1.
Все мировые СМИ, как молния, облетела весть о зловещем исчезновении скрипки Шерлока Холмса.
Сыщик Рябов крепко потер свои мужские руки:
— Ага, это дельце именно по мне!
Я же, акушер второго разряда, Петр Кусков, стремительно надел пятнистые походные штаны и заказал авиабилеты в Лондон.
2.
Альбион встретил нас не туманом и смогом, а искристо желтым солнышком над изумрудными газонами.
Г-н Холмс оказался пожилым человеком в клетчатом макинтоше. После исчезновения музыкального инструмента он, видимо, утратил чувство логики и лепетал, как пятилетний ребенок:
— Где моя скрипка? Отдайте!
С ненавистью глянул на нас с сыщиком:
— Я не позволю над собой так издеваться.
— Шерлок, — отреагировал Рябов, — донт ворри. Найдем.
— Научитесь играть на балалайке, — предложил я.
— Друзья, — прошептал Холмс, всхлипывая, — если вы не отыщите скрипку, случится ужасное…
— То есть?
— Придется искать самому.
— Этого не допустим, — Рябов заиграл желваками. — Накрывайтесь шотландским пледом и дремлите себе у камина. Не пройдут и сутки, как вы будете ласкать обожаемый гриф.
— Всего двадцать четыре часа на поиски?! — возопил я у выхода. — Зачем же, Рябов, вы сами загоняете нас в угол?
Сыскарь перещелкнул затвор именного браунинга:
— Лимит времени придаст ускорение.
3.
Бобби в массивных полицейских шлемах подозрительно на нас косились. Видимо, наши шотландские конспиративные юбки вызывали у них воспоминания о взрывниках Белфаста.
И тут в уши ударила похоронная музыка.
— Кого хоронят? — на чистейшем английском языке спросил Рябов.
— Русского банкира Березуцкого, — ответил гробовщик.
— Петра Петровича? — изумился я, акушер Кусков.
Гробовщик почтительно наклонил голову.
Рябов толкнул меня:
— Петя, вы помните недавний крах банковского синдиката «Россия-Фигаро»?
— Как же это забыть?
Мы скорбно последовали за глухо заколоченным полированным гробом.
Запашок от него шел на редкость отвратный.
— Но причем здесь скрипка Холмса? — спросил я инспектора.
Рябов лишь поджал обветренные на лондонском ветре губы.
4.
Размах поминок банковского магната П. П. Березуцкого безусловно потряс. Выставлено дюжина бочек ядреного пива «Летучий голландец», пара бочек паюсной икры и дюжина ведерных баклажек квашеной русской капусты.
Гости гудели пчелиным роем.
Сама английская королева, одетая просто, как кухарка, зато с поразительным вкусом, как истинная королева, почтила своим вниманием безвременно почившего финансиста.
— Жаль, Петра Петровича, — тихо произнесла королева, вытирая свой носик кружевным платочком. — Жаль русского медведя!
Уже знакомый нам английский гробовщик робко подсел к нам.
— Я вижу, вы знали покойного? — спросил он.
Рябов кивнул.
— Меня зовут Джон, — продолжал могильщик. — Я, как и вы, шотландец. Только мое ремесло не позволяет мне носить клетчатую юбку. Она весьма легкомысленна. Учитывая современные нравы.
— Прежде всего, выпьем за родную Шотландию! — молодо блеснув глазами, воскликнул я.
— За Шотландию! — инспектор покосился на меня не без изумления.
Мы хлопнули по тройному виски.
— Так вот, о покойнике… — крякнув, продолжил гробовщик. — Вы заметили, что его гроб заколочен наглухо? Помяните мое слово, здесь что-то нечисто! К тому же, от покойника разит черноморскими бычками.
И тут случилось непредвиденное…
Инспектор схватил могильщика двумя пальцами за сонную артерию.
Гробовщик склонил седую голову на баклажку с русской капустой.
5.
Тут из-за парчовой ширмы раздался шопеновский плач скрипки.
О чем она рыдала?
Не знаю!
Иногда скрипка срывалась в гомерический хохот, потом опять заливалась крокодильими слезами.
Инспектор подскочил к ширме. Отбросил ее.
И что мы увидели за пологом?
Здоровехонького, румяного самого Березуцкого. Со скрипкой, упертой в шею.
Вот так подарочек!
Оказывается, он отнюдь не почил.
Вздох удивления, а потом и законного негодования глухо прокатился по залу.
Английская королева упала в обморок в руки лорда Хранителя Печати. И тот, плюнув на свою заветную Печать, крепко держал королеву, как родное дитятко.
Поминки по магнату оказались скомпрометированы.
6.
Москва встречала нас алмазной изморозью на красных стенах Кремля.
В наручниках Петр Петрович Березуцкий вел себя тихо.
В дальнем углу Александровского парка магнат вынул несколько кирпичей из кремлевской стены и достал солидную пачку пластиковых карточек, припрятанную им от родного народа.
В филиале Сбербанка № 163, Петр Петрович, понукаемый взглядом Рябова, собственноручно заполнял бланки почтовых переводов обворованным вкладчикам «Россия-Фигаро».
Только к вечеру сыщик разомкнул наручники на уже кристально чистых запястьях Петра Петровича.
— Весь ваш карнавал с похоронами ясен, — тихо произнес Рябов. — Однако зачем вы сперли скрипку самого Шерлока Холмса?
Березуцкий заморгал длинными детскими ресницами:
— Бес попутал. Я и играть-то толком не умею. Закончил только один класс музыкальной школы. И не по скрипке, по домре.
— Ах, вот в чем дело! — воскликнул я, акушер второго разряда, Петр Кусков. Хотя решительно ничего не понял.
Дома нас с Рябовым ждала телеграмма «молния» из Альбиона.
«Друзья! — написано было в ней на чистейшем английском. — Разысканная Вами скрипка вернула мне молодость. Я опять хочу распутывать уголовные дела, к вящему посрамлению бездарных чинуш из Скотланд-Ярда. Обнимаю и даже целую. Ваш Шерлок Холмс».
— А бычки, черноморские бычки? — внезапно вспомнил я. — Почему ими так отвратительно пахло на погребении Петра Петровича?
— Бычками Березуцкий в Лондоне приторговывал. Часть товара протухла. Петр Петрович решил одним выстрелом убить сразу двух зайцев. Избавиться от гнилого товара, а своими похоронами провести за нос доверчивых вкладчиков.
Я склонил свою седеющую голову перед могучим умом сыщика.