Начнем со стихов нашего современника, ленинградского поэта Виктора Сосноры:
Железным будь, железным будь,
железным!
Пусть путь —
без губ любимой, без костра,
без трав полезных,
компасов любезных,—
ищи свой Полюс
и топчи свой страх.
Железным будь!
Сжав челюсти до боли,
скользи,
ползи,
но — верь,
что —
будет Полюс!
Так сложилось в истории географии (лучше бы сказать: и в истории, и в географии), что Северный полюс стал с незапамятных времен символом, средоточием всего великого, героического и романтического. Именно Северный — с Южным все оказалось много проще: лишь в начале XX в. была сделана первая попытка достичь его, а уже в декабре 1911 и январе 1912 гг. участники норвежской экспедиции под руководством Руала Амундсена и британской — под начальством Роберта Скотта водрузили там национальные флаги своих стран.
К Северному полюсу, в Центральную Арктику, стремились издавна. Уже в XVI—XVII вв. англичане, датчане, голландцы предприняли немалые усилия, чтобы проникнуть в высокие широты, в околополюсное пространство, через которое, как они полагали, можно по кратчайшему маршруту достичь Юго-Восточной Азии, желанных Островов Пряностей с их несметными богатствами. Путь туда лежал через льды, а что там, во льдах, под самой Полярной звездой, какой ландшафт, какое море — об этом и ведать - не ведали на протяжении целых тысячелетий. На первом в мире глобусе Мартина Бехайма, появившемся на свет в 1492 г. (год официального открытия Америки Колумбом), в районе полюса было показано широкое море, а через сто лет на карте Меркатора полюс оказался в центре архипелага островов. И в XVIII и в XIX столетиях географы уверенно помещали в околополюсных широтах либо крупный остров, либо даже целый материк.
Пробиться сквозь льды Центральной Арктики, разумеется, не удалось ни одному мореплавателю, стремившемуся к Островам Пряностей. Это привело к постепенному угасанию чисто коммерческого азарта, но зато подогрело спортивные страсти. На карте земного шара появилась невидимая глазу абстрактная математическая точка, где нет никаких сторон света, кроме юга, где * исчезают, будто испарившись, все параллели, в которую, словно реки, «впадают» все меридианы. А раз такая точка существует — значит, надо достичь ее на парусном либо паровом судне, на оленьей или собачьей упряжке. Добраться, дойти, доехать, добрести, доползти (вспомните стихи Сосноры!) до этой чуть ли не мифической и, однако, объективно существующей точки в ледяном пространстве стало для многих единственной в жизни мечтой.
XIX столетие дало старт невиданным дотоле «международным скачкам к Северному полюсу» — так стали величать яростные гонки за мировым рекордом и всемирной известностью. С 1827 по 1915 г., меньше чем за девяносто лет, к 90-му градусу северной широты было снаряжено около тридцати крупных полюсных экспедиций. Каждый очередной градус широты (а он равен шестидесяти милям, т. е. примерно ста десяти километрам) брался с боем, с кровью, с жертвами, на его преодоление уходили годы и даже десятилетия.
В 1827 г. англичане уходят за 82-ю параллель, через сорок девять лет (!) продвигаются еще на один градус. Шесть лет спустя вырываются вперед американцы, лейтенант Локвуд из экспедиции Адольфа Грили (из двадцати шести участников этой зимовки в Арктической Канаде в живых осталось всего семеро) улучшает достижение предшественников на... семь с половиной километров, возвращается на базу и вскоре умирает там от голода.
Мало-помалу в англо-американские гонки включаются наиболее азартные представители других наций. Великолепное достижение демонстрирует Фритьоф Нансен, один из очень немногих, кто ставил во главу угла исследовательские задачи. В 1895 г., в разгар трехлетнего дрейфа «Фрама» через всю Центральную Арктику, он вместе с молодым штурманом Я. Иогансеном покинул судно, чтобы достичь полюса. Это был уникальный по смелости поступок: оставившие «Фрам» люди уже не могли ни при каких обстоятельствах возвратиться на его борт, ибо радиосвязи тогда не было, установить местонахождение постоянно дрейфующего судна было абсолютно невозможно и приходилось рассчитывать исключительно на собственные силы. Два норвежца сумели преодолеть широту 86° 14', на дальнейший поход уже не оставалось ресурсов, и они взяли курс на юг, к Земле Франца-Иосифа. Перезимовав там в каменной пещере, весной 1896г. они случайно встретились с участниками британской экспедиции и на их судне с триумфом возвратились на родину, куда через несколько дней благополучно прибыл и «Фрам» (как не назвать после этого Землю Франца-Иосифа «Архипелагом счастливых встреч и спасений», если вспомнить, что в 1914 г. Альбанов и Конрад были обнаружены на одном из островков членами седовской экспедиции!). Нансен и Иогансен двигались по дрейфующим льдам по направлению к полюсу и обратно, на юг, на лыжах и с помощью собачьих упряжек, и этот метод для последующих искателей Северного полюса надолго стал главенствующим.
Рекорд Нансена держался пять лет. В апреле 1900 г. представитель совсем, казалось бы, не арктического народа итальянец Умберто Каньи, потеряв при этом троих товарищей, передвинул воображаемый флажок рекорда еще на несколько десятков километров к северу. Но к тому времени уже приступил к осуществлению своих честолюбивых замыслов американец Роберт Эдвин Пири, и несколько десятилетий все, что было связано с Северным полюсом, ассоциировалось с этим громким, а затем и скандальным именем.
В общей сложности Пири шел к полюсу двадцать три года, из которых полтора десятка лет посвятил Гренландии. Здесь, на крайнем севере крупнейшего в мире острова, он тренировался, отрабатывал методику сверхдальних походов, овладевал искусством езды на эскимосских лайках. Отсюда он прокладывал свои полюсные маршруты. В одном из походов Пири отморозил ноги, пришлось ампутировать почти все пальцы, но несколько месяцев спустя он вновь отправился в путешествие, положив на собачьи нарты костыли! Поистине нет границ его энтузиазму и великой силе духа, с каждым годом он все ближе и ближе к цели. И всякий раз в очередной рекордной точке Пири оставляет кусочек шелкового звездно-полосатого знамени, подаренного ему женой, верящей в его грядущую победу.
Ему удалось довести до совершенства экспедиционное полярное снаряжение (в создании которого на протяжении всего XIX в. принимали участие и русский исследователь Ф. П. Врангель, и английский путешественник Мак-Клннток, и, конечно, Нансен). Пири блестяще использовал тысячелетний опыт лучших знатоков высокоширотной Арктики — гренландских и североамериканских эскимосов, выработал оптимальные нормативы грузов, правила жизни «белого» человека во льдах. Не удивительно, что сам он и в мыслях не мог допустить, что кто-то другой ступит ногой в точку Северного полюса. Американец сумел убедить в том и общественное мнение своей страны: в США заранее, авансом, отдали ему пальму первенства в мировом споре.
А он меж тем отнюдь не молодеет, ему уже перевалило за пятьдесят. Четырежды Пири штурмует полюс — и безуспешно, хотя в 1906 г. удалось преодолеть 87-ю параллель и как бы зримо ощутить ближайшие окрестности вожделенной точки. Очередная неудача рождает у него горькую мысль: «Я не могу совершить невозможное...» Тем не менее с новой весной он опять уходит к цели. И покоряет ее 6 апреля 1909 г. В тот счастливый день Роберт Пири, негр-слуга Хенсон, четыре экскимоса-погонщика и сорок собак пришли на 90-й градус северной широты. Победа!
Отряд пробыл здесь совсем недолго, чуть более суток. Наконец-то выяснилось, что вокруг полюса — сплошной океан, покрытый бескрайними льдами, и нет никаких признаков суши (что само по себе уже немалое географическое открытие). Пири попытался измерить глубину Ледовитого океана в точке полюса, но дна не достал и поспешил на юг, к Земле Гранта в Канадском Арктическом архипелаге. Чтобы не живописать трудности и опасности того похода, дадим на минуту слово одному из эскимосов, сопровождавших Пири: «Либо дьявол спал, либо ссорился с женой, а то нам не удалось бы столь легко вернуться!»
Победитель Северного полюса ликует. Вернувшись в сентябре 1909 г. в эскимосский поселок, он посылает восторженную телеграмму президенту США Уильяму Тафту: «Северный полюс в вашем распоряжении», однако в ответ слышит остужающе-вежливое: «Благодарю, но затрудняюсь найти применение столь щедрому дару».
И вдруг разгорелся скандал небывалой силы. Соотечественник победителя, доктор Фредерик Альберт Кук, буквально в те же самые дни объявил на весь мир, будто ровно за год до Пири, в апреле 1908-го, самолично побывал на Северном полюсе вместе с двумя эскимосами. По его словам, он провел там в снежной хижине-иглу двое суток, сделал ряд научных наблюдений, сфотографировал воткнутый в точку полюса американский флаг и двинулся назад. Путь растянулся более чем на год, поскольку пришлось зазимовать в снежной пещере. Осенью 1909 г. они благополучно прибыли в эскимосское поселение, откуда Кук и дал свою телеграмму о покорении полюса.
Пири и его многочисленные сторонники развязали против невесть откуда свалившегося соперника настоящую войну, в которой, фигурально выражаясь, не жалели ни пуль, ни снарядов, ни отравляющих веществ!
" Неистовствовал сам Пири, ставший в марте 1911 г. контр-адмиралом «с наивысшей пенсией, полагающейся по закону этому чину». Изо всех сил старалась пресса и при этом, как нередко бывает, перевирала, передергивала, извращала факты в меру собственной некомпетентности, а также в угоду «обиженному» триумфатору-монополисту.
На Кука посыпались обвинения в мошенничестве самого широкого плана. Оказалось, во-первых, он обманул всех, заявив, что якобы побывал на полюсе — ничего подобного, его эскимосы признались во всем, они рассказали, как отошли на небольшое расстояние от побережья, соорудили в дрейфующих льдах иглу и вонзили в снег древко флага. (И эскимосы действительно давали в разных комиссиях, занимавшихся полюсным спором, сбивчивые «антикуковские» показания.) Во-вторых, доктор Кук обманщик со стажем, он не гнушается заведомой ложью лишь бы превознести себя: еще в 1906 г., например, он трубил на всех перекрестках, будто поднялся на вершину горы Мак-Кинли, хотя его тогдашние спутники теперь категорически это отрицают. Плюс ко всему выяснилось, что доктор Кук еще и вор, и плагиатор, он украл у преподобного миссионера Томаса Бриджеса составленный тем словарь языка патагонских индейцев, и т. п. Ну а позже, в 1923 г., Кука как бы по инерции обвинили в очередном мошенничестве, связанном с продажей нефтеносных земельных участков, и приговорили к четырнадцати годам каторжных работ... Такова оказалась плата за Северный полюс!
Доктор Кук вышел из тюрьмы досрочно, в 1930 г., но от этого удара так и не смог оправиться до конца дней. Он умер в 1940 г., амнистированный незадолго до смерти президентом Франклином Рузвельтом: проданные когда-то незадачливым путешественником земельные участки оказались на поверку вовсе не пустыми, что вменялось ему в вину, а принесли новым владельцам миллионы долларов!
Полярный мир в 1909 г. разделился. Несколько весьма именитых исследователей, таких, как А. Грили, О. Свердруп, отчасти Р. Амундсен, встали на сторону Кука, большинство же, однако, безоговорочно поддержали его противника. Но со временем начали все громче и громче звучать голоса сомневающихся в обоснованности притязаний Пири на полюсный приоритет.
Приверженцы строгих фактов указывали на слабые и противоречивые пункты в цепи предъявленных Робертом Пири свидетельств пребывания на 90-й параллели. Не случайно, настаивали его хулители, в свой последний переход к полюсу по дрейфующим льдам, продолжавшийся пять суток, начальник экспедиции взял лишь негра и эскимосов: белые спутники, среди которых находился опытный навигатор капитан Бартлетт, помешали бы ему подтасовать пройденные мили, исказить истинные координаты, явись в том необходимость. «А она явилась!» — утверждали критики.
Претензии к Пири можно множить и множить. Почему на обратном пути загадочно погиб инженер Марвин из вспомогательной группы? Как это отряду Пири удалось возвратиться с полюса на ближайшую землю по собственным следам, слыхано ли подобное в истории арктических экспедиций, возможно ли такое в постоянно движущихся, ломающихся, переворачивающихся льдах?! Да и скорость похода, едва Пири «избавился» от грамотных свидетелей, фантастически возросла: если до этого момента средняя суточная скорость передвижения составляла четырнадцать с половиной миль, то в последующие пять дней она увеличилась чуть ли не вдвое — до двадцати шести миль в сутки! По меньшей мере подозрительно, тут уж ничего не скажешь...
«Независимо от того, какой приговор вынесут историки Куку, у них нет оснований верить Пири: ни исторические факты, ни традиции не позволяют поверить в миф о том, что Северный полюс был открыт Пири» — такими словами заканчивает американский писатель Теон Райт книгу «Большой гвоздь» (так называют эскимосы Северный полюс).
Роберт Пири скончался в 1920 г., но лишь семьдесят без малого лет спустя, в 1988 г., как сообщает американский историк Д. Ролинс, стал возможен доступ к документам, хранившимся в семье Пири в совершеннейшей тайне. Изучение этих подлинных материалов, по убеждению Ролинса, не оставляет никаких сомнений в том, что Пири на полюсе не был, он повернул назад примерно в двухстах километрах от него из-за нехватки продовольствия.
А как быть с Куком?
Нужно заметить, что в отличие от Пири, книга которого издавалась в нашей стране не раз, доктор Фредерик Кук впервые во весь голос «прозвучал» на русском языке лишь в 1987 г. Но еще в дореволюционное время кое-какие работы Кука переводились в России, о его «тяжбе» с Пири здесь прекрасно знали. Знал о ней и Г. Я. Седов, когда задумывал собственную экспедицию, спор между двумя американцами лишь раззадорил его, укрепил в желании водрузить на Северном полюсе русский флаг. Довольно своеобразно откликнулись в те годы на возникшую ситуацию в увеселительных заведениях Москвы и Петербурга. В ресторанах звучала игривая песенка, начинавшаяся куплетом: «Это неизвестно, кто кого осилит — Кук ли Пири перекукит, Пири ль Кука перепирит!»
Сегодня мы получили возможность выслушать самого доктора Кука, вчитаться в строки его дневников, в слова его самооправданий. Похоже, что уже можно сделать определенные выводы.
Сильнейшей стороной путевых записей Кука надо признать на редкость точное и тонкое, пусть иногда грешащее «красивостями», описание природы высоких широт. Здесь автор предстает как пытливый исследователь-натуралист, умеющий подмечать скрытые от неискушенного глаза детали, верно оценивать разнообразные природные явления. В сущности, этот скромный врач всегда был естествоиспытателем, географом, океанографом, метеорологом, этнографом. По мнению многих современных специалистов-североведов, вымыслить, придумать то, что скрупулезно описал когда-то Кук, любой человек, не побывавший в Центральной Арктике, был бы не в состоянии (сознательно пишу пока в «Центральной Арктике», а не на «Северном полюсе»).
Самым серьезным доводом в пользу правдивости Кука стал его рассказ о «тяжелом волнистом льде». Такими словами он охарактеризовал поверхность айсберга, оторвавшегося от шельфового ледника, типичного для ледниковых покровов Арктической Канады. Во времена Кука и Пири о таких плавучих островах пресного льда, «вмонтированных» в дрейфующие поля соленых морских льдов, попросту не знали и даже не догадывались об их существовании. Один из странствующих по Ледовитому океану островов-айсбергов Кук даже назвал Землей Брэдли (читатель сможет подробнее узнать о подобных «Землях» из главы «Кочующие призраки»). Путешественник пересек это величественное ледяное образование приблизительно в тех координатах, где полвека спустя работала одна из первых американских дрейфующих станций, аналогичных нашим станциям «СП» — ее специально высадили на прочный ледяной остров, меньше подверженный разрушениям и разломам.
По его словам, доктор Кук обнаружил Землю Брэдли между 87 и 88° северной широты, т. е. на подходах к полюсу. Впрочем, будем справедливы — в этих же широтах в 1909 г. наверняка побывал и Пири: сопровождавшая его вспомогательная партия во главе с капитаном Бартлеттом, как и было предусмотрено планом, покинула полюсный отряд и повернула назад к берегу на широте 87° 47', это зафиксировано в экспедиционных документах и никакому пересмотру не подлежит. Так что в любом случае Роберт Пири был сравнительно недалеко от Северного полюса. Можно не сомневаться, что он предпринял отчаянную попытку одним рывком достичь цели, но, убедившись в тщетности своих усилий, испытывая острую нехватку продовольствия, отчаявшись и «забыв» об этике исследователя, пошел на прямой обман, на фальсификацию путевых документов. А где побывал Кук?
Самым простым было бы объявить: естественно, на Северном полюсе, ведь характер его записей непреложно свидетельствует о том. Однако при всей симпатии к несчастному, многократно ошельмованному исследователю, успевшему получить лишь прижизненную амнистию, но никак не полную реабилитацию, научную и общечеловеческую, уверенно говорить о нем как о первооткрывателе полюса, на мой взгляд, невозможно — слишком обильны «против».
По каким-то абсолютно непонятным, туманным причинам доктор Кук, возвращаясь из полюсного похода, не захватил с собою на Большую землю святая святых для каждого путешественника — полевые записи, бесценные дневники, несущие на себе отпечаток подлинности, результаты непосредственных наблюдений и в первую очередь астрономические определения координат, широты и долготы достигнутых на маршруте пунктов. Он зачем-то оставил их в гренландском поселке, где эти основополагающие документы вскоре каким-то мистическим образом бесследно исчезли... Правда, копии всех астрономических наблюдений сохранились и вроде бы не вызвали сомнений у специалистов, но явный осадок недоверия к Куку все же возник. Это вынужден признать даже активно «прокуковски» настроенный автор «Большого гвоздя» Т. Райт. О, если бы только одно это обстоятельство!
В полюсном походе Кука сопровождали два совсем юных эскимоса. Подростки отчаянно сопротивлялись белому начальнику, вынуждавшему их уходить далеко- далеко в глубь океанской ледяной пустыни, где нет ни уютного жилища, ни хотя бы полноценной охоты, и сам Кук этого факта не скрывает. Нужно ли удивляться, если впоследствии оба предали своего хозяина, показав, что во время похода к «Большому гвоздю» они почти постоянно находились в пределах прямой видимости суши, то есть в считанных десятках километров от берегов Арктической Канады или Гренландии?!
Не все вяжется у Кука с весом и количеством экспедиционных грузов, вызывают недоверие, как и в случае с Пири, результаты суточных переходов, поистине феноменальные для новичка (я имею в виду новичка не в экспедиционных делах — тут он был полярником со стажем, приобретенным и в Арктике, и в Антарктике, а только в том, что касается опыта путешествий по дрейфующим льдам). И уж коль скоро мы подвергаем сомнению резко завышенные расстояния, пройденные испытанным ветераном Пири с его «цветными», то вправе ли мы утратить критический взгляд на суточные переходы Кука, сопровождаемого с самого начала двумя юнцами- эскимосами?
Выглядит крайне двусмысленно и кажется необъяснимым многое из последующего поведения Кука уже на родине, в США. Конечно, ни в коем случае нельзя забывать о тех яростных психологических атаках, каким он подвергся: тут тебе и кража патагонского словаря, и обман с подъемом на Мак-Кинли, и шпионаж в пользу Германии в 1915 г. (Кук происходил из семьи немецкого эмигранта), и обвинения в спекуляции землей. Но когда Куку была предоставлена возможность реабилитироваться в глазах общественности, внезапно начались загадочные зигзаги, явное нежелание предстать перед лицом компетентной и вполне доброжелательно настроенной комиссии, затем последовал неожиданный отъезд из США. И уж меньше всего способствовали признанию приоритета Кука такие его нарочито туманные высказывания: «Дошел ли я действительно до Северного полюса? Может быть, я ошибаюсь, веря в это, а может быть, и нет...»
Подобных «откровений» у Кука набирается предостаточно. Вот еще пример. Принимается, допустим, доктор как бы сам с собой обсуждать вопрос о том, побывал ли он на Мак-Кинли, и вдруг следует такой пассаж: «Стараясь изо всех сил помочь мистеру Пири, они (недруги. — 3. К) протащили этот спорный (! — 3. К) побочный вопрос». Или: «Я ступал по полярной пустыне, сжигаемый личным честолюбием» — это заявление мало вяжется с «имиджем» Кука, созданным почитателями, которые не жалели эпитетов типа «сверхскромный», «рыцарь полюса, лишенный рекордсменских поползновений»...
Подведем итоги. Вряд ли сегодня можно со стопроцентной уверенностью заявлять, что 21 апреля 1908 г. доктор Кук пришел на «вершину планеты», на полюс. Скорее всего, почти наверняка (хотя, напомню, прямых документальных свидетельств нет), он побывал в околополюсном пространстве. Точно так же, как и Пири ровно год спустя. Так или иначе оба они в начале XX столетия проникли в самое сердце Центральной Арктики. Сказать так будет и верно, и справедливо.
Но где же Полюс, где же Полюс, где же?
Все те же льды, обрюзгшие моржи.
И, веки смежив, хочется в одежде
упасть, лицом зарыться в снежный жир.
Зададимся же вслед за Виктором Соснорой этим нестареющим вопросом: где, в конце концов, долгожданный Северный полюс, кто достиг его самым первым?
До сих пор мы говорили о тех, кто плыл к полюсу на парусных и слабеньких паровых судах, шел к нему пешком и на собаках, т. е. двигался по морям и льдам. Но ведь были те, кто использовал для этой цели другой океан, воздушный!
Одну из самых отважных попыток предпринял еще в прошлом веке шведский инженер Соломон Август Андрэ. Вместе с двумя товарищами он отправился 11 июля 1897 г. в экспедицию на воздушном шаре «Орел». Это был первый в истории полет над Арктикой, совершенный, как видим, еще до изобретения самолета; Экипаж Андрэ взлетел со Шпицбергена и исчез. Казалось, что навсегда. Но через тридцать три года на одном из островков в Ледовитом океане были обнаружены останки воздухоплавателей, их дневники, фотопленки. «Мы будем летать, как орлы, и ничто не сломит наших крыльев!» — таков был жизненный девиз Андрэ, человека, первым бросившего вызов воздушному океану Арктики.
Потом появился аэроплан. В 1903 г. его создатели братья Райт продержались в воздухе во время первого полета меньше одной минуты, а уже в 1914 г. российский военный летчик Ян Иосифович Нагурский совершил на гидросамолете «Морис Фарман» пять полетов над Баренцевым морем общей продолжительностью одиннадцать часов. Он искал экспедицию Г. Я. Седова и в один из дней удалился от побережья Новой Земли на целых сто километров! Нагурский вошел в мировую историю как первый полярный пилот. В машине рядом с ним находился также моторист Евгений Кузнецов, а сравнительно недавно появились сведения о том, что однажды в воздух поднимался другой русский механик, тоже из военных моряков. Его фамилии пока разыскать не* удалось, но в каком-то из наших архивов она почти наверняка сохранилась.
Именно после тех полетов Нагурский написал пророческие слова: «Прошлые экспедиции, стремившиеся пройти Северный полюс, все неудачны, ибо плохо учитывались силы и энергия человека с тысячеверстным расстоянием, какое нужно преодолеть, полным преград и самых тяжелых условий. Авиация, как колоссально быстрый способ передвижения, есть единственный способ для разрешения этой задачи». Продолжателями дела Нагурского стали советские полярные летчики, усилиями которых и родилась удивительная, не знающая равных себе полярная авиация. Один из ее пионеров, Борис Григорьевич Чухновский, провел в 1924 г. первую воздушную ледовую разведку, затем на повестку дня постепенно встал вопрос и о Северном полюсе. Но к полюсу поначалу стартовали другие.
В мае 1925 г. на двух гидросамолетах «Дорнье-Валь» к 90-й параллели отправилась экспедиция Руала Амундсена. Полет едва не кончился трагедией. На 87°43" с.ш. норвежцы решили сделать посадку, чтобы определить свое местонахождение. Сесть-то они сели, а вот взлететь не могли в течение двадцати четырех дней — вокруг было сплошное ледяное крошево. Наконец, бросив во льдах одну машину, они благополучно взлетели и вернулись на Шпицберген, где их уже считали погибшими.
На следующий год, и тоже в мае, к Северному полюсу на трехмоторном самолете «Жозефина Форд» вылетели американцы Ричард Эвелин Бэрд (впоследствии адмирал, руководитель ряда крупных экспедиций в Антарктику, человек, первым побывавший над обоими полюсами Земли) и Флойд Беннетт. Стартовав со Шпицбергена, они без особых помех долетели до полюса, сделали над ним «круг почета» и возвратились на Шпицберген, где попали в объятия ликующей толпы. Но четверть века спустя в зарубежной прессе появились сенсационные разоблачения: американцы, дескать, никак не могли достичь полюса и вернуться назад из-за элементарной нехватки горючего, о чем свидетельствуют нехитрые расчеты (учитывая запас бензина, скорость полета, встречный ветер и т. д.). Авторы разоблачений сделали вывод о том, что американцы прервали полет примерно в полутораста километрах от цели. В советском журнале «Вокруг света» за май 1973 г. была опубликована большая статья по материалам западной печати на тему «Был или не был над полюсом коммодор Бэрд». Она носила название: «Ложь, которой не хватило часа».
Слов нет, мнение авторитетных историков, метеорологов, популяризаторов науки, опытных журналистов выглядит весьма убедительным. В то же время слишком велико обаяние адмирала Бэрда, значительны его последующие дела в Антарктиде, где он не однажды проявлял и мужество, и редкую самоотверженность. Однако сомнения относительно его полета к Северному полюсу 9 мая 1926 г. пока, к сожалению, не исчезли, а значит, поищем других летчиков-первопокорителей полюса.
Искать, прямо скажем, придется недолго, потому что события мая 1937 г., когда высаживалась на полюсный лед четверка папанинцев, не просто вошли в историю — они документированы, как ни одно другое. Разве что о пионерах космоса мы знаем с такой же полнотой, начиная с подробнейших биографий героев.
5 мая 1937 г. с острова Рудольфа в архипелаге Земли Франца-Иосифа поднялся в небо самолет-разведчик Р-6 с экипажем из пяти человек во главе с пилотом Павлом Георгиевичем Головиным. В 16 ч 23 мин того же дня машина прошла над полюсом, и старший бортмеханик Николай Львович Кекушев сбросил вниз, на полюсный лед, три целлулоидные куколки — белую, черную и желтую, символ единства человеческих рас. А 21 мая на Северный полюс опустилась первая из четырех тяжелых многомоторных машин АНТ-6, ведомая Михаилом Васильевичем Водопьяновым. Итак, свершилось?
Безусловно! Вот только... Все самолеты сели не в точку полюса, а километрах в тридцати или даже больше «за» полюсом, уже в другом секторе Арктики: руководители экспедиции решили перестраховаться, чтобы никто потом не обвинил наших летчиков в том, что они не дотянули до заданной цели. Дрейфующие льды, которые «оседлала» прибывшая сюда экспедиция, в своем движении через Северный полюс так и не прошли, глубина Ледовитого океана в этой точке определена не была, а это первейшее требование при исследованиях подобного рода.
Полюсная глубина была измерена только через одиннадцать лет. В апреле 1948 г. советская высокоширотная экспедиция «Север-2», проводя в географической точке полюса серию наблюдений и измерений, получила цифру 4033 м (максимальная глубина Северного Ледовитого океана составляет 5449 м, но тут еще возможны микрооткрытия).
Воздушная экспедиция 1937 г. под руководством О. Ю. Шмидта и продолжавшийся 274 дня дрейф папанинцев, трансарктические перелеты экипажей В. П. Чкалова и М. М. Громова из Москвы в США через полюс, осуществленные в том же 1937 г., ежегодные послевоенные экспедиции «Север», постоянно действующие в Центральной Арктике советские дрейфующие станции «Северный полюс», число которых перевалило уже за тридцать (а зигзагообразные маршруты дрейфа многих из них прошли прямехонько через полюс) — все это постепенно сняло остроту престижного вопроса, кто был «самым-самым». Тем более что пути к полюсу, как мы убедились, бывают разными, порой достаточно экзотическими.
Ну, скажем, прыжок с парашютом. Впервые в истории на Северный полюс, где уже находились участники очередной экспедиции «Север», спрыгнули с небес 9 мая 1949 г. мастер парашютного спорта А. П. Медведев и молодой врач-полярник В. Г. Волович (ныне Виталий Георгиевич — доктор медицинских наук, автор научных и художественных книг, участник крупных арктических и морских экспедиций, один из наставников первых наших космонавтов). Или полет планеров, проходивший весной 1950г., когда два аппарата, буксируемые самолетами Ил-12, прошли над Северным полюсом и планеристы совершили посадку в приполюсных льдах.
Об этой уникальной операции широкая общественность не знала тридцать с лишним лет, как длительное время мы не знали о дрейфе станции СП-2, об экспедициях «Север», о прыжках на полюс с парашютом — обо всем, что происходило в нашей послевоенной Арктике, не принято было писать в газетах и сообщать по радио. Слово «Арктика» в течение многих лет являло собой синоним слова «секретно», даже абсолютно безобидная монография «Птицы Чукотки» несла на себе гриф секретности! В послевоенном мире было неспокойно, шла «холодная война», грозившая в любое мгновение перейти в «горячую», и Заполярье, Ледовитый океан были в той войне передовой линией, границей раздела между двумя противостоящими друг другу супердержавами.
Все воздушные рейсы над Центральной Арктикой, сколько бы их ни было, естественно, проходили как бы под рубрикой «Под нами Северный полюс». Но со временем в обиход вошла броская, диковинно звучащая фраза: «Над нами полюс» — началась эра плаваний под арктическими льдами американских и советских атомных подводных лодок (это случилось на рубеже 50—60-х гг.). Сначала лодки лишь проплыли подо льдами, затем стали всплывать точно на полюсе, в полыньях и разводьях между дрейфующими полями, а то и преодолевая многометровую ледяную толщу.
В 1968 г. заветной точки достигла американо-канадская группа, использовавшая оригинальное транспортное средство — мотонарты. Это событие явилось стимулом к возрождению напрочь забытой, казалось бы, в век техники идеи: дойти до полюса с помощью обыкновенных, собачьих нарт и собственных ног, вставленных в лыжные крепления! Именно таким «куковско-пириевским» способом путешествовали поперек всего Ледовитого океана, от Аляски до Шпицбергена, с «заходом» на полюс четверо англичан во главе с Уолли Хербертом. Проведя в пути 477 дней (включая зимовку в лагере, разбитом на дрейфующем льду), эта группа побывала в точке полюса 5 апреля 1969 г.
В один ненастный день, в тоске нечеловечьей,
Не вынеся тягот, под скрежет якорей,
Мы всходим на корабль, и происходит встреча
Безмерности мечты с предельностью морей.
В этих стихах Шарля Бодлера, переведенных Мариной Цветаевой, вся суть жажды свершений, во все времена владевшей человеком. Бескрайность мечты не может мириться с ограниченностью ландшафта, акватории, материка, океана, самой планеты Земля. Мечта ненасытна, неутоляема. Тем, кто жаждет полюса, не хватает именно его!
Вот почему и сегодня к нему устремляются люди. На атомных кораблях, подводных и надводных, на аэропланах и снегоходах, с собаками и просто пешком. На Северном полюсе побывали уже и целые экспедиции спортсменов-лыжников, и храбрецы-одиночки, и мужчины, и женщины, и французы, и японцы, не говоря уже о представителях «законных» арктических государств. 6 мая 1989 г. сюда пришли семеро наших путешественников во главе с полковником Владимиром Чуковым.
Последнее достижение нужно считать из ряда вон выходящим: они двигались на лыжах, неся на плечах и волоча за собою на саночках все необходимое снаряжение и припасы. К ним не прилетали, как ко всем их предшественникам, самолеты, чтобы сбросить с воздуха очередную порцию продуктов и топлива. У них не было собак, для них не проводилась по маршруту специальная ледовая разведка. Группа двигалась только по компасу, не зная ледовой обстановки впереди, натыкалась на непреодолимые гряды высоких торосов, на широкие полыньи, которые приходилось либо обходить, либо переплывать на маленькой надувной лодке, а то и ждать, пока не сомкнутся берега «реки», как бы текущей посреди Ледовитого океана. Шестьдесят пять суток продолжался этот редкостный эксперимент на выживаемость в автономном арктическом походе, один из его участников, Александр Рыбаков, умер, не выдержав сверхнапряжения, но через несколько дней его товарищи все-таки осуществили свою и его мечту. А весной 1990 г. с блеском повторили этот маршрут.
«...У каждого должен быть свой Полюс!» — эти слова обычно приписывают И. Д. Папанину, однако, скорее всего, в том или ином варианте они звучали в умах и сердцах людей еще в стародавние времена. Те, для кого «своим» стал именно Северный полюс, вряд ли смогут убедительно ответить на вопрос, что их туда влечет. Одни желают узнать себе истинную цену, проверить собственные возможности, позволяющие порой сделать невозможное, сотворить чудо, вернуться с того света (как легендарный Мюнхгаузен вытащил некогда себя из трясины за косичку парика). Другие повторят слова, сказанные, по преданию, одним альпинистом-первопроходцем: «Я лезу на Эверест, потому что он существует». Третьи отшутятся: «Мы уходим во льды, чтобы на Большой земле нам не надоедали дурацкими вопросами — зачем, для чего да почему».
Важно одно: сегодня, как и десять, двадцать, пятьдесят лет назад, к Северному полюсу идут, едут, плывут, летят. К слову, о полетах. Я еще не рассказал о том, как летели к полюсу на дирижаблях. А одна такая история и занимательна, и поучительна, и драматична, и отнюдь не до конца разгадана.