Подарок отлеживался в Убежище не меньше декады — у него все-таки началась лихорадка. Его выхаживала старуха Кэр: непрестанно закрывала рану липкими мазями, не давая вредным испарениям проникнуть внутрь; поила настоем каких-то болотных цветков; кормила жирной рыбой, капустой с хлебом и даже куриным супом. Но главное она молилась Страннику, чтобы Подарок исцелился. Он помогал ей в такие моменты, бухался на колени рядом, рьяно вымаливая жизнь у Странника и Госпожи: очень глупо подыхать молодым от простого пореза.

По милости бога уже несколько дней, как демонское дыхание отступило. В Убежище всегда царила темень — свечи обычно приносила старуха Кэр и редкие гости. Один раз приходил Лапка — приносил малую кубышку эля вместе с хвостом копченого палтуса; еще один раз проведывал Укор — старший брат угостил вкуснейшей сметаной и наказал поправляться быстрее. По ночам Подарок переходил в дом Кэр, а днем часами лежал на топчане, дрыхнул, бродил по продолговатому каменному мешку, в общем, маялся со скуки, а также от затхлой вони, идущей из отхожего места в дальнем углу.

Наконец-то донесся шорох ключа и скрип отворяющейся двери! Путей из Убежища два: один, привычный, вел в дом старухи Кэр; второй, куда ходила только она, как говорят, спускался в катакомбы. Подарок нашел фляжку для воды, набросил куртку, собрал одеяло. Пора выбираться отсюда.

— Ну как, отдохнул? Идти готов? — в проеме стоял Укор с тонким огрызком свечи. Ее крохотный огонек издавал толику света — как будто око замерцало в подземной тьме.

— Давно! Я уж думал про меня забыли!

— Не говори ерунды! Братству ты нужен здоровым. Ты, кстати, выспался?

— Еще бы! Мне уже сны стали казаться явью.

Укор пропустил собрата, закрыл крепкую железную дверь, у верхней рамы которой висела еще какая-то железяка, и клещи двинулись по узкому туннелю. Подойдя к короткой, с широкими ступенями лестнице в его конце, старший брат спросил:

— Справишься?

— Конечно, — ответил Подарок

Укор, однако, потянулся за его поклажей.

— Я справлюсь! – вскричал Подарок, отступив на шаг.

— Не спорь, — строго сказал Укор. Он забрал флягу, замотал ее в одеяло, и сунул себе в подмышку. Поднимался вверх он с удивительной ловкостью, даже не погасив свечу в руке. Впрочем, по этой лестнице умудрялась лазить даже старуха Кэр — сколько ей стукнуло лет лишь бог знает.

Они вылезли в подвал. Грудь чуть зудела. Укор положил на место деревянный люк и замаскировал его. По каменным приступкам клещи поднялись на кухню, где старуха Кэр приготовила им еду: две лепешки, большой разломанный вареный краб и по кружке эля.

Окно плотно закрыто ставнями, но поставь на кон все золото бога, не ошибешься — на улице ночь. Клещи никогда не пробирались в дом Кэр при свете Ока. Укор опустил свечку на узкий, склепанный из трех досок стол — теперь она разгоняла мрак вместе с масляной лампадой.

— Шадитесь ешть, — прошепелявила Кэр. – О деле потрещим пошле…

Грядет дело! Старшие братья ценят его! Подарок набросился на еду: разжевал лепеху, взял клешню с сочным мясом, отхлебнул эль. Старуха Кэр громко чавкала уродливым ртом, Укор, наоборот, отщипывал от краба мелкие кусочки и тщательно их пережевывал.

Подарок ел, поглядывая через стол. Трудно найти парочку людей, столь непохожих. Кэр и Укор, словно две карты: ночной спрут и бледная лань. Старуха — черная, сморщенная, с перебитым носом, кривым телом и скошенной челюстью. Еще до рождения Подарка кто-то избил ее чуть ли не до смерти. Укор — невысокий, светлокожий, всегда уверенно спокойный, с зоркими янтарными глазами. Сейчас он отпустил остроконечную бородку и стал вылитым философом-краснобаем с Дворцовой площади.

Старший брат отряхнул кончики пальцев над крабьей тарелкой и сказал:

— Ты отлично проявил себя на карьерах!

— Когда шешнадцать лет нашад я вытащила орущего младенша из шточной канавы, то шрашу поняла — это приш от Неумолимой гошпожи для клещей, — добавила Кэр, все еще жуя.

— Верно. Но кроме того… — Укор пристально смотрел на Подарка. — Ты ведь понимаешь, что нужно сделать, чтобы стать клещем? По-настоящему?

— Убить. Уничтожить врага братства, — отчеканил Подарок.

— На карьерах ты помог убить, — кивнул старший брат. — Также как помог убить в той драке, два месяца назад. Помнишь?

Клещи сцепились с загородной бандой, посмевшей грабить подопечных лавочников. Зажали пятерых в переулке: Лапка и Подарок подставились, изображая пустых, пока остальные не набросились на банду из-за домов. А Лапка тогда отличился, подал сигнал — вдруг выхватил кинжал и вонзил его в брюхо одному из ублюдков. Тот сдох с одного удара, таращась на вытекающие кишки.

— Да.

— Однако по правилу убить ты должен сам, в одиночку, и именно того — на кого укажет братство.

Рана еще саднила, но пырнуть кого-нибудь стилетом он сможет, если не правой, так левой рукой. Надо так надо…

— Я готов зарезать любого нашего врага, — сглотнул слюну Подарок. — Кто он?

Укор переглянулся с Кэр.

— Пустой, — улыбнулся он. — Его зовут Лет, как ты знаешь, он стражник с карьеров. Никчемный человек… Служит... Делает то, что ему велят. Мы же приносим в мир волю Безжалостной Госпожи. Через нас она решает кому жить дальше, а кому отправляться к двум пастям Двуглавого Демона.

— Братеш Тургуда, — прошамкала Кэр. — Но шам Тургуд мертв, мои девахи шлышали, что этот дурак вышел в море на рыбалку, да и штал на ней рыбьим кормом.

Свечной огрызок на столе оплавился и погас, оставив лужицу воска.

— Тургуд давно имел с нами дела, — сказал Укор. — Он многое знал, трепал языком, хотя мы его предупреждали. Он видел Кэр и, возможно, прознал об убежище. Лет был его другом, и если он разболтает жнецам …

— Я понял, — согласился Подарок. Ему стало гораздо легче. Он убьет не из-за прихоти, а защитит своих друзей. Защитит братство! Ведь жизни клещей зависят от гибели стражника!

— Только решать никого не придетша. — Старуха Кэр встала, опираясь на свою клюку. Она проворно заковыляла в соседнюю комнату, походя на однокрылую ворону.

— Никто не справится лучше, — продолжил Укор. — Лапку, Счастье и Кровавое Пойло Лет приметит, на Дыма я не очень рассчитываю, — он вздохнул, — Шрам бросается в глаза за сотню футов, да и Бородатого, боюсь, опознают даже с его бородой. Я мог бы пойти сам, но потом подумал, что это прекрасное испытание для тебя. К тому же молодого парня я бы подозревал меньше.

— Я пойду. Скажи только Укор, где он?

— Где ему быть. В Сухой деревне. Меня беспокоит, что с нашего нападения, Лет еще не бывал дома. Стражников явно держат на карьерах жнецы. Они рыщут… Ведут следствие. Лет, правда, не идиот, чтобы признаваться, вот только разницы нет — рано или поздно они выйдут на него.

Подарок хотел расспрашивать еще, но Укор показал двумя пальцами знак, призывая дождаться старуху.

Кэр вернулась обратно, уселась на скамью, положила ладонь на стол, из-под которой выкатился шарик.

Темное снадобье — говоря другими словами яд! Клещи поговаривали, что Кэр за долгую жизнь потравила народу больше, чем они убили все вместе.

— Да, да, мой мальчик! — она усмехнулась его испугу. — Не волнуйша, поверь, темное шнадобье получше, чем бешдумное тыканье шелешакой.

— Ты дорог нам! Братству, мне, Кэр! Яд подействует через несколько часов — значит, будет время, чтобы вернуться в город. С ножом… — Укор мотнул головой, — с ножом тебя возьмут прямо на месте.

Старуха Кэр развернулась назад, к шкафчику, порылась в нем; она достала бронзовую чашку и войлочную тряпицу.

— Учишь! — велела она, положив тряпку на дно чаши.

Подарок следил, как она зажала ядовитый шарик складками ладони, как перевернув руку, плавными движениями брала нож или кубок со стола, а потом пронося кисть над войлоком отпускала вниз смертное зерно.

— Пробуй! — Кэр сунула ему чашку и указала на шарик. — Яд ничего не шделает тебе. Нужно брошить яд в шуп, эль или любую шидкошть, чтобы он шработал.

Он принялся за учебу. Шарик на ощупь оказался твердым и гладким, словно морская галька. Укор немного понаблюдал за неловкими попытками Подарка, потом отцепил от пояса кошель и вынул кусок плотной ткани с несколькими булавками и иголками.

— Возьмешь с собой. Назовешься продавцом иголок — подмастерьем Вукота. Знаешь его?

— Конечно, — ответил Подарок, больше не глядя на собрата. Он не на шутку увлекся игрой с шариком. — Вукот-ремесленник — мастер по мелким предметам. Его лавка недалеко от Бесконечной улицы.

— Мы Вукота не трогаем, потому что у него родня в префектуре, — просветил Укор. — Слушай сюда! В деревне есть харчевня у колодца, куда после смены ходят на обед стражники. На крыльце харчевни и площадке перед ней идет вялая торговля. Не привлекай внимание — если кто-то потребует мзду, отдавай безропотно. И долго в деревне не слоняйся. Там наверняка пасутся жнецы.

Подарок лишь теперь понял, что поручение ему дали отнюдь не легкое. Зато насколько он вырастет в глазах братьев, если выполнит дело! Бедный Лапка — он же лопнет от зависти!

— Когда стражники войдут внутрь, иди вслед, заказывай эль, выжидай. Но не вздумай спрашивать о Лете или садиться за один стол с ним! Ты должен улучить верный момент, — напористо сказал Укор. — Боюсь, второй попытки для тебя не будет.

— У него штало получатша, — похвалила старуха Кэр.

— В любом случае, как только останешься без яда, беги в город. Запомни, если тебя схватят жнецы, то в пыточной камере разберут на кусочки, — пригрозил Укор.

— Ешли шхватят, лучше отправь эту бушинку в рот, — посоветовала Кэр. — Так шмошешь отдать клещам долг.

Любовь колосков к братству Подарок ощущал с детства. А уж как жнецы ненавидят отравителей!

Оставалась одна загвоздка.

— Лет? Как я определю, кто он?

В глазах Укора блеснули злые искринки.

— Об этом и хотел сказать. Я его видел. Кузен Тургуда, к сожалению, — скотина неприметная, — пошутил старший. — Средний рост, средний возраст, черные волосы. Носит усы, даже скорее усики. Лицо простое, глаза вроде бы карие. Все, демонская срань, как у остальных людей, забери его бог в Странствие! Хотя еще один признак есть, — вспомнил Укор. — Лет говорит медленно, с перерывом, он как будто думает вслух. Следовательно, приткнись к страже поближе, чтобы слышать речь. И чьи-нибудь имена! Понимаешь?

— Даже если я не услышу имя Лет, я услышу другое имя!

— Умный мальчик. — Укор протянул руку и взъерошил челку Подарка.

Старшие клещи обсуждали с ним предстоящее дело до первых всполохов рассвета. Укор рассказывал, как опознать жнеца. Старуха Кэр учила следить за привычками людей: во время еды, выпивки, да и просто в нелегкой жизни. Неумолимая Богиня уже корчилась в агонии, когда Укор сказал:

— Пора уходить! Будь осторожен — никто тебя не прикроет. И не бойся — воспринимай поручение просто, как будто уничтожение крысы! Все получится! Я не отпустил бы тебя без веры в успех, — серьезно изрек он.

В Сухую Подарок добрался незадолго до нового рождения Богини. Укор приказал ему не красоваться на виду: чем больше стоишь-торгуешь, тем больше покупателей подойдет, привлечет внимание, задаст неудобные вопросы. Ранним утром Пыльные ворота он прошел без помех — все-таки самые оживленные ворота в городе. Люди таскали через них черный камень, делая запасы на зиму. Потом, не торопясь, зашагал по дороге на юг, высчитывая время по оку. На пути он часто останавливался, встречая камненосов, охотников на залегших в норах мышей, ящериц и жуков, собирателей поздних трав и съедобных кореньев, иногда попадавшихся в пустынной земле.

Укор отобрал у него стилет, взамен выдав простой нож — тупой и ржавый, который лежит за пазухой у каждого крестьянина. Неуютно идти одному, считай безоружным — Подарок вспоминал минувшее дело, и свою грозную поступь в отряде братьев. Облака поначалу хмурые, укрепившиеся за ночь, в четвертом добром часу сдались — разошлись перьями. Око проломило стены, начиная жалить и высматривать людские грехи. Отравление — тяжелейший грех, но Подарок утешал себя, подбадривал внутри, что его отравление для спасения братства. Может такое действо бог и простит? Спасать же завсегда праведно!

Сухая деревня запустела давно, как сообщил Укор, и Подарок, вступив в нее, кругом увидел следы этого запустения. Не верилось, что когда-то у карьеров селились тысячи человек. Они таскали камни, гоняли скот, возделывали поля, разводили рыбу в прудах, нынче сгинувших во вселенские ветви. По обеим сторонам хилых улиц попадались редкие жилые дома; большую часть остальных разобрали до остовов и фундаментов. Нужную харчевню он сразу отыскал: у нее из печной трубы валил дым, к тому же она, вместе с живительным колодцем, оставалась здесь в одиночестве.

Замшелая вывеска висела над крыльцом каменной харчевни, но прочесть ее — тот еще труд. Из колодца две женщины тягали ведро на длинной цепи, наливая ее здоровому мужику в крепко привязанную, наспинную бочку. Они, как и мужик, стоящий на одном колене, проводили Подарка уставшими взглядами. На пыльной земле перед харчевней сидел лишь один приятель-торговец. Юркий старик, такой же тощий, как сам Подарок. Он присмотрелся к старику: продавец разложил на тряпке амарантовые, полбяные лепешки да горсть соленых кузнечиков.

Как же ошибался Укор — затеряться тут не получится! Вокруг площади ютилось не больше семи домов — грязных, рассыпающихся, но тоже каменных. Подальше, в конце пустынной дороги находился второй карьер и там же казарма стражников. Может эти две женщины приходились чьими-то женами; но Укор говорил, что у Лета, да и у других, если не всех стражников семьи живут в городе.

«Затеряться лучше всего на виду!» — припомнил Подарок воровскую премудрость. Он повернулся, встретился взором с одной из женщин и зазывно ей прокричал:

— Покупай иголки и булавки от мастера Вукота! Острые и крепкие! Из хорошей стали! Вукот — лучший мастер в Колыбели!

Здоровый мужик, кряхтя поднялся, а женщина, уже пожилая, потрепанная жизнью и грехами, недоуменно молвила:

— Незачем. На карьере есть казенные.

Подарок вздохнул, вставил в голос плаксивые нотки:

— Возьмите, тетенька! Вукот наказал мне продать хоть одну!

Женщина безразлично качнула головой, держа в руке полное ведро, и вся троица побрела к карьеру.

— Покупай иголки и булавки! — обратился клещ к старику.

— На что они мне, — отозвался тот. — Нанизывать кузнецов?

Вряд ли он — жнец…

— Ага, — брякнул Подарок. — Бери!

— Ха! — фыркнул старик. — Чудной малец… В округе жрать нечего, какие уж тут иголки.

Должно быть, Подарок выглядел очень жалобно, так как пустой встал с насиженного места.

— Вон в таверне сидит пара человек, предложи им. А может и Барвит купит… Я-то с ним разругался.

Подарок медлил. Придут ли стражники вообще? Вдруг что-то поменялось?

— Всего пара…

— К зиме деревни вымирают, — объяснил старик, дыхнув гнилью и показав остатки зубов. — Иди. А я тут посижу, подожду, когда охранники нагрянут.

Подарок постарался унять ликование. Где-то в теле зарождалась дрожь, какая бывает перед дракой. Дряхлые ставни таверны были распахнуты, и у одного из окон сидел человек — по виду писарь. Он что-то стирал на пергаменте. Не иначе проклятый колосок…

Подарок зашел внутрь. Писарь даже глаза не поднял, но в дальнем конце харчевни сидел еще воин. Короткий меч, нагрудник и остальной скарб он сложил на скамью в кучу. Воин пил эль и медленно жевал мясо, словно та корова, которая приснилась намедни.

На пышущих жаром черных камнях в очаге варилась ячменная каша. Хозяин дрянного трактира резал на каменной плите шмат старого вонючего сала. Мелкие куски он кидал в чашки. Завидев гостя, хозяин отложил нож и вытер руки о фартук.

— Чего продаешь?

— Булавки, иголки. От лучшего мастера Колыбели.

— Почем?

Грубый мужик. Борода в крошках, порванный нос, щеки можно в свой черед нарезать на сало. Наскочила страхолюдная мысль, — а вдруг он свиной оборотень? Тот, что обитает рядом с родственниками и пожирает их! Глаза-то какие навыкате — злые и мутные.

— Сто грошей за иглу, сто пятьдесят за булавку.

— Ха-ха! Сдурел? Заплачу двадцатку или проваливай!

— В городе дороже, — робко сказал Подарок.

— Как у тебя их не отобрали, — хмыкнул хозяин.

Видимо он — Барвит.

Подарок почесал за ухом.

— Бегаю хорошо.

— Да ну? — Барвит обошел плиту и вдруг схватил его за грудки. — А так убежишь? — ухмыльнулся он.

Демонская срань… Как бы не открылась рана.

— У мастера Вокута брат помощник префекта! Помощник господина Лега! — пропищал Подарок чистую правду.

Напор трактирщика ослаб. Он отодвинулся, убрал подальше мерзкую рожу.

— Мне плевать. Отдавай за двадцатку или проваливай!

О таких трудностях Укор не предупреждал.

— Ладно, восемьдесят, — начал торговаться Подарок.

— Куплю все за двадцать пять!

«Барвит хочет купить для перепродажи!» — лихорадочно понял Подарок. Как же зацепиться в харчевне?!

— Не могу. Вокут с меня три шкуры спустит! Со вчерашнего дня ничего не ел… — как будто заколебался он. — Ну хорошо, — выдохнул Подарок. — Отдам иглу за тридцать грошей, чашку каши и эля глоток.

Сердце колотилось, а всего его чуть ли не трясло. Давай соглашайся! Давай же!

В Колыбели годную иглу сбывают и за две сотни. Не медли, жирный урод!

— Так и быть, — лениво проскрипел трактирщик.

В харчевне восемь столов в два ряда — хотя какие столы, все те же плиты с карьера. Лавки — обтесанные прямоугольные камни. Писарь сидел в четвертом ряду напротив молчаливого воина. Он достал чернильницу, макал перо и царапал свиток. Как пить дать, обоим плевать на происходящее. Или кто из них жнец?

Подарок уселся за вторую плиту у стенки. Сложил в кошель медяки. Барвит нацедил ему треть кружки эля и дал ложку недоваренной каши. Вот кого ему надо травить!

Каша маняще пахла, и он не удержался, съев ее подчистую. Ждать Подарок не любил — поскорей бы закончить с делом. Он подпер кулаком подбородок, согнул вниз шею, опустил веки — как будто задремал. Нужно успокоиться после перепалки с Барвитом.

Вскоре снаружи донеслись голоса. Подарок качнулся, приоткрыл глаза. В харчевню заходили стражники. Он медленно отхлебнул эль, стараясь не упустить никого и вычислить жертву.

Стражников много. Пока они ставили копья, перебранивались с хозяином, усаживались, бросая на скамьи плети, клещ посматривал в оба. Стражники заняли все три стола у окон. Он насчитал двенадцать человек: пятерых забраковал из-за неподходящего роста или возраста; волосы и рожи еще двоих никак не подходили. Один из оставшихся — безусый, у второго – застарелый шрам под губой. следующий, пожалуй, доходяга — ростом будет поменьше, вдобавок он лыбился и без устали шутил.

Подарок сосредоточился на двух оставшихся стражниках. Как назло, они сидели за третьим столом у окна, напротив друг друга. Ему пришлось вполоборота развернуться, чтобы следить за ними. Страх ушел, просыпался азарт, словно он пробрался в заросли камыша в низовьях Улитки и охотился за утками.

За третьим столом тек разговор. Один из возможных Летов говорил и говорил, он вообще не затыкался. Второй, насколько смог понять клещ в общем гомоне, отвечал односложно.

Сомнений нет — это он! Вот только к нему не подобраться. Не выходить же на улицу и кидать яд через окно! Что предпринять…

Подарок левой рукой залез под штанину. Почесывая ногу, он извлек из потайного кармана яд. Он надеялся, что загадочный воин позади не жнец и ничего не увидел. Собрался, взял кружку и направился к Барвиту. Тот накладывал из чана полные миски каши.

— Могу помочь, растащу еду за полкружки эля!

— Иди ты к демону, — пробурчал в ответ Барвит.

— Ну, налей глоток! – взмолился Подарок.

— Двенадцать медяков за полную.

— Эх… На, возьми пятерку, — Подарок протянул вперед кружку и деньги. «Соображай, что делать!» — в отчаянии воззвал он.

На первом столе плотный высокий стражник жаловался безусому соседу.

— Какая там работа на одиннадцатом карьере! Там и заключенных то нет! Два десятка мучеников — еще пару раз глаз Безжалостной придет, и к Двуглаву — на вечные пытки. А нам чем они дохлее, тем лучше — пока один надзирает, остальные режутся в маратту вместе с начальником. А у вас тут и двенадцати человек не хватит, чтобы всех обойти, да плетью огреть.

— Да… — задумчиво кивнул тот. — Камень… У нас он лучше…

Барвит сунул кружку обратно, с элем на дне. Подарок прошел к своему столу, вынул товар и звонко вскрикнул:

— Покупайте иголки и булавки! Мастер Вокут послал меня обойти все пригородные деревни! Лучшая сталь! Сто…

Послышались голоса:

— Заткнись!

— Что за дурак!

— В Колыбели продавай!

— Малец! — позвал Барвит. — Возьму все по сорок!

Подарок не обратил на того внимания. Лет, наконец, повернулся и Подарок предложил ему:

— Покупай!

— Вот еще! У меня и жены то нет, чтобы зашивала, — удивленно ответил стражник.

— Бери себе мальца-торговца! Вместе будете приторговывать задницами! — засмеялся дохляк на втором столе.

Стражники загоготали. Подарок скис, уставился в грязный, выщербленный каменный пол. Он даже не ответил. Писец все царапал, молчаливый воин проглотил порцию еды в живот и усмехнулся Подарку. Сейчас встанет и скрутит, мерзкий колосок!

Подарок наткнулся ляжками на свою скамью и присел. Его ладони вспотели, он подвинулся к стене, засунул руки под стол, чтобы заново переложить яд. Лет женат! Точно! У него две маленькие дочери…

Запыленный стражник с рыжими усами сочувственно улыбнулся со второго стола. Барвит таскал еду, расставлял по столам эль. Горло пересохло: клещ отпил немного своего, будто находясь во сне. Может рыжий покрасил усы, как делает Кровавое Пойло?

Куда там… У него и волосы рыжие, и кожа в волдырях. Лета нет в харчевне! Он в подвалах Обители или где угодно! Придется идти назад, докладывать Укору о неудаче. Поверит ли он?

Едоки ели — чавкали; пили — отрыгивали эль. Некоторые закусывали кузнецами. Подарок тупо смотрел на первый стол, где плотный стражник что-то говорил безусому и еще двум товарищам. Пора убираться.

Вдруг его озарило! Усы можно не только покрасить, но и сбрить! Он вспомнил, как нехотя, с перерывом отвечал безусый. Ух! Пустая хитрая тварь!

Подарок подобрался, опустошив кружку. Стражники доедали, скоро у них и питья не останется! Подарка пробил озноб. Какой толк в том, что он отыскал жертву?!

Верзила с третьего стола встал и вразвалку подошел к хозяину.

— Добавь эля! — потребовал он.

— Так казенное ты…

— Знаю, жмот, — перебил верзила. — Добавь за плату.

Барвит взял его кружку, неторопливо повернулся к бочке. Неужели шанс! Время словно замедлилось. Подарок впопыхах переложил яд в левую ладонь. Подгадывая момент, он вскочил и пьяным шагом бросился к верзиле.

Когда тот правой рукой забирал эль, Подарок врезался в левую часть его тела. Немного эля плеснуло на пол. Клещ, будто бы потеряв равновесие, оперся кистью на спину плотного и, пронеся левую ладонь над кружкой безусого, положил ее на стол.

— Простите, — пробормотал Подарок и выпрямился.

Плотный обернулся и недобро взглянул на клеща. А верзила жестким пальцем щелкнул его по лбу.

— Ты мне эль пролил!

Подарок отскочил вбок.

— Я хотел… Я хотел отдать булавку за сотню, — заплетающимся языком молвил Подарок.

Силач насмешливо рыкнул, а Барвит рассвирепел.

— Городская пьянь! Пшел вон! Пока я не отобрал твои безделушки и не заставил драить тут камень.

Подарок попятился к выходу.

— И никакой префект тебе не поможет! — бушевал Барвит.

Подарок развернулся и зашагал прочь из таверны. Он чудом сдерживался — хотелось бежать, поскорее уносить ноги. Хотя за ним никто не гнался, лишь старик крикнул ему в спину:

— Ну как? Продал?

Осеннее око слабо грело. Оно не могло справиться с холодным ветром, что тянули в себя ноздри Двуглавого Демона. Подарок прибавил ходу. Безусый — Лет! Пусть он окажется им. Милостивая Госпожа, пусть он им окажется!