Саина работала на сборе свёклы. Сбор продолжался третий день, и земля уже намертво въелась под ногти и в мелкие трещины ладоней. Неприятно ломило спину. Собирая свёклу, Саина не прекращала бормотать под нос молитвы.
– Так вы собираетесь сплавляться вниз по реке? – спросила ее Мирослава.
– Да, собираюсь, – ответила Саина.
– А не боитесь? Опасное дело-то.
– Бог поможет, Мира. Хэнк и Анри еще не совсем отвернулись от бога, они хотя бы вспомнили его в беде. Его все в беде вспоминают. Ну, а что Николай, что Гарик, что Максим – они для бога мертвы уже. Даже ведь не вспомнили ни разу! И послушать верующих людей не хотят. А мы-то ведь только добра и желаем. Бог будет на нашей стороне, Мира. Он-то всюду будет, и тут с вами, и там с нами, но смотреть-то будет на нас, потому что мы на него смотрим.
– Ладно вам, так и с ума сойти недолго и других с ума свести. Вы всё считаете, что это бог вас отправил сюда!
– Конечно, бог. Тут и считать нечего. За грехи наказал, не просто так.
– Ну, и как же он, по-вашему, вернет нас обратно или нет?
– Это ему решать, – ответила Саина.
– Если и так, не будет он на стороне безумных. Я так вообще думаю, что если он перетащил нас сюда, то больше нет никакого дела ему до нас. Мало ли, чем там ему самолет наш помешал. В разговор вступила Лариса:
– Почему вы думаете, что это бог? Мог быть другой высший разум, инопланетяне. Или какое-нибудь искривление пространства.
– Какое еще искривление пространства?
– Ну, может наш самолет случайно попал в поле действия черной дыры, а там какие-то искривления пространства.
– Чего? – переспросила Мирослава и тряхнула головой. – Надо же такое придумать.
– А вы как думаете, почему мы сюда попали? – спросила Лариса у работавших с ними француженок. Чернокожая Жаклин не поняла вопроса на английском, а белая пожилая француженка Мария ответила:
– Мы размышляли вчера. Я думаю, это какой-то секретный эксперимент русских.
– Что???
– Да, смотри, самолет пропал как раз посередине Сибири, над лесом. Там даже не живет никто. Ваши там разместили какую-то секретную установку. И испытывали ее. И вот, доиспытывались!
– А что вы на меня так смотрите? Я ничего не испытывала. – закричала Лариса. Она перевела версию на русский язык для Саины и Мирославы.
– Ооо, – протянула Мирослава. – Если это неудачный эксперимент, то назад нас точно уже не вернут. Сделают так, чтобы все было шито-крыто, уж это мы знаем. Ну, и передай француженкам, чтобы на наш счет не волновались – власти у нас не посвящают народ в свои секретные эксперименты.
* * *
Поднаторевший в столярном деле Ицхак сумел до соревнований по бегу изготовить ещё один большой лук.
К этому же времени всё топливо перекачали в четыре бака, а от самолёта отцепили один двигатель. Теперь несколько человек с энтузиазмом обсуждали способы его подъёма на обрыв. Максим, будучи бортинженером, лучше всех представлял себе проблемы с разборкой, а потому распорядился тащить железяку целиком. Причём, поручив эвакуацию двигателя Петру Алтуфьеву, рабочих, занятых самолётом, предоставить на это дело отказался.
Ицхака проблемы с перемещением двигателя не волновали, зато ему сильно хотелось разобрать агрегат, чтобы посмотреть, нельзя ли его как-то использовать. Осознав, наконец, что смотреть внутренности удастся не скоро, механик, бормоча под нос ругательства, пошел на беговой стадион. Хорошо пробежать Путтер не надеялся, но и пропустить зрелище не хотелось. Отсутствие средств массовой информации, потоком поставляющих новости в мозги обывателей, требовало компенсации. Не можешь смотреть бег по телевизору – смотри на стадионе.
* * *
Еще до завтрака офицеры начали подготовку к предстоящим соревнованиям.
– Я думаю, устроить кросс до болота и обратно, – предложил Володарский.
– Нет, я думаю, сегодня лучше провести спринт. У нас же кроме всего прочего цель какая – чтобы люди проверили свою самодельную обувь. Поэтому сегодня мы их прогоним на стометровку. Если у кого-то совсем плохо с обувью – они это осознают и подделают. А, допустим, через пару дней мы устроим кросс.
– Хм… да, разумно. Офицеры вышли на поляну возле лагеря. Там они поручили двум женщинам отмерить сто больших шагов и палочкой расчертить шестнадцать дорожек. А сами составили списки, кто в каком заходе бежит. Соревнования проводили отдельно среди мужчин и среди женщин. От участия освободили детей, которые еще не умели ходить. Также не приняли участия в соревнованиях больные и безнадёжно беременные. Сначала офицеры собирались и их включить в забеги, но медики запретили.
Начали проводить мероприятие через полтора часа после завтрака. Перед стартом Илья Буданов еще раз напомнил правила:
– Бежать можно только в самодельной обуви, которую вы сделали или вам сделали здесь! Нельзя бежать в ботинках, которые вы привезли с собой и нельзя бежать босиком! Буданов вызывал участников и давал отмашку на старте, а Володарский стоял на финише и отмечал, кто каким пришел. Соревнования проводили в три этапа. Сначала всех участников разбили на 18 забегов – 9 мужских и 9 женских. В каждом забеге выделяли по 4 лучших бегуна. Затем провели по 3 женских и мужских полуфинальных забега, где снова выделяли по 4 лучших. И, наконец, финальные старты, где бежали по 12 человек.
Вопрос, кто является абсолютным победителем остался спорным. Худощавый нейрохирург, Олег, а также, как оказалось, бывший кандидат в мастера спорта по бегу на сто и двести метров, пришел к финишу первым. Но на середине пути один из его самодельных лаптей слетел, и Олег пробежал последние пятьдесят метров с одной босой ногой. Пришлось его снять с дистанции, потому что бег босиком нарушал правила. Победителем назначили участника, который пришел к финишу вторым.
– Геннадия – высоченного парня, который в прежней своей жизни работал охранником. В качестве призов за первые места пообещали право первыми выбрать места в строящихся домах для себя и своей семьи.
* * *
Большая часть женщин, маленькие дети и несколько мужчин с утра отправились за грибами. До объявленных соревнований большинству удалось сделать по две ходки. Правда, обработать такое количество продукта не удалось, так что половина собранного ушла на помойку. Выбросили бы и больше, но часть продукции удалось засушить, просто разложив на пластиковых панелях, снятых с самолёта. К вечеру была снята обшивка с крыльев, что также помогло в борьбе с урожаем. В общем, после обеда грибы уже не собирали просто потому, что все их удалось только помыть. Сначала, будучи сырыми, грибы прилипали к поверхности, и их приходилось периодически переворачивать. А как только грибы чуть подсохли и перестали прилипать, их стало сносить ветром. Часть грибов насадили на веточки, и это помогло, но заняло много времени.
* * *
После обеда Гарик провел несколько тренировочных переправ на плоту. Сначала те же самые ребята, которые плавали вчера, попытались переплавиться с грузом. В качестве груза взяли бревна. Переправились немного медленнее, но увереннее, чем вчера – плот почти не крутило из стороны в сторону.
После переправы, Гарик отпустил гребцов и пригласил на плот следующих 12 человек, которые тренировались пока без груза. Продолжались эти занятия до самого ужина. Литовцы, по очереди сменяя друг друга, для надежности продолжали курсировать на байдарке впереди плота. Они, как и Гарик, уже выучили реку в этом месте наизусть. Пилот намеревался продолжить тренировки до тех пор, пока все, кто физически способен грести, не попробуют переплавиться хотя бы без груза, а лучше и с грузом.
* * *
Максим поймал Рокотова после обеда.
– Послушай, – сказал он. – Видно уже, что Хэнк совершенно серьезно собирается отплыть, и уже сообщников набрал достаточное количество.
– Да, похоже, этих камикадзе не остановишь.
– Я тут подумал… А ведь есть для нас и плюсы в том, что они отплывут.
– Какие?
– Смотри, они же не смогут уплыть насовсем такой маленькой группой. Сколько, ну, двадцать –двадцать пять человек, понятно, что выжить они не смогут – выродятся. То есть им всяко придется поддерживать отношения с нами. Тогда мы можем воспринимать их поездку как разведку. Найдут хорошее место – хорошо, может, и мы со временем переберемся. Не найдут – вернутся обратно.
– Да… Я же так-то не возражаю против того, чтоб переместиться, просто не перед зимой же. И самолёт бросить нельзя.
– Ну, а они-то хотят именно до зимы успеть.
– Ладно, пусть пробуют, – пожал плечами Рокотов. – Проводим их по-нормальному.
* * *
Лариса ухватила мужа за рукав.
– Хэнк, пожалуйста… Что я должна сделать, чтобы ты передумал ехать? Ну, хотя бы не сейчас, не в конце лета.
– Лариса! Перестань! Я уже команду набрал, уже все решили, готовиться начали!
– Ничего не решили! Не поздно еще передумать! Ты сам придумал глупость, еще и людям мозги запудрил!
– Прекрати! Ничего я не запудрил! Делаем себе инструменты, плот, запас еды на первое время и отплываем!
– Ах, так?! Ну, так знай, что я останусь здесь, поедешь один! – женщина надула бледно-розовые губы. – Я попала на другую планету не для того, чтобы убиться!
– А, то есть, ты попала на другую планету с какой-то определенной целью? И с какой же?
– Нет, не так. Просто я хочу жить.
– Вот и будешь жить, только ниже по течению.
– Не буду, – пробурчала Лариса и в очередной раз расплакалась.
Как сказал Хэнк, желающих сплавляться набралось достаточно много. Отделиться от основного племени уже изъявили желание семнадцать человек, среди которых были двенадцать взрослых мужчин. Хэнк собрал всю эту компанию после веселых стартов.
Лариса упорно не желала помогать ему с переводом, поэтому в качестве переводчика на русский язык выступил Алджис. В общении с французами помогала Мария. К собранию присоединились и командир экипажа самолета с бортинженером.
– Ребята, нам надо выехать чем быстрее, тем лучше, – начал Хэнк. – Но следует тщательно подготовиться. Нужно быстро сделать топоры, пилы, изготовить плот, весла, шесты и взять какое-то количество еды. В первую очередь нужны инструменты, потому что пока их нет, мы не можем делать плот.
– Видишь, Алджис, взяли бы топоры и водку в Россию, чувствовали бы себя идиотами.
– сказал Линас. – А мы не взяли и чувствуем себя еще большими идиотами.
– Не нуди! Сделаем мы топоры. Зато у нас есть палатки, посуда и рыболовные снасти, – ответил Алджис, а потом, задумчиво добавил. – И водку сделаем. Когда-нибудь.
– Можно вместо топоров использовать мачете, как Путтер предлагал, – сказал Максим. – На мачете и на пилу я вам дам металлические полоски. Плотов надувных не дам, они вам все равно не подойдут – продырявите еще. Деревянный делайте!
– Плотов нам нужно несколько штук, чтоб все запасы разом не затонули. Да и громоздкие они очень. Если один на такую толпу делать, очень неудобно будет им управлять, – заметил Алджис.
– Одеяла и спасательные жилеты, полагаю, дадите нам? – спросил Хэнк.
– Дадим, – кивнул Рокотов. – Все равно они есть на всех пассажиров. Так что каждому по одному дадим. Из оружия у вас только копья и дротики?
– Да. Лук делать нет смысла, стрелять все равно никто не умеет. Дальше Линас привел результаты расчетов, сколько примерно еды нужно взять на первую неделю, а дальше собирались добывать пропитание сами. Мяса и злаков, тем не менее, решили взять побольше, а рыбы – совсем мало, потому что в реке её было достаточно много.
После обеда те из отщепенцев, кто не принимал участия в тренировках по переправе, приступили к изготовлению инструментов и сбору продуктов. А также к упаковке продуктов, которые были набраны в предыдущие дни.
Отношения Хэнка с женой стремительно катились к разводу. Каждому из супругов поведение друг друга казалось безумным.
* * *
Алтуфьев оказался одним из тех, кто после соревнований по бегу понял, что его обувь никуда не годится. Стиснув зубы, он пытался сплести неудобные волокна более плотно, так, как ему показали навострившиеся соплеменники. Ничего не получалось, и он отшвырнул лапоть в сторону, крикнув ему в след:
– Да чтоб тебя… Путтер отвлекся от своей работы и перевел взгляд на ученого:
– Что с тобой? Это всего лишь лапти.
– Да не в лаптях дело, – вздохнул Алтуфьев. – Третий день как сигареты закончились, а я не привык подолгу обходиться без курева. Пойду, попробую что-нибудь сделать, а то скоро вообще работать не смогу. В компании нескольких таких же энтузиастов Алтуфьев нарвал травы нескольких видов, включая коноплю. Курильщики разложили траву на солнце.
– К вечеру попробуем, вдруг что получится скурить, – прохрипел Виктор.
– Попробуем, – откликнулись остальные. После решения в каком-то виде вопроса «что курить» вспомнили про вопрос «чем курить». Самое простое предложение поступило от Галины – глиняные трубки. Женщина наковыряла глины недалеко от лагеря. Она была уже не первая, кто разрабатывал месторождение, и заведомо знала, что материал приемлемый. Затем она разбила глину на мелкие кусочки и разложила на солнце, рядом с травой. Через пару часов Галина залила глину горячей водой и дождалась, пока материал набухнет. Потом выложила массу на большой лист и снова дала ей немного подсохнуть.
Перед ужином самые заядлые курильщики, которые днем собирали траву, попытались вылепить себе трубки. Алтуфьев попытался сконструировать внутренние каналы трубки из тонких палочек, скрепленных между собой, и облепить их снаружи слоем глины. Остальные последовали примеру.
– Потом эти палочки подожжем, и, после того, как они прогорят, вытряхнем их из трубок, – прокомментировал ученый. К наступлению темноты у некоторых получилось нечто бесформенное, которое при не очень внимательном рассмотрении действительно можно было принять за трубку для курения.
К измученным курякам подошел Ицхак, внимательно осмотрел продукцию и прокомментировал:
– Дятел ты, Петя, – и добавил, обращаясь уже ко всем. – И руки у вас странно как-то заточены. Затем достал из кармана и протянул Алтуфьеву деревянную трубку.
– Держи! Час работы, если вспомнить пионерское детство. К Сикорскому обратиться за консультацией гордыня не позволила? Табак, кстати, сушат долго и в тёмном месте. А перед сушкой складывают стопкой, и держат так пока он цвет не изменит на коричневый. У меня друг так делал.
– Так у нас табака-то нет.
– Табак, возможно, есть в семенах. Вы хоть спросили у женщин?
– Курить сейчас нужно. А спросить… – спросим, конечно.
– Это я уже понял, – согласился механик, – Тогда сейчас есть смысл набрать прелой травы и её по-быстрому подсушить, а на зиму собирайте и готовьте всю зелень подряд – потом сможете негодное выкинуть. Оторопевший физик крутил в руках подарок.
– Симпатичная трубка у тебя получилась. Мы, честно говоря, подумали, что деревянную сделать сложнее, чем глиняную, и все усилия бросили на керамику. Видно, что тут, в общем, что-то хитрое. Как ты сделал-то?
– Отрезал ветку у сосны. У неё ветки всегда из узла растут. Одну веточку оставил под мундштук, а остальные отрезал. В самом узле вырезал вмятину под табак, а отверстие прожег у костра проволокой.
На ночь сырые трубки и просушенные листья занесли в шалаши. Покурить в этот день так и не удалось.
* * *
До конца дня Ицхак сделал оставшийся маленький лук, да плюс к тому отдал военным на пробу ещё по экземпляру деревяшек без тетивы несколько иной конструкции. Оставшиеся заготовки отдавать не стал, а пристроил на просушку. Теперь можно было приступать к арбалету.
* * *
Китайцы за ужином сидели рядышком. Чженьнин потреблял несолёную пищу безо всякого удовольствия, а потому – неспешно. С трудом прожевав очередной кусок опостылевшей рыбы, мужчина обратился к соплеменникам:
– Началась какая-то суета с отплытием на юг. Думаю, нам стоит это обсудить.
– Я – против, – Тут же отозвалась переводчица. – Воду мутит американец. Я ему не доверяю, а русские считают отплытие глупостью и опасным делом.
– А русским, стало быть, доверяешь? Почему? И почему американец хочет уйти?
– Здесь природа как в Сибири. Русские считают, что перезимуют нормально. А американец из Техаса и боится холодов.
– Честно сказать, я понимаю позицию американца. Мне тоже немного тревожно, – вступил в разговор Вужоу. – В чём именно русские видят глупость и опасность?
– Многие уверены, что планета населена людьми. Возможно, очень злыми дикарями. А ещё у женщин есть семена растений именно для этого климата. А ещё Рокотов не хочет бросать самолёт и не стронется с места до тех пор, пока весь лайнер не разберёт, – отчиталась ЛингВу. Некоторое время мужчины молча насыщались, обдумывая рассказ девушки. Наконец, Чженьнин снова заговорил:
– Что за дикари имеются в виду? Здешняя публика, по большому счёту, вся недавно с ветки слезла, если не считать нас и корейцев. Кстати, а что корейцы думают об отплытии?
– Про корейцев трудно что-то сказать точно. Возможно, эта парочка вообще не знает о готовящемся походе.
– А что, корейский язык ты не знаешь? – спросил Вужоу.
– Не знаю.
– Я пробовал писать им по-китайски, – вставил Яочуан. – Но они ничего не понимают. Я знал двух человек из Кореи, они понимали наши иероглифы. Конечно, не все и не всё. Но при должном старании можно было с ними договориться. А эти не понимают ничего! – воскликнул китаец. Однако через несколько секунд добавил, что он их букв тоже не понимает.
– Да, и я не понимаю, – сказала Линг. – А дикари – это племена без государства.
Если у них государство уже есть, то от нас ничего вообще не зависит. То есть нас никто спрашивать ни о чём уже не будет.
– Если дикари есть, то они нас найдут в любом случае. …Или уже нашли, но пока не показываются, – протянул Вужоу.
– Вот русские и считают, что нужно сначала здесь базу сделать, а уж потом расширяться, – пискнула ЛингВу. – Они хотят сделать боевое оружие и научиться им пользоваться.
– Ладно. Это всё понятно, но ведь американец не один едет?
– Едут некоторые французские негры по тем же соображениям, что и Хэнк. Несколько русских, как я поняла, уезжают по религиозным соображениям. А ещё едут литовцы, которым просто не сидится на месте. И их жены и подружки едут.
– С литовцами нужно точнее выяснить, но я пока ехать не хочу, – подвёл итог Вужоу.
– Меня тоже что-то не тянет к перемене мест, – согласился с ним Чженьнин.
* * *
Вечером Володарский оповестил всех о предстоящих соревнованиях по метанию дротиков из копьеметалки, и уже вечером многие начали готовиться. Сложнее всего оказалось оповестить корейцев.
Аркадий потряс за плечи Хёна и показал ему свое оружие. Кореец в ответ показал такое же свое.
– Завтра будут соревнования, – сказал офицер и нарисовал палочкой на земле несколько человек, которые бросали копья и обвел в кружок человечка, который метнул дальше всех.
– Завтра, – повторил офицер и ткнул палочкой в рисунок. Кореец остался стоять и хмуриться, глядя на человечков с копьями.