После учебных пар мне, как тонкой и творческой натуре, необходимо было заниматься чем-нибудь в жизни полезным и правильным. То есть ходить в компьютерный клуб играть с друзьями  в контрстрайк, батлфилд или сериуссэм.

У нас в здании колледжа добрый человек специально для этого открыл в подвале заветный компьютерный клуб. Но однажды, прямо во время очередного грандиозного замеса дезматча в помещении прорвало трубу с невкусно пахнущей водой. Админ страшно перепугался и всех нас нахуй выгнал. Пришлось идти на пары рисовать конусы и одногруппников.

Следующей локацией стал компьютерный клуб напротив ТЦ «Кристалл». Изрядно накачавшись алкоголем, поперлись мы с друзьями толпой туда, в эту киберлигу. Взяли с собой, конечно же, еще пивчанского. Играли по сети, ржали, шумели, были, короче, очень активны.

Решил я пойти проветрится на улицу. В проходе на лестничную площадку свое жирное тело разложил прыщавый боров, затаивший на меня и моих друзей отчего-то злобу злобскую. Он сидел на одном стуле, а на второй через дверной проем сложил свои ноги.

– Ноги нахуй убрал, – попросил я учтиво.

Он начал переглядываться с своими друзьями и смеяться. И демонстративно сел поудобнее. Я огляделся. Вокруг толпа малолетних дебилов. Вспомнилась замечательная фраза и я ее немедленно сказал:

– Ты, наверное, местный хуй, а это – твои храбрые яйца?

Шутка не зашла, а обстановка накалилась. Крылатые выражения у меня закончились. Я применил грубую мужскую силу, опрокинул жирного на пол и сделал шаг на лестничную площадку. Мне тут же на плечо опустилась рука, а когда я обернулся, то об мое лицо ударился чей-то кулак. Я ловко сгруппировался и как безвольный мешок пизданулся с лестницы вниз. Но схватил при этом рукастого чаканориса с собой. Уже лежа, я колотил его наглое рыло.

К нашей подвижной игре присоединились его товарищи. Я решил, что время лекции о строении мягких тканей лица закончилось и надо срочно съебывать. Взять в гардеробе куртку я не успел. Выскочил на улицу прямо в свитере. Мороз. Чудесный вечер. Едут автобусы, люди идут в магазины. Я достал сигарету, закурил и вытер с рожи кровь вперемешку с соплями.

Злые школьники вывалились на улицу.

– Вон этот гандон!

Вряд ли они имели в ввиду французского писателя Ива Гандона, подумалось мне. Меня уволокли во двор и принялись весело и задорно пинать во всякие разные места. Особенно им нравилось мое лицо. Один латентный гомосек даже сверху на меня сел и начал хлестать с особенным энтузиазмом. Я ему двинул снизу в челюсть так, что он немедленно свалился, что-то промычав. Меня начали пинать еще усерднее.

Когда они, наконец, замерзли, то ушли куда-то по своим делам хвастаться что седня набили ебло наглому чижику. Я некоторое время полежал в сугробе, но решил все-таки пойти домой. Возвращаться за курткой в клуб не рискнул.

Прошел пару остановок в одном свитере до Жени с Вовой. Народ от меня шарахался. Я сильно замерз и у меня болело даже то, что и болеть то не могло.

Вова с Женей страшно перепугались таким спецэффектам и срочно вызвали мне скорую помощь, выдали какой-то огромный железнодорожный тулуп и отправили лечиться. В горбольнице меня немножко осмотрели, намазали башку зеленкой и выпроводили в очарование вечернего Омска.

Денег у меня не было вообще. Как и телефона. Это сейчас у каждого бомжа есть сотовый. Я направился к мосту 60 лет комсомолу через Иртыш-реку, ибо жил на том берегу напротив остановки «Политех».

– Винтовка – это праздник! Все летит в пизду! – запел я.

Было тоскливо и я прям ощущал, что лицо мое опухло так сильно, что стало похожим на чехол от ледокола. Был поздний вечер, мороз, разбитая рожа и мост пару километров на тот берег.

Пока шел, вспомнил чудесный случай из сельской юности…

Было мне тогда лет 16. Руки-ноги целы, говорить могу и вызвали меня в военкомат ставить на воинский учет. В школу я не пошел, проснулся ни свет, ни заря и поперся на рейсовый автобус. В военкомате мне сильно обрадовались, потрогали пульс, восхищенно посмотрели на гениталии и сказали: годен! вали обратно в свой колхоз делать уроки.

А вот я же молодец – на последний автобус до родного села опоздал.

Сибирь, вечер, зима и метель, а ночевать мне в райцентре негде совершенно. После невкусного чебурека я придумал сесть на межгородской автобус и доехать до поворота к своей деревне. Оттуда до села идти пешком 14 километров. Говно вопрос, в общем-то.

Ну, значит, часов в восемь заветный автобус со скрипом раскрыл двери и велкам. И только я собрался ловко проникнуть в салон, как меня одергивает кто-то. Гляжу, а это Юра – весьма колоритный 20-летний персонаж из моей деревни. Сам он сирота и ему, стало быть, по такому случаю в нашем колхозе государство торжественно выдало полусгнивший домик, чтобы он жил не тужил, внимательно глядя в телевизоре изумруд целых два канала.

Я Юру прекрасно знал, как и он меня. В нашей дружной компании он появлялся редко и вообще подозрительно не пил. Казалось, что его тонкой натуре было неприемлемо жрать самогонку из половинки огурца, закусывая пучком лука. А шампанского из бокалов мы пили только по новым годам. В школу он не ходил, потому что давно совершеннолетний и жил в каком-то своем дивном мире. Был он, в общем, безобидный, но с гусями.

– Ты куда? – спрашивает он, вцепившись в мое плечо.

– Домой. Сейчас до поворота, а там – пешком.

– Можно с тобой?

Звучало странно. Мне 16, а тебе 20, автобус общий, плати деньги и езжай хоть в Новую Зеландию к Бульбе Сумкину.

– Ну, поехали, – говорю.

Минут через сорок прибыли к повороту. Водитель с тоской посмотрел за стекло лобового иллюминатора, а там на дорогу надуло дюны размером с Лужники и дальше 30 метров ничего совсем из-за метели не видно. Потом взглянул на меня. А я весил едва килограммов 45 и у меня немного выросли усы над пухлыми губищами. Подумал, наверное, что я вообще молодец и открыл двери.

Мы с Юрой вышли в ночь на местами асфальтированную дорогу, занесенную снегом. С учетом того, что было уже довольно поздно, темно, заснеженно и совсем не людно, я решительно зашагал в направлении родного села. Ждать попутку в такое время бессмысленно, а любоваться зимними пейзажами некогда. Надо идти и как можно энергичнее. Ибо только когда автобус уехал, стало еще темнее и холоднее.

– Давай покурим, – предложил Юра.

– Ну, давай.

Я закурил и потихоньку пошел по верному пути, осматриваясь по сторонам. Мне казалось, что все местные волки на нас внимательно смотрят, выбирая, кого первого съесть. Юра нисколько не торопился. Позировал, наверное.

– Юра, давай быстрее. Нам идти 14 километров.

Я сразу понял, что с этим чижиком будут проблемы. Первый километр я старался поглядывать на этого белого ходока и не слишком уходить вперед, а он шел все медленнее и медленнее.

– Давай покурим, отдохнем… – бубнил он, оглядываясь назад и ожидая увидеть заветную попутку или автолавку с горячим чаем и хот-догами.

Минул указатель 2 км. Еще идти 12. Юра с трудом волочил свое экзистенциальное тело сквозь снежные дюны поперек дороги. У меня кончалось терпение, а он по-прежнему с надеждой оглядывался.

– Слушай, Юрик, уже довольно поздно. Темно. Холодно. Метель. Не надо никого ждать и тем более, стоять. Пошли!

– Зря мы приехали… Надо было на вокзале ночевать.

– Поздно. Надо идти.

– Может, вернемся к трассе и уедем обратно в райцентр? Или попросим, чтобы нас довезли до деревни.

– Я обратно не пойду.

– А если мы замерзнем?

– Не замерзнем.

Я решительно зашагал дальше. Оглянулся. Он стоит.

– Юра!

Он же, сомневаясь, энергично вертел башкой, как покореженный Индюренс в Интерстелларе, готовясь отправится хоть на орбиту, лишь бы никуда не идти.

– Юра!

Тащить на себе этого задорного мальчишку я тоже не собирался. Он весил килограммов 70. Я укрыл лицо шарфом, затолкал руки глубоко в карманы и зашагал в сторону своей деревни.

– Да и хуй с тобой. Я тебе не мамка. Взрослый парень. Сам решишь, что делать.

Перспектива замерзнуть вместе с ним, в случае чего, меня не вдохновляла. Идти обратно – тоже рискованно, там вообще в это время мог никто не ехать. А тут до ближайшего села всего 5 километров и там, на крайняк, можно попроситься согреться у кого-нибудь или переночевать. А идти-то осталось немного – километра три.

Мучила совесть, что я его бросил, но мне было страшно и замерзать в его компании совершенно не хотелось. Силы у него много, а что на уме неизвестно. Вдруг с меня пуховик захочет снять. Мало ли.

Я прошел уже километров шесть и почти вышел из села, что по пути. Никуда не стал заходить. Огни фонарей прибавили оптимизма. Шел бодро. Даже немного взмок. В принципе, пройти еще 8 километров не составило бы большого труда.

Но без этого нытика стало еще страшнее. Я по-прежнему ожидал волков из засады. Два человека как-то уже толпа, а тут один. Миновав попутное село, я увидел свет фар. Позади ехала машина. Остановилась. Сел.

На заднем сиденье уже расположился Юра. Если бы его там не было, я бы начал всерьез переживать и попросил бы вернуться. Юра же прекрасно сохранился при минусовой температуре и был несказанно счастлив. Физиономия его при этом была решительно неподвижна и заморожена. Увидев меня, он радостно прошевелил обледенелыми губами что-то вроде:

– Абырвалг!

Мастер красного словца. Это означало примерно следующее: а ты не верил, что попутка будет, а так бы замерзли!..

…Теперь же я шел к мосту через Иртыш. Ночь. Мороз. Думаю, попробую тачку поймать, чтобы хоть на ту сторону перевезли. Хуже точно не будет. Естественно, все ехали мимо. Стоит какой-то синяк в тулупе и рожа разбита. Внезапно останавливается Ока. Ну, думаю, отлично! Открываю дверь, а там большой такой казах сидит.

– Что брат, куда тебе?

– На ту сторону. Только у меня денег нет.

– Да ну ты, брось, для земляка не жалко дороги!

Сел. Едем.

– Подрался?

– Ну.

– Я из Алматы. А ты откуда?

Я тем временем опускаю козырек, чтобы поглядеться в маленькое зеркало. Мне так ловко набили рожу, что я чем-то стал похож на Бауыржана Момышулы. Глаза слегка сузились, а скулы стали мужественными.

– Эх, досталось тебе… – сказал водитель.

Мы уже миновали мост.

– Мне вот тут, пожалуйста… – махнул я рукой на Консум-центр.

В колледж я потом две недели ходил как агент смит – только в черных очках, ибо капилляры были жутко лопнувши и взгляд у меня был загадочный и непредсказуемый, как кумыс. Клуб я тот больше не посещал. Друга моего – Толю, тоже знатно отоварили, пробив ему голову битой. Он вечно впутывался в разные приключения, при этом лихо впутывая в них меня.