– В военкомате здоров любой призывник! – торжественно выдал мужичок, пока я курил у входа в это замечательное заведение. – Так что не кривляйся. Не прокатит.
– Да я…
– Осади, зеленый. Лучше срочно выдели мне полтинник за дельный совет.
Мужик был весьма подозрительный. Все в его облике говорило о загадочной русской душе, а особенно, содержимое огромного пакета, в котором натурально лежала голова быка или лошади.
– Нету, – говорю, – полтинника.
Я вернулся в военкомат для дальнейшего прохождения медицинской комиссии. Небольшой коридор вмещал множество юношей преимущественно в одних трусах.
– Ты к хирургу занимал за мной? – спросил лысый паренек.
– Да.
– Сейчас я, а потом ты.
Раздеваться до трусов я не стал, ибо уже который год исправно посещал именно этого врача во время призывной комиссии. Сломанная нога серией ежегодных снимков незатейливо говорила о том, что была сломана во всяких разных местах больше одного раза и вид имела исключительно непрезентабельный. Каждый призыв я увольнялся с работы, чтобы меня забрали в армию: весна, осень, весна, осень… Но меня не забирали. И вот опять.
Врачи никак не могли определиться, что со мной делать. Это бесило меня, вызывало негодование у моих родителей и справедливые вопросы работодателей. Мол, чувак, тебе почти 22 года, а военного билета у тебя нет. Падазрительно. Надо было срочно что-то решать, потому как менять работу каждые полгода нехорошо, как и сидеть на шее у мамы с папой.
– Козел, сука, блять… – вышел от хирурга лысый, кажется, немного расстроенный.
В кабинет просочился я.
– Здрасьте. Вот.
Я сунул ему на стол рентгеновский снимок моей ноги.
– Почему одетый? – спросил врач. – Раздевайся.
– Не буду. Снимок посмотрите. Я к вам каждые полгода хожу. Запомнить пора.
– Раздевайся до трусов, я сказал. Иди в коридор и зайди, как положено.
– Никуда я не пойду! Вот я! Вот снимок ноги! Не надо прикидываться, что не помните меня. К чему эти формальности? Нога была два раза в одном и том же месте сломана, срослась. Я к вам уже в четвертый раз прихожу. Не надо ломать комедию, и гадать, брать или не брать в армию. Решайте сейчас!
– Я не понял призывник! Что за разговоры?!
– Мужские разговоры.
Я открыл дверь в коридор и позвал отца на совещание.
– Пап, зайди…
Батяня ввалился в кабинет к хирургу.
– Добрый день, – сказал он так, словно достал из авоськи дезерт игл. – В армию берете его или нет?
Врач запустил программу перезагрузки мозга и сделал лицо неподвижным. Потом лениво взял снимок со стола и посмотрел его на свету чуда лампы.
– Давно снимок сделан?
– Весной. Но еще один поход к рентгенологу, и я к ноге примотаю счетчик Гейгера.
Врач тяжело вздохнул, взял личное дело и сделал запись.
– Свободны.
«Годен!», – прочитал я уже в коридоре. Следующим врачом оказался психиатр. Я зашел к нему в кабинет, а там другой призывник.
– В армию хочешь? – лукаво спросил у него психиатр.
– Нет.
– Хех! Годен! Следующий.
Я сел.
– А ты в армию хочешь?
– Да.
– О-о-о! Это интересно, – врач откинулся в кресле. – А ну-ка расскажи-ка мне подробнее о себе.
Зря он это спросил, ибо я на радостях решил поломать комедию.
– В 16 лет я упал с пятого этажа в шахту лифта и сломал себе ногу. Потом сломанные кости прикрутили шурупами к титановой пластине. Доктор… – я подался чуть вперед и продолжил почти шепотом: – Мне кажется, титан интегрировался в меня и структурировал мой опорно-двигательный аппарат. Я стал полутитановым призывником! Вообще, блять, непобедимым для врага! Робокопа смотрели? Нет?.. У меня к ноге ложки магнитятся… Страшная сила, доктор!
Психиатр меня внимательно выслушал и даже бровью не повел. Потом подался чуть вперед. Мы с ним сидели лицом к лицу.
– Ложки магнитятся? – спросил он, четко проговаривая каждый слог.
– Да.
Он откинулся в своем кресле назад и усмехнулся. Потом засмеялся. Потом резко пододвинулся ко мне:
– Ты мне тут лапшу на уши не вешай. Ха! Ложки магнитятся! Нашел дурака! Они же алюминиевые! Не маг-ни-тят-ся! Годен! Следующий!
Проводы в армию я решил не устраивать. Провожать некому. Все друзья давно разъехались. Вечером батька торжественно обрил меня налысо.
– Эх, сынок. Совсем взрослый стал, в армию пойдешь…
– Мне 22 года, пап.
– Не пизди мне тут. Дай слезу выдавить.
Он хлопнул стопку самогонки.
– Ну, так вот. Я, между прочим, в Германии служил. Помню, подрядились мы одному немецкому крестьянину помогать, огород значит, от всяких камней убирать. Он, значит, ловко так на тракторе с телегой едет, а мы за ним камни подбираем и в телегу складываем. Тарахтит, значит, эта бандура и медленно едет по полю на своих немецких гусеницах, а мы следом идем. И подумалось тогда нам… Как-то навеяло, знаешь, картина вся вот эта. Чем же этот пенсионер в войну занимался? Седня он тут трактор водит, весь такой старый добрый крестьянин, а в юности каким-нибудь панцеркампфвагеном рулил…
Полголовы было уже обрито. Батька сделал короткую паузу и снова хлопнул стопку.
– О чем это я? А! Потом товарищ унтерофицирен, или хуй знает, кем он там был в войну, сказал, что настал перерыв. Мы решили попить пива. Захожу я, значит, в местный сельский кабак, и говорю прекрасной фройляйн…
– Ты стрижкой занимайся! А не о своих алкопохождениях рассказывай! – перебила его мама. – И так просыпаться ни свет, ни заря.
– Бу-бу-бу, – передразнил ее отец и хлопнул еще стопку.
Шесть утра. У военкомата толпились призывники и их провожающие. Все жутко волновались и поэтому обильно звенели стаканами с водкой. Толпа неистовствовала:
– Братуха!
– Братва!
– Не плачь, мать!
– Покажи им там, братюня!
– За ВДВ!
– Пиши чаще, сынок!
– Я буду ждать тебя, любимый!
– Пацаны, продам Урал с коляской…
– Яву, яву, взял я на халяву-у-у!!! – дружно заголосила толпа.
Открылась дверь военкомата.
– Призывники! Прощаемся и заходим на построение, – гаркнул майор.
Народ завыл, выпил, загудел и ломанулся к дверям военкомата. Особо одаренные провожающие лезли от разлуки на забор и истошно вопили от переизбытка нежных чувств. Наконец, все призывники зашли в военкомат. Майор закрыл дверь и гул затих.
– В одну шеренгу становись! – рявкнул он.
Мы выстроились и замерли. Кого-то качало из стороны в сторону как родимую пшеницу на ветру.
– Продукты выложить на пол!
Призывники начали выкладывать на пол полторашки с «Карачинской», палки колбасы, сало, хлеб, конфеты… Майор подходил к каждому и несколько секунд пристально и преданно глядел в глаза, а затем наклонялся и принимался изучать содержимое сумок. Все полторашки были тщательным образом проверены откручиванием пробки. Не шипит – значит, самогон, немедленно изъять.
Через несколько минут осмотр завершился. Мы вышли на улицу. Стоит ПАЗик. Расселись по местам. Не успел автобус проехать несколько метров, как раздался хлопок и заднее стекло автобуса посыпалось в салон. Автобус затормозил.
– Это что еще за хуйня?! Кто стрелял?! – гневно закричал майор.
Чувак, сидящий рядом, проснулся.
– Че, приехали уже? – дыхнул он в меня адским перегаром.
– Думаю, да, – ответил я.
Свет прожектора почти мгновенно вычислил злоумышленника, который уже повис на заборе на территории военкомата. Он неуклюже барахтался в воздухе. Потом упал и начал паниковать, бегая туда-сюда. Его немедленно повязали и дали несколько раз в морду для профилактики.
– Че вы творите, волки? – вопил он.
Стрелка увели в темноту. Майор сильно расстроился и пинал ПАЗик.
– Вот же долбоеб! – сокрушался он.
Через полчаса приехала пассажирская ГАЗель. Нас было человек двадцать. Расселись. Мест всем не хватило и поэтому сидели почти друг на друге в пуховиках и с сумками. Не успели мы отъехать от военкомата, как в маршрутке начался банкет. По салону гуляли бутылки водки и надкусанные палки колбасы. Я выпил и закусил. Потом еще раз. И еще. Потом надоело. Слишком часто.
– Ты, че, не пьешь? – спросил меня сосед. – Охуел, что ли? Ну-ка, блять, пей!
Я выпил.
– Где служить хочешь?
– На русском острове.
– А я в десантуре…
По полу катались пустые бутылки. Кто-то закурил. Майор сидел рядом с водителем. Почуяв запах сигарет, он тревожно обернулся.
– Я не понял? Кто-то курит?
– Нет, начальник…
– Смотрите у меня.
Он отвернулся и продолжил жаловаться водителю на вышедший из строя ПАЗик.
– Начальник! Пописать надо! Ваще невмоготу!
– Отставить! Терпим.
– Товарищ майор! Не довезем!
Маршрутка все-таки остановилась. Все вышли облегчиться. Особо талантливые успели выкурить две сигареты. Все мы – двадцать с лишним человек стояли у обочины и дружно оформляли желтый снег. Проезжающие мимо машины активно сигналили.
Приехали на «Холодильник» (областной призывной пункт в Новосибирске). Нас еще раз проверили, посмотрели сумки, раздели и отправили на медкомиссию. Первым же врачом оказался хирург. Он несколько секунд смотрел на снимок моей ноги, а потом сказал:
– Ты что, юноша, собрался с такой ногой в армии служить?
– Ну, я как бы…
– Не годен. Домой езжай. Будет война, позовем. Следующий!
Когда я ночью приехал домой, мама решила, что я сбежал. Меня же интересовал другой, более насущный вопрос: где мне под новый год совершенно лысому найти работу?