ГЛАВА 1

Потери вайнахского народа

Недавно заново отстроенный проспект Кадырова сверкал на щедром весеннем солнце евровагонкой и еврочерепицей различных расцветок. На ярких домах тут и там красовались не менее броские вывески организаций и торговых точек, рекламные щиты. Толпы народа слонялись по проспекту, что-то покупая и продавая. Разносортица людской толпы придавала улице восточный колорит.

Свернув с бульвара Победы, двое мужчин медленно пошли, общаясь:

— Чеченцы, между прочим, сами назвали себя нохчами. Это один из древнейших народов мира со своим антропологическим типом и самобытной культурой. На Северном Кавказе это самый крупный этнос. Сейчас чеченцев в России более миллиона человек. К нам близки наши соседи ингуши. Вместе, чтобы вы знали, мы образуем вайнахский народ, связанный кровным родством, общей исторической судьбой, территориальной, экономической, культурной и языковой общностью.

— Согласен с вами, вайнахи, или чеченцы и ингуши, находящиеся в одной связке, являются аборигенами Кавказа и говорят на нахском языке, входящем в северокавказскую группу иберийско-кавказской семьи языков. Однако чеченское общество исторически формировалось как полиэтническое, оно постоянно впитывало в себя различные этнические элементы кочевых и соседских горских народов, об этом свидетельствует не вайнахское происхождение многих чеченских тейпов, или родов.

Это говорил невысокого роста человек средних лет, одетый в национальную, схожую с арабской одежду, его лицо украшала черная, как вороново крыло, окладистая борода. Прохожий нес под мышкой папку с бумагами и всем своим видом напоминал профессора или декана богословского факультета местного университета. Его собеседник, одетый в европейский костюм, был старше, он словно бы сошел с картины местного художника-соцреалиста «Первый секретарь Грозненского райкома партии… перед встречей с чабанами — передовиками социалистического соревнования». В его руках красовался портфель, столь же древний, как и его стильный, пошитый лет тридцать тому назад костюм, что выдавало в человеке учителя или не совсем успешного преподавателя педвуза. В общем, два местных интеллигента шли мирно и, поблескивая на окружающую действительность солидными очками, умничали друг перед другом:

— История Чечни, — говорил первый, — это непрекрашающаяся борьба против внешних врагов за свободу и независимость, чередования периодов существования государственности с периодами ее разгрома и новых попыток возрождения. В эпоху раннего Средневековья, где-то начиная с четвертого по двенадцатый века, чеченцам пришлось отражать экспансию Рима, Сасанидского Ирана, Арабского Халифата, Хазарского Каганата…

— Можете не продолжать дальше, — вторил ему собеседник. — В это время в горах Чечни и Дагестана существовало «царство Серир», государственное образование раннеклассового типа. В равнинно-предгорной зоне Северного Кавказа сложилось Аланское полиэтническое раннефеодальное государство. Степные районы современной Чечни входили в состав Хазарского Каганата. То есть уже в период раннего Средневековья вайнахские племена вместе с родственными народами Кавказа предпринимали всякого рода попытки создания государственности. А вы говорите. Предки чеченцев, между прочим, принимали активное участие в политической жизни средневековых Грузии, Серира, Алании, Хазарии.

Неспешная уверенная походка выдавала в этих двух местных жителях ученых людей, которым наскучили аудитории и кабинеты, и они отправились на улицу.

— В тринадцатом и четырнадцатом веках, коллега, чеченцы под напором татаро-монголов вынуждены были отступить в горы. А в конце пятнадцатого века войска Тамерлана разгромили существовавшее тогда на территории Чечни государство Семсим, после чего наступил длительный период упадка.

— Физические, материальные и культурные потери вайнахского народа после нашествия Тамерлана, — не соглашался человек в европейском костюме, — были столь велики, что в очередной раз прервалась историческая связь времен и культур. Но… После распада Золотой Орды чеченцы постепенно спускаются с гор и заново осваивают Чеченскую равнину. Испытав «все прелести» гнета иноземных властителей и своих феодалов, они не приняли крепостнический путь развития, вместо этого на большей части территории Чечни возродился традиционный уклад жизни — вольные общества, где личная свобода была ограничена лишь строгими законами адата, родового права.

Их обгоняли другие люди, почтительно прислушиваясь к столь замысловатой беседе, встречные уступали парочке дорогу. Солнце светило по-весеннему ласково.

— С тех пор у чеченцев принадлежность к племенной и феодальной знати была недостаточна для того, чтобы власть здесь стала наследственной. Индивидуализм, культ свободы, демократизм у вайнахов были развиты настолько сильно, что на определенном этапе развития эти достоинства народа обернулись против него же. Стали тормозом самого процесса формирования нации. Не случайно чеченские общества враждовали между собой и, боясь возвышения людей из своей среды, опасаясь создания института наследственной власти, на должность правителей приглашали представителей то кумыкского, то кабардинского княжеских родов, от которых при желании легко было избавиться.

— И избавлялись.

— Да, да, избавлялись…

 

ГЛАВА 2

Схрон Ночного волка

Весна в горах Северного Кавказа непостоянна. Днем — невыносимая порой жара, ночью — пробирающая до костей прохлада. Неимоверная красота этих мест всегда привлекала праздных людей, туристов и путешественников. Всегда восхищались они сложными условиями жизни гордых маленьких народов, населяющих горы, всегда восхищались величием и неприступностью этих каменных нагромождений со снежными шапками на макушках.

Но войны последних десятилетий двадцатого века и начала двадцать первого, не прекращающаяся кровопролитная кутерьма неспелых политических решений больших и маленьких царьков отпугнули от этого райского места праздношатающихся и наводнили местные тропы и дороги крутых серпантинов стройными рядами российских войсковиков и милиционеров, колоннами бронетехники и другой железной рухляди. Все отныне было не слава богу в этом краю. Все могло принести случайную и обидную смерть…

Схрон представлял собой небольшую пещеру в скале, закрытую от любопытного взгляда непролазными кустами. Тут было все необходимое для жизни. Если неопытный человек представляет, например, жизнь полевого командира Исы Ахъядова, имеющего среди своих позывной «Ночной волк», как убогое существование охотника-промысловика у чахлого костерка, то он очень сильно ошибается. Пещера была полностью приспособлена для жизни троих-четверых человек. В ней оборудованы нары для сна, продовольственный склад, склад медикаментов, вооружения и боеприпасов, рабочий стол с ноутбуком, средствами мобильной и спутниковой связи. Имелся даже биотуалет для особых высокопоставленных гостей. Электрообеспечение возлагалось на суперэнергоемкую американскую аккумуляторную батарею длительного использования. Пищу можно было приготовить в армейской печи израильского производства. Запаса таблеток сухого спирта хватило бы еще на десять лет партизанского существования. Несущий свои хрустальные воды горный ручей регулярно снабжал боевиков природной минеральной водой.

Предгорный грунт был мягок. В нем опытные «архитекторы» фортификационных сооружений прорыли от пещеры, под кустарником, окопный проход в рост невысокого человека, замаскированный сверху потолком из валежника, присыпанного землей с дерном, который вел на так называемую у ненавистных федералов «кукушку», неглубокую укрепленную землянку на оперативной возвышенности для охраны и ведения краткосрочного боя на случай незваных гостей. За время боя Ночной волк мог беспрепятственно покинуть свою пещеру и раствориться на просторах Республики Дагестан. В его отряде насчитывалось около двухсот человек, проживающих на территории Чечни и Дагестана в своих домах, в основном в Алхан-Кале и Чечен-Ауле, и поддерживающих с ним связь через доверенных посыльных.

Романтический позывной — Ночной волк — Иса Ахъядов, недоучившийся школьный учитель труда, выбрал себе исключительно из-за любви к романам Фенимора Купера о североамериканских индейцах. Просто Волк — это, как он считал, слишком банально. Он другой, он — Ночной волк, нападение которого внезапно и беспощадно. Сам облик Исы говорил о том, что он, с годами военных действий — с середины девяностых, сжился с этим образом. Его поджарая фигура, скрученное в кулак и обрамленное густой черной бородой лицо с вечными противосолнечными очками на переносице, ладно обтягивающее гибкое тело тридцатилетнего человека черное форменное одеяние — все говорило о сходстве с господином лесов, волком.

Жизнь в горах ему нравилась. Семья — отец, мать и три младших сестры были от него всегда так далеки, что он практически о них и не помнил. Он и не умел ничего другого делать в жизни, как жить в пещере, стрелять в неверных и командовать овцами, как и положено истинному волку, Ночному волку. Была в его жизни лишь одна тайна, которую он по-настоящему стеснялся поверить даже самому себе — за всю свою тридцатилетнюю жизнь он так и не познал ни одной женщины. Он был единственным сыном в семье своего отца и должен был дать продолжение его роду, сделать ему внуков, а себе сыновей. Только тогда чеченец становится настоящим, достойным уважения мужчиной, только тогда… Он даже самому себе не признавался, что по законам гор еще не совсем достоин уважения.

Вместе с Ночным волком «бичевали» в горах Дагестана трое братьев Мунаевых: Ахдан, Элаб и Уйхан. Одноликие погодки, с куцыми бороденками, одинаково одевавшиеся и почти не различимые поверхностному взгляду. Все трое не окончили в своей жизни ни одного учебного заведения, кроме начальной школы. Вся их жизнь крутилась вокруг горного совхоза с пастьбой овечьих отар и всем тем, что сопутствовало им. Старшему, Ахдану, было двадцать пять лет, у него уже росли двое сыновей. Средний и младший еще не успели создать семей, некогда было думать о подобной ерунде. Они-то и несли службу на «кукушке» по двенадцать часов, охраняя своего командира.

Иса пил чай с Ахданом и Уйханом, когда ожила рация. Иса взял ее в руки, сказал в эфир:

— Лодухш ву (слушаю).

Голос Элаба произнес:

— Вай нагост (наш человек) первый «Герат» (Халид) пришел, ждет.

— Он один? — спросил осторожный Ночной волк.

— Один. Второй «Герат» (Ханпаша) с машиной ждет его на трассе в восьми километрах отсюда.

Халид Сурхоев и Ханпаша Гайсултанов были доверенными лицами и связными Исы Ахъядова, которым он не только поручал самые ответственные дела, но и доверял говорить с другими полевыми командирами, муфтиями и старейшинами сел от своего имени. Они оба росли на одной улице в Старой Сунже, ходили в один детский сад, сидели за одной партой в школе. Их жизненные пути разошлись лишь однажды. Халида по здоровью не взяли в армию, и он поступил в культпросветучилище учиться на режиссера народных театров, а Ханпаша после окончания курсов ДОСААФ два года прослужил на Дальнем Востоке водителем при штабе дивизии.

Встреча двух друзей после длительной разлуки была бурной. И хотя у обоих в семьях были и братья, и сестры, Халид и Ханпаша вдруг осознали, что нет в их жизни людей ближе друг другу, чем они сами. Они и женились-то на сестрах Тогуевых, и в один день свадьбы сыграли. И дом один, огромный, построили на две семьи, только с разными входами с двух разных торцов здания и с огороженными забором дворовыми территориями. Друзья были старше Ночного волка на пять лет, однако, несмотря на это, беспрекословно подчинялись своему полевому командиру. У обоих росло в семьях по трое детей. Да и забот по хозяйству у обоих был полон рот, и они не могли позволить себе сидеть в горах.

Вот и мотались на своей серебристой «десятке» связными. У них даже позывной был один на двоих — «Герат». Только они знали, где находится схрон Ночного волка.

Вскоре появился Халид, невысокий сухощавый молодой человек неприметной внешности и в простой молодежной одежде. Он принес тяжелый вещмешок с продуктами и со всякой необходимой бытовой мелочью. После обычных в подобной ситуации дружеских приветствий и братских объятий чинно уселись на корточки у входа в пещеру для разговора.

— Говори, — предложил Иса.

Халид начал свой рассказ:

— Вчера в селе Покровское мы с Ханпашой, как ты и просил, устроили небольшой тарарам. Обстреляли во дворе дома участкового Абуханова. Правда, не попали в него. Хитрый гад. Сразу на землю упал и стал отстреливаться. Хотя прострелить ему голову давно не мешает. Затюкал уже моих родственников, у них там два киоска с продуктами и газированной водой. Он сразу побежал докладывать в Хасавюртовский ОВД. Те направили в Покровское оперативно-следственную группу с группой огневой поддержки. Всего человек двенадцать. На дорогу перед селом мы установили «лепесток», мина сработала в шесть утра. Менты ехали на автобусе. Автобус успел проскочить. К сожалению, только двоих из них ранило.

— Уже хорошо, — вступил в разговор молчавший до этого Уйхан.

Иса глянул на него так, что тот почтительно склонил голову и больше на протяжении всего разговора не подал ни звука.

— И эти каферы (оскорбительное — русские, неверные), придурки, полезли осматривать лесополосу вокруг того места на дороге, где мы подорвали автобус. А мы вокруг этого места растяжек наставили. И два придурка на них подорвались.

Вот, Иса, я тебе их данные на бумажке с милицейской сводки переписал, чтобы по бухгалтерии все сошлось.

Иса взял в руки бумажку:

— Ты расценки на офицеров знаешь, через неделю пойдет в Чечню Финансист-Дука, с ним направлю твою премию к зарплате.

— Очень хорошо, — согласился Халид, — только не забудь, уважаемый, что я был не один, а с Ханпашой, а то он мне не простит.

— Не забуду…

Ночной волк развернул скрученную в тонкую трубку бумажку, стал вслух читать:

— От полученных ран скончались на месте капитан милиции Кочкарев, начальник отдела уголовного розыска второго следственно-криминалистического управления «ДГ» при МВД по Республике Дагестан… О, большой шишкарь, это хорошо… и техник-криминалист ОВД по Хасавюртовскому району прапорщик милиции Тасуков… Ну, за прапора много не получите.

С минуту сидели молча. Ахдан почтительно спросил:

— Иса, может, предложим гостю чаю?

— Завари свежего…

Они поднялись с корточек и направились в пещеру. Уйхан остался охранять вход. За тяжелым пологом из нескольких слоев брезента и камуфляжной сетки им открылось обжитое пространство. Пока Ахдан колдовал, заваривая свежий чай, Иса и гость расселись на раскладных стульях. Связной терпеливо ждал указаний своего полевого командира. Тот не торопился, обдумывая, как правильно сформулировать ту информацию, что не все к а феры и мун а фики (оскорбительное — милиционеры-чеченцы на службе у федералов, не верящие ни в Христа, ни в Магомеда), ехавшие в автобусе, погибли, чтобы как можно больше вытряхнуть из прижимистого Доки Умарова зеленых американских рублей. С другой стороны, если подумать, не всегда удается уничтожить министерского милицейского чиновника такого ранга, как начальник уголовного розыска… Иса взял в руки протянутую охранником пиалу с чаем и монотонно, словно читая молитву аллаху, заговорил:

— Это все хорошо, но как-то мелко. Сидим по норам. Теряем бойцов, наши щипки — это действительно партизанщина… Что там с Джабраилом Хаважевым? Вы забыли, что это мой двоюродный брат? Забыли? Нельзя было уберечь его от ареста? Таких сильных бойцов в Ичкерии теряем…

— Это кровники его сдали ментам. Это он по первому случаю отличился, когда в районе Чечен-Аула на трассе Баку — Ростов подорвал ментов из рязанского СОМа…

— Помню, — согласился Иса, — тогда я ему заплатил за подполковника, майора и капитана.

— Ну и вот, а тут примерно в том же районе, у Чечен-Аула, он установил фугас. Рванул под «уазиком», а в нем, как оказалось, ехали сотрудники «Датского совета по беженцам в Республике Ингушетии», а за рулем сидел Ахмад Дагиев, нохча из Урус-Мартана. Главное, тем ничего, а этого разнесло в клочья, вот родственники Ахмада и впарили ментам. Убивать, значит с тобой дело иметь, боятся…

— Да, боятся, — приосанился Ночной волк, — так вот, чтобы еще больше боялись, с Ханпашой найдите иуду и накажите. Убивать тоже не надо, пусть правую руку потеряет…

— Сделаем.

— Я о другом думаю. Вот ты совсем забыл, что являешься руководителем отделения министерства шариатской государственной безопасности Заводского района города Грозного. Во как длинно звучит. Никакой организационной работы с населением, толку от тебя, как от козла молока. Не сам должен стрелять и подрывать, а организовывать суровое сопротивление федералам… — И продолжил, обращаясь уже к Ахдану: — Выйди, посмотри, чем там твой брат занимается.

Охранник вышел наружу, аккуратно завесив за собой вход в пещеру. Ночной волк приблизился к связнику, хрипло зашептал:

— Только тебе доверяю, потому что именно ты мне и поможешь в этом деле. Я думаю, что, если все срастется, попадем в историю, в большую историю и… в большую политику, Ичкерия будет у моих ног… Только мне нужно подумать, подготовиться. Могу надеяться только на тебя…

Гость внимательно слушал. Иса помолчал с минуту, собираясь с мыслями, и продолжил уже не так экспрессивно:

— В апреле выборы президента Чечни. Кандидат единственный — Рамзан. По моей информации, до этого он совершит хадж в Мекку. Пешком он туда, естественно, не пойдет, на машине и на поезде не поедет… Значит, полетит на гражданском самолете, без воздушного сопровождения. А это, в свою очередь, значит, что нужен один, всего лишь один выстрел НУРСа и хотя бы самодельная станина для наведения НУРСа. А еще нужна крепкая рука, как у меня, и хитрая лиса, как ты, чтобы нашла тропку, лежку… А это уже большая политика. Это большие деньги. Больше русским поставить в Чечне не на кого. Будет очередной разброд и шатание, снова введут безбашенных алкашей контрактников, население обозлится, а это третья, третья чеченская кампания… И победа, ты понимаешь, Халид, победа!

Глаза Исы мертвенно блеснули в полумраке схрона. Халид вдруг всем своим нутром ощутил величие ситуации. Возможно, если все пойдет правильно, величие личности Ночного волка для простого чеченского народа. И от него, Халида, зависит, приблизится ли мечта возглавить чеченское государство Исе, выходцу из небогатого, но многочисленного рода.

А коли род бедный, а родственники начнут занимать чиновничьи кабинеты, это значит новый передел собственности. А это, в свою очередь значит, что и ему, троюродному свояку через десятую юбку, верному слуге Ночного волка, тоже достанется какая-нибудь должностишка и, что самое главное, только своя дырка в только своем куске гористой землицы, из которой сочится нефть…

— И еще, — продолжил давать указания полевой командир, — с первого по второе марта в Хал-Килое в доме у Кулумбека состоится Шур а . На совещание соберутся полевые командиры из Шатойского, Шаройского и Итум-Калинского районов Ичкерии. Меня тоже пригласили, но я сказал, что представлять Ночного волка на Шур е будешь ты.

— Спасибо, Иса, сделаю все так, как ты скажешь.

— Там на совещании будут обсуждаться вопросы активизации деятельности национального подполья в весенне-летний период, а также привлечения молодежи и новых членов в наши отряды сопротивления. Вопросы распространения агитационной литературы, CD-дисков и еще, наверно, что-нибудь. Необходимо будет от моего имени поддержать все решения. Дальше, обговоришь возможную помощь в организации крупномасштабного теракта в Сыктывкаре. Перетри этот вопрос с Рустамом Басаевым. Мне сообщили, что он там тоже будет. Гоблины из сыктывкарского ОМОНа уничтожили шестерых моих бойцов, когда те ночью напоролись на их секрет.

Иса протянул гостю плотный конверт.

— Вот здесь деньги, оперативная карта города, адреса, телефоны, фамилии сочувствующих нашим задачам представителей чеченской диаспоры. Они готовы к выполнению этой сложной задачи. Тут вам с Ханпашой придется разделиться ненадолго. Мало умных, достойных бойцов, которым можно поручать сложные задания. Не этих же баранов Мунаевых посылать. У них мозги только жрать да стрелять настроены.

— Как скажешь, так и сделаем, — покачал головой боевик.

— Ханпаша поедет в Сыктывкар организовывать шурум-бурум, а в это время мы с тобой будем здесь менять историю к лучшему для чеченского народа. Да так, чтобы потом никому неповадно было к нам сюда ходить свои порядки устанавливать. Ты согласен, Халид?

— На все воля Аллаха, я согласен…

— Все, иди.

Они поднялись и стали традиционно обниматься на прощание.

— Аллах Акбар…

— Аллах Акбар…

 

ГЛАВА 3

Подрыв на улице Восьмого марта

Жизнь на кичливом своей красотой и новизной стройматериалов проспекте Кадырова кипела, как украинский борщ в узбекском казане. Бородатый, в национальном одеянии, мерно вещал, а его спутник в допотопном европейском костюмчике, покачивая головой в такт неспешному шагу, слушал.

— Согласитесь, что жизнь горцев во всем мире определяется большой изолированностью родов и общин, свободолюбием и воинственностью. Рабство и крепостничество не могли привиться в горских обществах, где каждый мужчина — воин. Феодалы могли распространить свою власть лишь на отдельные районы, а удержать ее было возможно только при добровольной поддержке свободного и воинственного населения. В горах интересы семьи, рода, общины чаще всего превалировали над общенациональными интересами, поэтому нам трудно было создать устойчивое государственное образование.

— Вы верно подметили. Чеченское общество всегда было как бы «не государственным» этнократическим, больше ориентирующимся на сложившиеся веками обычаи. Существовала традиция проведения народных собраний, на них избирались временные предводители для ведения войны, управления обществами. Но у вайнахов никогда не было царя. Проблема консолидации для них всегда была актуальна.

Они постояли на перекрестке перед недавно родившимся здесь светофором и продолжили свой неспешный путь. Школьный учитель, помахивая портфелем, эмоционально говорил:

— Постоянная угроза, исходившая от внешних врагов, все же способствовала специфическому процессу консолидации чеченского общества. У вайнахов дольше, чем у других народов Кавказа, сохранились институты родоплеменной, военной демократии, общинные демократические формы управления страной. В силу особенностей исторического развития, борьбы с внешними врагами уровень социального расслоения чеченского общества был не высок, и, соответственно, социально-классовые различия развиты слабо.

Профессор вскинул указательный палец правой руки.

— Однако, думаю, вы согласитесь с тем, что возникающие в тогдашнем чеченском обществе социальные конфликты эффективно регулировались в рамках родоплеменных отношений, на основе синтеза обычного (адат) и исламского (шариат) права. В результате чего чеченцы, имея сравнительно высокий уровень духовной, материальной и бытовой культуры, не знали института феодальной власти в его классической форме, жили своеобразными самоуправляющимися общинами. Каждый тейп жил на своей исторической территории, являющейся родовой общинной землей.

Они так же степенно свернули с проспекта Кадырова на улицу Восьмого Марта. Как только прошли квартал, ситуация вокруг резко изменилась. Парадный фасад Грозного, в виде наново отстроенных проспекта Кадырова и бульвара Победы, остался позади. Вокруг стояли нежилые в большинстве своем пятиэтажки с уродливыми пулевыми и снарядными дырами, с заложенными разномастным кирпичом окнами с торчащими из них ржавыми трубами буржуек.

Людей вокруг стало гораздо меньше, по улице проезжали редкие автомобили, поднимающие облака едкой пыли. Не обращая на нее внимания, пожилой и молодой собеседники продолжали свой научный диспут:

— Все вопросы жизни сородичей на этой территории, — говорил учитель, — решались советом старейшин рода. Функции государственной власти, регулирования международных, межплеменных, межродовых отношений ложились на «совет страны» — мехка кхел, в ведении которого находились вопросы общенационального уровня. При необходимости совет избирал временного военного предводителя.

— Именно, коллега, вы правы — временного… Для чеченского общества характерно максимальное сосредоточение власти внизу, в местных общинах, и делегирование полномочий снизу вверх по мере необходимости. — Указательный палец правой руки бородатого снова взмыл, указывая на небо. — Вольные общества Чечни не терпели над собой единоначальной власти, диктатуры. Чеченцы всегда отрицательно относились к преклонению перед вышестоящими, тем более к возвеличению их. Превалирование чести, справедливости, равенства, коллективизма — особенность чеченского менталитета…

На этих словах и прогремел взрыв под проезжавшей мимо ученых машиной местных милиционеров.

 

ГЛАВА 4

Напиться бы до белых «бэтээров»

Мясистые арабские губы хрипло прошептали в трубку мобильного телефона:

— Аллах Акбар, Аллах Акбар…

Однако ничего ожидаемого не произошло. Люди в камуфлированной форме одежды в зоне видимости из развалин винзавода, сохранившихся еще с первой чеченской войны, также возились вокруг обнаруженного со взрывчаткой автомобиля. Те же губы скомандовали:

— Шайтан, балхбяш яц (рация не работает)… Уходим…

И несколько теней в камуфляже бесшумно растворились в окрестностях развалин.

Стоял солнечный мартовский день. Термометр показывал чуть больше двадцати градусов. Обычная для Грозного в это время года температура. На перекрестке улиц Сайханова и Восьмого Марта сработало неустановленное взрывное устройство. Был подорван «уазик» патрульно-постовой службы милиции, объезжавший этот район. Двоих раненых «пээсников» уже увезли на «Скорой помощи» в военный госпиталь «Северный» в пригороде Грозного. Погибли двое местных жителей, проходивших в момент взрыва неподалеку от подорванной машины. На место происшествия, кроме следственно-оперативной группы, съехались руководство местной милиции и командированные из России спецы. На их уничтожение и был рассчитан второй взрыв.

Но к такому развитию событий спецы всегда были готовы, потому и работали две «пелены» на их машинах, электронные устройства, гасящие любой радиосигнал.

— Мазурин, саперов сюда, срочно! — рявкнул полковник в милицейском камуфляже.

И закрутилась работа с новой силой и скоростью. Сработала собачка по кличке Фугас, не зря приехали кинологи. В двадцати метрах от первого взрыва под деревом обнаружилась «копейка» молочного цвета, в салоне которой находилось металлическое ведро, начиненное пластитом, кусками обрезанной арматуры и залитое монтажной пеной.

— Пиши дальше, — диктовал осматривающий бомбу взрывотехник, — из ведра выведены наружу два провода, прикрепленные к радиостанции «Кенвуд» без задней крышки с батареей «крона». На лицевой части радиостанции имеется листок бумаги с цифрами наверху: «155, 155», и внизу: «1233». Данная автомашина могла быть использована для совершения диверсионно-террористического акта в отношении членов специальной огневой группы и руководителей силовых структур в момент работы при осмотре места происшествия по первоначальному подрыву…

С места происшествия на пункт временной дислокации ехали молча. Полковник в милицейском камуфляже, богатырской славянской внешности, набивал текст эсэмэски жене, с которой не созвонился, как это бывало обычно, в обеденный перерыв, не успел. «Будет теперь волноваться почем зря…» — думал он.

Еще в салоне бронированного «уазика» с работающей «пеленой» сидели двое: его заместитель по криминальной милиции и начальник милиции общественной безопасности оперативной группы Грозненского сельского района. За ними следовала «буханка» с личной охраной Первого и спецами. Третьей машиной в колонне был «уазик» военной комендатуры с начальником военной разведки подполковником Николаем, который так всем по-простому и представлялся только по имени, вынужденно секретясь, а также саперами и кинологом.

Мысли у полковника были тяжелые. Творившееся в Чечне с точностью до наоборот соответствовало тому, о чем вещали все каналы телевидения. Вот и он сам писал жене, мол, все нормально, политическая ситуация в республике стабильна. Боевики затихарились, видимо, и на них действует несусветная жара. А на самом деле, как в сумасшедшем доме, затянувшееся весеннее обострение шизы посетило и членов незаконных вооруженных формирований. И были на то как внутренние, так и внешнеполитические причины. В горы пачками уходили «кадыровцы». Их не устраивала оплата труда, подогревала интерес объявленная неформальным муфтием Чечни амнистия, привлекала объявленная зарплата на порядок выше и в долларах.

Над дорогой тяжело пролетели два вертолета. Вертушка сопровождения шла уж очень низко. От грохота ее двигателя заложило уши. Водитель включил радио, из динамика бодренько донеслось:

— Вас приветствует радио «Милицейская волна», сегодня температура воздуха за бортом…

По всей республике сновали вербовщики, которые мутили головы необстрелянной местной молодежи. Федералы чуть ли не ежедневно «бомбили» схроны боевиков, оружия не хватало. В бандах существовало неписаное правило: так как границу с Грузией ненавистные федералы основательно укрепили и перекрыли тем самым каналы поставки вооружения и боеприпасов, вновь прибывший боевик должен добыть себе оружие сам. Вот и посыпались обстрелы ПВД (пунктов временной дислокации) федеральных войск и командировочных милиционеров с одной главной целью: не только уничтожить как можно больше личного состава, наделать шума для получения финансовой поддержки из-за границы, но и главное — завладеть оружием. Об этом жене в далекий Сыктывкар не напишешь. Пусть смотрит телевизор, верит официальной версии событий в Чечне и находится в наивном неведении его нынешнего нервного состояния.

Два дня назад соседей, Карельский ОМОН, обстреляли, положили практически половину отряда во время смены дежурных постов и проведения развода. Затаились в недалеких развалинах и дали несколько автоматных очередей по строящимся для развода бойцам. В результате двенадцать человек «трехсотых» (раненых). Слава богу, обошлось без убитых, все ребята стояли в строю как положено, в бронниках. И смогли дать отпор, отстреливались, пока бандюки не отошли. Это уже потом подоспела помощь, организовали погоню, зачистку развалин и близлежащего населенного пункта, оперативную разработку… Это уже потом выяснилось, что у всех получивших ранение в ноги бойцов в металлических пластинах бронежилетов насчитывалось до пяти-шести застрявших автоматных пуль. А в электронных средствах массовой информации — ничего.

По телевизору в сюжетах показывали на всю страну проспект имени Кадырова-отца в Грозном, в скороспелом порядке наворовавшем денежных средств во времена существования Ичкерии, отремонтированный и прилизанный евростройматериалами, залепившими в стенах дыры от пуль и снарядов. Открытие на этом проспекте очередного культурного, детского или медицинского центров. Все пристойненько, красивенько, и, главное, никакой партизанской, минно-взрывной войны, никаких ваххабитов, недовольных правящим режимом. Улыбки, европейские костюмы на мужчинах с бритыми подбородками…

— Да-да, — выдохнул полковник, глядя на пробегающие за окном автомобиля унылые пейзажи, загаженные пластиковыми бутылками, какими-то целлофановыми мешками неухоженных заброшенных полей. Он снова вернулся к дисплею мобильника.

Его больше всего возмущало, когда в угоду каким-то не совсем ему понятным политическим требованиям «замыливались» героические боевые действия военных или милиции, чтобы элементарно не платить «боевых», не отмечать наградами. В Шалинском районе шел бой с бандгруппой человек в триста. Пытались спуститься с гор, чтобы рассредоточиться и сойтись в Грозном. Бандгруппу по оперативным сообщениям вычислили, организовали на горной дороге засаду. Но своих сил у местной комендатуры и сводного отряда милиции не хватило. Вызвали подкрепление. На двух вертолетах на «грузовом» и боевом «крокодиле» сопровождения в их сторону для отсечения от границы бандгруппы, чтобы запереть ее в горном массиве, а затем уничтожить или пленить, был направлен спецназ внутренних войск.

На подходе к месту боя летуны обознались, приняли оборонявшихся боевиков за своих, за федералов. Вертолет с тридцатью бойцами стал снижаться для высадки личного состава. В этот момент бандюки его и обстреляли. Машина загорелась, потерпела аварию и при падении на землю взорвалась, похоронив в своих обломках всех, находившихся в ее чреве. А с голубого экрана симпатичная дикторша сообщила, что никакого боестолкновения-то и не было, просто-напросто сыграл свою коварную роль так называемый человеческий фактор. Летчики в условиях плохой видимости не заметили склон горы и врезались в него.

Кто виноват в гибели нескольких десятков человек? Два неопытных вертолетчика-старлея. Вот и весь сказ. И не надо выплачивать семьям погибших боевую страховку. Полковник вздохнул. Сообщение ушло по адресу, жена его получит спустя несколько минут.

Звали полковника милиции, начальника оперативной группы по Грозненскому сельскому району Чеченской республики, Сергей Иванович Павелецкий. Форма на нем сидела как влитая. Фигура выдавала спортсмена-тяжелоатлета и маститого рукопашника. В машине стояла тишина. Заместители на заднем сиденье тоже молчали. И они, и водитель знали, что «первый» любит во время поездок обдумывать предстоящие решения.

«Как хорошо, — размышлял Павелецкий, — что „пелена“ работала, а то бы все полегли от второго взрыва. Видимо, кто-то из моих в рубашке родился… Не дремлют духи, надо бы по приезде совещание провести… А может, лучше будет напиться с замполитом до белых чертиков и забыться хоть на время…»

 

ГЛАВА 5

Николай пришел к Исмаилу

В шашлычной, стоящей в центре рынка населенного пункта Гик а ло, было душно до тошнотиков. За стойкой переминалась с ноги на ногу старая чеченка в грязном переднике. В зале никого не было, торговля явно не задалась с самого утра. Ее муж Исмаил Мерзоев в сильном подпитии еще со вчерашнего дня лениво шевелил угли в мангале под несколькими шампурами пережаренного бараньего мяса. Она уже хотела было крикнуть ему что-то обидное о неудавшейся жизни, о детях, которые разъехались по России и носа не показывают, о доме, разваливающемся на глазах, починить бы, да мужчине ее некогда, но злобные слова застряли у нее в горле. К шашлычной, скрипнув тормозами, подкатил войсковой «уазик».

Из машины пружинисто соскочил молодой белокурый подполковник в зеленом камуфляже. Водитель и охрана остались в машине. Подполковник ступил в дымный зальчик шашлычной. Осмотрелся и направился к угловому столику, сел так, что ему было видно все помещение и выход из него. Исмаил, заметив гостя, кинулся к нему неверной семенящей походкой, расплываясь в улыбке.

— Кумандир, здравия желаю, что вам принести… Лучшие куски мяса, самый сочный шампур выберу… Пива из холодильника любого, какое есть, рекомендую «Туборг».

— Исмаил, — в свою очередь улыбнулся кавказскому гостеприимству офицер, — все принесешь за мои деньги, я не сомневаюсь. И шашлык давай, и пива одну бутылочку, только скажи хозяйке, чтобы на хлеб, лук и кетчуп не скупилась.

Старик остановился в нерешительности посреди зала:

— Откуда знаешь, кумандир, как меня зовут?

— А вот знаю, ты неси, а потом поговорим откуда.

Старая чеченка подхватилась за стойкой, засуетилась, собирая на поднос пиво, хлеб, кетчуп, тарелку с луком, бокал, солонку, вилку, салфетки. Повернулась к старику, сказала по-чеченски, чему гость незаметно для хозяев улыбнулся:

— Гость непростой, собери новый шампур, что ты его угольями кормить собрался?

Исмаил послушно последовал за барную стойку. Через пятнадцать минут на тарелке перед подполковником дымился аппетитной горкой сочный шашлык. Старик, неуверенно, хитро посматривая из-под густых бровей, присел на край стула к столику, который занял гость.

— Приятный аппетит, кумандир.

— И тебе, Исмаил, здоровья.

— Я постарался, куски мяса самые лучшие, с молодого барашка, хлеб свежий, утром из печи…

— Согласен, постарался, — подполковник в зеленом камуфляже был явно доволен выставленным перед ним угощением.

— Я вас вижу в первый раз, а вы знаете, как меня зовут…

— Знаю, — подполковнику нравилось изводить старика, который, кажется, от напряжения даже хмель растерял.

— А как вас зовут? — не выдержал игры хозяин шашлычной.

Подполковник вытер губы салфеткой и улыбнулся самой доброжелательной улыбкой нильского крокодила:

— Исмаил, зови меня так же просто, как звал моего предшественника Федора, Николаем… Или тебе привычней Федор? Зови меня Федором, не обижусь, все равно и его и меня мамки по-другому кликали.

Исмаил Мерзоев имел дело с компетентными органами еще при советской власти. Сейчас ему было уже под семьдесят. Что-то очень страшное произошло с его участием в середине пятидесятых годов. Что-то такое, что до сих пор саднило душу человека и не давало ему основания послать на три русские буквы этого фраерка в погонах, Николая. С тех пор его так и передавал из рук в руки заезжавший в Чечню служивый люд по потребам государства Российского. Когда Федор пропал почти на три месяца из его поля зрения, перестал захаживать в шашлычную и звонить, Исмаил было уже подумал, что все, ярмо на шее рассосалось само собой. Однако, как оказалось, рано радовался старый чеченец. За Федором, вон, заявился Николай, а после него кто появится, может, Петр какой-нибудь…

Исмаил сгорбился после услышанного и совершенно трезво в упор посмотрел на подполковника:

— Что вам от меня нужно?

— У, дедушка, ты не прост, — улыбнулся Николай, — куда же акцент девался, ты вон, оказывается, по-русски чище меня выговариваешь.

Старик продолжал рассматривать гостя:

— Николай, вы кушайте, кушайте, если мешаю, уйду.

— Да нет, не мешаешь. Пришел к тебе познакомиться.

— Было приятно, — сморщился в подобии улыбки Исмаил.

Допив бокал с пивом, Николай проговорил:

— Мне от тебя, Исмаил, ничего сверхъестественного, как ты понимаешь, не нужно. Мне нужна от тебя достоверная информация о том, чем живут, что готовятся преподнести нам в подарок твои земляки, предпочитающие теплым домам холодные землянки в горах. Вот и все, ничего нового в твоей жизни с моим появлением не произошло.

— А что вас конкретно интересует и что я с этого буду иметь, старый уже стал, трудно на хлеб зарабатывать, пенсия маленькая, с шашлычной почти никакого дохода, что жарим, сами и едим.

— Меня интересует все. Что важно, что не важно, у тебя за это голова болеть не должна, я сам разберусь и выберу.

Заметив, что старуха не на шутку заинтересовалась их столь необычно долгим разговором, Николай помахал ей рукой и попросил:

— Хозяйка, какой занимательный у тебя хозяин, налей-ка мне и ему за мой счет пивка. Мне у вас понравилось, теперь часто, надеюсь, стану обедать в вашей шашлычной.

— Сделаю, кумандир, и друзей приводи, мы с Исмаилом гостям всегда рады, — обрадовалась та, что все так просто объяснилось.

— Чем, Николай, будете платить за информацию? — поинтересовался старик.

— Смотря за какую, — вот оно, самое ценное на кавказском рынке — торг, самое главное не продешевить, не позволить себя надуть, самое главное дать в два раза меньше, чем просят, — могу деньгами, могу делом.

Подполковнику стало интересно, куда коммерческая кривая разговора выведет. Он уже был предупрежден своим предшественником, что старик деньги берет неохотно. Вот и сейчас Мерзоев сделал вид, что задумался, а затем, не торопясь, произнес:

— Деньги мне не интересны. Был Исмаил бедный и вдруг стал богатым. Нет, так не бывает в жизни. Что соседи скажут? Будут думать всякое плохое, а мне уже скоро на тот свет, зачем мне пустые разговоры о том, что Исмаил продался русским.

— Хорошо, — улыбнулся Николай видимой наивности рассуждений старика, — помогу делом. Ты говоришь, у тебя бизнес не клеится, в чем причина?

Исмаил прищурил, глядя на подполковника, свои и без того от постоянной пьянки заплывшие глаза:

— Причин две. И обе, в принципе, устранимые. Сразу скажу, что моя информация стоит вдвое против того, в чем мне нужна помощь, но я согласен и так. Договоримся?

— Не тяни душу, говори.

— Причина первая: мне должен один очень нечестный и скупой русский военный тысячу долларов, или тридцать тысяч русских рублей. Если вы, Николай, эту проблему разрешите, я вас сведу с одним человеком, который даст вам очень тяжелую информацию на одного своего кровника. Настолько тяжелую, что вы сможете стать настоящим полковником раньше срока по выслуге…

Старуха, наконец-то, принесла два бокала пива, поставила их перед мужчинами и удалилась на улицу, проверить, не затух ли мангал. Подполковник вскинул правую бровь, такой неописуемой наглости со стороны старика он явно не ожидал:

— Что за военный, за что должен?

— Ситуация такая. В районной военной комендатуре есть зампотыл, высокий такой подполковник, звать Савельев Егор Иванович. Год назад на равных долях, по тысяче долларов с каждого, мы с ним открыли на въезде в Гик а ло шашлычную, называется «Гюрза». Сами знаете, военным заниматься бизнесом нельзя, разжалуют на гражданку. Записали шашлычную на мою старуху. Она там и кашеварила, и продавала. Стала шашлычная работать. Вагончик просторный, ремонт внутри сделали под евро. Савельев должен был поставлять баранину, а хлеб, помидоры, кетчуп, лук и другое там по мелочи — это была моя проблема. Так через месяц мою старуху посетители чуть тухлыми яйцами не закидали.

— А что случилось? — удивился подполковник. — Вроде бы, как ты рассказываешь, дело-то наладилось?

— Да в том-то и беда, что все вроде бы шло хорошо. И шашлычная у дороги приносила хороший доход. Но вы же, русские, не можете не украсть даже у себя. Мясо Савельев привозил уже готовое, в закваске. Так что он придумал: в покупную баранину стал подмешивать куски говядины и, что самое страшное, свинины. В общем, стал подмешивать то мясо, которое воровал у себя в комендатуре в солдатской столовой…

— Ну и фрукт, — искренне удивился Николай.

— Подлец, а не фрукт, меня и мою старуху за свинину в шашлыке посетители могли запросто зарезать, как баранов. Я старуху оттуда свою забрал, его предупредил, что больше с таким ишаком, как он, дела не имею. И сказал, чтобы вернул мне мою тысячу долларов. А он послал меня куда подальше, пообещал, что и эту мою шашлычню закроет. А та так и работает, чем он там людей кормит, одному аллаху известно. Вот такая, в общем, первая проблема, Николай.

— Эта загогулина, как когда-то говаривал один высокопоставленный алкаш, и не загогулина вовсе, решить ее труда не составит. Давай, аксакал, жалуйся на вторую.

Мерзоев благостно вздохнул и продолжил:

— А вторая проблема, что пылинка на столе, махнула баба тряпкой — и нету… Моя торговля шла бы намного лучше, если бы шашлычня, которая стоит напротив моей через улицу, закрылась бы почему-нибудь насовсем или сгорела…

— Да, ну и хитер же ты, старик. В селе всего три шашлычни, если я две закрою, останется только твоя. Умно придумано.

Старик скромно потупил заплывшие глазки.

— Ну что же, Исмаил, — сказал, поднимаясь из-за стола, подполковник Николай, — встретимся через два дня, в это же время я к тебе заеду, тогда и договорим. Только есть одно правило: решения принимаю я. И вот мое слово. Сначала разруливаю вторую проблему, ты организовываешь встречу. По реализации твоей информации, разруливаю твою первую проблему. По рукам?

— Как скажешь, начальник…

Они вынужденно по-дружески пожали руки. Исмаил снова сделался критически пьяным, а подполковника «уазик» увез в неизвестном для старика направлении. После чего, убирая со стола грязную посуду, под одной из тарелок старик обнаружил новенькую хрустящую «пятихатку». Сунул в карман, язвительно пробурчал:

— Вот баран, мог бы и не заплатить, лошара…

Что доподлинно подтверждает старую солдатскую, родившуюся на склонах северокавказских гор, поговорку: «Куда русский чечена ни поцелует, везде у него задница»…

 

ГЛАВА 6

Закадычный дневник полковника Павелецкого

Полковник Сергей Иванович Павелецкий, родившийся в декабре того самого года, когда в Советском Союзе сняли с должности Хрущева, считал себя человеком старой формации. Еще совсем недавно он не хотел уметь зарабатывать деньги на жизнь семьи другим способом, кроме как служа родине.

Была у него одна секретная для остальных «загогулина»: Павелецкий с седьмого класса вел дневник. И совсем недавно в нем оказалась запись, которая говорила о смене взглядов на жизненные ценности хозяина дневника. Появились у него, сорокалетнего мужчины в полном расцвете сил, размышления о выходе на милицейскую пенсию. Пока еще молод, пока еще сможет перестроиться и найти себя в другой, гражданской жизни.

А однажды при серьезном разговоре с женой Ларисой об их будущей жизни, перед самым выездом в командировку в Чечню, на ее вопрос «Как будешь дальше на хлеб зарабатывать, коль на пенсию после командировки собрался?» ответил: «Займусь каким-нибудь своим делом, свой бизнес открыть друзья помогут…»

Записи, конечно, в этой истрепанной тетрадке делались не ежедневно, а иногда и слишком уж коротко для откровенного разговора с самим собой. Промежутки иногда доходили до полугода. Однако была она всегда под рукой. Изредка Сергей Иванович брал ее в постель перед сном, перебирал листочки, что-то читал. Ведь вся жизнь уместилась на этих пожелтевших уже страничках в клеточку. Дневник был ему словно закадычный друг детства, который никогда не предаст. Вроде бы и прожил еще совсем ничего, а задумаешься, оглянешься назад — кое-что и нажил…

Родился Сережа в городе Красноярске. С шести лет стал жить в Республике Коми. В поселке Вожаель Княжпогостского района: туда по службе перевели отца, там и окончил восьмилетнюю школу. А девятый и десятый класс учился уже в Микуни. В этом городе отец, подполковник, стал начальником вахтового участка в Управлении лесных исправительно-трудовых учреждений. Мама, дослужившись до майора, работала там же бухгалтером. Так что рос мальчик в сугубо офицерской среде.

После окончания средней школы, когда отец спросил юного отрока «Ну что, куда теперь?», тот, не задумываясь, ответил:

— Я хочу служить, так же, как и ты, мне все равно куда поступать, лишь бы там были потом офицерские погоны.

Отец созвонился с военкоматом, и спортивного парня отправили поступать в Ульяновское воздушно-десантное училище. Павелецкого приняли в него без особых проблем. Только вот учеба на первом курсе почему-то не заладилась. В дневнике тогда появилась запись о том, что чувствует, будто не готов еще стать армейским офицером. Хотелось ему послужить в армии, начать с самой первой ступени армейской лестницы.

Отец не понимал сына:

— Ты хочешь стать офицером, а какого направления? Есть милиция, госбезопасность, армия, уголовно-исполнительная система… Каким ты хочешь стать офицером?

На этот вопрос Сергей тогда еще не знал ответа, пожимал тогда уже не по-юношески могучими плечами:

— Пока не знаю, хочу пойти служить в армию…

Но родители, думая об Афганистане, единым фронтом встали против такого решения:

— Не будешь служить в армии. Сначала получишь образование!

И Павелецкий-младший поступил в Ухтинский индустриальный университет на факультет геологоразведки по специальности геофизика.

Но учеба была Сергею не в радость. Он раз десять ходил в военкомат и просился в армию. В деканате служить в армию примерного студента не отпускали. В военкомате откровенно говорили:

— Радуйся, что учишься в университете, у тебя пятилетняя отсрочка.

Однако тридцатого июня восемьдесят третьего года Серегина мечта осуществилась. Как говорится, сбылась мечта идиота. В военкомате ему вдруг сказали:

— У нас в этом году специальный призыв и недобор добровольцев.

Павелецкий сиял:

— Так вот он я, доброволец…

Строгая тетка в погонах прапорщика смерила его суровым взглядом и сообщила:

— Проходи медкомиссию.

— А в армию когда?

— Вот тебе повестка. Через два дня идешь в армию.

Он попал в Чебаркуль, в учебный артполк. Обычно в учебке служат полгода. А тут отшагали три месяца спецнабора, и — в Германию. Привезли во Франкфурт-на-Одере. Там, в военном городке, молодых сержантов выстроили в шесть шеренг. Павелецкий стоял в четвертой, а его друг в третьей. Он не хотел служить в десантных войсках, а Сергей, памятуя свой опыт учебы в Ульяновске, наоборот, очень хотел.

Но человек, как говорится, предполагает, а господь располагает. И получилось так, как получилось. Перед строем стояли два «покупателя»: один «вэдэвэшник», а второй артиллерист.

Сначала скомандовал офицер в голубом берете:

— Первые три шеренги, два шага вперед шагом марш! Направо! За мной шагом марш!

И увел сержантов в десантники.

— Остальные налево, и за мной шагом марш, — скомандовал второй офицер в общевойсковой форме с пушками на петлицах и погонах.

Остальных, в том числе и Сергея, увел за собой артиллерист. Вот такая досада. Так друг попал в десантники, а Павелецкий в артиллерию. Сначала служил он в Мерзебурге в артиллерийской бригаде, а потом был направлен в Веймар, город, известный как родина Гёте и Шиллера, в нем же родилась и мать Адольфа Гитлера. Сергей был заместителем командира взвода и командиром отделения одновременно. За время службы его боевой расчет дважды на учениях занимал первое место по ГСВГ.

В конце апреля восемьдесят пятого Павелецкий уволился со службы в запас. Вернувшись домой, он уже знал, что пойдет по стопам отца и матери, будет служить в уголовно-исполнительной системе.

Отдохнув немного в отпуске, поступил в Рязанскую высшую школу МВД СССР. Направление было от колонии лесного управления. Успешно сдал экзамены и поступил. Не менее успешно окончил. Вернулся домой. Замполит управления подполковник Аркадий Петрович Зернов вызвал к себе. В его кабинете состоялся разговор:

— Может, Сергей Иванович, пойдете служить ко мне в штат отдела инструктором?

При этом Зернов обрисовал молодому офицеру будущую карьеру. Но, выслушав подполковника, лейтенант Павелецкий скромно ответил:

— Аркадий Петрович, хочу сначала поработать на земле в колонии, может быть, потом, через несколько лет, когда наберусь опыта…

Эти слова замполита управления явно не устроили, он с сожалением пожал плечами:

— Жаль, хорошо, пойдешь в колонию, только через несколько лет ты мне уже будешь не нужен, подумай.

— Но я решил сам для себя сначала поработать в колонии, на земле.

— Ну раз ты такой самостоятельный в решениях, я тебе плохого не сделаю, но и хорошего от меня не жди, — на прощание сказал молодому специалисту Зернов, отечески похлопав его по спине.

После этого разговора лейтенант Павелецкий три года отработал оперуполномоченным одной из колоний строгого режима в поселке Вожаель. И все это время он чувствовал «заботливую» руку Зернова. Да так однажды сильно вновь ощутил на своей спине «отеческое» похлопывание подполковника, что задумал сбежать в милицию. И сделал-таки это.

Затем полтора года был в Княжпогостском РОВД участковым инспектором. Служил в отделе внутренних дел города Сыктывкара участковым пушкинского опорного пункта. Там же стал старшим участковым. И все это время Павелецкий не расставался со своим дневником. Анализировал случающиеся с ним события.

В девяносто шестом капитаном перешел в инспекцию по личному составу. В этом же году на базе инспекции был создан отдел собственной безопасности министерства внутренних дел республики. Там он проработал четыре года. Дослужился до начальника отделения служебных проверок.

В двухтысячном, уже майором, стал начальником отдела внутренних дел Усть-Вымского района. Проработал два года. После чего по рекомендации министра внутренних дел генерала Пригодича был направлен в академию МВД России для поступления на первый факультет руководящих кадров. Через два года, в две тысячи четвертом году, окончил академию с отличием, с красным дипломом, после чего был направлен начальником в отдел внутренних дел города Емвы. Где и трудился, до полугодичной командировки в Чечню.

Жена Лариса знала о его дневнике, но ни разу даже не притронулась к нему, хотя женское любопытство распирало по полной программе. Она, как и мать Сергея, тоже служила в МВД. Старший сын окончил школу милиции и работал в ухтинском ОБЭП. Дочка была еще маленькой, ходила во второй класс. Вот такая семья ждала Павелецкого дома из Чечни.

Пока он был в командировке, умер его любимый сиамский кот, этот звереныш прожил с ними десять лет и был тоже как член семьи. По молодости Павелецкий любил рыбачить и охотиться, держал среднеазиатскую овчарку, которую привез после первой командировки в Чечню в девяносто пятом. С ней и охотился, но к зрелости эта страсть прошла, а, может, просто обленился.

А вот страстная любовь к машинам осталась на всю жизнь. Эту страсть он познал с девяносто третьего года, когда купил первые в своей жизни колеса — сорок первый «Москвич», добротный советский автомобиль. С тех пор Сергей Иванович поменял восемь легковушек.

После отечественных машин захотелось иномарку, и они с женой остановились на «Форде Мондео». Сейчас его дома ждала «Киа Спортаж». Кажущаяся легкость смены машин могла ввести в заблуждение насчет его финансовых возможностей кого угодно. Никто не знал, что он всегда брал ссуду в банке, если не хватало, а потом с трудом для семейного бюджета ее выплачивал.

Со второй машиной «Опель Кадет» произошла целая история. Павелецкие влезли в большие долги. Купил он эту машину по тем временам за бешеные деньги — шесть тысяч долларов. Но не рассчитал свои возможности, так что три-четыре месяца семья чуть ли не голодала. Он привез от родственников из Башкирии мини-пекарню, и сам пек хлеб, который получался даже вкуснее, чем в магазине. В гости приходили друзья и удивлялись:

— Какой у вас вкусный деревенский хлеб, где покупаете?

— Сами печем, — отвечал Павелецкий.

Но никто не верил:

— Да ну…

Выплачивали кредит и влачили жалкое существование, пока золотая теща не сообразила продать дом в деревне. Кредит с грехом пополам погасили. Постепенно оправились и стали жить нормально, на полную зарплату. Хлеб стали покупать в магазине. Теперь друзья снова удивлялись:

— Почему хлеб-то печь перестали?

— А вот так, разбогатели, — был ответ.

 

ГЛАВА 7

Медаль «За сотую медаль»

В рабочем кабинете начальника оперативной группы полковника Павелецкого работал кондиционер. Было прохладно. На столе стоял ноутбук, за начальственным креслом висел российский флаг, обязательные в подобной ситуации портреты Владимира Путина и Рамзана Кадырова, небольшая иконка Божьей Матери. От рабочего стола тянулся поставленный перпендикулярно стол для совещаний. За него-то и уселись приглашенные офицеры. Это была его гвардия, его опора в нелегкой полугодовой командировке, вдали от дома.

Два месяца назад их свела судьба, осталось еще четыре, неоднозначных военных буден. Слава богу, притирка руководства, такая сложная и напряженная — ведь каждый представлял собой сильную и своеобразную личность, прошла без потерь.

На всех совещаниях в высших милицейских эшелонах власти от него, да и от других начальников оперативных групп и временных отделов, требуют учить формирующуюся местную милицию профессиональной работе. Навязывать чеченцам, еще совсем недавно воевавшим в большинстве своем с федеральными войсками на стороне Дудаева и Масхадова, а ныне надевшим милицейскую форму, свои профессиональные стереотипы поведения, свое видение правоохранительной деятельности.

А как это сделать в условиях партизанской войны? Как изъять у населения огромное количество автоматического оружия? Как расформировать созданные негласно, но, как кажется местным жителям, на века, местные отряды самообороны? Как побороть стереотипы кровной мести за родственников и объяснить участковым, что привлекать и близких и дальних родичей за правонарушения к административной и уголовной ответственности — это не нарушение национальных традиций, не предательство интересов рода, а обычная, повседневная милицейская работа? И еще на многие и многие вопросы не было ответов у руководителей временной объединенной группировки сил и подразделений МВД России.

А ему и его команде приходится подобные вопросы решать ежедневно, причем не в теории, а на практике. Еще два-три месяца назад что он о них знал, кроме званий, имен и фамилий? Да практически ничего. Ну, виделись на каких-нибудь совещаниях в министерстве пару раз в году — и все. А сейчас перед полковником сидели люди, которых он выучил почти наизусть, поведение которых мог просчитывать на шаг вперед.

У каждого из них была в жизни своя история, каждый попал в Чечню по каким-то причинам и мотивам. Вот, например, по правую руку сидит его первый заместитель, начальник штаба. Без пяти минут подполковник, погоны он должен получить, еще находясь в командировке. Он и «на земле» начальник штаба в райотделе.

Владимир Алексеевич Сомов, среднего роста и плотного телосложения человек возраста Христа, имел детское личико, что зачастую очень обманывало общавшихся с ним людей. На самом деле за такой несерьезной внешностью скрывалась достаточно сильная натура. Владимир Алексеевич серьезно увлекался восточными единоборствами, многое знал, умел и достаточно преуспел в этом силовом виде спорта. Ко всему прочему, Сомов был большим умницей и аналитиком, справки и отчеты писал, словно Пушкин сказки.

Еще один заместитель, он же начальник милиции общественной безопасности, подполковник Василий Анатольевич Бодров, видимо, решив собраться на пенсию сразу после командировки, очень любил получать медали. Среди офицеров даже ходила такая шутка:

— Ты новость слышал?

— Какую?

— Да в МВД России утвердили новую медаль, специально для Бодрова постарались.

— А как называется?

— Не поверишь, медаль «За сотую медаль»…

Но это была не самая главная черта в характере и стиле поведения подполковника Бодрова, а для сорокапятилетнего милицейского потенциального пенсионера и вообще простительная. Тем более что в его судьбе приключилось много войн, а страна раньше редко награждала своих героев при жизни. Еще солдатом срочной службы ему посчастливилось повоевать в афганском Кандагаре. Затем почти год провел, уже будучи на службе в милиции, на одном из блокпостов во время братоубийственного азербайджано-армянского конфликта. Был в Чечне и в первую кампанию, и вот во вторую уже в третий раз. Опыта ведения боевых действий Бодрову было не занимать. Его дельные предложения спасли не одну жизнь милиционерам из Коми. Предчувствуя нынешнюю командировку крайней, он решил для себя не только собрать на грудь все имеющиеся награды, но и оставить на ПВД добрую память.

Дело в том, что одним из самых быстрых и эффективных оборонительных устройств для строительства фортификационных укреплений российская смекалка придумала мешок с песком. Из них и возводили укрепления на КПП и блокпостах. Но в условиях тяжелого влажного климата, когда днем стояла неимоверная жара, ночью температура воздуха так же стремительно опускалась, мешки лопались, и из них самым бессовестным образом высыпался песок.

Сначала Бодров решил модернизировать мешки, заменив в них песок на простую, глинистую в этих местах почву. Земля от влаги и перепадов температуры слеживалась в камень, и когда мешок лопался, не рассыпалась, а оставалась стоять стеной. Но вид у таких «крепостей» был неважнецкий. Ободранные мешочные бока телепались на ветру и всем своим видом давали понять местному населению, что Россия на Северном Кавказе все-таки долго не задержится. А признать это патриотичному Бодрову не хотелось.

Поразмыслив над сей проблемой в первые два месяца командировки, Бодров убедил сначала себя, а потом и командира в том, что все мешки необходимо просто выкинуть, а вместо них выстроить добротные кирпичные стены. Получив добро Павелецкого, Василий стал мотаться по различным чеченским строительным фирмам — добывать на них цемент и кирпичи. И вскоре дело сдвинулось с мертвой точки. Отдыхающие смены специальной огневой группы месили цемент, клали кирпич с рвением молодого солдата, стирающего дембелю хэбэшку.

Сергей Дмитриевич Милов был самым молодым из его замов. Ему было двадцать девять лет. Но именно такого начальника криминальной милиции в своем временном отделе Павелецкий и хотел видеть. Этот старший лейтенант в подчиненном полковнику ОВД «на земле» был начальником отделения борьбы с экономическими преступлениями и своей профессиональной хваткой, образованностью и юношеской дерзостью мог дать фору любому спецу предпенсионного возраста.

На совещании отсутствовал заместитель по работе с личным составом, давно потерявший вкус к жизни седой толстый майор Валерий Петрович Вихров, с начала командировки купивший себе уже пять сабель и шашек — как декоративных, так и боевых. Лишь при взгляде на светлую сталь клинков его суровый, отстраненный от действительности взгляд приобретал осмысленность и доброту. Еще глаза замполита начинали искрить обостренным с детства чувством справедливости при взгляде на тыловика Сидорчука. О взаимоотношениях этих двух заместителей начальника всю правду может поведать старый армейский анекдот.

Выпало по графику замполиту быть ответственным по части. Обошел он ночью расположение, все тихо, все спят. Зашел в столовую, а там будто бы кто-то чавкает. Забежал на кухню, резко включил свет. А там зампотыл склонился над солдатским баком с супом, выловил оттуда огромный кусок мяса и, разбрызгивая слюну, ест.

Замполит не выдержал и говорит:

— Ну что ж ты у бедных, голодных солдат последнее мясо ешь?

А зампотыл вытер рот рукавом и отвечает:

— Я же тебе ничего не говорю, когда ты самым наглым образом в ленкомнате солдатские газеты бесплатно читаешь…

Вихрова Павелецкий еще в пять утра послал на тыловой машине в Моздок на встречу с представителем родного министерства.

Окинув собравшихся взглядом, полковник приказал:

— Так, Сергей Дмитриевич, доложите обстановку в районе и в целом по республике.

Старлей Милов поднялся, подошел к огромной оперативной карте Чечни и, держа авторучку, как указку, стал рассказывать:

— Обстановка продолжает быть сложной. Отдел по борьбе с организованной преступностью временной объединенной группировки органов и подразделений МВД России по Чеченской Республике располагает оперативной информацией следующего содержания.

Источниками отмечается концентрация боевиков в городе Грозном. В Заводском районе боевики выставляют свои посты под видом работников чеченской милиции. Для этого их пособниками закуплено большое количество комплектов милицейского камуфляжа синей расцветки. Основная закупка формы произведена в городе Хасавюрт под видом оптовых покупателей для дальнейшей реализации ее через магазины и ларьки военной одежды на территории Чеченской Республики.

Кроме того, по имеющимся данным, полевой командир Рустам Басаев приобрел два автомобиля «УАЗ» серого цвета. Боевики на них наклеили пленки с эмблемами и опознавательными знаками министерства внутренних дел Чечни.

Посты боевиков под видом сотрудников МВД по Чеченской Республике регулярно выставляются вечерами, перед наступлением темноты, в районе Карпинского кургана, а также в районе бывшего радиозавода и радоновых ванн.

По данным оперативных источников, активные члены бандформирований группами по нескольку человек скрываются на территории бывших нефтезаводов, откуда имеют удобные выходы как в город Грозный, так и в направлении Ермоловская — Самашки.

В Грозном распространена видеозапись с выступлением Доку Умарова, в которой он призывает всех бывших боевиков, сдавшихся властям, в большинстве амнистированных и принятых на службу в органы внутренних дел и к «кадыровцам», немедленно вернуться в состав своих бандгрупп. Иначе грозит им уничтожением. Обещает перешедшим на его сторону денежное содержание в разы выше, чем в силовых структурах Чеченской Республики.

Кроме того, он обращался к своим пособникам и членам бандформирований с просьбой не уходить в горы, где достаточно сил, а находиться в населенных пунктах, особенно в Грозном, и ждать сигнала к активным действиям…

Павелецкий смотрел на Милова, как смотрят на родное дитя, делающее первые шаги. Очевидно, в этом задиристом старлее он видел себя, молодого.

— Присаживайтесь, в принципе все понятно…

Полковник пошелестел бумажками у себя на столе, насупил и без того густые брови:

— А теперь я хочу послушать вас, Василий Анатольевич.

Из-за стола поднялся живчик Бодров. Докладывать и выступать перед личным составом ему несказанно нравилось, тем более было что сказать, не высасывая из пальца фактуру или дутые показатели…

 

ГЛАВА 8

«Десятка» рванула в «шервудский» лес

Настроение было замечательное, по ходу дела скурили по папироске, набивка оказалась высший класс. Кумар сначала робко, а затем прилично и забористо ударил по голове, развязал языки, все вокруг казалось смешным и слишком ярким. Время перевалило за обед. Два «боевых товарища», как в песне поется, ехали через Сунжу по мосту в Грозный развлечься. Денег было в карманах — оттопыривались, короче. Вчерашним вечером шариатский финансист Дука приезжал в гости к эмиру их родной Старой Сунжи, а заодно и разнес по «домашним» боевикам зарплату. Теперь часть зелени необходимо было скинуть в обменник, кое-что дать на хозяйство жене, а оставшуюся немалую часть прикроить на черный день.

Серебристая «десятка», принадлежащая Халиду Сурхоеву, споро бежала по щербатому в некоторых местах асфальту. Ханпаша был за рулем, его друг детства Халид сидел, развалившись на заднем сиденье. Подельники пили еще холодное баночное «Ярпиво». В ногах у Гайсултанова на всякий случай лежала адаптированная для стрельбы из салона легкового автомобиля винтовка, вернее будет сказать, обрез «СВД» с оптическим прицелом и глушителем. Но сегодня они не собирались охотиться на федералов. Сегодня было праздничное настроение, полные карманы денег и желание просто отдохнуть в объятиях русских шлюх.

На мосту навстречу им попался зеленый бронированный армейский «уазик» с множеством антенн и «пеленой» на крыше. Было видно, что войсковики тоже в прекрасном расположении духа, сие обстоятельство сильно покоробило пассажира «десятки». Бойцы смеялись, размахивали руками, что-то, видимо приятное, шумно говоря друг другу.

— Вот собаки, — не сдержался Халид, — жизни радуются на полоненной земле нашей Ичкерии, чтоб им…

— Они, мне кажется, нам «фак ю» показали, — буркнул водитель.

— Да ну, — и стрелок, обернувшись, долгим недобрым взглядом проводил войсковую машину, взбиравшуюся на пригорок перед станицей Петропавловской.

Гайсултанов выругался:

— Вот козлы, все настроение испортили…

Сурхоев поднял с пола винтовку, подготовил к стрельбе, положил ее себе на колени.

— Ничего, следующая машина будет нашей.

Водитель кивнул:

— Вот тогда снова развеселимся.

Следующая машина ненавистных федералов не заставила себя долго ждать. Как только въехали в «шервудский» лес, появился серый небронированный «уазик», в котором ехали русские командировочные менты. Халид чуть приоткрыл тонированное стекло на задней левой дверце «десятки», привычно вскинул обрез к плечу, изготовился к стрельбе:

— Я на подъезде к ним чуть приторможу, — прошипел Гайсултанов. Было видно, как от напряжения на его лбу выступил крупными каплями предательский пот.

— Вот и славненько… — прошептал Халид.

Милиционер на переднем командирском сиденье в беспонтовом пэпээсном бронике ехал молча и сосредоточенно рассматривал дорогу перед собой. Его-то и выбрал, приняв в оптический прицел открытые верхнюю часть груди и шею, стрелок.

— Каферы поганые, — шипел водитель.

Машину слегка покачивало, ствол винтовки с глушаком чуть высунулся на улицу.

— Аллах Акбар… — прохрипел Халид и нажал на спусковой крючок.

В салоне негромко хлопнул выстрел. Отработанная гильза звякнула на пол. Как только выстрел был произведен, водитель резко нажал на педаль газа. И «десятка» рванула, как подстегнутый шпорами в беззащитный нежный пах жеребец.

— Ты попал? — спросил, обернувшись на секунду, Гайсултанов.

— Канэчно, дарагой, канэчно, — рассмеялся, убирая винтовку, пассажир с заднего сиденья.

— Аллах Акбар! — громко произнес Ханпаша.

И серебристая «десятка» скрылась за одним из поворотов в «шервудском» лесу.

 

ГЛАВА 9

Везите раненого в «Северный»

Докладывать продолжил начальник милиции общественной безопасности Бодров. Теперь уже он, а не «кээмщик» стоял у карты Чечни с карандашом-указкой и изредка тыкал ею в называемые населенные пункты:

— Двадцать шестого февраля на автомобильной дороге Автуры — Шали участниками незаконных вооруженных формирований в форме сотрудников милиции был выставлен ложный пост. По оперативным данным выявлялись и отслеживались передвижения автомашин сотрудников правоохранительных органов. На следующий день в Шелковском районе, в пяти километрах от населенного пункта Сары-Су, на автодороге в сторону Нохча-Ара неизвестными лицами в количестве восьми человек выставлялся блокпост и была организована проверка проезжавшего автотранспорта.

Со слов оперативного источника, местного жителя, ни один из «милиционеров» не является сотрудником Шелковского районного отдела внутренних дел.

Далее: первого марта текущего года около двух часов ночи в районе второго микрорайона города Грозный недалеко от остановки пассажирского транспорта «Бульвар Дудаева» группа вооруженных людей в камуфлированной форме без знаков различия общей численностью до двенадцати человек проводила проверку проезжающего автотранспорта на предмет установления личностей проезжающих и их маршрута движения. Остановку и проверку автомашин в каждом направлении осуществляли группы по два человека. Остальные находились в автомашинах. Это были три «уазика» серого и темно-зеленою цвета с тонированными стеклами, типа фургон без государственных регистрационных номеров…

— Присаживайтесь, — махнул рукой Павелецкий и продолжил: — Все это происходит на фоне того, что количество федеральных постов в Чеченской Республике в целом и в самом Грозном резко сокращено. Несущие на постах службу, прикомандированные из других регионов сотрудники зачастую работают в расслабленном режиме, тщательно не проверяя документы и транспорт. Сам лично видел, что зачастую достаточно показать на посту какое-либо удостоверение правительства Чеченской Республики или силовых структур, чем с удовольствием пользуются члены бандформирований для передвижения по территории Чечни, и автотранспорт пропускают без необходимого досмотра. В частности, имеется оперативная информация о том, что группу боевиков в передвижениях по Грозному сопровождают для подстраховки на служебном автомобиле «уазике-таблетке» сотрудники нефтяного полка управления вневедомственной охраны МВД по Чеченской Республике.

Полковник пошелестел бумажками на столе, словно искал в них поддержку своим будущим словам, и сурово продолжил:

— В свете всего вышесказанного считаю необходимым на обслуживаемой нашей оперативной группой территории совместно с чеченским Грозненским РОВД провести комплекс оперативно-розыскных мероприятий, направленных на выявление и нейтрализацию ложных блокпостов, выставляемых участниками незаконных вооруженных формирований…

Требовательно запиликал что-то из классической музыки мобильный телефон «первого». Павелецкий взял трубку, мельком глянул на дисплей, проговорил:

— Внимательно слушаю, Петрович…

Петровичем звали заместителя по тылу, пятидесятидвухлетнего капитана милиции Сидорчука. Это был, как говорится в народе, самый хитрый из армян — пьяница и вор. Он искусно крал горючее и продукты, реализуя их направо и налево, и ни разу не был пойман за руку. Внешний вид капитана соответствовал его внутреннему содержанию: в мешковатом мятом камуфляже, вечно засаленном в области вислого живота, он напоминал кухонную крысу, исправно жирующую на хозяйских харчах.

«На земле» Сидорчук был оперативным дежурным одного из райотделов милиции, что позволяло ему таксовать в свободные сутки. Жена капитана уже давно на пенсии, была старше его на пять лет. Детей в семье выросло двое. Старший сын супруги давно уехал на постоянное место жительства к своему отцу на Украину и там пропал: не писал, не звонил. А общая дочь успешно торговала на рынке китайскими и турецкими шмотками.

Была у капитана одна страстишка: он любил любить ничейных женщин бальзаковского возраста. Куда ни выезжал в командировки, непременно оставался с ночевкой. Учитывая то, что он был в Чечне в командировке уже в третий раз, гражданские жены на такой случай у него уже давно были определены и в Хасавюрте, и в Кизляре, и в Моздоке.

Судя по тому, как нахмурился полковник, подчиненные поняли, что произошло что-то из ряда вон. Павелецкий рявкнул:

— Да не тарахти ты так, успокойся… я слушаю, слушаю…

Собравшиеся в кабинете ждали развязки: неужели Петровича прихватили спецы из собственной безопасности? Павелецкий встал из-за стола, начал ходить по кабинету, спустя минуту резко остановился и строго заговорил в трубку:

— Значит так, срочно доставить Гирина в госпиталь «Северный», о состоянии здоровья докладывать каждые двадцать минут. Действуй, до связи!

В кабинете повисло тягостное молчание. Прервал его зам по МОБ:

— Что случилось, Сергей Иванович, дорожно-транспортное?

— Кет, — ответил полковник, — хуже. Совещание завершаем… Со мной на выезд зам по криминальной, зам по МОБ… Через дежурку вызвать сюда доктора, тоже со мной на выезд. Нашу машину, Валерий Петрович, обстреляли. Тяжело ранен старший лейтенант Гирин. На место происшествия выезжаем через пять минут! Потом в госпиталь, Гирина туда уже повезли. Все, по рабочим местам…

 

ГЛАВА 10

Кажется, меня убили…

За несколько минут до этого обычный серый «уазик» без брони и «пелены» летел по трассе из командно-штабной Ханкалы на базу, в пункт временной дислокации — станицу Горячеисточненекую, что рядом с Толстой-юртом. Машина, переданная в оперативную группу сыктывкарским ОМОНом, была замполита, и молчаливый, будто примороженный тундровыми погодами водитель сержант Генка Артюхин возил замполита.

Но ехали в машине тыловики. Зам по тылу капитан Сидорчук, взяв с собой финансиста оперативной группы прапорщика Серегу Вострякова и тылового инспектора старлея Володьку Гирина, смотался в штаб объединенной временной группировки сдать акты списания запчастей на транспорт и еще порешить кое-какие шкурные вопросы.

У Сидорчука были своя машина и свой водитель — «уазик-буханка» с отгороженным наполовину салоном, чтобы можно было в ней перевозить какие-нибудь не очень объемные грузы. С замполитом они поменялись техникой из-за того, что тому необходимо было съездить в Моздок на встречу с представителем МВД по Республике Коми. Тот привез сотрудникам оперативной группы домашние посылки, минеральную воду из гуманитарной помощи, два мешка дефицитной по весне в Чечне картошки. Для чего и нужна была полугрузовая «буханка». Приехали с ним и двое гаишников на замену в Ханкалу.

В машине было весело, непринужденно болтали. Петрович в кафешке на ханкалинском рынке врезал полторашку пивка под шашлычок на пару с финансистом, а непьющий, закодированный год назад инспектор и водила, не пивший с ними по служебным требованиям, довольствовались махачкалинским лимонадом «Груша» со вкусом словно из подзабытого советского детства и тоже свежайшим и сочным шашлычком.

Гирин, парясь в бронежилете, сидел рядом с упакованным в армейскую броню водителем, Сидорчук и Востряков без броников вальяжно расположились на заднем сиденье.

— Что-то боевики не в меру активизировались, — вещал Сидорчук, — на совещании до нас доводили, что в Шатое болтаются какие-то неустановленные личности: баба и два мужика. Хотя почему неустановленные, их что, нельзя взять за шиворот и установить, кто такие? Вроде как прибыли из Дагестана. Ходят, разговаривают на темы свободы вероисповедания, демократии и ислама. В общем, вербуют молодежь в незаконные вооруженные формирования…

— Да, — подхватил тему Востриков, — недавно с местным гражданским водилой разговаривал, который у нас с ПВД мусор вывозит, так тот говорит, что у них в Горячке болтают, будто полсотни «энвээфников» прошлой ночью перешли из Кизлярского района Дагестана к нам в Чечню в Шелковской район.

— Хорошие агентурные данные, — не оборачиваясь и глядя на пробегающий мимо окна «шервудский» лес, обронил Гирин, — ты этой информацией с Николаем из войсковой разведки поделился?

— Я к нему в источники не записывался, — возмутился Востриков, — нашему командиру Павелецкому доложил, а там уж их дело, начальству решать, что правда, что нет и кому информацию проверять. Наше дело — бензин, жрачка, детали на автотранспорт…

— Не скажи, — перебил его Сидорчук, — в первую очередь мы находимся здесь в боевой ситуации и должны себя, хоть убей, сохранить, а уже потом быть тыловиками. Вот тебе привожу пример. Ты же знаешь, до нас доводили, по агентурным данным тогда-то готовится нападение на Шатой бандгруппой в сорок человек. Состав интернациональный: чеченцы, аварцы, арабы. Пойдут на населенный пункт с трех направлений. Так ты что, будешь портянками, как белым флагом, размахивать и орать, что ты мирный тыловик?

— Нет, не буду…

— Вот то-то и оно, ты — броник на себя, каску на голову, автомат в руки и в окопчик, жизнь свою защищать. Так что мы тут все сначала милиционеры-бойцы, а уже потом…

Но эту фразу доморощенному философу Сидорчуку договорить было не суждено. Неожиданно раздался хлопок пробитого лобового стекла, в салоне взметнулся к потолку и стал, планируя, опускаться на пол листок автопропуска в Ханкалу через пятое КПП. Будто сорвавшийся из-под колеса впереди идущей машины камешек ударил в стекло. В машине повисло минутное молчание.

— Не понял! — как-то сипло пискнул Сидорчук.

— Что это было? — спросил Востриков и стал наклоняться через плечо водителя к стеклу, чтобы поближе рассмотреть образовавшуюся на том месте, где только что торчал пропуск, дырку с паутинной сеточкой вокруг.

И тут вдруг старлей Володька Гирин негромко, но как-то подчеркнуто внятно произнес:

— Кажется, меня убили…

Машина продолжала лететь на скорости дальше. На взгорье показались крайние дома Петропавловской. «Уазик» проскочил по сунженскому мосту и стал, кряхтя, вскарабкиваться в гору.

— Как это убили? — не понял Сидорчук.

Он сидел за спиной Гирина. Капитан перегнулся через кресло переднего пассажира и посмотрел на застывшего в неудобной позе товарища. На шее с левой стороны над воротничком поверх броника стекала тонкая струйка крови.

Сидорчук заорал на Артюхина:

— В нас что, стреляли?

— Откуда я знаю?! Я ничего не видел…

Машина тем временем въехала в Петропавловскую. Сидорчук схватился за телефон, стал звонить Павелецкому.

— Останови телегу, — скомандовал водителю Востриков.

— Мне больно, — тихо произнес Гирин.

«Уазик» резко затормозил на обочине дороги у первых ларьков Петропавловского рынка.

— У меня же есть выписанный доктором промедол, — вспомнил Артюхин и засуетился, роясь в карманах.

Сидорчук что-то сбивчиво кричал в трубку мобильного телефона. Артюхин вскрыл ампулу и сделал укол Володьке. Востриков нашел, наконец-то, аптечку и стал расстегивать на старлее броник, камуфляж, попытался перевязать рану. Промедол сделал свое дело. Володька поворочался в кресле из стороны в сторону и… вымученно заулыбался:

— Боль прошла, ощущение какое-то непонятное… Как будто что-то в спине колется… В нас стреляли из идущей навстречу серебристой «десятки» с тонированными стеклами. Госномер я не запомнил… Лиц стрелявших не видел…

К ним подскочил Сидорчук. Глаза его горели, это значило, что зампотыл получил конкретные указания от начальства и был готов их сразу же исполнить.

— Так, переносим Володьку на заднее сиденье. Командир приказал срочно везти его в Грозный, в госпиталь.

Гирина перегрузили назад, расселись, и машина полетела в госпиталь «Северный». Старлей почти сразу уснул, он в пути не стонал, крови, на удивление, вышло очень мало. Видимо, было внутреннее кровотечение. Уже в госпитале милиционеры узнали, что пуля, предположительно выпущенная из снайперской винтовки «СВД» с глушителем, так как выстрела никто не слышал, вошла старлею в шею поверх спасительного бронежилета, сломала ключицу и, пробив легкое, застряла в лопатке. К счастью, жизненно важные органы, в том числе артерия, задеты не были…

Вернувшийся к вечеру с посылками на базу замполит, узнав об обстреле своей машины и то, что бандиты метились именно в то кресло рядом с водителем, где обычно сидел он, только и мог произнести:

— Вот, твою мать… вот, твою мать…

 

ГЛАВА 11

«Зачистка» на рынке в Гикало

Этот начинающийся солнечный день на рынке в Гик а ло не предвещал ничего необычного. Как вдруг часов эдак в одиннадцать, когда все ларьки, магазинчики и палатки уже открылись, с двух сторон к рынку подкатили два бронированных «Урала» с федералами в синей камуфлированной форме.

Это был обычный шмон. Проверяли паспортный режим, сертификацию товаров, изымалась контрафактная или просроченная по годности к реализации продукция, смотрели медицинские книжки у продавцов и сквозь пальцы на санитарное состояние точек шашлычного общепита.

Сойдясь в центре рынка, как раз напротив двух шашлычных старика Исмаила и некоего Аслана Бакаева, как шли группами, так и шагнули в помещения, одни налево к старику, другие — к его конкуренту. У Исмаила, пошныряв чуть-чуть по сусекам и не найдя ничего противозаконного, присели за столики покушать и хлебнуть холодненького пивка. Грех было отказываться, тем более что старик вдруг раздухарился и предложил угощение за счет заведения.

— По кружке пива и по шампуру, — восклицал старик, на что старуха его загадочно хмурилась.

— Влегкую… — ответили омоновцы.

— По полшампура, — поправила хозяина старуха.

С шашлычной же Аслана Бакаева была совсем другая история. Что только не нашли в ее ухоженной евроотремонтированной утробе, вплоть, наверное, до холерной палочки какого-нибудь Коха, в общем, полный букет нарушений торговли продуктами питания. Но самое главное, вскоре тридцатилетний Аслан под вопли и стоны его жены был выволочен на улицу, кинут «мордой» в дорожную пыль, обручен в наручники и увезен в Чернокозово, где располагается единственный печально известный на всю страну чеченский следственный изолятор.

Оказывается, хозяин шашлычной был еще и ярым распространителем наркотиков. В его продовольственном складе неожиданно обнаружились пять картофельных мешков сушеной конопли и два мешка маковой соломки. А это уже такая статья, от которой простому шашлычнику ввек не отмазаться. И откуда они там взялись, одному богу известно, а может быть, и не только ему одному.

Исмаил, с удовольствием поглядывая в окно, как его конкурента «лишают лицензии» на продажу шашлыков, радостно приговаривал:

— Кушайте, гости дорогие, кушайте…

В общем, мечта старика наполовину благодаря стараниям подполковника Николая сбылась через пару дней. Помещение, занимаемое семьей Бакаевых, было в срочном порядке переоборудовано под обувной магазин и отдано в аренду другим людям.

На следующий день утром мобильный телефон Исмаила зазвонил. Он привычно глянул сначала на дисплей. Но номер телефона звонившего, к удивлению, не определился. Старик подключился к сети:

— Алло, слушаю…

— Внимательно слушаешь? — задал вопрос знакомый голос недавнего гостя.

— Внимательно, внимательно, уважаемый Николай.

— Сегодня заеду к тебе пообедать. Надеюсь, ты умеешь держать данное джигитом слово?

— Умею, приезжайте, вы у меня всегда желанный гость, мясо будет самое свежее, самое сочное, от молодого барашка.

— Надеюсь, шкурка стоит выделки.

— Уважаемый, будете довольны…

В трубке раздались короткие гудки.

Старик набрал на своем телефоне номер. Подождал, пока оператор соединит его, и произнес:

— Приезжай прямо сейчас, есть срочное, очень важное для тебя и твоей семьи дело.

 

ГЛАВА 12

В бой за Терский хребет

Перевалив через Терский хребет, солнце садилось огромным оранжевым диском за прилизанные веками горы. Ужасающая, везде проникающая пыль чеченских дорог не забудется никогда и ни одному служаке, побывавшему в этой благодатной местности. Запах этой пыли еще долго после возвращения из командировок щекочет им носы, раздирает кашлем легкие.

— Господи, — подумал вслух Павелецкий, — сбрызнул бы дождиком, что ли, ну невозможная пыль.

— Да-да, так точно, — подобострастно закивал с заднего сиденья начальник криминальной милиции.

Пыль проникала везде даже сквозь плотно закрытые двери «уазика», во вмонтированные в бронированные стекла круглые бойницы. Закрыть и их намертво — значит обречь себя на медленную погибель от зноя и духоты.

Колонна машин летела в станицу Побединовскую, или Побединку, как ласково называли этот населенный пункт федералы. Здесь, в двух километрах от станицы, в поле рядом с каналом неподалеку от лесополосы шел бой. ОМОН Ивановской области блокировал бандгруппу боевиков, еще полчаса назад мирно жаривших себе на костре пару куриц.

Боевики заняли круговую оборону и сдаваться явно не собирались. Бойцы, постреливая в их строну, шутили:

— Вчера Кадыров объявил по местному телевизору полный… мир, слыхали, может?

— Слыхали, слыхали, по сей секунд слышим…

— Только что-то эта мирная тишина на галдеж «калашей» слишком уж похожа…

Сообщение о боестолкновении поступило в дежурную часть оперативной группы около восьми часов вечера. По тревоге была поднята группа немедленного реагирования в двенадцать человек. В бронированный «уазик» командира сели он сам, начальник криминальной милиции и два бойца из личной охраны первого. В стреляном «уазике» замполита разместились, кроме водителя и майора Валерия Петровича Вихрова, еще и командир специальной огневой группы, а также командир третьего взвода, который в целях личной безопасности захватил с собой в путь-дорогу на перестрелку неоднократно битый жизнью замполит. Ребята были исключительно проверенные как войной, так и временем.

Поэтому когда замполит, пробегая мимо дежурки, крикнул помощнику оперативного в оконце: «Пчелова и Мальцева на боевой выезд срочно», никто этому и не удивился.

Через секунду из динамиков по всему ПВД понеслось:

— Лейтенант Пчелов и прапорщик Мальцев с оружием и в бронезащите на выезд!

Витя Пчелов, невысокий, крепкого телосложения человек тридцати четырех лет, служил когда-то срочную службу: с девяносто первого по девяносто третий годы. Короче говоря, пришел в советскую армию, а увольнялся в запас уже из российской. Служил в оперативном полку внутренних войск МВД России. Был командиром отделения разведки, приехал на родину сержантом. С октября 1992-го и до ноября 1993 года принимал участие в межнациональном конфликте между ингушами и осетинами. В общем, наводил конституционный порядок в стране.

Когда началась эта маленькая война, ингуши дошли почти до Владикавказа и заняли его пригороды. Сержант Пчелов был в составе оперативного полка. Задействованы были в спецоперации по поддержанию государственного строя, а также восстановлению конституционного порядка еще два полка ВДВ, другие оперативные полки внутренних войск. Все эти немалые силы делали зачистки, выдавливали незаконные вооруженные формирования ингушей с занятых ими территорий.

Занимались полки уничтожением вооруженных банд с обеих сторон, как с ингушской, так и с осетинской. Несли службу на заставах и федеральных КПП. Осуществляли выезды на отработку оперативной информации и зачистки лесных массивов.

В девяносто третьем году Пчелов под ингушским селением Сурхахи попал в плен «ингушской гвардии». А дело было так. Группа бойцов во главе с лейтенантом командиром взвода Гусевым поехала за водой. По пути встретился офицер советской армии, ингуш, поднял руку:

— Подвезете?

— А вам куда?

— Да мне с вами все равно по пути…

Виктор был за рулем, ответил:

— Полезайте, подвезем.

— А вы зачем едете? — поинтересовался попутчик.

— За питьевой водой…

— Зачем так далеко ехать? Я знаю более короткую дорогу через перевал, могу показать.

Комвзвода Гусев согласился:

— Поехали…

Машина свернула в горы. Вскоре «Урал» окружили около пятидесяти вооруженных человек. Офицер-попутчик шустро выскочил из кабины «Урала» к своим соотечественникам. Ребята приготовились к бою, сдаваться отказались. Но бандитов было в несколько раз больше, и Гусев приказал:

— Сдать оружие.

Солдат разоружили, посадили в зиндан. Продержали в яме два дня, как говорится, от звонка до звонка отсидели, как в копеечку. Потом дали воды и выпустили. Сначала хотели пустить в расход, но благодаря тому, что сдали оружие без сопротивления, их не расстреляли. Один раз в день кормили хлебом и водой. Потом, видимо, командование полка договорилось с их руководством, и за что-то, чего Пчелов не знал, пленников выпустили.

В органы внутренних дел сержант с боевым опытом поступил практически сразу после дембеля, в начале девяносто четвертого. Все время служил в патрульно-постовой службе. Заочно окончил питерский университет МВД России, получил звездочки лейтенанта.

В этой полугодичной командировке был в Чечне в восьмой раз. А до этого принимал участие и в первой и во второй чеченской кампаниях. В девяносто пятом, пока не женился и не обзавелся сыном, съездил в Дагестан, в полуторамесячные командировки, три раза. В двухтысячном с июня по сентябрь сводный отряд милиции МВД Республики Коми стоял в Коби.

Сразу после этой командировки Виктор женился. На «боевые-окопные» смог купить квартиру. Сделали ремонт, родили сына, поступил учиться заочно в питерский университет. Живи — не хочу и радуйся. Но старший прапорщик милиции Витек Пчелов уже не мог жить без войны. Не мог жить без командировок на Северный Кавказ. Сначала жена пыталась сопротивляться:

— Меня не жалеешь, ребенка пожалей, без отца растет, то ты на учебе, то ты на войне…

На что Витя обычно отвечал:

— Ну, милая, я не умею деньги по-другому зарабатывать…

А потом привыкла. Ведь любила своего Витька до беспамятства. Научилась собирать походные сумки, да так, что ни одной мало-мальски необходимой вещицы никогда не забудет положить. В первый год третьего тысячелетия он отметился в Чечне два раза. Оба раза, весной и осенью, по три месяца был в станице Горячеисточнинская, или в солдатском просторечии — Горячке, что неподалеку от Толстой-юрта. Там же с весны до осени первые полгода отработал в 2003 году.

Чего только не было в эти командировки в боевой биографии Виктора Пчелова. И обстрелы, и отстрелы, и зачистки, и уничтожение мини-заводов по производству ГСМ, и ликвидация боевиков, и подрывы, и обнаружение схронов, складов незаконного вооружения… И ни одной медали не удосужилась повесить ему на грудь страна, а может, командиры попадались ему на пути такие.

Второй приглашенный в машину замполита, Леха Мальцев, прапорщик милиции, командир третьего огневого взвода, окончивший профтехучилище и получивший денежную по советским временам профессию сварщика-арматурщика, поступил на службу в органы внутренних дел в июле девяносто пятого года. Все время, как и Виктор Пчелов, прослужил в ППСМ. Он был, наверное, самым награжденным из всех сотрудников временного отдела, если не брать в расчет подполковника Бодрова, побившего рекордсменов Жукова и Брежнева.

Его парадный китель украшали медаль ордена «За заслуги перед Отечеством» второй степени и медали «За отличие в охране общественного порядка», «За воинскую доблесть», «За ратную доблесть», «За службу на Северном Кавказе» и еще много чего.

Ему нравилось на парад, посвященный Дню Победы, надевать праздничную форму одежды, так, чтобы соседи по дому хоть изредка могли сказать, увидев его с женой и маленькой дочкой:

— Ни фига себе, Леха, у тебя и иконостас…

Он, как всегда, скромно промолчит, а вот супруга, распираемая от гордости за своего любимого мужа, непременно выскажется:

— А вы как думали, мы лаптем щи хлебаем?

В спецкомандировках в Чечне прапорщик Леха с девяносто девятого по две тысячи пятый побывал шесть раз.

И медали им были получены не по афганскому принципу: «Какой же писарек без ордена „Красной звезды“», а за конкретные поступки. И не было среди его наград такой дурилки картонной, как «За оборону Ханкалы»… В общем, ему уже было что рассказать на уроке мужества 9 Мая в классе своего ребенка.

Прапорщик Мальцев не любил особенно часто вспоминать этот день. Но от того, что случилось тогда, не избавиться. Стоит ему накатить как следует с друзьями, граммов по пятьсот — события того июльского дня приходят на память снова и снова.

В то солнечное утро поехали на зачистку в Энгель-юрт. Двинулись в десять часов утра. Их группа была в составе СОМ из Коми и сотрудников СОМа из Саха-Якутии. В общей сложности в село заходило около пятисот человек. Милиционеры патрульно-постовой службы работали совместно с бойцами комендатуры, офицерами СОБРа и федеральной службы безопасности. Отрабатывали оперативную информацию по боевикам.

Когда колонна свернула с федеральной трассы на проселочную дорогу к самому селению, началась обычная пылюка. Дорогу к тому времени уже охраняли. В оцеплении стояли танки Т-72, БТРы и другая бронетехника, которые оцепили и село. Плотная шеренга оцепления не оставляла никакой надежды боевикам скрыться.

Все подходы к селу с утра проверили саперы и ничего не обнаружили. Колонна состояла примерно из пятидесяти машин. Автобус с милиционерами из Коми и из Якутии находился в центре колонны. За ним шел автобус с чеченскими милиционерами. По инструкции все машины в колонне должны передвигаться строго друг за другом, выдерживая колею след в след, на расстоянии не менее пятидесяти метров, со скоростью более девяноста километров в час.

Проехали метров двести по этой дороге. Вся колонна прошла по луже, а автобус, где ехал Мальцев, в нарушение инструкции повернул по сухому месту. И в этот момент взорвался фугас. Прапорщик Леха был назначен старшим машины. В первое мгновение взрыва он успел заорать:

— Гони вперед!

Им всем повезло, что за рулем сидел опытный водитель сержант Сергей Новоселов из Усинска. Он, как только раздался взрыв, сильно газанул, и машину вынесло из-под взрыва. Никто не пострадал, только немного осколками в разных местах зацепило автобус. А следовавшему за нами автобусу с чеченскими милиционерами повышибло стекла, которыми их нещадно посекло. А еще многие из пассажиров получили контузию от взрывной волны.

Впоследствии Новоселов рассказывал друзьям:

— Меня словно что-то кольнуло: «Не езжай в лужу, не езжай». Подумал, объеду…

Фугас, по всей видимости, был радиоуправляемый. Вероятнее всего, хотели подорвать автобус именно с чеченскими милиционерами. Двоих, Мальцева и Новоселова, за этот случай наградили медалью «За отличие в охране общественного порядка».

В результате той зачистки взяли троих активных членов незаконных вооруженных формирований. Они оказали отчаянное сопротивление, без раненых со стороны федеральных сил не обошлось. Обратно поехали этой же дорогой. «Кроты», начавшие снова работать после взрыва, обнаружили еще одну закладку. И уничтожили ее. После чего комендант решил вести колонну другими проселочными дорогами, которые вряд ли минировались. В Энгель-юрт на зачистку добирались около часа, а назад — почти три с половиной часа. Зато, как говорится, вернулись живыми.

Но самое неприятное событие в своей боевой жизни Леха пережил 31 декабря 1999 года. Во вторую чеченскую кампанию сводный отряд милиции из Коми заехал в Коби Шелковского района первыми из российских милиционеров. Наступал новый, двухтысячный, год. В 23 часа 55 минут тридцать первого декабря по Центральному телевидению выступил Борис Николаевич Ельцин и отказался от президентства. Все прибывшие в командировку в зону вооруженного конфликта были в глубоком шоке, потому что никто не знал, что с ними будет после подобных заявлений главы государства. Чечены вокруг палили от радости в воздух из всех видов стрелкового оружия. А у приезжих ввели усиленный вариант несения службы.

Орден «За заслуги перед Отечеством» второй степени он получил зимой две тысячи второго, когда СОМ МВД Республики Коми стоял в Айсхаре. Мальцев был разводящим караула на блокпосте в трех километрах от пункта временной дислокации. В карауле насчитывалось около пятнадцати человек.

Около десяти часов вечера со стороны леса по блокпосту началась стрельба. В открытую сразу не атаковали, а обстреливали из автоматического оружия, видимо, хотели сначала уточнить силы противника. Предположительно, в бандгруппе было примерно человек двадцать, может, чуть больше.

Так получалось, что Алексей среагировал одним из первых и организовал оборону. Стали отстреливаться. Бандиты в лобовую атаку так и не пошли, испугались. Милиционеры их к селу не пропустили и в бою не потеряли ни одного человека.

Когда был мальчишкой, Леха очень хотел попасть на войну в Афганистане. Просто бредил войной, даже в четырнадцать лет написал стихотворение:

Стихи, конечно, не ахти какие, но Алексей ими искренне гордился. В армию шел командой в ВДВ. В последний момент что-то там переиграли, и попал служить в ракетные войска. Когда началась первая чеченская кампания, пришел в военкомат проситься по контракту — не взяли. И только когда приняли служить в милицию, стал ездить в командировки.

Вот таких воинов посадил к себе в «уазик» замполит. Но вернемся к пыльной дороге, по которой неслась колонна временного отдела.

 

ГЛАВА 13

На приеме «вайнах»

Перестрелку они услышали издалека. Колонна остановилась у обочины дороги. Чуть дальше виднелся глубокий канал-арык, дальше за ним — поле, посреди которого возвышалась небольшая лесополоса. В ней-то под развесистыми кустами и обосновались боевики. Как только подъехали к месту боя, водители с автоматами наперевес заняли позиции, стали охранять автотранспорт. Павелецкий дал команду своим бойцам группы немедленного реагирования, высыпавшим из автобуса, рассредоточиться и занять круговую линию огня рядом с омоновцами.

— Майор Вихров старший, все, на позиции пошли…

Пригибаясь, милиционеры побежали занимать свои места. Замполит неловко вырвал из кобуры пистолет Макарова. Видно было, как тяжело ему перемещаться в бронежилете. «Тоже мне, вояка», — глядя на него, подумал полковник. И жалко ему было Валерия Петровича, да что поделать, воевать так воевать, все ведь в погонах, и на войну особо никто не гнал.

Подозвав к себе снайперов из группы немедленного реагирования, Сергей Иванович дал команду:

— Ты занимаешь позицию вон на той возвышенности, ты на моем «уазике» едешь по полевой дороге вон туда, — и показал рукой на другую сторону за ведущими бой омоновцами. — Займешь позицию из люка машины, какое-никакое, а возвышение. Скоро стемнеет, могут под покровом ночи попытаться прорваться и уйти. Ваша задача — уничтожить боевиков, чем быстрее, тем лучше. Вести перекрестный огонь прицельно и аккуратно, не зацепите своих. Все, ваш позывной «вайнах», пошли…

Снайперы помчались выполнять приказ. Командирский бронированный «уазик» взревел и умчался в указанном направлении, поднимая клубы едкой пыли. Подбежал командир ОМОНа подполковник Варламов:

— Здравия желаю, — протянул он руку Павелецкому.

— Доложите обстановку, — ответил тот.

— Визуально с «кукушки» увидели дым от костра, послал разведчиков, вернулись, доложили, что группа боевиков численностью три человека расположилась на привал. Вооружение: автоматы Калашникова, пистолеты, два подствольных гранатомета, но не стреляли из них ни разу, видимо, нет гранат. Сколько боеприпасов — не знаем. Но судя по тому, как активно отстреливаются, патронов достаточно много, не берегут.

— Какие силы задействованы с нашей стороны?

Вокруг Павелецкого собрались заместитель по КМ Милов, недавние телохранители замполита Пчелов и Мальцев, вид у всех был самый воинственный. Запыхавшийся от быстрого бега командир ОМОНа продолжил, переводя дыхание:

— Моих двадцать человек, десять оставшихся, дежурная смена по охране ПВД, местный участковый тоже с нами, он залег на берегу арыка. Доложили о ведении боя в Грозный, попросили помощь. Тамошний оперативный нам ответил, что мы все тут перепились, какие боевики в наших краях, мол, вы сами друг друга постреляли…

— Все понял, пока будем справляться своими силами, — невозмутимо произнес Павелецкий.

Разобравшись в обстановке, полковник отошел в сторону, взялся за мобильный телефон. Переговорив с кем-то, вернулся к подчиненным, лицо его было довольным.

— Доложил куратору в Ханкалу, сейчас они грозненский РОВД дрюкнут по первое число, думаю, что минут через сорок нам будет оказана помощь…

Повисло непродолжительное молчание. Перестрелка не утихала. День постепенно угасал. Необходимо было что-то срочно делать. Полковник потер подбородок огромной ладонью:

— Варламов, местность изучил?

— Так точно…

— Скажи мне, можно ли подойти к боевикам поближе, так незаметненько, живыми мы их все равно не возьмем. Уничтожим гранатами — и делу венец.

— Согласен… Вон там, — и подполковник указал рукой в западном направлении, — есть небольшой овражек, он подходит вплотную почти к самой лесополосе. По нему можно к ним подобраться на расстоянии броска… Так ведь там у меня есть бойцы, сейчас по рации дам команду, и все будет тип-топ…

— Не надо, — махнул рукой Павелецкий, — а самим тряхнуть стариной слабо?

— Не-а, — улыбнулся Варламов.

— Тогда, Милов, Варламов, Пчелов и Мальцев, слушайте мою команду. Гранаты есть у каждого?

— Так точно, — нестройно ответили собравшиеся вокруг командира, каждый копался в разгрузке, извлекая из кармашков по гранате.

Ожила рация:

— Первый, ответьте «вайнаху»…

— На приеме…

— У гостей один «двухсотый»…

— Принял!

Полковник потер друг о дружку огромные ладони:

— Уже легче, ну что ж, пошли…

Дно оврага было устлано какими-то колючками. Передвигались медленно. Боевики отстреливались все яростней, видимо, поняли, что с этого поля боя им уже не уйти живыми. Приблизившись вплотную, цепочка остановилась. Стали осматриваться.

— Разрешите, товарищ полковник, — негромко, но уверенно произнес лейтенант Пчелов, аккуратно отодвигая Павелецкого назад, — тут уж наша работа.

За ним так же поступили Варламов и Мальцев, Милов предусмотрительно остался охранять тело командира. Павелецкий хмыкнул, но сопротивляться не стал. Вскоре в сторону боевиков полетели первые гранаты. Поочередно раздалось около двадцати взрывов. Стрельба не прекращалась. И не было понятно в общем гаме, отстреливаются ли боевики. Павелецкий поднес к губам рацию:

— Это «первый». Всем на пять минут отбой, пять минут тишины…

Стрельба постепенно затихла. Снова стал слышен трескучий стрекот вездесущей саранчи. Все напряженно прислушивались к непривычной за последние пару часов тишине. Гранатометчики вернулись к Павелецкому. Он снова поднес рацию к губам:

— «Вайнах» первый, «вайнах» второй, ответьте «первому»…

— На приеме «вайнах» первый…

— На приеме «вайнах» второй…

— Внимательно осмотрите местность и доложите.

— «Вайнах» первый докладываю, у гостей три «двухсотых»…

— «Вайнах» второй, подтверждаю…

— Это «первый», всем оставаться на своих позициях… — и продолжил, обращаясь к своим спутникам: — Пойдем проверим.

— Считаю, товарищ полковник, — высказался Варламов, — целесообразней сначала послать разведчиков, а не лезть самим.

Павелецкий наморщил нос:

— Считаешь непредусмотрительным, а я считаю до десяти и всегда бываю прав, отставить разговоры в строю, за мной шагом марш!

И он, упрямо набычив голову, зашагал к месту «лежки» боевиков. Остальные гуськом потянулись за полковником.

Вскоре их взору открылась неприятная картина. Под деревьями лежали в скрюченных позах обгоревшие и разорванные на части тела боевиков. По обгоревшей и вспаханной взрывами земле было разбросано оружие. В беспорядке валялись вещмешки, пара ящиков с патронами. Еще какая-то рвань и рухлядь. Попинав обгоревшие куски чего-то непонятного, Павелецкий приказал:

— Милов, собрать всех наших, и — по машинам. Варламов, место происшествия оцепить. Когда приедет оперативно-следственная группа из Грозного и все здесь разберет, подсчитает, доложите мне отдельной справкой для подготовки спецсообщения. Есть ко мне вопросы?

— Вопросов нет…

— Тогда нашим по машинам. А вы работайте дальше.

Дорога домой всегда кажется более длинной, чем из дому. До ПВД добрались, уже когда в Горячеисточненской наступила темная тревожная ночь.

 

ГЛАВА 14

Секут ли голову за плохую весть

Можно было пройти в десяти метрах и не заметить логово Ночного волка. Так искусно оно было замаскировано. Ахдан Мунаев с «кукушки» передал по рации уже после вечерней молитвы:

— «Ночной волк», к нам гости.

Иса взял рацию в руки:

— Кто?

— «Герат» первый, он один.

— Пропусти, пусть проходит…

Сурхоев быстро вошел в пещеру. Охранники с уважением уступили ему место у импровизированного стола с нехитрым ужином. Ахъядов поднялся навстречу гостю:

— Де дика хула хун (добрый день), уважаемый Халид…

— Даггара (от всей души), — ответил связник.

Они традиционно обнялись и уселись к дастархану. Элаб и Уйхан предупредительно вышли из пещеры.

— Рассказывай, — предложил Ночной волк, — ты знаешь, о чем я хочу услышать.

— Да, Иса, знаю. Шур а прошла успешно, прибыли все приглашенные, был и Рустам Басаев. Встретились тихо, никто в селе даже и не узнал, что встречались у Кулумбека. Все вопросы были те, о каких ты говорил. Я проголосовал от твоего имени за все вопросы. Против никого и не было. Все остались друг другом довольны, не ссорились, как обычно.

— Это хорошо, — согласно кивал хозяин.

— Тебе с большим уважением кланяются все полевые командиры. Рустам сказал, что твоя затея с Сыктывкаром своевременная и важная. Пусть знают, что им нигде покоя не будет, даже в такой Тмутаракани. Паспорт и деньги дополнительно от него Ханпаша на операцию получит. С муфтием чеченской диаспоры в Республике Коми он переговорит, все вопросы, связанные с жильем, автотранспортом, доставкой взрывчатки, Ханпаше решить помогут.

— И это очень хорошо, — покачивал головой Ночной волк. — Кто будет курировать вопросы подготовки теракта в Ичкерии?

— Известный вам полевой командир, позывной — «Халиф».

— Достойный человек, на него можно надеяться, но ты на всякий случай побеспокойся о «чистом» паспорте своему напарнику сам. Пусть у него будет их два.

— Ты прав, Иса, береженого Аллах бережет, а не береженого конвой стережет…

Они посмеялись шутке гостя. В горах смеркается быстро. Вот тебе и темень, хоть глаз выколи. Сурхоеву нужно было торопиться. По лесу в темень не находишься, еще заплутаешь.

— Иса, у меня есть еще одна новость…

— Какая, не тяни, — напрягся Ночной волк.

— Не очень хорошая, прости, Иса… гонец с недоброй вестью — плохой гонец, во все времена ему голову рубили.

— Говори, — приказал хозяин, — твоя голова мне еще пригодится.

— Троих наших бойцов вчера положили под станицей Побединовской. Они шли к тебе, несли электрооборудование и продукты. Мы с Ханпашой должны были их сегодня встретить здесь, неподалеку в лесу, груз у них забрать. Часть спрятать в схрон, часть доставить сюда, и Мунаевы бы потихоньку перенесли остальное, — Халид вздохнул и замолчал.

— Дальше, — потребовал полевой командир.

— Мы ждали, в назначенное время они не пришли. Стали разбираться почему. И от своих людей в Побединовской узнал, что случилось с ними.

— Как было дело? — скулы на щеках Ахъядова ходили ходуном.

— Они сели в лесополосе поужинать, там же хотели заночевать, видимо, секрет ивановского ОМОНа их засек. Окружили и стали обстреливать, наши стали обороняться. Все пути к отступлению были отрезаны. Видимо, наши хотели дождаться темноты, а потом уже прорваться и уйти. Оборудование и провиант успели там зарыть, но, думаю, ничего от схрона не осталось. Их закидали гранатами…

— Значит, погубил наших бойцов ивановский ОМОН…

— Не совсем так. Они бы сами не справились, вызвали на помощь спецов из оперативной группы внутренних дел. Там есть один такой полковник Павелецкий. Это он гранатами наших бойцов закидал. Здоровенный такой бык. В бронированном «уазике» ездит.

— Откуда информация, верить можно?

— На все сто. Информация, как говорится, из первых рук, тамошний участковый — ушлый парень, на две стороны смотрит: и на Грозный и в горы.

— Так бы и сказал, от кого информация, передо мной-то что скрываться? А то свои люди в Побединской рассказали…

Помолчали, каждый думая о чем-то своем.

— Так, — глаза Ночного волка зло заблестели. — Все их машины на учет, подготовить и провести силами наших бойцов из Чечен-Аула обстрелы и подрывы их автотранспорта. Чтобы этим немытым русским свиньям стало адски жарко на нашей земле.

— Сделаем, уважаемый Ночной волк. — Связной покачал головой. — У меня там дальняя родственница работает поваром, рассказывает мне иногда, о чем болтают их полковники. Она номера и марки автомашин перепишет, маршруты и обычное время передвижения отследим. А там — вопрос элементарной техники.

— Следующий теракт после Сыктывкара проведем в Иваново… Город невест должен познать горе… настоящее горе… Сколько есть загсов в городе, все заминировать и рвануть в один день, а затем я на нашем сайте в Интернете выступлю и сообщу, почему погибли невинные люди в Сыктывкаре и Иваново…

Иса сжимал кулаки в бессильной злобе. Халид боялся что-либо произнести, не хотел обратить гнев полевого командира на себя.

— Надо что-то сделать этим всяким Павелецким прямо сейчас. — Иса был не на шутку зол, он явно засиделся в своей пещере, ему самому хотелось отомстить этим оккупантам.

С улицы потянуло запахом специфичного дыма. Братья забили по косячку. Иса сначала пытался бороться с их увлечением, но потом, подумав, разрешил. Мужчинам в горах без баб все-таки нужна хоть какая-то разрядка. Сам он наркотиками не увлекался никогда. Видимо, знал, что его жизненная дорога связана с непростой судьбой чеченского народа, который в скором будущем, как мечталось Исе, он возглавит.

— У меня есть для тебя еще одна новость, Иса, и новость хорошая, — снова заговорил связной, эту информацию он расчетливо приберег на конец разговора, зная, что Ночной волк, узнав ее, несколько успокоится и не затаит зла на недоброго вестника.

— Аx ты, хитрец, говори, слушаю…

Халид начал рассказывать:

— Два дня назад мы ехали с Ханпашой в Грозный. Только спустились от Петропавловки, переехали сунженский мост. Нам навстречу идет «уазик». Смотрю, в нем сидят русские менты. Это машина замполита оперативной группы, заместителя у этого Павелецкого. Едут, смеются, руками размахивают. И так мне обидно стало, дай, думаю, бахну этого замполита… И бахнул из СВД с глушителем… Ханпаша сразу газанул, нас только и видели… Их машина без остановки до Петропавловки доехала.

— Вас не засекли?

— Нет, Иса, поток машин большой, место такое, нырнул за поворот — и в «Шервудском» лесу. Номер у нашей машины грязью заляпан. Да они, думаю, и не поняли, откуда шмальнули. Думаю, решили, что снайпер с Петропавловки, с какой-нибудь крыши…

— Вот это хорошая новость, уточни, потом мне сообщишь.

Как и предполагал Халид, после такой новости они с Ночным волком расстались довольные друг другом.

 

ГЛАВА 15

Но звезды капитанские я выслужил сполна

Офицерская столовая представляла собой небольшую пристройку к общей кухне-столовой, где ели простые милиционеры. Готовили на сто сорок человек личного состава две поварихи-чеченки и три бойца патрульно-постовой службы, выразившие желание на время командировки стать «поварешками». Сначала они попытались зафиксировать прогиб и готовить для офицеров чуточку разнообразней и лучше, чем остальным, но Павелецкий, по своему обыкновению, долго разбираться не стал, рявкнул:

— Все одно дело делаем, всем и есть из одного котла.

И, как всегда, оказался прав. Потому что через пару недель пребывания сводного отряда милиции из Коми в условиях горной местности северные мужички подзабыли вкус домашних плюшек и стали роптать:

— Кормят невкусно…

— В рот не вломишь…

— Повара воруют, ни стыда, ни совести…

— Зампотыла на мыло…

— Эти диверсантки чеченки готовят помои, как скоту…

Приходили, жаловались к «первому», но никто не обвинил командование оперативной группы в том, что оно жирует за счет других сотрудников.

Помещение было маленькое, в нем умещались три небольших стола, выставленных буквой «т», и три скамейки около них. В углу ютился неработающий умывальник. Рядом на подоконнике стоял чайник, из которого и лили на руки перед едой.

Украшением офицерской едальни была фреска солдатского исполнения, раскинувшаяся своей незамысловатой мазней в полстены, на которой поблекшими красками было изображено морское побережье с пальмами и золотистым песком. Картинка явно издевалась над принимавшими здесь пищу вояками.

Скромная на радостные события жизнь крохотного гарнизона из Коми в Чечне вдруг взорвалась неожиданным сообщением из дежурной части родного министерства внутренних дел. Факс гласил: «Приказом таким-то… специальное звание…» Короче говоря, майор милиции Сомов стал в одночасье подполковником. А это, значит, крутая простава, потому что майор — это еще не старший офицер, старший офицер начинается с подполковника. Сомов сразу накатил стакан беленькой. После чего заперся у себя в кубар е и стал мерзким голоском петь:

— Но звезды капитанские я выслужил сполна…

Видимо, текст песни он основательно не знал и поэтому данную фразу выкрикивал часа полтора. Начальника штаба, в общем-то, тихого и незаметного по-трезвому человечка, решили не трогать, а дать ему исполнить арию Каменного гостя до победного конца.

Так и случилось: зеленый змий победил бывшего майора. Сомов вырубился. И сон его был безмятежен и долог, как у перебравшего мамкиной титьки младенца.

На следующее утро на пятиминутке в кабинете начальника ему, приверженцу восточных единоборств, преподнесли купленную в Грозном в сувенирном магазине боевую катану местного производства. Радости на его челе не было конца.

Владимир Алексеевич тогда еще не знал, что за его хрупкой спиной состоялся сговор руководства оперативной группы на предмет удивить его по жизни окончательно. То есть скинуться по полторы штуки и купить ему настоящие золотые звезды на золотые парадные погоны.

— Когда мероприятие? — спросил Павелецкий.

— И где? — уточнил никогда не пропускавший, даже если его не приглашали на подобные мероприятия, замполит.

Сомов назначил день празднования долгожданного звания, после которого к нему и начнут обращаться ближайшие соратники из руководства подразделением как к подполковнику:

— В нашей офицерской столовой в пятницу, тринадцатого…

Приглашение прозвучало несколько зловеще, но внимания на это никто тогда не обратил.

В пятницу столы к ужину в офицерской столовой ломились от яств. Повара постарались на славу. Сделали салаты — мясной «Московский» и из свежих огурцов с помидорами, напекли нехитрых пирожков с мясом. Все остальное — перловка и «хлебные» котлетки — было как всегда.

— Да, еще, — суетился неугомонный штабник, — подрежьте сырку и вместо чая подайте яблочного сока.

Вот и все застолье.

— Дешево и сердито, — потирая руки перед выпивкой, крякал зампотыл Сидорчук.

— А водка какая? — проявлял беспокойство и заботу о личном составе все всегда знающий Милов.

— Какая, какая, — начинал нервничать Сомов, — наша обычная сыктывкарская, чеченской бодягой травить никого не собираюсь.

Расселись, как и планировалось, ровно в восемнадцать часов. За столами собрались люди почтенные. Сам Павелецкий, все его заместители, а еще командир огневой роты Пчелов, доктор отряда Василий Михайлович Зольников, в простонародье Док со шприцем, а по кодировочной таблице позывных «Пробирка», и старший лейтенант психолог Владимир Сергеевич Васнецов, которого бойцы между собой звали почему-то Доктор Морс.

Произнести первый тост, когда все собрались и расселись за столами, взялся Павелецкий. Он был торжественен и готов был соблюдать офицерские традиции до конца, когда падают под стол или мордой в салат оливье.

— Так, тамадой назначаю замполита… Валерий Петрович, готов?

— Так точно…

— Вот и отлично…

Полковник осмотрел собравшихся в столовой, ища очередную жертву внештатного назначения. Взгляд его остановился на Сидорчуке:

— Наливающим назначаю зампотыла, вопросы есть?

— Никак нет, — проблеял еще трезвый и поэтому боязливый Иван Петрович.

— Вы с замполитом по отчествам братья, так что работайте в одной связке. Наливай, Иван Петрович, Владимиру Алексеевичу полный стакан.

Водка забулькала по стопкам. Павелецкий обратил свой взор на замполита:

— Звездочки принесли?

— Принесли…

— Киньте начальнику штаба в стакан.

Сомов скорчил уморительную физиономию в сторону Павелецкого:

— Сергей Иванович, если я это выпью, то умру, наверное, сразу… Может, и мне водки в стопку?

— Ничего не помрешь, послушаем в очередной раз про звезды капитанские, которые ты выслужил сполна.

Все грохнули дружным смехом.

Когда емкости наполнились живительной влагой, Павелецкий поднял рюмку и кратко произнес:

— Ну, за нового подполковника!

Все чокнулись с Сомовым и стали ждать его действий. Начальник штаба запрокинул стакан с болтающимися на дне звездочками; кадык на его тонкой шее дергался, ноздри подрагивали. Было видно, как тяжело дается Сомову традиционная экзекуция, но он ее выстоял. Вся водка упала в организм, а звездочки, как им и положено, торчали, зажатые губами. Глаза Сомова выкатились из орбит, потом стали предательски узкими. Он хмыкнул, слишком бодренько осмотрев окружающих, и аккуратно выплюнул две звезды на правый, и оставшиеся две звезды на левый погон.

Освободив таким образом рот, широко улыбнулся, приложил к правому виску ладонь и громко доложил:

— Товарищи офицеры, представляюсь по случаю получения очередного звания подполковник милиции… — И зачем-то добавил уже от себя: — Ура, ура, ура!..

 

ГЛАВА 16

Затем быстренько выпили по второй

Затем быстренько выпили по второй, чтобы вторая нога не хромала. Потом все встали и молча выпили традиционно за третий тост на помин всех погибших на войне. Дальше веселье пошло само собой, замполит рассказывал свои неубедительные байки, объявлял тосты, назначенный виночерпием зампотыл разливал по рюмкам водку и в стаканы минералку. Вскоре общее застолье разбилось на компании по интересам. О заснувшем в позе лотоса начальнике штаба все постепенно забыли.

— И действительно, — говорил, наклонившись к своему соседу доктору Зольникову психолог Васнецов, — над неугодными силовиками в Чечне будто висит странный рок. Командир в свое время самой грозной чеченской промосковской силовой структуры, настроенной против гвардии кадыровцев, чеченского ОМОНа Мусса Газимагомадов погиб в странной автомобильной аварии под Науром. Его преемника, Бувади Дахиева, пытавшегося хотя бы в своем подразделении противостоять бесконтрольному пополнению бывшими боевиками, расстреляли на чечено-ингушской границе. Позже война чеченских силовиков выплеснулась на улицы Москвы. Помните, на Ленинском проспекте расстреляли командира расформированного в Чечне спецотряда ФСБ «Горец» Мовлади Байсарова?

Психолог, прежде чем стать таковым, прошел в милицейской службе все ступени, как говорится, от рядового и сержанта до старшего лейтенанта. Начинал в ГАИ, и преступников приходилось задерживать, и по колесам машин пострелять. Еще до армии Владимир Сергеевич окончил сельскохозяйственный техникум и стал агрономом. Но эта профессия у него, что называется, не пошла. Ведь он был из потомственных служак. Его дед, ветеран Великой Отечественной, почти всю жизнь полковничал начальником одной из приполярных колоний строгого режима. Отец еще служил заместителем начальника штаба в министерстве.

Это уже потом Васнецов окончил заочно факультет психологии питерского университета МВД. В семье, кроме него, была еще сестра, которая удачно вышла замуж за иностранца и уехала жить в Великобританию. Мать собралась съездить к ней пожить на полгода, за что доктор Морс очень переживал. Васнецов открыл в библиотеке комнату психологической разгрузки, установил там кровать и аппарат «Вояджер» с наушниками. Владимир Сергеевич был рыж, а в фуражке очень напоминал лицом гестаповца, жуткого мучителя военнопленных в белом халате. Бойцы побаивались его аппарата релаксации, вот и прозвали доктором Морсом.

— Конечно, помню, — соглашался с ним майор Зольников, — все эти погибшие офицеры, между прочим, неплохо взаимодействовали с федеральными силами. Сегодня присутствие российских войск в Чечне хоть и остается, но роль их незначительна. За исключением спецподразделений, конечно. Остальные попросту охраняют сами себя на своих базах, так же, как и мы. А выезды за территорию расположения грозят проблемами.

Доктор дал себе слово не пить в командировке водку, но не сдержал его на первом же месяце. Он уже долгое время служил заместителем начальника орготдела медсанчасти министерства внутренних дел, не практиковал как лечащий врач и многое забыл. Вот и переживал. Поэтому все болезни, когда к нему обращались бойцы, искал по книжке, при этом очень злился, если симптомы из книжки почему-либо не совпадали с реальной жизнью, орал на больных и колол им обезболивающие уколы. За что и получил, в общем-то, необидное прозвище — Док со шприцем. Он был человеком исключительно тонкой душевной организации, оголенный нерв, воспринимающий любой отдаленный лай на свой счет.

Это оказалась его вторая командировка. В первую доктор прибыл с отрядом милиции особого назначения. Однажды колонна машин попала в засаду. Бандиты подорвали бэтээр сопровождения, обстреляли автоколонну и ушли. И если бы не Василий Михайлович Зольников, его быстрота реакции и не потерянные тогда фельдшерские навыки, несколько «трехсотых» наверняка могли бы стать «двухсотыми».

Снова поднимали за что-то рюмки, выходили покурить на крыльцо столовой, потом снова и снова говорились тосты. А доктор с психологом продолжали беседовать.

— Нынешняя ситуация в Чечне, — поправлял очки Зольников, — очень сильно напоминает ситуацию девяносто четвертого года. Вот посмотрите, в Чечне есть власть, сосредоточенная в одних жестких руках, наделенных огромными полномочиями. У власти есть огромная армия бывших боевиков, есть скрытая оппозиция в лице не подконтрольных лично Кадырову силовиков — это ОРБ-2, батальоны спецназа ГРУ «Запад» и «Восток». И есть много недовольных или просто обиженных чем-то чеченцев.

Психолог тыкал вилкой, пытаясь зацепить на нее горсть перловки, чтобы хоть чем-то закусить невкусную водку. Перловку он ненавидел жуткой ненавистью еще с армии, где служил в конвойных войсках и с голодухи часто отбирал ее у заключенных.

— Однако, доктор, вы должны признать, что Кадырову удается балансировать между всем этим, причем не без помощи Москвы. И в этом отличие от девяносто четвертого года. Москва сделала ставку не на оппозицию, а на, однозначно, будущего главу республики. И пока эта ставка себя оправдывает.

Снова произнесли какой-то тост, они опять выпили.

— Владимир Сергеевич, уважаемый, Кадыров хочет ликвидировать ОРБ. Что будет, если ликвидировать это маленькое бюро?

— И что?

— А будет вот что, — махал вилкой перед носом собеседника Зольников. — Федеральный центр практически лишится объективной информации о происходящем в республике и может потерять контроль над оперативной обстановкой. Безусловно, Рамзан Кадыров устраивает Москву как руководитель — жесткий, властный и хозяйственный. Но устраивает ли самого Кадырова Москва? Вот в чем вопрос! Ведь не раз заявлял, что он «не человек Президента России, а человек Владимира Путина». И тему о третьем сроке педалирует едва ли не ежемесячно. А от ответа на вопросы, будет ли он лоялен следующему президенту, искусно уходит… Не будет у власти в России Путина, будет что?

— Что?

— Война будет, третья чеченская, вот что…

В общем, за фасадами свежевыкрашенных зданий в Грозном, уважаемый читатель, тлеет кризис правоохранительной системы республики — далеко не самой профессиональной и образованной, зато привыкшей решать все проблемы автоматом Калашникова. А такая мина замедленного действия может сработать вне зависимости от желаний руководства республики. И осколки ее способны полететь намного дальше чеченской границы.

 

ГЛАВА 17

Горели кирпичные стены

Наши герои застолья забыли за разговорами и тостами о магии чисел. Но дата — пятница, тринадцатое, продолжалась. Когда вышли в очередной раз покурить, время близилось к девяти. До вечерней поверки оставался еще час. Темное небо было усыпано крупными звездами. К столовой примчался запыхавшийся старшина прапорщик Санька Варенников. На его худом лице горели испуганные глаза, в руках болтались два пустых ведра. Увидев руководство, он закричал:

— Пожар!!!

— Какой пожар? — недоуменно переспросил комроты Пчелов.

— Обыкновенный, баня горит…

И Варенников бросился на кухню набирать в ведра воду. За ним бросились остальные. Похватали любые емкости, которые попали под руки, ведра, кастрюли. Стали набирать воду. В сторону полыхнувшей с тыльной стороны укрепленного забора ПВД бани мчались бойцы огневой роты, тыловики-масленки, облепив с двух сторон «ЗИЛ»-водовоз, как на бэтээре, рванули на бой с огненной стихией. И только начальник штаба сидел в позе лотоса, покачиваясь за столом своего звездного праздника. На его детском лике расплылась улыбка, повествующая стороннему зрителю о полной нирване его внешнего и внутреннего состояния.

Вскоре к горящей одним боком кирпичной бане от офицерской столовой понеслась толпа добровольных пожарных с различными емкостями с водой в руках. Возглавлял это нашествие водоносов Павелецкий, он несся впереди всех на пару шагов, держа перед собой огромными ладонями маленькую трехлитровую кастрюльку, наполовину расплескавшую уже свое животворящее содержимое. Одновременно с остальным личным составом и водовозом подлетев к бане, полковник выплеснул на нее содержимое кастрюли и властно заорал:

— Всем тушить пожар! Вывести рукав из водовоза! Выстроиться в цепочку к столовой!

После поступивших команд суета вокруг горящей бани стала более организованной и тушение пожара приобрело контур эффективности. Вскоре он был успешно потушен. Строение практически не пострадало ни изнутри, ни с наружи. Возбужденный борьбой с пламенем служивый люд стал расходиться по кубрикам и расположениям, утирая ратный пот с чела. И вдруг психолога осенило:

— Мужики, а что это мы за водой в столовую бегали, в бане ведь полно воды?

Его вопрос повис без ответа над головами расходившихся людей. Никто в этой героической ситуации не хотел ощущать себя идиотом, поддавшимся общей панике. Лишь водитель водовоза, которому уже привиделась на впалой груди медаль «За отвагу на пожаре», пробурчал себе под нос:

— Ну, доктор Морс дает, фашист, он и есть фашист проклятый…

Да старшина Варенников, неожиданно сообразив, что именно он сбил всех с панталыку, рванув за водой с пустыми ведрами в столовую, втянул тыквообразную головенку в обвислые плечи и шмыгнул в темень длиннющего, на восемь о чек сортира, мстительно пробубнив:

— Сами вы все дураки…

Застолье по поводу присвоения звания Владимиру Алексеевичу Сомову само собой угасло, лишь он один так и проспал за столом до утра. Вскоре личный состав построился на вечернюю поверку. Павелецкий сказал:

— За успешное тушение пожара на бане объявляю всем устную благодарность. Мы проявили себя в этой чрезвычайной ситуации как слаженное, готовое к отражению любых негативных событий подразделение. Благодарю всех за службу.

Павелецкий помолчал, будто что-то обдумывая, затем продолжил:

— Капитан Сидорчук.

— Я, — раздалось из строя.

— Провести по данному факту пожара служебную проверку, разобраться, в чем дело, проводка там или еще что, устранить причины и мне доложить рапортом. Все понятно?

— Так точно.

— Вопросы ко мне есть?

— Никак нет…

— Тогда командирам подразделений развести личный состав. Вольно! Разойдись!

Стоявшие на вечерней поверке милиционеры из Коми не знали, что в это время в сторону своего дома в Горячеисточненской шли два брата Кубоевых — пятилетний Адылбек и шестилетний Рустам, от которых слишком подозрительно пахло бензином. Один говорил другому:

— Как эти каферы забегали, из кустов хорошо видно. Почему нам отец не разрешает брать автомат?

Второй ему отвечал:

— Ничего, скоро свой автомат где-нибудь украдем. А про пожар отцу расскажем, пусть за него попросит у Финансиста-Дуки для нас денег, может, велосипед один на двоих купим…

— А может, и на два хватит, — рассудительно заметил его брат.

 

ГЛАВА 18

Информация от однорукого

В полдень старик Исмаил Мерзоев закрыл свое заведение на учет. Даже бумажку скотчем приклеил на стекло двери: «Учет». Слово было написано корявым почерком, но от этого смысла не теряло. Прогнал домой разворчавшуюся и недовольную ранним прекращением работы старуху. Она возмущалась:

— И так выручки нет, а ты шашлычню среди бела дня решил закрыть, люди к нам идут, люди хотят кушать хороший шашлык. Аллах помог, шашлычня напротив разорилась. Работай и работай, а он, старый дурень, закрывается на учет.

Но Исмаил строго сказал:

— Иди домой, женщина, у меня будут большие гости, о которых ни ты, ни твои соседки — подружки по сплетням знать не должны. Иди домой и никому не рассказывай, что у меня гости. Поняла?

— Поняла, что ты старый безмозглый ишак, — резюмировала эмансипированная не в меру еще советской властью старуха и с достоинством покинула проигранное ратное поле.

Минут через двадцать после ее ухода в душное помещение Мерзоевской вотчины вошел невысокий сутулый человек лет сорока, с торчащей из рукава темной футболки забинтованной культей, они по-родственному обнялись. Старик осмотрел культю. Скорбно покачал головой:

— Да, такое простить нельзя…

Гость поморщился:

— В моем роду остались только женщины, сыновья еще маленькие, поэтому отомщу сам…

Присели за стол, помолчали. Старик спросил:

— Уважаемый Вайд, может, приготовить шашлык?

Гость печально осмотрелся вокруг:

— Денег ты с меня не возьмешь, а живешь небогато, поэтому угощенья мне твоего не надо. Сначала дело. Ты мне лучше скажи, придет действительно серьезный человек, которому можно верить, который не выдаст, а дело сделает?

— Действительно серьезный, он уже помог мне в одной проблеме, обещал помочь и во второй, если я тебя с ним сведу.

— Видит Аллах, я этого не хотел, я не предатель своего народа, но эти шакалы убивают свой народ тем, что заманили сюда федералов, устраивают партизанщину, а страдают все…

Старик слушал гостя, глядя в окно:

— Ты прав, Вайд, ты прав…

К шашлычне с зубовным скрежетом тормозов подкатил воинский «уазик». Вышедший из него военный подполковник побродил среди рыночных рядов, потеребил подувядшую на солнце зелень. Затем шагнул в гостевой зал шашлычни. Ему навстречу поднялись двое. Николай улыбнулся своей привычной улыбкой нильского крокодила:

— Что же ты, Исмаил, не встречаешь гостей в ВИП-зале, или такового в твоем достойном заведении нет?

— Есть, кумандир, есть.

Николай осмотрел с ног до головы критическим взглядом второго посетителя. И, видимо, остался доволен тем, что увидел. Старик спросил:

— Сначала будем знакомиться или сначала пойдем в ВИП-зал?

Николай снова расцвел пугающей улыбкой:

— Сначала познакомимся, а то вдруг мы окажемся друг другу не интересны и не дойдем до ВИП-зала.

Мерзоев махнул рукой в сторону гостя:

— Это мой дальний родственник, Вайд Дагиев. Он пришел встретиться с большим армейским кумандиром. И рассказать ему кое-что, которое даст ему в будущем возможность стать еще большим кумандиром.

— Звучит загадочно. А меня, Вайд, называй просто — Николай.

Вайд протянул для знакомства левую руку, подполковник протянул ему тоже левую. Они обменялись рукопожатиями.

— А теперь, Исмаил, — в ВИП-зал.

ВИП-залом оказалась небольшая чистенькая кладовка со столом и тремя креслами, без окон, но с кондиционером. Старик с гордостью окинул взглядом помещение:

— Здесь можно разговаривать не стесняясь, вас никто не услышит, стены толстые…

И Мерзоев, мило улыбаясь, насколько это у него могло получиться, покинул кладовку. Гости присели за пустой стол, внимательно разглядывая друг друга. Первым заговорил Вайд:

— Судя по тому, как представились, вы человек серьезный. Мне именно с таким и нужно было встретиться, чтобы поговорить.

— Здесь серьезней некуда, — согласился Николай, — но я так понимаю, у вас есть для меня, вернее, моего ведомства, серьезная информация?

— Да, конечно.

— Почему я должен вам верить? Сольете мне дезинформацию, — и мама не горюй, опять русские окажутся плохими.

Дагиев выставил вперед свою культю в бинтах:

— Вот почему…

Николай даже не пошевелился, нормальный человек отшатнулся бы от выставленной в лицо изуродованной руки. Но подполковник видывал кое-что и пострашнее.

— Так почему же, я вас слушаю.

И Вайд стал рассказывать:

— Мой родной брат, Ахмад Дагиев, работал водителем, возил европейскую комиссию по беженцам. Получал такие деньги, что людям не стыдно было в глаза смотреть и в горы на заработки не требовалось уходить. На семью хватало. Двоюродный брат Исы Ахъядова, Ночного волка… — при упоминании этого имени подполковник напрягся так, что предательски выперла пульсирующая вена на левом виске, — Джабраил Хаважев заложил мину. И когда его «уазик» вез эту самую комиссию, перепутал его с военным и подорвал. Брат погиб. У брата остались две жены и четверо детей. Теперь мне приходится их кормить. Я решил отомстить кровнику Джабе. Убить его — значило не долго жить дальше на этой земле. А я не могу сейчас умереть, мне нужно содержать и свою семью, и семью погибшего брата. Вот я и решил сдать его федералам. Вскоре Хаважева арестовали. Откуда-то или от кого-то боевикам стало известно, кто помог Джабе сесть в Чернокозово. Недавно ко мне пришли, но не стали убивать, так как я не убил своего кровника, а только сдал властям, мне отрезали руку. В общем, несчастный случай, мне даже пенсию по инвалидности оформили…

В кладовке повисло молчание. В дверь постучали, в приоткрытую щель просунулась физиономия Мерзоева:

— Извините, ради Аллаха, но не могу я, чтобы гости мои были не накормлены, извините…

Старик проник в кладовку, и на столе оказался поднос с тарелкой парящего шашлыка и всем прочим, полагающимся к этому кавказскому блюду. Как только дверь за Исмаилом закрылась, Дагиев продолжил:

— Я думаю, Николай, после того, что вы узнали обо мне, вы можете мне доверять. Но могу ли я доверять вам? Один раз меня уже обманули, результат вы видите… Тем более что эту информацию обо мне не трудно проверить.

— С вами поступили неправильно в первый раз. Поручиться за себя могу, — и Николай прямо посмотрел в глаза собеседнику, — только своим офицерским словом. Другого поручительства у меня нет, больше информации о себе, чем имя Николай, я сообщить вам не могу. Вот такая история, Вайд, но если вы хотите отомстить Ночному волку и информация ваша стоит того, я обещаю, что буду в ваших руках разящим мечом возмездия.

Дагиев тяжело вздохнул:

— Хорошо, я доверюсь вам.

— Слушаю.

— В первых числах месяца в селе Хал-Килое в доме Кулумбека Рустамова прошла Шур а . Съехались несколько полевых командиров, среди них были Рустам Басаев и один из моих кровников — представитель Ночного волка Халид Сурхоев. Ничего нового не обсуждалось, так же как и у вас: усилить, углубить и так далее, пропаганду, агитацию, вербовку, листовки. Необходимо, мол, добывать оружие в бою. Распространение контрафактных CD-дисков с записями песен и выступлений шариатских муфтиев антироссийского содержания…

— Ну, это обычная информация, я бы через день-два узнал это и из других источников, — покачал головой Николай.

— Я согласен, поэтому и не рассказываю более подробно. Больше никто, кроме меня и еще одного уважаемого человека, не знает о том, что после самой Шуры, когда все полевые командиры разъехались, у Халида и Рустама состоялся еще один разговор. Суть дела в том, что одно из командированных сюда подразделений милиции, омоновцы из Сыктывкара, уничтожили около десятка бойцов Ахъядова. И он поклялся им отомстить. В какой-то из майских праздников планируется совершить в этом городе террористический акт. Скоро один из эмиссаров Ночного волка отправится в Сыктывкар и займется организацией одного или нескольких одновременных взрывов.

Николай слушал очень внимательно. Непроизвольно он потянулся рукой к куску мяса и отправил его в рот. Спросил:

— Поедет точно кто-то один, ведь организовать то, о чем вы говорите, достаточно трудно?..

— Поедет точно кто-то один. Мой дальний родственник помогает иногда по очень серьезной просьбе выправить документы. Ему заказали один паспорт. У Рустама Басаева кто-то есть в Сыктывкаре, его доверенное лицо. Рустам обещал помощь этого не последнего в чеченской диаспоре на Севере человека.

Дагиев замолчал, подумав, сказал:

— Больше я, к сожалению, ничего не знаю. Но очень надеюсь, что моя информация спасет много людей и, с вашей помощью, поможет покарать шакалов.

Николай сидел напротив этого практически убитого судьбой человека и думал, как бы ему помочь так, чтобы не оскорбить участием. Сгорбленная, скорбная фигура Дагиева напомнила ему сейчас весь чеченский народ, который его неумные амбициозные правители привели к состоянию инвалида. Информация Вайда Дагиева, если она была правдой, действительно многого стоила.

Подполковник спросил:

— Уважаемый Вайд, а чем вы по жизни занимаетесь, кем работали?

Собеседник с удивлением посмотрел на русского. Такая ценная информация, а его вроде бы не заинтересовала.

— Да ничем особенным, всю жизнь проработал водителем в разных организациях, и грузы возил, и начальство. А сейчас вот и этого не могу делать.

— А шашлыки жарить вы умеете?

— Конечно, умею… Вам что, не понравилось угощение Исмаила и вы хотите прийти ко мне в гости?

Николай рассмеялся:

— Нет, Вайд, и шашлык здешний мне понравился, и в гости я к вам не напрашиваюсь… Кстати, вы-то почему не угощаетесь?

— К слову не пришлось…

— Я к чему завел этот разговор. Вы действительно сказали мне ценную информацию, которая может спасти жизни сотен ни в чем не повинных людей. Вы сейчас в очень затруднительной жизненной ситуации, и мне очень хотелось бы вам помочь…

Дагиев поднял вверх оставшуюся руку:

— Спасибо, конечно, но деньги мне не нужны. Про тридцать сребреников и я знаю. Я не ради денег пришел к вам на встречу, здесь другое, понимаете?

— Понимаю, — улыбнулся Николай, — я говорю не о деньгах.

— А о чем же? — заинтересовался Вайд.

— Совсем скоро шашлычная на въезде в Гик а ло, такой симпатичный, оборудованный всем необходимым вагончик, перейдет из частного владения государству. И я так думаю, что вы смогли бы этой шашлычней распорядиться по вашему усмотрению. Когда все с ней выяснится, я с вами свяжусь. Вы согласны принять от благодарного государства такой дар за ваш патриотичный поступок?

Дагиев долго не думал:

— Конечно, согласен, спасибо…

Николай отправил в рот еще кусок мяса:

— Только у меня есть два условия.

— Какие? — сразу сник Вайд.

— Не сложные. Во-первых, пока я с вами не свяжусь, в отношении шашлычной не производить никаких самостоятельных действий, и во-вторых, как только вы станете ее владельцем, перенести заведение из Гик а ло в ваше родное село. Договорились?

Собеседник подполковника снова явно воспрял духом. Эти условия было выполнить не сложно.

— Договорились…

На том переговорщики и расстались.

 

ГЛАВА 19

Командармы оперативной группы

Павелецкий сидел в кабинете и размышлял над тем, что же он будет говорить командирам сводных отрядов и милиции особого назначения, которые через час соберутся в его кабинете. Под его руководством находились ОМОН ГУВД Саратовской области с дислокацией в городе Балаково, стоящий в Толстом-юрте, ОМОН ГУВД Тюменской области, находящийся в Алхан-Кале, ОМОН УВД Ивановской области, ПВД которого располагался в Старой Сунже; сводный отряд милиции из Архангельской области стоял в станице Петропавловской, астраханцы в Гик а ло, а СОМ Краснодарского края в станице Первомайской. Это были подразделения возглавляемой им оперативной группы, а по-старому — временного отдела внутренних дел. За каждым из них был закреплен свой КПП, на котором сотрудники досматривали проезжающий мимо автотранспорт.

Саратовским ОМОНом командовал полковник милиции Александр Степанович Нефедов, человек уже в возрасте, огромного телосложения, в фигуре которого не присутствовало ни капельки жира. Он был любителем вкусно поесть, сам умел замечательно готовить и постоянно приглашал к себе других командиров.

Однажды он купил в Моздоке кабана, а всем остальным задиристо хвастался:

— Я так иду, а он в камышах шур-шур, я его и бахнул, попал прямо за левое ухо, жаль, голову собакам отдал, а то бы показал…

Тюменский отряд привез полковник милиции с замысловатой фамилией Шпицбергенов, звали его не менее замысловато — Иосиф Григорьевич. Вот любитель был заумные речи повести за столом, когда у всех уже по рюмкам налито, а желудок готов принять живительную влагу. Он тоже был не менее представителен, чем Нефедов и командир Ивановского ОМОНа Варламов. Несмотря на это, душу имел тонкую, любил поэзию Ахматовой и Пастернака, а может быть, и сам пописывал стихи.

Согласитесь, было странновато слышать за милицейским столом с половиной стакана водки в руке следующее:

— Человек есть нечто, что должно превзойти. Даже мудрейший среди вас есть только негармоничная форма между растением и призраком. Но разве я велю вам стать призраком или растением? Человек — это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком, канат над пропастью. В человеке важно то, что он мост, а не цель… Примерно так говорили Ницше и Заратустра. Но это философия, а я предлагаю выпить за любовь, ведь Игорь Северянин однажды написал: «Меня ты клонишь в кисти, расцветшие лилово, Захлебывая разум в сиреневых лугах»…

И все, глядя на него как на чокнутого, тупо пили за любовь. За непонятность Шпицбергенова и уважали. Да и профессионал он в милицейском деле был неплохой.

Николай Александрович Варламов свои погоны подполковника зарабатывал тяжело, не везло ему со званиями, и все тут. Был он человеком веселым и осмотрительным, как говорится, никогда поперед батьки в пекло не лез. Но и трусом не являлся, Павелецкий столкнулся с ним в деле, когда уничтожили троих боевиков, направлявшихся к Ночному волку с грузом необходимых боеприпасов, продуктов и батареей электропитания. После этого случая полковник всегда здоровался с ним особенно уважительно, как с настоящим боевым товарищем. А при случае на общих оперативных совещаниях всегда вставлял:

— Вот когда мы с Варламовым уничтожили бандгруппу…

Далее следовало какое-нибудь нравоучение.

Трескоед он и есть трескоед. И ничего тут не поделаешь. Командир Архангельского сводного отряда милиции Николай Александрович Евтихеев тоже, как и Варламов, носил погоны подполковника милиции. На «земле» он был начальником ОВД города Коряжмы, спокойный по натуре своей человек и почти не пьющий водки, обычно начинал любой свой разговор со слов:

— Вот у нас дома…

Разумеется, в Архангельске и солнце было солнечней, и вода мокрее, да и жила там его любимая женушка, родившая Евтихееву двоих сыновей и лапочку-дочку. В самом начале командировки с ним приключился один казус.

В этот день он нечаянно и беспричинно выпил раза в два больше дозволяемой самому себе дозы. Лег спать. КПП его было одним из лучших по показателям, больше всего задерживалось машин, числящихся в угоне. Ничего, казалось бы, не предвещало беды, только вот зачастили на его самый ближний к Ханкале КПП всякого рода проверяющие. Понятно каждому, им же необходимо было оправдывать получение орденов и медалей разных, но по сути своей именуемых одинаково саркастично: «За оборону Ханкалы». Все эти необоснованные учебные подъемы по тревоге, построения, постоянное ожидание проверки нервировали личный состав и мешали нормальной службе. Болезненнее всего воспринимались эти проверки тогда, когда какой-нибудь необстрелянный «шерстяной» старлей начинал давать бывалым по пять-шесть раз в боевых командировках майорам и капитанам вводные типа:

— Ты «двухсотый», товарищ твой без патронов и он уже тоже почти «трехсотый», твои действия?

Так вот, он «расслабился» в борьбе с зеленым змием, а тут в полдвенадцатого ночи с КПП на ПВД оперативному дежурному сообщили, что приехала очередная проверка. Командир, всклокоченный, вскочил с кровати и стал одеваться:

— Ну, я вам сейчас покажу кузькину мать, старлеи долбаные…

Подлетев на своем «уазике» к контрольно-пропускному пункту, Евтихеев вывалился из машины и громовым голосом, увидев стайку проверяющих, заорал:

— Старший ко мне, остальные на месте!..

В группе проверяющих никакого шевеления. Тогда трескоед Евтихеев заорал еще более жутким голосом:

— Повторяю, старший ко мне, остальные на месте…

В негустой толпе проверяющих сквозило недоумение, и снова никто не выполнил полную естественного гнева команду подполковника. Тогда он умелым движением руки скинул с плеча «калаш», направил его на гостей и передернул затвор, который в ночной тишине клацнул погромче разрыва банальной «эфки» номер один. От толпившихся перед строем дежурившей на КПП смены архангельских милиционеров отделилась мешковатая фигура и трусцой потрусила в сторону стоявшего на изготовку к стрельбе Евтихеева. Приблизившись, три последних шага строевым, человек приложил правую кисть к козырьку фуражки и доложил:

— Товарищ подполковник, полковник милиции Бирюков заместитель руководителя ВОГО и П по антитеррористической деятельности по вашему приказанию прибыл…

Автомат чуть не выпал из рук командира СОМ, но, как говорится у них, у архангелогородцев, взялся за гуж, полезай в кузов. И Евтихеев дрожащим голосом продолжил:

— Доложите цель вашего прибытия…

Ободренный подобной реакцией полковник уже более храбро ответствовал:

— Осуществляю проверку несения службы на КПП вокруг города Грозный по личному распоряжению руководителя ВОГО и П генерал-лейтенанта внутренней службы Бандюшина…

Это был конец милицейской карьеры, обязательное увольнение со службы, потому что затем полковник сказал:

— Да вы пьяны, уважаемый, от вас фонит, как от прохладнинского спиртзавода!

Но Евтихеева генерал простил, учитывая его результаты работы, практически лучшие по всей Чечне. Служебную проверку проводить не стали, на родину отсылать бумагу тоже. Результат контратаки на проверяющих оказался неожиданным и очень забавным. С тех пор все проверки объезжали его КПП далеко стороной по федеральной трассе.

Командир астраханского сводного отряда милиции Василий Васильевич Семенов, тоже подполковник, пришел в милицию, помыкавшись по жизни и не найдя себе в ней другого места, после службы в армии. Его пограничную заставу сократили, как и его, тридцатичетырехлетнего подполковника, заместителя командира. В милиции он себя нашел сразу, став заместителем по службе одного из райотделов внутренних дел. Павелецкий любил возить на его КПП и ПВД различного рода комиссии и проверки. Все на них было четко, по-военному, выложено камешками и покрашено, кусты подстрижены по ранжиру, наглядная агитация сверкала глянцем свежих красок.

Павла Сергеевича Быстрова, доблестного майора, владельца нескольких киосков, оформленных на жену в городе Ейске, занесло в Чечню исключительно за получением удостоверения ветерана боевых действий. СОМ Краснодарского края по результатам работы влачил самое скромное существование. Зато всегда был богат «гуманитаркой», сыт и в меру пьян, а еще и нос имел в табаке. Любая проверка, приезжавшая на КПП или ПВД майора Быстрова, тут же утопала в изобилии сырокопченостей и вкусных ароматных коньяков.

Вот этих самых «полководцев» и «командармов» ждал на совещание Павелецкий.

 

ГЛАВА 20

За что в Чечне не любят «фэйсов»

В углу кабинета стоял телевизор, по которому выступал претендент в президенты Чеченской Республики Рамзан Кадыров:

— Такой стабильной ситуации в Чечне не было никогда. Чечня преображается на глазах. Люди строят тысячи жилых домов во всех населенных пунктах. Это является наглядным свидетельством того, что народ уже поверил в способность власти довести мирный процесс до конца.

«Ага, — подумал Павелецкий, — пару дней назад на Старопромысловском шоссе Грозного что-то не поделили две силовые структуры: местные „гибэдэдэшники“ и спецназовцы ГРУ из батальона „Запад“. В результате боестолкновения четыре спецназовца погибли, восемь гаишников получили ранения. Вот тебе и стабильность…»

Об этом происшествии ему докладывал зам по криминальной Милов:

— А получилось так. Гаишники остановили иномарку, за рулем которой был пьяный спецназовец. Стали отбирать у него права, тот их не отдал, позвонил по мобильному, чтобы на подмогу приехали его товарищи из батальона «Запад». Гаишники вызвали своих. С его стороны приехали и из роты ГИБДД подоспели сотрудники, все закончилось большой перестрелкой.

Однажды в Чечню с инспекцией прилетал глава счетной палаты, небезызвестный Сергей Степанин. Сказать, что местные чиновники его побаиваются, — значит вообще промолчать. Поэтому и визит был организован соответствующе. Встреча в новеньком аэропорту состоялась пышной. Экскурсия прошла по восстановленным после войны местам в кавалькаде навороченных рычащих внедорожников. Даже высшую награду Чеченской Республики — орден Ахмада Кадырова — гостю вручили.

Явно подвыпивший Степанин тогда заявил:

— Сегодня я своими глазами вижу, что средства здесь расходуются эффективно и по назначению. Чеченская Республика — это больше не «черная дыра», как заявляют многие политики.

Перед отъездом Степанин, как бывший глава Федеральной службы контрразведки, решил наведаться к своим недавним коллегам в УФСБ по Чеченской Республике, или, по-простонародному, к «фейсам», в новое здание, в котором они только недавно справили новоселье. Когда Степанин уже был внутри, к управлению со свойственным ему размахом подъехал Рамзан Кадыров в окружении свиты человек в пятьдесят и попытался пройти внутрь. Однако два простых прапорщика на КПП невозмутимо преградили путь гостям:

— Пустим только тех, кто есть в списках…

Кадыров развернулся и уехал, а его сопровождающие еще долго в резких выражениях пытались доказать бойцам на пропускной, кто главнее. Чеченцы разбили лица прапорщикам и ретировались в аэропорт — надо же гостя проводить. Самое интересное началось, когда самолет Степанина поднялся в небо.

Командир разведки военной комендатуры подполковник Николай частенько захаживал к Павелецкому обменяться информацией, принимал участие в спецоперациях по задержанию бывших членов незаконных вооруженных формирований, а тут пропал почти на неделю. Потом он рассказывал начальнику оперативной группы, находясь в его кабинете:

— Мы сидели в старом здании УФСБ, к нам гости не поехали. Сначала не поняли, что за митинг собирается. К зданию подъехали кадыровцы, выставили у въездов на нашу территорию посты, наставили оружие — пулеметы, гранатометы. Мы, естественно, в круговую оборону. Тут отзвонились ребята из нового здания — у них творилось то же самое. Минут через двадцать мы были полностью блокированы. Пытались выйти — не выпускают. К нам хотят проехать ребята — тоже не пускают. В итоге они привезли сварочный аппарат и законопатили все входы и выходы. Ближе к ночи отключили свет и водопровод, потом и связь.

— «Альфу» бы из Ханкалы вызвали, — посоветовал Павелецкий.

— Ты представляешь, какой бы там замес начался? — воскликнул Николай. — Они же только этого и ждали. Один выстрел — и все. Мы на всякий случай посты выставили, снайперов на крыше расставили. Вдруг штурмовать нас будут. Так до утра и просидели. В новом здании парням полегче было: у них дизель-генератор свой. Так что электричество было. А нам рубильник отключили.

— Они говорили, что от вас хотят?

— Нет, да и особого желания вести переговоры с этими горными оборотнями не было. Сидели мы в три смены — боевая, бодрствующая и отдыхающая. Сухпайками давились… К обеду какое-то оживление пошло, они чего-то забегали, передислоцировались. Мы тоже напряглись. Оказалось, что кто-то из шишек проезжал. Кадыровцы, увидев нашу нервозность, давай ржать как лошади. И обзывались все время обидно так. Спровоцировать нас пытались… Не вышло. К вечеру они опять засуетились и… исчезли так же внезапно, как появились. Позже оказалось, что они еще и Ханкалу хотели оцепить, но наши на упреждение сработали.

— А зачем вас два дня держали в блокаде?

— Я думаю, пробный шар — посмотреть, насколько далеко можно зайти. Оказывается, далеко. А ведь прямо здесь и могла начаться третья чеченская война… Не любят они нас, неподконтрольных. Нас да оэрбэшников.

 

ГЛАВА 21

Найдите серебристую «десятку»

Когда командиры ОМОНов и СОМов собрались к десяти часам, это было время декадного оперативного совещания, на котором подводились итоги работы на КПП за десятидневный срок. Расселись на свои обычные места. Павелецкий выключил пультом управления телевизор, поздоровался со всеми за руку, потом обвел взглядом командиров и присутствующих на оперативном совещании заместителей, сказал:

— Так, подведем, как обычно, итоги.

Итоги подвели, цифирь забили в графики и сводки. По таблицам выходило, что их оперативная группа снова в передовиках. А кто ж отличников обидит?

Замполит Вихров сидел, слушал, как ему казалось, эту несусветную муть, а в голове билось: «Кого же выбрать, кого?» Недавно в офицерской бане он, оставшись один, развернул на скамейке в предбаннике российский порножурнал и дал природному естеству полную волю несколько раз. В этом журнале была статья с откровенными фотографиями двух юных прелестниц. Одну из которых нужно было выбрать лучшей. Автор самого оригинального письма мог пройти кастинг на съемки с ее участием в порнофильме.

Съемки в порнофильме, конечно же, майору милиции не грозили, но его почему-то заклинило: нужно было обязательно выбрать, выбрать для себя, будто это был вопрос жизни и смерти.

«Кого же из них? — думал он. — Катю или Сашу? Это же богини, богини красоты. Я бы не рискнул выбрать, какая из них лучше. Эти прекрасные девушки просто рождены для любви. Такие откровенные эротические мечты они во мне разбудили, что был сам ошеломлен, в голове один оральный секс, стоны, охи, ахи, позы, сношения сразу с обеими, абсолютно во все, во что только можно просунуть. До сих пор в голове эти прелестные груди, приоткрытые ротики, высунутые язычки, соски, ножки, курчавые лобки, виноград, черные сапоги, это блаженство в девичьих лицах, которого так давно уже не видел на физиономии жены. Попочки и едва заметные половые губки…»

И вдруг ему стало очень стыдно за свои похотливые мысли: «Господи, прости, старый ведь уже, а туда же… Как же молодежь справляется с природой? Стихия, мать его ети… Прости господи…», и его взгляд упал на иконку Богоматери, скромно висевшую за спиной Павелецкого.

— Что у кого еще есть доложить? — спросил Павелецкий.

Поднялся Евтихеев:

— Не могу не доложить о том, что у нас произошло вчера. По спецсообщению, мы пропустили информацию, что задержали «наливник», я хочу довести до вас детали задержания.

— Доводите, — разрешил полковник.

— На КПП нами был остановлен «наливник», переделанный из сухогруза. Никаких документов, лицензии на перевозку горючего у водителя не было. Остановили, позвонили на ПВД, выехала мобильная группа. Когда подкрепление прибыло, водителю сообщили, что «наливник» задержан. Он стал звонить по мобильному телефону. Вскоре прибыли около двадцати чеченцев в форме различных силовых структур. Все с оружием. Стали угрожать и пытаться отбить «наливник». Я своих бойцов поставил перед ними. Дослали патроны в патронники. Сказал, что сейчас прикажу стрелять на поражение. В машину посадил двух бойцов, и в сопровождении моего «уазика» повели колонну в Грозный в ОВД. По дороге нас сопровождали на нескольких легковушках, пытались остановить колонну, подрезали, но «наливник» довели. В Грозном нас не пускали через шлагбаум к ОВД, вневедомственная охрана. Они там с нашим сопровождением что-то по-своему: гыр-гыр-гыр. И те — ни в какую, не запустим и все, пусть, мол, хозяева забирают свою нефть. Я позвонил, подъехал наш участковый. Запустили. Машину загнали на территорию. Затем рапорт не брали в дежурной части. Нет начальства, оно, как увидело, что пахнет жареным, рассосалось. Хорошо, приехал полковник Вагапов, начальник милиции общественной безопасности. Он еще с советских времен в милиции, он все и решил, все взял на себя. Пока он не приехал, пятнадцать минут стояли с автоматами друг против друга с чеченскими милиционерами. Вот вам и друзья по оружию.

— Да, — согласился Павелецкий, — с этими друзьями в одной комнате я бы спать не лег. Хорошо, я свяжусь с Вагаповым, пусть разберутся с теми, кто пытался отбить «наливник», и чей он. Есть еще у кого что сообщить?

Все молчали.

— Тогда следующий вопрос. Вы все знаете о том, что одну из наших машин обстреляли. Тяжело ранен наш сотрудник старший лейтенант милиции Гирин. Операцию ему сделали в «Северном», вчера увезли в московский госпиталь министерства обороны на реабилитацию. Поднять всю имеющуюся агентуру, тщательно проверять все серебристые «десятки», но стрелков необходимо найти. Это дело нашей чести. Вопросы ко мне есть?

Снова молчание.

— Если вопросов нет, все свободны.

 

ГЛАВА 22

Обучение минному делу

Занятия по служебно-боевой подготовке проводились в столовой. Вся беда заключалась в том, что милиционеров патрульно-постовой службы, нацеленных в основной своей сфере деятельности собирать пьяных по улицам, заставили воевать с обученными в специальных центрах боевиками. Бороться с одним из самых опасных и трудно прогнозируемых проявлений преступности — терроризмом. Борьба с ним стала в современном мире, к сожалению, одним из не самых последних направлений деятельности правоохранительных структур всех развитых стран.

Для того чтобы наши милиционеры хоть в малой толике могли противостоять террористам и умели защитить себя от неминуемой смерти, скажем, на «растяжке», с ними проводились занятия как «на земле», в учебном центре непосредственно перед выездом в командировку, так и в Чечне. Сегодня занятия проводил Вихров. Он стоял перед вторым огневым взводом и говорил:

— Запомните, терроризм — это совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей. А еще терроризм, чтобы вы знали, — это причинение значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий. Если какие-либо действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения население либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также сама угроза совершения указанных действий в тех же целях — это терроризм.

Тема занятия была записана в тетрадях. Звучала она как «Действия сотрудников при обнаружении взрывных веществ и взрывных устройств». Валерий Петрович продолжал:

— Так, мы на эту тему общались уже много раз, поэтому не буду здесь перед вами повторяться, а поспрашиваю вас, по итогам опроса выставлю в ведомости зачеты. Внешние признаки компонентов взрывных устройств. Короче говоря, сержант Пуртов, из чего обычно состоит бомба, которую используют боевики?

С задней скамейки поднялся невысокий сухощавый парнишка, он почти всегда знал ответ на любой поставленный «преподавателем» вопрос, и поэтому для затравки хорошего начала занятия замполит всегда спрашивал его первым. Сержант стал заученно отвечать:

— Основные компоненты взрывных устройств — взрывчатые и легковоспламеняющиеся вещества, детонаторы, капсюли-детонаторы. За исключением тех случаев, когда во взрывных устройствах применяются армейские боеприпасы, например мины или гранаты. Их бывает довольно сложно опознать при внешнем осмотре. Во многих случаях только по капсюлю-детонатору или детонатору можно определить, что перед вами взрывное устройство.

— У тебя все?

— Так точно.

— Садись, можешь считать, что зачет по взрывным устройствам ты уже сдал. Так…

И майор снова заглянул в лежащую перед ним ведомость.

— Воронин, назови мне возможные внешние признаки различных детонаторов.

Встал Воронин, неуклюжий юноша, медленно стали отвечать:

— Электрические провода. Ярко-красные, как правило, детонирующие, белые — огнепроводные. Электрические батарейки, металлические цилиндры из меди или алюминия диаметром с карандаш, запальный шнур, часовой механизм, таймер, различные выключатели, датчики, включенный мобильный телефон. У радиоуправляемых устройств наличие антенны…

— Хорошо, садись. Поехали дальше. Переверзев, назови мне наиболее распространенные взрывчатые вещества.

Переверзев незаметно открыл рабочую тетрадь и стал читать:

— Пластиковая взрывчатка, ТНТ или тротил, гексаген, динамит, фосфор черный, а также аммиачная селитра — используется для изготовления самодельных взрывных устройств. Имеет вид гранул белого цвета, расфасованных в мешки по пятьдесят килограммов или пакеты по одному килограмму.

Замполит слушал ответ, постукивая шариковой ручкой по крышке стола. Пока Переверзев читал с тетради, майор Вихров нарисовал всем бойцам огневого взвода в ведомости слово «зачет». Ханкала требовала ежемесячный отчет о проведении занятий по минному делу с предоставлением копий ведомостей принятия зачетов. Завершив это немудреное занятие, Валерий Петрович махнул ладонью в сторону выступающего:

— Так, достаточно. Только не забудь рабочую тетрадь везде на выезды брать с собой, чтобы, напоровшись на мину, мог всегда ее достать из широких штанин и почитать.

По рядам скамеек прошел смешок.

— Отставить смех! Сейчас первая часть занятия окончена. Всем подойти ко мне, расписаться в ведомости. Потом пятиминутный перекур. Второй час с вами проведет начальник милиции общественной безопасности подполковник Бодров.

Кто-то из задних рядов спросил:

— А какая будет тема занятия?

— Василий Анатольевич вам все скажет. А сейчас взвод встать, смирно…

Загрохотали, поднимаясь, скамейками.

— Вольно, разойдись. Занятие окончено.

Бодров уже ждал своего часа, сидя на скамеечке у столовой. Как только бойцы вывалили на улицу и принялись активно гробить свои легкие табачным дымом, он поднялся к замполиту. Тот сидел и заполнял журнал проведения занятий по профподготовке.

— Ну что, провел? — спросил он Вихрова.

Майор окончил писать, поднялся.

— Провел, передаю журнал, дерзайте, товарищ подполковник.

И замполит направился к выходу.

— Загони там личный состав, а то они готовы все небо прокурить.

— Будет сделано.

Вскоре с улицы раздался бодрый голос майора:

— Так, хватит курить, все заходим!

После традиционного доклада командира взвода, как только бойцы расселись, Бодров выложил из папочки перед собой свои ведомости для принятия зачетов.

— Открыли рабочие тетради, запишем тему занятия. Она звучит так: «Действия сотрудников и нарядов милиции при проведении личного досмотра граждан».

Кто-то с задних рядов проворчал:

— Сто раз уже изучали, можно же что-нибудь новенькое придумать…

— В нашей службе ничего новенького придумать нельзя, — оборвал бунтаря Бодров, — в нашей службе все старенькое. Записываем.

По рядам прошел ропот.

— Отставить разговоры. Какая у вас была тема первого часа?

Кто-то ответил:

— Минно-взрывная подготовка…

— Вот видите, что такое пояс шахида, знаете?

Нестройный хор голосов ответил:

— Конечно, знаем…

Бодров поднял вверх указательный палец правой руки.

— Без личного досмотра пояс шахида обнаружить бывает практически невозможно.

И стал диктовать:

— Личный досмотр производится в случаях, когда получены данные о том, что определенные лица имеют при себе оружие, боеприпасы, взрывчатые вещества, взрывные устройства, наркотические средства или психотропные вещества, а также если есть основания подозревать их в совершении преступления. Личный досмотр является одной из мер обеспечения производства по делам об административных правонарушениях. Личный досмотр может производиться только лицом одного пола с досматриваемым и в присутствии двух понятых того же пола. Перед началом личного досмотра необходимо спросить у досматриваемого о наличии и размещении документов и незаконных предметов. Перед тем как начать личный досмотр, задержанного необходимо заставить принять неустойчивое, неудобное для оказания сопротивления положение, например… Дронов, перечисли.

Из первого ряда поднялся высокий, за два метра, боец:

— Барыга должен стоять, опершись обеими разведенными руками в стену, крышку или капот автомобиля, с широко расставленными и находящимися как можно дальше от опоры ногами, что позволяет ему сохранять равновесие только с одновременной опорой на все конечности. Еще он может находиться, встав на колени, скрестив ноги, руки за головой, наклонившись вперед, или лежа на животе, держа руки на спине.

— Хорошо, садись.

Взглядом, полным сарказма, подполковник обвел подопечных.

— В случае, когда задержанный оказал сопротивление, или не повинуется сотруднику, или когда есть вероятность попыток побега, необходимо перед досмотром сделать что?

Нестройный хор ответил:

— Надеть наручники.

— Правильно. А теперь Пуртов нам всем расскажет, как проводится личный досмотр.

Пуртов поднялся и стал говорить:

— Досмотр желательно проводить в перчатках, чтобы избежать повреждений рук при наличии спрятанных в одежде досматриваемого острых предметов.

— Каких?

— Ну, лезвий там всяких, иголок и тому подобного.

— Продолжай дальше.

— Туловище и одежду следует ощупывать сверху вниз, поиск оружия производить в традиционных местах ношения. Это под мышками, вокруг пояса, в карманах одежды. Затем осмотреть волосы, предплечья, спину между лопатками, ладони, промежности.

— А еще одно золотое правило?

Пуртов хмыкнул:

— Руки в карманы досматриваемого глубоко не помещать.

— Присаживайся.

Пуртов устроился на скамейку. А подполковник продолжил опрос:

— Так, если в карманах что-то обнаружили, что делаем дальше, Переверзев?

— При обнаружении чего-либо в карманах изъять этот предмет, вывернув карман наизнанку, путем захвата за наружный край подкладки. В процессе досмотра необходимо мысленно фиксировать местонахождение изъятых предметов, документов, оружия для последовательного внесения в протокол. Нельзя смешивать вместе все предметы, документы, оружие, изъятое у подозреваемых, это может в дальнейшем отрицательно сказаться на ходе расследования преступления. О личном досмотре и досмотре вещей составляется протокол либо делается соответствующая запись в протоколе об административном задержании.

— Хорошо, Переверзев, присаживайся.

Переверзев громыхнул скамейкой. Бодров ткнул пальцем в ведомость:

— Ага, Воронин, личный досмотр провели и все, или еще что-то должно тебя беспокоить?

Воронин встал, подумал и стал отвечать:

— Даже после задержания преступников, товарищ подполковник, сотрудникам милиции нельзя расслабляться. Во время доставки в орган внутренних дел следует внимательно наблюдать за ними, с тем чтобы вовремя пресечь попытку побега, провокации в отношении сотрудников, избавления от компрометирующих вещей, предметов, документов. Как правило, их пытаются уничтожить, выбросить, спрятать под чехлы сидений или коврики на полу автомобиля…

А за окнами трещала саранча, и растекалась всепоглощающая жара. По двору ПВД бегали местные собаки. На крест военной часовенки, парящий над всеми в этом военнообязанном кусочке России, присела дикая сизая голубица и стала с любопытством посматривать вокруг.

 

ГЛАВА 23

Станина «НУРСа» будет готова к сроку

В Грозном и по всей республике полным ходом шла подготовка к выборам президента Чечни. Свои кандидатуры выдвинули несколько претендентов, но все, конечно же, понимали, что победит один. Шла подготовка к выборам президента Ичкерии и в пещере Ночного волка. На секретное даже для других полевых командиров совещание собрались четверо. Напротив Исы сидели Халид Сурхоев, Ханпаша Гайсултанов и старший из братьев Мунаевых, Ахдан. Говорил Ночной волк высокопарно, как ему казалось, соответственно моменту происходящего, остальные внимательно его слушали:

— Братья по оружию, настал наш час. Настала та благословенная Аллахом минута, когда в наших руках решение судеб сотен тысяч людей, судьба государства Ичкерия. Готовы ли вы идти за мной до конца?

Гости закивали головами:

— Готовы, Иса, готовы.

Ночной волк повернул голову к Мунаеву:

— Ахдан, ты недаром приглашен на это совещание. Хватит тебе уже чай мне заваривать и подносить. Ты взрослый мужчина. И ты, я вижу, готов к более достойным занятиям, чем встречать незваных и званых гостей на «кукушке». Понимаешь ли ты это?

Мунаев почтительно склонил голову:

— Понимаю, Иса.

Ночной волк продолжил:

— Готов ли ты идти с нами до конца ради нашей великой цели, ради нашей благословенной Ичкерии?

— Готов, Иса.

Ахъядов, словно индийский пророк-гуру, поднял вверх правую руку, выставив указательный палец в потолок:

— А наша цель — физическое уничтожение Кадырова. Наша цель — установление мира и спокойствия на свободной от кафиров земле великой исламской Ичкерии под моим руководством. Я верю, что сил у нас хватит. А начнем мы с малого.

Ночной волк на минуту задумался.

— Все ли готово, Ханпаша, к твоей акции в Сыктывкаре?

— Все готово. Документы, легенда, деньги я получил, документы изучил. Люди в Сыктывкаре готовы, ждут меня, билеты приобретены…

— Когда вылетаешь в Москву?

— Через два дня.

— Будь осторожен, этих безбожников мунафиков развелось как собак нерезаных. У них везде свои люди, подслушивают и подглядывают. Телефоны прослушиваются, будьте осторожны все. Одно вскользь сказанное неосторожное слово может привести к катастрофе, и нашим планам не суждено будет осуществиться. А это значит, что многострадальный чеченский народ станет страдать еще больше. Всем вам говорю, на время прекратить всякие личные акции в Чечне, это опасно. Не будем размениваться по мелочам, у нас есть законспирированные под мирных жителей бойцы, пусть они работают, пусть растрясут свои жиры. А то стали уже как новогодние бараны с курдюком как парашют…

Гости улыбнулись. Иса говорил дальше:

— Я очень надеюсь на то, что акция в Сыктывкаре пройдет успешно, и ты, Ханпаша, вернешься к нам со щитом, а не на щите.

Гайсултанов посмотрел прямо в глаза Ночному волку:

— Так и будет, уважаемый Иса.

Ахъядов кивнул:

— Храни тебя аллах…

На улице сгустились сумерки. Вдруг ожила рация:

— Ночной волк, это Элаб. В нашу сторону приближаются вертолеты. У вас нарушена светомаскировка.

Ночной волк ответил:

— Понял тебя, конец связи.

И обратившись к старшему Мунаеву:

— Ахдан, поправь брезент и маскировочную сетку.

Боевик поднялся и кинулся к выходу из пещеры:

— Сейчас, Иса…

Он плотно подоткнул многослойную ткань, так, чтобы ни одного лучика не вырвалось наружу. И опустился на свое место. Ночной волк продолжил совещание:

— С подготовкой и проведением акции в Сыктывкаре разобрались. Теперь, Ахдан, что касается тебя. Ты сейчас сидишь с нами неспроста. Ты знаешь о том, что Ханпаша и Халид всегда работают вместе. На время командировки Ханпаши в Сыктывкар ты его заменишь. Понял?

— Это большая честь для меня на время стать вторым «Гератом», — ответил Мунаев.

На пещеру обрушился грохот двух низко летящих вертолетов федералов. Все на несколько минут замолчали. Когда тарахтение двигателей затихло, Ахъядов продолжил:

— Ничего, не долго им здесь летать осталось. Буду президентом Ичкерии, и Дагестан, и Ингушетия, и Кабардино-Балкария вольются в наше государство… А для этой великой цели необходимо сначала решить вопрос с президентскими выборами. Халид, все ли готово к горячей встрече Рамзана из Мекки?

Сурхоев поднял с пола на колени кейс-сумку, открыл и вынул оттуда пакет с бумагами:

— Вот здесь, уважаемый Иса, лоции, карты маршрута самолета, в котором будет лететь после хаджа из Мекки Кадыров. Расписание и время могут незначительно измениться, но день определен точно. День возвращения не изменится. Там же оперативная карта местности, на которой обозначен наш маршрут передвижения и точное место расположения нашей засады. Указан и схрон. Он уже подготовлен, в нем боеприпасы, «НУРС», продукты и прочие необходимые вещи. Выдвинемся, думаю, к месту и часу «ч» за сутки. Там место тихое, даже коров поблизости не пасут. Недалеко от аэропорта. Маршруты проверок федералов проходят стороной. Там как бы получается мертвая зона…

— Это нам на руку, — перебил связника Ночной волк, — продолжай.

— Есть одна нескладеха, Иса.

— В чем дело? — встрепенулся Ахъядов.

Сурхоев стал его успокаивать:

— Да дело-то поправимое. Не можем найти станину для «НУРСа».

Ночной волк, казалось, чуть было не подскочил на месте от незначительности препятствия, которое отделяло его от исторического поступка — убийства будущего президента.

— Пусть сделают самодельную. Или что у нас, умельцы перевелись?

— Не перевелись. Сделают к сроку. Копии документов, которые я только что дал, у меня есть. Я еще над ними поработаю.

Ночной волк успокоился так же быстро, как и возбудился:

— А теперь обговорим детали нашей акции в лесу у аэропорта…

 

ГЛАВА 24

За веру, царя и Отечество

Светлый праздник православной Пасхи, как всегда, наступил неожиданно. Ничего особенного замполитом запланировано не было. Павелецкий, человек верующий, выезжая в полугодичную командировку, выяснил, есть ли на территории ПВД храм. Оказалось, что нет. Тогда он напряг своих друзей-коммерсантов, которые привезли ему к эшелону добротный сруб большой бани. И не просто голый сруб, а весь пиломатериал на крышу, пол, потолок, двери, окна, в общем, сразу бери и собирай здание, словно из кубиков.

Храм начали собирать, и к Пасхе почти довели строительство до конца, крышу венчал купол с крестом, оббитый нержавеющей дюралью. Не завершены были только внутренняя отделка и иконостас, который тоже был заказан и с помощью Сыктывкарской и Воркутинской епархии получен и привезен в Чечню.

Перед самой Пасхой Павелецкий договорился с настоятелем Грозненского православного собора отцом Варлаамом, чтобы тот приехал и освятил строящийся храм. Сначала тот запросил:

— Такое богоугодное дело у нас будет стоить восемьсот рублей, расплатитесь наличными, когда приеду.

На что, потрясенный таким прагматизмом батюшки, полковник грустно сказал:

— Жаль, что не приедете, я не смогу за столь короткий срок собрать такую сумму с личного состава.

— У вас что, нет денег на духовное? — удивился отец Варлаам, и его, героического человека, с риском для жизни служащего в православном храме в центре враждебного мусульманского мира, можно было понять, ибо он зарабатывал деньги не себе лично в карман, а на поддержание достойного существования своей в популистских целях отремонтированной недавно чеченским правительством церковки.

— Да, — повинился Павелецкий, — денег как всегда в обрез, — нам ведь необходимо выживать самостоятельно, без ежемесячного финансирования. Сколько дали под расчет в начале командировки, столько мы и должны растянуть до ее конца. Жаль, батюшка, извините за беспокойство.

И Павелецкий хотел было уже положить трубку телефона, но отец Варлаам упредил его:

— Погодите, мы еще не договорили. Хотя бы машину вы сможете за мной прислать?

— Это конечно! — искренне обрадовался Сергей Иванович. — Во сколько можно будет за вами подъехать и куда?

— Ехать, конечно же, лучше утром. У вас в котором часу утреннее построение?

— В восемь тридцать.

— Так вот, будьте любезны, в семь тридцать забрать меня и помощника в Грозном у входа в храм.

— Спасибо, батюшка, — смиренно произнес Павелецкий.

— На здоровье, одно богоугодное дело делаем.

Семья батюшки жила в Моздоке. И отправлять служебно-церковные дела он ездил в Грозный на своей «Оке». В пять утра в день православной Пасхи машину отца Варлаама неподалеку от ингушско-чеченской границы обстреляли боевики. Сам батюшка, слава богу, не пострадал, легко был ранен церковный служка, помогавший ему отпускать церковные обряды. И им пришлось вернуться на попутном транспорте в Ингушетию.

Машина, посланная Павелецким, прождала у храма полтора часа и вернулась без батюшки. Об обстреле стало известно только на следующий день.

Узнав о том, что батюшки не будет, Сергей Иванович ходил с утра хмурый и неразговорчивый. Чувствуя хреновое духорасположение шефа, на утренней планерке сидели понуро и его заместители. И вдруг замполита осенило:

— Сергей Иванович, перед отъездом в Союзе ветеранов Афганистана мне дали «Православный молитвослов для воинов», изданный по благословению Правящего архиерея.

— И что? — еще больше насупился полковник, будто замполит хотел его укорить в отсутствии священника в день Пасхи.

— А вот что. Я предлагаю комиссии в составе психолога, доктора, я председатель, собрать личный состав в столовой и по этому молитвослову провести массовое мероприятие — общий молебен. Так и Пасху отметим.

Услышав это, ожил и зампотыл. Сидорчук споро подскочил, зацепив вислым животом край начальственного стола, отчего телефоны, стоящие на нем, звякнули.

— Отпразднуем как положено, я в столовке поварам приказал для личного состава на завтрак яйца покрасить луковой шелухой, они еще и чебуреки на обед пожарят…

Зампотыл вернулся на стул, опять задев край стола животом, телефоны снова жалобно звякнули. Павелецкий посмотрел тяжелым взглядом сначала на зампотыла потом на замполита. Все остальные замы напряглись. Полковник буркнул, буравя взглядом Вихрова:

— Принеси, посмотрю.

Замполита унесло к себе в жилой кубрик. Через полминуты Павелецкий рассматривал молитвослов, изданный красочно и тематически выдержанно. Он ему явно понравился. Сергей Иванович даже прочел про себя коротенький тропарь Святому праведнику Федору Ушакову: «Державе Российстей архистратиг непобедимый явился еси, агарянскую злобу ни во что же вменив и разоривший славы мирския, ниже богатства взыскуя, но Богу и ближнему послужил еси. Моли, святее Феодоре, воинству нашему даровати на враги одоление, Отечеству во благочестии непоколебимому пребыти и сыновом Российским спастися».

Глаза его засветились радостью и, широко улыбнувшись, Павелецкий благодушно сообщил:

— А что, это классная идея. В десять часов соберете всех и помолитесь. Молодец, Валерий Петрович, хорошо придумал.

— А я, я тоже про яйца придумал, — вставил расторопный Сидорчук свое гнусавое слово.

Павелецкий посмотрел на него как на дитя неразумное и не менее благодушно сказал:

— Ну и ты тоже, Петрович, молодец…

К десяти часам у столовой толпились милиционеры сменившейся и отдыхающей смен. Курили, посмеивались над дурацкой, как казалось многим, выдумкой замполита. То тут, то там слышалось:

— Поспать бы после ночи.

— Занятиями задолбали, так еще и молитвами сейчас замучают, вот делать нечего.

Вскоре всем роптамиям настал конец. Появилась строгая комиссия из трех человек во главе с майором Вихровым. Замполит зычно приказал:

— Так, хорош легкие гробить, заходим все!

Народ потянулся в столовую. В зале столы были расставлены таким образом, что смотрелись, как парты в школе. Один стол со скамьей выставили посредине для преподавателей. Актового зала и учебного класса в здании, занимаемом оперативной группой, предусмотрено не было. Вот и проводились все культурно-массовые мероприятия и занятия по служебно-боевой подготовке в столовой.

Вихров зашел в зал. Навстречу поднялся командир огневой роты Виктор Пчелов:

— Встать, смирно!

Собравшиеся загремели скамьями, поднимаясь.

— Товарищ майор, личный состав первого, второго огневых взводов, взвода тылового обеспечения, специалисты для проведения занятия собраны.

— Вольно, садись.

Снова загромыхали скамейками, но теперь уже рассаживаясь. Перед каждым лежала учебная тетрадь и шариковая ручка. Замполит, психолог и доктор уселись за преподавательский стол.

Иван Петрович дождался, пока все угомонятся, в такой светлый праздник не хотелось ни на кого орать, призывая к спокойствию. Когда все затихли, он заговорил:

— Сегодня, хлопцы, у нас самый замечательный церковный праздник — Пасха. К нам на пункт временной дислокации должен был приехать батюшка из Грозного, но что-то не срослось. Я так думаю, что отец Варлаам приедет к нам попозже, когда церковь достроим, чтобы ее освятить. Но мы проведем сами свое богослужение, как сумеем. Мы должны постоянно помнить, в каких условиях приходится служить. У всех нервы уже на пределе. Поэтому просто посидите и послушайте молитвы, которые мы вам почитаем. Постарайтесь их почувствовать сердцем, если хотите, повторяйте про себя.

В зале стоял смешливый шепоток. Но, не обращая на него внимания, Вихров начал читать:

— Итак, слушайте. Молитва об охранении жизни воинов на поле брани Великому Георгию Победоносцу. «Святый, славный и всехвальный великомучениче Георгие! Собрании в храме твоем и перед иконою твоею святою поклоняющийся людие, молим тя, известный желания нашего ходатаю, моли с нами и о нас умоляемого от своего благоутробия Бога, да милостивно услышит нас, просящих его благостыню, и не оставит вся наша ко спасению и житию нужная прошения, и дарует стране нашей победу на сопротивныя; и паки, припадающее, молим тя, святый победоносче: укрепи данною тебе благодатию во бранех православное воинство, разруши силы восстающих врагов, да постыдятся и посрамятся, и дерзость их да сокрушится, и да увидят, яко мы имеем Божественную помощь, и всем, в скорби и обстоянии сущим, многомощное яви свое заступление. Умоли Господа Бога, всея твари Создателя, избавити нас от вечного мучения, да прославляем Отца, и Сына, и Святого Духа и твое исповедуем предстательство ныне, и присно, и во веки веков. Аминь».

Сидящие перед замполитом милиционеры притихли. Уже никто не улыбался в кулак и не переговаривался с соседом. Вихров передал молитвослов психологу. Тот откашлялся и тоже начал так проникновенно, насколько мог, читать:

— Молитва во время бедствия и нашествия врагов, иноплеменников и иноверных Святому благоверному князю Александру Невскому. «Скорый помощниче всех, усердно к тебе прибегающих, и теплый наш перед Господем предстателю, святый благоверный, великий княже Александре!

Призри милостивно на ны недостойныя, многими беззаконии непотребны себе сотворшия, ко святей иконе твоей ныне притекающея и из глубины сердца к тебе взывающия. Ты в житии твоем ревнитель и защитник Православный веры был еси: и нас в ней теплыми твоими к Богу молитвами непоколебимы утверди. Ты великое возложенное на тя служение тщательно проходил еси: и нас твоею помощию пребывати коегождо, в неже призван есть, настави.

Ты, победив полки супостатов, от пределов Российских отгнал еси: и на нас ополчающихся всех видимых и невидимых врагов низложи. Ты, оставив тленный венец царства земнаго, избрал еси безмолвное житие, и ныне праведно венцем нетленным увенчанный на Небесех царствуеши: исходатайствуй и нам, смиренно молим тя, житие тихое и безмятежное, и к Вечному Царствию шествие неуклонное твоим предстательством устрой нам.

Предстоя же со всеми святыми Престолу Божию, молися о всех православных христианах, да сохранит их Господь Бог Своею благодатию в мире, здравии, долгоденствии и всяком благополучии в должайшая лета, да присно славим и благословим Бога в Троице Святей славимаго, Отца и Сына и Святага Духа, ныне и присно и во веки веков. Аминь».

Васнецов повернулся в полкорпуса в сторону доктора и передал ему молитвослов. Зольников объявил:

— Я прочту вам сразу две молитвы — за русский народ и против супостатов. «Всемогущий Боже, Ты Кто сотворил небо и землю со всяким дыханием, умилосердись над бедным русским народом и дай ему познать, на что Ты его сотворил!

Спаситель мира, Иисусе Христе, Ты отверз очи слепорожденному открой глаза и нашему Русскому народу, дабы он познал Волю Твою святую, отрекся от всего дурного и стал народом богобоязненным, разумным, трезвым, трудолюбивым и честным!

Душе Святый, Утешителю, Ты, что в пятидесятый день сошел на Апостолов, приди и вселися в нас! Согрей святою ревностью сердца духовных пастырей наших и всего народа, дабы свет Божественного учения разлился по Земле Русской, а с ним низошли на нее все блага земные и небесные? Аминь».

«Господи Боже наш, послушавый Моисея, простеша к Тебе руце, и люди Израилевы укрепивый на Амалика, ополчивый Иисуса Навина на брань и повелевый солнцу стати: Ты и ныне, Владыко Господи, услыши нас, молящихся Тебе. Поели, Господи, невидимо десницу Твою, рабы Твоя заступающую во всех, а им же судил еси положите на брани души своя за веру, царя и Отечество, тем прости согрешения их, и в день праведного воздан и я Твоего воздай венцы нетления: я ко Твоя Держава, Царство и Сила, от Тебе помощь вси приемлем, на Тя уповаем, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь…»

Когда расходились из столовой, все были тихи и сильны взглядом, у столовой в этот раз так никто и не закурил. Все почувствовали слово Божие и сердцем, и душой, и разумом…

 

ГЛАВА 25

Наурский коньяк полковника Зероева

Начальник разведки военной комендатуры подполковник Николай сидел в своем кабинете и обдумывал свои дела, скорбные и оперативные. Он уже оброс связями на новом месте: как агентурными, так и просто дружескими, что достаточно крепко способствовало работе. Особенно ему помогали так называемые оэрбэшники. В сложнейшей политической и оперативной обстановке в Чечне эта силовая структура оставалась по-настоящему верной российской целостности и государственности. Среди них у Николая было особенно много друзей.

Оэрбэшники — это ОРБ-2, оперативно-розыскное бюро. Об упразднении сей структуры Рамзан Кадыров заговорил сразу после вступления в должность исполняющего обязанности главы республики, после ухода с поста президента Алханова. Вообще Рамзан Ахматович был большой любитель выступить с голубого экрана. Однажды подполковник слышал собственными ушами буквально следующее:

— На сотрудников этой структуры очень много жалоб от населения, что они избивают, пытают. А я, как будущий избранник народа, права молчать не имею. Потому что деятельность ОРБ-2 и его изоляторов на территории Чеченской Республики противоречит Конституции России…

Кадыров при каждом удобном случае напоминал об этом небольшом подразделении как о главном виновнике всех бед его республики в области гражданских прав. Притом что имелось предостаточно уголовных дел с аналогичными обвинениями в отношении подконтрольных Кадырову силовиков. А оперативно-розыскное бюро под номером два, в отличие от других структур министерства внутренних дел Чечни, подчиняется напрямую Главному управлению МВД по Южному федеральному округу. Это одно из последних подразделений, над которым нынешнее руководство республики пока еще не установило свой контроль.

Создано бюро было еще в две тысячи первом году. Состоит оно главным образом из чеченцев. Основным условием для приема на работу в него была и остается незапятнанная репутация. То есть сотрудники ОРБ-2 никогда не воевали «на той стороне». В отличие от личного состава многочисленных структур типа батальонов «Север» и «Юг». И делить им с бегающими по горам боевиками, в общем-то, всегда было нечего.

Потому и раскрываемость преступлений у них выше, чем у остальных силовых структур, вместе взятых, да и профессионализма больше. Это подразделение даст фору любой спецслужбе — широчайшая агентурная сеть по республике, кадровые оперативники с богатым опытом, имеющие полную информацию об оргпреступности на территории Чечни и ее связях в российских регионах. И отчетность они держат не перед главой своего тейпа, а перед Центром.

И Центр, несмотря на требования даже такого могущественного руководителя, как Рамзан Кадыров, не спешит расформировывать бюро. Москве выгодно иметь в республике свое око государево в лице тех же УФСБ или ОРБ-2.

Прежде чем предпринимать какие-то действия в отношении оперативной информации по готовящемуся сыктывкарскому теракту, Николаю необходимо было проверить ее достоверность. И сделать это надо было как можно быстрее. Времени на раскачку и на раскрутку своей агентурной сети не было совсем. Поэтому подполковник решил, не откладывая в долгий ящик, рвануть в Грозный в контору своего кунака полковника Ахмата Зероева, начальника оперативно-розыскного бюро.

Вызвав машину, набрал на трубке мобильного телефона номер. Слава богу, абонент был в зоне доступа, пошли длинные гудки, на седьмом трубка ожила густым голосом Ахмата:

— Слушаю тебя, дорогой, как здоровье?

— Твоими молитвами, говорить можешь?

— Для тебя всегда могу, даже если не могу, все равно могу и слушаю…

Николай улыбнулся:

— Мне срочно необходимо встретиться с тобой, это возможно?

— Были кое-какие шкурные дела, но ради тебя подождут, — Зероев рассмеялся в трубку, — коньяк будешь?

— Ваш наурский?

— Естественно, наш наурский, я же не буду тебя кизлярскими помоями поить, обижаешь, я тебя источником своей личной родины напою…

Николай снова улыбнулся:

— Минут через тридцать буду у тебя.

— Жду, на КПП пропуск на тебя и твой броневик будет ждать у дежурного…

Машина, скрытно бронированная, с тонированными стеклами трехдверная «Нива» белого цвета с незапоминающимися номерами и боевой раскраской во все борта. «Росчеченнефть», стояла у порога комендатуры. Николай быстро спустился, аккуратно прикрыл за собой дверь в салон и сказал молчаливому прапорщику водителю:

— Серега, едем в Грозный, в ОРБ.

И они полетели. Ехать нужно было через самое гиблое место — сунженский мост и «шервудский» лес, прозванный так федералами за постоянные в нем подрывы и обстрелы военных колонн и одиночных автомашин. Хотя и машина была замаскирована под сугубо гражданскую, и броня, как говорится, крепка и танки наши быстры, на этом участке дороги в желудке у Николая традиционно посасывало. Но Серега, как всегда, проявил чудеса профессионализма, и машина спустя уже пятнадцать минут выскочила на федеральную трассу.

Как только «Нива» военной разведки подкатила к железным воротам контрольно-пропускного пункта, выглянувший в смотровую бойницу блокпоста прапорщик нажал на кнопку, и створка покатилась в сторону, открывая въезд во двор. Зероев, высокий плотный чеченец с седыми кудрями на большой голове, встречал Николая, стоя на крыльце своей конторы.

— Салам малейкум, — приветствовал гость хозяина.

— Малейкум салам, — ответил тот.

Они пожали друг другу руки и обнялись. Водитель, открыв обе дверцы машины, остался сидеть в салоне и стал читать газету.

— Поднимемся сразу ко мне в кабинет, — гостеприимно пригласил Николая Зероев.

— Да, время не терпит…

Они поднялись на второй этаж, миновали импровизированную приемную, в которой вместо миловидной секретарши сидел такой же огромный, как полковник, молодой чеченец со свернутым на сторону носом. При виде начальника он поднялся и молча, кивком головы, приветствовал гостя.

— Маербек, — обратился к нему Зероев, — меня ни для кого нет, выехал из расположения, понял?

— Так точно, — буркнул страж и пресс-секретарь в одном суровом лице.

В кабинете работал кондиционер, и по всему помещению разливалась живительная прохлада. На приставном к начальственному месту столике стояли запотевшая бутылка коньяка, фрукты, коробка шоколадных конфет и нарезанная в тарелку любимая Николаем сырокопченая колбаса.

— Проходи к столу, — гостеприимным жестом пригласил подполковника хозяин.

— У-у, да тут у тебя целая поляна накрыта… — заулыбался Николай и заметил: — Ты же не ешь сырокопченую колбасу, вам нельзя со свининой.

Зероев улыбнулся в ответ:

— Это для тебя, дорогой… Ты гость желанный, в отличие от некоторых, — и он зло глянул на висевший на стене календарь с фотографией здания министерства внутренних дел по Чеченской Республике.

Они сели за столик. Хозяин разлил коньяк по стопкам:

— Сначала выпьем за встречу, а потом дела.

— Согласен, — кивнул гость.

Они молча, без обычного за кавказским столом высокопарного тоста, выпили, закусили. Ахмат — долькой лимона, Николай — ломтиком острой колбасы.

— Слушаю тебя, — первым заговорил Зероев, — какие проблемы в нашем объединенном королевстве тебя заели?

— Ахмат, нужна твоя срочная помощь в проверке одной тяжелой информации.

— Чем сможем, поможем, нам функции «Скорой помощи» выполнять не впервой.

И Ахмат приготовился внимательно слушать. Коньяк приятно согрел Николая, в желудке посасывать перестало. Он собрался с мыслями и заговорил:

— Ситуация такая: мне из достоверного источника стало известно, что полевой командир Иса Ахъядов, позывной Ночной волк, из мести за уничтожение нескольких своих боевиков бойцами сыктывкарского ОМОНа готовит на майские праздники в этой столице северной республики ряд террористических актов. Для этого он посылает в Коми своего эмиссара. Кого именно, нам не известно. Мне нужно знать, подтвердят ли эту информацию твои источники. И если они ее подтверждают, необходимо срочно предпринимать жесткие ответные профилактические меры, чтобы не допустить дестабилизации политической обстановки в этой тихой северной провинции России.

Зероев отщипнул от грозди виноградину, отправил ее в рот, задумчиво пожевал:

— Да, второй Кондопоги не хотелось бы. Какая в Карелии была бойня с чеченцами из-за двух отморозков…

— Вот такая серьезная загогулина получается.

— Ничего, постараемся ситуацию разрулить.

Зероев стал наливать по второй и неожиданно рявкнул, так, что Николай внутренне напружинился:

— Маербек, ну-ка зайди ко мне!

В дверях появился охранник:

— Вызывали, товарищ полковник?

— Да, заходи… — и Ахмат перешел на чеченский язык.

Охранник внимательно слушал поручение командира и изредка кивал головой. А подполковник в это время думал: «Вот ведь народ, все равно, дружи с ними, не дружи, мы такие разные, словно с разных планет…»

— Ты все понял? — снова перешел на русский Зероев.

— Да, командир, сделаем.

— Тогда выполняй.

И Маербек вышел из кабинета.

— А мы с тобой пока, Николай, посидим, попьем коньячку, пообщаемся на произвольные темы. Я думаю, что часа через полтора Маербек расскажет нам все, что узнает по волнующей тебя проблеме.

— Подождем… Чего бы с приятным человеком не поговорить за рюмкой чая.

Они рассмеялись. И, не чокаясь, выпили по стопке. Ахмат не стал затягивать процедуру и снова плеснул в стопки. Николай принялся закусывать:

— Ну что, уважаемый товарищ полковник, жалуйся, говорят, вас не любят из-за излишней жестокости? — спросил гость и выразительно посмотрел на плакат с МВД Чечни на картинке.

— Да нам все равно, что говорят. Мы в политику не играем, мы работаем. А травить нас начали после того, как мы прихватили двоих парней, числившихся в федеральном розыске. Кто же знал, что они из окружения высших лиц республики.

— Да, кто б знал, — согласился с ним Николай. — Казалось бы, «высшие лица» должны быть благодарны. Неплохой пиар-ход: мол, чистка рядов. Ан нет. Отчего же ваше маленькое подразделение, насчитывающее в себе чуть более ста человек, так режет глаз руководству Чечни, на каждом углу декларирующему верность Центру?

Ахмат Зероев даже подскочил на месте:

— Какая верность, им полная самостоятельность нужна. Ее они и добиваются. Не нужны им тут лишние контролеры за ситуацией в республике.

— А вы… — вздохнул начальник разведки военной комендатуры.

— А мы просто хотим навести порядок. Но нас все меньше и меньше…

Так они сидели, выпивали по чуть-чуть и разговаривали за жизнь и за работу около двух часов. Как только закончилось содержимое второй бутылки, вернулся Маербек. Он полностью подтвердил информацию о готовящихся терактах в Сыктывкаре, а еще, что особенно порадовало подполковника Николая, принес в своем свернутом набок клюве свежую информацию.

— В Коми Ночной волк, — докладывал Маербек, — направляет одного из своих доверенных лиц, связника Ханпашу Гайсултанова, проживающего в Старой Сунже, позывной «Герат». Ему сделали документы на имя какого-то профессора из университета рыбной промышленности. Появится в Сыктывкаре «Герат» официально на местной конференции по вопросам ислама. У меня все, товарищ полковник.

— Спасибо тебе, Маербек, можешь быть относительно свободным…

Охранник вышел в приемную, а Зероев обратился уже к своему гостю:

— Ну что, устраивает такой расклад?

Николай был доволен и не скрывал этого:

— Конечно же, устраивает, Ахмат, огромное тебе спасибо, ты очень выручил, очень…

И Николай в порыве благодарности двумя руками пожал правую руку товарища.

— Ну что, как вы, русские гусары, говорите, сначала на посошок, затем на стременную?

— Нет, Ахмат, спасибо, — запротестовал подполковник, — уже и так много выпили, пора и честь знать.

— Как скажешь, слово гостя закон.

Они поднялись из-за приставного столика и направились к выходу из кабинета.

Уже несясь в машине к себе в военную комендатуру, Николай решил встретиться с начальником оперативной группы полковником Павелецким и обговорить с ним дальнейшие действия, как с человеком, знающим все о Республике Коми, и Сыктывкаре в частности.

 

ГЛАВА 26

Граната, Рыжий, Муха и Димон

Чеченские собаки рядом с федеральными силами в Чечне — это целая история взаимоотношений между мыслящими существами. Образуя небольшую стаю, подъедающуюся рядом с ПВД федералов, они очень помогали в охране этих объектов. Чеченские собаки жутко ненавидели местное население, то есть чеченцев, которых облаивали при любом удобном случае, предупреждая таким образом о приближении незваных гостей или о закладываемых «растяжках». И очень любили всех русских в зеленой камуфлированной форме, кормящих их. Кстати сказать, эти самые добровольные и добросовестнейшие стражи частенько ценой своей жизни, подрываясь на выставленных ночью вокруг ПВД боевиками «растяжках», спасали сотни жизней российских военных и милиционеров.

Павелецкий всегда вспоминал свою собственную историю, связанную с замечательной любимой собакой Чарой.

Тогда, в девяносто пятом, сводный отряд милиции патрульно-постовой службы МВД Республики Коми стоял неподалеку от селения Ботлих, печально известного прорывом армии боевиков в Дагестан, и охранял штаб шестой оперативной зоны. Вообще-то штаб шестой оперативной зоны — это сильно сказано. И у читателя может сложиться впечатление о некоем здании в несколько этажей, укрепленном со всех сторон неприступными стенами и блокпостами. На самом же деле это были заброшенные и полуразрушенные автомастерские с хиленьким, кое-где укрепленным забором и качающимися в случае сильного ветра железными воротами. Здание кое-где опять-таки подлатали, вставили стекла, оборудовали двухъярусными кроватями, буржуйками штаб, столовую с кухней, продуктовый склад, сортир и стали худо-бедно жить и работать.

Однажды мимо ворот гнали большую отару овец. А утром под забором, недалеко от ворот, часовые обнаружили пять копошащихся в одной куче-мале щенков.

— Смотри, что тут у нас завелось, — сказал один другому.

— Вот это да, — ответил второй.

И они принялись рассматривать и разбирать кучу.

Два кобелька, не выдержав холода, умерли, а славные и потешные девочки остались жить. Их приняли в большую и дружную милицейскую семью. Павелецкому досталась самая маленькая и, в отличие от более крупных, серых с бело-черными мордами сестер, черная девочка. Бойцы, соскучившиеся по дому и детям, ухаживали за пастушьими собаками со всей присущей русской душе добротой и заботой.

Назвал он свою собачку — Чара. Всю командировку та провела за пазухой его камуфлированного бушлата, кормясь сгущенным молоком.

Потом из этого маленького шерстяного комочка выросла шестидесятикилограммовая среднеазиатская овчарка. Ее, чистоплотную умницу, очень полюбили в его семье. Дожила она до десятилетнего возраста. Затем заболела раком молочной железы. После удачно проведенной операции прожила еще полтора года, потом окончательно слегла, перестала есть и пить. Умерла умиротворенно от выстрела из «Сайги». Нашла свое успокоение в лесу.

Сыктывкарский сводный отряд милиции в этот год менял на ПВД в Горячеисточненской такой же отряд из Саратова. Саратовцы где-то взяли трех месячных щенков кавказской овчарки, растили их почти месяц, чтобы забрать с собой домой. Но, как это водится, в конце столь длительной командировки от радости за ее окончание, забыли щенят.

— Что будем делать с собаками? — спросил взводных Павелецкий.

Те дружно ответили:

— Вырастим.

— Воспитаем.

Поначалу щенки нашли свое пристанище у одного из модулей, в котором жил первый взвод. Сучку и двух кобельков кормили, дружно таская им из столовой немудреные лакомства в виде перловой каши с тушенкой. Щенят назвали Гранатой, Рыжим и Димоном. Их ребята отмыли, и щенята жили неподалеку от своих спасителей.

Но через месяц они настолько выросли, что стали выходить на импровизированный плац на вечерние и утренние построения. Устраивали веселые схватки прямо перед строем, чем очень потешали личный состав. Граната и Димон были черно-серой расцветки, а Рыжий, естественно, серо-рыжей. Были они очень разными по характеру. Граната — вредная и злобная, Димон — болван болваном, а самым умным, хитрым и добычливым, поэтому, видимо, и самым крупным — Рыжий.

Скоро собаки выросли настолько, что освоили всю территорию временного пункта дислокации. А еще через месяц им и этого стало мало. Жили они теперь у столовой. Никто их воспитанием так и не стал заниматься. Постепенно бойцы утратили к собакам всякий интерес. Они так и стали расти, предоставленные себе.

Однажды замполит сказал полковнику:

— Сергей Иванович, с собаками надо что-то решать, ими надо заняться, а то мы вскоре получим на ПВД невоспитуемую свору крупных псов. И нельзя забывать, что они не простые шарики, а злобные кавказцы.

Павелецкий приказал оперативному дежурному:

— Командиров взводов ко мне.

Через несколько минут в кабинете начальника была пропета уже знакомая песня:

— Вырастим.

— Воспитаем.

Но всего этого так и не случилось.

Неподалеку от забора ПВД был двор некоего Султана. Он был интересен тем, что от забора к его дому была проведена веревка, за которую в любое время суток можно было подергать и получить за рубли желаемый алкоголь в любом количестве и крепости. Так вот, щенки, в конце концов, настолько подросли, что стали осваивать и зазаборные территории. И вынесла же их нелегкая в тот день на дворовую территорию Султана.

Недолго думая, все трое: и Граната, и Димон, и Рыжий — дружной щенячьей толпой стали носиться по сопредельному с ПВД двору за немногочисленными курицами. В свою очередь Султан, тоже недолго думая, достал из-под дивана свой автомат Калашникова и двумя очередями срубил Гранату и Димона. Рыжий, будучи намного умнее их, как только началась стрельба, тут же шмыгнул в дырку в заборе на спасительный ПВД.

Гранату и Димона Султан увез куда-то и, видимо, кому-то на что-то продал. С тех пор Рыжий загрустил, перестал есть, стал кашлять, искать своих брата и сестру и, не найдя, принимался выть. А вскоре так и сдох от тоски на крыльце солдатской столовой.

Некоторое время спустя к ПВД прибилась небольшая дворняжка, статью напоминающая средних размеров лайку. Собака была уже в возрасте, это чувствовалось по очень умному взгляду. Бойцы окрестили ее Мухой. Как замечательно пришелица служила на двести третьем КПП, через который проезжали машины, проходили местные жители. Она отрабатывала свой кусок хлеба, яростно бросаясь на автомобили и прохожих, облаивала их.

Вскоре оказалось, что Муха беременна. Она разродилась под трубой, вкопанной в землю у КПП двумя щенятами. Стала их кормить, но о службе не забывала. Но вдруг бойцы стали замечать, что их любимице все хуже и хуже. Она еле выползала от своих щенят из-под трубы, неохотно ела и пила, ходила кровью и снова заползала к своим детям.

Однажды она так и не появилась больше из-под трубы. Щенята жалобно пищали. Заглянув туда, бойцы обнаружили, что Муха умерла. Доктор предположил, что третьим щенком собака так и не смогла разродиться, что и привело к ее гибели. Щенков отдали в собачий питомник военной комендатуры.

Был поздний вечер. Луна стояла над ПВД и освещала спортивную площадку даже лучше забранного в рабицу прожектора. Шла вечерняя поверка. Два огневых взвода, тыловая братва и редкий строй специалистов стояли перед Павелецким, а он басовито зачитывал шифротелеграмму:

— Так, секретно, срочно, номер такой-то… Сотрудниками правоохранительных органов в городе Грозном при проведении оперативно-розыскных мероприятий был уничтожен лидер бандподполья, так называемый командующий центральным фронтом Ичкерии Рустам Хусейнович Басаев, тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения, находившийся в федеральном розыске с две тысячи третьего года за совершение тяжких и особо тяжких преступлений. Анализ проведенных нападений членов незаконных вооруженных формирований на временные пункты дислокации сотрудников федеральных сил и правоохранительных органов свидетельствует о том, что пик активности нападений приходится на период, когда сотрудники органов внутренних дел ликвидируют кого-либо из лидеров бандподполья. С целью недопущения неоправданных потерь среди личного состава требую…

На этих словах полковника из какого-то темного уголка ПВД в освещенный прожектором круг выбрался незнакомый никому щенок. Он неуверенно добрел до середины этого круга, шлепнулся на зад и стал потешно чесать лапой за ухом.

 

ГЛАВА 27

Зоркое око государево

На улице стояла по северным меркам летняя жара, хотя на календаре лишь март заканчивался, а в кабинете была прохлада. День клонился к вечеру. Павелецкому из Грозного перезвонил Николай:

— Иваныч, ты где?

— Пока у себя в кабинете.

Было слышно, что начальник разведки звонит из движущейся по трассе машины.

— Никуда в ближайший час не собираешься?

Полковник открыл ежедневник, глянул на часы:

— Как говаривал Винни-Пух, до пятницы я совершенно свободен. А ты где находишься?

— Еду из Грозного, хочу с тобой встретиться.

— Хорошо.

— Буду приблизительно через полчаса. Есть у меня еще одна просьба.

— Говори, какая.

— К моему приезду пригласи к себе своего заместителя по криминальной милиции, есть разговор.

— Договорились.

В редкие минуты отдыха Павелецкий старался читать газеты. Командир должен быть в курсе всех событий, происходящих на территории его части, тем более мировых. Так шутил замполит, и полковник в этом с ним безоговорочно соглашался.

Сергей Иванович включил телевизор, настроил его на чеченский канал, убавил звук так, чтобы не мешал и можно было слышать, о чем воркуют два бедуина в папахах. И развернул перед собой газету МВД России «Щит и меч». Просмотрел ее полосы. Взгляд остановился на материале журналиста Сурадзе. Лично его Павелецкий не знал, но за его публикациями следил. Нравилось Павелецкому, как тот пишет. Он углубился в чтение:

«Если попытаться подвести первые предвыборные итоги правления в Чечне Рамзана Кадырова, то русское сердце просит начать, конечно же, с негатива. И дело тут не только в недоверии официально-причесанным новостям в электронных средствах массовой информации.

От Чечни вообще традиционно не ждут ничего хорошего, и мало что так успокаивает сердце среднестатистического гражданина, как полное отсутствие каких-либо известий из этой горячей окраины.

И Чечня в самом деле поутихла. И новости помельчали. Теракты все реже и реже. Правда, горцы иногда постреливают друг в друга. Сумрачный пессимизм боевых сводок вытеснили репортажи о том, как строят в Грозном новые дома, уже выросли целые микрорайоны. О том, как возводятся предприятия или что-то еще, для этой воинственной республики несвойственное, сообщений как не было, так и нет. Появились, однако, фантастические сообщения о планах Кадырова возродить в республике туризм…

Но среднестатистический россиянин не дрогнул и отнесся к позитиву даже с раздражением, периодически обостряющимся то после Кондопоги, то по поводу оптового завоза в Чечню участниц конкурса „Миссис мира“».

— Да уж, да уж… — согласился с Сурадзе Павелецкий.

На подоконнике вскипел чайник. Полковник встал, заварил себе чаю. В телевизоре продолжали учить народ уму-разуму два местных бедуина в папахах. Отхлебнув из чашки, Сергей Иванович продолжил занимательное, на его взгляд, чтение. Дальше Сурадзе писал:

«Теперь часть военных и, рискну предположить, большинство непримиримой русской интеллигенции подозревают чеченского лидера в узурпации местной власти, массовом исходе со знаковых должностей, а значит, и из республики, людей, которые вроде бы доказали свою верность России. Отсюда вывод — Москве, пока не поздно, надо Чечню „раскодыровать“. Иначе может получиться так, что вскоре снова могут начаться разговоры о всенародном чеченском референдуме и выходе этой вновь отстроенной за российские деньги республики из состава Российской Федерации.

Методом мучительных проб и кровавых ошибок Москва перебрала, пожалуй, все возможные типажи „хозяина Чечни“. Это были сплошь приятные люди. Был политик — кремлевский небожитель, соратник Ельцина Сосковец, полпред президента в Чечне образца тысяча девятьсот девяносто пятого года. Был мудрый академик — председатель правительства „национального возрождения“ Хаджиев. Он так сосредоточился на чеченской нефти, что потратил на нее подозрительно много сил и денег. Был интеллигент — секретарь обкома КПСС Завгаев, изредка приезжавший в Грозный из Москвы поруководить Чечней и мгновенно исчезавший из Грозного при первых артиллерийских выстрелах. Был даже настоящий хозяйственник — строитель Кошман».

На экране сменилась заставка. Началась другая передача. Молодой чеченец-телеведущий сообщил:

— Итак, начнем обзор республиканской прессы. Сегодня наши газеты пишут о том, что наш Рамзан…

Павелецкий минут пять послушал, затем махнул рукой:

— А-а, сыны кастрированного опоссума…

И снова взялся за «Щит и меч», где его, полковника милиции, убеждали несколько в ином:

«Повторяю, это политкорректные, лояльные и, главное, ничем — ни словом, ни делом не раздражающие российскую общественность люди. Вот только когда ты, как и любой приятный во всех отношениях человек, находишься на военной базе в Ханкале и знаешь, что любой твой выезд в кишаший боевиками Грозный может обернуться государственной наградой — и, скорее всего, посмертно, что любое строительство здесь, если просто не красть деньги, бесполезно, все равно взорвут — кто тогда управляет Чечней? Не Москва — это точно. Даже если бы она наводнила республику всеми своими войсками — Чечню бы не получила. Армия принялась бы охранять сама себя, пожирая военный бюджет. Что с успехом, кстати, демонстрируют американские ребята в Ираке. Они заставили иракцев избрать демократическое правительство, которое уже несколько лет влачит жалкое существование под охраной американцев, даже не помышляя об управлении страной.

А Рамзан Кадыров, даже еще не будучи президентом, Чечней управляет. Это медицинский факт, который признают даже его враги. Он колесит по республике, заезжая в такие районы, куда хаживал только русский десант и залетали бомбардировщики. Да, по неопытности и горячности, правдами и неправдами он наживает себе врагов, что в Чечне сделать не так и сложно. У него теперь их столько, что без поддержки Москвы и, пожалуй, лично Владимира Путина Кадырову уже не обойтись. Возможно, именно понимание этого, а не традиции восточной лести заставляют его петь такие витиеватые дифирамбы президенту страны».

Дочитав до конца абзаца, Павелецкий глянул на часы. Вскоре должен был подъехать Николай. Он отложил газету и крикнул личному охраннику, толкущемуся с автоматом в коридорчике перед кабинетом:

— Анатолий!

Через пару секунд в дверной проем заглянул охранник:

— Слушаю, Сергей Иванович.

— Пригласи ко мне срочно Милова.

— Сейчас, — и голова Анатолия скрылась из виду.

Полковник снова взялся за статью, которую ему очень хотелось дочитать. Было интересно, каким же выводом завершит Сурадзе свои размышления. А тот и завершил:

«Можно, конечно, фантазировать на страшные темы — что Кадыров, зачистив республику от своих недругов, в одиночку бросит вызов Кремлю. Но это нелепо и бессмысленно.

Пожалуй, все банальнее. Как это ни грустно, но в любом российском регионе местный губернатор давно и успешно выживает своих конкурентов. Правда, делает это не так темпераментно, как на Кавказе.

И вот на этот случай в Чечне, как и в других губерниях и республиках России, действительно необходимо „око государево“».

— М-да, око государево, чуть подбитое, чуть пьяное, чуть раскосое из-за татаро-монгольского ига…

Дверь распахнулась, вошел стремительный в порыве молодого задора старший лейтенант Милов:

— Вызывали, товарищ полковник?

— Вызывал, присядь, сейчас приедет начальник разведки военной комендатуры, у него к нам обоим какой-то разговор.

Милов шлепнулся на стул, раскрыл блокнот и подобострастно приготовился слушать командира. Тот критически осмотрел «любимое дитя порока» и строго спросил:

— Ты там случаем не набедокурил чего, а?

Заместитель по криминальной милиции потупил взор долу, видимо, судорожно перебирая в памяти свои последние недетские художества с местными проститутками. На его лице отразился мучительный мыслительный процесс: о чем и, главное, кто мог уже доложить командиру. Но не найдя видимых проколов и ментовским чутьем сообразив, что Павелецкий его «разводит» просто так, ради спортивного интереса, скромно произнес:

— Да нет, товарищ полковник, все как всегда, все в штатном режиме.

Павелецкий царственно помахал перед его носом кривым и огромным указующим перстом:

— А то смотри, у меня не забалуешь.

— Так точно.

В дверной проем заглянул Анатолий.

— Сергей Иванович, к вам войсковой подполковник.

— Запускай.

В кабинет вошел Николай. Полковник выключил телевизор.

— К вам, смотрю, и на танке не въедешь.

Он протянул руку и поздоровался с Павелецким и Миловым, стремительно присел за стол.

— Обстановка обязывает, — широко улыбнулся хозяин кабинета.

Милов расставил перед всеми чашечки с парящим чаем, блюдце с печеньем и одной на троих шоколадной конфетой «Красный мак».

— Какое у вас к нам дело? — поинтересовался, поднимая чашку ко рту, Павелецкий.

— Хочу поделиться одной оперативной информацией и посоветоваться с вами по нашим совместным действиям.

Милов жевал печенье.

— Составим план оперативно-следственных действий…

— О чем информация? — перебил его начальник.

Николай, так и не притронувшись к угощению, заговорил:

— Значит, так. Полевой командир Иса Ахъядов, позывной «Ночной волк», готовит со своими приспешниками на майские праздники в отместку за уничтожение сыктывкарскими омоновцами нескольких его моджахедов террористический акт, может быть, несколько террористических актов. Для организации этой акции устрашения в Сыктывкар он направляет одного из своих близких боевиков, некоего Ханпашу Гайсултанова, проживающего с семьей в Старой Сунже. Позывной Гайсултанова — «Герат». В Республику Коми «Герат» отправится под прикрытием, с документами и легендой профессора Грозненского университета рыбной промышленности, якобы на республиканскую научно-практическую конференцию по вопросам мусульман, проживающих в российских районах Крайнего Севера. В Сыктывкаре официально действует национальная автономия чеченцев. Предположительно, все вопросы, связанные с подготовкой терактов, он будет решать через представителей этой общественной организации. Завтра я вылетаю в Сыктывкар через Москву. Для работы на упреждение с тамошними фээсбэшниками и нашей разведкой. Билеты уже куплены, вопрос с моим руководством решен. Вам, товарищ полковник, поручаются мероприятия, проводимые здесь, в Чечне. Необходимо выявить этого самого «Герата», отследить его передвижения и контакты, уточнить легенду и новое имя, отследить дату вылета в Сыктывкар, а там уж мы его встретим.

После того как Николай закончил говорить, в кабинете повисло непродолжительное молчание.

— Да, дела, — нарушив тишину, вздохнул Павелецкий.

Милов, аккуратно записывавший информацию в свой деловой блокнот, поставил точку и поднял голову.

— Сергей Иванович, поднимем всю агентуру, разрешите сегодня же прокачусь с операми в адрес, посмотрим обстановку, разведаем, что почем?

— Выедешь, не торопись, — поморщился Павелецкий.

— А теперь обговорим детали операции… — резюмировал сказанное Николай.

И собравшиеся в кабинете снова стали его внимательно слушать.

 

ГЛАВА 28

Кто стрелял в Гирина

Прошла декада, и командиры СОМов и ОМОНов Грозненско-сельского района снова собрались на совещание в кабинете Павелецкого. Полковник, поздоровавшись со всеми за руку и дождавшись, когда офицеры рассядутся и успокоятся, начал:

— Рад видеть вас всех, товарищи командиры, во здравии. За время, прошедшее с нашего прошлого совещания, много чего случилось и произошло. Об этом и поговорим. Была обстреляна машина Тюменского ОМОНа, автомобиль ремонту не подлежит, слава богу, никто не пострадал.

Командир отряда полковник Шпицбергенов поднялся:

— Разрешите доложить обстоятельства обстрела?

Павелецкий махнул рукой:

— Присаживайтесь, обстоятельства нам всем уже давно известны, осторожней надо быть. Другие события вкратце до вас доведут мои заместители. Пожалуйста, Василий Анатольевич.

Бодров посмотрел в сторону командира:

— Разрешите сидя?..

И начальник милиции общественной безопасности стал говорить:

— Таблица с показателями вам роздана. Справки о проделанной работе сдадите после совещания. Хочу сказать, что наши показатели работы в сравнении с другими районами по-прежнему на достойной высоте.

Хочу вам еще сказать, что наши сотрудники до сих пор не знают хорошо статьи закона «О милиции» по применению огнестрельного оружия. Необходимо провести дополнительные занятия и принять зачеты. В ночь с шестнадцатого на семнадцатое в Ленинском районе города Грозного произошел конфликт между сотрудниками ОМОН при ГУВД по Нижегородской области и сотрудниками МВД по Чеченской Республике, в ходе которого было использовано табельное оружие. Никто в перестрелке не пострадал. Короче говоря, «чехи», как всегда, начали качать права на КПП по поводу задержания «наливника» одного из родственников какого-то чиновника из республиканского министерства внутренних дел. Бряцали оружием, пытаясь отбить машину с нефтью, и добряцались. Нервы у одного из омоновцев сдали, и он полоснул очередью из автомата по земле рядом с ногами чеченских милиционеров. С этого и началась перестрелка. Сколько раз было говорено: объясняйте людям, чтобы не поддавались на провокации со стороны местного населения.

Павелецкий поворочался в кресле, которое под ним жалобно скрипнуло:

— Василий Анатольевич прав, что-то мы расслабились, товарищи офицеры, в последнее время, морально-психологический климат в отрядах проанализируйте. Неустойчивых на нервной почве везите к нам сюда. Наш психолог Васнецов с ними поработает, на своих аппаратах поджарит, быстро в норму придут.

Вспомнив подпольную кличку психолога, доктор Морс, командиры заулыбались. Павелецкий глянул в сторону Сомова:

— Так, начальник штаба хочет вам кое-что сообщить. Пожалуйста, Владимир Алексеевич.

Новоявленный подполковник непроизвольно повел плечами так, чтобы все окружающие узрели его погоны с двумя полевыми звездами в рубец старого образца, и негромко начал:

— С личным составом необходимо провести занятия с принятием зачетов и докладом в Ханкалу по следующему направлению. При проверке мобильных отрядов, оперативных групп, контрольно-пропускных пунктов было выявлено незнание сотрудниками сигналов оповещения. Например, при сигнале тревоги «Зарево сто одиннадцать», который подается при внезапном нападении боевиков на пункт временной дислокации подразделения, как в рабочее, так и в нерабочее время, весь личный состав занимает позиции согласно плану охраны и обороны «Крепость». При поступлении оперативных сведений о готовящемся нападении боевиков подается сигнал «Алое небо». Сотрудники строятся на плацу для уточнения и получения задач с оружием и полным боекомплектом, а также в средствах бронезащиты. По окончании боевых действий из дежурной части поступает сигнал «Голубое небо». В этом случае люди строятся там же, но уже без вооружения, для подведения итогов боестолкновения и разбора допущенных ошибок. Это ваши бойцы обязаны знать как «Отче наш».

Приведу примеры. С северо-восточной стороны населенного пункта Шали из проезжающего автомобиля неустановленными лицами из автоматического оружия и подствольного гранатомета была обстреляна территория ПВД шестой военной комендатуры Шалинского района. Пострадавших среди личного состава, к счастью, нет. Ответный огонь по нападавшим не открывали из-за возможного поражения посторонних гражданских лиц.

На площади Дружбы народов в городе Грозном неустановленными лицами из стрелкового оружия с глушителем из проезжавшей автомашины были обстреляны сотрудники ГИБДД, один из наряда был ранен. При выставлении «секрета» рядом с пунктом временной дислокации пятидесятой ОБРОН были обстреляны из стрелкового оружия военнослужащие внутренних войск, двое солдат от полученных ран скончались на месте. Также из проезжавшей автомашины был произведен обстрел территории отдела вневедомственной охраны Грозненского района, в результате обстрела погиб один сотрудник. В самом Грозном на перекрестке улиц Жигулевского и Заветов Ильича боевики обстреляли из гранатометов колонну военной комендатуры Старопромысловского района, несколько бойцов получили ранения…

И таких фактов много. Ими подтверждается ранее полученная оперативная информация о том, что в горных лагерях боевиков прошла обучение необстрелянная молодежь. Вот они-то и сдают таким образом экзамены.

Павелецкий обвел строгим взглядом собравшихся:

— Я смотрю, вы задачи себе в «склерозники» не помечаете, это неправильно, объеду на будущей неделе всех и подниму по плану «Крепость», посмотрю натренированность личного состава. Хочу тоже довести до вас информацию. Отделом по борьбе с организованной преступностью в Ханкале нам предоставлена информация о том, что в населенном пункте Садовое скрывается активный член незаконных вооруженных формирований Илалдаев Ганур Заиндинович, возраст примерно тридцать — тридцать пять лет, другие данные отсутствуют. Он причастен к разбойным нападениям на жилые дома в станице Побединской. Еще по Грозненскому району. В Первомайской у родственников скрывается активный член НВФ Магомед Хасанович Харанов, возраст двадцать пять — тридцать лет, причастный к похищениям людей с целью выкупа. В населенном пункте Комсомольское у одного из местных жителей, у кого — необходимо выяснить, под крышей дома спрятаны самодельные взрывные устройства, взрыватели типа МУВ и МУВ-2, предназначенные для применения в противопехотных минах как натяжного, так и нажимного действия, а также запалы к ним. Есть еще оперативная информация, что в Грозненский район с целью проведения терактов на территории чеченской столицы прибыла бандгруппа полевого командира Саидова численностью до двадцати человек. Боевики временно используют для укрытия селения Центора-юрт и Беркат-юрт. Информацию эту даю вам для использования в оперативно-розыскных мероприятиях. Сергей Дмитриевич, доложите оперативную обстановку по республике.

Любимчик командира Милов встал из-за стола, подошел к карте республики и стал докладывать, изредка тыкая в нее карандашом:

— Обстановка на территории Чеченской Республики остается достаточно сложной. Значительно активизировалась деятельность членов бандгрупп в отношении сотрудников МВД, военнослужащих внутренних войск, федеральных органов исполнительной власти.

С начала года общие потери федеральной группировки войск и сил составили двести двадцать шесть сотрудников, в прошлом году на этот срок их было сто тридцать девять. Короче говоря, телевизор все смотрим и свято верим в то, что мирный процесс в Чечне набирает обороты. Вот только боевики, наверно, телевизор не смотрят. Эти боевые потери идут без учета раненых, которых на сегодняшний момент четыреста двадцать человек. С приходом весенне-летнего периода значительно участились случаи нападения на сотрудников органов внутренних дел с применением различного огнестрельного оружия.

Так, буквально позавчера, в двенадцать часов пятнадцать минут, на улице Джабагиева в населенном пункте Экажево Назранского района Республики Ингушетия в районе первой школы неизвестные, передвигавшиеся на автомобиле «Жигули» шестой модели белого цвета без государственных номеров, произвели обстрел из автоматического оружия служебной автомашины, в которой находились два сотрудника ДПС УВД по Воронежской области. В результате обстрела сотрудники милиции получили огнестрельные ранения различной степени тяжести. Спрашивается, какого хрена они там делали. Почему покинули стационарный пост ГИБДД в Чечне и поехали в Ингушетию по личным делам? Обстрелявшая их машина, по оперативным данным, ушла в сторону Наурского района Чеченской Республики.

В этот же день в четырнадцать часов пятнадцать минут на автодороге Шали — Агишты в трех с половиной километрах южнее Шали при движении двух автомобилей «УАЗ» и бронированного «Урала» с сотрудниками ОМОН УВД по Пермскому краю произошел подрыв неустановленного взрывного устройства. В результате подрыва получили ранение два сотрудника.

Вчера в шестнадцать часов тридцать минут в магазине на перекрестке улиц Мусорова и Нагорной в городе Грозном неизвестные расстреляли сотрудников ОМОН при УВД Ханты-Мансийского автономного округа. В результате один сотрудник скончался на месте, второй с огнестрельными ранениями доставлен в отдельный девятый медико-санитарный батальон ВВ МВД России.

— И те и другие сотрудники, — заговорил Павелецкий, — пренебрегли элементарными правилами соблюдения мер собственной безопасности. Ни средств бронезащиты, ни боевого охранения. В общем, верим телевизору, как малые дети. Продолжайте, Сергей Дмитриевич, расскажите о задержании «энвээфников».

— В ходе оперативно-розыскных мероприятий по выявлению членов незаконных вооруженных формирований, находящихся в федеральном розыске, были выявлены следующие бандиты. Уроженец населенного пункта Старые Атаги Хамзатов Леча Умаевич, шестьдесят шестого года рождения, принимал участие в НВФ под руководством эмира Мациева Адама Билановича. В Грозном задержан Нугман Сайдулаевич Сапванов, пятьдесят восьмого года рождения, который участвовал в банде полевого командира Хадида Дадаева, который не так давно скончался в СИЗО.

— Достаточно, — прервал подчиненного полковник Павелецкий, — другие нас сейчас не интересуют. Для сведения: были задержаны еще семь боевиков. Но именно эти нас интересуют в том плане, что сейчас они числятся в банде Исы Ахъядова, так называемого Ночного волка. На прошлом совещании я ставил задачу разыскать стрелявших в нашего сотрудника боевиков. По серебристой «десятке» поработали очень хорошо. Особенно ивановцы и архангельцы. Самое главное, что поработали по обстрелу нашей машины с задержанными «энвээфниками». И на одном, и на другом КПП была остановлена и досмотрена серебристая «десятка». Машина принадлежит некоему Халиду Сурхоеву. Ничего подозрительного в ней оба раза найдено не было. По полученным на него ориентировкам, в прошлом Сурхоев — активный член НВФ. Однако компьютерная программа «Форпост» проверки автотранспорта на угон, а водителей на причастность к незаконным бандформированиям оба раза его личность не высветила.

— Хотя, — вставил свое слово начальник штаба, в чью епархию и входила работа в дежурных частях с программой «Форпост», — обновляли ее версию совсем недавно.

Павелецкий продолжил:

— По поступившей ко мне оперативной информации от войсковой разведки этот самый Халид Сурхоев является связником и доверенным лицом Ночного волка, его позывной — «Герат» первый.

Павелецкий обратился к командиру ивановского ОМОНа подполковнику Варламову:

— Василий Тихонович, вы работали с арестованным Вахой Исаевым, доложите его показания.

Варламов поднялся и стал рассказывать:

— Исаев — молодой парень, сломать его было несложно. Он подтверждает причастность Сурхоева к НВФ, более того, утверждает, что у того имеется в наличии обрез снайперской винтовки с глушителем для стрельбы из автомобиля. Но при нашем осмотре его машины ничего подозрительного обнаружено не было, «Форпост» его не дал, документы, регистрация — все в порядке. Пришлось отпустить. Еще, исходя из его показаний, Сурхоев частенько занимается «охотой» на одиночные машины федералов с целью их обстрела. У меня все.

— Спасибо, садитесь. Майор Быстров, доложите вы.

Из-за стола поднялся командир Краснодарского сводного отряда милиции:

— У нас более полная информация по обстрелу вашей машины. И Леча Хамзатов, и Нугман Сапванов в один голос заявляют о том, что недавно Сурхоев хвастался, будто они с другом подстрелили какого-то милиционера-начальника с Горячеисточненекой. Я думаю, что речь идет именно о Гирине.

— Спасибо, Павел Сергеевич, присаживайтесь. Значит, у нас получается так, что все сходится на этом Сурхоеве. Родом он из Старой Сунжи, там же с семьей и проживает. Что ж, всем спасибо, все свободны. Попрошу остаться Варламова и Милова.

Остальные поднялись и поспешили из кабинета. Павелецкий набрал на мобильнике номер.

— Добрый день, Николай, твоя информация по моим каналам тоже подтверждается. Будем брать, детали и необходимость твоего участия обговорим позже.

Отключил мобильник и обратился к своим подчиненным:

— А теперь обговорим детали предстоящей операции по задержанию этого «Герата», придется подключать еще и местную милицию. Но это в самый последний момент, чтобы информация не ушла к бандитам.

 

ГЛАВА 29

Три «трехсотых» у «Скалы»

В половине десятого вечера к Павелецкому в кабинет забежал запыхавшийся оперативный дежурный:

— Товарищ полковник, «Скала» сообщила, что в «шервудском» лесу идет активная перестрелка. Кто ведет бой, они со своей «кукушки» не видят.

Павелецкий поднялся из-за стола:

— Группу немедленного реагирования на выезд, моего водителя на выезд, со мной.

Минуты через три бронированный «уазик» шефа и автобус с десятью сотрудниками группы немедленного реагирования мчался по направлению к сто сороковому КПП возле станицы Петропавловской. Когда сотрудники оперативной группы подлетели к контрольно-пропускному пункту архангельского СОМ, одновременно сюда подкатили еще две машины: «уазик» подполковника Евтихеева и неизвестная «Нива». Перестрелка в «шервудском» лесу стихла.

Евтихеев, выпрыгнув из машины чуть ли не на ходу, сразу побежал докладывать полковнику:

— Здравия желаю, Сергей Иванович, как только получил сообщение с нашей «кукушки», сразу с мобильной группой выехали на место происшествия. У бандитов отбили «фээсбэшников», они ехали из Грозного в Червленую. Видимо, за машиной охотились целенаправленно. Все трое «трехсотые», двое тяжело, один легко в ногу.

— А кто в «Ниве» за рулем? — спросил Павелецкий.

— Мой сотрудник.

— В какую сторону ушли боевики?

— В лесополосу в сторону Грозного…

— Может, организовать преследование? — На минуту задумался полковник, потом сам себе ответил: — Пожалуй, поздно…

Николай Александрович с ним согласился:

— Вы правы, поздно, да и темно. Бойцов потеряем, «чехи» в своем лесу, как рыба в воде…

— Они, пожалуй, на это и рассчитывают, что мы кинемся в погоню, поди, засаду уже организовали, — задумчиво произнес Сергей Иванович и приказал: — Раненых занести на КПП, оказать первую медицинскую помощь, сейчас разберемся, что дальше делать.

«Фээсбэшников» со стонами и руганью стали вынимать из простреленной в нескольких местах «Нивы». Сотрудники занесли их в помещение КПП, стали рвать одежду, обрабатывать водкой раны и бинтовать. Павелецкий набрал номер на своем мобильном телефоне. Вскоре в трубке раздалось:

— Слушаю, оперативный дежурный временной оперативной группировки, капитан Федоров…

Ханкала была на проводе. Полковник представился:

— Это «ноль-первый» с Грозненско-сельской оперативной группы, срочно соедините меня с «первым».

— С «первым» не могу, он на выезде.

— Тогда со «вторым» (начальником штаба).

Голос оперативного дежурного был сух, чувствовалось, что его обладатель — человек по жизни достаточно несговорчивый.

— У вас точно срочное дело? Он проводит вечернюю поверку с личным составом управления.

— Срочнее не бывает, дело жизни и смерти, капитан.

— Ну что ж, смотрите сами…

И в трубке повисла тишина. Вскоре раздался голос оперативного дежурного:

— «Ноль-первый», «второй» сказал — ждите, он вам сам перезвонит на мобильный телефон. Как поняли меня?

Павелецкий сплюнул себе под ноги:

— Вас понял. — И отключился.

Сразу после разговора с оперативным дежурным Ханкалы полковник вошел на территорию контрольно-пропускного пункта. В блиндаже под «кукушкой» на первом этаже двухъярусных кроватей отдыхающей смены лежали перевязанные раненые. Им вкололи промедол, и ребята рассказывали своим спасителям, как на них напали. Войдя в блиндаж, Павелецкий вполголоса спросил Евтихеева:

— Как раненые?

— Очень плохи, особенно подполковник.

— Что будем делать с ними?

— Их необходимо везти в Грозный в госпиталь «Северный».

— Ночь, опасно, — в задумчивости почесал щеку Павелецкий. — Хотя со мной десять бойцов «гэнээра» (группы немедленного реагирования), да ваших пять…

— Согласен, что чревато. Но для них опасней оставаться с нами, истекут кровью к утру. Ничего не сможем сделать, — покачал головой командир архангельского сводного отряда.

— Я тоже думаю, что их надо везти в госпиталь. Сейчас попытался выйти с этим вопросом в Ханкалу на генерала, чтобы разрешил везти ночью, его нет, он на выезде. На месте только начальник штаба. А он, сам знаешь, какой придурок, какая вожжа под задницу попадет, то и прикажет.

Авантюристичный Евтихеев, чуть не погоревший на ханкалинской проверке, предложил:

— А может, втихаря отвезем, и все?

— Ты хочешь, чтобы с меня завтра погоны сняли? — спросил Павелецкий. — Снимут, лучше спросить разрешения. А вдруг что? Наши же нас и положат, если самостоятельно пойдем на прорыв, на Грозный.

— Пострелять, может, и не постреляют на КПП на въезде в город, там русские стоят, а вот на подъезде к «Северному»…

Одна дорога вела и в Грозненский аэропорт, и в госпиталь внутренних войск «Северный». На подъезде к нему контрольно-пропускной пункт охраняли местные архаровцы. В этот момент в кармане Павелецкого затрезвонила механическая лезгинка. Он поднес к уху трубу мобильника:

— «Ноль-первый», слушаю.

— Это «второй», что вы хотели? — раздался недовольный голос ханкалинского начальника штаба.

— Докладываю, нахожусь на «Скале», со мной три «трехсотых», двое тяжелых, разрешите выезд и дайте зеленый коридор до госпиталя «Северный»…

— Доложите, что произошло, откуда «трехсотые», кто они?

— «Трехсотые» не наши, офицеры федеральных войск, дополнительно, разрешите, доложу завтра при личной встрече. На подъезде к станице Петропавловской их автомашина подверглась нападению боевиков. «Скала» их отбил. Сейчас они находятся на сто сороковом КПП, им оказана первая медицинская помощь. Двое очень тяжелых, разрешите выезд и дайте зеленый коридор до госпиталя «Северный»…

Начальник штаба повысил голос:

— Что они там делали так поздно? Все передвижения без оперативной необходимости запрещены!

Павелецкого стало раздражать непонимание ханкалинского полковника, желваки на его щеках ходили ходуном:

— Товарищ «второй», я не могу доложить, что они тут делали так поздно, но мне ведь тоже пришлось выехать на боестолкновение, несмотря на запрет, это и есть оперативная необходимость. Повторяю, со мной три «трехсотых», двое тяжелых, разрешите выезд и дайте зеленый коридор до госпиталя «Северный»…

В трубке потекло непродолжительное молчание. Затем начальник штаба жестко произнес:

— Я запрещаю вам выезд с ранеными, препроводите их на ПВД «Скалы», там пусть дожидаются утра. Утром получите в сопровождение броню («бэтээр»), или за ними прилетит вертолет. Все.

— Но, товарищ «второй», — попытался возразить Павелецкий, — они до утра не выживут, истекут кровью…

Однако абонент был непреклонен:

— Выполняйте приказание, и завтра ко мне на подробный доклад с подготовленным спецсообщением к девяти утра…

В трубке раздались короткие гудки. Сергей Иванович был зол, ноздри его раздувались.

На памяти у сотрудников был такой случай с одним из начальников северных УВД, его фамилию, имя и отчество история не сохранила, осталось в памяти людской только прозвище — Петь-Петь.

Этот господин в две тысячи третьем году так же, как и нынче Павелецкий, возглавлял оперативную группу в Грозненском районе Чечни. На дворе стояло лето. Начальник временного отдела на своем бронированном «уазике» возвращался в час дня с совещания, которое проходило в Ханкале. За его машиной следовала «буханка» с шестью милиционерами охраны.

А буквально минут за двадцать, не доезжая до «шервудского» леса, подорвалась на установленном фугасе и была обстреляна боевиками колонна солдат внутренних войск, состоящая из небронированных «уазика» и двух «Уралов» с кунгами для личного состава. Досталось «федералам» очень солоно. Из сорока военных десять погибли на месте, включая и командира. Остальные были кто легко, кто тяжело ранены. Первым в колонне шел «уазик», он, изрешеченный пулями по правому борту, приткнулся у обочины. Шедший в центре «Урал», принявший на себя основную тяжесть взрыва, лежал на боку в десяти метрах у дороги. Третий «Урал» пострадал менее всего. Бойцы из третьей машины, сначала принявшие бой с бандитами, теперь бегали вокруг разбитой техники и пытались оказывать первую медицинскую помощь раненым.

Картина была ужасающая. Везде на земле рядом с машинами лежали убитые и истекающие кровью раненые. Подкатив со стороны Ханкалы, Петь-Петь выкатил в проем двери остановившегося «уазика» свое безразмерное пузо:

— Что тут произошло?

К нему подбежал растрепанный, весь перемазанный кровью и грязью, в запыленном камуфляже боец:

— Нас подорвали и обстреляли… — И хотел было снова бежать оказывать помощь раненым, но Петь-Петь зарычал на него:

— Боец, вернуться и доложить по форме!

Солдатик подавил в себе раздражение и гнев и вернулся:

— Товарищ подполковник, колонна войсковой части номер сорок шесть восемнадцать в составе трех автомашин двигалась по маршруту Старые Атаги — Гудермес, старший колонны — командир роты капитан Пастушков. Колонна подверглась нападению боевиков, капитан Пастушков погиб. Больше офицеров с нами нет. Я, прапорщик Горанов, принял на себя командование. После короткого боестолкновения боевики отступили в лес. Доложил прапорщик Горанов.

Со стороны автотехники слышались стоны и ругань раненых. Петь-Петь свесил правую ногу из машины:

— Каковы ваши потери?

— Пока не могу доложить, подсчитать не успел.

Петь-Петь наконец-то вывалился из «уазика» на грешную чеченскую землю. На шее у него болтался фотоаппарат-«мыльница». Подполковник заорал:

— Так какого хрена ты тут делаешь, целый прапорщик?! Не по форме одет, вымазался где-то как шахтер. Куда-нибудь докладывал об обстреле?

— Так точно, доложили начальнику штаба нашей части.

— Что он сказал?! — продолжал орать Петь-Петь. — И что тебя мотает, как пьяного сантехника?!

— Он сказал, что помощь скоро будет.

— Ладно, иди, занимайся, — сбавил голос Петь-Петь.

Охрана высыпала из «буханки», внимательно оглядывая окрестности. Начальник временного отдела бросил водителю через плечо:

— Иди со мной, пофоткаешь, если что, понял?

— Так точно…

Развернувшаяся картина мини-Куликова поля Петь-Петя не впечатлила. Он сурово переступал через раненые ноги и руки солдат внутренних войск, почти безучастно склонился над погибшим капитаном, и вдруг глаза его загорелись неподдельным интересом. Он сорвал с бычьей шеи фотоаппарат и протянул его своему водителю:

— На, сфотографируй на память. Для истории…

И подполковник наклонился, принимая эффектную позу, словно ставя ногу на тушу носорога где-нибудь на сафари в экваториальной Африке, к трупу командира роты.

— Вы против солнца не становитесь, — попросил водитель, нацеливая на шефа око объектива.

— Хорошо. — И Петь-Петь поменял позицию.

Так, естественно, для истории он фотографировался с другими ранеными и убитыми. В это время в небе над местом трагедии почти дюжины русских матерей закружил вертолет. Летун на милицейской волне вышел по рации в эфир на копошащихся внизу:

— Я борт над вами, я борт над вами, ответьте, прием, прием…

Рация в «уазике» Петь-Петя надрывалась:

— Я борт над вами, прибыл за «двухсотыми» и «трехсотыми», обеспечьте оцеплением и охраной место моей посадки, прием, прием…

Петь-Петь с интересом поднял на вертолет свою кругломордую головенку, помахал рукой и снова продолжил фотографироваться на фоне раненых и убитых.

А рация надрывалась:

— Я борт над вами, ответьте, прием… Если вы не обеспечите оцепление района посадки, я вынужден буду уйти, у меня недостаточно горючего кружить над вами…

А Петь-Петь продолжал фотографироваться.

— Я борт над вами, вы не выполнили требование инструкции, я ухожу на базу, вами не были выполнены требования инструкции, на вас будет составлен подробный рапорт, прием…

И вертолет, сделав эффектный пируэт в воздухе, удалился в сторону Ханкалы. Петь-Петь, насладившись фотосессией в полном объеме, обернулся к преданному водителю:

— Все, хорош, нафотились, поехали на базу.

Он махнул рукой охране:

— По машинам!

И уже было втиснул свою тушу во чрево бронированного «уазика», как будто что-то вспомнил, обернулся, позвал:

— Эй, прапорщик Горанов, ко мне!

К нему подбежал запыхавшийся боец:

— Слушаю вас, товарищ подполковник.

— Ты тут, это, смотри мне, жди помощи, всех перевяжи как надо, трупы сложи направо, а раненых налево, чтобы не перепутались. И смотри мне, форму одежды приведи в порядок. Понял?

— Так точно, — ответил привыкший к дурости некоторых командиров прапорщик и побежал дальше пытаться спасать своих товарищей.

А Петь-Петь взгромоздился в «уазик» и укатил в сторону Толстой-юрта, даже не задумываясь о том, что после его отъезда вовремя не попавшие в спасительный вертолет двенадцать раненых бойцов скончались от потери крови. Всем зачтется по делам их.

— Значит, так, — разгневанно сказал Павелецкий подполковнику Евтихееву, — пойдем в «Северный» без разрешения, пятью машинами. Ты на своем «уазике» впереди, затем машина «фэйсов», следующая моя, потом автобус с «гэнээр» и ранеными, замыкает колонну «буханка» с твоей мобильной группой. Вопросы?

— Нет вопросов.

Павелецкий заглянул в блиндаж и рявкнул:

— Грузить раненых, готовиться на выезд!

Евтихеев потирал руки в предвкушении адреналина в свою тресковую архангельскую кровушку:

— Вот это я понимаю, вот это по-нашему.

— И пусть потом погоны снимают, — вдруг совершенно по-хулигански подмигнул ему полковник.

Перед выездом Павелецкий набрал номер телефона начальника милиции общественной безопасности Грозненского отдела внутренних дел полковника Вахи Вагапова. Человека старой советской формации, начавшего служить в чеченской милиции еще в конце семидесятых.

— Ваха, здравствуй, это Павелецкий.

На том конце мобильной связи радостно произнесли:

— А-а, салам малейкум, дорогой, так поздно звонишь, какая беда постучалась в твои ворота?

Павелецкий улыбнулся:

— Беда, Ваха, нужна твоя помощь. Я в Петропавловке, у меня на руках трое раненых фээсбэшников, истекают кровью, времени рассказывать детали нет. Везти мне их в госпиталь сейчас Ханкала не разрешила, но до утра они недотянут, истекут кровью. Я принял решение их везти. Мне нужна твоя помощь. Прозвони по всем КПП по пути моего следования, чтобы нас не задерживали, а дали зеленый коридор. Я иду колонной в пять машин, два «уазика», «Нива», автобус и «буханка». Помоги.

— Сделаем, дорогой, езжай. Я только не смогу решить вопрос на въезде на трассу к аэропорту и госпиталю, сам знаешь, там стоят «кадыровцы», а с ними может договориться только сам Кадыров.

— Спасибо тебе…

И колонна тронулась в нелегкий путь. Все КПП прошли без задержек. Как и предупреждал Вагапов, сложности возникли на КПП перед «Северным». После безрезультатных двадцатиминутных переговоров, многочисленных звонков и согласований, ведь колонна ненавистных федералов шла без боевого распоряжения с подписями, номером и печатями, Павелецкий громко, чтобы слышали и охранники контрольно-пропускного пункта, приказал своей группе немедленного реагирования:

— Открывайте шлагбаум самостоятельно, если окажут сопротивление, приказываю стрелять на поражение!

Вскоре раненые лежали уже на операционных столах. Никто из них не погиб. На следующий день «первый» сначала попенял Павелецкому за непослушание начальнику штаба, а затем похвалил за спасенные жизни. Победителей, как говорится, не судят, да и каждому воздастся по делам его…

 

ГЛАВА 30

Госпиталь «Северный»

Доктор Василий Михайлович Зольников просто ненавидел ездить в госпиталь внутренних войск МВД России «Северный». Нелюбовь эта была связана со многими факторами.

Во-первых, на жарком южном солнце изжаришься, пока дождешься, когда тебя пропустят на первом КПП перед развилкой дорог в госпиталь и в Грозненский аэропорт.

Во-вторых, долгое ожидание на КПП самого госпиталя «уазика»-буханки, на котором прибывших раз в полчаса отвозили по территории к нужному лечебному корпусу.

В-третьих, привезенных из боевых условий больных мог не пропустить на территорию госпиталя какой-нибудь зарвавшийся старший на КПП прапорщик из-за непочищенных, покрытых пылью фронтовых дорог берцев или неуставной по войсковым меркам камуфлированной формы.

В-четвертых, огромные очереди больных никогда ни у одного кабинета полностью не рассасывались, а медлительные, а зачастую и подвыпившие врачи работали только в строго отведенные ими самими для работы часы. Так, с утра кабинеты были открыты с десяти до двенадцати. Затем наступал супердлительный обед до шестнадцати часов. Оканчивался прием больных в восемнадцать.

В-пятых, врачи просто не любили свою рутинную работу, а значит, ненавидели больных солдат, которые своими хворями заставляли ее выполнять. Никто не брал на себя хоть какую-то мало-мальскую ответственность за поставленный диагноз и выписываемые препараты. А еще все комиссионно и поодиночке делали все для того, чтобы попавший в беду боец, боже упаси, не получил бы за свои раны государственную страховку. А еще за все это военным врачам «закрывались» двадцать боевых дней в месяц со всеми вытекающими отсюда благотворными последствиями. Короче говоря, список прегрешений госпитальных медиков можно было бы продолжать и продолжать.

Но, несмотря на все вышесказанное, майор Зольников был человеком хоть и впечатлительным, но очень ответственным, поэтому часто переступал через «не хочу» и вывозил больных сотрудников оперативной группы в этот евросмонтированный на пустыре неподалеку от Грозного городок с красным крестом. Вот и сейчас он сопровождал в госпиталь на тыловой «буханке» бойца, у которого от непосильных хозяйственных работ на строительстве КПП и пересыпке мешков с песком выскочила межпозвоночная грыжа. Рядом сидели еще двое, один с подозрением на перелом руки, второй с длительной высокой температурой.

Доктор ехал, смотрел за окно и вспоминал, насколько раньше, до две тысячи пятого года, было все серьезней на Кавказе и в отношении людей в военной форме, и в отношении больных бойцов в военной форме. Да и вообще думал о своей жизни.

Он родился в декабре шестьдесят шестого в Сыктывкаре. Отец Зольникова, к тому времени уже бывший на милицейской пенсии, уволился в запас старшим лейтенантом. Он служил в Марьиной роще участковым, самом бандитском столичном месте. Отец ушел из жизни для Василия рано, когда парню исполнилось только двадцать лет. Ему было тогда семьдесят три года. Мать работала в больнице медсестрой.

Сразу после школы юноша поступил в Сыктывкарское медицинское училище на отделение санитарно-фельдшерского дела. Поработать по специальности на гражданке не успел, призвали в армию.

Все два года Зольников служил в Калуге-1 в учебном полку связи санинструктором. После армии учился в Архангельском государственном медицинском институте по специальности лечебное дело. Штудировал хирургию, терапию и гинекологию. Интернатуру проходил на базе первой республиканской больницы. Там и проработал до девяносто седьмого года. Затем пошел служить в МВД, в медицинский отдел.

В первую командировку в Чечню выезжал в двухтысячном году. Был с июня по сентябрь в составе ОМОНа города Воркуты. Стояли в Старопромысловском районе Грозного. Временный пункт дислокации располагался в кинотеатре имени Максима Горького.

В шесть часов утра пятого июля на бронированном «КамАЗе» выехали двенадцать человек, в том числе старшим группы Зольников. Василий Михайлович ехал в кабине с водителем и еще одним сержантом. В кузове разместились девять омоновцев.

Он в этот день был по графику ответственным офицером, в обязанности которого входило вывезти людей на блокпост и там произвести замену дежурной смены. Доктор делал это не впервые и поэтому был очень удивлен пустотой улицы. Обычно в эти ранние часы люди идут на рынок со своими мешками, но в этот день на улице не встретилось ни одного человека.

Зольников, оглядываясь вокруг, сказал:

— А народ-то где?

Сидящий рядом сержант пожал плечами:

— Может, спят еще…

Машина успела отойти от ворот буквально метров пятьдесят, как раздался взрыв фугаса.

Взрыв произошел, видимо, раньше, чем планировали боевики, в трех метрах от «КамАЗа». Бронированным был только кузов, кабина не имела брони. Взрывной волной выбило стекло, внутрь полетели щебень и земля. Машина въехала в облако черной гари вперемежку с пылью.

Доктор крикнул:

— Жми на газ!

«КамАЗ» взревел, и в этот момент с двух сторон начался перекрестный обстрел. Те, кто были в кузове, через бойницы открыли ответный огонь. Добравшись до блокпоста, сразу же заняли оборону. Перестрелка шла еще минуты две, до боевиков было метров триста.

Дежурный блокпоста доложил на ПВД о подрыве и обстреле. Тогда командиром отряда в Чечне был нынешний мэр Воркуты Будовский, он дал команду группе немедленного реагирования, та незамедлительно оцепила район обстрела. Задержали двоих подозрительных чеченцев. Но при них оружия не оказалось. Лишь вся одежда была мокрая и грязная. Подозреваемых в нападении сдали в военную комендатуру. Оттуда вскоре приехали саперы, посмотрели, сказали:

— Бронетанковый снаряд подорвали.

— Ни фига себе, — присвистнули бойцы.

Ни один из них в ходе боя не был ранен, ехавшие в кабине «КамАЗа» получили незначительную контузию.

Вообще, в двухтысячном году каждый день обстреливали блокпосты. Однажды в августе случился долгий ночной бой, который длился с одиннадцати часов вечера до четырех утра.

Нападение было на сам пункт временной дислокации, стреляли с соседних зданий. Основной огонь велся из развалин школы, автоматы строчили с крыши и с третьего этажа. Плотность обстрела была мощная. Стреляли и из гранатометов. Вокруг территории, прилегающей к бывшему кинотеатру, и во дворе были вырыты добротные окопы. Омоновцы заняли свои позиции и стали отстреливаться. Одному бойцу повезло, когда он попытался высунуться чуть больше, чтобы лучше рассмотреть сектор обстрела, пуля сбила ему каску с головы.

Услышав, что в районе кинотеатра имени Горького идет бой, оперативный дежурный Грозненской военной комендатуры связался с дежурной частью воркутинского ОМОНа:

— Что у вас там происходит?

— Стреляют со стороны бывшей средней школы.

— Какова интенсивность огня?

— Предположительно бандгруппа человек двадцать.

Было слышно в трубке, что дежурный военной комендатуры доложил кому-то обстановку по внутренней связи. Потом снова переключился на разговор с кинотеатром:

— Помощь нужна?

Оперативный ответил комендатуре:

— Живой силой нет, но вот если бы вы долбанули по школе пару раз из миномета, у нас и профессиональный, еще со срочной службы в армии, корректировщик огня имеется.

— Сделаем, — бодро сообщили из комендатуры, и связь прервалась.

Бой то затихал до одиночных выстрелов, то вновь разгорался с прежней силой. Наши омоновцы рассосались по окопам. Минометчики комендатуры сделали три пристрелочных выстрела в район средней школы. А четвертым, пятым и шестым выстрелами попали в крышу этого здания.

Когда боевиков закидали минами, на какое-то время наступило затишье. Омоновцы успели перегруппироваться, вышли на позиции гранатометчики. И со стороны кинотеатра пошел интенсивный огонь из подствольных гранатометов. Так до четырех утра и перестреливались.

Пошли утром саперы смотреть, есть ли растяжки. И обнаружили очень много крови. Видно, мины и гранаты попали в цель, и несколько боевиков убили или ранили. Утром трупов уже не нашли, их унесли подельники. Радовало то, что кровь была на всех этажах. Нашли две трубы — остатки от гранатометов, разбитый бинокль. Стреляных гильз насчитали около пяти тысяч.

От мыслей о прошлой жизни доктора отвлек водитель:

— Товарищ майор, подъезжаем к КПП, приготовьте боевое распоряжение, а то не пропустят.

Зольников открыл папку, стал в ней копаться:

— Да куда они денутся, пропустят…

Машина подкатила к первому контрольно-пропускному пункту. Доктор вздохнул и стал вылезать из «буханки» с «бээркой» на перевес. Начинались бюрократические мучения, а куда от них по современной российской жизни деваться?..

 

ГЛАВА 31

Практическое применение «джихада»

Московский рейс в Сыктывкарском аэропорту встречали не только простые граждане, но и представители спецслужб министерства внутренних дел республики и федеральной службы безопасности. Нужного им человечка приняли еще московские коллеги, которые и должны были передать «объект» с инструкцией по применению. Московские контакты гостя с Кавказа и тому прочее. Они встречали кандидата исторических наук Бажая Мавлитова, преподававшего в Грозненском университете рыбной промышленности, приехавшего в Сыктывкар на исламскую республиканскую конференцию по вопросам открытия общей свободной культурно-экономической зоны между Коми краем и Чечней.

Вырваться из Чечни, пусть даже с непростым заданием, Ханпаше Гайсултанову было за счастье.

В карманах лежали двадцать пять тысяч зеленых американских купюр на командировочные расходы и организацию того самого дела, о котором его инструктировал еще совсем недавно в своей резиденции в дагестанских горах полевой командир Ночной волк.

Ханпаша, имевший за спиной не самое высшее образование, с удовольствием изображал из себя кандидата исторических наук Мавлитова. Ему предстояло выступать на конференции с докладом. Текст оного опуса лежал у него в дипломате и был несколько раз прочитан как в самолете до Москвы, так и в московской гостинице. И все равно поддельный историк запинался на некоторых непривычных русских словах и словосочетаниях.

Выступления Гайсултанов побаивался, но мог всегда сослаться на плохое состояние здоровья из-за акклиматизации. В Грозном, когда он вылетал, стояла солнечная погода, листья на деревьях уже вовсю распустились, а в северной столице пока лежал грязный снег.

А еще Ханпаша изучил во время полета из Москвы до Сыктывкара следующий документ, врученный ему Ночным волком:

«Инструкция по практическому применению „джихада“ (джиходий-амалият)

„Джихад“ состоит из трех частей или групп:

Группа по сбору информации подбирается „эмирами“ (руководителями) из числа наиболее интеллектуально подготовленных лиц и направляется в определенный объект („хадаф“). Эта группа собирает и обобщает всю имеющуюся информацию об объекте и после представляет „эмиру“. Исходя из этого, „эмир“ определяет силы и средства для практического осуществления „амалията“, то есть теракта.

Группа материального обеспечения (подготовка боеприпасов, изготовление взрывчатых веществ) подбирается из числа лиц, имеющих доступ к объектам, где можно приобрести оружие и боеприпасы. По приказу „эмира“ они приготавливают все необходимые средства для исполнения „амалията“, то есть теракта. Эта группа не должна иметь связь с другими. Только один моджахед из числа данной группы остается и объясняет, как использовать приготовленное взрывное устройство, остальные покидают территорию государства, где должен быть осуществлен теракт.

Группа исполнителей по приказу „эмира“ осуществляет непосредственно теракт. До начала операции данная группа не знает ни об объекте, ни о месте и времени проведения операции. После получения необходимых средств для осуществления теракта они через Интернет (телефон, шифр-код) получают информацию об объекте и времени осуществления операции. После исполнения задания они также покидают территорию государства».

Стюардесса стала разносить по салону самолета обеденный набор. Ханпаша заказал себе помимо обязательных в пластиковых упаковках продуктов еще и сто граммов коньяка. Выпил, закусил.

— Что-нибудь еще? — предупредительно спросила бортпроводница, когда забирала использованные упаковки.

— Нет, спасибо, — ответил мнимый профессор и снова углубился в чтение инструкции:

«Моджахед должен быть всесторонне развитым, бдительным, тщательно рассчитывать исполнение „амалията“ (теракта, операции). Первая и вторая группы должны быть особенно бдительными, каждая группа после исполнения задания должна незамедлительно покинуть место дислокации. Группы не должны знать и видеть друг друга.

Разведка всегда связана с военной отраслью. Если в древности обращалось внимание на разведку, количество воинов (военной силы), то в настоящее время, в век науки, разведка должна интересоваться собиранием информации о политике, экономике, науке и военной мощи, а также политическим, социально-экономическим, научным развитием. Например, Российские войска всесторонне обладают мощью, но внутренне, политически слабы. Это государство, несмотря на военную мощь, превратилось в слабую страну. Знание разведки заключается в том, чтобы все вышеуказанные аргументы добывались легко и после тщательного анализа передавались командованию. Исходя из этого, командование определяет место и время удара».

Гайсултанов сидел у иллюминатора и изредка поглядывал на клубившиеся внизу под самолетом облака. В креслах за его спиной сидели немолодая женщина еврейской наружности и кудрявый пацан лет пяти, который ни секунды не мог усидеть спокойно. Он сидел со стороны Ханпаши и уже основательно испинал его спину сквозь неплотную матерчатую спинку кресла. Тетка постоянно говорила грассируя:

— Боренька, сядь спокойно, не пинай дядю.

На что тот капризно ответствовал:

— Я домой хочу…

— Скоро уже прилетим, Боренька.

В конце концов Гайсултанов не выдержал, обернулся, сурово посмотрел в глаза будущему, может быть, израильскому солдату — тирану Палестины и страшным голосом произнес:

— Не будешь сидеть спокойно, я тебя застрелю, понял! Будешь вон там, на облаках валяться мертвый.

Мальчишка надолго затих, а бабка еще некоторое время квохтала, как курица, в затылок эмиссара Ночного волка:

— Мужчина, такой с виду интеллигентный, а так ребенка пугаете…

Ханпаша продолжал читать:

«Способы добывания информации со стороны врага включают в себя убийство, взятие в плен, похищение, осуществление взрывов, подкуп агентов, внедрение в ряды моджахедов агентов.

Виды разведки „истехборот“:

Стратегия заключается в сборе информации с прогнозом будущих изменений для подготовки больших практических дел.

Тактика заключается в своевременном и правильном использовании собранной информации.

Хужумия (атака, нападение) — это сбор информации в отношении объекта нападения и организация исполнения, например убийства человека, похищения людей, осуществления взрывов.

Дифопия — это защита воинов-моджахедов от агентов, которые внедрены в подполье.

Разведчик должен работать и жить во имя Аллаха. Это необходимое условие должно быть у каждого моджахеда главным. Предательство — большая опасность.

Хранить тайну — это тоже самое главное. Личные секреты и секреты тейпа необходимо хранить в тайне, чтобы никто не заподозрил в вас разведчика.

Ты должен не вмешиваться не в свои дела. Быть заинтересованным только в своем задании и не проявлять другого интереса. Неинформированность врагов о заданиях (операциях) — это хорошо. Извлекать из общения с ними свои преимущества и выгоды — это тоже хорошо.

Если по воле Аллаха будешь задержан, то будешь информирован только о своем задании, не будешь знать о других.

Если будешь знать много — будет трудно. Тот, который станет пытать тебя, также будет знать, что ты осведомлен только о своем задании.

Ты специалист только в своем задании и развиваться и совершенствоваться необходимо только в своем деле, помни, ты специалист только своего профиля.

Ты должен уметь маскироваться — это важно для моджахеда, который собирает информацию. Кроме приказа ничего не должен делать, не заниматься самостоятельными решениями.

Помни, сдержанность помогает во многом и везде. Ты должен самосовершенствоваться. Ты должен быть сильным телом и духом».

С соседом в самолете Гайсултанову, можно сказать, повезло. Это был благообразный старичок, который, как только лайнер взлетел, тихонечко уснул и не пытался досаждать обычными в такой ситуации дорожными разговорами между незнакомыми людьми. Минут через сорок полета он проснулся, осмотрелся и жизнерадостно обратился к соседу:

— Что же это вы так сосредоточенно читаете, можно посмотреть?

Ханпаша захлопнул перед его носом брошюру и в упор исподлобья пронзительно посмотрел на любопытствующего пенсионера:

— Нет, нельзя.

Старичок сконфузился:

— Извините…

И снова уснул сном праведника, положившего, поди, в полях где-нибудь под Белгородом в российскую грязь не одну сотню немцев. А Гайсултанов продолжил образовательный процесс:

Практика использования безопасности (амалията):

— необходимо использовать все виды безопасности в совокупности, не разделять, что главное и что второстепенное;

— кто забывает о мерах безопасности или допускает ошибку, тому необходимо толково разъяснить и постоянно напоминать, что это неправильный путь джихада. За допущенные ошибки надо наказывать.

Безопасность моджахеда:

кто связан с моджахедами, то о нем и его местожительстве никто не должен знать;

должен владеть только той информацией, которая касается тебя, и использовать в осуществлении практической деятельности;

при себе не должен иметь важную информацию (письма, адреса, номера телефонов), ежедневно проверять содержимое карманов;

необходимо избегать конфликтных ситуаций, этим самым можно выдать себя за другого;

стараться говорить тихо, чтобы не привлекать внимания посторонних;

телефон может прослушиваться, и важную информацию по нему передавать запрещается;

если кто-то хочет приблизиться и подружиться, надо сторониться его и не говорить лишнего;

любую важную информацию, вещи, необходимо тщательно прятать;

перед сном надо проверить окна, двери и только потом ложиться спать;

заходя в помещение, тщательно проверять руками стены, пол, стол, диван и другие вещи на наличие «ясучков» (прослушивающих устройств);

надо сторониться подозрительных людей, злачных мест, грешных дел;

при конфликте соседей или других лиц по месту жительства, на базарах и других многолюдных местах не вмешиваться.

Из динамиков, встроенных в потолке пассажирского салона, донеслось:

— Уважаемые граждане пассажиры, наш полет проходит в плановом режиме, вскоре вам будут предложены прохладительные напитки…

 

ГЛАВА 32

В учебном лагере боевиков

Выпитый коньяк сделал свое дело. Напряжение от предстоящего теракта в Сыктывкаре несколько ослабло. Ханпаша закрыл инструкцию и вспомнил летний лагерь подготовки моджахедов в горах Грузии, в котором он проходил обучение у арабских специалистов. Всего вместе с ним обучались человек пятнадцать, в основном выпускников школ, не нашедших работу в Чечне и не поступивших в вузы. Палаточный лагерь был оборудован под лагерь беженцев, который с периодичностью раз в месяц посещали иностранные миссии с гуманитарной помощью.

Какие они все-таки дураки, эти иностранцы. Возили им одежду «секонд-хенд» и продукты питания. Можно сказать, грели змею на своей груди.

Занятия проходили круглосуточно. Времени на сон почти не оставалось. Практика чередовалась с теорией. Особенно Ханпаше нравились теоретические занятия, когда все слушатели рассаживались вокруг костра, а арабский инструктор по имени Зуран на слишком правильном для представителя этой нации русском языке рассказывал:

— Вот, например, возьмем правила использования важных листовок и вещей. Запомните, что при смене места жительства необходимо тщательно прятать листовки и вещи, важные сообщения передавать только через проверенных людей. После сожжения важных листовок остатки уничтожить путем смывания водой. Важную информацию необходимо писать невидимыми чернилами или зашифровать. Важные сведения и телефонные адреса должны быть в двух экземплярах. Использованные записи адресов, телефонов незамедлительно уничтожать. Важную информацию хранить тщательно по месту жительства или на работе. Ее необходимо передавать, разделив на три или четыре части. В арендованном помещении должны быть потайные двери. В зависимости от задания, необходимости помещения для хранения оружия и боеприпасов не использовать жилые крупнопанельные дома, так как при транспортировке оружия можно привлечь внимание. Перед арендой помещения необходимо придумать легенду для хозяина дома.

Костер мирно потрескивал. Казалось, что вокруг огня собрались сказочные разбойники Али-Бабы. Среди них был снайпер с западной Украины с позывным Василь, он всегда проявлял на занятиях излишнюю активность. Чеченцы его не очень-то любили и между собой звали «Салоед». Однажды он с самым умным видом спросил:

— А каковы условия для аренды помещения, уважаемый Зуран?

— Правильный вопрос. Необходимо, чтобы хозяин дома и арендованный дом устраивали моджахеда. Если дом богатый, необходимо одеваться соответственно. Например, если состояние дома бедное, а ты в дорогой одежде, можно вызвать подозрение. Каждые четыре часа необходимо, не вызывая подозрения других лиц, производить осмотр вокруг арендованного помещения. Вы должны общаться с продавцами ларьков и при этом необходимо выяснить, что они о вас думают. При аренде квартиры на длительное время необходимо ограничить частые передвижения. Продукты из магазинов приобретать в малых размерах, если хотите закупить больше продуктов, надо использовать магазины, расположенные подальше от места жительства. Дома должен храниться запас продуктов и лекарств на один месяц. Вы должны помнить, что нельзя использовать один и тот же дом по нескольким назначениям. Например, для военной подготовки, как склад оружия и боеприпасов и места встреч одновременно. Есть еще одно неписаное правило: если пользуетесь домашним телефоном, сотовую связь использовать не рекомендуется. При первом же подозрении со стороны соседей необходимо уйти незамедлительно.

Ханпаша записывал сказанное в тетрадку, а сам думал о доме, о детях, он был намного старше всех этих учеников, но именно его полевой командир Иса Ахъядов послал на учебу. Вот и приходилось романтически сидеть у костра и бегать по грузинским горам. Кто-то из учеников спросил:

— Уважаемый Зуран, расскажите, как правильно маскировать дом и себя?

Учитель огладил бороду правой ладонью:

— Если волею Аллаха никто не подозревает, что ты моджахед и поддерживает с тобой связь, — это лучшая маскировка. Если по месту жительства ты привлекался к уголовной ответственности или находишься в розыске, то должен поехать в другое место, где тебя никто не знает. Важно придумать для себя легенду о прошлом, настоящем и будущем. Положительная сторона маскировки — это умелое приготовление и использование поддельных документов, паспорта, диплома и других. Золотое правило: маскироваться необходимо тем, что умеешь делать сам. Надо найти работу по специальности, но это не должно мешать основному занятию моджахеда. Уметь быстро маскироваться и при этом быстро уйти от преследования — вот главная задача.

Араб ненадолго задумался и продолжил:

— Гримировка моджахеда имеет два вида. Первый естественный. Если человек вошел в состав моджахедов и его знакомые не знают об этом, то это хороший грим. Второй искусственный. Это если человек по месту жительства считался знаменитым или его знают как осужденного, либо находится в розыске, то этот человек в другом месте должен подобрать соответствующий грим. Подготовить легенду о прошлой, настоящей, будущей жизни и умело ее использовать.

Над палаточным городком постепенно сгустились сумерки. Костер стал почти магическим центром, вокруг которого сидели воины Аллаха и познавали азы войны.

— Теперь слушайте, — монотонно говорил Зуран, — как враг охраняет свои объекты. Внешняя охрана состоит из заграждения, колючей проволоки, глубоких рвов и ям, еще может быть насыпана песочная дорожка для обнаружения следов человека. Вокруг высокие заборы, минимум пять метров, наверху колючая проволока с электричеством или острыми предметами, либо по периметру стоят камеры наблюдения. Возможно наличие вышек с прожекторами, которые расположены так, чтобы были видны друг другу вооруженные охранники. Ворота бывают разными, например, из толстого железа с электронным пультом открывания. Их можно открыть путем взрыва или используя транспорт, как таран. Стражи могут быть вооружены оружием с дробовыми пулями. По периметру охрана осуществляется при помощи собак и автомашин.

Лагерь продолжал жить своей жизнью. Вернулась с практического занятия вторая группа моджахедов. Сегодня они минировали подступы к пункту временной дислокации миротворческих российских войск. С импровизированной кухни потянуло запахами ужина.

Голос преподавателя был тих, но каждый сидящий у костра знал: от того, чему он научится сейчас, в будущем может зависеть его жизнь, поэтому записывали.

— Прежде чем заложить минно-взрывные устройства, вы должны разузнать все о выбранном объекте. Разведка его подразделяется на три типа. Это обязательное наличие плана-схемы объекта, расположение, особенности и конфигурация. Сведения об объекте должны в себе содержать: есть ли рядом сотрудники, наличие постов милиции, расположение телефонных аппаратов и других средств связи с указанием расстояния. При необходимости ведется скрытая кино-фотосъемка объекта, пути въезда и выезда. Разведка объекта, в свою очередь, делится на три части. Где расположен объект — север, юг, центр, необходимо тщательно изучить местность. Но это еще не все. Необходимо изучить объект снаружи. Посмотреть, где находятся многолюдные места, магазины, ларьки и так далее. А также изучить внутреннюю часть объекта.

Со стороны палатки-кухни раздался призывный перезвон посуды. «Салоед» не выдержал:

— Уважаемый Зуран, разрешите нам прервать занятие на десять минут. Поужинать очень хочется.

Араб посмотрел на славянина, криво ухмыльнулся и разрешил:

— Идите, через десять минут жду вас на своих местах.

Семеро учеников первой группы споро поднялись на ноги и заспешили на ужин. Ничего сногсшибательного из французской кухни их не ожидало. На ужин повар приготовил самое советское блюдо — макароны по-флотски с говяжьей тушенкой. На скорую руку, запив их горячим грузинским чаем, потянулись назад к костру. Преподаватель как был у костра, так и сидел, ожидая, в той же позе. Когда ученики расселись, он продолжил занятие:

— Записывайте. Чтобы качественно провести террористический акт, вам необходимо изучить место расположения объекта. Для этого вы должны знать плотность населения, место расположения, предмет занятия людей вокруг объекта, на каком диалекте разговаривают, обычаи и традиции общения друг с другом, как одеваются люди, как живут, бедно или богато, какой вид транспорта используется. Вы обязаны помнить названия улиц, их длину, ширину, начало, конец, с какими улицами пересекаются, где расположены милицейские посты, в каких местах осуществляется патрулирование, в какое время окрестности многолюдны. При этом важно изучить каждую улицу, имеются ли тупики, возможность проезда транспорта, парки, зоопарки, музеи. Есть ли в непосредственной близости от объекта дискотека, казино или другие увеселительные места, график их работы.

Неплохо знать о наличии мечетей или храмов. Тщательно изучить электротрансформаторы и щиты. Вы должны на схеме объекта пометить госучреждения, представительства и консульства. Необходимо знать национальное меньшинство, их занятость, информацию о наличии партий, сообществ, нужно изучить мнение людей, в чем проявляется их недовольство. Слабо защищенными объектами от терактов являются вузы, колледжи и другие учебные заведения. На карте-схеме должны быть отмечены места проживания иностранных граждан, туристов, сотрудников дипломатических ведомств. Далее необходимо согласовать с руководителем операции место встреч и явок, знать, где в городе располагаются недостроенные здания и новостройки, которые могут помочь теракту. Мосты, подземные переходы позволяют изучить объект более тщательно. Моджахед должен знать все, в том числе и наличие лечебных заведений.

К костру, поужинав, подтянулась вторая группа слушателей. Они тоже присели в круг, достали тетради и стали записывать.

Небо над палаточным лагерем высветилось огромной, полной луной, звезды были рассыпаны щедрой рукой Аллаха и располагали к философствованию и поэзии. Но собравшихся волновали совсем другие проблемы. Подкинули дров в костер, и над пламенем взвился сноп искр.

Зуран продолжал вещать:

— Всякая информация может помочь теракту, особенно знание внешнего вида объекта. Например, где он расположен, в какое время многолюден. Необходимо с достоверностью ориентироваться, где находится милиция и военные силы, в течение какого времени они могут прибыть и окружить объект. Важно знать места отключения электроэнергии и воды, график входа в объект обслуживающего персонала, какова его форма одежды… И вообще, денег, информации и патронов никогда не бывает много…

Араб замолчал, будто что-то обдумывая, на его левой руке не хватало трех пальцев, видимо, потерял при взрыве, поэтому он зачастую, держа руки перед собой, правой ладонью прикрывал левую клешню. Затем обвел взглядом окружавших и обратился к иноверцу, недавно принявшему ислам:

— Василь, что бы ты еще хотел узнать о том объекте, на котором поручено совершить операцию?

Хохол-западэнец поковырял подбородок указательным пальцем правой руки с черной полоской грязи под ногтем и задумчиво произнес:

— Я бы уточнил количество людей на предприятии и вид их деятельности. Еще режим работы, в какое время многолюдно, и когда имеется возможность тайно оборудовать взрывное устройство. Еще бы узнал, на всякий случай, какой контингент работает внутри объекта, когда покидают рабочие места. Изучил бы входы и выходы, въездные и выездные пути, морально-психологический климат контингента внутри объекта. Важно знать, в каком месте расположены средства связи.

«Салоед» замолчал, немного подумал и добавил:

— Пожалуй, это все.

— Неплохо, — согласился «учитель». — Помните, изучение объекта и соблюдение правил, принятых на нем, — залог успеха операции. При входе в объект необходимо все запоминать, зная, что второй раз прийти сюда может не быть возможности. Каждому из группы необходимо распределить обязанности и каждый должен знать, что ему делать. По возможности объект посещать не часто, приходить через определенное время. Осуществлять разведку, когда многолюдно. Во время наблюдения за объектом необходимо быть незаметным.

В дальних палатках лагеря угомонились дети. Где-то недалеко журчал ручей. В траве стрекотали кузнечики. И только голос Зурана был инородным телом в этой ночной гармонии звуков:

— В деятельности моджахеда возникают ситуации, когда ему приходится вести пешее наблюдение за противником. За отдельным человеком, например. Такое наблюдение необходимо осуществлять с помощью четырех человек, если наблюдение осуществляет один, то его можно заметить сразу. При этом одеваться надо соответственно, нельзя все время находиться в одном и том же одеянии. При себе иметь блокнот, карандаш, мелкие купюры денег, чтобы не ждать сдачи при покупке чего-либо. При пешем наблюдении не рекомендуется сталкиваться лицом к лицу, встречаться глазами, — говорил «учитель», — до наблюдаемого объекта необходимо пропустить два или три человека. При встрече с другими наблюдателями не обмениваться жестами.

В неверном свете костра Ханпаша записывал в тетрадь сказанное, ибо знал, что Иса, по его возвращении, обязательно возложит на своего связника обязанность обучения молодежи в Старой Сунже, а также тех боевиков, которые числились в отряде, но проживали в других населенных пунктах. Он спросил:

— Но ведь, уважаемый Зуран, возможно и такое, что моджахед может стать объектом слежки. Как уйти от преследования?

Араб повернул голову в его сторону и стал объяснять:

— В первую очередь необходимо точно убедиться в том, что за вами наблюдают. Первое правило называется «потерял деньги», используется в многолюдных местах, базарах, вокзалах, где легко уйти от преследования. Второе правило используется в общественном транспорте перед закрытием дверей. Перед закрытием двери следует незамедлительно сойти с транспорта. В автобусах много детей, они всегда путаются под ногами и не дадут преследователю быстро переместиться к дверям, здесь есть возможность обмануть преследователя.

— Вы еще говорили, — задал вопрос Василь, — что наблюдение за объектом возможно вести с автотранспорта.

— Да, говорил, — подтвердил араб и перенес свой взгляд на другого слушателя. — Автомашина в этом случае должна быть тщательно подготовлена, технически исправна, заправлена горючим и внешне соответствовать району наблюдения. В ней не должно быть вещей, которые можно легко запомнить. Между наблюдаемыми автомашинами обязана быть связь, однако антенн не должно быть заметно. В автомашине положено быть четырем человекам, и каждый должен знать свое дело. Водитель наблюдает за дорогой, передний пассажир — за автомашиной, позади сидящие двое пишут информацию о данном объекте. В случае когда наблюдаемый выходит из транспорта, двое должны его сопровождать.

— Наблюдение вести лучше на одной или нескольких машинах?

— При этом методе наблюдения используются три автомашины. О наблюдаемом автомобиле необходимо знать: цвет, марку, номерные знаки. При остановке на светофоре рекомендуется наблюдать через два-три транспорта позади. Нельзя подходить слишком близко. Если автомашина въехала в тупиковую улицу, не рекомендуется поворачивать вслед за ней. Если наблюдаемый транспорт нарушает правила дорожного движения, то вы следовать ему ни в коем случае не можете.

— Что делать, если следят за моей машиной? — спросил кто-то из второй группы слушателей.

— Это просто. Необходимо резко остановить транспорт при повороте. Если преследователь остановился за вами, то он может быть наблюдателем. Если проехать одну и ту же улицу два-три раза и за вами станет следовать один и тот же транспорт, этот транспорт может быть машиной наблюдателя. Особенно его можно вычислить, заехав в тупиковую улицу или при въезде в гараж со сквозной дверью. Если заметили слежку, необходимо бросить все дела и постараться уйти от преследования. Чтобы узнать наблюдателя, необходимо резко оглянуться назад и посмотреть ему в глаза. Если он отвел взгляд, то может быть наблюдателем. Если человек встречается вам два-три раза на одной и той же улице, при входе в автобус садится следом — он пасет вас. Поднявшись на третий-четвертый этаж здания, быстро вернитесь назад. Если вы увидели примелькавшегося человека — это наблюдатель…

Вскоре занятие закончилось. В свете пляшущих языков костра стало невозможно записывать. Глаза устали. Все разбрелись по палаткам.

 

ГЛАВА 33

Начинаем во имя Аллаха милосердного

Сидя в удобном кресле самолета и вспоминая две недели обучения в лагере беженцев на грузинской территории, Ханпаша задремал. Ему снилось, как «учителя»-арабы вдалбливали в головы обучавшихся методы ведения партизанской войны:

— Любое дело начинается во имя Аллаха милосердного. Но если вас пленили, знайте, что враг путем допроса получает информацию. Если, не дай бог, попадемся, они сочиняют легенду и рассказывают все, что вы делали. Вы думаете, что он все знает, и можете выдать себя.

Мясистый с черными волосами вокруг рот Зурана медленно говорил:

— Не дайте себя обмануть. Допрос осуществляют два человека. Первый устанавливает совершенные вами преступления: кражи, убийства. Второй занимается сбором информации. Первый изучает ваши сильные и слабые стороны, второй, исходя из этого, работает с вами. Если вы устояли при допросе, вы властвуете над теми, кто вас пленил. Это во славу Аллаха…

Ханпаша живо представлял, как он сидит в камере, а его допрашивают огромные русские головорезы. Ему сделалось страшно, но волосатые губы араба были еще страшней:

— Длительное время оставят вас голодным, не дадут выпить воды, дойдете до такой степени, что если вам дадут поесть, можете все им рассказать. Могут закрыть в одиночную камеру. Вам не будут давать спать, станут обливать водой, избивать. Такими методами изучают ваши слабые стороны. Будут пытать и оскорблять родных, близких и веру. Могут использовать химические препараты, наркотики…

Воспоминания Ханпаши прервал пацан, сидящий сзади. В спину Гайсултанова снова пинком уперлась его нога. Кровь в жилах джигита мгновенно вскипела. Он открыл глаза и резко обернулся:

— Ты снова, ишак кудрявый!

Боренька мгновенно откинул голову на спинку кресла и притворился, что спит. Рядом с ним мирно посапывала его бабка.

— Вот шайтан, — прошипел Ханпаша, теперь уже было не вздремнуть.

Он раскрыл заложенную пальцем на нужной страничке брошюру и снова углубился в чтение инструкции:

«Задаваемые следователем вопросы

…Во время допросов нужно вести себя как „лох“. Если с переводчиком, то еще лучше, так как пока переводчик переводит, есть возможность собраться с мыслями;

Используется быстрый допрос, чтобы ввести в заблуждение. Вы должны сказать, что будете отвечать на вопросы раздельно;

Чтобы завести в заблуждение, надо отвечать коротко „да“ или „нет“, по возможности все отрицать.

Общение в следственном кабинете

В кабинете ничего лишнего не бывает. Оборудовано только двумя стульями, стены и двери крепкие, помещение изолировано от шума. Следователь записывает все на видеокамеру и магнитофон, но перед этим он получает информацию о вас. После ареста вас сразу не допрашивают.

Первый допрос следователя

К вам приходит сотрудник, задает вопросы, не касающиеся дела. Заставляет написать анкетные данные. Цель — проверить, готовы ли вы дать показания».

Двигатели самолета стали работать в другом режиме. Из динамиков под потолком пассажирского салона донеслось:

— Уважаемые граждане пассажиры, наш самолет начал снижение над аэропортом столицы Республики Коми городом Сыктывкаром. Прослушайте, пожалуйста, необходимую информацию, которая пригодится вам во время пребывания в нашем северном крае…

Старикан, сидящий рядом с Ханпашой, всхлипнул во сне, но глаз не открыл. Гайсултанов продолжил читать:

В одиночной камере думай об аллахе. Никогда не бойся побоев, не представляй, что, дав некоторую информацию, облегчишь свою участь. Чем больше выдашь информации, тем сильнее будешь страдать. Думая, что ты знаешь больше, станут продолжать пытать.

После вдумчивого изучения инструкции Ханпаша понял, что он еще многого не знает в жизни моджахеда.

Шасси самолета тем временем коснулись взлетно-посадочной полосы.

 

ГЛАВА 34

Встреча эмиссара Ночного волка

Конференция должна была проходить в городском центре национальных культур, созданном в здании когда-то детского кинотеатра «Октябрь», перестроенного внутри под проведение подобных мероприятий. Встречал Гайсултанова — Мавлитова муфтий Сыктывкара, секретный для силовых структур личный друг Рустама Басаева Джабраил Ильясов. Высокий бородач в длиннополом черном пальто. Получив сумку с вещами, Ханпаша вышел в зал аэропорта и сразу же увидел Ильясова, за спиной которого стояли два крепко сбитых чеченских юноши. Он направился в их сторону, широко улыбаясь.

— Салам малейкум, уважаемый Джабраил… Не меня ли встречаете?

Все трое обернулись в его сторону.

— Малейкум салам, уважаемый, — в свою очередь расплылся в улыбке Ильясов, — если вы профессор истории из Грозного Бажай Мавлитов, то именно вас и встречаем.

— Да, я Мавлитов.

Чеченцы традиционно обнялись. Охранникам Гайсултанов подал руку. Те тоже сделали, каждый по очереди, движение в его сторону, как будто хотели приобнять. Один из охранников перехватил из рук Ханпаши сумку с вещами. Муфтий улыбнулся еще жизнерадостней и махнул рукой в сторону выхода из здания аэропорта:

— Прошу. Нас ждут машины, сначала устроим вас в гостиницу, а потом уже обрисуем план вашего пребывания на нашей гостеприимной Коми-земле.

Охранники дружно ухмыльнулись.

— С удовольствием, — чуть склонил голову Гайсултанов и двинулся вслед за муфтием Ильясовым.

Во дворе аэропорта их ожидали две иномарки. В джип Ильясов пригласил Гайсултанова и прошел сам. Они расположились на заднем сиденье. Охранники сели в черный «бумер». Вскоре «правительственная» кавалькада понеслась по сыктывкарским улочкам в сторону гостиницы «Центральная». Никто не обратил внимания, что за ними пристроилась незаметная бордовая «девятка», в салоне которой вместе с оперативниками ФСБ сидел на заднем сиденье начальник разведки Грозненской военной комендатуры подполковник Николай.

В своей машине муфтий рассказывал, а оперативники в «девятке» внимательно слушали:

— Наша диаспора одна из самых больших мусульманских диаспор в этой северной республике, где есть и нефть, и газ, и уголь, и лес. Власти относятся к нам дружелюбно, открыли с их финансовой помощью мусульманскую школу. Скоро начнем строительство мечетей по всей республике. Они здесь какие-то лохи примороженные, нас все больше и больше, их православный поп колотится во все правительственные инстанции, а на него плюют, нам же — зеленый свет во всем…

— Это хорошо, — подражая Ночному волку, кивал головой Гайсултанов.

— Чечня должна быть моноэтническим государством, всех кафиров и других русскоязычных уже выдавили за пределы республики. Скоро сменится президент в России, и Рамзан выгонит из Ичкерии все войска, всех федералов и всех командировочных ментов. Нефть наша, налоги от нее только в республике, а русаки пусть платят пенсии пенсионерам и строят разрушенные двумя войнами жилые дома…

— Это хорошо…

— Вы, как профессор истории, должны знать, исторический опыт свидетельствует, что все серьезные конфликты на Северном Кавказе не начинались и не протекали без участия Чечни. Но в то же время и заканчивались они только при ее непосредственном участии.

И тут Гайсултанов захотел выпендриться в качестве профессора исторических наук:

— Нравится нам это или нет, надо понимать, что эта данность, с которой приходится считаться…

Муфтий заулыбался и продолжил:

— Да, мы имеем непростую, подчас кровавую историю, но это наша история. И нам всем необходимо научиться извлекать из нее уроки, стать мудрее, дальновиднее. Будет Чечня свободной от Российской Федерации или не будет, должно внедриться не только на бумаге, но и в сердцах, в умах людей… Только тогда придут мир и спокойствие на землю всего Северного Кавказа…

Одиночный люкс представлял собой обычный гостиничный номер на четыре турецких звезды. Это Гайсултанову понравилось. Оставив вещи в номере, они с Джабраилом спустились в гостиничный ресторан и неплохо поужинали. На прощание муфтий сказал:

— Располагайтесь, отдыхайте, все встречи и переговоры начнем вести с нужными людьми завтра вечером на банкете по случаю открытия и закрытия однодневной исламской конференции.

— Спасибо за прием и ужин.

— Завтра в восемь тридцать за вами заедет машина. Начало конференции в девять. Завтрак заказан на семь сорок пять утра.

— Замечательно…

Они попрощались. Как только Гайсултанов вошел в номер, требовательно затрезвонил телефон.

— Однако…

Халид сказал в трубку:

— Внимательно слушаю…

Из телефонной трубки полилось:

— Вы приехали в наш замечательный северный город отдохнуть и, может быть, чуть-чуть поработать. Наши девушки скрасят ваш замечательный досуг всеми видами сексуальной ласки, на какие способна ваша фантазия…

Ханпаша широко улыбнулся:

— Вот так сервис! Ваши предложения, мадам…

— Можно блондинок, можно брюнеток, можно пухленьких, можно худеньких, можно лолиток, можно женщин-вамп, которым чуть за сорок, каких хотите.

— Хочу деревенских коми девок-простушек до двадцати лет!

— Любой каприз клиента… Ждите, подъедем в течение десяти минут.

 

ГЛАВА 35

Исламская конференция

С утра он немного болел, но холодный душ привел тело в рабочее состояние. Еще раз прочитал доклад. Завтрак и машина у подъезда, как и обещал муфтий.

Конференция была обставлена со всей помпезностью, на которую способны только в отдаленной северной провинции России. Открывал ее сам глава республики. В зале сидели представители чеченцев, азербайджанцев, татар и других мусульман из республик бывшего Советского Союза. Всего в зале вместе с журналистами насчитывалось человек семьдесят. Работали три телевизионных канала республики. Постоянно полыхали вспышки фотоаппаратов местной журналистской братии.

И это очень нравилось посланнику Ночного волка. Он сидел в теплом актовом зале, освещенном софитами, украшенном государственными флагами России и Республики Коми, портретами каких-то незнакомых ему государственных и научных деятелей, и ощущал себя почти великим человеком, недавно еще ночевавшим в горах и стрелявшим в сыновей этих самых представителей коренной национальности.

Первым выступил глава республики:

— Здесь собрались ученые, которые занимаются проблемой Чечни на протяжении многих лет. Может быть, многим покажется, что их усилия были тщетными. Но я уверен, что они не были напрасными, и более того, без них полноценное восстановление жизни в Чечне, ее культуры и самосознания горного народа, развитие Чечни в рамках Российской Федерации, совместно с Республикой Коми, невозможны. Как бы ни были сложны задачи, особенно проблемы восстановления экономики и безопасности людей, все-таки культура и образование — это те стороны жизни, которые гораздо более важны, чем хорошие дороги и полные товаров магазины. Поэтому российское правительство и запустило в жизнь проект «Мир в Чечне через образование, культуру и науку».

— Ну, это он загнул про магазина без товаров и плохие дороги, что же, мои родственники в Чечне не должны кушать мясо и обязаны разбивать на колдобинах свои иномарки? — горячо шепнул Ханпаше на ухо сидевший рядом с ним интеллигентного вида чеченец.

— Да, загнул… — согласился с ним лжеученый.

Тем временем глава республики продолжал гнуть свою линию:

— Мы понимаем в нашей национальной Коми республике, как порой легко перешагнуть черту между миром и войной и как трудно потом выйти из состояния конфликта, когда возникают определенные интересы, в том числе и материальные. Вступают в силу и такие факторы, как эмоциональные переживания, чувство мести и желание взять реванш. Одной из жертв войны стала гуманитарная интеллигенция Чечни. А это своего рода мозг и совесть любого народа. Поэтому сегодня важны два фактора: восстановление республики после длительного вооруженного конфликта и возрождение гуманитарной сферы, восстановление рядов чеченской интеллигенции. И в этом наша республика вам поможет, двери наших вузов открыты для абитуриентов из Чечни…

А еще он сказал о дружбе народов, об экономических интересах двух маленьких республик большой России, об этносах, которые требуют культурного развития… И быстренько ретировался на другое не менее значимое мероприятие, где тоже планировался стол с икрой и семгой.

После главы объявили выступление Джабраила Ильясова, который солидно взгромоздился на трибуну и заговорил:

— Народ, не имеющий своей истории, обречен на исчезновение, равно как и народ, предающий ее забвению. Так вот, уважаемые, хочу вам сказать, что чеченский народ не такой. Все мы помним, как начинались события шестнадцатилетней давности. Когда люди, для которых Чечня не является исторической родиной, ловко манипулировали настроением масс. Под различными популистскими и псевдопатриотическими лозунгами они ввергли наш чеченский народ в пучину хаоса и разрухи. Долгие годы, пока у власти нашей Чеченской Республики находились люди, преступным образом захватившие власть, такие общечеловеческие ценности, как наука и культура, были обесценены и даже подвергались преследованию. И не случайно лидеры преступного ичкерийского режима считали достаточным образование в два класса. Делалось все для того, чтобы подавить человека как личность и сделать из него покорное, безропотное существо. Поэтому сегодня мы должны осознать, какое бремя ответственности лежит на нас за настоящее современников и будущее потомков…

Ильясов выступал красиво, закатывая глаза на высших слоганах своего спича. Ему аплодировали. Но в конце выступления местная чиновничья братия, заметив отсутствие главы республики, потянулась к выходу. Затем слово предоставили чиновнику из республиканского министерства по делам национальностей. Он, в разрезе чеченской темы, стал экспрессивно рассказывать присутствующим:

— История не прощает ошибок, не терпит домыслов и фальсификаций. Лживые заявления представителей ичкерийского режима о четырехсотлетием противостоянии чеченского и русского народов являются провокационными и преступными. Напротив, взаимоотношения между нашими народами еще с давних времен были дружескими и взаимовыгодными. Чеченцы не раз проявляли чудеса героизма и храбрости в русско-турецкой войне. Защищали честь Российской империи в русско-японской войне. Достаточно вспомнить героя Отечественной войны тысяча девятьсот двенадцатого года генерала Александра Чеченова. Или не менее прославленного сына чеченского народа Орца Чермоева — командира чеченского полка знаменитой Дикой дивизии. Помимо ратных дел, когда наши народы плечом к плечу защищали свое Отечество, стоит отметить историю куначества между русскими и чеченцами, уходящую корнями в глубь веков. Дружба великого русского писателя Льва Николаевича Толстого с Садо Мисербиевым описана многими современниками. А шашка, подаренная Мисербиевым своему кунаку Толстому, и сегодня хранится в музее писателя в Ясной Поляне. А уже одно то, что в населенном пункте Толстой-юрт Грозненского сельского района Чеченской Республики сегодня несет службу оперативная группа, состоящая из сводного отряда милиции Республики Коми, а в самом Грозном отряд милиции особого назначения из Воркуты, сменивший сыктывкарский ОМОН, говорит о многом. Эти ребята помогают сохранять на территории этой северокавказской республики конституционный порядок…

Чиновнику министерства по делам национальностей жиденько похлопали. Под эти не совсем бурные овации потянулась к выходу журналистская братия.

Наконец-то пробил час выступления и представителя интеллигенции города Грозного кандидата исторических наук Бажая Мавлитова. Ханпаша Гайсултанов поднялся на сцену, кашлянул, отстранившись от микрофона, и начал:

— Здесь много говорилось о прошлом. Что же касается современной истории Чечни, особенно последних шестнадцати лет, то она нуждается в строгой и объективной оценке. Все мы помним о якобы выведенном навстречу немецко-фашистским войскам во время Второй мировой войны белом жеребце чеченцами, что означает полное приятие оккупантов и покорность им, все мы помним вереницы послевоенных телячьих составов с чеченскими репрессированными переселенцами на Крайний Север страны и в казахстанские степи. Это все история. Много было написано домыслов. И сейчас нельзя допустить, чтобы за нас в своих грязных и меркантильных интересах это сделали другие. Если мы сегодня не напишем правду о той трагедии, которая произошла с нашим народом за последние шестнадцать лет, то…

Среди слушателей в зале сидели два незаметных гражданина, они с самого начала пребывания грозненского историка в Сыктывкаре не выпускали его из вида.

— Складно поет, — сказал один другому.

Второй кивнул:

— И не запинается, что интересно.

Они продолжили внимательно слушать выступающего. А Ханпаша, совершенно поверивший уже в то, что он действительно преподаватель истории Грозненского университета рыбной промышленности Бажай Мавлитов, с уверенностью в голосе продолжал:

— …То, уверяю вас, лет через пятьдесят Шамиль Басаев будет представлен как национальный герой. Именно поэтому правду о тех, кто защищал республику и народ, порою ценой своей жизни, надо писать сегодня. В противном случае лет через пятьдесят появятся новые Дудаевы, Басаевы и Масхадовы, которые опять будут добиваться того, чтобы мы никогда больше не задумывались о том, что мы — как народ, как великая горская нация — можем на что-то претендовать…

— Вот загнул, самому не разобраться без пузыря, — сказал один из наблюдавших за Гайсултановым из зала своему товарищу.

Тот подтвердил:

— Все они артисты с погорелого театра еще те, одно говорят, другое думают, а делают совсем третье…

В северной столице Сыктывкаре, на конференции в Центре национальных культур, посвященной культурно-экономическим связям Чеченской и Коми республик, боевику Ханпаше Гайсултанову, позывной «Герат», аплодировали так, словно самому известному в мире оперному певцу. Чем выступавший остался очень доволен.

 

ГЛАВА 36

Сюжет в программе «Совершенно секретно»

Три дня хватило на то, чтобы тщательно отследить все контакты Гайсултанова с представителями чеченской диаспоры в Сыктывкаре. Все встречи фиксировались на цифровую видеокамеру, телефонные переговоры прослушивались и тоже записывались.

На съемной квартире, собрав исполнителей адского плана мщения, Ханпаша говорил:

— Места закладок взрывных устройств определены следующие. У памятника героям Великой Отечественной войны, у памятника, который напротив, афганцам. Эти закладки должны сработать девятого мая в момент возложения ветеранами цветов. Еще две закладки будут установлены в кинотеатре «Парма-2», пусть сработает во время вечернего сеанса, и в центре национальных культур, во время праздничного ужина для ветеранов…

Один из парней, бывших в аэропорту в охране муфтия, тоже присутствующий на совещании, спросил:

— А пояса шахида будем использовать?

Перед собравшимися стоял стол с коньяком, фруктами и шоколадом. Гайсултанов отщипнул виноградину с грозди на подносе, сунул ее в рот:

— А люди к исполнению последней воли аллаха у вас среди местных чеченцев готовы?

— Готовы претенденты, психологическая подготовка с ними проведена, — ответил муфтий.

— Один смертник пойдет в ОМОН. Понятно, что дальше дежурной части его не пропустят, а нам дальше и не надо, важен сам факт взрыва.

— Да, — подтвердил Ильясов, — в данной ситуации важно не количество погибших, а сам факт взрыва, как фактор устрашения и мести.

— Второй пояс шахида должен сработать в министерстве внутренних дел республики…

Все сборище фиксировалось на цифровую кинокамеру, так что и места закладок, и непосредственные исполнители задуманного Ночным волком были заранее известны компетентным органам республики.

Было, конечно, досадно узнать главе республики, что совсем недавно на конференции, организованной на бюджетные деньги его субъекта федерации, жавший ему руку муфтий Джабраил Ильясов — один из руководителей непримиримого чеченского бандподполья в России.

Дней через пять по «засовской» связи в Грозненскую военную комендатуру пришло сообщение о том, что в Сыктывкаре была арестована группа чеченских сепаратистов, готовивших несколько одновременных террористических актов с применением взрывных устройств.

В состав этой бандгруппы вошли: эмиссар чеченского полевого командира Исы Ахъядова, так называемого Ночного волка, Ханпаша Гайсултанов, позывной «Герат», прибывший в Сыктывкар под видом кандидата исторических наук Мавлитова, сыктывкарский муфтий исламист Джабраил Ильясов и его несколько приспешников из чеченской автономии в Республике Коми, а также прапорщик П. И. Пронькис, военнослужащий инженерного полка местной дивизии внутренних войск, продавший с военного склада этим самым сепаратистам составляющие пяти взрывных устройств.

Еще на квартире оказался полный букет доказательств преступной деятельности арестованных. Несколько раций, три автомата Калашникова, несколько пистолетов, пара тысяч патронов, пластид, схемы установки взрывных устройств, пояса шахидов, пропагандистская литература…

Брали квартирантов рано утром, те спросонья даже не оказали сопротивления. Дверь открыли вторым ключом хозяйки. Однокомнатная квартира находилась на втором этаже, так что войти спецназу в незарешеченные окна труда не составило.

Тени в камуфлированной форме одежды с черными масками на лицах проникли в помещение. Жильцы мирно спали по разным углам комнаты, в которой стоял жесткий кумар от переполненных пепельниц и объедков вчерашнего застолья.

Все находившиеся в комнате лица кавказской национальности вскоре оказались в наручниках на грязном полу. Двух спавших здесь же студенток-проституток передали для оформления административки в дежурную часть городского УВД.

Короче говоря, взяли всех тепленькими, а так как дело происходило в четыре утра, то самой операции практически никто из соседних жильцов и не заметил.

Задержание самого эмиссара Ночного волка Ханпаши Гайсултанова не обошлось без крови. Спецоперация по нейтрализации этого опасного члена незаконного вооруженного формирования в гостинице «Центральная» была поручена собровцам, элитному спецназу министерства внутренних дел по борьбе с организованной преступностью. Они, конечно, прослушали инструктаж грозненского подполковника войскового разведчика Николая, но с таким скепсисом на суровых лицах, что было без слов понятно:

— Что ты нас лечишь, дурилка картонная…

В три часа ночи здание гостиницы было блокировано отрядом милиции специального назначения. Дверь в номер люкс была открыта запасным ключом, взятым у администратора. В помещение, где смотрел свои серые сны «Герат» второй, бесшумно проникли пять человек. Ханпаша спал один, он широко раскинулся по всей кровати, уронив одеяло на пол.

Руководивший захватом командир ОМСНа, приземистый и широченный в плечах полковник милиции Перезвонов, знаками расставил своих людей по спальной комнате номера. Один блокировал окно, второй выход в гостиную, двое приготовились навалиться с двух сторон кровати на Гайсултанова. Сам Перезвонов протянул руку к выключателю верхнего света. Как только он вспыхнет — это и был сигнал к началу захвата.

— Начали, — чуть слышно шепнул полковник в миниатюрный микрофон у подбородка и щелкнул выключателем.

Комнату залил яркий свет. Двое «собровцев» навалились на кавказского гостя. Неожиданно прогремели два выстрела. «Собровцы» начали отваливаться от Гайсултанова. Перезвонов увидел в его руке, видимо, вынутую из-под подушки «беретту». Полмгновения ему оказалось достаточным, чтобы во лбу эмиссара Ночного волка образовалось аккуратное пулевое отверстие.

— Вот, твою мать!.. — выругался командир ОМСН.

Легкораненых собровцев увезли в госпиталь. Допросить с пристрастием, чтобы выяснить место нахождения неуловимого пока Исы Ахъядова, близкого к нему боевика, к сожалению, не удалось. За что Перезвонова руководство, естественно, не похвалило.

Дело было громкое, сюжет о задержании террористов показали даже по НТВ в программе «Совершенно секретно».

Так провалилась тщательно спланированная акция возмездия сыктывкарскому ОМОНу за уничтожение нескольких боевиков Ночного волка. Так были спасены сотни людей и в городе невест Иваново.

Вскоре после возвращения на постоянное место службы подполковника Николая заместитель по тылу военного коменданта Грозненского района Чеченской Республики хитрозадый подполковник Егор Иванович Савельев подал рапорт об увольнении со службы и пропал бедолагой неприкаянным где-то на обширных российских просторах. Успев до этого, однако, заскочить в шашлычную к старику Исмаилу Мерзоеву и выложить на прилавок перед его удивленной старухой тугой и пухлый конверт с рублями по текущему курсу валют — полторы штуки баксов, с учетом инфляции, морального ущерба, усушки и утруски.

А однорукий Вайд Дагиев, к великой радости его многочисленной семьи, вступил в права собственности оборудованного под шашлычную вагончика, чем был несказанно восхищен.

Сидя однажды за хорошо приготовленным бараньим мясом в ВИП-зале-кладовке шашлычной Мерзоева, однорукий Вайд поднял над столом рюмку с коньяком и от души произнес:

— Не буду, уважаемый Исмаил, утомлять тебя длинными разговорами, но мне хочется поднять этот тост за настоящего человека, что не свойственно, в общем-то, русским. За здоровье и процветание семьи Николая.

Старик хитро улыбнулся:

— Конечно, дорогой Вайд, выпьем за него, выпьем… Но лучше бы дорога его жизни проходила бы где-нибудь в центре России, а не в центре Кавказа. Выпьем…

 

ГЛАВА 37

В Старой Сунже рвались гранаты

Нужный дом Халида Сурхоева в Старой Сунже с местным участковым лейтенантом Вахой Чуваевым нашли быстро. Он стоял на окраине населенного пункта. В три часа ночи все мирно спали.

— Это хорошо, — сказал участковый, — что вчера жена Сурхоева с детьми уехала к родственникам.

— Так он там один? — спросил Павелецкий.

Участковый закурил сигарету:

— Нет, к ним позавчера какой-то родственник из Дагестана приехал. Но я так думаю, что он приехал с гор, по повадкам видно — ваххабит.

— Да, это хорошо, — согласился с ним полковник Павелецкий, — лишних жертв не будет. Они все равно не сдадутся.

В операции по захвату или ликвидации, как повезет, «Герата» первого принимали участие группа немедленного реагирования под командованием Павелецкого и сотрудники местного отделения милиции, которыми командовал лейтенант Мовлади Бачаев, начальник Старосунженского ТОМа, молодой парень, совсем недавно окончивший среднюю школу милиции. Его отец, грозный полковник Вахтанг Бачаев, возглавлял в министерстве внутренних дел Чечни отдел собственной безопасности.

Дом окружили. Бачаев все порывался войти внутрь и лично повязать спящих бандитов. За такой подвиг из рук будущего президента Чечни он рассчитывал получить джип «Чероки». Но Павелецкий с высоты своего возраста и опыта удерживал молодого и не в меру «борзого» джигита:

— Не спеши, дождемся рассвета, а то и они нас, да и сами себя в темноте и неразберихе постреляем.

Мовлади буквально гарцевал на месте:

— Нужно что-то делать и быстро-быстро, проспим бандитов, уйдут.

Павелецкий не соглашался и необидно поучал молодого коллегу:

— Никуда они не денутся, дом окружен, в таком деле торопливость не годится, только себе навредим. Кому охота подчиненных хоронить?

— Зачем подчиненных, я сам первый пойду…

— Вот то-то и оно, что сам первый.

Юность и бездумность в этом человеке шли рука об руку.

— Ты мне лучше скажи, — постарался перевести разговор на другую тему полковник, — собака в доме есть?

— А что собака? — не понял Бачаев.

Павелецкий стал терпеливо объяснять:

— Если в доме есть собака, то, когда пойдешь брать бандитов, она залает, а значит, разбудит хозяев. Те схватятся за свои «борсы» и много наших сотрудников положат.

Мовлади пожал плечами:

— Откуда я знаю?..

— Вот, а собрался идти на штурм.

Бачаев гордо вскинул голову:

— Мне по должности не положено знать всякую мелочь про собаку. Зачем мне тогда участковый?

И, махнув рукой, тихо позвал:

— Ваха, иди сюда.

Оказалось, Павелецкий переживал зря, собаки в доме отродясь не водилось. Еще полчаса прошло, а рассвет все не наступал. В какой-то момент Сергей Иванович вдруг понял, что нетерпеливый Бачаев отсутствует рядом. Вскоре к нему приблизился участковый и шепотом заговорил:

— Сейчас начнется, ты не пугайся, полковник.

— Что начнется? — не понял Павелецкий.

— Ну, мой начальник не дождался твоей смелости и решил сам брать «Герата» с его подручным.

— Что значит сам?

И в этот момент прозвучал первый взрыв. Они инстинктивно бросились на землю. Затем последовало еще несколько взрывов. В соседних домах залаяли собаки, где-то сработала автомобильная сигнализация. В некоторых домах зажегся свет. Павелецкий кожей почувствовал, как вокруг его небольшой группы немедленного реагирования собирается отряд самообороны потревоженного населенного пункта. Взрывов всего было двенадцать. Поднимаясь с земли, Ваха Чуваев пояснил:

— Мовлади решил закидать дом гранатами, все равно не сдадутся, а здесь — беспроигрышный вариант.

— Скажи ему, чтобы в дом не лез до рассвета…

— Скажу. Пойду народ успокою, что вы с нами. Что бандитов ловим, а то положат сейчас всех твоих бойцов.

И участковый скрылся в темноте.

— Вот придурки, — пробормотал Павелецкий, приподнимаясь с земли.

Бачаева не пришлось долго ждать, даже в темноте было видно, как его глаза сверкают воинственным огнем.

— Вот и все, Сергей Иванович, а вы переживали. Все там сдохли. Нужно идти в дом.

Павелецкий сдержался, чтобы не наорать на этого сопляка, чуть не поставившего операцию на грань провала, а его сотрудников под стволы автоматов местного населения.

— В дом зайдем, когда расцветет, — жестко произнес он, — и это не обсуждается, это приказ.

Бачаев улыбнулся:

— Хорошо, хорошо, больше не буду хулиганить.

Затем он присел у каменного забора, облокотился об него спиной и прикрыл глаза. С его лица не сходила довольная улыбка победителя. Мовлади в своих грезах видел себя уже за рулем роскошного джипа. Рядом с Бачаевым опустился на землю участковый:

— С местными нохчами все решил. Разошлись по домам, хотели нам помогать, но я настоял, чтобы под ногами не путались.

— Это хорошо, — не открывая глаз, произнес великий полководец Бачаев.

Павелецкий вздохнул и молча присел рядом. Дом не загорелся, только изнутри несло гарью, да оседали вокруг клубы пыли. Вскоре и рассвет наступил. Как только силуэты домов и людей стали различимы, Мовлади открыл глаза:

— Сергей Иванович, разрешите, я пойду в дом первым. Тем более что в доме никакого шевеления. А это значит, мы бандитов сделали. И это не приказ, а настоятельная просьба представителя коренной национальности, патриота своей родины, наконец. — Мовлади улыбался счастливой улыбкой во весь рот.

— Иди, — махнул рукой Павелецкий.

И они двинулись вокруг дома — еще раз проверить, действительно ли в доме с момента взрывов не наблюдалось никакого шевеления. Все было спокойно. Почти без предосторожностей определенная Павелецким группа захвата приблизилась к входной двери. Мовлади первым подошел к ней и, аккуратно потянув на себя, заглянул в проем. Спустя долю секунды в напряженной тишине негромко щелкнул одиночный выстрел из винтовки с глушителем. Бачаев резко выпрямился и стал заваливаться на спину. Дверь со скрипом растворилась. Бойцы группы захвата прильнули к спасительным стенам. В доме раздался взрыв. И все стихло.

— Ни хрена себе, по грибы сходили, — прошептал кто-то из притаившихся у стен бойцов.

Павелецкий вгляделся в лицо Бачаева, упавшего на спину, раскинув руки. Во лбу Мовлади кровоточила аккуратная дырка. Он осмотрел остальных и, махнув в сторону двери пистолетом, приказал:

— Вперед!

Бойцы кинулись в дымный проем двери. За ними ринулся и Павелецкий. Помещение внутри представляло собой месиво вещей и человеческих останков. В свете фонарей и тусклом из окон можно было разглядеть, что помощник Сурхоева, видимо, погиб сразу же, он так и лежал окровавленный на кровати. Сурхоеву оторвало по колено ногу, но он, видимо находясь под кайфом, не ощутил болевого шока. Перетянул бедро так, чтобы снизить кровопотерю до минимума, вооружился своим любимым обрезом и стал ждать в засаде. Когда выстрел прогремел, «Герат» сорвал чеку с гранаты, видимо, ожидая дальнейшего проникновения в дом, но ослабевшие пальцы не удержали смертоносный снаряд, и он подорвался.

При обыске нашли сейф. Ключи от него были на связке в кармане хозяина дома. Вскрыв сейф, Павелецкий незаметно для других сунул под броник пакет с документами, деньги же остались на общее обозрение.

Обнаруженный в доме обрез снайперской винтовки оказался тем самым оружием, из которого стреляли в Гирина. Впоследствии вывод подтвердили результаты баллистической экспертизы. Но это было не самым главным для Павелецкого в результатах обыска места происшествия. К его огромному удивлению и служебному восторгу, он обнаружил в бумагах лоцию, маршрут и расписание самолета Кадырова на возврат из Мекки, оперативную карту с обозначением засады боевиков и еще много чего имеющего оперативный интерес.

Лейтенанта милиции Мовлади Бачаева, начальника Старосунженского территориального отделения милиции, по мусульманским обычаям похоронили в день его гибели до захода солнца. Рядом с плитой памятника в небо взметнулась пика неотомщенного «кровника». Отец его на похоронах не плакал. Руки Павелецкому, выражавшему искренние соболезнования, не подал.

 

ГЛАВА 38

Ни капли в рот, и в баб ни сантиметра

Полгода командировки — очень долгий срок. А нахождение в одном замкнутом пространстве в окружении железобетонного забора с бойницами и колючей проволокой — это просто мука. Тем более что из Ханкалы все шли и шли шифротелеграммы с запретом личному составу покидать без оперативной необходимости пункт временной дислокации даже в магазин за покупкой продуктов. Поступил первый такой приказ после того, как в центре Грозного, в его Октябрьском районе, в четыре часа дня неизвестные боевики расстреляли в магазине двух командированных сотрудников белгородской милиции. Бандиты просто зашли за ними в помещение и положили в упор из двух пистолетов Макарова.

Тем более когда оперативная обстановка требовала такового отношения к повседневной жизни, как сформулировал ее командир Тюменского ОМОНа полковник Шпицбергенов на одном из оперативных совещаний за рюмкой чая:

— Ни капли в рот, и в баб ни сантиметра.

А в такой ситуации удержать личный состав от депрессии и пьянства очень сложно. Вот почему у замполита майора Вихрова постоянно болела за это голова. Ведь пьяный милиционер — это ходячая неприятность для начальства. Не дай бог что случится, ведь у всех в руках оружие. А устроить ссору только потому, что физиономия товарища надоела, это, как говорится, что два пальца об асфальт.

Вот и старались начальник милиции общественной безопасности подполковник Бодров и замполит занимать людей. Один работой, строительством новых фортификационных сооружений, а майор Вихров — всякими общественными мероприятиями. Первенство по шашкам, шахматам, волейболу, нардам, футболу, тяжелой атлетике, рукопашному бою среди взводов были уже проведены. Оставалось провести конкурс стенных газет и поэтический турнир. Вот за него-то Валерий Петрович и взялся в полную силу своего замполитского профессионализма.

Командирам взводов были розданы задания придумать стихи на всякие военные темы. Приз был определен: победителю — двадцать три пирожных, по количеству бойцов, и ящик лимонада. На что в призовой фонд все скинулись по двадцать рублей. Готовились с азартом первоклассников. Неделя на подготовку, отведенная Павелецким, пролетела очень быстро.

Конкурс проходил, как и все культурно-массовые мероприятия, в столовой. День стоял на удивление замечательный, с утра дождило. Жара отступила. В зале солдатской едальни собрались почти все сотрудники, за исключением стоящей в наряде смены. Сначала выступил Павелецкий:

— Ну что, бойцы, мы сегодня собрались, можно сказать, на праздник, праздник русской поэзии. Праздник народного творчества. Вашего творчества. Не слышу аплодисментов, Пушкины вы мои!

Раздалась дружная овация, кто-то даже почему-то крикнул не совсем уместное:

— Браво!

На столе перед выступающим гордо возвышался лоток пирожных, с утра приобретенных зампотылом, и ящик лимонада. Из общественных денег капитан Сидорчук, естественно, тиснул пару-тройку засаленных десяток. Натуру, как известно из научной литературы, воспитанием не перешибешь.

Выступив, Павелецкий покинул столовую, его призвали более важные дела. Типа шарахнуть с военным комендантом по соточке за победу русского оружия над супостатами. Валерий Петрович, отметив его уход общим вставанием, продолжил мероприятие:

— Начинаем наш поэтический конкурс. Представлять жюри не нужно, я думаю, что все вы уже давно знаете начальника штаба подполковника Сомова, подполковника Бодрова, начальника криминальной милиции Сергея Дмитриевича Милова и меня. Я являюсь председателем жюри. Отводы по членам жюри имеются?.. Ну что ж, начнем. Первым слово предоставляется, как всегда, первому взводу. Читайте ваше произведение.

— А почему нам?

— Почему не третьему сначала, ведь в Писании сказано: «И последние станут первыми…»

Замполит решил прекратить демократию:

— Цыц всем! Я сказал первый взвод, значит, точка. Кто готов читать ваш стих?

В зале повисло минутное молчание. Затем поднялся Переверзев и, неся перед собой помятый листок стандартной бумаги, вышел к столу с призом. Он повертел перед глазами этот листок и неуверенно произнес:

— Мы тут с ребятами сочинили, в общем, слушайте… Стихотворение без названия: —

Хотя Переверзев читал не очень складно, все равно всем очень понравилось. В зале состоялось живое обсуждение, особенно про то, что, действительно, птичку жальче. Раздались бурные аплодисменты. Переверзев по-клоунски раскланялся и сел на свое место под крики:

— Молодец!

— Просто поэт Незнайка…

Майор Вихров поднял обе ладони вверх:

— Все, тихо! Жюри поставит свои оценки. А сюда приглашается представитель второго взвода. Итак, кто смел?

Из зала поднялся Пуртов, он по обыкновению краснел, как красна девица, шел к эшафоту запинаясь, под поддерживающие крики однополчан, типа:

— Давай, Мотыль!

— Не опозорь провинцию…

Он тоже развернул перед собой не менее мятый листок бумаги и заговорил:

— Мы тоже сочиняли коллективно, как уж получилось, но нам самим очень понравилось. — И стал читать:

Сила поэзии, свалившаяся на головы милиционеров, была столь велика, что длительное молчание не прерывал даже ведущий. Однако, осмыслив и переварив сказанное, бойцы вскоре зааплодировали и заорали:

— Классно, мужики!

Нашлось место и скрипучему голоску скептицизма:

— А вы не из книжки стих списали?

Но этот глас Фомы неверующего тут же потонул в общем гвалте одобрения выступившего со стихами Пуртова. За судейским столом посовещались, пошелестели бумажками, ставя оценки. Было видно, что и Сомов, и Бодров, и Милов очень довольны происходящим. Замполит поднялся из-за стола:

— Молодцы, молодцы, но не надо забывать, что наш поэтический турнир еще не окончен. Слово предоставляется третьему взводу.

Воронин направился к месту выступления, держа в руках гитару. Когда все оппоненты поняли, что он собирается петь, раздались возмущенные выкрики:

— Так нечестно.

— Мы так не договаривались…

Пришлось Вихрову снова подниматься и успокаивать народ:

— Тише, тише. Сначала послушаем, что нам приготовил третий взвод, а потом, я вас уверяю, жюри разберется и вынесет правильное решение.

В зале постепенно утихли. Воронин сел на подставленный ему стул и хрипловато запел под три блатных аккорда:

Когда последние аккорды смолкли, кто-то философски резюмировал:

— Жизненная песня…

 

ГЛАВА 39

Бесславный конец Ночного волка

Сидеть в засаде — дело нелегкое. Луна, щедрая на свет, озаряет окрестности мерцанием светотеней. Огромные звезды, усыпавшие небо, рождают в голове мысли о вечном и великом. Кажешься себе самому махонькой частичкой великого мироздания. В душе трепет. Ночная прохлада пробирается к самому позвоночнику и сводит мышцы в едином желании встряхнуться, как это делает собака, выбравшаяся из реки на песчаный берег.

Павелецкий утрамбовал себе лежку под толстой одинокой, бог знает каким ветром занесенной на Кавказ среднерусской березой. Он прижимался к ней плечом и чувствовал, как жизненная сила вливается в его тело. Он обязательно запишет эту мысль в своем дневнике, вот, оказывается, почему у русских символ родины ассоциируется с березой. Она — мать-дерево русского рода. Она защитит его от пуль Ночного волка, которого он здесь стережет со своими подчиненными.

Николая не было, он находился в отпуске после поездки в Сыктывкар и ликвидации «Герата» второго. Так что брать Ночного волка Павелецкий прибыл один, правда, с группой поддержки в пятнадцать штыков, с группой немедленного реагирования. Бойцы были расставлены вокруг поляны, обозначенной на оперативной карте «Герата» первого как место установки «НУРСа», подковой; трое стрелков со снайперскими винтовками заняли позиции на высотках.

Вроде бы все было сделано правильно. Сергея Ивановича волновало в эти минуты только одно: а вдруг он ошибся в расчетах и место и время «ч», обозначенные в документах, неверные. Вдруг ракета на самодельной станине ожидает самолет будущего президента Чечни в другом месте? Он ни с кем не поделился добытой при ликвидации «Герата» первого информацией, решил все сделать самостоятельно, рассудив по немецкой пословице: «Если знают двое, знает и свинья». А вдруг он ошибся, взяв всю ответственность на себя?

Но неожиданно в еле заметных наушниках портативной рации пискнуло два раза коротко, один раз еще короче. Это был условный сигнал, обозначавший:

— К нам ожидаемые гости!

«Вот оно, наконец-то началось», — подумал Павелецкий, и под ложечкой у него привычно в таких ситуациях засосало.

Траву на поляне приминал несильный ветерок, ветки деревьев шептались листьями. И целых томительных пять минут — ни единого звука.

«Лишь бы никто из моих, — подумал Сергей Иванович, — не выдал себя раньше времени неосторожным движением…» Он со своей точки наблюдения даже не сразу заметил, как на краю поляны среди веток кустов выглянули плечи и голова бородатого человека, одетого во все черное. В наушниках продолжительно пискнуло, сигнал означал:

— Осторожно, крайняя опасность!

Затем вооруженный автоматом и двумя пистолетами по бокам человек, в черной, заполненной гранатами и дополнительными «рожками» с боекомплектом «разгрузке», осторожно, словно боясь «растяжек», вышел на поляну. Он осмотрелся, побродил по открытому месту, вглядываясь в соседние деревья. Потом снова исчез в том же месте, откуда и появился.

Прошли еще самые тягостные в жизни Павелецкого пять минут. И только тогда на открытое место вышли два совершенно, как показалось Сергею Ивановичу и по вооружению, и по одежде, и по облику, одинаковых чеченца. Один нес перед собой деревянное устройство, похожее на необычной конструкции стул, второй — длинную трубу заряженного ствола реактивного снаряда.

Они в строгом молчании стали копошиться, устанавливая в направлении аэродрома принесенный «НУРС». В этот момент на поляне появился третий, тоже одетый во все черное бородатый человек. В нем Павелецкий узнал не раз и не два изучаемого им на фотографии человека — Ису Ахъядова. Губы его непроизвольно прошептали:

— Вот они, голубчики…

Полковник сразу вспомнил все три разработанных в муках плана с начальником криминальной милиции Миловым по захвату или уничтожению Ночного волка. Они тогда наверняка не знали, сколько перед ними будет бандитов. И сейчас не было полной уверенности, что их только трое, а не больше. Не было уверенности в том, что Иса вытащил на поляну всех своих людей, а не расставил где-то поблизости «секреты» и не обозначил «часовыми» зеленый коридор отхода.

Секунды утекали. Бандиты уже готовились залечь, и тогда их было бы гораздо труднее брать или уничтожать. Он вспомнил, сколько раз с группой немедленного реагирования обсуждались и отрабатывались эти несколько вариантов. Он больше всего боялся тогда, что кто-то из ребят по наивности душевной проговорится кому-то из своих товарищей о предстоящей операции, но этого, слава богу, не произошло. Он представил, с каким зубовным скрежетом от нетерпения ждут его команды замеревшие в своих укрытиях в лохматых маскировочных халатах сотрудники группы немедленного реагирования.

Полковник решился и произнес в миниатюрный микрофон почти магические для нескольких его подчиненных слова:

— Начали захват, работаем план номер два…

Он еще не договорил номера плана, а уже почти одновременно прогремели два выстрела из снайперских винтовок. За спинами боевиков раздался шум бегущих для занятия позиции и полного окружения бандитов бойцов. Все это произошло в малые доли секунды. Еще тела мгновенно и одновременно убитых братьев Мунаевых, неестественно вскинув руки, падали на землю рядом с приготовленным к стрельбе «НУРСом». Еще Ночной волк, не сообразивший, что же произошло, но уже приготовившийся к стрельбе, падал рядом со своими бездыханными бойцами на землю, а где-то там, в небе, уже появилась точка самолета, летящего из Мекки.

Почти два десятка автоматных стволов одновременно стали выплевывать смертоносные кусочки обернутого в сталь свинца. Бойцы лупили в то место, куда упал Ночной волк, а он яростно отстреливался, лежа на спине. Он долго тренировался в лагерях подготовки моджахедов, чтобы научиться так опасно стрелять. И в наушниках прозвучало:

— «Ноль-первый», у нас двое «трехсотых» легких…

«Ах, ты ж, сволочь!», — злобно подумал Павелецкий и скомандовал:

— Живым не брать, уничтожить! «Трехсотым» оказать первую помощь!

После его слов с разных сторон по тому месту, где лежал и отстреливался Ахъядов, бойцы группы немедленного реагирования жахнули из подствольных гранатометов. Страшный взрыв потряс окрестности. Павелецкий, хлопая себя ладонями по ушам, чтобы побыстрее восстановить слух, дал команду:

— Всем прекратить стрельбу!

После оглушительного грохота боя на поляну опустилась мертвенная тишина. На том месте, где только что возвышалась самодельная станина с выстрелом реактивного снаряда, опускались пыль и гарь. Как только воздух посветлел, полковник скомандовал:

— Всем вперед, и осторожней…

Вскоре вся группа оперативного реагирования, включая и двоих легкораненных в мякоть плеча и в бедро (обе пули ушли навылет, не задев кости), собралась на месте выгоревшей с вывороченным дерном наружу поляне. Труба «НУРСа» в полной боевой готовности лежала тут же.

Над аэродромом «Северный» гулко стал заходить небольшой пассажирский самолет с будущим президентом Чеченской Республики Рамзаном Кадыровым. Его сопровождали два боевых вертолета, выпускающие вокруг себя малоэффективные на близких расстояниях тепловые ракетницы для дезориентации «НУРСов». Вокруг аэродрома работали четыре маскирующих посадку машины, вырабатывающих дымовую завесу.

Павелецкий стоял на месте предполагаемого пуска реактивного снаряда и видел садящийся самолет как на ладони. И все эти маскировочные мероприятия показались ему настоящими детскими шалостями. Бойцы перебинтовали раненых, собрали все, что смогли найти от Ночного волка Исы Ахъядова и его подельников после взрыва, положили это месиво в три разных кучи.

Полковник отзвонился во все инстанции, куда обязан был доложить о случившемся уничтожении известного полевого командира. Ему сначала не поверили, в одном месте даже спросили:

— Полковник, вы что, пьяны?

На что ему пришлось ответить:

— Никак нет, вас лично жду в указанном мной ранее месте…

Но его это уже мало волновало, потому что Павелецкий вдруг понял, что именно сейчас, в этом самом географическом месте, он, возможно, повернул историю в благоприятную для всей России-матушки сторону. Он спас будущего президента Чечни. И сделал он это для того, чтобы самый главный проктолог российской эстрады Михаил Задорнов не называл эту маленькую и гордую республику геморроем России. Он знал, что командировка, в конце концов, кончится, и будет эшелон, который привезет и его, и его бойцов на малую родину. Привезет для того, чтобы больше никогда в Чечню на войну не возить.