1.
Третий рейх потрясла внезапная весть, женится Адольф Гитлер.
Потрясла эта весть и Россию с союзниками.
— Петя, — жестко произнес инспектор Рябов, — если Адольф загужует с этой молоденькой симпатяшкой, Евой Браун, то, боюсь, война закончится не в нашу пользу.
— Вы так считаете? — спросил я, акушер второго разряда, Петр Кусков. — Ева отправится на фронт? Я где-то читал — она великолепный снайпер!
Сыщик внимательно, не моргая, посмотрел на меня:
— Всё дело, мой друг, в природе вдохновения. Окрыленного фюрера остановить невозможно.
2.
Империя Третьего рейха подавляла мрачностью.
По спинам булыжных мостовых сновали, матово посверкивая лобовыми стеклами, тупомордые мерсы, мускулисто шастали молодчики со свастиками на рукавах, окна магазинов крест-накрест заклеены бумажными полосами. Кодой завершала угрюмую картину — воздушная тревога.
Англичане уже третий день исправно бомбили Берлин.
Переодетые в форму офицеров «СС», мы маршировали с сыщиком по центральной аллее Риббентропа, пока еще никем не узнаваемые.
Я лихорадочно вспоминал несколько немецких фраз, усвоенных по школьной программе: «Кушать подано!», «Как пройти в цирк-шапито?», «Я сегодня неважно выгляжу, не так ли» и т. д.
Рябов держался молодцом. Его легкое волнение сказывалось лишь в том, что он сплевывал на брусчатку сквозь расщелину передних зубов.
— Ахтунг, ахтунг! — разрывались уличные динамики. — Воздушная тревога!..
Сквозь дым и смертоносные осколки авиационных бомб мы с инспектором медленно, но уверенно двигались к нашей цели — бункеру фюрера.
3.
В бункер нас пропустили без особых проблем. Элитная форма «СС» открывала все двери.
Однако к самому Адольфу Гитлеру без ответственного поручения нечего было и соваться.
У нас с сыщиком Рябовым имелось такое поручение.
— Любовная мазь для фюрера! — гортанно выкрикнул Рябов прямо у логова козырного хищника.
Генерал-адъютант «СС» недоверчиво повертел в толстых и волосатых пальцах «Детский крем» фирмы «Красная заря».
— Мазилка для Гитлера? — прохрипел верзила генерал-адъютант.
— Йа, йа, — кивнул кудлатой башкой я.
Страж нажал потайную кнопку, пропустив нас.
И тут мы замерли.
…Мы ожидали увидеть Гитлера эдаким былинным красавцем-богатырем, с вихрастым чубом, косая сажень в плечах, так изображали его пропагандистские плакаты и ролики. Он же предстал сгорбленным, скрюченным карликом, с тощим личиком и махонькими ручками.
— Пятьдесят два сантиметра, — мгновенно прикинул я рост фюрера.
— Пятьдесят три, — мгновенно же поправил меня Рябов.
Адольф примерял свадебный фрак с изумрудной свастикой на груди. Он недоверчиво щупал чесучу брюк и топорщил набриолиненный кустик усов.
— Даже и тут британская ткань, — пригласил он нас в свидетели, вяло отреагировав на наше «Хайль, Гитлер!». — Неужели в великой Германии даже для фюрера не найти отечественной добротной чесучи?!
— Безобразие, — кратко отреагировал сыщик.
— Расстрелять! — на всякий случай переборщил я, акушер второго разряда, Петр Кусков.
— А вот с расстрелами спешить не стоит, — зорко глянул на меня Адольф. — Полмира уже в расход пустили, молодой человек. А каковы результаты? Пшик! Жупел…
Я склонил голову и виновато щелкнул до блеска надраенными сапогами.
— Вы по какому делу, товарищи? — внимательно, прямо в душу, посмотрел на нас фюрер. — Любовная мазь? Занятно…
Адольф повертел «Детский крем», тщетно пытаясь разобраться в незнакомой кириллице.
— Евочка! — крикнул он в соседнюю комнату. — Подойди-ка сюда, золотце.
Споро застучали каблучки. И к нам вышла Ева Браун, невеста сатрапа.
4.
— Майн либэ Ева Браун, — с усладой представил Адольф.
Ева оказалась обворожительной длинноногой бестией в оранжевом купальном костюме, в руках она вертела пестрый японский зонтик.
Она, видимо, только что была в солярии и теперь блистала молодостью и цыганской смуглотой живота.
— Товарищи принесли любовную мазь, — выжидательно щурясь, произнес Гитлер.
— Дайте-ка… «Детский крем». Фирма «Красная заря»!
— Совершенно неизвестные мне вербальный посыл, — виновато оскалился фюрер.
— Похоже ваши эксперты, герр Гитлер, совсем охренели. Они бы еще скипидар принесли!
Евочка, эдакая сладкая бестия, брезгливо швырнула крем на стол и, покручивая аппетитными ягодицами и пестрым японским зонтиком, покинула нас.
Мы с сыщиком интуитивно замерли, предчувствуя развязку явно не в нашу пользу.
И тут — Гитлер заплакал.
Он рыдал взахлеб, как ребенок.
Он трубно сморкался в рукав своего черного зловещего мундира.
Он протяжно всхлипывал трехгодовалым киндером.
Мы с Рябовым приняли стойку «смирно» и преданно глядели на Гитлера, почти не мигая.
5.
— Браточки! — ласково обратился к нам фюрер. — Я так горемычен…
Адольф громко высморкался в клетчатый платок, услужливо предложенный мной, акушером второго разряда, Петром Кусковым.
— Мой фюрер, — дипломатично возразил сыщик, — вы покорили полмира. Слава самого Бонапарта, по сравнению с вашей, просто финтифлюшка и шняга.
Гитлер потер свои тощие щеки.
— А концлагеря? Печи для евреев? Какая слава? — устало вопросил он.
— Но… — было, возразил я, акушер Кусков.
— Никаких «но», — резко оборвал меня Гитлер. — Молоды вы еще, чтобы судить.
— Мне тридцать три года, — автоматически сказал я.
— Вот как? — недоверчиво посмотрел на меня фюрер.
— Мы вас прервали… — подхватил нить беседы Рябов.
— Так вот, — благодарно глянул на сыщика Гитлер, — я незадачлив с детства. У меня был алкоголик отец и деспот мать. Меня, как особо низкорослого карлика, унижали в гимназии. Я с детства самый несчастный человек в Германии.
— Именно поэтому, — продолжил мысль Рябов, — вы и смогли возглавить миллионы несчастных людей?!
— В каком вы звании? — спросил сыщика Гитлер.
— Штандартенфюрер!
— Надо будет повысить… Впрочем, я о другом… Если бы сбылась моя мечта, то не было ужасов этой нелепой войны.
— Что за мечта? — спросил я.
Адольф открыл нижнюю полку дубового стола и достал красочную детскую книжку. На обложке был изображен Буратино с золотым ключом.
— Вы с детства мечтали найти ключ? — быстро спросил сыскарь.
За окном с треском разорвалась британская авиационная бомба.
Истошно взвыла сирена.
— Мечта не сбылась, — горестно поджал губы фюрер. — Все коту под хвост… Майн либэ Ева меня не любит. Она купилась на мой пиар-образ. Она даже не хочет родить от меня кляйне киндер! Война заканчивается, видимо, не в нашу пользу… А золотой ключ мог бы открыть дверь в страну счастья.
Стараясь не греметь подковами эсэсовских каблуков, мы с Рябовым вышли.
— Цурюк на хаус, — о чем-то интенсивно думая, произнес Рябов.
— Что?
— Назад домой! — перевел Рябов. — Ева Браун уже не способна вдохновить злополучного Гитлера. Его карта бита…
Мы прошли задымленную, всю в осколках стекла и черепицы, аллею Риббентропа, свернули к дубовому лесу, вздохнули полной грудью и спорым шагом направились к вечно молодой Москве.