Вот уже на протяжении трехсот лет Конн Ап Ллир не занимался сексом со смертной женщиной.

А девушка, копающаяся в грязи, окруженная тыквами и сломанными стеблями кукурузы, вряд ли была его наградой за годы тренировок и самопожертвования.

Даже стоя на коленях, она была также высока, как и множество мужчин, долговязая и стройная. Хотя возможно, это была иллюзия, созданная ее одеждой, джинсами и мешковатым серым жакетом. Конн подумал, что под жакетом могли бы быть округлости. Большая грудь, маленькая грудь… Он с трудом сдерживался. Это была она. Ее густые и бледные волосы ниспадали вокруг склоненного лица. Ее длинные, бледные пальцы похлопывали и сжимали землю. Около большого пальца была полоска грязи.

Не красавица, снова подумал он.

Теперь он знал ее имя. Люси Хантер. Он знал ее мать, морскую ведьму Атаргатис. Эта человеческая девушка совершенно точно не унаследовала ни одну из матушкиных прелестей или ее способностей. Все это служило живым доказательством — если бы Кону оно потребовалось — того, что дети моря не должны были рожать детей от человеческих существ.

Но ужасно голодная собака не стала бы глумиться над костью.

Он сжал кулаки. В последние недели, видение девушки преследовало его за полмира отсюда, отражалось в воде, отпечаталось в мозгу, отражаясь на сетчатке его глаз, как свеча в ночи.

Он не мог хотеть ее, но его магия настаивала на том, что она необходима ему. Его дар был таким же непостоянным, как и красивая женщина. И подобно женщине, его сила могла покинуть его, если бы он игнорировал ее послания. Он не мог так рисковать.

Он наблюдал за девушкой, поглаживающей раздутые бока тыквы. Отряхивая от грязи? Проверяя на зрелость? У него было смутное представление о том, что она могла делать здесь, среди крошечных участков со столбиками виноградной лозы и увядших цветов. Дети моря никогда не обрабатывали землю, чтобы заработать на жизнь.

Разочарование нахлынуло на него.

Что она должна сделать со мной? — тихо вопрошал он. — Что я должен сделать с ней?

Магия не ответила.

Это снова привело его к очевидному ответу. Но он правил уже достаточно долго, чтобы верить в очевидное.

Он не ожидал сопротивления. Он мог сделать ее податливой, чтобы она желала его.

Это та сила, которая осталась у его вида, подумал он зло, в то время как другие способности были заброшены или забыты.

Нет, она не стала бы сопротивляться. У нее была семья, однако, кто мог бы вмешаться. Братья. У Конна не было никаких сомнений в том, что Калеб, человек, сделал бы все от него зависящие, чтобы защитить сестру как от мужчины, так и от магии.

Дилан же, напротив, был селки, как и их мать. Он жил среди детей моря с тринадцати лет. Конн всегда мог рассчитывать на преданность Дилана. Он полагал, что Дилан не стал бы слишком интересоваться или контролировать личную жизнь сестры. Но сейчас Дилан был увлечен человеческой женщиной. Кто знал, до каких пределов простирается его преданность?

Конн нахмурился. Он не мог ошибиться. Выживание его вида зависело от него.

И если, как настаивали его видения, их судьба затрагивала эту человеческую девушку, что ж…

Он рассматривал ее голову, склоненную, как один из ее тяжелых золотых подсолнухов, над грязью сада, и чувствовал укол жалости. Сожаления.

Это печально для них обоих.

Люси нежно, как собаку, погладила тыкву. Садовый участок ее учеников второго класса скоро будет готов к сбору урожая. Работа с растениями и учениками награждалась подобным образом. Подождать немного времени, приложить немного усилий, и вы вполне можете увидеть результаты.

Очень жаль, что нельзя работать подобным образом остаток своей жизни.

Не то, чтобы она жаловалась, твердо сказала она себе. У нее была работа, которая ей нравилась, и люди, которые в ней нуждались. Иногда она чувствовала такое разочарование и тревогу, что могла закричать; что ж, вернуться домой после колледжа, было ее ошибкой. Вернуться в холодный, тесный дом, в котором она выросла, в пустые комнаты, посещаемые оболочкой отца и призраком матери. Вернуться на остов, где каждый полагал, что знает о ней все.

Вернуться к морю, которого она боялась и без которого не могла жить.

Она вытерла руки о джинсы. Однажды, когда ей было четырнадцать, и она окончательно поняла, что ее обожаемый брат Кэл никогда больше не вернется, чтобы спасти ее, она пыталась уехать. Она убежала так далеко и так быстро, как смогла.

Но, как оказалось, не так далеко.

Люси осмотрела сухие стебли и пригорки сада, вспоминая. Она приехала автостопом в Ричмонд, в двадцати милях от берега, прежде чем свалиться на вонючий, кафельный пол туалета бензоколонки. При воспоминании об этом ее желудок сжался. Калеб нашел ее, она дрожала, пока ее кишки выворачивало в унитаз, и привез обратно в дом, отзывающийся эхом, и к звуку моря, шепчущего под ее окном.

Она пришла в себя, прежде чем паром покинул док.

Грипп, заключил доктор с острова.

Стресс, сказал ассистент врача в Дартмуре, когда Люси заболела при поездке в колледж.

Паническая атака, настаивал ее бывший парень, когда их запланированный на выходные поход сорвался, на середине пути ей стало плохо.

Какими бы ни были причины, но Люси смирилась с этими ограничениями. Она получила свой сертификат на преподавание в Макиасе, до которого от залива можно было дойти пешком. И больше никогда она не путешествовала дальше, чем на двадцать миль от моря.

Она встала на ноги. Так или иначе, она была… может быть, не счастливой, но довольной своей жизнью на Краю Света. Оба ее брата сейчас жили на острове, и у нее появилась новая невестка. А скоро, когда Дилан женится на Реджине, у нее их будет две. Затем появятся племянницы и племянники.

Даже если счастье братьев иногда раздражало и беспокоило ее…

Люси глубоко вздохнула, все еще рассматривая сад, и заставила себя думать о растениях, пока чувство не ушло.

Чеснок, сказала она себе. На следующей неделе ее класс смог бы посадить чеснок. Луковицы могли перезимовать в почве, а в следующем сезоне ее семилетние ученики смогли бы продать урожай в ресторан Реджины. Ее будущая невестка постоянно жаловалась, что ей нужны свежие травы.

Успокоившись этой мыслью, Люси отвернулась от неаккуратных рядов.

Кто-то наблюдал за ней с края поля. Ее сердце глухо забилось. Мужчина, одетый в невероятно темный и плотный костюм. Незнакомец, здесь на Краю Света, где она знала всех приезжих в туристический сезон. И последний из них уехал в День труда.

Она вытерла влажные ладони о джинсы.

Должно быть, он приехал на пароме, предположила она. Или на лодке.

Она чувствовала дискомфорт от того, как сейчас тихо было в школе, ведь все дети разошлись по домам.

Когда он увидел, что она его заметила, он вышел из тени деревьев. Она сжала колени вместе, чтобы не убежать.

Да, ведь застыть в виде испуганного кролика, было гораздо лучшей альтернативой.

Он была крупнее и выше, чем Дилан, шире, чем Калеб, и немного моложе. Или старше. Она прищурилась. Трудно было сказать. Несмотря на его впечатляющее спокойствие и хорошо подстриженные волосы, было в нем что-то дикое, что заряжало воздух, подобно грозе. Крепкий широкий лоб, длинный прямой нос, сжатый неулыбающийся рот, о боже. С глазами цвета дождя.

Что-то зашевелилось в Люси, что-то, что было скрыто и спокойно в течение многих лет. Что-то, что должно было оставаться в спокойствии. Горло ее сжалось. Кровь стучала в ушах, как море.

Может быть, ей все-таки следовало убежать.

Слишком поздно.

Он прошел через поле, по сухим хрустящим бороздам, как-то избегая столбиков и веревок, о которые спотыкалось большинство взрослых. Она почувствовала биение сердца в горле и прочистила его.

— Чем я могу вам помочь?

Ее голос звучал хрипло, сексуально и почти неузнаваемо для ее ушей.

Мужчина окину ее прохладным, слегка пристальным взглядом. Она почувствовала, как он волной прошелся по ее нервам, и что-то шевельнулось глубоко внутри.

— Время покажет, — сказал он.

Люси прикусила язык. Она не обиделась. Она не собиралась брать ничего из того, что он мог бы предложить.

— Там впереди есть гостиница. На первой дороге направо, — показала она. — Обратно к гавани можно вернуться тем же путем.

Уходи, — думала она про него. — Оставь меня одну.

Черные брови мужчины взлетели вверх.

— А почему меня должно заботить, где находится гостиница или гавань?

Его голос был глубоким и странно необычным, слишком размеренным для местного жителя, слишком четким, чтобы говорить об акценте.

— Потому что совершенно очевидно, что вы не из этих мест. Возможно, вы заблудились. Или разыскиваете кого-то. Или что-то.

Она почувствовала, как к щекам медленно поднимается жар.

Почему он не ушел?

— Да, — сказал он, по-прежнему разглядывая ее ниже своего длинного орлиного носа.

Словно он привык к тому, что женщины в его присутствии краснели и начинали лепетать. Возможно, так оно и было. Он определенно был лакомым кусочком. Хорошо одетый лакомый кусочек с холодными глазами.

Пытаясь избежать внимания, Люси сгорбилась, прячась, как черепаха в свой панцирь. Что было не так просто, учитывая ее рост в шесть футов, но, будучи дочерью городского пьяницы, у нее было много опыта.

— Что, да? — неохотно спросила она.

Он подошел ближе еще на шаг.

— Ищу кое-кого.

Ох. Господи.

Сделав еще один медленный шаг, он оказался перед ней на расстоянии вытянутой руки. Она резко подняла пристальный взгляд навстречу его глазам. У него были удивительные глаза, словно расплавленное серебро. Совсем не холодные. Его горячий взгляд разлился по ней, наполняя ее, согревая ее, расплавляя ее …

О Боже.

Воздух заполнил легкие. Она отвела глаза в сторону, сосредоточившись вместо этого на жесткой линии его рта, в опасной близости от которого ниже скрывалась щетина, и из-под тугого белого воротника поднималась линия горла.

Даже отведя глаза, она ощущала на себе его взгляд, нарушающий ее хрупкое самообладание, подобно воткнутой в лужу палке, взбаламучивающей песок. Ее голова затуманилась. Чувства закружились.

Он был слишком близко и слишком большой. Казалось, что его одежда была рассчитана на более маленького человека. Ткань облегала округлые мускулы плеч и смягчала их ширину, подобно рукам любовницы. Она представила, как ее ладони скользят под распахнутый пиджак, а пальцы проскальзывают между натянутыми пуговицами рубашки, чтобы дотронуться до жестких волосков и горячей кожи.

Неправильно, — настоятельно звучала мысль в ясном уголке ее мозга. — Неправильная одежда, неправильный мужчина, неправильная реакция.

Это был остров, на котором рабочие одевали фланелевую рубашку поверх белой футболки. Он был незнакомцем. Он не принадлежал этому месту.

А она не смогла бы принадлежать никакому другому месту, кроме этого.

Она вздохнула, задержав дыхание, как она сама научилась, когда была ребенком, напрягая все силы, чтобы все внутри встало на свои места. Она могла чувствовать его запах, горячего мужчины, прохладного хлопка, и чего-то более глубокого, дикого, как соленые нотки моря. Когда он успел подойти так близко? Она никогда никому не позволяла приближаться к себе так близко.

Его пристальный взгляд исследовал ее, подобно солнечным лучам, насыщенным и теплым, выискивая все потаенные места, все секретные уголки ее души. Она чувствовала себя обнаженной. Беззащитной. Если она встретится с его глазами, она пропала.

Она сглотнула и уставилась на его рубашку. Кровь ее загудела.

Не смотри, не надо…

Она сосредоточилась на его галстуке, серебристо сером с тонкой голубой полосой и шелковым блеском.

Люси нахмурилась. Совсем как…

Она взглянула более внимательно. Совсем такой же…

В голове прояснилось. Она отступила на шаг назад.

— Это галстук Дилана.

Костюм Дилана. Она узнала его, он был в нем на свадьбе Калеба.

— Возможно, — спокойно признал незнакомец. — Так как я взял его из его шкафа.

Люси моргнула. Дилан с их матерью покинул остров, когда она была еще ребенком. Четыре месяца назад он вернулся на свадьбу их брата Калеба и остался, когда влюбился в мать-одиночку Реджину Бароне. Но, конечно же, за годы своего отсутствия Дилан должен был обзавестись связями, друзьями, жизнью за пределами Края Света.

Счастливчик.

— Дилан мой брат, — сказала она.

— Я знаю.

Его самоуверенность раздражала ее.

— Вы знаете его настолько хорошо, чтобы заимствовать у него одежду?

Уголок плотно сжатых губ насмешливо изогнулся.

— Почему бы не спросить об этом у него самого?

— Мм …

Она снова затерялась в его глазах. Что? Чепуха. Нет. Ни за что она не потащит его в дом, чтобы встретиться с ее семьей. Она представила себе их лица, спокойное и терпеливое у Калеба, заостренное и элегантное Дилана, понимающую улыбку Мегги и сердитый взгляд Реджины. Она моргнула, этими образами она словно выстраивала стену, чтобы спрятаться, кирпичик за кирпичиком.

— Все нормально. Приятного …

Существования?

— Посещения, — завершила она и отвернулась.

Конн удивился и обиделся.

Она собиралась уйти.

Она собиралась уйти. От него. Уходя прочь, подобно крабу, которого спугнул наплыв воды. Будто его магия не имела над ней власти. Будто он мог наброситься на нее, если бы она повернулась к нему спиной.

Он усмехнулся. Возможно, он смог бы.

До этого времени он не использовал полную силу своего очарования, мощную сексуальную магию, которой обладал его вид. А почему бы нет? Он чувствовал, как она уступает ему, улавливал запах ее возбуждения. Ее глаза, нежного серо-зеленого цвета моря под облачным небом, расширились и потемнели. На мгновение, когда он удерживал ее взгляд, Конн почувствовал, как его желудок сжался, а в голове едва слышно щелкнул проблеск узнавания.

И тогда она моргнула. Когда она снова посмотрела в его глаза, ее собственные были ясными и пустыми.

Разочарование свело его внутренности.

Он сконцентрировался, пока в голове не застучало, устремив на нее свой взгляд и свою волю, добиваясь… чего? Капитуляции? Или видения, знака, чего-нибудь, чтобы направило его.

Ничего, — устало признал он.

Ничего, кроме ее бледного лица, за занавесом волос цвета соломы, и его собственного отражения, пойманного в ловушку ее глаз. Магия, которая побудила его появиться здесь, отошла, подобно волне от скал, выбросив его на берег.

Конн стиснул зубы. Он не впервые мечтал обладать силой старых королей или разделить безразличие его отца к чему-либо, кроме удовольствия. Но он не его отец. Он не оставит Убежище в первый раз за много веков ради того, чтобы удовлетворить свою похоть.

— Пойдем со мной, — убеждал он.

— Что? — вздрогнула она.

Он разберется с ее сопротивлением позже. Он не мог позволить ей уйти, особенно сейчас, когда только нашел ее. И его магия, и его железы были согласны с этим.

— Чтобы встретиться с твоим братом, — спокойно импровизировал он.

Девушка покачала головой так, что ее бледные волосы упали, подобно покрывалу.

— Мы с Диланом видимся достаточно часто, спасибо.

Должно быть, удивление отразилось на лице Конна, потому что она добавила:

— Пару месяцев назад Дилан вернулся домой. Разве Вам он этого не сказал?

— Нет. Мы потеряли связь, — мрачно сказал Конн.

Это была другая причина, заставившая его покинуть Убежище и разыскивать девушку из видений. Дилан прибыл на Край Света по заданию Конна. Но он ожидал его возвращения с докладом несколько недель назад.

Она заправила волосы за уши, глядя на него со смущением и намеком на вызов.

— Тогда что вы делаете здесь в его костюме?

Конн напрягся. Он не привык, что в его действиях сомневались. Чтобы избежать объяснений, он надел одежду. Неудобную, модную одежду, лучшее из того, что было в шкафу у Дилана, подходящее статусу Конна. А теперь эта девушка ставила по сомнение его выбор.

— Может быть, ты предпочитаешь, чтобы я его снял? — вкрадчиво предположил он.

У нее была очень светлая кожа, на которой каждый раз был виден румянец. Но она не собиралась отступать.

— Я думаю, что вам следовало спросить разрешения, прежде чем рыться в его шкафу.

— Отлично. Отведи меня к нему.

Она закусила губу.

— Я не знаю, если… Возможно в это время дня он в ресторане.

В каком ресторане?

— Тогда мы пойдем туда, — сказал Конн.

Он наблюдал за сражением вежливости и нежелания на ее лице и восхищался ее манерами и осторожностью. Но, конечно же, он не позволит ей отказаться.

— Или мы можем подождать у тебя дома, — предложил Конн.

Ее глаза распахнулись. Что-то вспыхнуло в тех нежно зеленых глубинах, подобно рыбе, бросившейся под воду, прежде чем она опустила взгляд.

Разочарованный, он уставился на макушку ее головы.

— Сюда, — сказала она.

Дорога к гавани была извилистой, изгибаясь вокруг холмов, между аккуратными квадратными домами и деревьями, горящими красным и золотым. Люси следовала по мостовой, разворачивающейся к морю, подобно катушке черной ленты, тревожно ощущая каждый шаг, каждый вздох мужчины рядом с ней.

Она не боялась его, совершенно точно. Когда вы растете на острове, вы учитесь заботиться о себе и своих соседях. Ее брата Калеба, шефа полиции острова, редко вызывали для чего-то более серьезного, чем из-за подростков, укравших пиво из магазина Уайли, или рыбаков, улаживающих свой спор кулаками.

До этого лета, когда, по слухам, какое-то сумасшествие поразило Край Света, как это обычно бывает после «микробов» — отдыхающих. Приезжая женщина была убита на пляже адвокатом, живущим на острове. Бездомный ветеринар напал на Реджину Бароне в ее собственном ресторане. И буквально два месяца назад неизвестный злоумышленник вломился в клинику и чуть не убил Регину и местного доктора.

Люси ощутила во рту привкус страха. Не то, чтобы парень, шагающий рядом с ней, выглядел как убийца. Но ведь никогда не знаешь, не так ли? Брюс Уиттэкер, адвокат, обвиненный в убийстве на пляже, на вид тоже не был похож на мужчину, который пытал женщину в своей гостиной.

Люси успокоилась, когда дорога свернула в город. Послеполуденное солнце танцевало на водной глади гавани, разрисовывая остроконечные крыши в желтый цвет. Тени удлинялись под машинами и между зданиями, собираясь под карнизами, как паутина. Витрины магазинов были оклеены рекламными листовками о собрании комитета по ракообразным, о распродаже выпечки, в поддержку местной общины, о бесплатных котятах.

Полинявший красный тент ресторана Антонии простирался над тротуаром, отбрасывая теплый свет на столики внутри. Пустые столики. Пустые стулья. Обычная картина в межсезонье, в перерыве между ланчем и обедом.

— Это он, — объявила Люси.

Ее спутник бросил взгляд с доски для письма в дверном проеме на кота, дремлющего на окне ресторана.

— Дилан здесь?

Люси толкнула дверь, заставив зазвенеть колокольчик, и заметив, что он не попытался открыть ее для нее.

— Обычно. Он…

— Привет, Лу.

Реджина выглянула из-за охлаждающего контейнера перед барной стойкой, ее темные волосы были стянуты под веселенькую красную бандану, а широкий белый передник был обернут вокруг ее живота с заметной беременностью. Ее итальянское наследие выражалось в крошечном золотом крестике на шее и большими, темными, выразительными глазами. Пристальный взгляд блуждал за плечом у Люси, сверкая интересом.

— Твой друг?

— Я только что его встретила.

— О?

Интерес усилился.

— Мило. Пока ты здесь, можешь принять у него заказ. Смена Мэгги закончилась.

Люси откашлялась.

— Я не думаю …

— Мэгги? — повторил глубокий, прохладный голос.

— Мэгги Хантер. — Реджина стрельнула в него улыбкой. — Я Реджина Бароне.

Он наклонил голову, подтверждая знакомство.

— Конн ап Ллир.

Реджина застыла. Ее глаза сузились

— Симпатичный костюм.

Он посмотрел на нее так же, как он взглянул на кота, словно она была чем-то вроде существа едва заслуживающего внимания.

— Милое место.

Реджина скрестила руки на груди.

— Нам нравится.

Желудок у Люси завязался узлом. Что-то было не так. Она не знала что. Но вы не выросли бы в доме алкоголика, не учась обращать внимание на глаза, руки и интонации голоса.

Дверь позади них открылась. Люси подпрыгнула.

Но это был всего лишь ее брат Калеб, все еще в полицейской форме, приехавший забрать Мэгги после ее смены. Плечи Люси расслабились от облегчения. Сильный, спокойный Калеб, твердый, как дуб, несмотря на хромоту, приобретенную в Ираке.

Его волосы были темнее, чем у нее, а глаза были такого же серо-зеленого цвета.

Улыбка у него исчезла, когда он уловил напряжение в помещении.

— Что происходит? — спросил он невозмутимо.

— Этот парень, — дернула головой Реджина, не отводя взгляда от незнакомца, — это Конн ап Ллир.

Люси наблюдала, как два мужчины измерили друг друга, как десятилетние на детской площадке. Только десятилетние никогда не заставляли ее задыхаться и ощущать слабость, как будто они высосали весь доступный кислород.

У немногих мужчин был высокий рост и смелость, чтобы смотреть на ее брата свысока. Конн ап Ллир очевидно обладал обоими качествами.

— А вы …?

— Калеб Хантер. Шеф полиции.

Никто из них не протянул руки для пожатия.

Люси напомнила себе, что надо дышать. Она привела сюда незнакомца. Она была обязана разрешить ситуацию.

— Он сказал, что знает Дилана.

Калеб через плечо посмотрел на Реджину.

— Где Дилан?

Реджина сжала губы.

— Ушел. С …

— Пусть вернется, — приказал Калеб прежде, чем она смогла сказать имя Мэгги.

Реджина исчезла за дверью кухни, не оглянувшись, оставив Люси одну с двумя мужчинами. Совершенно без понятия о том, что происходит.

Это походило на сцену из старого вестерна, — причудливо подумалось ей.

Местный шериф, побеждающий опытного стрелка, посетившего бар. Ее сердце забилось. Она никогда не любила конфронтации. Тем не менее, она могла оценить картину, которую они представляли, тело Калеба в мятой форме, крупный незнакомец в его элегантном костюме.

В костюме ее брата.

Дилан прошел через дверь кухни и дополнил картину: высокий, темный и худой в черной футболке, заправленной в шорты цвета хаки.

Воздух явно вскипел от напряжения и феромонов, став слишком густым для дыхания. Люси съежилась, отступая к кабинкам возле одной из стен.

— Это всего лишь я, или здесь столпотворение? — спросила Реджина из дверного проема позади них.

Жена Калеба, Мэгги, заговорила из кухни, со спокойным изумлением в голосе.

— Столпотворение и жара.

Она шла вперед, и каждый мужчина в комнате смотрел на нее. Люси вздохнула. Новая жена Калеба была экзотически красива, с полными губами, полной грудью, массой волнистых темных волос и вкрадчивой, женской уверенностью.

Она заняла место рядом с мужем и улыбнулась всем.

— Очень жарко.

— Маргред, — сказал Конн серьезно. — Ты выглядишь… восстановившейся.

Руки Калеба сжались в карманах, а плечи распрямились.

Конн знал ее, — осознала Люси. — Откуда?

Мэгги была вновь прибывшей на остров в начале лета, став жертвой насилия. Калеб нашел ее, окровавленную, оглушенную и обнаженную на пляже и привел домой. Мэгги сказала, что нападение отняло ее память. Но кажется, она узнала Конна.

— Я в порядке. — Маргред коснулась руки мужа, неуловимый жест сдержанности и поддержки. — Как ты видишь.

Это действительно, как смотреть фильм, подумала Люси. Или принимать участие в игре. Только она блуждала во втором акте, и никто не протянул ей сценарий.

Румянец окрасил щеки Дилана.

— Мой повелитель, — воскликнул он. — Конн. — Он не произнес эти слова вместе: Мой повелитель Конн. — Что ты здесь делаешь?

Конн поднял брови.

— Ты разве забыл свои обязанности, о которых должен спросить?

Люси посмотрела на лицо брата.

Ой, — подумала она.

Реджина выпятила подбородок.

— Может быть, сейчас у него другие обязанности.

— Тогда меня следовало проинформировать.

Дилан взял Реджину за руку и подтолкнул поближе к себе.

— Реджина станет моей женой.

— А. — Взгляд Конна, легкий как иней, оценил ее лицо, чуть задержался на ее животе. — Поздравляю. Тогда это то, чего ты хочешь.

Он вытащил из-под рубашки серебряную цепочку, висевшую на шее, и положил на стеклянную поверхность витрины.

Люси услышала звон металла и ощутила гул в голове, словно там был рой пчел. Кончики пальцев покалывало.

Сквозь шум в ее голове, она увидела Калеба, подошедшего ближе к барной стойке.

— Что это, — спросил он.

— Знак хранителя, — выдохнула Маргред.

Что?

— Свадебный подарок, — в тот же момент произнес Конн.

Лицо Дилана из покрасневшего стало белым. Что бы это ни было, — подумала Люси, — ее брат желал этого слишком сильно. Она моргнула, стараясь стряхнуть пелену с глаз, и успокоить внутренний гул.

Калеб качнулся на пятках и испытующе посмотрел на него.

— Подарок? Или взятка?

Рот Кона сжался в твердую, узкую линию.

— Ты недооцениваешь мой подарок. И твой брат тоже.

— Скажи, вместо этого, что мой муж недооценивает тебя, — прошептала Маргред. — Выбор …

— Дилан заслужил это.

Стоя в углу, всеми забытая, Люси гадала.

Заслужил что? Заслужил как?

Она украдкой взглянула на предмет на барной стойке, плоский серебряный диск с выгравированными круговыми линиями, очень похожими на татуировку Реджины: три плавные спирали, связанные в круг. Узор притягивал ее, обволакивая, опасно завораживая, подобно змее. Уставившись на него, она ощутила, как голову заполняет гул пчел, а кости превращаются в песок.

Дыши глубже, сказала она себе, и старалась внутри себя сохранять спокойствие, пока головокружение не прошло.

Дилан поднял взгляд от медальона к лицу Конна.

— Я не могу его принять, — прерывисто сказал он.

— Я никогда раньше не замечал, чтобы ты был глуп, — сказал Конн. — На острове я повсюду ощущаю твое влияние. Теперь ты хранитель, оденешь ты этот знак или нет. Возьми его.

Дилан покачал головой.

— Я связан клятвой верности в другом месте. Перед ними.

— Ними, — повторил Конн, исследую слово во рту.

Дилан крепче сжал руку Реджины.

— Моей семьей.

Его новой семьей, подумала Люси, незаметно наблюдая из укрытия кабинок. Все было так, как должно было быть. Но его жест не дал ей почувствовать себя менее одинокой.

— Да.

Бессильным взглядом Конн нашел Люси в углу. Она дрожала, загнанная в угол. Встревоженная. Смущенная тем, что он заметил ее, в то время как ее братья и друзья забыли, что она там.

— Давайте обсудим твою семью.

— Сейчас не получится, — возразила Реджина. — Мне нужно вернуться к работе. Мы начинаем подавать ужин менее чем через час.

— Полагаю, твое участие в обсуждении не потребуется, — холодно сказал Конн.

— Это потому, что ты меня не достаточно хорошо знаешь.

Люси слегка улыбнулась.

— Мы вместе во всем, — твердо сказал Калеб. — Кроме Люси, конечно.

Улыбка Люси погасла. Конечно.

— Калеб.

Маргред снова дотронулась до его руки, кивая туда, где стояла Люси, застывшая в углу.

Ее семья повернулась, чтобы посмотреть на нее с разной степенью беспокойства, сожаления и удивления.

Она сжалась внутри, ощущая тонкой паутиной завесу, которую она воздвигла вокруг себя.

Странно, но именно Конн спас ее.

— Тогда мы должны отложить обсуждение, пока все не будут свободны, — сказал он.

— Сегодня вечером. В вашем доме.

Дилан и Реджина обменялись взглядами.

— Мама закрывает сегодня вечером. Я могу попросить ее присмотреть за Ником, — сказала она, имея в виду ее восьмилетнего сына.

Дилан кивнул.

— Мы придем, — сказал Калеб. — В восемь?

— В восемь.

Холодный, непроницаемый взгляд Кона на мгновение задержался на Люси.

Она снова почувствовала ту опасную дрожь, то текучее напряжение и уставилась на ноги.

Уходи, — яростно думала она. — Пожалуйста, только … уйди.

После длительной паузы, звякнул колокольчик. Дверь за ним закрылась.

Регина выдохнула.

— Хорошо.

На гладком лбу Маргред появились морщины.

Калеб потер шею.

— Послушай, Лу …

— Я в порядке, — быстро заверила она его.

И все так и было бы. Как только она смогла бы остаться одна. Как только она смогла бы взять себя в руки, заделать все щели в спасительной стене, которую она построила вокруг себя и своих эмоций.

— Я увижусь со всеми вами позже. Или, гм, нет, — сказала она и незаметно продвинулась к двери.

— Причина не в тебе, — сказал Дилан. Она была уверена, что он хотел быть добрым. — Это не имеет к тебе никакого отношения.

Она сумела отыскать улыбку и закрепила ее на лице.

— Верно.

Она не знала, что происходит. Она не знала, почему была исключена, даже из собственной семьи. Почему она была другой.

Когда она достигла двери, ее рука задрожала. Она дернула ручку, отчаянно пытаясь сбежать до того, как бурлящие в ней эмоции найдут выход сквозь трещины.

Она вышла на дорогу, ведущую к дому, лицом к туману, приходящему с моря, обнимающего ее толстовку и ее самообладание. Визит Конна не имеет к ней никакого отношения, так сказал Дилан.

И все же…

Она добралась до вершины холма. Последний луч рассеивал свет сквозь прорехи на небе, нанося мазки красного и золотого на водную гладь гавани. Ветер, треплющий ее волосы, принес запах соли и крики чаек. На одно мгновение, Люси подняла лицо к ветру и позволила себе вздохнуть, позволила себе мечтать, позволила себе тосковать.

Затем она пошла вглубь острова, к темным шпилям елей и белой церковной башне, поднимающейся в полосах тумана. Направляясь домой. Одна.

На деревьях плакала птица.

Сердце ее стучало.

Не поворачивая головы, она почувствовала, когда Конн вышел из тумана, следуя за ней.