о ней.
— Мм? Ах да... Пардон, запамятовал, — сказал он и легким движением руки открыл свои карты.
Глаза мужика полезли на лоб.
— Роял-флеш?! — его противник только что собрал сильнейшую руку в игре, а сидел с таким видом, будто в этом нет ничего особенного! Мужик вскочил с криком: — Да ты сжульничал!!!
— Клевета... Ты это не докажешь, — усмехнулся парень и поднялся из-за стола. Но дядька не унимался.
— Эта рука выпадает с вероятностью 1 к 650000! Так легко ее не вытащишь!
— А я сегодня ее вдруг взял да вытащил. Тебе просто не повезло, дядь, — добродушно сказал парень и протянул руку: — Уговор есть уговор. Гони сюда свою ставку.
— Черт! — зло пробормотал мужик, но все же всучил ему свои кошель и мешочек с монетами.
— Заповедь шестая: «Договоренности, заключенные перед игрой, обязательны к соблюдению». Благодарствую, — сказал парень и вышел из-за стола.
— Спасибо... дяденька... — вежливо поклонившись, сказала девочка и направилась за парнем.
Они зашли в таверну. Мужик все еще провожал взглядом эту парочку, и тут к нему подошел знакомый.
— Я все видел. Ты что, поставил на кон все свои деньги?
— Ага... Теперь кумекать нужно, на что дальше жить.
— Погоди, а сами-то они что поставили, раз тебе пришлось отдать все деньги, чтобы уравнять ставку?
Вздохнув, усатый грустно пробурчал:
— Сказали, что ставят на кон самих себя.
-Что?!
— Я сразу подумал, что дело тут нечисто. Но они вроде как не местные. Думал, обыграю... Ты чего?
— Да так... Думаю, кто ты после этого.
— А?
— Ну... или гей, или педофил, что еще хуже...
— Чт... Эй, погоди!
— Да не боись, жене твоей рассказывать не буду. Только чур с тебя пиво!
— Я не из этих! И вообще, у меня только что все деньги отняли! Но ты подумай... Эти двое поставили на кон даже не невинность девчонки, а собственные жизни — и спокойно вытянули роял-флеш, постоянно отвлекаясь при этом на всякую ерунду. Что они за люди такие?..
— Братец, ты жулик.
— А? Что, и ты туда же?
— Ты специально сжульничал. Причем... так очевидно.
Да. Тот дядька был прав. Так легко роял-флеш никому не собрать. Показать такую руку — все равно что открыто заявить: «Я мухлюю!», но...
— Заповедь восьмая: «Доказанное нарушение правил засчитывается как поражение», — повторил парень одно из правил этого мира, которые они узнали совсем недавно. — То есть факт жульничества нужно еще доказать. Вот мы и проверили, как это работает, — он словно доложил о результатах эксперимента. И довольно потянулся: — Ну и заодно заработали стартовый капитал.
— Братец... а ты в их деньгах... разбираешься?
— Ни капельки. Но сейчас что-нибудь придумаем. Это как раз по моей части.
Говоря вполголоса, чтобы усатый дядька и его знакомый их не услышали, они вошли в таверну-ночлежку.
* * *
Следя краем глаза за ходом продолжающейся партии, они подошли к барной стойке. Парень в плаще бросил на нее кошель с мешочком и непринужденно спросил:
— Не подскажешь, надолго ли можно за эти деньги снять комнату на двоих? Хватит одной кровати.
Мужик, который держался как хозяин заведения, бросил мимолетный взгляд на стойку и, слегка поколебавшись, ответил:
— Одна ночь, с кормежкой.
Парень в плаще добродушно рассмеялся, не сводя с собеседника внимательного взгляда:
— Ха-ха. Мужик, мы пять дней не спали, а потом бог знает сколько бродили по оврагам да кочкам и жутко устали. Давай без шуточек — на сколько?
— Чего?
— Я понимаю, тебе очень хочется обобрать не разбирающихся в деньгах чужаков, но позволь дать тебе один совет: когда врешь, следи за своим взглядом и тоном голоса, — пояснил парень, продолжая пристально глядеть на мужика.
Цыкнув от досады, хозяин ответил:
— Ладно, две ночи.
— Снова за свое? Хорошо, пойдем на компромисс. Десять дней с трехразовой кормежкой. Лады?
— Что?! Это, по-твоему, компромисс?! Ладно, честно так честно: три дня с кормежкой, не больше!
— Ясно. Тогда пусть будет пять дней, по скидочке.
— По какой еще...
— С тебя все равно не убудет, ты тут вон как на обмане гостей навариваешься.
— Да что ты себе...
— Мужик, ты ведь управляющий баром, а не гостиницей. Мне на тебя настучать? — уверенно торговался парень, ухмыляясь во весь рот.
— С виду дурачье, а на поверку палец вам в рот не клади, — помрачнев, пробурчал управляющий. — Ладно, уболтал. Четыре дня, трехразовая кормежка.
— Вот и договорились, — парень ухмыльнулся и забрал протянутый ему ключ.
— Третий этаж, левая комната в самом конце коридора. Эх... Звать-то вас как? — хмуро спросил управляющий, открывая учетную книгу.
— Ммм... А оставь просто пробел, — сказал Сора, покручивая ключ на пальце. Затем подтолкнул в спину наблюдающую за игрой сестру: — Эй, я выбил нам комнату на четыре дня. Хвали меня и восхищайся... Ты чего?
Сиро, не отрываясь, следила за игрой рыжей девушки, которую усатый называл Стефани. У той, как и прежде, все переживания отражались на лице. Было трудно представить, что она еще надеется на победу.
— Она... проиграет.
— Конечно, проиграет. И что?
«С такой детской непосредственностью не выиграешь при всем желании. Может, мужик был прав — глупость у королевской семьи в крови», — подумал было Сора и вдруг увидел...
— А-а, — вырвалось у него, когда он перевел взгляд на темноволосую девушку и наконец понял, что имела в виду сестра. — Вот ты о чем. Жуть.
— Угу, — кивнула Сиро.
— Да, отличные в этом мире способы мухлевать. Не хотел бы я оказаться на месте этой девицы.
— Ты бы не справился.
— Хм! А вот это ты зря, — возразил Сора, которого, видно, задел этот комментарий. — Главное ведь не сложность трюков, а умение ими пользоваться.
— Хочешь сказать... ты бы ее победил?
— Вот уж не думал, что мы в фэнтезийном мире будем чувствовать себя в своей тарелке... Как думаешь, это потому, что мы прошли слишком много игр? — сказал Сора, пропустив вопрос сестры мимо ушей. И направился к лестнице на третий этаж.
— Извини... сглупила... — виновато сказала Сиро.
Ведь 「 」 непобедим.
Проходя мимо рыжей девочки по имени Стефани, Сора поддался какому-то непонятному импульсу и шепнул ей на ухо:
— Барышня... Против вас мухлюют.
— А? — удивленно пискнула та, широко распахнув голубые, очень яркие по контрасту с рыжими волосами глаза. Но Сора не проронил больше ни слова, он уже поднимался с сестрой по лестнице, не обращая внимания на растерянный взгляд девушки, устремленный ему в спину.
* * *
Провернув в хлипком замке ключ и со скрипом отворив дверь, они зашли в комнату. Выглядела она словно типичная деревянная комнатушка из какого-нибудь «Обливиона» или «Скайрима». Скрипучий пол. Тесные стены. В углу — неказистые стол да стул, поставленные как бы галочки ради. Кроме них — лишь кровать да окно на улицу. Такой вот аскетический интерьер.
Зайдя в комнату и запершись на ключ, две фигуры в плащах наконец-таки разоблачились.
Под плащами обнаружились Сора, лохматый парень в футболке, джинсах и кроссовках, и Сиро, девочка в школьной форме, прячущая красные глазки под копной белоснежных неухоженных волос.
После того как они сняли с себя плащи, под которыми прятали непривычную для этого мира одежду, Сора рухнул на единственную кровать, что была в комнате. Достав из кармана мобильник, он открыл органайзер.
— Так-с, задача найти ночлег выполнена. Ведь можно уже так считать?
— Мм. Думаю... можно.
Получив от сестры добро, Сора наконец позволил себе простонать:
— А-а-а, как же мы устали-и-и...
И это еще мягко сказано. Они договорились не ныть до тех пор, пока цель не будет достигнута, но уж теперь-то Сору прорвало:
— Нет, ребятки, я так не играю... Впервые за долгое время оказались на улице — и сразу такой марш-бросок...
Сиро, тоже сняв плащ и разгладив складки школьной формы, выглянула в окно и отыскала на горизонте далекую гору, от которой они пришли.
— Ведь можем же... когда захотим.
— Ага... Вот только включить хотелку — наша с тобой основная проблема...
Сестре ничего не оставалось, как кивнуть на такой пессимистичный ответ.
— Я вообще был уверен, что наши ножки такого путешествия не выдержат. А оказалось, что очень даже.
— Может, потому... что мы играли ногами?
— А, точно! Правильно говорят: мастер одного дела — мастер во всем!
— Какой... неожиданный... поворот.
Но и на шутки сил уже не хватало. Глаза Сиро понемногу начали закрываться. Она пошатнулась, а потом прилегла на край кровати рядом с растянувшимся на ней Сорой. Она ничего не сказала, но по учащенному дыханию было заметно, как сильно она устала.
И неудивительно.
Пусть она и была девочкой-гением, но ей было всего лишь одиннадцать. Пять бессонных ночей, затем партия в шахматы, затем непродолжительная потеря сознания и марш-бросок, который и Сора-то едва преодолел... Пусть полпути ему пришлось тащить ее на себе, но одно только то, что за всю дорогу она ни разу ни на что не пожаловалась, было достойно похвалы. И поэтому Сора тоже решил не ныть.
— Ты у меня молодец. Горжусь тобой, сестричка, — и он ласково провел по ее голове, пригладив волосы.
— Мм... Ночлег... найден.
— Ага. Хотя когда нас окружили разбойники, я уже было подумал, что нам крышка, — Соре снова вспомнилось произошедшее несколько часов назад, то, что случилось с ними сразу по прибытии в этот мир.
* * *
— Ну, что делать будем?
— Брр...
Придя в себя после второго обморока, Сора смачно выругался, проклиная несправедливость жизни, а Сиро лишь обреченно вздохнула в ответ. Дав волю чувствам, а затем успокоившись, они спустились с горы и уселись на краю ничем не вымощенной дороги.
— Братец, а что мы тут?..
— Ну, в RPG ведь так выглядят тракты между городами, правильно? Думаю, может, проедет кто...
Хотя не было никакой гарантии, что тут все соответствует игровым стереотипам.
— Так, в подобных ситуациях первым делом нужно проверить свой инвентарь, — сказал Сора, вспомнив, как надо вести себя в играх про выживание.
Недолго думая, брат с сестрой вывернули карманы.
В карманах нашлись:
1) Мобильные телефоны: 2 шт.
2) Карманные приставки: 2 шт.
3) Сменные аккумуляторы: 2 шт.
4) Солнечная зарядка: 2 шт.
5) Адаптеры к зарядке.
6) Планшетный компьютер, который Сиро так и не выпустила из рук.
Идеальный походный набор... для геймеров, не желающих расставаться с играми ни в туалете, ни в ванной, ни во время сбоев электроэнергии. Вот только польза от этого всего в настоящем походе весьма сомнительна.
— Ну, еще бы в фэнтезийном мире была связь, — усмехнулся Сора, заглянув в телефон и увидев сообщение об отсутствии сигнала.
Но по ночам телефон может послужить фонариком, да и в качестве фотоаппарата пригодится. Навигатор, конечно, тоже не работал, но встроенный компас исправно указывал на север.
Мысленно поблагодарив современные телефоны за многофункциональность, Сора отдал распоряжения:
— Так, белый мобильник и таблетку выруби и подключи к зарядке, пока солнце еще в небе. На таблетку у нас скачана электронная библиотека в качестве шпаргалки для игр на эрудицию. Если припрет — почитаем оттуда руководства по выживанию.
— Так точно, — сестра послушно выключила оба устройства и поставила их заряжаться. Она по опыту знала, что в непредвиденных ситуациях лучше всего довериться его суждениям.
Итак, стороны света они, спасибо достижениям науки (то есть мобильнику Соры), определили, но по-прежнему оставались в положении моряков, брошенных в пучину с одним лишь компасом в кармане. Вся их новейшая техника оказалась бесполезной, и им оставалось лишь сидеть на обочине дороги и ждать.
— О! — на дороге вдруг появилась группа людей. — Отлично! Вот и лучик надежды забрезжил!
— Братец, они... странные...
Незнакомцы быстро окружили их со всех сторон. Одеты они были в зеленые накидки и удобные для бега сапоги.
— Ой-ой... Кажись, разбойники... — закатил глаза Сора. Первыми, кого они встретили на своем пути, оказались ребята, всем своим видом кричащие: «Ха-ха-ха, мы — шаблонные бандиты из фэнтези». Типичная банда отморозков.
В который раз проклиная судьбу, Сора закрыл собой почувствовавшую опасность Сиро. Однако слова бандитов заставили их удивленно переглянуться:
— Хе-хе... Хотите пройти дальше — сыграйте с нами в игру.
— Ах да, тот пацан ведь говорил, что здесь все решается при помощи игр!
— Так вот какие тут бандиты...
Сообразив, в чем дело, и невольно сравнив этих людей с бандитами из своего мира, брат и сестра не сдержали улыбку.
— Эй, вы чего смеетесь? Играть не будете — мы вас дальше не пропустим! — крикнул один из бандитов, не понимая причины их веселья.
Вполголоса, чтобы их не услышали, брат с сестрой принялись совещаться.
— Выискивают одиноких лохов, нападают группой и жульничеством обирают до нитки, да?
— Как раз... кстати...
Закончив совещание, Сора хлопнул в ладоши.
— Вас понял. Вызов принят. Только вот у нас денег при себе нету нисколечко.
— Ха, это не проблема. Поставите тогда... — начал было бандит, но Сора его перебил:
— Если мы проиграем — делайте с нами что хотите. Хоть в рабство продавайте, хоть что.
— А? — подозрительно прищурился бандит, чью речь Сора прервал.
— Но если выиграем мы, — промурлыкал он, расплывшись в зловещей ухмылке, — отвезите нас к ближайшему городу! Ах да, и дайте нам плащи, которые вон те двое носят. А то там с первого взгляда поймут, что мы попаданцы. И расскажите-ка нам поподробнее про законы этого мира! — он, уже уверенный в своей победе, перечислял требования, важные для типичного геймера.
* * *
Прокрутив в голове всю эту сцену, Сора обратился к сестре:
— Десять Заповедей, значит... Сиро, ты все запомнила?
— Да. Забавные... правила, — сонно пробормотала та.
Эти десять правил они выудили из проигравших им бандитов. Сора достал мобильник, в который их записал, и перечитал по новой.
Десять Заповедей. Десять нерушимых законов мира, которые якобы установил сам Господь Бог. Сестра запомнила их наизусть, но брату пришлось свериться с записями:
Заповедь первая: убийства, война и насилие в этом мире запрещены.
Вторая: все конфликты и споры решаются только в играх.
Третья: ставки должны быть признаны обеими сторонами как равные.
Четвертая: ставить можно все что угодно, если это не противоречит третьей Заповеди.
Пятая: тот, кому бросают вызов, имеет право устанавливать правила игры.
Шестая: договоренности, заключенные перед игрой, обязательны к соблюдению.
Седьмая: конфликты групп решаются их представителями.
Восьмая: доказанное нарушение правил засчитывается как поражение нарушителя.
Девятая: Божьей волей все вышеперечисленные правила извечны, неизменны и обязательны к выполнению.
И десятая: давайте же играть дружно!
— Девятая говорит про «все вышеперечисленные правила», но десятая идет после нее...
Словно намек, что играть дружно — не обязательное к соблюдению правило. Или, наоборот, усмешка — мол, «все равно вы даже так не уживетесь». Размышления о Заповедях заставили его вспомнить того шутника-«Бога».
— Если тот пацан, который нас сюда затащил, и есть местный бог, то он мне уже нравится, — закрыв телефон, усмехнулся брат и прилег на кровать подумать. На него тут же навалилась усталость, мысли стали медленнее и путанее.
— А чего я, собственно, ожидал? — пробормотал он. — Пять дней без сна, а потом такое приключение...
— Хсс... — сладко посапывала Сиро, вцепившись ему в руку. С ее белоснежной, словно фарфор, кожей и скрытыми длинной челкой тонкими чертами лица она вовсе не была похожа на его сестру.
— Ну сколько тебе раз говорить, накрывайся одеялом... Простудишься.
— Мм... — Сиро сквозь сон потянула на себя одеяло.
Накрываться одеялом, от которого несло пылью, не очень хотелось, но даже это было лучше, чем ничего. Любуясь спящей сестрой, Сора размышлял: «Ну и... Теперь-то нам что делать?»
Он снова открыл телефон. Проверяя, не установлены ли там какие-нибудь потенциально полезные в их ситуации приложения, он вдруг подумал: «В историях про попаданцев герои, как правило, сразу ищут способ вернуться в родной мир».
Но это мир, в котором их родителей уже нет.
Мир, отвергнувший его сестру.
Мир, отвергнутый им самим.
Мир, в котором для них нет места нигде, кроме как перед экранами мониторов.
— Как думаешь, почему все эти персонажи вообще пытаются вернуться в тот мир? — спросил Сора спящую сестру, но ответа, конечно же, не последовало.
«Надо решать, что делать после того, как истечет срок сдачи комнаты», — подумал было он, но, не успев найти решение, наконец-таки провалился в сон.
* * *
Тук-тук.
То, что столь деликатный стук в дверь вообще смог его разбудить, наверное, стоило списать на обостренное восприятие окружающего мира в незнакомой обстановке. Заглушив жалобы организма на недостаток сна, Сора включил работу мозга на полную...
— Мням...
...чего нельзя было сказать о его сестре. Та как ни в чем не бывало продолжала дрыхнуть, пуская слюни и все так же вцепившись Соре в руку. Настолько беззаботно и беспробудно, что его даже охватила зависть.
— Ну да. В этом мире-то, если подумать, убийства и грабежи попросту невозможны...
Проще говоря, всерьез опасаться здесь было нечего. Осознав это — а осознала она моментально — и адаптировавшись к реалиям этого мира, Сиро спала, ни о чем не беспокоясь.
— Умом мне за ней все-таки не угнаться... — усмехнулся Сора.
Тук, тук-тук — снова тихонько постучали в дверь. Сора откликнулся:
— Да-да, кто там?
— Меня зовут Стефани Дола. Я хотела бы поговорить насчет того, что случилось днем...
«Стефани»?.. А.
Сора достал мобильник и сверился со сделанной днем фотографией. Высокая рыжеволосая девушка с голубыми глазами. Та самая, которая играла сегодня внизу в покер на титул короля.
— Да-да, уже бегу.
— Мм...
— Сестричка, я очень рад, что ты меня так сильно любишь, но будь добра, отпусти. Нужно дверь открыть.
— А?.. Кто там?.. — наполовину проснувшись, сестра все-таки его отпустила. С трудом поднявшись с постели и скрипя половицами, Сора подошел к двери и отворил ее.
За ней стояла та самая Стефани Дола, но выглядела она куда более приунывшей, чем на фотографии.
— Можно войти?..
— Ну, можно... — Сора впустил ее в комнату и жестом указал на стол со стулом в углу. Сам же он вернулся к кровати и сел рядом с покачивающейся из стороны в сторону полусонной сестрой.
Первой молчание нарушила Стефани:
— Что... это значит?
— Что именно? А, это? Не подумай чего, мы просто брат и сестра.
— У-у-у... Братик... меня отверг.
Поправка: не наполовину, а на 80% сонная Сиро обняла брата со спины. Кто его знает, какие в здешнем обществе моральные нормы? Перестраховаться не помешает.
— Не пойми превратно. Я Сора. Абсолютно свободен, всегда готов завести отношения!
— Да кого это волнует, — прервала его Стефани, не находя в себе сил на препирательства. — Я про то, что было днем.
Днем... днем... О чем это она? И, кстати, который час? Что-то солнышка из окна не видать... Сора подсмотрел в мобильник — прошло всего четыре часа. Неудивительно, что его так клонит в сон.
— Днем, проходя мимо, ты сказал, что против меня мухлюют.
— Все-таки проиграла? — сонно причмокивая и не раскрывая глаз, спросила сестра. Ее поведение, похоже, вывело Стефани из себя.
— Да... Да, проиграла! И теперь всему конец! — вскочив со стула, закричала она. Сора прикрыл руками уши.
— Уф... А потише нельзя? Мы тут не особо выспались... — попросил он, но Стефани, которая в припадке ярости даже ударила кулаком по столу, его, похоже, не услышала. Она продолжала:
— Если ты знал, что она жульничала, то мог бы и подсказать, как именно! Я бы тогда победила!
— Хм... Заповедь восьмая: «Доказанное нарушение правил засчитывается как поражение нарушителя», — вспоминая заметки на телефоне, которые он перечитал перед сном, повторил Сора. То есть даже если противник заметит, что ты мухлюешь, без доказательств поражение тебе все равно не засчитают.
— Из-за вас я потеряла свой шанс стать королевой!
— И теперь ты вымещаешь на нас обиду... за свой собственный... проигрыш? — все еще сонно причмокивая, безжалостно подытожила Сиро. Стефани заскрипела зубами.
— Хватит подливать масла в огонь, прикидываясь, что говоришь сквозь сон, сеструля.
— Мм. Как ты... узнал?
— Я заметил, что ты проснулась, когда я сказал, что всегда готов завести отношения. У нас тут и без того нет союзников, давай будем поприветливее... — начал Сора и вдруг замолчал. Ему только что пришел в голову план. Заметив резкую смену настроения брата, Сиро тоже умолкла.
Сора вдруг злорадно усмехнулся и заговорил:
— Но вообще-то говоря, сестричка моя совершенно права. Человечество проигрывает вполне заслуженно.
— Что?.. — раскрыла от удивления рот Стефани. Проигнорировав вопрос, Сора бросил на нее намеренно похотливый взгляд: перед ним была типичная для фэнтези-мира принцесса в пышном кружевном платье, под которым хорошо была заметна соблазнительная фигура. Тщательно подбирая слова, которые задели бы девушку сильнее всего, он продолжил:
— Ты не заметила жульничества, а теперь обвиняешь нас в своих бедах. Ребенок указал тебе на твою неправоту, а ты только злишься еще сильнее. Ты неумеренно вспыльчива. Если у королевской семьи это в крови, то неудивительно, что вы такие неудачники.
* * *
...И, произнеся эту речь, Сора смерил ее жалостливым взглядом, словно перед ним стояло примитивное животное.
Глаза Стефани широко распахнулись, а затем гневно засверкали:
— А ну... извинись!
— Извиняться? С чего бы?
— Меня можешь оскорблять, но говорить плохо о дедушке я не позволю!
Усмехнувшись тому, как легко Стефани заглотила наживку, Сора сменил кнут на пряник:
— Ты не заметила жульничества, потому что сидела в глухой обороне. Те, кто думает только о том, как бы побезопаснее для себя выиграть, забывают следить за действиями противника, — а затем подсек: — Итого — ты простофиля, вспыльчивая, неуравновешенная и пассивная. Говоря начистоту — позорище, да и только.
— Ну все, я по горло сыта твоими... — вскочив со стула, Стефани чуть было не вцепилась в Сору, но тот ее перебил:
— Не хочешь сыграть в игру?
— Э... А... Что?.. — слегка поколебавшись, осторожно переспросила Стефани.
— Ничего архисложного. Просто в камень-ножницы. Знаешь ведь такую игру?
— Камень-ножницы?.. Ну да, знаю.
— Отлично. Хорошо, что она и в этом мире есть. В нее и будем играть. Только... — Сора поднял вверх палец и вкрадчиво сказал: — Правила будут малость другие... Я буду ставить только бумагу.
— А?
— Если я выставлю не бумагу — то проиграю... Но если при этом выиграю у тебя, то ты тогда тоже проиграешь, а значит, это будет ничья. И, естественно, если мы сыграем вничью, но я выставлю не бумагу, то это будет означать мое поражение.
Проиграет, если выставит не бумагу?
Не понимая, чего добивается этот парень, Стефани с еще большим подозрением спросила:
— А какие ставки?
Словно того и ожидая, Сора довольно осклабился:
— Если победишь меня, мы выполним все твои требования. Объясним, из-за чего ты продула, как именно против тебя мухлевали, или даже если ты вдруг захочешь, чтобы мы заплатили жизнями за оскорбления этого твоего глупого короля, то так уж тому и быть.
— Ах ты...
— Ну а если выиграю я... То все мои требования выполнишь уже ты, — бодро продолжил он, но на лице его не было ни капли веселья, а в голосе слышались вульгарные, мерзкие, жестокие нотки. — Мы как-никак жизни свои на кон ставим. Справедливо ведь будет уравнять их целомудрием там, или я не знаю...
Кровь, до того бросившаяся Стефани в голову, теперь словно застыла в жилах. Но, совладав благодаря этому с собой, она осторожно спросила:
— А если... ничья?
— Тогда я просто дам тебе подсказку насчет жульничества... а ты, — Сора вдруг заискивающе улыбнулся, — можешь выполнить одно наше маленькое желание. У нас тут своего рода финансовые затруднения... Говоря начистоту — денег хватит только на четыре дня, а потом ни спать будет негде, ни жрать нечего. И мы не знаем, что делать...
— То есть хотите, чтобы я вас содержала?
В ответ Сора лишь благодарно улыбнулся.
«Сущие пустяки. Он всего лишь хочет, чтобы я дала ему ночлег».
Ну что? Играем или нет?
— Хотя, с другой стороны, ты ведь и так уже проиграла и не сможешь вернуть себе королевский титул. С твоей любовью к игре от защиты лишний раз рисковать ни к чему. Не хочешь — не надо.
Очевидная провокация. Это было понятно даже Стефани, но все же она подыграла.
— Хорошо, я согласна. Ашшенте!
Ашшенте. Это слово было клятвой следовать Десяти Заповедям. Произнося его перед игрой, участники гарантировали друг другу беспрекословное выполнение оговоренных условий.
— Окей. Ну, и я тогда тоже: Ашшенте, — дал ответную клятву Сора и загадочно улыбнулся.
Стефани лихорадочно размышляла, нет ли здесь какого-либо подвоха.
«Он будет ставить только бумагу? Неужто надеется, что я поведусь и доверчиво выставлю ножницы? Исходя из условий игры, его намерения очевидны — он целится на ничью.
Ему нужен только ночлег, а про жульничество он ничего не знает. Вот, скорее всего, как обстоит дело.
Если камень и ножницы — его проигрышные руки, то мои шансы на победу таковы: камень — 2 к 1. Ножницы: 2 к 1. Бумага: 1 к 2.
Он сказал, что будет ставить только бумагу. Если я поведусь и выставлю ножницы, он на самом деле выставит камень и только позлорадствует: “Как я и говорил... Какая же ты доверчивая”.
А если я выставлю бумагу, то по крайней мере не проиграю. Но тогда это практически гарантированно будет ничья — как раз то, чего он и добивается.
Он полагает, что я ни за что не выставлю камень. Потому что это единственная рука, с которой у меня есть шанс проиграть!
За нос меня водить вздумал!
С камнем и ножницами шанс победы у меня одинаковый — 2 к 1. Размечтался! Я не дам тебе и шанса заработать ничью!»
Стефани устремила на Сору колкий взгляд.
...И сглотнула подступивший к горлу комок. Потому что вдруг увидела не скабрезную похотливую рожу, а тонкую, хладнокровную ухмылку игрока, уверенного в будущей победе. Распалившуюся было по новой Стефани словно окатило ушатом ледяной воды.
«Нет. Не нервничай. Успокойся. Не спеши, — повторяла она самой себе. — Тем самым ты только подтвердишь его слова о своей вспыльчивости, неуравновешенности и простодушии».
Она бы долго себя распекала, но вдруг сообразила:
«Точно! Это же так просто. У него ведь нет другого выбора, кроме как выставить бумагу! Никакая другая рука не дает ему победы. Что бы я ни выставила, ему-то в любом случае придется ставить бумагу... Ведь если он выиграет — то сорвет большой куш, и ничья его тоже устраивает! А проиграть-то шансы у него везде одинаковые!!!»
— Ну что, готова? — спросил Сора, уверенный в победе.
— Готова. А сам-то готов выполнить наш уговор? — также уверившись в своей победе, ответила Стефани.
Я тебя раскусила. Сейчас-то я с тобой за все поквитаюсь!
— Тогда поехали. Камень-ножницы-бумага, раз, два...
Три!
Выставив ножницы, Стеф не поверила своим глазам.
— Что...
Сора выставил камень.
— Но... почему... Ведь...
— За то, что не поставила камень, поддавшись на провокацию, хвалю. Но этого было мало, — сказал он без тени издевки. Усевшись на кровать поудобнее, он принялся озвучивать рассуждения Стефани. — Сначала ты решила поставить камень, несмотря на то что это единственная рука, при которой у тебя были шансы на проигрыш.
— Но потом увидела, как я спокоен, и сообразила, что бумага — моя единственная выигрышная рука.
— Так ты...
Он знал? И та ухмылка... была наигранной?!
— Здесь ты правильно рассудила. Но для выигрыша тебе стоило поставить бумагу... Тогда ты лишила бы меня шансов, а вероятность твоей победы увеличилась бы вдвое.
Он знал... Нет, манипулировал ею.
— Кх... — закусив губу, Стефани упала на колени и ударила кулаком по полу.
Он заметил момент, когда она успокоилась... и даже то, что она настроилась на победу. Словно задался целью наглядно показать ей, почему она проиграла днем.
Но Сора продолжал:
— И вообще, сами условия этой игры гарантируют мне победу.
— Я знаю. Ты с самого начала хотел выиграть лишь приют. Ладно, уговор есть уговор... — безразлично ответила расстроенная Стефани, но...
— Мм, стоп. Секундочку. Договаривались мы не об этом.
— Что?
— Напряги-ка память. Что я сказал?
«Можешь выполнить одно наше небольшое желание. У нас тут своего рода финансовые затруднения... Говоря начистоту — денег хватит только на четыре дня, а потом ни спать будет негде, ни жрать нечего. И мы не знаем, что делать...»
— Внимание, вопрос! Я разве уточнял, какое именно небольшое желание?
— Что?! — Стефани даже вскочила от негодования на ноги. — Да, я проверила! Я спросила, приютить ли мне вас!
— Ага. Только я ж тебе ничего не ответил...
Стефани лихорадочно принялась вспоминать недавний разговор во всех подробностях. Он сказал, что им будет негде ночевать и нечего есть...
И больше ничего.
Только улыбнулся в ответ.
А мысль, что им нужен приют, подумала и высказала...
— А... А...
— Вижу, сообразила. Ну, слушай теперь мое «небольшое желание».
Ухмыльнувшись во весь рот, Сора самодовольно указал пальцем на Стефани:
—ВЛЮБИСЬ В МЕНЯ!
* * *
Повисла тишина.
Нарушила ее Сиро, до сих пор лишь молча наблюдавшая за происходящим.
— Э-э... Братец...
— Да, сестренка? Как тебе мой гениальный, великолепный план? — ответил опьяненный успехом брат.
Согласно шестой Заповеди, договоренности, заключенные перед игрой, обязательны к соблюдению. А согласно девятой — божья воля заставляет всех повиноваться Десяти Заповедям. То есть они даже превыше свободы воли! И все же...
— Не... понимаю... — удивленно произнесла сестра, и настал черед удивляться уже Соре:
— Нечасто ты так тупишь, сестренция. Подумай хорошенько: если соблюдение правил здесь обязательно, она в меня влюбится. Значит, она будет нас содержать! То есть мы получим и кров, и деньги, и все необходимые ресурсы! Убили сразу трех зайцев! — растолковал он с укором в голосе.
— Но ведь можно было просто сказать... «стань моей», — буркнула в ответ сестра.
— Мм?
— Тогда бы ты получил... вообще все.
— Э-э. Мм... Что?.. — осекся Сора и пустился в размышления: — Если бы она стала моей собственностью, то и ее собственность тоже стала бы моей, правильно? Гм. Правильно. Так и правда вышло бы намного лучше. Как же...
Как же он сам не догадался? Она ведь абсолютно права. Азартные игры — это специальность Соры, в них он должен разбираться куда лучше нее. Как же?..
— Братец. Ты... поддался желаниям?
— А...
Сестра сокрушенно прикрыла глаза.
— А-а-а!!! — обхватив руками голову, возопил Сора. — Как же так? Как так вышло?! Неужто страх, что я навечно упущу шанс завести девушку, так сильно повлиял на мой рассудок в столь важный момент?! Как я... Как я мог допустить такой глупый промах?!
Невозможно. Он же мозговой центр 「 」!
У Соры аж потемнело в глазах.
— Братец. Ты же говорил... что тебе не нужна... девушка... Что тебе достаточно... одной меня, — обиженно продолжала Сиро.
— Слукавил, каюсь! Прости меня! — и Сора с пятой космической скоростью кинулся надувшейся сестре в ноги. — Не могу же я с сестрой руки распускать! Тем более тебе всего одиннадцать, посадят, и дело с концом. А у меня, между прочим, возраст такой! Естественные потребности! — Он бы долго перечислял оправдания, но сестра была непреклонна.
— …
Оставленную без внимания Стефани вдруг охватила дрожь. Сора был прав. Заповеди были абсолютны, их невозможно было нарушить. И...
...кровь прилила ей к лицу, а сердце бешено забилось. В груди защемило от того, что сестра отняла все его внимание...
Даже если это закон...
Нет.
Только не он.
Я не могу...
...ревновать его!
— Я отказываюсь это признава-а-ать!!! — вскочив на ноги, крикнула она.
— Ух! Напугала!
Полная решимости опровергнуть навязываемые ей извне чувства, Стефани бросила на Сору яростный взгляд.
— У... У-у-у...
Но стоило им лишь встретиться взглядами, как сердце ее забилось с удвоенной силой, а лицо залило краской.
— Никакое это не «маленькое желание»! Как можно так поступать с женским сердцем?! — и она поспешно отвернулась, надеясь, что тот ничего не заметил. Решимость, с которой она вскочила, стремительно ее покидала.
— А, ну, тут видишь какое дело... — почесывая щеку и стреляя глазками по сторонам, начал Сора, пытаясь придумать оправдание. — Сиро, есть идеи? — пристыженно попросил он помощи у сестры.
— Думай... сам, — холодно отрезала та.
— Эх... Ну, ладно... Кхм... — кашлянул Сора, смирившись с тем, что помощи ждать неоткуда.
Сделаем вид, что так и было задумано.
От этой мысли на душе немного полегчало. Сора вновь ухмыльнулся.
— Маленькое — понятие относительное. Можно попросить кусочек печенья и отхватить всю печенину одним куском, — пустился он в объяснения, и с каждым словом уверенность в себе к нему возвращалась.
— Да... Да это же обман! — возразила Стефани, но уже без особого энтузиазма. Голос Соры приятно щекотал ей слух, будто проникая в самую душу. Ей одновременно хотелось и чтобы он замолчал, и чтобы продолжал говорить дальше. Требование объяснений отчасти было для нее лишь удобным предлогом слушать его еще и еще.
Даже не подозревая, что творилось в этот момент у Стефани в голове, Сора (восемнадцатилетний девственник) с важным видом поднял палец и, словно учитель, разъясняющий ученице ошибки, напутственно продолжил:
— Именно, обман. Ты была так поглощена правилами игры, что совсем забыла о ее условиях. Нельзя, нельзя пропускать мимо ушей неоднозначные объяснения... Особенно если они имеют прямое отношение к исходу игры.
Игра с самого начала была нацелена на ничью, об этом Стефани догадалась и сама. Но вот что она упустила — так это то, что в случае поражения или ничьей сама она рисковала одним и тем же. В этом и была вся суть данной игры. То есть...
— Мошенник!
Да. Это было мошенничество. Обвинения Стефани были вполне справедливы. Однако...
— Э-э-э, вот клеветы не надо. Сама виновата, что повелась на обман.
— Мошенники всегда так говорят! — продолжала протестовать Стефани, но тут вдруг вмешалась хранившая до сих пор обиженное молчание Сиро:
— Третья... заповедь... Ставки должны быть... признаны обеими сторонами... как равные.
— Да-да! Суть как раз в том, что они должны быть признаны равными, — подхватил Сора, обрадованный тем, что Сиро вернулась на его сторону. — А еще, согласно четвертой, ставкой может быть все что угодно, если оно не противоречит третьей заповеди. А значит...
— Ставить можно... хоть жизнь... хоть права... — закончила Сиро за помахивающего из стороны в сторону пальцем Сору.
— Совершенно верно! Игра начинается тогда, когда определяются ставки, — продолжал под видом поучений Стефани оправдываться перед сестрой Сора.
— Но ставить... на кон... чувства... не требовалось, — не отступала Сиро.
— А вот и нет! Нам нужно было проверить, влияют ли Заповеди на свободу воли!
— Братец...
— Извини.
Убедить ее в том, что так и было задумано, не вышло.
— Чтобы таким обманом...
«...Да отнять у меня первую любовь...» — все еще пыталась возражать Стефани со слезами на глазах. Тяжело было ставить ей что-либо в вину, но...
— Заповедь... Шестая. Договоренности... заключенные перед игрой... обязательны к соблюдению... — негромко произнесла одиннадцатилетная девочка. В ее голосе чувствовалось сочувствие, но он был твердым. — И ты забыла... еще одно важное правило... и повелась на провокацию... — добавила она.
Верно. Ведь, если вспомнить Заповеди, то, согласно пятой, именно тот, кому бросают вызов, имеет право устанавливать правила игры. Стефани могла и отказаться, и сама изменить правила. То, что она не воспользовалась этим правом и опрометчиво приняла вызов...
— У-у-у...
...было целиком и полностью ее виной.
Не в силах ничего возразить, Стефани бессильно осела на пол. Да и все условия игры были уже выполнены, она чувствовала на себе их эффект. А это значило, что сам мир счел исход игры законным. Сколько бы Стефани ни отнекивалась, ее поражение было зафиксировано.
— Ну вот и разобрались. Так вот, Стефани...
— Ах ты, негодяй! — хотела было закричать Стефани... но не смогла. Наоборот, в груди у нее потеплело от того, что Сора назвал ее по имени.
— У-у-у... Да что же это такое-е-е! — зло взвыла она и с размаху стукнулась головой об пол.
— Ой... Ты чего? Все нормально?
— А что, похоже?!
Сора склонился над Стефани и уставился на ее покрасневший и распухший лоб.
— Если честно, не очень. Но я как-никак все-таки победил. У меня к тебе просьба...
Просьба.
«Точно, ведь его изначальная цель — не влюбить меня в себя, а воспользоваться этой любовью, чтобы я их содержала», — вспомнила она.
«Стоп, — тут же сказала она себе. — Он сказал “влюбись в меня”, а не “подчиняйся мне”! А значит, последующие его просьбы я выполнять нисколечки не обязана».
— Хи... Хи-хи... Вот тут-то ты и прокололся...
Это все упрощает. Делов-то — сказать «нет» в ответ на все последующие требования. И ничего он с этим не сделает!
— Для начала: уж больно длинное у тебя имя, Стефани. Можно я буду звать тебя просто Стеф?
— А? Да, конечно. Я не против... Ох! — светясь улыбкой, согласилась Стеф. Вся ее собранная две секунды назад в кулак воля испарилась. Осталась лишь девица, покрасневшая из-за того, что возлюбленный придумал ей прозвище.
«Нет!.. Впрочем, ладно. Не... Не очень-то меня и волнует, как меня будут называть. Да! Ни капельки. Главное — на другие его просьбы не соглашаться», — продолжала убеждать себя Стеф, не замечая главного: достаточно было всего лишь сбежать из их комнаты.
То есть ей подсознательно хотелось быть рядом.
— Меня тогда можно просто Сора. Так вот, Стеф. Ты ведь аристократка?
Вот оно. Если ему нужен приют, он потребует денег, крова и пищи. «Но соглашаться-то я ни на что не обязана, — усмехнулась про себя Стеф. — То-то этот плут растеряется, когда я в лицо скажу ему: “Размечтался!”».
Заготовив этот ответ заранее, она ожидала просьбы Соры.
— Дом у тебя, наверное, просторный. Хочешь пожить со мной вместе?
— Да! Конечно хочу! ♥
— Что?
— Что?.. Я... Что?.. — Стеф все никак не верила, что правильно расслышала. Побагровев и рискуя заработать кровотечение из носа, она прокручивала в голове фразу Соры: «Давай жить вместе».
Он предложил ей пожить с ним вместе. Словно молодоженам. Дома они всегда будут вдвоем. Общая кровать, общая ванная...
— А... А... А-а-а-а! Нет, только не это!
Сора с ужасом наблюдал, как Стеф вскочила и принялась биться головой о деревянную стену.
— Ох... Ну и реакция... То есть все-таки нельзя?
— Конечно можно!.. Ох... Бедная я, несчастная...
Невесело усмехнувшись, Стеф возвела очи горе.
Сора, несомненно, допустил большую ошибку. Он высказал требование, не ограниченное конкретными рамками. Но ни Сора, который никогда ни с кем не встречался, ни Стеф, впервые в жизни переживающая такие чувства, пока не принимали всерьез тот факт, что любовь — страшная сила, от которой легко гибнут целые страны.
* * *
— Ха... Ха-ха... Все, сдаюсь. Делайте со мной что хотите, — съежившись на деревянном полу, прохныкала Стеф. Она поняла, что, пусть формально она ничего им не должна, права на отказ у нее нет. — Чего еще изволите? Ха-ха... Мне уже все равно... — она, равнодушно посмеиваясь, смотрела на них пустыми глазами.
Как тут лишний раз не отметить, насколько ограничена была Стеф в мышлении? Даже сейчас она не потрудилась задуматься, какие дальнейшие требования могут логически последовать после приказа влюбиться в кого-то.
— Э-э. Ну, вообще-то... — Сора бросил быстрый взгляд на Сиро. От Стеф смысл этого взгляда ускользнул, но Сиро кивнула ему в ответ:
— Ладно... Жалко заставлять тебя ждать... когда мне стукнет... восемнадцать.
— Не надо меня жалеть. И кстати, тебя я трогать не собираюсь...
— Тогда тем более, — и Сиро с бесстрастным лицом зажала большой палец между указательным и средним. — Братец, поздравляю со скорой потерей девственности.
— Что?! — к Стеф, не предполагавшей такого развития событий в силу то ли благовоспитанности, то ли ограниченности мышления, вдруг вернулась жизнь. — Мы... мы-м-мы так не договаривались! Да д-для такого настрой правильный нужен и обстановка... А?..
Осознав, что ее привел в чувство отнюдь не страх потери собственной невинности, а, наоборот, предвкушение, Стеф собиралась было уже вновь броситься к стенке, как вдруг Сора, не замечавший всех этих ее переживаний, категорично заявил:
— Нет. Никаких материалов для взрослых, пока тебе не исполнится восемнадцать.
— А? — пискнула Стеф, но никто не обратил на нее внимания.
— Но я... не против.
— Зато я против! Порнография плохо влияет на детей!
— Ты ведь пожелал... чтобы она влюбилась... потому что плохо переносишь... игры с изнасилованиями?
— Стоп, откуда ты знаешь про мои предпочтения?
— Так ведь ты... все игры... в одной коробке держишь...
Стеф не понимала, что происходит. Очевидно было лишь то, что ее снова оставили без внимания и что присутствие сестры почему-то подразумевалось как обязательное.
— Извините... А нельзя просто выставить сестру за дверь?
— Мм? Мне льстит твой энтузиазм, но в силу определенных обстоятельств — увы, нельзя.
— Э-э... Нет! Какой еще энтузиазм? Дурак! Наглец! — в который раз покраснев, запротестовала Стеф.
А брат с сестрой крепко задумались, сложив руки на груди. Словно двое ученых, которые столкнулись с неразрешимой проблемой.
Вдруг у Сиро возникла идея.
— Мы можем... — вынесла она свой беспощадный приговор, — оставаться в рамках пристойности.
— Точняк! Какая ты у меня все-таки гениальная, сестричка!
— А?..
Стеф насторожилась. Судя по тому, как Сора нахваливал довольную Сиро, они все-таки нашли какой-то способ действовать далее вместе.
— Ты в этом... спец...
— Ну, как бы сказать, сеструччо... Одно дело играть в такие игры или мангу читать, а другое — самому принимать участие.
— То бишь... не знаешь... что делать... потому что девственник, — озвучила Сиро то, что Сора предпочел бы оставить невысказанным, и достала смартфон.
— Тогда я буду... снимать... и руководить... процессом.
— Хм. Руководить-то ладно, а вот снимать на камеру-то зачем?
— А тебе потом... не пригодится?
— Гм... Неожиданные плюсы жизни с заботливой сестрой. Ну, спасибо, — ответил Сора. После недолгих колебаний он повернулся к растерянной Стеф, которая не имела понятия, что такое смартфон и зачем он им понадобился.
Включив запись, Сиро начала командовать:
— Дубль... первый. Ты как будто споткнулся и...
— Ого... Неплохое начало. Споткнулся, говоришь... — и Сора стал озираться в поисках чего-то, обо что можно споткнуться.
— Мм...
Недолго думая, Сиро молча дала ему пинка.
— Ух! Ну, можно и так! Побереги-и-ись!
— А?
С наигранным вскриком Сора навалился на Стеф. Руки его оказались — чего и следовало ожидать — прямо на ее груди. Излишне говорить, что ожидать от Стеф понимания того, что они отыгрывают популярный штамп, не стоило.
— Дубль... второй. Случайное жамканье груди.
— Какое же оно случайное, если делается по команде?
— Тогда... пропустим.
— Как можно, госпожа режиссер! Я актер добросовестный.
Жамк-жамк. Тиск-тиск.
Жамк-жамк. Тиск-тиск.
Бынь-бынь. Мац-мац.
Бынь-бынь. Мац-мац.
Шух-шух. Щуп-щуп. Бынь.
— Ого... — ожидаемо богатый набор осязательных впечатлений Сора смог выразить лишь междометием. Сама Стеф лишь ошеломленно выпучила глаза. Во-первых, от непонимания происходящего. А во-вторых, от того, что его прикосновения вызывали в ней ответную реакцию.
— А... х... — вырвалось у нее перед тем, как она поспешно закрыла рот рукой, но, к счастью, те двое ничего не услышали.
— Ух... У трехмерного мира, однако, тоже имеются свои прелести... Госпожа режиссер! А мы точно все еще в рамках рейтинга «для всей семьи»?
— Да... Но ты... перестарался, — нахмурившись, проворчала Сиро и покосилась на свою плоскую грудь.
— Твоя правда. Подразумевается ведь, что это произошло случайно. Трех кадров для этой сцены более чем достаточно. Жду дальнейших распоряжений, госпожа режиссер.
— Дубль... три. Грудь вываливается.
— Это точно в рамках пристойности? — уточнил Сора, но Сиро уверенно заявила:
— По стандартам «Джампа»... даже полная обнаженка... в рамках.
— Несогласный я, обнаженка не пройдет! В реальной жизни есть такая анатомическая подробность, как соски!
— Но их... добавляют... уже в печатной версии...
— Госпожа режиссер, мы в реальной жизни. В прямом, так сказать, эфире. Зацензурить не получится.
— Тогда... белье?
— Ну, белье еще куда ни шло... Вот только раздевание в данной сцене будет выглядеть как-то неестественно... — Сора продолжал сокрушаться несоответствию фантазий и реальности.
— Братец... А если снять не верх... а низ? — пришла на выручку Сиро.
— А, задранная юбка и панцушоты! Это вполне в рамках.
Но в тот миг, когда Сора потянулся к подолу платья Стеф, ее уже было почти отключившийся мозг вновь заработал на всю катушку.
Задирание... юбки? Нижнее белье? То есть он хочет увидеть ее трусики?
Нет, только не это. Верх еще ладно...
«Какое там ладно?!» — тут на смену померкнувшему сознанию Стеф вступились за нее уже инстинкты. Низ показывать нельзя. Ни за что. Любой ценой. По крайней мере, сейчас.
Как бы вам объяснить...
Пусть даже это навязанные извне чувства, но ее только что повалил на землю и облапал любимый человек. В ответ последовало ожидаемое — определенная реакция организма.
— Не-е-ет! — Стеф, скорее повинуясь инстинкту, нежели осознанно, высвободилась и оттолкнула от себя Сору.
— Ай! Ох!
Стоявший на коленях Сора потерял равновесие. В попытке вернуть его он поднялся на ноги и сделал несколько неуклюжих шажков назад, куда толкнула его Стеф, к двери. Раздалось негромкое «бум!». И «ой!» — это воскликнул Сора, ударившийся головой о дверь. Но и на этом все не закончилось.
Дверь таверны была довольно ветхой. От удара хлипкий замок сорвало, и Сора вывалился в коридор.
— Братец!
— Э-э? А? Ты что?!
Заглушая встревоженные восклицания девочек, открывшаяся дверь скрипнула и, хлопнув, вновь затворилась.
* * *
Секунду Стеф силилась понять, что произошло. Но затем сообразила, что вытолкнула Сору в коридор.
— Ой! Со... Сора?! — она вскочила на ноги. Стеф впервые вслух произнесла его имя и ощутила, как сердце стиснуло страхом.
«Я просто беспокоюсь, что могла нанести ему вред, — убеждала она себя. — Это вовсе не страх того, что он мог обидеться...»
Тем не менее она выскочила из комнаты в настоящей панике. В коридоре она увидела Сору, который сидел в углу, обхватив голову руками. Стеф толкнула его не так сильно, чтобы он мог оказаться настолько далеко. Очевидно, но невероятно: Сора забился в угол.
— Со... Сора?! Ты... Ты цел?! — Стеф испугалась было, что он слишком сильно ударился головой о дверь.
— Простите, извините, извините, простите, простите, извините, смилуйтесь... — Сора, съежившись, лишь без конца повторял извинения одно за другим.
— Что?
— Сжальтесь, умоляю, я просто подумал, что мне больше никогда не выпадет шанса потрогать женскую грудь, я ведь все-таки парень, девушку хочется, потребности есть, да, я понимаю, не смотрите на меня так, я знаю, что я подонок, извращенец, я знаю, извините, помилуйте... — стыдливо скорчившись и дрожа как осиновый лист, причитал Сора, который совсем недавно так нагло приставал к ней.
— Как... Как это понимать? — растерялась Стеф и вернулась в комнату, надеясь получить объяснение хотя бы от сестры.
— Братец... Братик... Где ты? Не оставляй меня одну-у-у... — Сиро, поджав под себя ноги, тряслась и заливалась горючими слезами.
— Да что с ними такое... — застыла в изумлении Стеф. Она даже позабыла о том, как ее только что облапали.
Вот вам и 「 」, единый игрок в двух телах. Суть единения брата и сестры была не только в том, что у каждого из них имелась своя игровая специализация. Просто порознь они были запущенными социофобами, абсолютно не приспособленными к жизни в обществе.
Друг без друга они попросту не могли функционировать.
— Братик... Братик, ты где?..
— Простите, извините, извините, простите...
Думаю, теперь-то вы догадались, почему единственным местом, в котором брат и сестра, разделенные семью годами возраста, могли находиться вместе, был их собственный дом.
Это многое должно объяснять.