В которой Клер присоединяется к подругам и все им рассказывает.

— Какая ты красивая…

Да, да. Сегодня она была красивой. Впрочем, Клер вовсе не считала себя такой. Ступни у нее великоваты, плечи широкие, а бедра и икры слишком развиты из-за всех этих велосипедных прогулок и пеших походов. Клер — крупная, рослая «девчонка» (конечно, не совсем девчонка, ведь ей уже тридцать шесть, но в ней по-прежнему много девичьего) с широкой улыбкой и искренним смехом. Да, да, она была рада их видеть.

На самом же деле Клер испытывала неловкость — она ведь так надолго пропала.

— Знаю, знаю, — заговорила она извиняющимся тоном, обращаясь сразу ко всем, — я так виновата перед вами, но, поверьте, я о вас думала. Конечно, мне следовало позвонить…

Клер быстро прошла в глубь квартиры, и подруги сразу же ее окружили. На мгновение Клер почувствовала себя так, словно опять попала в какую-то экзотическую местность или на далекий остров, где вызывала неподдельное любопытство местных жителей своим разительным отличием от них. И действительно, если в Новой Гвинее аборигены дотрагивались до ее рыжих кудряшек и пробовали стереть ее веснушки, то здесь женщины прикасались к ее животу и пытались нащупать там ребенка, стремясь таким образом приобщиться к жизни внутри нее и в то же время воссоединиться со старой подругой.

— Привет, мамочка! — смеясь, приветствовали они ее.

— Ну, так что? — требовательно спросила Марта.

— Знаю, что виновата, — каялась Клер, — но я собиралась вам позвонить…

— Я оставила тебе семь сообщений, — объявила неумолимая Марта.

— Поверьте, я собиралась позвонить вам всем… но что-то мне все время мешало, а потом уже было неудобно.

Переступив порог жилища Джесси, Клер и в самом деле обрадовалась, что пришла сюда: здесь было тепло, светло, и пять улыбающихся женщин встречали ее, чуть не визжа от восторга. На минуту они перестали ощущать бремя лет и снова стали двадцатилетними девушками, а вернее, горластыми девчонками.

Клер действительно раскаивалась. Она заметила гору подарков и колыбель и поняла, как тщательно готовилась Джесси к этому вечеру. Ей очень понравилась царящая здесь праздничная атмосфера — свечи, огонь в камине, накрытый стол, булькающие на плите кастрюли. Воздух был пропитан ароматами жареных цыплят, розмарина, чеснока, лука и картошки. Вдохнув, Клер почувствовала, что умирает с голоду; это был не просто голод, а состояние «биологической тревоги».

Конечно же, это ребенок снова требовал пищи, а он был ненасытен. В последние несколько месяцев Клер наконец-то начала понимать истории об одержимости, о маленьком свернувшемся демоне, пожирающем женщину изнутри. Не далее как прошлой ночью она вгрызлась в индюшачью грудку и принялась машинально поедать ее, кусок за куском, пока не съела всю целиком. А потом она еще заказала китайский обед на двоих и, поскольку никто не видел, вылизала тарелки дочиста.

Вот и сейчас Клер кинулась к кофейному столику и зачерпнула полную пригоршню кукурузных чипсов.

— Простите, но я стала жуткой обжорой. Помираю с голоду. Остановите меня, а то вам ничего не достанется…

— Это не имеет никакого значения, — за всех ответила Джесси. — Ешь на здоровье, это все для тебя. Главное — ты опять с нами.

С аппетитом хрустя чипсами и смакуя зеленый чили (вот это приправа!), Клер стала восторгаться подарками, а также добротой и щедростью подруг.

— И это все мне? — смущенно спросила она.

— Да, от всех нас, — подтвердила Марта. — Вот я, например, купила все приданое и даже кроватку.

«О боже, начинается», — подумала Джесси и плотнее запахнула на Марте накидку.

— Ну вот, ты повидала Клер, — сказала она, оттесняя Марту к двери, — и как раз успеваешь в ресторан. Здорово мы рассчитали, правда? — Она повернулась к Клер. — Марте нужно идти: сегодня день рождения Дональда, и он ждет ее в «Зеленом омаре».

Джесси спиной почуяла, что Марта замешкалась на пороге.

— Но мне же хочется посмотреть, как она откроет мои подарки… Останусь еще на минутку.

«Вот дерьмо», — выругалась про себя Джесси. Теперь у нее было твердое предчувствие. Она не хотела себе признаваться в том, что видела назревающее столкновение так же ясно, как увидела бы на шоссе знак «Дорога закрыта».

Тем временем Клер исследовала содержимое своего рюкзака; основательно порывшись в нем, она достала подарок, завернутый в простую коричневую бумагу.

— Джесси… это тебе, держи, пока я опять не забыла. Я давным-давно хотела его отдать. Надеюсь, тебе понравится.

— Мне ужасно нравится, — заверила ее Джесси, обнаружив под оберткой камень, по виду напоминающий песчаник. — А что это?

Но Клер уже отвернулась от нее, бросившись извиняться перед остальными:

— У меня есть подарки для всех, просто я забываю вам их отдать.

Марта схватила камень.

— Похоже на штукатурку.

— А может, окаменелый кокаин? — предположила Нина.

— В таком случае я бы хотела попробовать, — оживилась Сью Кэрол.

— Это обломок камня из Стены плача, — объяснила Клер. — Я привезла его из Израиля в прошлом году.

Подруги посмотрели на нее с удивлением.

— Что вы, я его не отламывала! Он просто… лежал возле Стены, вот я и взяла.

Словно исполняя многократно отрепетированный ритуал, женщины переместились на диваны и прихватили еще пару стульев, чтобы сесть в кружок. Клер оказалась во главе этого круга: она устроилась на большем из двух диванов, а подруги заняли места по сторонам от нее.

Как хозяйка, Джесси испытала некоторое облегчение: появление Клер заметно оживило атмосферу, к тому же Джесси была спасена от позора, неминуемого в том случае, если бы ее почетная гостья не пришла.

Теперь, если, конечно, Марта уйдет, у них есть шанс славно попировать. Угощение только что из духовки, с пылу с жару, и Джесси подаст его, как только Марта отчалит.

Марта вроде бы держала себя в рамках приличий. В отличие от других она даже не стала садиться, а принялась объяснять Клер, как обращаться со складной кроваткой. Было шумно — женщины разговаривали параллельно, перекрикивая и перебивая друг друга. Клер с рассеянной улыбкой кивала Марте, при этом рассказывая Сью Кэрол и Лисбет (последняя казалась искренне заинтересованной) о том, какова Стена плача на ощупь.

— Такое ощущение, что держишь в руках… мыло, — сказала Лисбет, поглаживая священный камень.

— Немудрено, ведь до него дотрагивались миллионы людей, — объяснила Клер. — И вся стена такая. Думаю, что именно от прикосновений стольких рук эти камни стали такими вот… мыльными на ощупь.

Подруги бережно передавали камень из рук в руки.

— Чувствуете, какой намоленный?

Лисбет сказала, что чувствует. Кажется, ей не хотелось с ним расставаться. В конце концов она передала камень Сью Кэрол, и та прошептала:

— Принеси мне удачу.

Клер рассказала подругам, как религиозные евреи записывают свои мольбы и желания на маленьких кусочках бумаги и втыкают их в щели между камнями.

— Вы себе не представляете, что я почувствовала, когда увидела это. Бумажек так много, что они целыми сотнями… падают на землю. Они лежат там, словно… комочки, которыми в школе плюются из трубочек.

— А ты тоже воткнула такую бумажку? — поинтересовалась Марта.

— Еще бы, — ответила Клер, удивив Джесси непривычной твердостью, но потом улыбнулась: — Да нет, забыла, как всегда.

Она встала и подошла к кроватке, где Марта распаковывала все новые и новые подарки.

— Вот у меня сколько всего, — крикнула Марта, но Клер прошла мимо.

Джесси заметила, что Клер держится за поясницу: видимо, тяжесть ребенка отзывалась у нее в спине. Это был первый «беременный» жест Клер, и зоркий глаз Марты тоже его не пропустил.

— И тебе обязательно ездить на велосипеде?

— Все легче, чем пешком, — со смехом ответила Клер.

Ох, начинается. Джесси зажмурила глаза — эх, если бы она могла еще заткнуть и уши! Марта была «в своем репертуаре»…

— По-моему, ты поступаешь неблагоразумно. Из-за беременности у тебя наверняка смещен центр тяжести. К тому же обещали снег. Не представляю себе, как ты доберешься домой.

Клер проигнорировала последнее утверждение, но демонстративно сделала пируэт, отвечая на первое.

— У меня нет центра тяжести, — заявила она, выпрямляясь. — Возможно, это, — она дотронулась до живота (второй «беременный» жест за вечер), — как раз помогает мне сохранять равновесие. Я еще никогда с такой легкостью не мчалась против ветра.

— А если у тебя по дороге начнутся схватки? — не унималась Марта.

Джесси вызвала лифт.

— Марта, ты сама просила проконтролировать тебя. Тебе пора.

Но Клер решила подтрунить над Мартой. Уперев руки в боки и широко улыбаясь, она сказала:

— Так это же здорово, Марта. Я только что услышала совершенно потрясающую байку про одну велогонщицу то ли из Миссури, то ли еще откуда-то. У нее действительно начались схватки, да еще и во время урагана. Мужа поблизости не оказалось, и она сама помчалась в больницу. Проехав четырнадцать миль под проливным дождем, она и глазом не успела моргнуть, как родила. На следующий день ее выписали.

— Она и уехала на велосипеде? — изумленно спросила Лисбет.

— Ну да! — Незаметно для Марты Клер подмигнула подругам. — Усадила ребенка в детское креслице и — вперед с ветерком! Видите, беспокоиться не о чем.

Поджав губы, Марта подошла к Клер. Джесси было знакомо выражение ее лица — недовольство другими людьми под маской заботы о них. «О боже, — подумала она, — начинается обстрел».

— С этой женщиной у тебя нет ничего общего, — отчеканила Марта. — В отличие от тебя эта женщина… замужем.

Роковое слово повисло в воздухе, словно запах.

— Вот-вот, вспомни о Дональде, — подсказала Джесси.

Лифт как раз подъехал, и двери призывно открылись. Но Марта слегка оттолкнула Джесси локтем.

— Подожди…

Не обращая на Марту внимания, Клер дурашливо демонстрировала подругам свой живот.

— Мне еще никогда не было так хорошо. Видите, какая чистая у меня кожа? А вот это? — Она задрала свитер до подбородка. — Классная ложбинка, да?

Она захрумкала последней оставшейся на блюде морковкой, предварительно шутливым жестом обмакнув ее в чили.

— Неужели тебя не тошнит по утрам? — спросила Марта.

— По утрам я сплю. Первые три месяца вообще не вылезала из постели.

— Первый триместр, — уточнила Марта.

— Это так называется, да? Значит, весь первый триместр я проспала.

— Так вот, когда это происходит. В первый триместр идет формирование мозга, — трагическим тоном произнесла Марта.

Интересно, Клер сильно волновалась? Она поглощала закуски, молниеносно расправляясь с маленькими помидорами и сея панику в рядах сельдерея.

— Вкуснотища, — объявила она. — Остановите меня, а то вам ничего не останется. Я просто какой-то Робин-Бобин: все время ем и не могу остановиться. Сегодня чуть не сгрызла кусок пенопласта.

— Патологически повышенный аппетит, — диагностировала Марта.

— Марта, прошу тебя, — взмолилась Джесси. — Подумай об ужине, о Дональде…

— Уже иду…

— Клер, ты, наверное, хочешь пить? Садись, я тебе налью, — рассеянно сказала Джесси, не догадываясь, что выпускает очередного джинна из бутылки.

— Ой, спасибо. Так пить хочется — умираю. Что я вижу! — Клер направилась к бутылке шираза; та была открыта, чтобы вино могло подышать. — «Поместье Розмэри», наше фирменное вино.

Клер налила себе полный бокал.

— На распродаже оно стоит всего двенадцать девяносто девять, — пояснила Нина, подливая себе вина, — зато по вкусу тянет долларов на пятьдесят и оказывает волшебное расслабляющее действие.

— Оно оказывает разрушительное действие на вашу ДНК, — поправила ее Марта, бросаясь к бару.

Джесси почувствовала себя так, словно стала свидетельницей дорожного происшествия: казалось, что все тянулось очень долго, хотя на самом деле — не больше секунды. Марта вцепилась в бокал, не давая Клер поднести его ко рту.

— Да брось ты, — сказала Клер, — глоток красного вина…

— Еще никому не повредил, — подхватила Сью Кэрол. — Никому-никому! Моя мама каждый день выпивала во время беременности, и посмотрите на меня.

Марта посмотрела.

— О господи… — выдохнула она и снова обратилась к Клер: — Твои хромосомы…

— Приказали долго жить, — заявила Клер, обняв Джесси.

Та не знала, как себя вести. Она слышала, что беременную женщину могут арестовать за употребление алкоголя. Теперь в метро и даже на банках пива пишут: «Алкоголь опасен для нерожденного ребенка». Но что тогда с Европой, где все пьют вино за обедом, и ничего? Может, там целые страны сплошь заселены олигофренами?

— А как насчет европейцев? — спросила Джесси, не чувствуя уверенности в собственном голосе.

— Да вы только посмотрите на них, — крикнула Марта, едва не брызжа слюной. — У них все наперекосяк, и, возможно, алкоголь служит этому объяснением. Мировые войны… эти их странные фильмы. Прошлым летом я посетила шесть стран и увидела там кучу людей с отклонениями в развитии. И потом, Клер, даже если целый континент безответствен, это тебя не извиняет. Ты уже достаточно опытная — во всяком случае, мне так казалось.

Возникла пауза. Джесси почувствовала, что Клер как током ударило. Высокое напряжение. Джесси знала: несмотря на весь свой добрый нрав, Клер может не на шутку разозлиться. В глубине ее существа живет гнев, дающий о себе знать редко, но зато с вулканической силой. Если станет слишком жарко, такое извержение может произойти.

— Марта полагает, — с отчетливостью, достойной Марты, произнесла Клер, — что я напрасно собралась рожать без мужа.

— Этого я не говорила, — возразила Марта. — Но вы хотя бы помолвлены?

— Нет, — смеясь, ответила Клер. — Я уже беременна, так зачем мне муж? К тому же дома у меня очень тесно.

— Но вы хоть встречаетесь?

Джесси подумала, что плохо выполняет свой долг хозяйки (раз Марта все еще здесь).

— Марта, пожалуйста, не превращай вечеринку в допрос.

— Да все нормально, — успокоила ее Клер.

— Между прочим, ты обещала, — напомнила Лисбет, — что расскажешь нам о нем, когда мы все соберемся.

Джесси искренне любила Лисбет, но в тот момент готова была ее придушить.

— Не вздумай выходить замуж, — сказала свое слово Сью Кэрол. — Поверь мне, дорогуша, одной куда лучше.

— Ну, давай, рассказывай об этом парне, — поторопила Нина.

— Сперва я должна выпить, — сказала Клер с улыбкой, но каким-то нейтральным тоном.

— Может, минеральной воды? У меня есть «Пеллегрино» с газом и без, — предложила Джесси, не надеясь на согласие.

— Нет, я люблю красное вино. — Клер взяла бокал за ножку, поднесла его к губам и ухмыльнулась. — Да я только понюхаю. — Она сделала глубокий вдох и комично-громкий выдох. — До свиданья, ручки! До свиданья, ножки!

«Неужели и вправду выпьет?» — забеспокоилась Джесси.

Клер вернулась к кофейному столику и прихватила еще чипсов с зеленым чили. Бокал она поставила на стол.

«Вот и молодец, — молча одобрила ее Джесси. — Ешь на здоровье, но только не пей». Она взглянула на Марту: та в нерешительности переминалась с ноги на ногу, не в силах уйти, пока вопрос с выпивкой не утрясен окончательно.

Клер плюхнулась на диван и зашуршала упаковочной бумагой. В руках у нее мелькнул первый подарок — блестящий белый пакет от Лисбет.

— Начни с моих, я ведь должна идти, — почти потребовала Марта.

«Открой ее подарки, Клер, и она уйдет», — мысленно приказала Джесси.

Но Клер уже разглядывала крестильную рубашечку с кружевами.

— Ах, какая прелесть! — хором воскликнули подруги.

Лисбет тихо встала со своего места и села рядом с Клер.

— Правда, симпатичная? Я просто не могла удержаться.

В коробке обнаружился еще и чепчик, который Клер радостно нацепила на себя, игнорируя слова Марты о том, что чепчик детский.

— Но Клер он тоже идет, — вступилась за подругу Лисбет. — А эта ночная сорочка — для тебя. Вы будете здорово смотреться в кружевах.

— Да, вот бы родить девочку, — мечтательно проговорила Клер.

— Ты что, до сих пор не знаешь, кто там у тебя? — возмутилась Марта. — Разве ты не сделала анализ околоплодной жидкости?

Клер не ответила.

Стремясь заполнить неловкую паузу, Нина вскочила с места и сунула Клер свой подарок.

— Это от нас с мамой… надеюсь, ты ее не забыла.

Клер открыла коробку и достала оттуда голого пупса.

— Прямо как настоящий, — сказала Нина.

Джесси заметила, что, как и Лисбет, Нина покраснела, вручая Клер подарок. Этот румянец означал прилив какого-то нового, еще неизведанного чувства. Каждая из подруг с нетерпением ждала реакции Клер, радости в ее глазах. Конечно, дарительницам хотелось, чтобы их подарки понравились, но сюда подмешивалось и нечто другое, отчего ожидание становилось невероятно напряженным.

«Клер не просто первая, — подумала Джесси. — Возможно, она единственная из нас, у кого будет ребенок».

— А колыбель от меня, — услышала она собственный голос. — Ей больше ста лет, она из Лапландии.

Клер провела рукой по гладкому дереву и восхищенно выдохнула:

— Ой, Джесси…

— Любопытная вещица, — оценила Марта. — По-моему, ей место в «Смитсониане». А требованиям безопасности она соответствует?

Само собой, Марта немедленно рассказала пару страшилок о том, как детские головы застревают между прутьями нарядных старинных детских кроваток.

Клер усадила пупса в колыбель. Склонившись над деревянным творением старинного мастера, женщины стали разглядывать забавного голыша. Это и в самом деле был мальчик.

— Говоря, что он «настоящий», я имела в виду — «настоящий», — хихикнула Нина.

Сходство куклы с живым ребенком поразило Джесси, но еще большее впечатление произвела на нее картина в целом: «малыш» в колыбельке, купленной ею давным-давно в надежде, что когда-нибудь… «Не смей об этом думать», — приказала она себе.

— Знаете, как ни странно, — сказала Клер, достав куклу из колыбели, — он похож на отца ребенка.

— Неужели тот тоже пластмассовый и с белыми акриловыми волосами? — поинтересовалась Лисбет.

— Кстати, к вопросу об отце, — вмешалась Марта. — Ты ведь обещала о нем рассказать.

— Давай же, — попросила Сью Кэрол. — Мы жаждем леденящих душу подробностей.

— И где он сейчас? — спросила Марта.

— Вернулся в Афины, — ответила Клер.

— В Афины?

— Афины, Джорджия! — крикнула Сью Кэрол.

— Афины, Греция, — уточнила Клер.

— Греция. — Презрение, прозвучавшее в голосе Марты, вызывало в памяти прогорклое оливковое масло и подозрительное сувлаки.

Даже у Джесси, обычно нелюбопытной, возник вопрос:

— Так он грек?

Нет — как выяснилось, он просто работает в Греции.

Теперь женщины расположились полукругом. Сью Кэрол устроилась на полу, сев по-турецки и обняв маленькую подушку, которую, как догадалась Джесси, она захватила из дома. Лисбет заняла место рядом с Клер и Ниной, а Джесси присела на край дивана. Марта стояла, обеими руками вцепившись в спинку старого кресла. Она все еще готовилась уйти. Джесси подумала (правда, без особой уверенности), что катастрофу можно предотвратить в одном случае: если Марта оставит их в покое, получив достаточно информации, чтобы утолить свое любопытство или утвердиться в своем предвзятом мнении. Но та, казалось, приросла к месту, прямо-таки сверля Клер взглядом. Джесси еще никогда не видела такого выражения лица — даже у Марты: ту буквально перекосило от зависти и жадного интереса. Правда, потом она спохватилась и придала лицу привычную сочувственно-неодобрительную гримасу.

Что касается почетной гостьи, то она явно получала удовольствие от происходящего. Она действительно предстала перед подругами «во всем блеске», ее веснушчатое лицо сияло в свете свечей.

— Он архитектор-реставратор, — объявила она с гордостью.

Это сообщение впечатлило даже Марту:

— Правда? Обожаю архитекторов. Это хороший знак. Надо полагать, он умен и образован, а, как известно, ребенок наследует умственные способности родителя с более высоким уровнем интеллекта.

«Да заткнись ты», — подумала Джесси. Остальные посмотрели на Марту.

— А что в этом плохого? — недоуменно спросила та, заметив взгляды подруг.

Затем последовала фраза, которую все они выучили наизусть еще много лет назад, в «Тереза-хаусе», когда Сью Кэрол представляла убойные пародии на Марту:

— Я что-то не то сказала?

Все прыснули.

— Ты опоздаешь, и Дональду придется поедать свой ужин в одиночестве, — напомнила Джесси.

— Вот дослушаю и пойду, — заявила Марта.

— Он реставрирует Акрополь, — пояснила Клер.

Джесси почувствовала, что преследовавшая ее неясная тревога улетучилась.

— Знаешь, а он мне уже нравится, — сказала она Клер.

— Отличный парень, — поддержала ее Сью Кэрол.

— Гм, художник, — пробормотала Лисбет. — Стив тоже художник.

— Да все они… художники, — буркнула Нина.

Впрочем, она сразу же пожалела, что ее интонация была такой горькой. Нина ощущала какой-то металлический привкус во рту и не могла понять: то ли это любитель экзотических чаев оставил такое послевкусие, то ли она наконец достигла желанного, хотя и странного метаболического состояния, именуемого кетозис? Кулинарные ароматы вызывали у нее повышенное слюноотделение (никто не чувствует запах еды так остро, как человек, сидящий на диете). Нина ощутила себя ищейкой: из всего богатства ароматов она могла вычленить нотку какой-то отдельной приправы, например кервеля. Рассказ о бурной любовной связи, который ей предстояло услышать, тоже будил аппетит. Таким образом, урчание в Нинином животе объяснялось и голодом, и отчаянием.

«Ладно, не трави себе душу, — приказала сама себе Нина. — Судя по всему, приключение Клер закончилось благополучно».

— Он реставрирует античные вещи, — продолжала Клер. — Он может работать часами, днями, неделями, а иногда и годами, чтобы извлечь из-под обломков и возродить к жизни какую-нибудь изящную деталь.

— И когда он планирует закончить? — нетерпеливо спросила Марта.

— Но это же Акрополь — его вряд ли вообще закончат, — возразила Джесси. — Реставрация будет идти еще много лет, правда?

— Да, Акрополь — это навсегда, — мечтательно согласилась Лисбет.

— Ага, значит, долгострой, — сделала вывод Марта. — Думаю, твой реставратор сознательно тянет резину… — Она открыто перешла в нападение: — Выходит, к родам его можно не ждать?

Клер поглядела на нее.

— Я не знаю, Марта. — Она пристально смотрела на нее и говорила тихим спокойным голосом. — Не знаю, стоит ли нам встречаться вновь. Возможно, наши чувства изменятся. Все это так загадочно. У нас была потрясающая ночь…

— Всего одна? — в голосе Марты звучало такое разочарование, как будто у Клер все было даже хуже, чем она, Марта, могла предполагать.

— Зато какая!

Клер просияла. Стоит ли ей в подробностях рассказывать им о той ночи — о Ночи Ночей? Она еще никогда не говорила о ней вслух, но про себя уже тысячу раз ее вспоминала. О да, это была ее лучшая ночь — воистину, Ночь Ночей.

Перед тем как начать повествование, Клер решила слегка помучить подруг:

— Мы так выдохлись, что наутро у нас было одно желание — бежать друг от друга куда глаза глядят. А какие у нас на бедрах были ожоги от ковра…

— Ожоги от ковра? — не поняла Марта.

— Это бывает, когда люди занимаются любовью на ковре, — пояснила Нина.

Марта захлопала ресницами, силясь представить себе, как это может быть.

— Иногда после такой близости лучше просто разойтись.

— Конечно — такая страсть… — понимающе прошептала Лисбет. — Вы были единым целым и испугались, что в этом единении потеряете самих себя.

«О да, — мысленно согласилась Джесси. — Можно потерять себя, можно совсем исчезнуть…» Она быстро взглянула на плиту, чтобы разглядеть время на таймере. Без десяти восемь. Джесси показалось, что все ее внутренние органы напряглись в неистовом ожидании звонка.

— Эй, — напомнила о себе Сью Кэрол.

Она сидела на полу, привалившись к дивану, и, как заметила Джесси, все время пила (она завладела одной из бутылок шираза, предназначенных для обеда, и поставила ее возле себя). «Надо проследить, — сказала себе Джесси, — чтобы она не назюзюкалась». А Сью Кэрол действительно наполняла свой бокал каждую минуту, что могло привести к непредсказуемым последствиям: перебрав, она вела себя довольно странно. С другой — практической — стороны, Джесси беспокоилась, что хорошего вина просто не хватит, если подруга и дальше не сбавит темп.

— Эй, — повторила Сью Кэрол, — а как насчет самого интересного?

— Так ты влюбилась в него, правда? Ты бы, наверное, не оставила ребенка, если бы не влюбилась? — спросила Лисбет.

Джесси покосилась на бокал Лисбет и с облегчением и удивлением заметила, что там все еще оставалась водка. Правда, в следующую секунду у Джесси появился новый повод для волнения: подруга выложила на кофейный столик пачку «Голуаз» и свою любимую голубую зажигалку. Неужели она собралась закурить?

— Так игра стоила свеч? — поинтересовалась Нина.

Достаточно было взглянуть на Клер, чтобы узнать ответ. Ее лицо смягчилось прямо на глазах. «О да, — поняла Джесси, — она влюбилась…»

— Ладно, я влюбилась, — подтвердила Клер, — и поэтому решила оставить ребенка. Кто знает, когда я еще влюблюсь? Может, только через много лет…

— А к тому моменту уже не сможешь иметь детей, — подытожила Марта.

Потом она выдала свою формулу того, как правильно завести ребенка, — четырехгодичный «план Марты»: два года, чтобы найти идеального партнера, год, чтобы выяснить, совместимы вы с ним или нет…

Остальные прыснули: все это они много раз слышали, к тому же «план Марты» совсем не подходил Клер. Не то чтобы у Клер был свой план — просто все ее поступки совершались под властью минуты, и у нее вообще не было никакого плана. Так, по крайней мере, считали подруги.

И вот Клер открыла им тайну Ночи Ночей. Здесь, в этой комнате, при звуках негромкой музыки и отдаленном завывании ветра за окном, в колеблющемся свете свечей, она откинулась на спинку дивана и наслаждалась воспоминаниями.

Клер рассказала подругам, как увидела его, Мужчину, боковым зрением.

— Он стоял справа от меня возле ящика с мандаринами. Знаете, как это бывает, когда тебе кто-то нравится? Знаете, как быстро принимаешь решение? Знаете или нет?

— Да, — сказала Джесси, вспомнив ту ночь в Колорадо. — О да…

— Я подумала: «Красивый, интересный…», но не знала, как с ним заговорить. И тут он в буквальном смысле перехватил инициативу, взял у меня из рук авокадо и предложил: «Давайте я выберу вам поспелее». Завязался разговор — мы стали обсуждать, почему часть фруктов лежит в магазине, а часть на лотках снаружи. Мол, по какому принципу хозяева лавок сортируют товар?

— Спешат избавиться от гнили, — не без иронии объяснила Марта.

— Да нет, они не гнилые, просто спелые.

— Ну конечно! Ты покупаешь эти… дешевые фрукты, а в них грибок, — упрекнула подругу Марта.

Грибок. Да, заразные заболевания есть не только у людей…

— Его зовут Дэвид, — сообщила Клер.

По ее словам, он оказался приятным собеседником. Конечно же, он привлек ее и своей внешностью: стройным телом, пшеничной бородой, глазами цвета морской волны. Она обратила внимание и на руки Дэвида — крупные, с выпуклыми венами, загорелые (он ведь почти все время на воздухе). Да, глаза у него чудесные… и это самое главное.

— Мы поняли, — мечтательно проговорила Клер, — как только мы посмотрели друг другу в глаза, сразу поняли… что это произойдет и что нам будет здорово.

— Значит, ты встретила этого мужчину у фруктового лотка, — с плохо скрываемым раздражением сказала Марта, — и объявляешь нам, что… зачала ребенка от человека с улицы?

— Это произошло не на улице. Мы пошли ко мне, — возразила Клер.

— Но встретились-то вы на улице?

— Не на улице, а во фруктовой лавке, — вступилась за подругу Лисбет.

Марта прибегла к очередной максиме:

— Если знакомство состоялось не на вечеринке, не на работе и не через друзей, то это знакомство — уличное.

— Но не все ли равно, где знакомиться? — искренне удивилась Клер. — На улице что, не люди? Они тоже ходят на работу и на вечеринки.

— Нет, не все равно! Что бы ни случилось в дальнейшем, втайне мужчина всегда будет называть тебя «угол Пятьдесят шестой улицы и Девятой авеню». Ему ничего не стоит оскорбить и даже ударить тебя, ты ведь для него женщина… с улицы.

— Марта, ты останешься без ужина, — сказала Джесси, осознав, что уже девятый час.

— Да иду, иду! — огрызнулась Марта. — Итак, ты привела этого человека с улицы к себе домой и?..

— Занималась с ним любовью и зачала от него ребенка, — подтвердила Клер худшие Мартины опасения.

— С улицы, — простонала Марта, — с улицы…

— Между прочим, на улице можно подцепить отличного мужичка, — подколола ее Нина. — Кстати, ты не забыла, что встретила Дональда на пляже? Клер нашла своего на улице, ты — в песке, вот и вся разница.

— Во-первых, не на пляже, а в дегустационном зале, — парировала Марта. — Во-вторых, нас познакомил мой дантист: оказалось, Дональд тоже у него лечится.

— Значит, вы оба вне всяких подозрений, — не без яда в голосе произнесла Сью Кэрол.

Джесси вздохнула: состояние Сью Кэрол все ухудшалось. Теперь даже ее видящий глаз покраснел и был как-то пьяно прищурен. Но со Сью Кэрол все просто: она может всплакнуть, отключиться или уединиться в ванной для «самолечения». Возможно, она даже покинет их и устремится домой, к Бобу. В общем, Сью Кэрол не доставляла Джесси больших проблем, а вот Марта… Марта могла всерьез испортить вечеринку. Было необходимо ее выставить, пока она не причинила кому-нибудь непоправимый вред.

Джесси практически потащила Марту к двери, держа ее за накидку.

— Слушай, Марта, тебе и в самом деле пора. Но почему ты так стремишься… осудить Клер?

Марта снова напустила на себя озабоченный вид.

— Джесси, теперь еще и ты меня огорчаешь. Я не знаю, что обо всем этом думать, но я просто не могу сидеть и спокойно слушать о греческом прощелыге, которого она привела с улицы в самый разгар эпидемии венерических заболеваний.

Джесси глянула через плечо, чтобы проверить, не слышала ли Клер. К счастью, та была слишком увлечена воспоминаниями и как раз говорила о том, как Дэвид учил ее покупать бананы:

— «Ни в коем случае не берите зеленые, — сказал он мне, — возьмите вон те, с пятнышками. Может, на вид они и не очень, зато на вкус — что надо».

Джесси склонилась к Мартиному уху и тихо-тихо, чтобы Клер не услышала, прошептала:

— Но он явно не входил в группу риска.

— Да они все — сплошная группа риска. Рыщут повсюду со своими смертоносными шту… А с «виагрой» они вообще никогда не успокоятся.

— Но чему ты так радуешься? — прошептала Джесси. — Все равно уже поздно.

— А я не радуюсь, я переживаю. Мне жаль, что я в очередной раз оказалась права. Говорила я вам, что это негигиенично? Что нужно требовать у них справку от венеролога? Я еще в 84-м году ходила на свидание с фонариком и лупой, чтобы как следует рассмотреть их проклятые гениталии! Тогда я проверяла их на герпес…

— Мечтая его обнаружить, — пробормотала Нина. Поймав краем уха последнюю фразу, она не удержалась от комментария на столь животрепещущую тему.

Джесси шикнула, показав глазами на Клер.

— Марта, поосторожней…

— Мне надо быть осторожней? — зашипела та. — Скажи это Клер!

— А за фрукты он заплатил? — поинтересовалась Нина.

Марта всем телом подалась к Нине, наконец-то услышав разумный, по ее мнению, вопрос.

— Да, за фрукты он заплатил? — повторила она.

— Нет, я сама.

Несколько мгновений женщины молча переваривали информацию.

— Зато он купил большой гавайский ананас, — добавила Клер.

— Расщедрился, — прокомментировала Марта.

Клер как будто ее не слышала.

— Мы пошли ко мне, — мечтательно продолжала она, — это было нечто само собой разумеющееся. Дэвид еще купил большую банку йогурта, чтобы сделать свой знаменитый фруктовый салат… Нам обоим казалось совершенно естественным пойти ко мне, словно мы давным-давно знакомы. А когда мы пришли, он сразу одобрил, что кровать у меня стоит в самом центре комнаты.

— Черт подери, еще бы не одобрить! — воскликнула Сью Кэрол.

— Ну, вообще-то, некоторые от этого не в восторге, — призналась Клер. — Вот, а потом он сделал салат.

Она зачерпнула последнюю горсть чипсов, и сгоравшим от нетерпения подругам пришлось ждать, пока она дожует. Все, с закусками было покончено. Клер собрала крошки и облизала пальцы.

Нина подобралась поближе к Клер. Джесси заметила, что Нина так увлечена рассказом, как будто для нее это вопрос жизни и смерти. Да что же с ней сегодня случилось? Она на себя не похожа. Джесси еще никогда не видела подругу такой поблекшей, увядшей; даже ее голос звучал как-то бесцветно.

— До или после? — спросила Нина.

— До, — ответила Клер. — Дэвид сказал: «Пусть постоит минут пятнадцать, чтобы фрукты дали сок».

— А он мне нравится! — воскликнула Лисбет. — Ничего, если я покурю?

— Нет, — отрезала Марта.

Клер предложила сесть так, чтобы дым шел в противоположную от нее сторону.

— Нельзя, — сказала Марта. — Пассивное курение смертельно опасно. Еще опаснее активного.

— Тогда я, пожалуй, стрельну у Лисбет сигаретку, — припугнула ее Клер.

Марта едва не завопила. Она все еще чувствовала вкус никотиновой жвачки, но не становилась от этого менее беспощадной к другим.

— Ладно, заканчивай побыстрее, — потребовала она. — Я дико опаздываю, но должна дослушать историю до конца.

Женщины обменялись мнениями о Дэвиде, и мнения эти оказались на редкость положительными. Сошлись на том, что он «отличный мужик».

— Хотя бы салат сделал, и то хорошо, — брюзгливо заметила Марта.

Клер залилась краской: стоит ли рассказывать все? Ее память хранила каждую подробность. Она помнила, как Дэвид исследовал ее владения. И почему мужчинам надо обязательно бродить по квартире?

— Он всю квартиру облазал, — сообщила она подругам. — Но я никак не пойму, зачем они это делают: открывают двери, заглядывают в каждый угол. Может, что-то ищут?

— Конечно, — подала голос слегка протрезвевшая Сью Кэрол. — Они ищут следы пребывания других мужчин.

Впоследствии Джесси вспомнила эту реплику и поняла, что значила она гораздо больше, чем могло показаться на первый взгляд… Но в тот момент Джесси была слишком увлечена событиями, имевшими место в студии-спальне Клер. Подруга просто излучала сияние, вовсю расхваливая своего возлюбленного. Например, он знал, как называются ее музыкальные инструменты.

— Первый мужчина в моей жизни, который имеет представление о том, как выглядит круммхорн!

Но Нине хотелось совсем других подробностей:

— А когда вы разделись?

Посмотрев на подругу, Клер покраснела так, что ее веснушки слились с фоном, — как точки на картине Сера, когда на нее смотришь издали. Она опустила глаза и заговорила еще тише, бережно храня ощущение снизошедшей на нее сексуальной благодати.

— Он предложил сначала принять ванну, — прошептала она.

— А ты что?

— Я согласилась.

Тут Клер упомянула одно обстоятельство, показавшееся Джесси особенно понятным:

— К счастью, я только что почистила ванну, а еще припасла чудесную пену и ароматические свечи.

— Да, редкостное везение, — язвительно отозвалась Марта.

— И кто полез первым? — спросила Сью Кэрол.

— Он.

— Так, пытаюсь себе это представить… А что на нем было?

Клер говорила тихим нежным голосом, и подруги плотнее к ней придвинулись.

— Джинсы. Рубашка. Белые трусы. Серые носки. Тело у него оказалось классное. Он вообще красивый.

— Мужчины красивыми не бывают, — заявила Марта.

— А этот был. У него такой крупный, чувственный рот…

— … которым он бог знает что вытворял, — перебила Марта.

Подруги на нее зашикали.

— …с такими полными губами, — продолжала Клер. — Ну и нацеловались же мы…

— Терпеть не могу эти полные слюнявые губы, — встряла Марта.

— У Дэвида они… не слюнявые. Знали бы вы, как он здорово целуется! У него к этому талант.

Джесси согласилась, что без таланта тут не обойтись, вспоминая жесткие, крепкие поцелуи Джесса Дарка. Ей ведь сначала не нравилось так целоваться, но потом она стала отвечать на его поцелуи и совсем потеряла голову от удовольствия. Да, насчет таланта Клер попала в самую точку.

— Ну, Боб у меня тоже на это мастак, — сказала Сью Кэрол.

— А у Дональда такие приятные сухие губы, — не унималась Марта.

— Скажи лучше, у него большой? — поинтересовалась Нина.

Остальные расхохотались, хотя этот вопрос их тоже волновал.

— Нина, нельзя думать только о длине мужского члена, — укорила ее Марта.

— Члена? — усмехнулась Джесси. — Можно подумать, ты говоришь о членстве в клубе.

— А что — пусть в нашем клубе будет побольше таких членов! — захихикала Сью Кэрол.

— Между прочим, Марта, я спрашивала не о длине, — возразила Нина, — а о толщине.

Теперь все зашикали на Нину, но Клер с улыбкой ответила ей:

— В самый раз.

Нину ответ удовлетворил.

— А он восхищался твоим телом?

— Нет, он вообще мало говорил. Мы просто поприветствовали друг друга, как старые друзья.

— Неожиданно столкнувшиеся в ванной, — съязвила Марта.

Никто не обратил на нее внимания: женщины, как завороженные, слушали тихий рассказ Клер. Даже Марта подошла ближе, когда Клер прошептала:

— Свечи оплывали… мы покурили травки… казалось, вся комната в радужных переливах, точно пузырьки пены. Мы немного поплескались в ванной, а потом обтерли друг друга полотенцами. У меня такие жесткие махровые полотенца, ужасно приятные на ощупь. Я их вешаю на батарею, и они всегда теплые, даже горячие.

— Клер, теперь я по-новому вижу твою жизнь, — призналась Джесси.

— А мне вообще жить не хочется, — еле слышно пробормотала Лисбет.

— Рассказывай дальше, — попросила Нина.

— Да, рассказывай, — подхватила Сью Кэрол, — не томи.

Снова вспыхнув, Клер поднялась, подошла к окну и стала всматриваться в городской пейзаж.

— Я не могу говорить об этом, глядя на вас…

Ее голос стал совсем тихим, и женщины подались в ее сторону, сгорая от сексуального любопытства.

— Ой, я даже не знаю, что было потом… все так зыбко, — продолжила Клер. — Кажется, Дэвид включил радио, и я предложила потанцевать. И он ответил очень тихим голосом… совсем не таким, как раньше: «Почему бы и нет?..»

Теперь Клер стояла к ним вполоборота.

— Но потанцевать нам так и не удалось, — призналась она. — Ну, может, сделали пару шагов, и все. Мы просто стояли… умирая от нетерпения. Не знаю, кажется, мы оба считали происходящее очень важным, но это не мешало нам, — она улыбнулась, — смеяться. У меня подогнулись колени, и я опустилась на пол, а он… прошептал мне что-то в волосы, — так тихо, что я почти ничего не могла разобрать. Кажется, он спросил: «Ты хочешь?..», а вот чего, я уже не расслышала.

— И что ты ответила? — спросила Нина.

— Я сказала «да». — Она негромко засмеялась своему воспоминанию. — Сами понимаете, я уже на все была согласна. Может, он спросил, хочу ли я его? — Она пожала плечами. — Правда, не знаю. Я только помню, что мы целовались… помню щетину у него над верхней губой… и прикосновение его щеки к моей… А то, что было дальше, произошло словно бы само собой. Иногда мне казалось, что мы даже не двигаемся… только руки дрожат, и внутри какая-то дрожь…

Клер снова повернулась к окну.

— Потом мы уснули прямо на полу, а пробудились уже глубокой ночью. Я проснулась первой и стала смотреть, как он спит, а он, видимо, почувствовал мой взгляд и тут же открыл глаза.

Она помолчала и произнесла последнюю фразу так тихо, что подруги едва могли ее услышать:

— И я никогда не забуду его улыбку.

Некоторое время женщины хранили молчание, словно бы физически вбирая в себя исповедь Клер. Они сидели как завороженные, не смея пошевелиться. Рискнув разрушить чары, Клер дурашливо крикнула:

— Большая просьба — не цитировать без ссылки на источник!

Может, она сделала ошибку, рассказав им так много? А вдруг память отомстит ей и откажется хранить эти воспоминания? Клер посмотрела на Джесси, но та казалась такой отрешенной, словно витала где-то далеко. Так и было: Джесси мысленно вернулась в мотель в Койотвилле и вновь переживала свое эротическое приключение.

Повествование Клер нашло отклик у всех, кто сидел в этой комнате. Для кого-то роман Клер стал поводом вспомнить о зарубках на древе памяти, отсылающих к тем неповторимым минутам, когда физическое слияние становится священным. А у тех, кому вспомнить было нечего, исповедь Клер вызвала другую реакцию: в их душах началось нечто вроде гангрены.

Вероятно, подруги могли бы еще долго предаваться своим личным воспоминаниям, но их медитацию прервал звонок Мартиного мобильника. Звонил Дональд — он ждал ее в ресторане.

— О боже, Марта, тебе нужно бежать! — воспользовалась ситуацией Джесси и начала теснить Марту к лифту. Нажав на кнопку вызова, она вознесла беззвучную молитву: «Господи, прошу тебя, пусть она наконец уйдет».

— Нет, нет, нет, — защебетала Марта в крошечную трубку. — Котик мой, послушай. Ты должен, должен меня понять. Извини… но это крайне важно. — Она прикрыла аппарат рукой. — Я не могу говорить, они все столпились вокруг меня. Я тебе потом объясню. В общем, положение дел таково, что мне совершенно необходимо… — она покосилась на подруг, — остаться.

«Все, мы обречены», — подумала Джесси.

— Марта, ты не должна собой жертвовать, — сказала она, понимая всю безнадежность этого возражения.

Другие онемели от ужаса, осознав, что от Марты им уже не избавиться. Видя застывшие лица подруг, Джесси поняла, что ей, как хозяйке, надо спасать положение. Она подняла бокал и воскликнула:

— Предлагаю выпить за Клер!

Все, включая Клер, подняли бокалы. Джесси упустила из виду очередной Мартин демарш (та ринулась к бокалу Клер, чтобы не дать ей из него отхлебнуть), зато смогла насладиться последствиями: вино выплеснулось на блузку Марты, и алое пятно, как от смертельной раны, стало растекаться по ее груди. Но возникшая неразбериха не помешала тосту; подталкиваемые мощным импульсом, слова сами слетели с губ:

— За Клер!

Именно в этот момент Джесси бросила взгляд на часы. Пять минут девятого. Он все-таки не позвонил.

Если во время рассказа Клер Джесси воспряла духом, то сейчас ее настроение резко упало. Как могла она ошибиться в этом человеке? Она так ему верила… «Да пропади он пропадом», — думала она, придя в ярость от напрасного ожидания. Ей даже захотелось разломать свой новый мобильник — убить молчащего вестника.

Оказывается, она забыла не только о том, каково это — влюбляться, но и о боли, которую испытываешь, падая с высоты счастья в пропасть отчаяния.

Джесси с завистью посмотрела на Клер. Она завидовала ее сдержанной гордости, ее абсолютной независимости. В их кругу Клер Молинаро славилась тем, что никогда не ждала звонка. Как она частенько говаривала: «Ну, вот еще — убиваться из-за всякой ерунды!» Клер Молинаро вообще никогда не ждала и не страдала, даже если мужчина ей нравился. Благодаря удивительной эмоциональной подвижности она без сожаления шла дальше.

«Хорошо быть такой, как Клер», — думала Джесси. Куда лучше, чем презирать себя за то, что ждешь звонка, причем и по мобильному, и по городскому. Она ведь дала Джессу Дарку оба своих номера и адрес электронной почты в придачу. Да, в наши дни у мужчины слишком много способов не выходить на связь. Ей захотелось немедленно проверить все — голосовую и электронную почту, автоответчик… О где они, времена Эммы Бовари, когда хорошие или плохие новости являлись в виде пергаментного свитка в изящной плетеной корзинке…

Но что конкретно сказал Джесс? «В восемь… Мое время — это твое время». Интересно, почему он избрал такую обтекаемую формулу? Может быть, он имел в виду, что позвонит в восемь часов по своему времени, то есть в десять по нью-йоркскому?

Джесси решила еще немного потешить себя надеждой, еще ненадолго продлить иллюзию. «Он позвонит в десять, — заверила она себя. — Его время — это мое время».

Итак, она будет верить в Джесса Дарка и в любовь еще два часа.

— Лехаим! — воскликнула она, поднимая бокал и глядя на Клер. — За жизнь!

— Скол, — буркнула Марта, глядя сквозь бокал.