Шестнадцать кресел-кораблей в зале Поруки большей частью пустовали. Лойон смотрел на их глубокие ложа, думая о том, что и прославленные капитаны редко собирались в полном составе. Ему удалось настоять на секретности — в Королевский совет не пригласили ни главу Фуражной Гильдии, ни главу Гильдии Знахарей, ни выборного чиновника, представляющего Колыбель. Гелиментра не явилась, чтобы не затенять своего мужа-наследника. Кимирра, Иланна и Висар выполняли переговорную миссию на островах Цога, а от младшего поколения Маурирта толку немного — Лойон никак не мог решить, кого из них допустить к управлению государством.

Китовые лампы навесили на каждом своде, а также нескольких цепях прямо над столом. Они богато освещали чертог — вверху даже виднелись росписи, изображающие облака и Странника, наблюдающего за гибнущими людьми. Его величество король Кайромон Шестой тяжелой походкой вошел в зал, шумно втянул носом воздух и грузно опустился в большое кресло из золотого дерева тонка, потом оперся на спинку в виде корабельных мачт. По давней привычке король снял корону Империи, отлитую при короле Гахоне Втором, увенчанную аквамаринами, сапфирами и топазами так густо, что серебряный обруч терялся в великолепии драгоценных камней. Брат положил корону на стол и вперил взгляд за левое плечо Лойона.

— Ты?! — взревел он. — Что ты здесь делаешь, малец?

Никто из советников сесть не успел. Первый Явитель Элирикон величаво молчал, как будто находя объяснения ненужными в столь счастливое время. Лойон же поспешно напомнил:

— Это Рахо, ваше величество! Личный слуга Первого Явителя. Он помогает почтенному Элирикону в его телесной немощи! Рахо служит храму с младенчества, он предан... а также нем. Он заседал с нами на прошлом совете!

Брат пошевелил губами под роскошной бородой, видимо он что-то вспомнил. После сделал знак кистью, призывая советников сесть.

Жнец Правосудия Лойон Маурирта, выждав время, пока упитанный служка безболезненно усаживал Элирикона в кресло, заговорил:

— Мой царственный брат! Позволь, прежде чем мы обсудим найденные поразительные находки, уладить несколько срочных дел, требующих твоего внимания.

Король резко кивнул и буркнул неразборчивые слова.

— Жнецы, помогающие мне в землях Хисанн, доносят, что в предгорных районах спешно куют новое оружие, — начал Лойон. — Пики, мечи, доспехи. Лорд Эссад игнорирует наши запросы и не выполняет договор по поставкам...

— Знаю, знаю! — перебил нетерпеливый король. Он яростно сверкнул глазами. — Я знаю, что ты напоминал мне о… — король запнулся и высказал другое. — Не только Хисанн, но и другие наши вассалы распоясались, забери Двуглав их нечестивые сердца! Они испытывают милосердие бога! Но я не могу начинать большую войну! — Кайромон повысил голос так, что его бас могла услышать половина дворца. — В преддверии столь великого дела! Я первый король, решивший уйти в Странствие со времен Маугона Незаконного! Но этого лживого бастарда мои предки вынудили уплыть, я же встал на святой путь сам, чтобы по воле бога вернуть нас в Сияющую Империю! Этот незнакомец... Предметы из моря! Величайший знак! Славный знак... От нашего с вами бога!

Старец Элирикон вставил тихим елейным голосом:

— Никогда прежде мы не видели такого отчетливого благословения!

Кайромон запнулся и повторил, словно заводная игрушка:

— Никогда мы не видели такого благословения! — он замолчал, перебирая губами — видно молясь про себя.

Лойон решил помочь королю и вернул ему нить разговора.

— С Хисанн нужно что-то делать.

— Я жалею, что не послушал тебя десять лет назад, Лойон, — сказал король. — Нечестивый смутьян! Кстати, забыл, как его зовут? — спросил Кайромон, но не стал дожидаться ответа. — Он накалил для мятежа своего брата, и снова разжигает костер войны! Нужно было вычистить предателей под корень. Сейчас же я встал на святой путь! Я получил знак от нашего с вами бога! Подохший демон! — ругнулся король, подавшись вперед и тронув брата за рукав. — Реши это, Лой! — приказал он. — Мне все равно, как ты поступишь! Главное, чтобы проклятые пророки не беспокоили меня до весны.

Лойон наклонил голову в знак согласия, грива его волос покинула плечи, и ему пришлось убрать их от лица.

— Отец! Я не сторонник новой войны с Хисанн, но если они взбунтуются, знай, что когда ты вступишь на берег Сияющей Империи, Скит Пророков будет лежать в руинах! — пообещал Гед, сидящий по правую руку короля, напротив Лойона.

Гед такой же статный, как и король, большеголовый, с короткой бородой и громадными руками, был, кроме того, более спокоен и осмотрителен. Его возраст перевалил за сорок. Лишь два старших сына статью и силой пошли в Кайромона.

— Я оставляю королевство в надежных руках! — провозгласил король. — В плавании я буду спокоен и согрет этим чувством!

Рассказывать сейчас о южной угрозе и буре, собирающейся в Спорных Землях, было бы делом нелепым. Лойон решил обсудить все позже — наедине с Гедом...

Кайромон нашел взглядом двух лордов-искателей.

— Расскажите о найденном мореплавателе! О знаке нашего с вами бога! Еще раз! — потребовал он.

Ни Виауриг, ни Хауренк не успели открыть рот.

— Ваше величество! — Лойон решил не дожидаться, когда король вспомнит о ядовитом дереве. — Последний вопрос! Я предлагаю направить Главу Выживших к Сторожу болот, чтобы надавить на тонка, заставить их передать дары и показать лорду Хакни, что столица о нем помнит.

Кайромон недовольно заворочался; король с трудом умещался в кресле, представляя разительный контраст с сухеньким Элириконом.

— Хорошо. Гулуй, мне доложили о славном испытании! Достойный сын... Достойный! В отличие от Тайгона. Предавшего! Сбежавшего! Сбежавшего не только от меня, но и от нашего с вами бога! Бросившего отца на святом пути! Мне нужно ядовитое дерево! Для Странствия нам не хватает нескольких новых кораблей! — невпопад вскрикнул король. — Первый Явитель, как быстро вы построите их, когда мой сын доставит вам дерево? — осведомился он.

— Веками мы строим корабли для Странствия, — начал мерно петь Элирикон. — Явители Странника работают при доброте светлого дня и во зле темной ночи. В тягучий зной или лютую бурю... Когда-то и я строгал святое дерево... — задумавшись о прошедшем поведал он. — Во времена вашего отца... Да странствует он в вечном блаженстве по ветвям и корням Вселенского Древа. Создание ковчега, заслуживающего одобрения бога, требует чистоты и благостного труда. Я о том, что если все подготовить и провести священные обряды, то две декады будет достаточно для одного корабля. Да... Таков наш срок... — заключил он, когда король уже начал терять терпение.

Первый Явитель мог бы подсказать, что ядовитое дерево должно сохнуть хотя бы месяц-два, о чем король как будто запамятовал. Лойон не верил в то, что Гулую удастся добыть ядовитое дерево в то время, когда у тонка царит раздор, и вновь вспыхнули войны. В коротком разговоре перед советом Лойон наказал племяннику найти любое дерево пригодное для верфи.

— Я возьму когорту постоянного легиона и две четверки Выживших, — подал голос Гулуй. — Тонка придется отдать мне дерево!

Гулуй жаждет отличиться. Как бы боком не вышло...

— Скажи тонка слово о договоре! — воскликнул король. — Скажи им, пусть отдают положенное, иначе я разорву договор Имени!

Огненная и стылая пасть Двуглава! Древний договор с тонка, который ныне почти забыт и превратился в пословицу! Когда шестнадцать кораблей Спасителя причалили к Атонкарису, материк кишел тонка. Несколько сотен человек не могли выстоять против их неисчислимых орд. Однако тонка позволили людям жить, уступили земли, а кроме того согласились поставлять им припасы и ценное дерево. Всего с одним позорным условием... Каждый Маурирта должен называть своих детей одним из имен тонка. Гулуй, Гед, Ив, Иланна, Тайгон, Эран и Кимирра — все дети брата названы их именами!

Впрочем, при восшествии на престол имя можно сменить. Как и при достижении пятидесяти лет. Всего четыре года назад Лойона звали тонкским именем Лой — он просто добавил к имени благозвучное окончание.

Странный договор... Люди крепли, и Маурирта неоднократно восставали против него. Начинались страшные и кровавые войны с тонка, получившие название Войн Камня. Последняя такая война закончилась пятьсот сорок три года назад и положила конец Мутной Эпохе. Король Сихантасар Древний в очередной раз подтвердил действие договора. И где-то здесь в его Старом дворце есть закрытый зал, а в нем стоит мраморная стела, содержащая двести женских и двести мужских имен.

Теперь это имело мало значения. Маурирта привыкли... Короткие имена тонка казались им удобнее старых имен Сияющей Империи, а многие принцы даже в пятьдесят лет не меняли имя.

Гед возразил первым:

— Отец, я думаю нам не следует будоражить тонка перед Странствием. Они могут затянуть решение важных дел. Позволь мне разобраться позднее, — попросил он.

— В старые времена болота и земли тонка объединялись властью Мглистого Бога, — поддержал принца Хауренк. — Эээ... — лорд-искатель земли осторожно подбирал слова. — Ваше величество! В наш век этот клан сильно ослаб, и я боюсь, что другие кланы не станут исполнять обязательства договора.

— Мглистые тонка находятся в глубине болот. Возможно дары перехватили их враги, — предположил Лойон.

Гулуй резко вскочил и посмотрел прямо в глаза королю.

— Я разузнаю о договоре! И о наших дарах! — пылко заявил он.

— Ладно, — поморщился Кайромон. — И хватит о ерунде! Мы собрались обсудить божий знак! Виауриг, говори мне, что ты узнал о чудесных вещах?

Племянник уселся обратно, и Жнец Правосудия одобрительно кивнул ему. Зал Поруки располагался в самом сердце дворца, две небольшие ставни на окнах уже заперли на ночь, и запах горелого масла изрядно досаждал Лойону.

Лорд-искатель моря — седой мужчина, сухопарый, с собранными, как у многих искателей в конский хвост волосами, всегда спокойный и учтивый, встал, собираясь отвечать, но старец Элирикон некстати застонал и подал Рахо знак помочь ему. Мальчик мягко повернул Элирикона в кресле, подкладывая под тело маленькие расписные подушки. Потом тенью встал за креслом, потупив взор.

— Ваше Величество! Как вы пожелали, я напомню обстоятельства дела! Младший член Фуражной Гильдии Гонат, его родственник Тургуд и некий тонка по имени Улу отправились рыбачить в океан. — Виауриг в точности повторял ту же речь, которую уже дважды говорил королю. — Во время шторма Тургуда смыло в океан, а лодку Гоната отнесло к Запретной Скале, и на ней они обнаружили труп неизвестного человека.

Гулуй удивленно взметнул брови вверх: среди присутствующих лишь он впервые узнал о трупе.

— Гонат уверяет, что он отправил тонка обыскать труп...

— Какое осквернение! — брезгливо промямлил Элирикон. — Нечестивое существо вступило на место, откуда указал нам путь Элирикон Спаситель!

Это, конечно, совершенно не так. При допросах и рыбак, и тонка признались Лойону, что оба вступили на скалу. Ну уж радовать явителя он не будет.

Лойон покосился на соседа и со вздохом заметил:

— Запрет ведь касается человека. Как там сказано в «Восхищении бога»? «Только мальчики, принцы крови и ни один человек кроме...» Вы же не признали тонка за людей, Первый Явитель? — придав каплю язвительности, спросил он.

Жрец дернул головой, словно от боли, явно показывая, что он думает о таких вывертах.

— Случилась воля Странствующего! — торжественно объявил король. — Когда-то он привел флот Империи к землям тонка, и теперь вновь использовал их! Святой путь открыт!

Виауриг дождался затишья и продолжил:

— Милостью богов рыбак не утонул на обратном пути и привез нам следующие вещи: перстень из неизвестного металла, очень искусной работы — в виде переплетающихся линий или змей; бронзовую трубку с завинчивающейся крышкой, внутри которой находился свиток с письменами из странной, чрезвычайно легкой белой ткани; короткий меч с лезвием темно-синего цвета — его сталь похожа на сталь Камня, тем, что на нее не действует обнимающий камень; сапог из толстой кожи, — говоря, искатель моря выкладывал предметы на стол.

— С сапогом мы определились — это кожа речного крока, ваше величество! — пояснил Хауренк.

— Я знаю этих зверей. — Король качнулся в кресле, его громадная тень заплясала по стенам чертога. — Злобные твари! Лорд Алавиго стравливал их, когда я гостил на севере много лет назад, — он потянулся к столу, сгреб ладонью свиток и уставился на неизвестные письмена. — Вот только, не помню, чем я там занимался?

— Договаривались о свадьбе Кимирры, ваше величество, — Лойон улыбнулся брату.

— О да! Верно! Но мне сейчас не до моего беспутного сына! — король мельком взглянул на Лойона и задал следующий вопрос искателям. Произнес его с нарастающим гневом:

— И вы будете утверждать — этот человек приплыл на скалу оттуда? Выходит, Алавиго дурачат меня?

— Нет, нет, ваше величество, — без промедления ответил Виауриг. — Изучив письмо, мы установили, что его язык совершенно не похож на языки Атонкариса. Он отличается и от алфавита фаалаату, и от южных наречий, и даже от цоканья тонка, если бы они где-то научились писать на нем.

— Также мы сравнили письмо с древними текстами империи. Оно не имеет сходства с языком Ниа или несколькими неизвестными документами, оставшихся у нас с тех далеких времен, — досказал за собрата Хауренк.

— Что же здесь написано? Говорите! И расскажите, что произошло с божьим посланцем! — потребовал ответа король, встряхнув письмо над столом.

— Осторожнее! Боюсь, эта ткань не столь крепка, как пергамент. — предупредил его Лойон.

— Вряд ли мы узнаем, — признался Виауриг без должного старания в голосе. — Без образца или какой-то зацепки разобраться в чужом языке нельзя.

— А нужно ли копаться в свитке? — негромко молвил Элирикон будто в гулкую пустоту своего храма. — Явлен знак нашего бога! Его нужно доставить в храм — присоединить к святым книгам. Как и остальные предметы. Я уверен, если Странник захочет, он непременно разъяснит нам.

Гед вынул странный меч из ножен, повертел в руках.

— Он очень хорошо сбалансирован. Стали с таким синим отливом я никогда не видел. Хочешь взглянуть поближе, братец?

Наследник наигрался с мечом и протянул его через стол.

Гулуй принял меч с видимым нетерпением. Он прикоснулся пальцем к кончику меча и одернул его.

— Остер! — воскликнул он. — Меч очень короткий и странной формы!

— Я уверен, что все предметы из внешних земель, — заключил Виауриг, привлекая громким заявлением всеобщее внимание.

— Да! — в волнении подтвердил король. — Вы должны прочитать письмо, — все-таки повелел он. — Возможно, оно от нашего с вами бога! И… — Кайромон застыл, мигая глазами. — …А, вот что! Я хочу объявить народу о дарах Странника. Узрев их, каждый набожный человек захочет отплыть со мной!

Идея так себе... Некоторые короли, пытаясь собрать в плавание побольше народа, заявляли о прибывших кораблях из внешнего мира, появлении посланцев Странствующего или жителей Сияющей Империи, а также прочих чудесах. Для короля-строителя Гахона Хвастливого похожее вранье закончилось бунтом и гибелью, а волнения и мятежи в столице обрушили королевство в Сорокалетие Войн.

Лойон, не мешкая, возразил королю.

— Стоит ли делать это, брат? — спросил он. — Чернь ничего не знает о мечах и языках. Ее легко воспламенить, но трудно успокоить! Если и объявлять о незнакомце, то как можно ближе к отплытию кораблей.

— К праведному дню, заповедному велением бога... — поправил жнеца Первый Явитель.

— Заповедному велением бога... — с чувством повторил король.

Повисла благочестивая тишина, озаряемая колебаниями пламени, которую прервал Гулуй.

— А где же сам труп? — полюбопытствовал он.

— Гонат не мог вступить на скалу, а тонка оказался слишком слаб, чтобы в одиночку перетянуть человека в лодку. Они оставили труп на скале, — объяснил ему Лойон.

Он довольно долго допрашивал эту парочку. На самом деле тонка винил в том рыбака; сам-то он был не против перетащить труп, с целью обглодать его и немного утолить голод. Лойон узнал обо всем сразу, как только Кани — жнец-помощник легонько стегнул Улу кнутом. Гонат же клялся, что побоялся утонуть с трупом в ветхой лодке, а после еще признался, что не захотел переносить зловонный запах в обратном плавании. Король запретил Лойону пытать счастливца, но от одних угроз этот простоватый мужлан выложил все.

Однако признания узников, как и контрабанда трав, не являлись предметом королевского внимания. Лойон привык не докучать брату разной мелочью.

— И что же? Он по-прежнему там? — усомнился Гулуй

— Когда «Вечный поиск», на котором я отправился лично, приплыл к скале, труп уже смыло в океан, — рассказал Виауриг. — Мы нашли на скале лишь ножны. От этого меча, — указал он. Искатель исподлобья посмотрел на Элирикона через стол. — Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы забрать их, не прикасаясь к скале.

— Пусть же божий человек вечно странствует по вселенским угодьям, — вставил явитель пожелание неизвестному.

— Что с ним произошло? — встрепенулся Кайромон своим басом. — Я хочу знать: какая беда случилась с этим отважным странником?!

— Вероятно их корабль разбился о скалу, ваше величество, — немедля ответил Виауриг. — На ней много крови... Возможно у него имелись спутники, и их взяло море.

Лойон не удержался помыслить.

— Однако вы не нашли ни того, ни другого. Ни обломков, ни тел...

— Они могли пребывать на скале долго, — пожал плечами искатель моря. — Богиня наслала сильнейший шторм, и она плакала в те декады. Рыбак рассказал нам, что человек был очень худ, и он лечил свою сломанную ногу, хоть и не преуспел в лечении.

— А если его высадили с корабля? — предположил Гед. — По описанию одежды и предметам можно предположить — незнакомец явно был лордом. А если его люди взбунтовались и выбросили капитана за борт?

Король вновь оживился — он ткнул пальцем в темноту у дальней стены чертога.

— Корабль! Впервые за тысячи лет он приплыл к нашим берегам! Долгожданный знак от нашего с вами бога! Найдите мне проклятый корабль! — настойчиво приказал он.

— Постараюсь, — успокоил брата Лойон. — Я уже разослал моим людям указание сообщать о всех необычных вещах, найденных в Атонкарисе, — привычно солгал жнец. — Правда, поиски потребуют времени... — Он потрогал свой длинный, похожий на птичий клюв нос и уточнил:

— Ваше величество, а что мне делать с пленниками?

— Какими еще пленниками?

— Тонка и рыбаком. Искатели передали их мне, и сейчас они в Обители Правосудия.

— А... Которые и нашли дары? Конечно... С тонка поступай, как знаешь. А рыбака освободи, негоже тебе держать в неволе избранного человека! И награди его, Лой, награди! — король на миг задумался, потом добавил:

— Да, и вот еще что... Скажи рыбаку, что я беру его в Странствие! Я думаю, он талисман, посланный мне Странствующим Богом!

Лойон усмехнулся внутри. Королевская милость... Хотя... Этот Гонат… Благочестью и рвением он похож на брата.

Король медленно приподнялся.

— Я всегда знал, что отмечен Странствующим! Я не желал короны, а лишь исполнения долга! Хотел уплыть сразу после кончины отца. Но когда мой брат Сайдион возвел хулу на бога, мы все наставили его на святой путь! Мне пришлось занять трон вместо него. Но сегодня эти святые дары убедили меня в правоте того трудного выбора! Дары от нашего с вами бога! — Кайромон перевел дух и внезапно предложил. — Не убоимся же мы ночи и козней Безжалостной Госпожи! Покажем богине, как верны ее изгнанному мужу! Пойдемте со мной в Малый храм Сихантасара, чтобы помолиться и поразмышлять о том, что случилось.

Первый Явитель Элирикон кивал на протяжении всей речи. Он с трудом встал с кресла последним. Искатели, переглянувшись, не посмели возражать королю. Гед тоже послушно согласился:

— Помолимся отец!

Лойон, конечно, не собирался провести несколько часов в заставшем его врасплох бдении.

— Ваше величество, — мягко обратился он. — На карьерах произошли убийства, тревожные слухи поступают с пустошей, и еще о многом я даже не успел доложить вам. Позвольте мне поддержать вас в следующий раз, а пока заняться неотложными делами во благо королевства и грядущего Странствия!

Кайромон неохотно махнул рукой.

— Ступай, Лой, — проворчал он.

Примеру дяди последовал Гулуй.

— Отец, я хотел выехать из города уже утром, сразу после кончины Госпожи.

— Нет уж! — Король яростно сверкнул глазами. — Поедешь позднее! Ты мой сын, и сейчас воздашь должное своему королю и милостивому богу!

В час позднего вечера, когда Безжалостная предавалась оргиям и извращениям перед тем как усесться на звездный трон, Лойон вышел из Старого Дворца. На сей раз он не солгал брату — возвращаться домой ему не хотелось. Сегодня Марния принимала подруг, и раньше полуночи их встречи редко заканчивались. В отношениях с женой уже давно царил разлад: несколько месяцев назад погиб ее молодой любовник, и Лойону даже приходилось жалеть о смерти наглеца.

Его встретили жнецы личной охраны в таких же длинных узких балахонах, но с короткими стальными топориками на поясе. Факелы они не зажигали — Лойон не любил привлекать чужие взгляды. Да и внутри Дворцового Квартала ходить спокойнее: его стены высоки, хотя ворота и защитные решетки в многочисленных арках никто не навесил, поэтому охранная когорта стерегла входы в него ночью и днем, а также патрулировала улицы. Разрушенные после давних восстаний стены долго никто не удосуживался отстроить заново, пока это не сделал отец. По мнению Лойона — самое полезное деяние за его долгое правление. Впрочем, за время короткого перехода к обители не опасностей, ни патрулей они не встретили.

Обитель Правосудия была одним из самых первых зданий Верной Эпохи. Приземистое неброское строение в угоду простому люду. Обитель отстроили короли-узурпаторы во время тридцати лет языческого правления в первом веке. Намереваясь судить быстро и справедливо, они заложили в обители четыре входа — три из них замурованы ныне. Входы вели к залам малых судов, а оттуда лестницы поднимались на второй этаж, где в овальном зале Жнец Правосудия мог пересматривать все решения. Из Летописи Обители даже не вымарали народные суждения о судьях-язычниках, однако мало кто знал, что под землей Лаунарадо заложили многочисленные казематы и камеры для своих врагов.

Скорые суды не помогли лордам юга, их самих в итоге судили здесь же, вынуждая принять вассалитет. Эпизод был ни началом, ни концом давней вражды двух домов — даже Лойон не вспомнил бы, с чего она начиналась.

Отряд вступил на Правдивую Площадь и прошествовал мимо скульптуры жнеца, размахнувшегося серпом и готового пожать жатву. Колоски перед его ногами размером с человеческий рост олицетворяли истцов и просителей. Каждое зерно колоска имело непохожий на соседей лик. Перед правосудием все равны, и лица сделали разными: от уродливых нищих до знатных лордов и прекрасных дев, но в ночи точно не увидишь. Истинный жнец должен срубить все виновные колоски, а невиновным дать разнести семя. Окруженный заботами Лойон лишь изредка думал об этом.

В обители он прошел сразу вниз, в полуподвалы первого этажа, освещаемые редкими свечами — к себе на допросный ярус. Конечно, весть о его приходе разнеслась по зданию, и Кани тотчас прибежал в кабинет.

— Сатилл здесь? — осведомился Лойон.

— Серп просила извинить, она задержалась в городе, обследовала место убийства, а потом отбыла на встречу с городским префектом, — ответил помощник отроду двадцати лет, худощавый, но хлипкий обманчиво, с редкой порослью щетины на скулах.

— С каких пор Сатилл сама изучает место преступления? — Лойон закатал широкие рукава балахона к локтям — он любил освободить руки. — У нас что мало расследователей?

— Убийство жестокое, ваше правосудие, — доложил Кани. — Девушка, дочь ремесленника, найдена сегодня утром. Кто-то вонзил в ее лоно железный прут, смял внутренности, проткнул тело до горла и вытащил прут через рот. Она была еще девственна!

— Сдохни еще сто раз мерзкий ублюдок в пасти Двуглава! — выругался Лойон. — Есть еще что-то срочное?

— Нет, милорд. Я лишь заплатил крикунам с площади Фанатика. Не хотел, чтобы они толпились тут, ожидая награду.

— Правильно. Ладно Кани, приведи сюда этого моряка Гоната, а после него доставишь тонка.

В комнате находились два стола: один дубовый, старый был велик, за ним Лойон обычно сидел, обсуждая дела со жнецами, изучая пергаменты и выписывая приказы; второй из желтой бронзы, скорее столик, вылили целиком в плавильнях по его заказу заодно с двумя табуретами и прибили гвоздями к полу. Второй был так мал, что с трудом уместил бы несколько кубков. За него жнецы-стражники и усадили рыбака.

Лойон медленно подошел, сел напротив, поставив локти на столик, словно собираясь как богомол схватить узника за голову. Гонат подслеповато жмурился на светильники, рожа его измазалась грязью, как и всклокоченная, густо тронутая сединой борода. Однако его не били, то есть выглядел он сносно.

— Ты совершил немало преступлений, — начал разговор Маурирта. — Во-первых, не доложил в обитель о дурных делах своего племянника. — Он стал загибать пальцы на правой руке.

— Я не знал...

— Молчать, — приглушенно прошипел Лойон. Он знал по опыту — его шепот пугает больше, чем крик. — Во-вторых, нарушил запрет и вступил на скалу; в-третьих, не привез труп мореплавателя, труп бы нам очень пригодился; в-четвертых, хотел скрыть контрабанду и торговать ею. Видишь, сколь велики твои беды?

— Господин, пощадите, помилуйте... — замычал рыбак. Лойон изрядно напугал бедолагу.

— Я милостив, как и наш король! Я заступился за тебя перед Первым Явителем Бирюзового Храма! — Лойон откинулся назад и положил ладони на ляжки. — И я справедлив! Ты ведь пришел к нам, не утаив вещи... — Лойон помедлил… — этого южного лорда. В каком из колосков больше вины, а в каком меньше? Мне трудно понять! Но я пойму, если ты будешь служить, и если служить будешь верно!

Рыбак сполз на пол, походя на обреченного пред дубинкой охотника тюленя.

— Я послужу, послужу, господин! Сделаю, все что захотите! — причитал он, кланяясь и пригибаясь щекой к полу.

— Сядь, — приказал Лойон.

— Не вздумай трепать о найденном человеке. Дело королевское. — Если рыбак и проболтается кому, в чем жнец очень сомневался, пусть болтает о южном лорде. — Траву эту попробуешь сбыть, чтобы вывести меня на покупателей, — продолжал Лойон. — Кани придет к тебе, и скажет, что делать!

— Спасибо, господин! — Гонат закивал, моргая и слезливо щурясь. Рожа у него самая обычная.

— Я заступился за простолюдина, хотя редко заступаюсь за лордов! Поэтому король простил тебя и даже оказал великую честь! Он берет такого преступника как ты, c собой в Странствие! — огорошил рыбака Маурирта. — Ты рад, что исполнишь завет Странствующего Бога?!

— Бог заповедовал плавать, искать и... и... — похоже рыбак забыл мудреное слово.

— Сияющую Империю! И другие земли!

— Да, господин! Я предан богу!

— Ну и отлично. — Лойон вернулся к большому столу, достал из нижнего ящика мешочек небольшого размера. — Подарок от меня! Награда, за сделанное для твоей семьи!

— Спасибо, ваше правосудие. Спасибо, ваше правосудие! Спасибо, ваше...

— В первый день нового года явители возьмут тебя в храм, — прервал поток благодарствий Лойон. — Пока же еще послужишь мне. Иди! Мой человек проводит до дома.

Улу усадили за тот же столик через некоторое время.

— Послушай, Улу Одноухий, — доверительно заговорил Лойон, возвышаясь над ним. — Правда ли, что вы — тонка, любите поедать собратьев еще живыми, отрезая от тела кусочек за кусочком?

У тонка глаза на лоб вылезли.

— Дикие! Они любят! А Улу не таков! — процокал он жалобно.

— Я тебе верю, — сказал Лойон. — Поэтому и хочу, чтобы мы стали друзьями.

— Да. Повелитель. Я твой раб! Друг!

Лойон чуть не рассмеялся, так не величали даже короля.

— Называй меня, милорд, господин или ваше правосудие, — указал он. — В общем, как там говорится, давай Улу, заключим союз тонка с человеком!

— Заключим. Союз! — обрадовался Улу, недоверчиво косясь снизу-вверх.

— Ты будешь выполнять мои поручения, а я заботится о тебе, — предложил форму союза Лойон.

— Да. Повел... Господин! Заключим союз! Тонка с человеком! — торопливо прострекотал Улу.

— Отлично.

— Господин. Притроньтесь к камню. В груди, — попросил Улу, робко привстав.

— Ты про сердце? — этот тонка нагл и не чувствует своего места. — Обойдемся без формальностей! — отрезал Лойон. — Где ты говоришь спрятал контрабанду?

— В хибаре. Тут. На Болотах.

Болота вокруг Колыбели осушили еще до конца Мутной Эпохи. На веку Лойона так называли предместный район, где приютились в основном тонка.

— Пойдешь за ними сейчас. С моим жнецом. Траву отнесешь Гонату, — велел Лойон, начиная чувствовать усталость.

— Увидят. Жнеца, — осмелился возразить Улу.

— Молодец, — усмехнулся Лойон. — Не волнуйся, жнец будет одет по-простому.

Улу понимающе закивал.

— Но это не все, — Маурирта отошел и опустился в кресло за большим столом. — После жнец сопроводит тебя в Храм Выживших. Я отправляю тебя поближе к дому, в земли, граничащие с домом Хакни. В качестве проводника у моего племянника. Бывал там?

— Да. А как же… Я тут…

— Там есть дерево? — спросил Лойон, прервав его неразборчивое бормотание. — Дерево тонка?

— Было, ваше величество, — спутался Улу. — Шесть лет. Назад.

Немалый срок... Лойон потянулся к звонку, чтобы позвать стражу.

— Милорд, — заискивающе цокнул Улу. — Гонат обещал. Награду!

Нахальная бестия...

— Ах да, — будто вспомнил Лойон. — Я отдал награду твоему дружку. Возьми у него. Но если ты поможешь мне и найдешь дерево, награда будет много больше, — пообещал он.

Вошла стража, и когда тонка уже стоял в дверях, Лойон Маурирта сказал ему последнее слово:

— Если же ты нарушишь наш союз, то знай Улу, что одноухого тонка найти легче, чем двуухого.

Улу важно склонил голову, будто сам уродился лордом. Однако Лойон не обольщался, с тонка пробовал не только он, но и его предшественники. Чаще всего такой найм ничем не заканчивался — тонка просто пропадали в своих болотах.

Лойон снова вызвал Кани и наказал ему обеспечить путешествие Улу за стены и обратно. Затем спросил:

— Что нового по убийствам?

— Клещи. Я почти уверен, милорд. Мы нашли маски летучих мышей, но это обман. У одного трупа разорвано горло и выпита кровь, а его раны нанесены большим топором.

— Кровавое Пойло?

— Он самый. Появился из затишья.

— Пять стражников убито. Кани, нажили мы позор для жнецов! Разгильдяи! Оказывается, кандалы нынче узники не таскают! Вы нашли виновных?

— Да, милорд. Сатилл определила четырех человек. Выписала по двадцать плетей и лишение жалования за полгода.

Настроение ни в одну пасть! Лойон выдохнул с хрипом, скривился.

— Все удвоить! — поправил он мягкосердечную дочь. — Количество виновных тоже! Что разузнали насчет освобожденного каменотеса?

— Мало, — виновато сказал Кани. — Он — полукровка! Конный дозор легиона схватил его, когда он пробирался к городу. Вел себя дерзко, назвался Хордо. За наглость его сдали на карьеры.

— Ищите дальше. Нападение произошло неспроста, и я чувствую на карьерах измену. Определите круг подозреваемых, тех кто знал о гибели рудокопов. — Лойон на миг застыл в нерешительности.

«Делай, что замыслил и гори оно огнем в раскаленной пасти!» — приказал он себе.

— Садись ближе, — пригласил он помощника к большому столу.

Кани поклонился, поднялся на возвышение к столу, сел в кресло напротив.

— Вызови Защитника на встречу. Как можно скорее, — раздельно выговаривая слова, сказал Лойон Маурирта. — В темный час... Скажем, в час второй казни... Найди новое неприметное место.

— Хорошо, милорд.

— И помни, Кани! Никто, даже Серп Правосудия, не должен узнать об этой встрече!