Решив пойти на прием к психиатру, Питер преследовал, по крайней мере, две цели.

Первая – на всякий случай. Если дело дойдет до суда, всегда можно закосить под психически неуравновешенного. В этом случае досье у врача-профессионала ему очень пригодится.

Вторая – ему хотелось подразнить этого «специалиста». После того как мать привела его туда впервые, у Питера были с ним свои счеты. Он смутно догадывался, что врач понимает про него больше, чем все остальные. Может быть, даже больше, чем он сам про себя. Питеру было важно проверить себя на стойкость, хитрость и решительность.

А совсем уж в глубине души, вернее, внизу живота, где собираются все страхи, как червяк шевелилась надежда, в которой он не признавался самому себе – может, этот странный человечек в очечках сумеет распрямить эту пружину жгучей ненависти, с которой Питер жил все эти годы.

Так Питер оказался на приеме у Тушканчика.

Заготовив несколько каверзных, на его взгляд, вопросов, Питер развалился на диване, закинув ногу на ногу.

– Вот вы, евреи, – начал он, – все ждете своего Мессию! Ну и как вы его узнаете?

– Я лично давно уже никого не жду. И уж тем более Мессию, – было ему ответом. – Вам с этим вопросом уместнее обратиться к раввину, а не психиатру. Я врач. К тому же не исповедую никакой религии – это бы помешало моей профессии.

– Ну хорошо. Тогда у меня к вам вопрос как к врачу. Как вы отличаете настоящих безумцев от симулянтов?

– Иногда «симулянтам» только кажется, что они симулянты.

– А разве настоящий сумасшедший пришел бы по своей воле на прием к врачу?

– В нашей практике все может случиться. А теперь позвольте все-таки задать вопрос мне – что вас сюда привело?

– Мы с вами знакомы. Когда-то меня приводила к вам моя мамаша.

– Да, конечно, я видел это в вашем досье. Но теперь вы пришли сами, и мне хотелось бы, чтобы вы сформулировали вашу проблему.

Питер молчал некоторое время, его каверзные вопросы как-то очень быстро иссякли.

Тушканчик спокойно ждал.

– Я считаю, что цивилизация в опасности, – наконец проговорил Питер, – и никто не шевелит пальцем, для того чтобы ее спасти. Я хочу разбудить человечество.

– И каким именно способом, позвольте узнать? В графе «профессия» вы сами написали «музыкант». То есть не журналист, не писатель, не политик. Может, вы возглавляете какое-нибудь тайное общество?

– Ничего я не возглавляю, – раздражился Питер. – Я – одиночка. Мне никто не нужен.

– То есть практически Мессия? – в тоне Тушканчика не было ни тени иронии.

– Мы входим в мир одинокими и одинокими покидаем его, – важно произнес Питер.

– Фрейд, – уточнил Тушканчик. – А в чем именно вы видите опасность для цивилизации?

– Идиоты, они ж ничего не понимают, – немедленно возбудился Питер, вскочил с дивана и стал ходить по кабинету, размахивая руками. – Это же война! С нами воюют. Идет третья мировая, а они не врубаются. Причем это священная война – для них! И мы ее проигрываем по собственной глупости. Улыбаясь врагу. Я говорю о мировом джихаде, объявленном варварами всему мировому человечеству. Вы не можете этого не понимать. Тем более вы единственные, кто сражается с ними насмерть.

– Может, вы хотите перейти в иудаизм? Переехать в Израиль и пойти в армию?

– Ничего этого мне не нужно. Я буду сражаться здесь. Сам. За Европу без варваров. – Питер взял себя в руки и опять уселся на кушетку.

Тушканчик протер очки.

– Ну и в каком качестве вы пришли ко мне? Безумца? Или симулянта? Вы считаете, что вам нужна помощь? Лечение? Или вы просто любуетесь собой?

– Все самое прекрасное в мире сделано нарциссами. Самое интересное – шизоидами. Самое доброе – депрессивными. Невозможное – психопатами, – процитировал Питер заготовку.

– То есть вы считаете, что здоровые не вносят никакого вклада в историю? – уточнил доктор.

– Практически… История творится высшими людьми. Ubermensch.

– Понятно… А как конкретно вы собираетесь разбудить человечество? У вас есть план? Надеетесь на импровизацию?

– Это уже мое дело.

Именно в этот момент врач почувствовал скрытую угрозу в голосе пациента. Именно в этот момент он должен был насторожиться. Именно в этот момент должен был понять, что перед ним очень искренний и интенсивный мракобес. Но Тушканчика сбил с толку явный, до болезненности обнаженный нарциссизм сидящего перед ним молодого человека.

И это была самая большая врачебная ошибка за всю его долгую карьеру.