На низком столике в центре холла стояла широкая, неглубокая ваза с синими и розовыми гиацинтами: до ненатуральности жесткими и скорее подходящими для геральдики цветами. Рядом с вазой лежал небольшой замшевый мешочек, оптика, какой пользуются ювелиры, и очень точные весы. Теперь уже совсем скоро, подумал Буш, из холодной мартовской ночи выйдет некто и проверит содержимое мешочка. Кто бы это ни был, приедет он на машине. Было два часа ночи. Установленные снаружи мощные прожекторы заливали подъездную дорожку к зданию офицерской столовой Учебного центра армейской авиации болезненно-желтым, лимонным светом. Вертолет, с которого сняли рацию, ждал в ста ярдах отсюда на футбольном поле. Пилот наверняка сидит в кабине и пытается согреть озябшие руки, получив строгие указания неукоснительно подчиняться. Любое проявление самостоятельности, как и попытка поддаться порыву стать героем, будет стоить ему жизни.

Буш обошел вокруг столика, встал у камина и закурил. Над каминной полкой висел цветной портрет королевы. Над очагом поместили большой веер из зеленой декоративной бумаги. Он заметил, что одна из его нижних складок прожжена небрежно брошенным окурком. Буш был обучен подмечать любые детали и складировать их в памяти до момента, когда они могли пригодиться. Ему давно перевалило за тридцать. Плотного телосложения, с редеющими темно-русыми волосами, карими глазами и румяной белой кожей лица, которую не брал никакой загар. Причем обычное выражение этого лица казалось мягким, даже добрым, что не отражало подлинного характера Буша. Он действительно производил впечатление приятного человека, но только когда сам хотел добиться подобного эффекта. А вообще мог принять любое обличье в зависимости от того, какое задание предстояло выполнить.

Он принялся разглядывать вазу с гиацинтами. В прошлый раз вазу почему-то наполнили выращенными в горшках бронзовыми хризантемами. И нижние листья двух растений успела подпортить зеленая тля. Тогда среди ночи появилась женщина в плаще-дождевике. Нижнюю часть лица по самые глаза прикрывал шелковый шарф. Сегодня, предчувствовал Буш, это будет мужчина. Как в первом случае, так и сейчас использовалось кодовое имя Торговец, а привычным клише для прессы становилось: «Торговец совершает очередное похищение». Мысль о шумихе в средствах массовой информации, намеренно раздуваемой Торговцем, злила Буша. Первое похищение прошло для него успешно, а женщине дали уйти. И в любом случае, даже если бы они схватили ее, нарушив условия договора и рискуя, что заявленную угрозу приведут в исполнение, Буш был уверен: от нее ничего добиться не удалось бы. Или почти ничего. На сей раз мужчина придет сам, движимый тщеславием, гордостью самца или просто радостью предпринимателя от удачно проведенной сделки, ставшей его детищем.

Грандисон стоял у противоположной стены холла рядом с дверью. Он изучал заключенный в рамку план центра и его тренировочных зон. Буш знал, что все подробности плана усердно запоминаются и четко фиксируются в сознании шефа. Грандисон повернулся и подошел к нему.

Он напоминал типичного пирата прошлого, хотя не имел ни деревянной ноги, ни кожаной заплатки на глазу. Место заплатки занимал монокль, и его красный шелковый шнурок завитками ниспадал на петлицу отворота пиджака из плотного твида. Огромная фигура не казалась неуклюжей. Он был черноволос, чернобород, а его широкое лицо покрывали морщины и складки, оставленные пятьюдесятью годами бурной и не лишенной радостей жизни. Сейчас Грандисон пребывал в добродушном настроении, хотя при желании мог нагнать страха даже на членов Королевского тайного совета. К его мнению прислушивались люди, облеченные самой высокой властью. Раз в две недели он ужинал с каждым из премьер-министров, под началом которых ему доводилось работать.

– История вот-вот повторится, – сказал Буш.

Грандисон кивнул:

– Это неизбежно. Повторение есть воспроизведение. А воспроизведение – основа выживания. Ты понимаешь, что на сей раз это будет мужчина?

– Да.

– А на кого поставишь в третий раз?

Грандисон вскинул густую бровь, и монокль упал ему на грудь.

– Уж ты-то должен был давно начать мыслить на перспективу, Буш. – Он кивнул на замшевый мешочек. – Первый раз и сегодня – предварительная стадия. Причем Торговец лично отправляет письма в прессу, нуждаясь в максимальной огласке своих действий. С какой целью? В каждом случае ради кучки алмазов? Которым тысяч двадцать фунтов – красная цена? Слишком скромно. Никто не затевает подобных игр за столь мизерные деньги. Ты не мог не прийти к выводу, что обязательно будет и третий раз.

– Если честно, то я об этом не задумывался. – Никто в департаменте не обращался к Грандисону, используя формальное «сэр». По его собственному распоряжению.

– Так задумайся, черт возьми! Самое время. – Голос все еще звучал доброжелательно. – Когда мы покончим с этим маленьким дельцем, подложи соломки под свою задницу, для чего тебе нужно написать для меня логически обоснованный прогноз. – Он усмехнулся и вставил монокль на место. – Впрочем, не совсем справедливо отправлять тебя одного на каторжные работы. Хочешь подсказку?

– Что ж, я…

– Бессмысленная присказка «что ж». Дань слабости. Пустой звук для получения ненужной отсрочки. Просто скажи «да» или «нет».

– Да.

– Власть печати, сила общественного мнения, – Грандисон смотрел на портрет королевы, – это даже увлекательно. Ты пускаешь в ход оружие других людей против них самих, используешь их мелочный страх утратить свой статус, и весь мир падает к твоим ногам.

На столе рядом с дверью зазвонил телефон. Трубку снял непосредственный начальник Буша, заместитель директора департамента Сангуилл, задравший очки в роговой оправе на лоб и переместивший сигарету в самый угол рта.

– Алло! – Он слушал, поджав губы и тихо постукивая пальцами по поверхности стола. – Хорошо. Задержите машину на выезде.

Буш улыбнулся. Все прекрасно знали, что у ворот автомобиль непременно задержат. Но Сангуилл любил делать акцент на вещах совершенно очевидных. А потому никогда не подвергался никакому риску. Rond-de-cuir. Типичный бюрократ. Приятный, обходительный служащий, Сангуилл был своего рода управляющим делами, без которого не обойтись ни одной организации.

– Подъезжает, – произнес он. – Судя по тому, что мне сказали, нас ждет настоящее веселье. – Он вздохнул и опустил очки на глаза.

Через стеклянные двери Буш видел подъехавший автомобиль. Это было нечто вроде такси по вызову, и рекламное табло с названием фирмы полумесяцем сияло на крыше. Фары перевели в режим ближнего света. Грандисон показал на дверь, и Буш вышел наружу.

Мартовская ночь. Сильный западный ветер раскачивал обнаженные ветви глицинии, росшей перед зданием. На небе ни облачка. Звезды сияли бриллиантовой россыпью. Луна в первой четверти. Вышедший из машины мужчина отлично вписывался в ночную картину. Водитель, опершись локтем на дверцу, ухмылялся, чтобы скрыть робость, а потом хрипло спросил:

– Мне вас подождать, сэр?

За приехавшего ответил Буш:

– Нет. Не надо.

Они, разумеется, тормознут шофера на выезде. Выдавят из него все, что только смогут, но это ничего не даст, не поможет. Посетитель проводил взглядом отъехавшую машину, а потом повернулся и поднялся по ступенькам.

Буш осмотрел его, подмечая каждую деталь – пять футов и шесть дюймов ростом, стройный, подвижный. Все виделось четко в свете яркого фонаря над входной дверью. Начищенные черные ботинки, серые фланелевые брюки, а поверх них полоскались на ветру полы однобортного плаща. На нем был еще черный шарф, какими любят обматывать шеи на случай дождя игроки в гольф и рыбаки. А лицо закрыто чем-то вроде клоунской маски – грубо изготовленной из папье-маше, красной, с носом-картошкой и с толстыми щеками участника карнавала. Особенно нелепо смотрелись темные обвислые усы. В общем, им подставили вульгарный и злобно-издевательский фасад. Буш не выдал своего удивления. Он отступил в сторону, распахнул дверь и дал мужчине войти внутрь. Эластичная полоса шириной в дюйм крепилась по сторонам маски и обтягивала затылок мужчины. Торчавшие из-под нее волосы были светлыми и длинными. Скорее всего парик. Буш подумал, что нужно разглядеть цвет волосков на запястьях, когда посетитель вынет руки из карманов. На нем, конечно же, будут перчатки, но, если повезет, недостаточно длинные, и тогда хоть что-то удастся приметить.

Когда входишь со свежего ночного воздуха в холл, в нос сразу бьет сладкий и насыщенный аромат гиацинтов. Грандисон расположился у дальнего конца приземистого стола с моноклем в глазу. Выражение его лица осталось неизменным при виде мужчины. Они жили в мире фантазии, и ничто не было им внове. Сангуилл встал под портретом королевы. Его белесые брови поднялись под толстой оправой очков. Уставший от старых шуток отец семейства решил отмочить новый номер. Посетитель вынул из кармана правую руку. Левая оставалась на месте, и в ней, как был уверен Буш, лежала рукоятка автоматического пистолета.

– Вы промахнулись с нарядом ко Дню Всех Святых на несколько месяцев, – заметил Грандисон, а потом вытянул длинный указательный палец в сторону замшевого мешочка.

Посетитель молча вынул из кармана пистолет и положил его на край вазы с цветами. Причем все было проделано очень аккуратно: ни один лепесток, ни один лист не шелохнулся. Пистолет почти полностью скрылся в цветах, и Буш не сумел определить его марку. Может, одна из скрытых камер зафиксирует это. На мгновение у него возникло искушение бросить взгляд на декоративное украшение потолка, чтобы проверить, работает ли аппаратура.

На мужчине были длинные черные перчатки из хлопковой ткани. Он взял замшевый мешочек, ослабил стягивавший горловину шнурок и высыпал камушки на стол. Все они были – согласно договоренности – необработанными голубовато-белыми алмазами. Сейчас они выглядели невзрачно. Только огранка и полировка придадут им подлинную прелесть. Зато их можно продать, не вызвав лишних расспросов, в сотнях различных мест по всему миру. Затянутым в перчатку пальцем ночной гость раскатал алмазы по столу. Затем выбрал один, небрежно подбросил на ладони, присмотрелся и вернул к остальным. Медленно он ссыпал камни обратно в мешочек.

– Ваше доверие к нам не может не льстить, – произнес Грандисон.

И снова мужчина промолчал. Они прекрасно понимали, что он не произнесет ни слова, как не сделала этого в первом случае дама. Никаких даже самых кратких «да», «нет» или «может быть», чтобы их записали магнитофоны, а потом по голосовым вибрациям определили акцент – иностранный либо провинциальный – или хотя бы намек на принадлежность к определенному слою общества. Подобную информацию уже можно было бы прогнать через компьютер Сангуилла и в сочетании с обширной подборкой других факторов выделить несколько сотен образцов, чтобы отследить и напасть на верный след. Но мужчина не заговорит даже на борту вертолета. Он поступит так же, как поступила женщина: достанет блокнот, карандаш и начнет писать свои распоряжения крупными печатными буквами, не дав пилоту ни шанса завладеть блокнотом и забрав его с собой, когда их путешествие завершится. Этого человека могли подвести лишь собственные ошибки. Но он просчетов не допускал. Его безопасность была гарантирована тем, что в его руках находилась жизнь или смерть другого мужчины… Того, кто в неведомом месте ждал сейчас освобождения из плена. Однако похитителю не придется идти на крайние меры. Люди, которым подчинялся Грандисон, приняли такое решение.

Если бы право решать предоставили самому Грандисону, он все сделал бы иначе. Люди гибли повсюду, в этом не было ничего необычного. Даже мысль о собственной смерти не слишком беспокоила его. Буш прекрасно знал взгляды босса. Отвечай на угрозы ударами, а потом отправляй телеграммы с соболезнованиями членам семей ни в чем не повинных жертв. Ни одно общество не сможет существовать спокойно на основе здравого смысла и в реальной безопасности, как только признает главенство над собой любой преступной тирании. Миру пора наконец усвоить, что смерть предпочтительнее бесчестия, а зло невозможно уничтожить ни молитвами, ни выкупами. Только пожертвовав жизнью или даже многими жизнями, можно наладить безопасное существование для всех остальных, а становился ты жертвой или благополучно доживал свой век – вопрос удачи, судьбы, жребия, который выпадает каждому из нас. Это, конечно, не по-христиански. Но для Грандисона, Буша, Сангуилла, как и для остальных офицеров департамента, христианство сохранилось в памяти лишь как примечание мелким шрифтом к самому первому учебнику тактической подготовки. Люди перерастали подобные идеи. Они отслужили свое, принесли пользу и отошли на задний план. Нравилось тебе это или нет, но жизнь намного усложнилась с тех пор, как человеку для выживания достаточно было просто собирать в джунглях бананы. Теперь разрастались иные джунгли, грозившие медленно охватить весь мир.

Буш проследил, как мешочек исчез в правом кармане. Пистолет подобрали и сунули в другой карман. Не обращая ни на кого внимания, мужчина направился к двери. Он открыл ее движением плеча и придержал, выжидая. Буш двинулся вслед за ним, как прежде последовал за женщиной. Они прошли по ярко залитой светом дороге и свернули на тротуар, наполовину погруженный в сумрачные тени, отбрасываемые лишенными листьев, но густыми зарослями кустов. Теперь Буш держался впереди, направляясь к футбольному полю, где ждал вертолет.

Вскоре машина оторвалась от земли. Поток воздуха от лопастей примял высокую траву за линией поля, затем вертолет слегка качнуло, он набрал необходимую высоту и полетел на восток.

Буш вернулся в холл. За время его отсутствия принесли поднос с напитками и поставили на стол. Грандисон откинулся в черном кожаном кресле. Большой стакан чистого виски стоял у него под рукой на журнальном столике. Сидя в кресле глубоко и чуть сгорбившись, он читал книгу в кожаном переплете и с золотым обрезом страниц. Где бы он ни оказался, у него всегда имелась при себе какая-нибудь книга. Сейчас он полностью отстранился от остальных, потому что в течение двух или трех часов заняться ему было нечем. Сангуилл, поставив рядом с собой высокий стакан с виски, щедро разбавленным водой, по-прежнему сидел около телефона, внимательно слушая, усмехаясь и свободной рукой делая записи.

Буш тоже смешал себе виски с содовой. Сангуилл выяснял подробности о водителе автомобиля. Реклама на крыше гласила: «Автомобильный сервис Ривердейла. Рединг». Как догадался Буш, их зловещий гость прямо с поезда вышел на привокзальную площадь, поднял руку, поймал машину и сел в нее. Никаких иных предположений строить не имело смысла. Сангуилл получит все данные, но толку от них не будет никакого. Он нашел свободный стул, тяжело опустился на него, сделал большой глоток своего напитка, а потом стал разглядывать потолок, размышляя о том, как все получится в третий раз. Буш был настойчивым, амбициозным и удачливым. И с каждым годом службы ставил перед собой все более высокие цели.

Джордж Ламли стоял у низкого окошка своего коттеджа и чуть подогнул коленки, чтобы лучше разглядеть, какую погоду сулило наступившее утро. А утро выдалось типично мартовским. Дождь лил как из ведра. Бешеный западный ветер раскачивал рощицу старых вязов, росших вдоль протянувшейся полем тропы. Стайка грачей взлетела, но тут же пропала из виду, сметенная куда-то потоком воздуха. Обрывок обугленной бумаги носило на фоне серого неба. Как поэтично! Джордж чувствовал себя полным жизненных сил. Секс рано утром всегда оказывал на него бодрящее воздействие. Но не на Бланш. Та снова откинулась на подушки. Три глубоких вдоха, и она проспит еще как минимум час.

Джордж повернулся к кровати и посмотрел на Бланш. Нужно купить кровать побольше. Эта женщина обожала спать лежа по диагонали. Надо подыскать что-нибудь на распродаже. Найти настоящего монстра из красного дерева, на котором легко заблудиться. Тогда она сможет спать по диагонали, по горизонтали или по вертикали – без разницы. По всем направлениям стрелки компаса. Проблема лишь в том, что такую кровать не протащить наверх по узкой лестнице. Роскошная, но разболтанная женщина, подумал он. Бланш состояла из прекрасно округлых, но немного расплывшихся форм. Размягченная – так можно было охарактеризовать ее всю. Но только не ум. Здесь он не мог не отдать ей должного. Джордж склонился и поцеловал правый сосок, а потом нежно заправил гладкую и массивную грудь опять под защиту зеленого шелка ночной рубашки, откуда она небрежно свесилась.

Бланш издала тихий звук, похожий на щенячий визг, и улыбнулась во сне.

Он спустился вниз по неудобным крутым ступеням. Когда у него заведутся деньги, нужно непременно поставить электрический подъемник. Альберт спал на своей подстилке около лестницы. Когда Джордж переступал через небольшого и не слишком породистого песика черно-белой масти, тот даже не шелохнулся. Отличный из Альберта сторож, ничего не скажешь. Чтобы он залаял, грабителю придется, наверное, прыгнуть на него. Но Альберт к тому же еще и хитрый. Даже не пошевелится, пока не услышит из кухни, как консервный нож вскрывает банку собачьих деликатесов. И он, конечно же, редкостный счастливчик: повиляй иногда хвостом, лизни хозяину руку, и ты пожизненно обеспечен домом, пищей и лаской. Как с Бланш. Да и то лишь временно. Все с ней временно. И всегда было. В этом-то и проблема.

Негромко насвистывая, Джордж отправился в кухню. Это его территория. Переварить яйцо вкрутую до полной несъедобности, подпалить самые лучшие тосты – легко! Чем он не новый Эскофье? Ах, какой соус! Сплошной восторг! Громко рассмеявшись над собственной неудачной шуткой, Джордж взялся за приготовление завтрака.

Это был крупный и неуклюжий мужчина, утверждавший, что ему еще не скоро исполнится сорок лет. А лучшие годы впереди – в этом он был уверен. Успех постоянно поджидал Джорджа где-то впереди, за следующим поворотом. А формы, какие успех мог принять, постоянно изменялись, маня его как мираж. Но он понимал, что сумеет чего-либо добиться лишь при наличии денег. Причем сразу крупной суммы. Настоящих денег! А не жалких подачек, которые ему удавалось выбивать с помощью адвокатов из своей семьи, прочно поставившей на нем крест. Началось это давно. С того дня много лет назад, когда его застукали в постели с несовершеннолетней девчонкой. Та училась в третьеразрядной школе, откуда Джорджа выгнали под зад коленом.

Иногда, пропустив пару стаканов чего-нибудь крепкого, он пытался вспомнить, как все случилось, но не мог. Была она блондинкой или брюнеткой? Он запомнил только одно: никакого удовольствия получить не удалось. Его переполняло желание, но он ничего не умел, как несмышленый жеребчик, которого подпустили к кобыле. Ладно, проехали. Лучшие времена еще наступят. Об этом Джордж прочитал в своем гороскопе, опубликованном вчера в «Дэйли мейл».

Дожидаясь, пока кофе разогреется, он включил электробритву и снял со щек щетину, тихо бормоча что-то себе под нос. «Я как Винни-Пух, – подумал он. – Неужели было время, когда мама читала мне сказки?» Она не была к нему так жестока, как остальные, но тоже не слишком жаловала. Хотя старик-отец все равно не позволил бы ей приголубить сына лишний раз. А ведь старикан жив. И неплохо себя чувствует. Покончив с бритьем, Джордж осмотрел свою физиономию в кухонном зеркале.

Кожа гладкая, как попка у младенца, подумал он. Только парочка сосудов полопалась. Обыкновенное, но вполне привлекательное и дружелюбное лицо. Оно внушает людям доверие. Джордж улыбнулся и взглянул на зубы. Ровные, крепкие, здоровые. Конечно, не жемчуг, но все же… Нужно поставить пару пломб, но с этим придется повременить. Он не оплатил предыдущий счет, присланный дантистом. Джордж вовремя повернулся к плите, чтобы успеть снять кастрюльку с молоком, которое чуть не убежало. Кофе, тост и джем. Не совсем тот завтрак, к какому Бланш привыкла у себя дома: омлет из двух яиц, три ломтика бекона и сосиска. Но она знала, чего ожидать здесь. Поэтому никогда и не выйдет за него замуж. Слишком уж разборчива. Да Джордж, собственно, и не рвался жениться на ней. Один раз уже испытал семейную жизнь по полной программе, спасибо большое! Катастрофа. Хорошо, что нашелся тип, который влюбился в его бывшую жену и увел ее. Отличный малый. Менеджер какой-то типографии в Уэйкфилде. Но, видимо, глуповат, если решился на подобное.

Джордж выглянул в окно, осмотрев неопрятный задний двор своего коттеджа. Вдоль одного из заборов протянулась длинная проволочная сетка птичника. Но ни одной птицы он не увидел. Ни волнистых попугайчиков, ни пестрых фазанов, отбившихся от стаи, и подранков – пернатых друзей. В такой день они попрятались по своим деревянным домикам. Джордж – повелитель птиц! А он ведь собирался сколотить состояние на их разведении и продаже. С тех пор минуло два года. Какой провал! Но ему все равно захотелось оставить у себя нескольких особей. Что за жизнь, если она бесцветна?

Протянув руку, он достал банку собачьих консервов и принялся открывать ее. В кухню тут же на негнущихся, словно деревянных, ногах приплелся Альберт.

– Что, проголодался? – спросил Джордж.

Пес вяло вильнул коротким хвостиком.

– Ничего не получишь, пока не принесешь газету. Газету, понимаешь?

Альберт выполнил с трудом усвоенную когда-то команду, вышел из кухни в узкую прихожую и вернулся, подобрав с половика у входной двери свежий номер «Дэйли мейл». Газета оказалась влажной и мятой, попав под дождь в сумке мальчика-почтальона. Альберт выпустил ее из зубов у ног Джорджа.

– О, благородный мастер своего дела! Прими же скромное вознаграждение за свои усилия! – с издевательской интонацией произнес Джордж.

Он склонился за газетой, потрепав Альберта за ухом. Все-таки собака – лучший друг человека, заключил он, хотя сам не слишком в это верил.

За приготовлением очередных трех тостов Джордж оперся на раковину и стал просматривать газету. Начал, как всегда, с комиксов, потом узнал спортивные результаты, бегло ознакомился с биржевой сводкой и убедился, что его скромный пакет акций находится все в том же состоянии: в устойчивой стагнации со склонностью к падению котировок. Закончил быстрым взглядом на заголовки главных новостей. Бланш всегда изучала газету детально – от первой до последней полосы. А он узнал нужную информацию за шесть минут, успев при этом дать подгореть трем тостам.

Единственное, что заинтересовало его в сегодняшних новостях, – завершение очередного фортеля Торговца. Высокочтимый Джеймс Арчер, член теневого кабинета от лейбористской партии, был похищен двумя неделями ранее, но теперь вернулся к любящей семье и в ряды оппозиции за выкуп в двадцать тысяч фунтов, выплаченный в виде необработанных алмазов. Репортер написал об этом целую эпопею, хотя было заметно, что фактами его снабдили скудно. Но, если читать между строк, становилось ясно, что полиция и близко не подошла к раскрытию преступления. Сыщиков оставили в дураках второй раз подряд, и ни газетчики, ни широкая публика не позволят им забыть об этом. Впрочем, Джорджа особо привлек лишь денежный аспект проблемы. Совершать столь дерзкие и опасные фокусы за ничтожные деньги – это ему казалось странным.

Он поставил завтрак на поднос и неловко взобрался с ним по ступеням лестницы. Бланш уже сидела в постели. Ее рыжие волосы зачесаны назад, широкие плечи покрыты ночной сорочкой с короткими рукавами, радостные искорки сверкают в зеленых глазах. Глядя на нее, Джордж опять подумал, какая же это роскошная женщина, Мать-Церера, рог изобилия житейских наслаждений… Тридцать пять лет и сто восемьдесят фунтов теплой молочной женственности. Вот какая муза пригодилась бы Вагнеру! Джордж и Бланш были знакомы два года и хорошо подходили друг другу во всем.

Джордж поставил поднос рядом с ней и произнес:

– С хмурым утром! Март снова настал и принес собачий холод. А Джордж опять пришел и принес тебе еду, как официант. С добрым утром, любовь моя! Или я уже это говорил?

– Да, ты что-то такое сказал, хотя выразился иначе.

Голос Бланш был столь же внушительным и зрелым, как и ее тело. В нем звучала и простота ярмарочной торговки, и хрипотца любительницы выпить в баре, и мощь, чтобы подгонять с трибун скачек свою лошадь.

– Только убери отсюда этого шелудивого пса, – попросила она.

– Он тебя не побеспокоит, любимая. Он знает, что переступать порог ему запрещено.

Альберт действительно сидел на верхней площадке лестницы и наблюдал за ними. Джордж намазал маслом и джемом тост для Бланш и налил ей именно тот кофе, какой она любила. Причем делал это с нежностью, с глубокой привязанностью. Ему нравилось делать для Бланш все… Почти все, а сейчас он понял, что одна из тех вещей, которые были не по душе, предстояла ему сегодня. Джордж всегда предчувствовал это, когда она внезапно смотрела мимо него, полностью сосредоточенная, настраивавшаяся на нечто, не поддающееся определению или описанию. Она превращалась из просто Бланш Тайлер – надежной подруги и горячей штучки в постели – в мадам Бланш. В женщину, чей портрет каждую неделю красовался на рекламной полосе журнала «Новости парапсихологии». «Мадам Бланш Тайлер. Ясновидение, связь с ушедшими, конфиденциальные визиты, группы, встречи в семейном кругу, исцеление. Уилтшир, г. Солсбери, Мэйдан-роуд, дом 59».

По-прежнему не глядя на него, держа ломоть тоста приподнятым в руке, как некий священный тотем, она сказала:

– Это только что явилось мне во сне.

– Что именно?

– Название. Его подсказал мне Генри. Не лично. Я слышала его голос. А еще видела чудесное синее облако с огромной сверкающей звездой в центре.

– Опять тебя заносит, Бланш!

За время их знакомства Джордж все еще не привык и немного пугался, когда на нее находило подобное настроение. Нет, он не считал, что это розыгрыш и фальшивка. Было здесь нечто, чего нельзя списать на один лишь обман. И между прочим, исцеление в первую очередь. Бланш снимала головную боль или приступ застарелого фиброзита как по волшебству. А ему доводилось слышать и наблюдать много чего, и объяснение не так-то просто было найти. Бланш приподняла тост, словно салютуя небесам, и произнесла вибрировавшим от экстаза тоном:

– Он будет называться «Храм Астроделя»!

Но, сделав заявление, немедленно вернулась с небес на землю. Откусила немного поджаренного хлеба и, пережевывая его, ласково улыбнулась Джорджу.

– Ты меня совершенно сбила с толку, – заметил он. – Повтори, что там насчет какого-то храма?

– Моего храма, дурашка. Ты иногда бываешь туповат, Джордж! Я же говорила тебе о нем на прошлой неделе.

– Не помню.

– Я разговаривала об этом с миссис Куксон. Боже мой, будь у меня хотя бы часть ее денег, я бы основала его сегодня же. Но она скупая, что, впрочем, неудивительно. У нее очень плохая аура.

Джордж налил себе кофе, прикурил сигарету и присел рядом с Бланш на кровать.

– Ты собираешься возвести храм? Как царь Соломон?

– Можешь сколько угодно отпускать свои шуточки, но я так и поступлю. Построю собор, церковь спиритизма «Храм Астроделя».

– А название не кажется тебе странноватым, милая?

– Оно явилось мне из синего облака.

Джордж хихикнул:

– Жаль, оттуда не свалилось ничего более существенного. Например, денег на проведение работ. У меня есть кореш – профессиональный строитель. Он бы мне хорошо откатил, если бы я добыл для него подряд.

– Деньги найдутся, – заявила Бланш. – Генри обещал. – Она взяла Джорджа за руку. – Знаешь, ты очень хороший мужчина. Причем хорош ты не только для меня самой, когда мне надо расслабиться после эзотерического стресса, а просто хороший человек. У тебя восхитительная аура.

– Ты мне уже сообщала об этом. На сколько она потянет, если перевести в наличные?

Бланш не обратила на его шутку внимания.

– Энергичная, доброжелательная аура, успокаивающая и утонченная. Я вижу ее в виде теплого янтарного сияния лишь с легкой рябью красного пламени по краям. Очень редкая.

– Нелегко постоянно таскать такую ауру на себе.

– Мой дорогой Джордж! – Бланш поцеловала его руку.

– Меня не проведешь. Тебе что-то нужно.

Она кивнула и потянулась за вторым ломтиком пожаренного хлеба.

– Мне нужны деньги на проект. Для моего храма, и скоро наступит день… Да, милый, очень скоро придет день, когда денег станет достаточно. А пока не мог бы ты снова немного поработать для меня?

– О, Бланш, нет! Не хочу.

– Всего лишь раз.

– Ты всегда говоришь одно и то же.

– Пожалуйста!

Джордж пожал плечами. Главная проблема с Бланш заключалась в том, что ей невозможно было в чем-либо отказать. Иногда Джордж даже подумывал, не лучше ли ему по-настоящему влюбиться в нее? Может, тогда все изменится? Стань она его женой, он наверняка нашел бы в себе силы отказывать ей.

– Вот теперь я узнаю своего доброго милого Джорджа. На сей раз я заплачу тебе двадцатку.

Он вытянул руку ладонью вверх.

– Десять монет вперед, и все накладные расходы за твой счет. Тогда договоримся.

Бланш перегнулась и выудила свою сумочку из-под груды одежды, сваленной на стоявшем рядом с кроватью кресле. Достала тугую пачку пятифунтовых купюр, отсчитала две и вложила ему в руку.

Не сводя глаз с пачки денег, Джордж воскликнул:

– У самой-то их вон сколько!

– Мне приходится тяжело трудиться, исцеляя людей и принося им душевный комфорт. Ты же знаешь, Джордж, работа – главное в моей жизни. Она всегда сияет впереди, как путеводная звезда. Деньги вторичны. А у тебя наоборот.

Джордж не сдержал улыбки:

– Плутовка!

– Плутовка, но отчасти. И тебе все известно, хотя ты не хочешь признавать этого. Позволь заметить, что если бы у тебя хватило терпения посидеть спокойно полчаса, не щелкая беспрерывно телевизионными каналами, не убегая в паб за кружкой пива и не затаскивая меня в койку, я сумела бы все тебе объяснить.

– Я поддался на твои чары два года назад в баре «Красный лев». – Он изобразил шутливое восточное приветствие. – Вы изволили потереть лампу, мадам? Ваш покорный слуга слушает и повинуется. Что или кто это будет на сей раз?

– Ее зовут мисс Грейс Рейнберд. Адрес: Рид-Корт в Чилболтоне. Ей лет семьдесят, и она чертовски богата. Чилболтон недалеко отсюда. Ты не смог бы заняться этим сегодня же?

– Но мы собирались посвятить весь день друг другу.

– Успеешь собрать предварительную информацию и вернуться к шести часам. У нас останется целый вечер, а потом – в постель. Пока тебя не будет, я наведу хоть какой-то порядок в бардаке, который ты устроил у себя дома. Прихвати с собой Альберта. Не хочу, чтобы он обмочил здесь все углы.

– Как насчет его ауры? Скверная, а?

Но Бланш его уже не слышала. Она смотрела куда-то вдаль, а на ее крупном привлекательном лице расплывалась блаженная улыбка. Воздев руки вверх, отчего халат соскользнул с плеч и ее груди во всем великолепии свесились из глубокого выреза ночной рубашки, Бланш принялась напевать:

– «Храм Астроделя», «Храм Астроделя».

Джордж вздохнул и поднялся. Ему ничего не оставалось, кроме как одеться и тронуться в путь. Жаль, потому что порой после завтрака они возвращались в постель вместе и изобретательно доставляли друг другу наслаждение до того времени, когда наступал час предобеденного аперитива.

Коттедж Джорджа, построенный из камня, но с соломенной кровлей и очень неудобный, хотя в него провели электричество и устроили канализацию в виде опрятной и очищаемой хлоркой выгребной ямы, располагался в пяти милях к югу от Солсбери. Он стоял в самом конце проселочной дороги в обрамлении рощи высоких вязов и совсем рядом с тем Эйвоном, который находится в Гемпшире. Джордж купил его в краткий период процветания десять лет назад. Солома на крыше давно нуждалась в обновлении. Иногда он задумывался об этом, но легкомысленно отметал заботу в сторону, понимая, что ему негде взять тысячу фунтов, необходимую на ремонт. Вот и сейчас Джордж невольно вспомнил о худой кровле, пока вел машину сквозь жуткую мартовскую непогоду. Сильный дождь найдет лазейку в потолке маленькой гостевой спальни, а предупредить Бланш, чтобы подставила под течь ведерко, он забыл.

Рядом на пассажирском сиденье свернулся калачиком Альберт, а Джордж вновь стал размышлять о Бланш. Она была умной. Такой умной, что иногда беспокоила его. Ему не по душе пришелся ее любимый спиритизм и общение с покойниками, но за время знакомства с Бланш Джордж поднабрался кое-каких знаний из этой области и даже практического опыта. Его личные воззрения сводились к тому, что если жизнь после смерти действительно продолжалась, то хотелось бы, чтобы в ней оставалось место для удовольствий жизни обыкновенной. Что же касалось посмертного существования, то Джордж уже привык считать необходимым его условием размягчение мозгов. Потому что большинство сообщений от покойников, которые Бланш получала либо напрямую, либо через своего «наставника» Генри, были, прямо скажем, глупыми и пустяковыми. Ведь можно было бы ожидать, например, что кто-то вроде сэра Оливера Лоджа, Артура Конан Дойла или какого-нибудь там Бенвенуто Челлини выступит с авторитетным заявлением с того света, наставляя живущих на путь истинный. Но из потустороннего мира лилась пустая болтовня. Правда, однажды Генри передал через Бланш для миссис Куксон сообщение от самого Джорджа Вашингтона. Миссис Куксон приходилась Вашингтону очень дальней родственницей, и великий президент нес какую-то чепуху о том, что миссис Куксон не следует особенно беспокоиться в данный момент о так называемой главной проблеме ее жизни, причем о сути проблемы не было сказано ни слова. Но Джордж и Бланш прекрасно знали, что уже много лет богатая вдовушка не могла решиться, выходить ли ей снова замуж. И если выходить, то за кого из полдюжины претендентов на свои руку и сердце. Дело обернется счастливым финалом уже к концу нынешнего года, заверил Джордж Вашингтон. Полная ерунда для столь выдающейся личности. Зато миссис Куксон осталась довольна. Ведь не мог же такой человек вводить ее в заблуждение.

Джордж усмехнулся, протянул руку и почесал Альберту загривок. Бланш умна, ничего не скажешь. Надо было так умаслить миссис Куксон, которая теперь, несомненно, расщедрится на дотацию в пользу проекта храма! Кстати, что такое Астродель? А теперь еще эта мисс Грейс Рейнберд… Состоятельная старая дева. Новая клиентка. Непременно новая, а иначе Джорджу не пришлось бы сейчас гнать машину под проливным дождем по шоссе в сторону Чилболтона. Бланш, если только появлялась возможность, предпочитала собрать как можно больше предварительных данных о новых клиентах. Объясняла, что подобная информация помогала ей устанавливать с человеком надежный духовный контакт, и потому она нуждалась в сведениях об обстоятельствах его жизни. Если же ты являлась с бухты-барахты, ничего не зная, мир духов мог холодно встретить твои попытки…

Он снова усмехнулся. Ему предстояло проделать уже знакомую работу. Разведка на месте. Старый добрый Джордж не подведет. Сумеет разговорить кое-кого за пинтой пива в пабе. Побеседует с владельцем заправочной станции и автомастерской. Закинет удочку на почте и в главном местном магазине. Проработает церковь и погост при ней. Чего только не узнаешь там, если семья прожила в одном городке долгое время! О, Джордж уже знал все нужные приемы! Люди легко доверялись ему. А почему нет? Такой с виду приятный, общительный мужчина, который к тому же всегда готов заплатить за выпивку из денег на накладные расходы. Джордж принялся насвистывать. Жизнь хороша. Только так ее и следовало сейчас воспринимать. Ведь наступит день, когда и его кораблю придется встать на вечный прикол в тихой заводи.

Чилболтон располагался в нескольких милях севернее Стокбриджа, в долине речки Тест. Это был вытянутый в длину и хаотично застроенный поселок, состоявший в основном из белых и розовых коттеджей с соломенными крышами, но и с достаточным количеством солидных домов. Опрятный и ухоженный, городок свидетельствовал, что у его обитателей водились немалые деньги.

И Джордж принялся за дело.

Для начала он нашел Рид-Корт. Эта усадьба находилась на удалении от центра. С шоссе разглядеть ее не представлялось возможным, потому что она занимала собственный участок земли, скрытый высокими деревьями. Джордж проехал по крытой гравием подъездной дорожке почти к самому дому, медленно миновал его и, не останавливаясь, вернулся на шоссе. На все ушли считаные секунды, но он был наблюдателен и знал, на что в первую очередь обратить внимание. От Рид-Корта вернулся в городок и припарковался рядом с пабом «Митра аббата». Четыре кружки пива – и его досье на мисс Грейс Рейнберд существенно пополнилось.

Из паба он отправился на заправку, залил в бак бензин, купил в магазине пачку сигарет и решил обойтись без визита на почту, потому что уже в нем не нуждался. Оставалась церковь на окраине поселка.

Божий дом произвел на него не столь сильное впечатление, как Рид-Корт. Эту мрачную и даже невзрачную постройку из песчаника венчал слегка покосившийся деревянный шпиль. Наверху под флюгером значилась дата – 1897 год. Не самый лучший период в истории английской архитектуры. Джордж прогулялся по кладбищу, сопровождаемый трусившим вслед за ним Альбертом. Погост содержали в образцовом порядке. Несколько каштанов, толстый ствол старого тиса, а на заднем плане открывался живописный вид на луг. Джордж умел замечать красоту. И хотя здание церкви разочаровало его, Чилболтон в целом представлялся теперь местом, куда, имея сбережения, можно удалиться на покой, чтобы провести остаток жизни в умиротворенной и созерцательной тишине. Ему попался на глаза церковный сторож, водивший по одной из дорожек граблями. Поначалу служителю церкви не понравилось присутствие на погосте Альберта, и Джордж быстро сунул пса себе под мышку. Ему удалось задобрить старика, и они провели приятную беседу. Для не слишком искушенного сторожа говорливый, обходительный и хорошо одетый Джордж сошел за благородного джентльмена, а сам Джордж, в животе которого приятно булькали четыре пинты «Гиннесса», готов был в тот момент возлюбить весь мир. Однако чем больше он узнавал о семье Рейнберд, тем сильнее проникался завистью к их прошлому богатству и нынешнему положению. Без озлобления, но все же подумал, что, не подвернись ему та сексуальная нимфетка в школе и не помешай ряд других неприятных событий, он вполне мог бы сейчас вести такой же образ жизни. Конечно, ему бы не достались хоромы Рейнбердов. Но Джордж занял бы чуть более скромное жилище в этом маленьком райском уголке и окружил бы себя вещами, удобными, как мягкий и шелковистый кокон.

В свой коттедж он вернулся, когда уже темнело. Бланш не застал. Она оставила записку, что уехала в Солсбери сделать для него кое-какие покупки. Сам Джордж выбирался в магазин, только если лез в шкаф за едой и обнаруживал, что он совершенно пуст.

За стаканом виски с содовой он принялся записывать добытую информацию. А ее набралось много. Можно было надеяться, что теперь удастся избежать повторного визита для сбора дополнительных сведений. Хотя с Бланш ни в чем нельзя быть уверенным. Пока же свои двадцать фунтов Джордж заработал легко и честно. Но если ей покажется мало, придется продолжить работу, причем сумма гонорара останется прежней – это даже обсуждению не подлежит. Впрочем, Джордж не возражал бы. Он ведь почти любил Бланш. Она всегда хорошо относилась к нему и даже сама догадалась подставить ведерко под протечку в гостевой спальне.

Пока Джордж сидел за стаканом виски у себя в коттедже, Буш с таким же напитком под рукой перечитывал тексты двух рапортов, подготовленных им для Грандисона. Сделал он это у себя дома – то есть в небольшой квартире рядом с мостом Челси, из окон которой открывался вид на реку и на угол картинной галереи «Тейт». Жена уехала в Норфолк погостить у родителей. В последнее время она часто гостила у папы с мамой. Ее отец был отставным генерал-майором. Буш уже знал, что однажды она попросит развода. Если бы ему хотелось, он давно бы выяснил, к кому жена уезжает на самом деле, когда говорит, что хочет побыть с родителями. Его женитьба была ошибкой, поспешным шагом, а теперь она уподобилась хрупкому растению, пожелтевшему осенью и ждущему, чтобы первый же мороз надломил его стебель. Любовь, которая, как казалось, соединила их поначалу, очень быстро исчезла. Причем Бушу своей жены не было жаль. У нее обнаружились физические и общественные потребности, не представлявшие для него интереса. В действительности он знал только одну любовь – двуединое целое, которое составлял он сам и его работа. А о настоящей работе жена не ведала. Считала, что он какой-то клерк в министерстве иностранных дел. И хотя Буш формально числился сотрудником Отдела исследований в области ограничения вооружений и разоружения, он не проработал там ни дня и даже в здании МИДа побывал не более десятка раз. Примерно так же обстояло с Сангуиллом. Но тот значился ответственным служащим министерства внутренних дел в должности старшего офицера Управления делами и организационного департамента. Грандисон не числился нигде, зато у него был офис на Бердкейдж-уок, поблизости от Веллингтонских казарм, и из кабинета открывался прекрасный вид на парк Сент-Джеймс и большой пруд. Вот под его руководством работали и Буш, и Сангуилл, и еще с полдюжины сотрудников, неброских с виду, преданных делу и умеющих молчать, очень тщательно отобранных лично Грандисоном.

Буш снова перечитал свой первый рапорт. Это был подробный анализ фактов, сопутствовавших двум преступлениям, совершенным Торговцем в последние восемнадцать месяцев. Сравнение двух похищений известных политических деятелей не давало оснований сделать вывод, что их департамент добился в расследовании данных дел прогресса. Зато не было недостатка во множестве противоречивых и хаотично обработанных данных, собранных полицией. Полицейским не нравился департамент, поскольку в иерархии он располагался выше, чем они, пользуясь привилегией находиться в личном подчинении премьер-министра и получать указания от него. Впрочем, официально о департаменте никто ничего не должен был знать. Но на практике знали и ненавидели. Порой между полицией и департаментом вспыхивал такой огонь страстей и взаимной ревности, что эти вулканические выбросы удавалось гасить только на уровне кабинета министров. Однако никто не осмеливался открыто подвергать сомнению целесообразность существования подобного тайного департамента. Он сохранял анонимность, работал чисто и мог прибегать к методам как внутри страны, так и за ее пределами, которыми никогда не рискнули бы воспользоваться полицейские. Главным же оправданием создания секретного департамента стала высокая степень организованности современного преступного мира. Противодействовать ему мог только теневой правоохранительный орган, не скованный традиционной этикой, порой мешавшей полиции доводить свою работу до конца. И за восемь последних лет департамент, действуя без жалости и снисхождения, добился крупных успехов. Широкой публике о них так ничего и не стало известно.

Второй рапорт, составленный Бушем, представлял собой прогноз развития ситуации, который понадобился Грандисону.

До настоящего момента Торговцем совершены два похищения. Оба организованы одним человеком, но при участии двух или трех сообщников. Были выдвинуты требования выплаты скромных по размерам выкупов. Жертвы – известные политические деятели мужского пола. Торговцем обеспечена широчайшая огласка путем отправки сообщений в прессу от своего имени. Подобная работа со средствами массовой информации поставила в затруднительное положение полицию и правительство, поскольку привела к критике в отношении работы как полицейских и других официальных организаций, так и отдельных известных личностей из политических кругов, руководителей полиции и других служб безопасности. Методы осуществления упомянутых двух похищений позволяют сделать прогноз относительно дальнейшего развития ситуации:

1. Следующее похищение станет основной операцией для преступника. Первые два были призваны создать для нее соответствующую атмосферу.

2. Следующей жертвой окажется гораздо более высокопоставленный деятель, чем двое предыдущих.

3. Дело не предадут огласке. Торговец на сей раз будет настаивать на соблюдении полной секретности, разрешив, видимо, только сообщить прессе, что жертва больна и прикована к постели, чтобы объяснить долгое отсутствие ее на публике.

4. Власти будут вынуждены пойти на соблюдение выдвинутых условий с целью сохранения жизни жертвы, а также, разумеется, ради спасения репутации отдельных личностей в правительственных и правоохранительных кругах. Их репутации уже оказались под угрозой в силу растущего общественного недовольства фактом, что Торговцу удалось выставить представителей власти на всеобщее посмешище.

5. Запрошенный выкуп окажется очень крупным. Возможно, от четверти до полумиллиона фунтов.

6. Если выкуп не заплатят, жертву умертвят. Оценка черт характера Торговца и методы совершения им двух предыдущих преступлений не оставляют в этом сомнений. Он не затеял игру ради игры.

7. Его жертва будет иметь такой высокий статус, что, по моему мнению, полиция и правительство пойдут на выполнение всех условий и выплату выкупа, а происшедшее никогда и не станет достоянием гласности.

8. Торговец совершит свое последнее похищение в ближайшие шесть месяцев. Чем ближе по срокам оно окажется к предшествовавшему преступлению, тем более охотно власти согласятся на сохранение дела в тайне от средств массовой информации.

9. Успешно завершив операцию, Торговец прекратит похищения людей.

10. В данный момент мы не располагаем информацией, которая позволила бы напасть на след Торговца.

«А кто бы не отошел от дел, имея полмиллиона на безбедную жизнь?» – подумал Буш. Интересно, какой линии будет придерживаться Грандисон во время завтрашнего совещания? Он может отдать приказ сидеть и выжидать третьего похищения или распорядиться приложить все усилия для поимки Торговца до того, как он снова нанесет удар. Наверняка к этому времени сам составил прогноз, имел возможность обсудить его в вышестоящих инстанциях и уже, вероятно, получил их дальнейшие указания. Лично для Буша было бы предпочтительнее начать поиски Торговца незамедлительно. Где-то в том множестве данных, которые у них уже имелись, должно было таиться нечто, пусть крайне незначительное, за что можно уцепиться как за ниточку. Буш встал со стаканом в руке у окна, глядя на видневшуюся между деревьями и углами зданий реку. Наступил прилив, и по мощному коричневатому потоку прибывавшей воды летели крупные капли мартовского дождя. Если бы ему удалось сделать важное открытие, если бы он сумел добраться до Торговца, Грандисон не только оценил бы это по достоинству, но и поделился своей оценкой с облеченными властью людьми. На босса можно положиться… Если он возьмет Торговца, то сразу взлетит очень высоко. И не обязательно в пределах данного секретного департамента. Существовали иные сферы применения своих талантов. Золотые перспективы… Он снова увидел, как женщина с закрытым платком лицом поднимается по ступеням. Как их преодолевает мужчина в издевательской маске. И горячо пожелал, чтобы Грандисон не получил инструкций занять выжидательную позицию. Буш жаждал действий.