1.

23.55 Москва, Чертаново

Уже давно Россия была обесточена и погружена во тьму. Газовые бароны намертво схватились с нефтедельцами, каждый день все накручивая и накручивая цены.

Результат схватки оказался плачевным.

Мы с сыщиком Рябовым сидели в вымороженной комнате, жгли сосновую лучину и энергично думали.

— Петя, — гортанно произнес детектив, — вам не надоело жить, как в пещере? Тупо таращиться на лучину? Лязгать от холода коренными зубами?

Вместо ответа я еще быстрее залязгал зубами. Правда, резцами.

— Так давайте же что-нибудь предпримем! — взорвался неугомонный Рябов. — Глядите, что пишут в прессе…

Я развернул свежую «Правду» и обомлел.

Крупный заголовок через всю полосу: «В Москву спецрейсом аэрофлота прибывают иствудские ведьмы».

— Кто их вызвал? — поморщился сыщик.

— Уверяю вас, только не я!

— Их вызвали нефтегазовые бароны.

Лучина затрещала и смрадно погасла.

Окружающий мир погрузился во тьму.

Лишь в проеме окна кроваво горел красный Марс.

— Так что же делать? — панически прохрипел я.

— Срочно в Шереметьево-2, — энергично произнес Рябов. — Ведьмочек будем брать в аэропорту. Тепленькими! Так сказать, с пылу, с жару…

Я, стреноженным сайгаком, подпрыгивая, освещенный лишь багряной планетой, живо натянул пятнистые штаны, расправил плечи.

Рябов передернул затвор именного браунинга.

На ощупь мы разыскали выходную дверь. Шагнули в московскую жуть.

2.

02.10. Москва, Шереметьево-2

То, что перед нами предстали именно ведьмы, сомнения не было.

Одна — горбатенькая, с насупленной мордочкой.

Другая — верзила, с русой косой до упругих ягодиц.

Третья — курносая пигалица, в солнцезащитных очках с наклейкой элитного бренда.

Рябов достал из-за пазухи краюху бородинского хлеба, переживал ее мощными челюстями, стремительно вылепил две человеческие фигурки.

— Узнаете? — скосил на меня угольно почерневший глаз.

— Неужели?! — ахнул я. — Самсон Самсонович и Петр Петрович? Нефтяной и газовый короли?

— Они самые… — облизнул пересохшие губы сыскарь. Вынул из наружного кармана футляр со швейными иголками.

— Батюшки! — всплеснул я руками. — Никак вы собираетесь обшивать кукол?

Рябов усмехнулся.

Через минуту мягкий задушевный голос объявил по динамику:

— Иствудских ведьм Люси, Барбару и Алису доброжелатели просят подойти к мужскому туалету возле администрации вокзала.

— Вперед, Петя! — Рябов подтолкнул меня в спину. — Нам нельзя терять и минуты.

3.

02.15. Шереметьево-2. Подле туалета с литерой «М»

— Протыкайте! — протянул Рябов ведьмам фигурки олигархов и цыганскую иглу.

Вопреки ожиданиям, ведьмы наотрез отказались.

— Ноу, — залепетали на американском диалекте.

— Россия во тьме! — возопил я.

— Он прав… — подтвердил сыщик.

— Ай эм сори! — неубедительно оправдывались фурии.

— Да что мы при Иване Калите живем?! — взорвался я, акушер второго разряда, Петр Кусков. — В третьем тысячелетии, как доисторические собаки, сидим при лучине?!

Рябов взял меня за руку.

— Погодите, Петя, — вкрадчиво произнес он. — У меня идея! Давайте-ка мы помирим олигархов. Как, дамочки?

— Уточняйт, — на ломанном русском попросили ведьмы. Горбатенькая почесала горб. Верзила с косой до ягодиц поправила челку. А курносая пигалица в очках шмыгнула носом.

— Чего тут уточнять? — раскусил я гениальный план Рябова. — Нефтяного короля скорешуем с газовым.

— Между ними — война! — запричитали гарпии.

Сыщик достал револьвер, подбросил его, ловко поймал на лету.

Ведьмы без видимого желания взяли харизматические фигурки магнатов и приложили их друг к другу губами.

Секунда и в зале аэровокзала ослепительно вспыхнул свет, а температура воздуха тут же поднялась градуса на 3–4 по Цельсию, по Фаренгейту же и того выше.

Мы с Рябовым расстегнули верхние пуговки курток.

— Теперь скатертью дорожка в Иствуд, — оскалился сыщик.

— А наши нефте— и газодоллары?! — взвизгнули ведьмы. — У нас контракт с вашими баронами?

Рябов агрессивно заиграл желваками.

Колдуньи по-американски матюгнулись, да и потопали к «Боингу».

4.

03.00. Москва. Садовое кольцо

Выехав из Шереметьева-2, мы с Рябовым ахнули, Москву не узнать.

Полыхали витрины супермаркетов, сверкал бриллиантами неон рекламы, тысячи ресторанов манили щедрым теплом, а ведь недавно за столиками господа сидели в медвежьих тулупах.

— Теперь самое время посетить Самсона Самсоныча, — подпрыгивая на упругом и теплом сидении троллейбуса «Б», весело обронил сыщик.

— Нефтекороля? — уточнил я, Петя Кусков.

Рябов внезапно высморкался в клетчатый платок с монограммой (вепрь пронзенный стрелой) и не проронил ни словечка.

5

03.45. Москва. Таганка

В замке Самсона Самсоныча, возле театра на Таганке, празднично полыхал свет, сотни отливающих лаком автомобилей стояли у парадного входа.

Гремела военно-полевая духовая музыка.

Еще бы!

Сегодня Самсон Самсоныч мирился с Петром Петровичем.

Эдакие современные Монтекки и Капулетти, дружески сошлись за пиршественным столом.

Поросята с пучками сельдерея во рту. Гуси в антоновских яблоках. Виноградные лозы с янтарными бубочками… Всё было в этот полуночный час на дубовой столешнице в палатах Самсоныча.

После военно-полевой музыки, как бы отражающей прошлые взаимоотношения экономических баронов, ударил джаз-банд цыганского театра Николая Сличенко.

Забренчало, озорно заблистало монисто на цыганских грудях.

Дети Индии с лихой удалью выводили:

И Петрович, решительно уже подшофе, опрокидывал в себя самоцветами кубок.

Мы с Рябовым сидели в конце стола и со сдержанным восторгом наблюдали за оргией.

Тут встал Самсоныч, пузатенький мужчина с харизматическим лицом, с левитановской дикцией провозгласил:

— Друзья, разрешите мне поднять кубок дружбы за нашего любимого Петра Петровича. Сегодня я торжественно обещаю, что если он умрет раньше меня, то я похороню его по буддийскому обычаю в усыпальнице в виде золотой мумии.

— А я похороню тебя, — радостно подхватил Петр Петрович, — в виде платиновой мумии с вкраплением уральских изумрудов.

На этих заздравных словах в зале погас свет и вырубилось тепло.

В распахнутые зарешеченные форточки косо влетели снежинки.

Все гости, включая нас с Рябовым, услышали январское завывание вьюги.

Кто-то панически крикнул:

— Караул!..

Тогда Рябов, оттолкнув поросенка с сельдереем в пасти, вскочил на дубовую столешницу и выстрелил в потолок из именного браунинга.

— Ахтунг! — резко произнес он. — Всем оставаться на местах! Я — Рябов!

Все замолчали, узнав впотьмах великого Рябова.

— Быстренько нажуйте мне мякиш! — приказал сыщик магнатам.

Самсоныч с Петровичем стремительно нажевали по солидному куску мякиша и передали сыскарю.

Рябов тут же вылепил фигурку горбатенькой ведьмочки, потом верзилы, с русой косой до упругих ягодиц, курносенькую пигалицу в очках.

— Господин Сличенко, подайте иглу! — обратился Рябов к руководителю цыганского диксиленда.

Маэстро охотно подал цыганскую иглу.

Рябов сложил ведьмовские фигурки и единым движением проткнул их иглой.

И сразу в зале ослепительно ярко вспыхнул свет, от паровых батарей повеяло могучим теплом.

— Сдали-таки нам американские гарпии, — сыщик вернул г-ну Сличенко цыганскую иглу. — Ничего… Клин выбивают клином.