Гулуй урчал от удовольствия, словно хищник, дорвавшийся до мяса. Его меч и стилет — не обычное оружие легионов: меч — более длинный, легкий, тонкий, с плавно сужающимся клинком, несмотря на это, еще позволяющий рубануть врага; стилет — острый и вместе с тем, крепкий и прочный, способный принять удар, с закругленной гардой, надежно прикрывающей кисть. Оба они летали из стороны в сторону и напоминали крылья сокола, охотящегося за прытким полевым зайцем.

«Сегодня выдалась неплохая драка!» — в который раз порадовался Маурирта.

Перед испытанием Гулуй долго молился в центре пустой арены, и с раннего утра стояла прохлада. Мрачное небо свысока надзирало за Ареной Выживших, однако не спешило побаловать Колыбель желанным дождем.

Эран осторожничал, укрываясь за большим продолговатым щитом. Откровенно говоря, братец мало к чему имел таланты. К тому же он оделся в полный доспех и несмотря на молодость двигался тяжеловесно. Гулуй решил, что с него хватит — паренек еще не готов для равного боя. Он взял его в помощь наемникам по просьбе отца, да и чтобы немного пообтесать, посмотреть чего брат стоит, но Эран неуклюже мешал всем четверым. И он почти трусил. А трусов Гулуй не переносил!

Два лезвия рассекли воздух в месте, где Гулуй находился мгновением раньше. Эран мог бы вытянуться вперед и достать его в проскользнувший перед щитом бок, но брат не расторопнее черепахи. Если бы он уколол Гулуя, то оказался бы не младшим, а старшим братом, ведь Тайгон никогда не упустил бы подобный шанс. Вместо выпада Эран повернулся внутрь, следуя за Гулуем, чем ненадолго прикрыл его от наемников. Он неуверенно взмахнул мечом, собираясь полоснуть по левому плечу, но Гулуй уже сократил дистанцию, прикрыл себя мечом, а стилетом уколол Эрана под наплечник. Потекла кровь.

— Ты ранен, Эран! — объявил Гулуй, усмехаясь. — Я прорезал сухожилия на твоей руке, хотя мог бы и полоснуть по горлу! Прочь из боя! Мечники и получше тебя не сумели бы удержать меч. — С этими словами Гулуй отскочил назад, опасаясь оставшихся бойцов, опасаясь справедливо; он вытянул кисть в кольчужной перчатке и подергал острием меча, показывая ученику путь отхода.

Брат боязливо задвигал рукой. Убедился, что заработал лишь царапину, попятился назад, к нему тут же подскочил оруженосец Гулуя, за ним подбежал лекарь-искатель. Гулуй же сосредоточился на наемниках.

Но противники не торопились, позволяя ему и себе передохнуть. Они старались обойти его, встать с двух сторон, а он мешал, прохаживаясь перед ними. Оба соискателя нравились Гулую, впрочем, враги ему всегда нравились, если конечно, они не бежали. Первый, одних лет с Маурирта, но повыше, с хмурым лицом и раскосыми глазами представился уроженцем Алавиго — благочестивого дома, где понимали толк в хорошей драке; второй наемник — постарше, с такими же как у внуков Неумолимой Госпожи черными усами. Он заверял, что родился в Спорных Землях, чему Гулуй особо не верил. Откликался он на имя Дисс, и бравада его скользила по сердцу; если Гулуй не убьет наемника сегодня, то расспросит поподробнее.

Перед его соперниками стояла простая цель, простая задача. Победить на испытании! Или ранить его! Достаточно тяжело, но главное, чтобы он выжил. Можно даже искалечить, как гласил Кодекс Выживших, запрещено только убивать! В случае победы соискателей ждала награда — по две сотни серебряных гостей каждому. Целое состояние для безземельных скитальцев или мелких лордов — все пытающихся победить Выжившего! Столько они могли получить, лишь ограбив какой-нибудь богатый торговый корабль, что для двоих дело непосильное.

В случае смерти Главы Выживших наемников тоже ожидала смерть. В древности такого правила не было, его ввел Сихантасар Великий, тот король, который объединил страну, поднял ее из руин. После Сорокалетия Войн пара бойцов, очевидно поднаторев в битвах, убила шесть Глав Гильдии одного за другим, превратив святое испытание в способ заработка. Наемников звали Нурсир и Хеха Одноглазый — король казнил обоих воинов, чем обеспечил им бессмертную славу. Себя же он покрыл несмываемым позором: после казни двадцать лет по закоулкам столицы шептали не великий, а бесчестный. Из-за чего Сихантасар пустил немало крови...

Гулую Маурирта нововведение предка не нравилось. Он то убивать мог! И убивал иногда, по случайности. Лишал жизни, когда не успевал остановить удар в горло, висок или сердце. Некоторые претенденты умирали еще от потери крови или загнивших ран. Раз в год Глава Гильдии Выживших обязан выходить на испытание. Он считался равным двум воинам, и обязан драться не меньше, чем с двумя. Гулуй служил Главой уже семь лет: он дрался с тремя, а его предшественник Торсус нередко даже с четырьмя соперниками. Когда-то легендарный воин Мутной Эпохи вышел один против тридцати бойцов и перебил их всех, и правильно перебил, да вот к несчастью их количество опять ограничил какой-то неизвестный король.

Все пошло от двадцати восьми Выживших в Битве. Говорят, они перекрыли все улицы, переулки столицы Сияющей Империи, название которой навсегда стерлось из памяти людей. Все, что вели к гавани. Каждый из Выживших сдерживал ужас Течения, пока беженцы заполняли корабли — Гулуй предпочитал думать именно так. Некоторые говорили, что все воины успели выбраться на корабли; другие, что спаслась лишь малая часть; Гулуй же знал — не выжил никто.

Наемники вновь разошлись в стороны, готовясь к атаке. Песок арены взвивался вверх под каблуками их сапог, и тут же падал обратно, оставляя в воздухе надоедливую пыль.

Гулуй дрался налегке. Пуловер Килиханис, один из немногих в столице, берег горло и шею, надежно защищал торс темно-зеленым опоясывающим кольцом. Наручи прикрывали руки, и оружейники при храме чуть украсили их серебром и малахитом; шлем принц предпочел не надевать вовсе, только обычную шапку из льна с несколькими нашитыми пластинами. После пары смертей, смельчаков, желающих победить Главу отыскивалось все меньше и меньше, а с предыдущим испытанием Гулуй нагрешил: он провел его формально, против собратьев по гильдии.

Хвала Странствующему — сегодня выпало хорошее испытание! Правда, соискатели — умелые воины по отдельности, а вместе нападать они не обучались. Гулуй же дрался с большим количеством соперников всю жизнь, потому он быстро сделал так, что наемники стали мешать друг другу. Серия ловких уходов, выполненная Маурирта, оставила наемников на одной линии, и, как обычно уходя от клинков, Гулуй резко опустил свой удлиненный меч и, довернув кисть, зацепил разбойника. Меч чиркнул по коже штанов, пропорол ее и рассек бедро над коленом. Дисс вскрикнул и схватился за ногу, все же каким-то чудом не упал, удержался, вонзив меч в песок. Послышалась его неразборчивая ругань.

— Бат, останови кровь! Эран, помоги ему! — велел Гулуй. Он знал, часто кровь брызгала буйным водопадом, и раненый мог истечь ею за пару праведных фраз во славу Странствующего Бога.

Лекарь бросился к пострадавшему. Эран и Тин тоже. Воин Алавиго усилил натиск, желая поймать благоприятный момент и надеясь, что Гулуй отвлекся.

— Не торопись, приятель, а то Бат не успеет помочь и тебе, — предупредил его Маурирта.

Впрочем, Гулуй отдавал долговязому бойцу должное. Тот резок, ловок и вместе с тем опытен. Он сражался в закрытом шлеме, короткой кольчуге и сноровисто прикрывался маленьким железным щитом. Гулуй подзабыл имя и род наемника.

Гулуй перешел в контратаку, раньше он лишь оборонялся. Противник не мог выстоять против меча и умелого стилета, но трезво оценил свои силы и стал пятиться и бегать по арене. Несмотря на рост, доспех и усталость он оставался удивительно быстр. Наконец, Гулую удалось прижать воина к мраморной стене. Несколько мгновений мечи стонали и высекали искры, но Гулуй все-таки нашел брешь в обороне наемника: отведя прямой удар влево-вверх гардой стилета, он вонзил меч наискосок в правую часть его груди.

Гулуй бил с силой: клинок разрезал несколько колец кольчуги, стеганку и уперся в кость. Однако воин Алавиго не растерялся, мелькнул его щит. Гулуй ощутил удар по предплечью — меч вылетел из руки, закачался, но выскользнул из раны и, звонко стукнув поножи соперника, приземлился на песок. Гулуй не без труда парировал еще один встречный взмах клинка и тут же нанес сопернику удар кулаком в челюсть. Его упорный визави не успел закрыть лицо щитом. Стальная перчатка громыхнула по железному шлему, наемник полетел на песок вслед за мечом принца, Гулуй, не мешкая, нагнулся и приставил стилет к его шее.

— Оно меня манит, приятель! Твое горло! — воскликнул Гулуй, испытывая острое желание убить этого парня.

Наемник расслабился, сдаваясь, он выпустил меч из руки. Пятно росло у него на груди, там словно распускалась кровавая роза. Жажда крови прошла довольно скоро, также, как и появилась. Гулуй перевел дух, подобрал свой меч и воткнул в рыхлый песок. Потом взял наемника за локоть.

— Поднимайся! Эй, Тин, помоги мне поднять его! — позвал он.

Тин Однорукий, его племянник и оруженосец — крупный мальчик четырнадцати лет вынырнул из-за спины. Поставив наемника на ноги, Гулуй снял наручи и защитную шапку, сунул их Тину, потом подцепил воина за плечо.

— Все в порядке, — сдержано сказал тот, но стоял он коряво, чуть покачиваясь.

— Как тебя зовут? — переспросил Гулуй.

— Сокундо Амит, милорд. Пятый сын Дитаро Амита — Сторожа Заповедной Рощи.

— Роща, которая собрала все деревья Атонкариса, — вспомнил Гулуй. — Хорошее дело. Я слышал, что роща велика, она якобы не меньше древнего леса?

— Давно уже нет. Засухи, милорд. Они пришли и в наши края.

Подбежал Бат с чашей слюнной мази. Он просунул палец в дырку на груди наемника и стал спешно мазать рану, чтобы остановить кровь.

— Пятый сын... — задумчиво протянул Гулуй. — А твои братья бьются получше? — полюбопытствовал он.

— Они так думают, — хмуро ответил Амит.

— Ха! Скажу тебе — поединок хорош! Надеюсь, ты приехал в столицу не для того, чтобы осеменять тут шлюх, Амит! Поступай-ка ко мне на службу! — предложил Гулуй. — Скоро начнется Странствие. Ты отличный воин, и я уверен, что сможешь получить место в Гильдии, — заключил он.

— Это честь для меня, милорд! — Сокундо криво улыбнулся, отчего его лицо приобрело совсем неприятный вид.

Гулуй мог бы еще поговорить, однако он и так нарушал обычай, разговаривая и не торопясь. На каменных скамьях Арены Выживших находилось более ста явителей Странника во главе со старцем Элириконом. Они следили за схваткой в полном молчании, сидя на почетных местах внизу, в бело-синих хламидах, на которых бушевали морские волны и виднелись Святые корабли. Сама Реликвия стояла на трибуне в особом проходе. Старец же сидел один в главном ложе, он пребывал в кресле, приспособленном под носилки — Элирикон очень хвор и слаб. Его лицо, бесстрастное и изможденное морщинами, смотрело свысока и походило на застывшую маску. В остальном, многотысячная Арена пустовала. Праздные зрители на испытание не допускались — толпа ожидала снаружи. Как и на улицах забытой столицы за поединком, кроме явителей, наблюдали лишь боги: их барельеф вытесали по верхнему краю арены. Сегодня боги милостивы — всем они даровали жизнь.

Тин и Бат повели Сокундо Амита в мраморный коридор на стенах которого сражались древние Выжившие. Там, поближе к выходу, их ждали второй раненый и Эран, собравший оружие наемников и остальную поклажу.

Гулуй остался, чтобы закончить обряд, он не спеша подобрал оружие, вытер его, вложил в ножны и, степенно поворачиваясь к каждому из богов, изображенных на барельефе, пять раз преклонил колено.

— Я сделаю все, чтобы облегчить твой путь! — поклялся он Страннику.

— Спасибо, что не мешаешь мне, Госпожа! — возблагодарил бабку.

— Я гол перед тобой! — признался он Палящему Оку.

— Я хочу поскорее зажить сладкой жизнью! — пообещал он Вселенскому Древу.

— Ты должен спать вечно! — указал Гулуй Двухголовому Демону.

Неудовольствие Первого Явителя принц чувствовал всей кожей. Он развернулся к трибуне, соединил руки на груди особым жестом, прижав одну тыльную сторону ладони к другой, и слегка наклонил голову в ритуальном поклоне. Затем распрямил шею и принялся ждать.

В эту игру они со старцем играли довольно давно. На первом, втором испытании Гулуй спешил, выполняя должные обряды порывисто, как и свойственно его натуре. Элирикон тогда еще мог ходить, и ходил он столь медленно, что однажды затянул церемонию до первого танца Богини. Семь лет назад старец был высок и дороден, сейчас же он стал сморщен, как подгнивший гриб, и съежен, словно мокрый песок.

Элирикон приподнял немощную руку и сделал еле заметный знак. Пара сильных, специально подобранных явителей бросилась к нему по мраморным лестницам. Легко подняв носилки, они мелкими шажками понесли Первого явителя к верхнему ярусу, где висел громадный бронзовый гонг.

Шестнадцать хранителей Святого Корабля первыми пошли за носилками: восемь из них подняли и понесли шестифутовую реликвию, сделанную из обломков Великого флота, шикарно разукрашенную изумрудами и драгоценными камнями, с парусами из посеребренной ткани и золотыми веслами, свисающими с бортов; еще восемь хранителей охраняли реликвию, шагая вокруг с острыми длинными кинжалами, вынутыми из ножен. Следом семенили жрецы-прислужники, таща внушительные колотушки с медными набалдашниками.

К процессии присоединились остальные явители, и она восходила величественно, а Гулуй поблагодарил Странствующего Бога за то, что Элирикона несут. По крайней мере, Первый Явитель не мог остановиться, как бывало раньше, — когда он внезапно застывал на ступенях и стоял там, будто статуя, опираясь на помощников, вроде как молясь богам, на деле же испытывая терпение Гулуя.

Безжалостная Госпожа хоть и была младенцем — плакать не собиралась. Наоборот, стены Облачного Замка заметно поредели, а Око показалось и принялось подсчитывать людские грехи. Гулуй переминался с ноги на ногу и вытирал пот — излишним благочестием он не отличался. И вот настал момент, когда явители подняли голубое кресло над головой, и оно словно слилось с небом, вплотную приблизив Элирикона к округлому соску гонга. Первый Явитель принял в руку маленькую серебряную палицу — знак его сана и легонько ударил в гонг, тем объявив, что Глава Гильдии выжил.

Этого звука принц не услышал. Громкий звон появился, когда Элирикона развернули и понесли вниз, а четверо явителей стали размашисто бить то по соску, то по телу гонга, задавая ритм и извлекая божественную мелодию явления.

Жрецы Странника принялись вопить, распевать, вскрикивать разноголосым оркестром:

— Он выжил! Он выжил! Слава Выжившему! Он выжил! Слава Выжившему! Слава Выжившему!

Несмотря на усталость и недовольство Гулуй ощутил воодушевление. Считалось, что Странствующий Бог уже тогда наблюдал за людьми — во время Последней Битвы! И именно тогда он восхитился храбростью и страстью Выживших! Так случилось его Первое Восхищение!

Гонг гулко пел на всю округу, и как всегда Гулую казалось, что он слышит крики толпы, находившейся снаружи. Носилки Элирикона, наконец, прошествовали рядом с принцем — Первый Явитель подслеповатыми глазами всматривался в небо, не замечая никого вокруг. За ним неспешно проплыл Святой Корабль. Многие явители пришли в экстаз — они протягивали руки к небу, восторженно крича, некоторые тряслись всем телом.

Гулуй покидал арену последним, как и полагается Выжившему. Он вступил в выходной коридор, буравя взглядом спины уходящих жрецов. Хламиды явителей потемнели в сумраке коридора и стали похожи на океан перед бурей. На полпути к воротам арены к нему протиснулся Бат.

— Дисс потерял много крови. Он в полузабытьи! Странник возвращает его воду себе, — закричал лекарь в ухо Гулую, пытаясь перебить гомон явителей.

На заре времен Странствующий Бог наделил воду особой силой, изменив ее цвет на красный. После ранения он забирал воду Дисса обратно, чтобы дать жизнь новым людям.

— Я попрошу Странника и бабку повременить с Диссом, — ответил Гулуй. — А ты должен его спасти!

— Я перетянул рану, но нужно поскорее доставить его к нам.

Принц хотел бы растолкать явителей, отвесить им пару весомых подзатыльников, какими он воспитывал Шана — жаль это было невозможно. Глава искателей моря Виауриг говорил ему, что в древности не явителей, ни лекарей, ни даже оруженосца на Арену не пускали. Воинам просто выдавали оружие и запирали дверь. А услышав стук, отворяли тому, кто выжил. Гулуй поморщился: «Так честнее... Так все решали боги».

Однако ему будет жаль, если Дисс умрет. Он хотел бы посидеть с ним в придворцовых тавернах, угостить добрым вином и послушать байки о Спорных Землях, если, конечно, разбойник не лжет.

Гулуй полагал: Спорные Земли необходимо захватить. С ним соглашался и старший брат Гед — наследник престола. Если бы ему дали три или даже два легиона!

Гулуй принялся молиться, пока его Госпожа ползала еще неразумным дитем и не была чересчур жестока. Бабка иногда прислушивалась к нему. Принц шел и повторял молитву до тех пор, пока впереди не отворились врата, и Око не залило проход своим светом.

К возгласам явителей присоединились крики уличной толпы. Выйдя из Арены Выживших Маурирта увидел длинную площадь Фанатика, запруженную народом. Со всех закоулков Колыбели: c Южного порта, с Гнилых кварталов, с района плавилен, с северных лабиринтов Бесконечной улицы и даже с Садовых Домов, в которых жили лорды и купцы, сюда стекались люди в надежде поживиться дарами Праздника Выживших. Мало кто пришел просто поглазеть от скуки — осенью в столицу подкрался голод. Разноперая толпа колебалась туда-обратно, будто взбешенная волна, и лишь оцепление из стражи Постоянного легиона предотвращало хаос.

Площадь Короля-Фанатика узка, как минога — сто пятьдесят лет назад вместо нее стоял старый храм во славу Неумолимой Богини. Но король Ситласар Четвертый объявил, что незачем поклоняться злу и предательству, снес храм и устроил площадь, на которой сотнями казнил своих врагов и пленников. В итоге, короля прозвали Фанатик. Все время его правления занимали распри и религиозные войны.

Гулуй находил деяния Фанатика прескверной ересью, хотя о том, чтобы заново отстроить храм нисколько не заикался. Ему по нраву битвы, а не храмы и уж скорее он захотел бы что-либо разрушить, чем построить.

В празднике участвовало три полных четверки Выживших, в том числе и его личная. Воины Гильдии резко выделялись из толпы и стражи: черно-синие доспехи, открытые железные шлемы с красными хвостами из конских волос, надежно прикрывающие не только череп, но и шею. А главное — уверенность и сила Выживших! Оставшаяся часть его соратников охраняла храм Выживших, внутренние покои короля и принцев в Сокрушенном Дворце, остальные выполняли различные поручения. Здесь же воины стерегли портик Арены и боковую террасу со знатью, возвышавшуюся над площадью. Торопясь, Гулуй подозвал Лонка Бритву — капитана шестой четверки и немедля повелел ему:

— Растолкай толпу и доставь раненых к искателям. И поскорее! За одного из них Бат беспокоится!

Бритва, получивший прозвище за тщательно выбритое лицо и дорогую фамильную бритву, был на пару лет старше принца. Он служил рьяно и неистово. Торговому сыну трудно пробиться в Гильдию, но Лонк всю жизнь грезил поступлением, и еще мальчиком начал приходить в храм за большую плату, где подружился с Маурирта. Благо старый купец имел других сыновей и не препятствовал ему. Гулуй и Лонк словно одной масти, и Лонк стал одним из доверенных капитанов.

— Слушаюсь Глава! — отчеканил Бритва и стал действовать быстро, уверенно. Дисса положили на носилки, Амита поставили в центр четверки. Бат и несколько искателей присоединились к ним. Всего через пару мгновений Гулуй увидел крепкую спину Бритвы и их небольшой отряд, забиравший вбок по улице Искателей.

В толпе послышались крики:

— Слава раненым! Слава, тем кто прошел испытание! Слава Выжившим!

Впрочем, толпа уже обмелела, как Улитка за стенами Колыбели. Часть ее уходила вслед за процессией Элирикона к храму Странствующего Бога, нависавшему благочестивой громадиной над дальним концом площади. Изумительный и несравненный, неизменно поражающий люд Колыбели и приезжих гостей со всего Атонкариса, построенный целиком из дорогого бирюзового мрамора он стал венцом творений Гахона Хвастливого. Вскоре помощники Элирикона разбросают с балконов храма медяки, напоминая пастве, что Странник не забывает о них.

Гулуй вытащил меч из ножен и поднял его над головой, салютуя лордам и народу. По толпе прошел гомон, раздались нестройные возгласы:

— Слава принцу Гулую! Слава Маурирта! Слава Главе Выживших!

Однако отовсюду нарастал отчетливый рокот, и эти крики тотчас потонули в нем.

— Дары! Дары! Во славу Странника! Дары!

Маурирта резко повернулся и нашел своими темными, чернильными глазами Эрана и Тина.

— Поднимайтесь на террасу! — приказал он.

Эран без промедления пошел вверх. Тин замешкался, восхищенно разглядывая Гулуя.

— Сегодня состоялся великий поединок, дядя! — радостно вскричал он.

— Ты каждый раз повторяешь одно и то же! — усмехнулся Гулуй. — Давай, иди вперед.

Гед сделал племянника оруженосцем в восемь лет, и тот подавал большие надежды. Он оказался упорным и стойким. И бабка испытала зависть: года два назад пустяковый порез, полученный мальчиком в учебном поединке, вдруг загнил. Знахари и искатели долго пытались его лечить, но в итоге им осталось лишь отнять левую руку. Ее отрубили по локоть.

Придворные, стоявшие на террасе, приветствовали и поздравляли Гулуя. Они оказались немногочисленны. Прямой и высокий, словно двуручный меч стоял Картайн Саддо — лорд Убежища Тени. Рядом его жена Амитайна, ее некогда пышные волосы были обрезаны и собраны в каре. Лорд Саддо, уже пожилой, возрастом лет на двадцать старше жены являлся ближайшим другом и сподвижником отца. Супруги уходили в Странствие, и уже прицепили к одежде смертные знаки. Далее два брата Киоген, дядья лорда Желтого дома — Кин и Дифант, русоволосые погодки, характером и манерами похожие друг на друга. В цвете лет, веселые, всегда склонные к любезностям, но достаточно вспыльчивые, чтобы полезть в драку. Они пришли с женами. За ними задумчиво разглядывал толпу второй человек среди искателей — лорд-искатель земли Хауренк, маленький, по виду вечно не высыпающийся, с ранними залысинами и умными зелеными глазами. В жилах искателя текла кровь Маурирта — ведь его отец был бастардом Маугона Близнеца — короля, что правил до деда. И оба они в свое время поддерживали Сайдиона — принца-еретика, но Хауренк вовремя признал ошибки и переметнулся к истинной вере.

На террасе еще находилось несколько мелких лордов Колыбели, городских торговцев и чинов: кто-то заведовал городскими воротами, кто-то чинил башни и стены, кто-то поставлял в столицу пшеницу и рис или управлял рынками, колодцами и водопроводами. Гулуй быстро приветил каждого, медленно закипая. Он оказывал им большую честь, однако чувствовал досаду и гнев — не пришел король-отец, не видно всемогущего дяди Лойона, наследника с женой Гелиментрой, а также остальных племянников.

Даже его семья не явилась в полном составе — на террасе лишь любимая Ланта вместе с дочерьми.

— Где Шан? — с глухой яростью пророкотал Гулуй.

— Он обещал прийти, — только и смогла вымолвить Ланта.

«Будет бит! А может и выпорот!» — решил Гулуй, но поймав вопросительные взгляды придворных, взял себя в руки и прошел на небольшой выступ-трибуну, оформленный в виде легендарного пирса.

Простонародье давно жаждало его речи, ринувшись поближе, тесня стражу и разразившись новой порцией воплей и визгов.

— Благословенны древние Выжившие, спасшие наш народ от неминуемой гибели! — начал он заготовленной фразой. Говорить совсем не хотелось. Пусть провалятся все они к Двуглавому! Гулуй набрал в грудь воздуха побольше и заорал на пределе сил:

— И сегодня Странствующий Бог позволил мне пройти испытание! В честь этого у храма Выживших в час первого слова будет произведена раздача даров Странника славному народу Колыбели! Каждому взрослому мужчине... — Гулуй выдержал паузу и закончил: — А также по повелению милостивого короля Кайромона, каждой взрослой женщине!

Новшество подсказал Гулую дядя Лойон. Глашатаи принялись повторять усеченную речь Гулуя, не смея добавить пропущенный текст. До первого слова времени оставалось курам на смех, и с площади брызнули людские ручьи, потекшие на юго-восток — в направлении храма Выживших.

Гулуй копил дары около месяца. Хотя большая часть рыбы подтухла, и ее пришлось засолить, полсотни бочонков оставались свежими. Похоже раздача продлится до позднего вечера.

Иногда Гулуй наблюдал за раздачами с верхнего яруса храма. Там возникало немало потешных драк, стычек и лужиц крови. Но сейчас настроение у него царило гнусное. Гулую хотелось кому-нибудь вмазать или хотя бы опустошить кубок. Он развернулся, переводя взгляд с лица на лицо. Через толпу к нему пробрался посыльный в одежде жнеца.

— Глава Выживших! — гонец отвесил низкий поклон. — Вам послание от Жнеца Правосудия.

Гулуй отобрал депешу, развернул ее и прочитал:

«Дорогой племянник! Прости за отсутствие, ведь я знаю, что ты неизменно одержишь победу! Однако кое-что произошло, и король призывает тебя на совет в час девы в зале Поруки!»