1.
Радиостанция «Маяк» с пометкой «срочно» передала сообщение о пропаже в Венеции, из Музея биологии, сушеного крокодила Петра I.
— Петя, — обратился ко мне сыщик Рябов, — вы когда-нибудь плавали на гондолах?
Я мучительно напряг свою память, сглотнул слюну.
— Вы никогда не слышали завораживающее пение гондольера? — продолжал терзать сыщик.
Я лишь обескуражено развел руками.
Рябов резко поднялся с шаткого табурета:
— Тогда вперед! Дело вашего тезки не терпит отсрочки.
2.
Первым в Венеции мы встретили Бен Ладена.
Так не умер!
Бен мирно проплывал в гондоле под арочным мостом и тихонько подпевал гондольеру.
«Что-то здесь не так!» — пронеслось в моей голове.
И, действительно, под мышкой Ладен держал средних размеров сушеного крокодила.
— Отдайте земноводное, Бен! — требовательно рявкнул Рябов.
— Я не понимайт! — откликнулся бывший глава международного террора.
— Может быть, это его крокодил? — предположил я.
Сыщик обжег меня ястребиными очами:
— В резиденцию Петра Великого! Срочно…
3.
Петр оказался высоким пожилым мужчиной, с топорщащимися по-кошачьи усами.
— Господа, — обратился он к нам, чуть не плача, — да, как они посмели спереть земноводное? Мне его подарили венецианские негоцианты. Это же символ русских реформ. Я как погляжу на этого зубастого гада, меня сразу тянет всё реформировать.
— Мы отыщем зубастика! — галантно осклабился детектив. — Подозреваете кого-нибудь?
— Разве что Алексашку… Меншикова… — задумался император. — Он то сапожной иглой щеку себе протыкает, то казну тырит.
— Противник реформ?
— Я бы не сказал, — смешался Петр. — Реформы закончатся, что красть-то?
— То-то и оно… — почесал я затылок.
— А о восточном следе вы думали? — по-лисьи сощурился Рябов.
— Персия? Мы только что заключили с ними мирный договор.
— Пока… — заиграл желваками инспектор.
4.
Ночь не принесла утешительных результатов.
Утром мы проснулись в гостинице «Жемчужная радуга» от дружного пения гондольеров.
А пели они о крокодиле.
Бедный Петр Первый!
Ты потерял сушеного крокодила.
Злой Бен Ладен хочет сгубить тебя.
Пропал Петро…
Потом вдруг вступил молодой, полный веры и наивности венецианский голос:
У коварного Бена ничего не получится.
В Венеции уже сыщик Рябов и акушер.
Они разыщут пропавшего крокодила.
Веселись, Петро!
Пение длилось, я засекал по часам «Заря», ровно сорок три минуты.
Ах, как жаль, что я не успел записать нотные знаки этой божественной мелодии!
Ее бы затянула вся Россия…
Рябов резво, как мартовский олень, соскочил с водоналивного матраса.
— Петя, — с хрустом потер небритую щеку, — мы не вправе обманывать ожидания гондольеров.
— Тем более таких молодых и наивных, — добавил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
5.
Мы выскочили на узенькую мостовую, петляющую подле зловонного канала и, не договариваясь, понеслись к тому мосту, где столкнулись с хомо сапиенсом в клетчатом платке.
Ба! Он опять проплывал на гондоле, под тем же арочным мостом, с тем же сушеным земноводным под мышкой.
Не договариваясь, мы спрыгнули с моста в утлую лодку и вцепились в грудки Ладена.
Однако человек востока обладал недюжинной силой.
Нас разбросал, как котят…
Хотя мы больше походили на снежных барсов.
Тогда Рябов выхватил свой именной браунинг и выстрелил над головой.
Бен выронил крокодила в гондолу, а сам нырнул в мерклую воду.
Можно было бы торжествовать викторию, да тут в бой вступил гондольер.
Принялся лупцевать нас кипарисовым веслом.
Лицо веслодержца показалась знакомым.
— Алексашка? — воскликнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— Меншиков? — подхватил Рябов.
Гондольер отложил весло, судорожно усмехнулся:
— Я сейчас вам все объясню!
6.
В пивной «Три гондольера» тепло и уютно. Сушеный крокодил (на попа) стоял в углу. Рекой текло пенное крепкое пиво.
— Реформы зашли в тупик… — отхлебывая хмельной напиток, исповедовался Алексашка. — На Руси смута и мор. Одним словом воровство и коррупция.
— Зачем вы связались с террористом? — сощурился Рябов.
Меншиков смахнул слезу:
— Бес попутал! Думал, вдруг поможет Восток. А надо было апеллировать к Западу.
На прощание Меншиков хотел показать, как он сапожной иглой протыкает себе щеку.
Мы вежливо отказались.
7.
Мы шествовали с Рябовым по центру Венеции, мимо Храма святого Петра. Сыщик нес аллигатора под мышкой.
— Отдадим крокодила Петру? — спросил я.
— Тогда русская смута продолжится… — нахмурился Рябов.
В резиденции Петра царило скорбное оживление.
— Император скончался! — сообщил нам дворецкий, передернув в нарочитом плаче жирными щечками. — Не выдержал расставания с земноводным.
Мы развернулись на 180 градусов.
— Куда теперь? — резко спросил я.
— В Музей биологии, — посуровел Рябов. — Раз венецианцы подарили эту сушеную гадину Петру, пусть они на нее и любуются. Россия должна проводить реформы без поддержки всяких земноводных и прочих гад.