Рая быстро освоилась в новом для нее городе. А Арина Павловна привыкала с трудом. Не знала, куда себя деть. Она попросила Дагалину подыскать ей какую-нибудь работу. Та устроила старушку уборщицей на рынке, и теперь все немного наладилось. Но скоро Арину Павловну стала тяготить другая мысль: как ни добра была Дагалина, бабушке, казалось, что они с Раей стесняют хозяев. Она поговорила об этом с директором рынка, и тот через горсовет выхлопотал им, как эвакуированным, небольшой, оставшийся без наследников и надзора домик на окраине города.

Теперь они жили почти как у себя в Ленинграде — полные хозяева; Рая, придя из школы, шла на рынок помогать бабушке. А уроки делала вечером.

Она никогда не забудет, как пришла первый раз в свою новую школу с Фатимат и с тетей Дагалиной.

Директор сам провел Раю в класс. Сказал учительнице и ребятам, что девочка эта из Ленинграда. Эвакуированная. Она будет учиться в их 8-м «А». Сорок пар глаз, мальчишечьих и девчоночьих, с нескрываемым любопытством смотрели на нее. Рая была не из робких и все же немного смутилась.

Учительница показала свободную парту. Едва Рая шагнула к ней, как с первой парты поднялся высокий, худощавый паренек, сказал учительнице:

— Разрешите мне сесть там, а она пусть здесь, — кивнул он на свое место.

— Пожалуйста, пожалуйста! — охотно согласилась учительница.

В первую же перемену Фатимат рассказала своим подругам, что у их новой одноклассницы при эвакуации погибла мать, потерялся маленький брат. Отец на фронте, а к ним, в Нальчик, она приехала с бабушкой. Жить им очень трудно.

После уроков Раю провожали до дома чуть ли не все девочки класса. А потом каждая старалась помочь новенькой хоть чем-нибудь. Кто подарит тетрадь, кто новый учебник, кто принесет фрукты.

Рая сначала отказывалась. Фатимат сказала:

— Нехорошо так. Они делают это от чистого сердца.

Шли дни, а письма от отца все не было и не было. Отчаявшись, Рая решила написать в «Красную звезду» Упрямову. Не поможет ли Игорь Александрович узнать, где папа, что с ним, почему он не пишет?

Скоро Рая получила ответ. Упрямов писал, что попытается обязательно установить адрес Николая Дмитриевича и связаться с ним.

Одновременно с письмом Упрямову Рая написала еще в Ленинград, Светке. Когда они уезжали, Рая оставила ключ от почтового ящика подруге и просила, если будут письма, сберечь их. Возможно, отец не получил нового адреса и по-прежнему шлет письма в Ленинград. Но Светка почему-то тоже не отвечала.

А с фронта приходили вести все тревожнее. Наши войска оставили Харьков. Надежда на то, что Вовка найдется, рухнула. Рая ходила как потерянная. Объяснения учителей на уроках пролетали мимо ушей. Контрольную работу по математике написала на двойку.

— Дмитриева, я тебя не узнаю! — сказала учительница, раздавая работы.

— Глафира Ефимовна! У нее в Харькове брат Вовка потерялся, — вступилась за подругу Фатимат.

— А, вон что! — Учительница подошла к Рае. — Извини меня, дорогая… Давай вот что сделаем: после урока задержись — повторим с тобой этот материал…

Потом пришла весть — пал Ростов.

Когда Рая возвращалась из школы, на улицах там и тут переговаривались люди.

У книжного магазина старик в черкеске, каракулевой шапке, с большим шрамом на лице возбужденно выкрикивал:

— Вы понимаете, понимаете, что это значит? Ростов — ключ к Кавказу!

Его собеседники, такие же старики, печально кивали.

Печать тревоги, казалось, лежала на всем. Над городом стояло хмурое небо, моросил дождь; жалко трепетали на холодном ветру ветви деревьев; грустно глядели маленькими оконцами домики окраинных улиц…

Но вот однажды к Рае прибежала Фатимат, возбужденная, радостная, глаза блестят.

— Слышала, слышала новость? Наши освободили Ростов!

— Правда?

— Конечно! Только что передали…

Девочки обнялись, закружились в танце.

Почти одновременно пришла, пожалуй, еще более радостная весть: потерпев поражение под Москвой, под ударами наших войск фашисты откатываются назад, не успевая вывезти военную технику.

— Может, скоро и от Ленинграда их отгонят? — говорила Фатимат.

— О, это было бы такое счастье! — воскликнула Рая.

Несмотря на тревоги и заботы, время шло быстро. Вот уже и окончилось первое полугодие. Отметки у Раи хорошие. Даже математичка похвалила ее.

Радовало Раю и то, что она уже легко изъясняется со своими кабардинскими подружками на их языке, хотя кабардинский язык очень трудный…

Энергично размахивая портфеликом, в котором среди учебников лежал и табель успеваемости, Рая шла не домой, а на рынок, к бабушке, порадовать ее своими отметками. День был морозный, под ногами скрипело. Рая не думала, что тут, на Кавказе, могут стоять такие холода.

На рынке в теплушке у бабушки топилась железная печка. Рая с удовольствием погрелась около нее. Показала бабушке свои отметки.

— Умница! — похвалила Арина Павловна внучку. — На сколько отпустили?

— На две недели, бабуля.

— Хорошо: немножко отдохнешь.

Но и каникулы были полны хлопот. В школе организовали кружок рукоделия, и девочки вязали бойцам шерстяные носки и варежки. Вместе с классной руководительницей собирали для солдат теплые вещи. Помогали одиноким старикам. И две недели пролетели как два дня.

Снова начались занятия, и дел, кажется, стало еще больше.

Каждый раз, ложась спать чуть ли не за полночь, Рая думала: как много человек может сделать за день! Сегодня, например, сразу же после занятий весь их класс отправился собирать подарки бойцам ко Дню Красной Армии. Потом она навестила своих подшефных старичков, убрала квартиру, написала письмо на фронт их сыну-танкисту. После этого побежала на рынок к бабушке. А вернувшись домой, убиралась дома. Потом делала уроки. Потом готовила обед на завтра. А перед самым сном заштопала себе чулки. И так каждый день!

В этих хлопотах и заботах и прошла зима. Наступили весенние дни. Здесь, в предгорьях, они стояли солнечные, с ясным высоким небом, с упругими ветрами. Город тонул в золотисто-изумрудной дымке распустившейся листвы. И казалось, так хорошо, так радостно жить на этой земле!

Но радость омрачалась мыслью: война продолжается и с наступлением лета фашисты снова будут рваться на Кавказ, ведь им позарез нужна нефть. Удержат ли их наши?

Наступили летние каникулы.

С каким нетерпением ждали их до войны! Готовились к туристическим походам, к лагерям, к поездке в деревню к родственникам. А сейчас, кажется, никто и не радовался, что учебный год закончился и впереди чуть ли не три месяца свободных. Разве только мальчишки охотно забросили свои портфели с учебниками в дальние углы. Младшие собирались ватагами и целыми днями пропадали за городом, «сражались» с врагами. А старшеклассники осаждали горком комсомола, военкомат в надежде попасть на фронт.

В середине лета пришла тревожная весть: немцы снова взяли Ростов и развивают наступление на Кавказ.

А вчера Дагалина сказала, что их больница стала военным госпиталем и уже поступила первая партия раненых.

Потянулись дни, полные тревог.

— Скорее бы уж кончались каникулы! — сказала Фатимат Рае. — В школе как-то лучше… Спокойнее.

И действительно, никогда так не ждали ребята первое сентября, как теперь. В эти тревожные дни одиночество особенно тяготило, хотелось быть вместе со всем классом, с подругами, товарищами.

Но когда наступило первое сентября, оказалось, что в их классе остались почти одни девочки. Многие мальчишки поступили в военные училища — кто в летное, кто в морское. А некоторым, говорят, удалось каким-то путем попасть прямо на фронт.

И кажется, впервые Рая и Фатимат пожалели, что они родились девчонками. И вдруг по школе прошел слух, что будто бы в Нальчике открываются курсы связисток. Тотчас же после уроков подруги отправились в горвоенкомат. Но там сказали, что они не подходят по возрасту. К тому же курсы уже полностью укомплектованы.

Девочки возвращались домой чуть не плача.

Но вот на одной из утренних линеек директор школы объявил, что для старшеклассников вводится военная подготовка: мальчики будут изучать стрелковое дело, а девочки — санитарное.

И мальчишки и девчонки бурно приветствовали это сообщение. Кто-то сказал, что не исключена возможность попасть потом на фронт — в санбат или полевой госпиталь. И Рая уже представляла себе, как она перевязывает бойца, как выносит из-под огня тяжело раненного командира. И странно, почему-то все — и раненые солдаты, и раненые командиры — походили на папу…