Рассвело рано.

Индиана торопливо шагал через деревню, слушая прощальные наставления и просьбы едва поспевающих за ним крестьян. За околицей их ожидали два могучих слона. Саджну, проводник, вежливо пытался подвести Уилли к одному из них. Та еще вежливее отказывалась.

— Черт! Уилли, да садись же, в самом деле! Пора двигаться в путь! — бросил на ходу Инди.

“Ладно, он прав, это и впрямь глупо, — подумала Уилли. — Все равно ведь надо как-то выбираться отсюда. А это всего лишь домашнее животное. Огромное, непредсказуемое, порой впадающее в ярость, но все же... домашнее животное. Другого транспорта у них тут просто нет. Только спокойно...”. Ей бы не видать того, чего она сумела добиться, если бы она все время вела себя как нежное растение. Но чего же такого замечательного ей на самом деле удалось добиться? Оказаться заброшенной в эту индийскую дыру?.. Дальше размышлять об этом ей не хотелось. Уилли глубоко вздохнула и разрешила, наконец, Саджну подсадить себя на спину одного из слонов.

— Тпру... Тихо, слоник, — внушала она толстокожему созданию, сидя неподвижнее скалы у него на загривке с выражением, средним между полным самообладанием и надвигающимся ужасом, по-прежнему сжимая в руках свое золотое платье.

Коротышка, поджидавший Индиану рядом со вторым слоном, при появлении старшего друга, улыбаясь, подбежал к нему и спросил:

— Инди, я сяду с тобой?

— Нет, Коротышка, тебя ждет приятный сюрприз, — отвечал тот.

Коротышка обежал вокруг большого слона, и его глазам предстал слоненок, приведенный специально для него. Как по заказу! Он не мог поверить, что ему выпало такое счастье. Вот это приключение! Ах, какой красавец!..

— Ух ты! — крикнул он и вскочил слоненку на спину.

Насмотревшись “Тарзана”, он прекрасно знал, как управляться с этими зверями. Слоны были друзья Тарзана — значит, и с Коротышкой они поладят... А еще у Тарзана была Джейн. Паренек несколько мгновений поразмышлял над тем, похожа ли Уилли на Джейн в смысле общения с мужчинами. Он от души желал, чтобы отношения с Инди у нее сложились удачнее, чем со слонами.

Как раз в этот момент Саджну подвел слона Уилли к слоненку Коротышки. Девушка уже успела побороть свои страхи, но никак не могла найти удобную позу, ерзая на спине животного. Наконец, она кое-как устроилась, и двое погонщиков вывели небольшой караван за околицу. Успокоенная, Уилли окинула прощальным взглядом лица провожающих их туземцев и увидела в них выражение неподдельной грусти. Некоторые даже плакали. От этого у нее тоже перехватило дыхание, и она сдавленным голосом поделилась своими чувствами с Коротышкой:

— Впервые при расставании со мной кто-то плачет.

— Они плачут не от прощания с тобой, а из-за слонов, — разочаровал ее тот. — Они расстаются с такими отличными зверями!

— Туши что надо, — мрачно подтвердила Уилли.

— Им нечем больше кормить слонов. Поэтому они решили их продать. Так сказал Инди.

Только теперь Уилли заинтересовалась, где же Джонс и, услышав тяжелую поступь третьего слона у себя за спиной, обернулась.

— Уилли, не вертись на животном! — осадил ее Джонс, восседающий точно на таком же экземпляре.

— Леди, вы ошиблись, — хихикнул Коротышка. — Там Китай. А Панкот впереди.

“Панкот?..” — подумала Уилли.

В это время Индиана крикнул что-то их проводнику. Тот, в свою очередь, начал понукать слона. Пора было трогаться...

— Эй, постойте, я неудобно устроилась! — крикнула девушка. — Индиана! Я так не смогу доехать до Дели!

— Мы в Дели и не едем, — спокойно отозвался тот.

— Не едем?! — Ею овладел страх, и она умоляюще обвела взглядом присутствующих. — Стойте!.. Кто-нибудь может отвезти меня в Дели?.. Я не хочу ни в какой Панкот!

— Ладно, едем! — распорядился Индиана. — Я хочу попасть в Панкот завтра еще засветло.

Саджну тронул слона, на котором сидела Уилли. Животное двинулось в путь. Жители деревни махали ей вслед и кричали, желая успеха и благословляя ее за смелость.

— Индиана! — накинулась несчастная на главного виновника своих неприятностей. — Черт возьми, почему ты передумал? Что сказал тебе этот мальчишка?!

Однако тот не обратил на ее беспомощные крики ни малейшего внимания. Слон его тронулся последним и, бросив прощальный взгляд на провожающих, Индиана встретился глазами со старым шаманом, который, как и при их встрече, поднес в знак приветствия сложенные вместе ладони ко лбу.

Небольшой караван продвигался медленно, но точно по заданному маршруту. С каждым часом маячившие на горизонте холмы становились ближе. Местность по-прежнему была бедна растительностью, хотя выглядела уже не так пустынно, как окрестности покинутого ими поселка. Здесь преобладали высокие травы и низкие сухие деревца. Время от времени какой-нибудь мелкий зверек порскал прочь при виде приближающейся опасности.

Коротышка открывал все новые особенности своего слоненка. Тонкая, пушистая на вид шерстка, покрывающая голову животного, оказалась на самом деле колючей, точно морской еж. Шкура его была шероховатой везде, кроме нижней стороны хобота, где она оставалась нежнее коровьего вымени. И стоило почесать ему шишки над глазами, там, где у людей брови, как слоненок издавал потешный, исполненный блаженства звук. Звали его, как конфиденциально поведал он мальчику, Большим Коротышкой.

Уилли кое-как нашла общий язык со своим животным, хотя язык этот трудно было назвать благородным английским, каким пользуются особы королевского рода. Тем не менее, они пришли к вынужденному компромиссу, при котором слон шел, как ему хотелось, а Уилли перебирала в уме все возможные способы применения слоновой кости.

После полудня солнце стало палить немилосердно. Растительности по сторонам все прибавлялось: банановые деревья, фиги, зеленый покров под ногами. На пути теперь то и дело попадались теплые речушки. Надо сказать, изобилующие крокодилами.

Уилли с отвращением глядела на себя со стороны. На ней все еще оставались мешковатые брюки от костюма Инди, его рубашка, теперь совершенно мокрая от пота и пропыленная, и белый пиджак, обвязанный вокруг пояса. Как она могла опуститься до такого?.. Что она им всем сделала?! Уилли с сожалением взглянула на свое платье в блестках, с которым по-прежнему не расставалась. Лишь вчера она выглядела в нем как истинная леди...

“Все! Хватит ныть! — дернула она себя. — Истинная леди — это состояние души. И ничто не может помешать мне быть ею, даже трясясь на этой проклятой туше!”

Она извлекла из потайного кармашка своего блестящего платья пузырек с дорогими французскими духами и с невероятным апломбом принялась душиться. Вскоре, однако, ей стало ясно, что не она одна страдает от жары.

— Тебе это, похоже, еще нужнее, чем мне, — пробормотала она и великодушно наклонилась, намереваясь помазать за ушами слона.

Чтобы дотянуться, ей пришлось припасть к шкуре животного. Звериный дух столь резко ударил ей в нос, что Уилли с гримасой отвращения распрямилась и в сердцах вылила на загривок толстокожего сразу половину драгоценного пузырька. Слон пришел в бешенство. Закинув хобот назад, он втянул в себя одуряющий чужой запах и в омерзении затрубил.

— Чем ты недоволен? — оскорбилась Уилли. — Это же роскошная вещь!

Слон со страдальческим стоном продолжал идти вперед.

Инди несколько раз за время их путешествия успел вздремнуть. Коротышка же вел нескончаемые беседы со своим новым ушастым товарищем.

К вечеру местность вокруг вновь преобразилась. Они вступили на окраину джунглей. По мере их продвижения вглубь вокруг становилось все зеленее и все больше жаркой влаги скапливалось в воздухе. Лиственный полог метрах в тридцати у них над головами стал столь плотным, что солнце едва пробивалось сквозь него. Внизу царил зелено-золотистый полумрак. Толстенные каучуковые деревья, с ветвей которых свисали лианы и мох, перемежались экзотическими фруктовыми деревьями, пальмами и гигантскими папертниками. Дорога, ведшая через этот лес, порою прерывалась — тогда проводникам приходилось разбирать завал или прорубать проход в разросшемся подлеске.

Воздух наполняли всевозможные звуки. Никогда еще Уилли не доводилось слышать столько неведомых криков, завываний, чириканья и прочих шумов. От некоторых из них у нее начинали бегать мурашки по коже. А один из услышанных ею воплей могло издавать только смертельно раненое, погибающее существо. Чуть дыша, она крепче вцепилась в поводья своего слона. В некоторых ситуациях оставаться истинной леди достаточно трудно.

Гораздо проще было оставаться жизнерадостным мальчишкой. Коротышка жадно впитывал окружающие картины и звуки, точно составную часть новой, специально для него выдуманной игры. Он чувствовал себя то властелином, то щенком, не забывая при этом периодически оглядываться, чтобы проверить, где Инди и все ли с ним в порядке. Парнишка помнил, что его главная обязанность — охранять Джонса.

Однажды у них над головами прогрохотал гром и сверкнула молния, но дождя не последовало. Для Коротышки это было дурное предзнаменование: это означало, что Лей Кунг (Повелитель грома) и Тьен My (Мать молний) сошлись в беспричинной схватке. Ничего хорошего из подобной схватки выйти не могло. Лей Кунг, с головой и когтями совы на человеческом теле, но синего цвета, прятался обычно в облаках и ударял деревянной палкой в свой барабан, когда кто-то к нему приближался. Тьен My с помощью двух зеркал порождала молнию, но иногда, будучи в плохом настроении, направляла зеркало на Лей Кунга, чтобы тот ужаснулся при виде собственного отражения. В такие моменты тот принимался громче колотить в свой барабан. Дождем эта ссора никогда не кончалась: то был сухой гнев двух могущественных божеств. Коротышка обратился мысленно к Верховному божеству громов и ветров, прося о вмешательстве в это противостояние, какова бы ни была его причина. В конце концов небесная ссора затихла. Однако Коротышка оставался начеку.

Заметив что-то свисающее впереди с ветки, он предусмотрительно встал на спину слоненка, протянул руку и схватил неизвестный предмет. В руке у него оказался круглый плод. Коротышка плюхнулся обратно, зажал это подобие мячика между указательным, средним и большим пальцем левой руки и сделал несколько ловких вращательных движений. Как Левша Гроув.

— Ты отправишься со мной в Америку, и мы будем работать в цирке, — Обратился парнишка к своему новому другу. — Согласен?

Коротышке очень хотелось стать циркачом — после того, как он впервые посмотрел фильм Чарли Чаплина. На его предложение слоненок закинул хобот назад, взял из рук паренька круглый плод и с довольным восклицанием сунул себе в рот. Из этого Коротышка заключил, что тот тоже видел это кино.

Они подошли к неглубокой реке. Саджну что-то крикнул Индиане. Тот кивнул. Проводник повернулся и повел их небольшой караван вверх по течению. Теперь впереди шел слоненок Коротышки, за ним ехал Индиана, и замыкала процессию Уилли. Метров через тридцать Коротышка услышал странный шум, поднял голову, пытаясь обнаружить его источник, и воскликнул:

— Инди, смотри!

Все обратили взгляды в ту сторону, куда указывал паренек. Там на темнеющем небе различались силуэты внушительных крылатых существ...

— Какие крупные птицы... — заинтригованно произнесла Уилли.

Саджну что-то сказал Инди, и тот объяснил:

— Это не птицы. Это гигантские летучие мыши.

Коротышка съежился от страха. Он дважды смотрел “Дракулу” и кое-что знал о летучих мышах. Уилли тоже непроизвольно содрогнулась и пригнулась к спине своего слона. К несчастью, это движение вновь приблизило ее деликатный нос к пахучей шкуре животного.

— О, Господи! Эта жара такая гадость! — с этими словами она вылила остаток духов из флакона на загривок зверя.

Эффект на сей раз оказался неожиданным. В воздухе разлился аромат цивилизации, порождавший воспоминания о кабаре и богатых поклонниках, шикарной одежде и мягких подушках. Уилли испытала прилив счастья от того, что она еще жива. И плевать ей на всяких там гигантских летучих мышей! От полноты чувств она, позабыв обо всех неприятностях, громко запела:

— В былые дни нога девичья казалась верхом неприличия. Теперь же это, право, лишь детские забавы...

Индиана опешил, не веря своим ушам, а затем рассмеялся над несоответствием обстановки этому пению. И вдруг ему самому захотелось запеть — хотя песен он почти не знал и голосом обладал далеко не мелодичным. Он не удержался и затянул:

— Дайте мне дом в месте таком, где играет с косулей олень...

Коротышка сначала решил, что друзья его впали в истерику. Однако тут же догадался, что это игра, в которой каждый старается перепеть другого, как можно громче выводя свою любимую песню. И тоже включился:

— Солнце поднимается над лесом над зеленым и освещает город мой Шанхай!..

Уилли продолжала петь еще громче:

—И авторы, свои кропая вещи, теперь усердно лепят что похлеще. Забыт прежний изыск, стал заборист язык...

— Где грусть и беда не гостят никогда и где солнце сияет весь день... — не отставал Индиана.

— Ах, город мой Шанхай, люблю тебя я! Тебя и солнце люблю твое... — истошно вторил им Коротышка.

— Все нынче вверх дном. Ночь сделалась днем. Белое стало черным. Правильное — вздорным... — не сдавалась Уилли.

— Дом, дом на лугу... — завывал Инди, и Коротышка, которому тоже нравилась эта песня, подхватил (только по-китайски):

— ...где играет с косулей олень!

Теперь все трое распевали во всю глотку, создавая невероятную какофонию, стараясь перекричать друг друга в упоении от того, что они живы — сейчас и здесь. Между тем эти завывания переполнили чашу терпения слона, на котором восседала Уилли. Омерзительный чужой запах, а теперь еще и это невыносимое карканье! Зверь внезапно остановился, опустил хобот в поток, вверх по которому они продвигались, набрал литров сто воды, закинул хобот за спину и мощной, как из брандспойта, струей, окатил Уилли. Девушка слетела с его спины и с громким всплеском рухнула в реку. Коротышка зашелся в хохоте, указывая на нее пальцем:

— Ох, умора!.. Вся мокрая!.. — выдавил он сквозь смех.

Теперь уже пришел конец терпению Уилли. Как ребенка, отшлепанного за то, что он, утомившись, раскапризничался, ее переполняли одновременно гнев и слезы. Она была насквозь мокрая, грязная, голодная и доведенная до предела. И теперь ее прорвало:

— Мне прекрасно жилось в Шанхае! — визжала она, дав, наконец, волю своим чувствам. — У меня был свой домик с садом! Богатые друзья! Я ездила на приемы в роскошном лимузине! Я ненавижу все вокруг! Я певица, а не бродяга! Я могу потерять голос!..

— Она тронулась... — констатировал Коротышка, глядя на беснующуюся певицу расширенными глазами.

Индиана огляделся, прикинул скорость захода солнца, заметил сгущающиеся сумерки и подытожил:

— Пожалуй, здесь мы и остановимся на ночь.

Ибо похоже было, что все они немного устали. Солнце скрылось окончательно.

Три слона стояли посреди реки, погрузившись по грудь, а Инди и Саджну поливали усталых животных сверху. Коротышка играл со слоненком. Тот хватал его хоботом и забрасывал себе на спину, откуда парнишка нырял в воду, а когда выныривал — лопоухий приятель обдавал его водой. Затем все повторялось. Эти двое замечательно находили общий язык.

Метрах в тридцати выше по течению, в тенистой укромной заводи плескалась Уилли. Она ныряла, достигая прохладного дна, затем медленно всплывала, откидывала волосы с лица, ложилась на спину, удовлетворенно набирала полные легкие воздуха, разглядывала игру света и тени в кронах деревьев и что-то напевала. Этот отдых ей был необходим. За последние пару дней вся жизнь ее перевернулась вверх дном. Все было прекрасно — до того момента, как этот тип в тот вечер вошел в ночной клуб... В сущности, он был не так уж плох — для тех, в чьем вкусе такие мужчины, — но она была далека от того, чтобы причислять его даже к минутным увлечениям.

Ибо, с одной стороны, он был ученый, то есть каковы бы ни были его намерения и цели, — неудачник. С другой стороны, хотя он явно положил на нее глаз, Индиана ни разу не сказал ей комплимента, не затруднился хоть раз оказать ей какую-нибудь любезность или выразить свою симпатию. Словом, вел себя отнюдь не как джентльмен, а как себялюбивый, самонадеянный чурбан. “Есть ли у него хоть одна приятная черта?” — задумалась Уилли. Ну... он хорошо относится к этому мальчишке. Это бесспорно. Она сама, будучи ребенком, не знала столь хорошего к себе отношения, и радовалась теперь за маленького китайчонка. И тот, чуть живой мальчонка, оставшийся в деревне, — он тоже вызвал в душе Инди глубокий отклик. Она это заметила.

Итак, он хорошо обращается с детьми. Что еще? Ну, еще он спас ее дважды: в ночном клубе и затем в самолете, во время крушения. В то же время, не появись он, ничего такого вообще, вероятно, с нею не произошло бы. А может, и произошло... Именно это и называют кармой все эти индийцы и китайцы, которые несколько раз чуть не заговорили ее до смерти, разглагольствуя на эту тему на разных званых вечерах... Ах, эти вечера! “Где те, кому развеять скуку нечем, решают учинить нудистский вечер. В богемной мастерской. Как средство для борьбы с тоской...” Да! И, конечно, глаза: это главное достоинство его внешности. “Интересно, как они выглядят вблизи?” — подумалось ей.

Уилли снова нырнула, позволяя прохладной воде успокоить ее и снять остатки напряжения. Как бы то ни было, все обернется к лучшему. Она в этом твердо уверена. И все-таки с ума можно сойти: оказаться за тысячи километров от ближайшего званого вечера и приличной пары чулок!

Индиана вылез на берег и, не отжимая брюк, с которых сочилась вода, отправился вверх по течению — проверить, все ли в порядке с Уилли. Не то чтобы он всерьез опасался за нее. Он уже успел убедиться, что выносливости ей не занимать. Она успела, видимо, побывать в разных переделках. И хотя после очередных приключений вид у нее бывал не самый свежий, она неизменно оказывалась на коне. Просто здесь Уилли оказалась не в своей тарелке. Ее родной средой был город. Он не стал бы подвергать ее таким испытаниям, если бы не был уверен, что она их выдержит. С другой стороны, Инди чувствовал, что просто обязан преподать ей хороший урок: эта девушка порой умела быть изрядным бельмом на глазу. Конечно, нельзя винить человека в надоедливости, если ему действительно плохо, но она могла бы страдать как-нибудь потише. Должно быть, все из-за того, что она певица... Как бы то ни было, ясно, что в столь непривычной обстановке ей нужна забота. К тому же бедняжка, похоже, втрескалась в него по уши. Так что Инди счел уместным пойти и удостовериться, не унесли ли ее комары.

Первое, что ему повстречалось на пути, была одежда Уилли, развешанная для просушки на длинной, нависшей над водой ветке. В следующее мгновение его взору предстала и сама девушка. Совершенно неприкрытая, она плескалась сразу за этой импровизированной завесой. От этого зрелища во рту у Джонса слегка пересохло.

— Эй, Уилли! — позвал он. — Думаю, пора выходить.

Его внезапное появление застало ее врасплох. Однако самообладание быстро вернулось к Уилли. Такой поворот событий не был для нее новостью.

— Что, прямо вот так, голышом? — поинтересовалась она. — Вам бы, конечно, очень этого хотелось...

— Ну, хватит! Пора сохнуть...

— Вытираться, — поправила она. — А если вы, доктор Джонс, изволите сохнуть, то избранный вами способ соблазнения, осмелюсь заметить, слишком примитивен.

“Спокойно, только спокойно”, — урезонивал себя мысленно Индиана. Вслух же, пожав плечами с выражением полного отсутствия интереса, произнес:

— Это я соблазняю тебя?Ты же сама, детка, изволила раздеться. Я просто подошел напомнить, что в этой незнакомой реке могут обитать бог весть какие зверюшки.

Однако Уилли, несмотря на то, что они находились в неведомой глуши, все казалось очень знакомым. Поэтому она с улыбкой ответила:

— Мне в воде как-то спокойнее.

— Как знаешь... — он с безразличным видом развернулся и направился обратно, к месту стоянки, лишь чуточку раздраженный этим обменом любезностями.

Уилли же, вопреки всему своему городскому скептицизму, почему-то почувствовала себя уязвленной тем, что он не остался дольше.

На лес быстро опустилась ночь. Костер освещал их лагерь теплым оранжевым светом, однако за чертой этого дружелюбного света роились черные, бесформенные, враждебные тени.

Саджну кормил слонов. Двое других проводников тихо беседовали. Уилли, завернувшись в одеяло, сушила у костра одежду — однако в этих влажных джунглях та высыхать не спешила. Девушка поднялась и словно бы невзначай отжала воду на спину сидящего Индианы, после чего принялась развешивать одежду на ночь на нижней ветке ближайшего дерева, Индиана, игравший в карты с Коротышкой, искоса взглянул на нес, но не произнес ни слова.

— Что у тебя? — с серьезным видом спросил его Коротышка.

— Две шестерки.

— А у меня три туза, — ухмыльнулся парнишка. — Еще две игры, и все твои деньги станут моими.

Коротышка бросил карты, Индиана принялся сдавать заново.

— Где ты отыскал себе такого телохранителя? — поинтересовалась Уилли, которая искоса наблюдала за ними, развешивая одежду.

— Я его не отыскивал, а поймал, — ответил Джонс, поднимая карты.

— Как это? — не поняла она.

— Его родители погибли во время бомбардировки Шанхая, и Коротышка с четырех лет обретался на улице. Я поймал его, когда он пытался меня обчистить.

В этот момент Уилли взяла с ветки последнюю из своих вещей и приготовилась вешать ее, но, развернув, обнаружила, что держит в руках гигантскую летучую мышь. Она издала душераздирающий крик, от которого повскакивали на ноги все, кроме Инди, и выпустила отвратительную тварь. Та зашипела. Девушка отпрянула и наткнулась на бабуина, сидевшего, как оказалось, в укрытии за развесистым папоротником. Обезьяна, недовольная вторжением, оскалила свою розово-лиловую морду и закричала. Уилли взвизгнула еще пронзительнее и метнулась в другую сторону, к большому темному камню, на котором притаилась крупная игуана. Ящерица не замедлила щелкнуть пастью...

Коротышка не слишком испугался, однако вознес хвалу и пообещал пожертвовать доллар (со своего будущего счета) Стражу Двери духов, а также доктору ван Хельсингу и другим защитникам от Дракулы, когда летучая мышь унеслась прочь. У несчастной девушки, к сожалению, не было подобных могущественных защитников, и она лишний раз убедилась в справедливости своих опасений относительно сюрпризов внешнего мира. Однако она набралась смелости и принялась обследовать окрестности их лагеря с лихорадочным упорством. Занятие это то и дело прерывалось новыми всплесками криков, визга и прочих громких звуков, нарушавших тишину ночи.

— Вся беда в том, что от нее слишком много шума, — стоически заметил Джонс и попытался сосредоточиться на картах.

Однако, сам того не заметив за всем этим шумом и гамом, он взял себе четыре карты вместо трех. Коротышка обратил на это внимание и начал медленно распаляться, заподозрив патрона в жульничестве.

— Мне две, — осторожно произнес он.

— А я взял три, — отозвался Инди.

— Нет, четыре! — запротестовал Коротышка.

— Нет, три! — возмутился, в свою очередь, Джонс.

— Доктор Джонс жульничает! — заявил парнишка.

— Я-то нет, а вот ты, я уверен, стянул лишнюю карту! — парировал тот.

Уилли между тем продолжала пинать опустевшие кусты.

— Ты мне должен десять центов! — громко потребовал Коротышка. — Плати. Сейчас же!

— Я больше не играю, — презрительно швырнул карты Инди.

— И я тоже!

— И больше не буду тебя ничему учить.

— А мне все равно. Ты обманщик. Я не хочу с тобой оставаться!

Паренек собрал карты, гордо поднялся и зашагал прочь, бормоча что-то по-китайски.

Уилли, дико озираясь по сторонам, начала пятиться к огню, где остался теперь один Индиана.

— Мы окружены! — еле выговорила она. — Тут все кишит разными тварями!

— Потому-то это место и зовется джунглями, — иронично отозвался тот.

— И что же в них еще водится? — прошептала она в ужасе.

Джонс взглянул на нее и улыбнулся. Уилли...Какое странное имя. Он покатал его на языке:

— Уилли, Уилли, Уилли... Это уменьшительное от какого-то другого имени?

Она напряглась, решив, что не позволит насмехаться над собой и произнесла:

— Это мое сценическое имя, Индиана...

—Эй, леди, зовите его доктор Джонс! —забыв обиду, из темноты пришел на помощь другу Коротышка, который не мог позволить, чтобы эта певичка, еще не утвержденная им в качестве объекта для ухаживаний Инди, вела себя с доктором слишком фамильярно.

Уилли и Инди дружно улыбнулись. Джонс в знак примирения показал Коротышке десятицентовую монету и вновь обратился к девушке:

— А Индиана — мой профессиональный псевдоним... Так как же тебя занесло в Шанхай?

— Моей карьере в Штатах положила конец Великая Депрессия, — ответила она. — И один умник посоветовал мне поискать счастья на Востоке.

— Значит, шоу-бизнес? — констатировал он, укладываясь на расстеленное возле огня одеяло. — А более честолюбивые планы?

Джунгли прорезал душераздирающий животный вопль. Звук смерти. Уилли окаменела, придвинувшись еще ближе к огню, и выдавила:

— Дожить до рассвета.

— А потом?

— Подцепить красивого и страшно богатого принца, — улыбнулась она.

—Я бы и сам такого не прочь найти, — кивнул Джонс. — Тут мы сходимся.

— Как это?.. — не поняла Уиллн.

— Я тоже мечтаю о богатых принцах, но только о мертвых, похороненных этак веков двадцать назад. Откопать такого — и получить разом и богатство, и славу. Теперь ясно? — Он извлек из кармана клочок ткани, переданный ему индийским мальчуганом в деревне, и начал осторожно его разворачивать.

— Поэтому-то ты и тащишь нас с собой в этот заброшенный дворец? Ради богатства и славы? — спросила она, подсаживаясь поближе, чтобы рассмотреть лоскуток.

— Это фрагмент древнего манускрипта, — объяснил Инди. — Пиктограммы, повествующей о Санкаре, священнике. Ей много веков... Эй, полегче, полегче!

Девушка завладела лоскутком и увлеченно рассматривала его: грубое изображение в выцветших красных, золотых и синих тонах. Уилли испытывала какое-то восхитительное чувство. Казалось, она прикасалась к самой истории, к многовековой мудрости.

Коротышка тоже подошел, привлеченный объектом, заслужившим столь почтительное обращение и интерес. Видимо, древняя вещица заинтересовала даже слоненка. Во всяком случае, он подошел и положил хобот на плечо Уилли. Та подпрыгнула, скинула хобот с плеча и вновь обратилась к Джонсу:

— Это какие-то буквы?

— Да, это на санскрите, — отозвался тот. — Фрагмент легенды о Санкаре. О том, как он взошел на гору Калиса, где встретил бога Шиву.

— Прекрати! — прикрикнула Унлли на слоненка, опять положившего ей хобот на плечо, я продолжала расспрашивать Инди: — А вот этот и есть Шива, да? Что он протягивает священнику?

— Камни. Он велел ему идти и сражаться со злом. И дал в помощь пять священных камней, обладающих магическими свойствами.

Слоненок снова начал приставать со своим хоботом. Уиллн это начало положительно надоедать.

— Волшебные камни!.. Мой дед всю жизнь проходил с кроликом в кармане и полными рукавами голубей, осчастливил на своем веку немало детей — и умер в нищете... Магические камни! Богатство и слава! Спокойной ночи, доктор Джонс, — она возвратила ему лоскут с письменами и направилась к краю бивака, где у нее было постелено одеяло.

Индиана провожал се взглядом со смешанными чувствами. Она начинала овладевать им, как навязчивая мысль. Он старался не глядеть на нее, но это отчего-то лишь все усугубляло.

— Куда ты? — спросил он. — Я бы на твоем месте расположился спать поближе. Ради собственной безопасности.

Уилли также избегала его взгляда. Почему он скрывает свои истинные чувства, не хочет прямо обо всем сказать? Она не доверяла мужчинам, которые не заявляли прямо о своих желаниях.

— Доктор Джонс, думаю, я буду чувствовать себя в большей безопасности со змеей, чем с вами, — бросила она на ходу.

В этот самый момент с дерева за ее спиной свесился огромный питон и опустил голову ей на плечо. Коротышка застыл, разинув рот. Индиана вовсе окаменел. Из всех существ, которые обитали, обитают или будут когда-либо обитать на земле, единственными, при виде кого он покрывался холодным потом, дрожал и готов был кинуться прочь, являлись змеи.

Уилли же, решив, что это опять слоненок, раздраженно схватила змею за голову, отшвырнула се прочь, не глядя, и выкрикнула:

— Я же сказала — хватит!

Инди медленно попятился, не в силах перебороть ужаса. Уилли спокойно нагнулась и принялась расправлять одеяло. Змея, покачавшись, скользнула прочь.

— Ненавижу эти джунгли! — бормотала себе под нос девушка. — Ненавижу этого слоненка! Ненавижу эти привалы!

Бенгальский тигр, невидимый в темноте, остановился неподалеку, затем исчез в чаще леса. Инди опустился на камень, посидел несколько секунд, восстанавливая дыхание, затем поднялся и начал подбрасывать дрова в костер, чтобы хватило подольше.

Рано утром они свернули лагерь и отправились в путь до наступления жары. Слоны брели сквозь чащу леса, который наполняли звуки дикой жизни. Теперь они не были столь пугающими, как ночью. При свете дня джунгли напоминали Уилли большой, плохо ухоженный зоопарк.

Коротышка вновь оживленно беседовал со своим ушастым приятелем, Большим Коротышкой, и все больше приходил к убеждению, что дух его пропавшего брата Чу, пропутешествовав на Колесе переселения душ, воплотился в этом толстокожем ребенке. Во-первых, Чу был округлой комплекции — склонность, которая вполне могла послужить причиной для его перевоплощения в слона. Во-вторых, тот отличался неизменно веселым нравом, в точности как этот слоненок. В-третьих, Чу прозвали Буддой — не только за его внушительную комплекцию и благодушный нрав, но и из-за того, что мочки ушей у того были крупнее обычного. Тут аналогия со слоном просто напрашивалась.

Поэтому Коротышка беседовал со слоненком о предметах, которые мог понять и оценить только Чу: о семейных делах, спорах из-за игрушек, а также давних жарких дискуссиях о том, кто лучший отбивающий в бейсболе: Джимми Фоккс или Лу Гериг. К великому удивлению Коротышки, его лопоухий приятель спокойно отнесся ко всем этим разговорам.

Разговор их перескочил на большие дела, которыми им предстоит заняться, когда они окажутся в Америке и поступят на работу в цирк, как вдруг караван оказался на вершине холма, с которого открывался вид на стоящий вдали дворец. Строение из белого, сияющего алебастра на гребне покрытого джунглями холма походило на резную жемчужину в зеленых волнах.

— Инди, гляди! — вырвалось у Коротышки.

— Это и есть Панкот, — кивнул Джонс.

Постояв минуту в молчании, они двинулись дальше. Было уже далеко за полдень, когда процессия достигла подножия холма, на самом верху которого возвышался дворец. Они хотели уже было двинуться вверх по узкой тропе, как вдруг Саджну остановил слонов и побежал вперед, испуганно выкрикивая что-то. Индиана спрыгнул со своего слона и направился вслед за проводником. Догнав его, он увидел, что тот указывает куда-то лихорадочно повторяя на своем языке:

— Опасность! Большая опасность!

Инди ободряюще похлопал индийца по плечу, но тот все так же возбужденно повернулся, подбежал к остальным двум проводникам — и они втроем принялись оживленно лопотать. Джонс, наконец, разглядел, что привело их провожатого в такую панику. Тропу охраняло стоящее сбоку невысокое изваяние восьмирукой богини. На шее зловещего божества висело ожерелье из миниатюрных человеческих черепов. В каждой руке было еще по стилизованной голове, которые та держала за волосы. Рот богини был ощерен в демоническом оскале. Статую украшали листья, мертвые птицы, грызуны и черепахи. А талию перетягивал пояс из настоящих отрубленных человеческих пальцев... Воспользовавшись тем, что Уилли и Коротышка еще только спешиваются, Инди поспешил им навстречу.

— Почему мы остановились? — спросила девушка.

— Что ты там разглядывал, Инди? — перебил ее паренек, думая, что, быть может, речь идет о сокровище, достойном Чао-пао,

Однако Джонс, ничего не ответив, пробежал мимо и заговорил с напуганными индийцами. На все его слова Саджну лишь отрицательно мотал головой и твердил одну и ту же фразу. Его товарищи принялись разворачивать слонов. Видя это, Уилли пришла в страшное волнение, она кинулась вслед за погонщиками с криком:

— Нет! Нет! Инди, они уводят наших слонов!

— Дальше мы пойдем пешком, — отозвался тот, сознавая, что бесполезно заставлять туземцев делать то, чего они боятся, и что это может лишь все испортить.

— Нет! — запротестовала Уилли, которая после всех вчерашних огорчений только начала привыкать к этим неуклюжим животным.

— Слоненок! — позвал Коротышка.

Его новый друг обернулся. Как же так?! После стольких лет разлуки он наконец-то встретил родного брата — и вот, два дня спустя, они уже должны расстаться! “Стойте! Это нечестно! А как же цирк?!” — хотелось крикнуть Коротышке... Но, быть может, встреча эта была послана им специально для того, чтобы уладить все недоразумения, оставшиеся неразрешенными после их расставания в Шанхае, и теперь, когда они все выяснили и помирились, Чу пора назад? Коротышке трудно было смириться с этим или даже просто понять, но, похоже, именно так все и было. И не свидетельство ли тому улыбка, которую он сейчас, казалось, различал на лице прощающегося с ним взглядом Чу? Коротышка махнул ему в ответ, изо всех сил сдерживая слезы. Его обретенный и тут же потерянный друг хлопнул ушами и помотал хоботом, шагая за двумя большими слонами.

Индиана вернулся к изваянию и принялся внимательно его рассматривать. Коротышка, решив, что сокровище было бы хоть слабым, но все-таки утешением после утраты товарища и брата, спросил:

— Доктор Джонс, что там такое?

— Стойте там, не подходите! — поспешно откликнулся тот.

Джонсу вовсе не хотелось, чтобы его спутники, в особенности Коротышка, видели то, что увидел он. Этот зловещий тотем, наделенный тайной властью и способный в лучшем случае вызвать кошмарные сны, а в худшем... “Вряд ли стоит подвергать Коротышку такой опасности, — решил он. — Да и Уилли тоже”. Ибо он и к ней начал относиться более бережно. Повернувшись, он возвратился к своим спутникам и произнес:

— Что ж, значит, пойдем пешком.

К вечеру они вышли на мощеную дорогу, которая пролегала вдоль высокой каменной стены.

— ...Чудом не угодила под пулю, выпала из самолета, чуть не утонула, едва не пострадала от игуаны и летучей мыши, воняю как слон... — бормотала Уилли, ковыляя в нескольких шагах позади своих спутников, все так же с платьем и туфлями в руках; затем вдруг остановилась и закричала: — Все! Я дальше идти не могу!

Индиана тоже остановился, повернулся, подошел к ней, собираясь сказать нечто жесткое, насмешливое и лаконичное, но что-то, промелькнувшее в этот миг в ее взгляде, остановило его. Какое-то выражение потерянности и уже запредельного спокойствия. Она, в свою очередь, тоже вдруг заметила в его взгляде что-то такое, отчего жалобы замерли на ее устах. Не говоря ни слова, Инди взял девушку на руки и понес. Уилли была удивлена, озадачена, но приятно.

— Еще какие-нибудь пожелания? — поинтересовался Джонс.

— Да, — слабо улыбнулась она. — Я бы хотела, чтобы ты раньше об этом догадался.

Коротышка лишь возвел очи горе. Он видел, как Кларк Гейбл сделал то же самое, что Инди, в “Это случилось однажды ночью”. Тогда, в кино, сцена эта показалась ему невероятно глупой. Сейчас тоже.

Индиана пронес Уилли на руках до самых ворот, в которые упиралась дорога. Там он опустил ее, расправил на ней воротничок своей рубашки и улыбнулся:

— Похоже, серьезного ущерба удалось избежать?..

Она встала на ноги, обернулась и, впервые увидев Панкотский дворец так близко, присвистнула от восхищения. Дворец величественно раскинулся перед ними — экстравагантная смесь монгольского и раджпутского стилей. В лучах догорающего солнца он лучился кроваво-опаловым светом. Трое путешественников медленно направились по мраморному мостику к главному входу.