Когда стало ясно, что концы операции «М» очень надежно запрятаны, то есть Слепцов не предпринимает никаких мер по розыску своего «рейнметалла», Фролов снова перебрался в дом Арины Павловны. Там, в подвале, удобнее и безопаснее работать на машинке. Хабаса решили оставить как связного у Ахмета. Живет будто у старика из дальнего аула внук-сирота.

Теперь, когда приобрели машинку, дело с листовками пошло куда лучше. Дагалина достала тонкой, папиросной бумаги, и ее закладывали в машинку сразу по десять экземпляров. Фролов печатал очень быстро, под его пальцами «рейнметалл» строчил словно автомат. Затем Александр Алексеевич стал обучать машинописи Раю и Фатимат. Девчонки тоже проявили недюжинные способности, и когда Курш был занят составлением текста листовки, девочки по очереди работали на машинке. Правда, писали они пока двумя пальчиками и, конечно, не «вслепую», как Александр Алексеевич, а отыскивая буквы глазами. К вечеру обычно была готова целая стопка листовок. Их распространяли сами девочки, но чаще всего Хабас. Он их рассовывал и расклеивал днем и ночью: на заборах, на домах, на тумбах для объявлений городской управы и приказов коменданта. И чуть ли не на спинах полицаев!

Хабо — так звала его Рая — был и великолепным разведчиком, связным. Под видом бродяжки он пробирался всюду. Шивой, смелый, даже дерзкий, он очень нравился Рае. Ей и в голову не приходило, что скоро они расстанутся.

И вот, как это нередко бывает в жизни, все разом изменилось.

В один из дней к ним пришел Баксан — как его настоящее имя, Рая до сих пор не знала — и с ним Мать, Дагалина. Дагалина попросила ее подежурить у калитки, пока они поговорят с Александром Алексеевичем.

Они беседовали около часа. А когда уходили, Дагалина шепнула ей: «Курш все тебе расскажет».

Рая вернулась домой. Александр Алексеевич положил ей на плечи руки, ласково сказал:

— Ну, дружок, завтра будем прощаться с тобой. Жаль, но что делать. Надо! Я полагаю, что ты у нас хороший конспиратор и не потребуешь от меня сведений, куда и зачем я уезжаю, хотя мы с тобой и очень, очень большие друзья. А с другом полагается делиться всем.

Рая, не мигая, смотрела на комиссара.

— А сейчас иди к Ахмету и скажи Хабасу, пусть он приходит сюда.

— И Хабо… — Она не могла закончить вопроса.

— Да, — сказал комиссар.

Рая почувствовала, как защипало в уголках глаз. Дрожащим голосом переспросила, хотя в этом не было нужды:

— Завтра?

Комиссар кивнул.

А на другой день в предвечерье из города вышли два человека — хромоногий слепой старик и мальчик-поводырь с нищенскими сумками за плечами. Уже стемнело, когда они добрались до балки в степи, где их поджидали два всадника — девушка и парень с двумя запасными оседланными конями. Это была Люся и ее друг Кушба.

С отъездом комиссара и Хабаса у Раи и Фатимат прибавилось дел. Если раньше Александр Алексеевич половину листовок сам перепечатывал на машинке, теперь их целиком печатали девочки. И все, что делал Хабас — а делал он очень много: был связным, разведчиком, распространял листовки, — все это теперь легло на плечи подруг.

Днем Рая печатала на машинке, а ночью расклеивала листовки по городу. Так было и сегодня.

Ночь стояла лунная и такая светлая, что улицы просматривались из конца в конец. Но делать было нечего, надо идти. Сегодня листовка очень важная, очень радостная для людей: наши войска разгромили под Сталинградом трехсоттысячную немецкую армию. Взяли в плен самого командующего армией — генерал-фельдмаршала фон Паулюса и создали угрозу группировке вражеских войск на Кавказском фронте.

Листовку написал сам Баксан.

Рая надела куртку с «молнией». Она очень удобна. Раскроешь «молнию», сунешь за борт листовки и снова закроешь. А когда подойдешь к забору, одно движение руки — и вот они, листовки. Одна минута — и все готово!

Украдкой от Арины Павловны она опустила в карман пистолетик, поцеловала бабушку и выпорхнула из дома.

Тревожным взглядом проводила Арина Павловна внучку. Раечка говорит, что она просто печатает какие-то казенные бумаги по просьбе Дагалины и относит их в комендатуру и что, мол, напрасно бабушка тревожится за нее. Но она-то Арина Павловна, знает, какие это бумаги! Если бы казенные, зачем же прятать машинку в подвале. Зачем носить эти грамотки ночью?

Как только Рая выходит из дома и скрывается за калиткой, Арина Павловна становится на колени и молится, чтобы пресвятая богородица отвела беду от внучки. А потом садится у окна и всматривается в ночную темень. Не ложится в постель до тех пор, пока внучка не вернется. Возвращается она всегда очень усталая и, ни крошечки не взяв в рот — только водички попьет, — ложится и тотчас засыпает.

Вот и сейчас, прочитав молитву, Арина Павловна ставит табуретку у окна, облокачивается о подоконник и смотрит за калитку. Светит полная луна. На улице ни души, лишь прошмыгнет из двора во двор кошка да пробежит голодный пес. Арина Павловна боится, как бы такой пес не набросился на внучку.

А Рая тем временем пробирается от улицы к улице. Она идет, прижимаясь к заборам, к стенам домов. Идет неслышно, словно на ногах у нее не тяжелые, из грубой кожи ботинки, а мягкие подушечки на подошвах, как у кошки. Сама же Рая слышит все. Вот скрипнула в глубине двора дверь. Вот заплакал ребенок, и слышно, как мать убаюкивает его. Вот частые, частые шажки — бежит собака. И точно! Вон она — остановилась, посмотрела на Раю, побежала дальше… Стоп! Шаги человека! Хотя они еще далеко, но Рая прячется за выступ дома, прижимается к стене, нащупывает в кармане пистолет… Шаги приближаются быстро: кто-то очень спешит. Вот сначала показалась тень, а вот и сам незнакомец — в барашковой шапке, в бурке. Кто он — друг или враг?

Человек в бурке скрылся. Рая приклеила на стену дома листовку и пошла дальше. Стоп! Снова шаги. И не одного человека, а двух. Немецкая речь — патрули! Рая ловко перескочила через забор, присела на корточки.

Патрули прошли. Когда их шаги совсем стихли, она выбралась из-за укрытия и по-прежнему неслышно пошла дальше. Вот перекресток, днем тут всегда много народу, торгуют семечками. Тут надо обязательно наклеить.

Она распахивает «молнию», достает листовку, бутылочку с клеем, на горлышке которой детская пустышка с дырочкой. Смазывает гуммиарабиком листовку, пришлепывает на стену, и в тот же миг раздается не то рев, не то вопль:

— Руки вверх!

Рая вихрем метнулась за угол, махнула через какой-то забор, пробежала двор и снова перелезла через забор.

Полицай гнался за ней.

— Стой, подлюга, стрелять буду!

И тотчас раздался выстрел. Рая слышала, как пуля просвистела у самого уха. И только теперь Рая вспомнила про свой пистолет. Она выхватила его из кармана, свернула за угол, остановилась, прижавшись к стене. Звук тяжелых, с подковками, ботинок нарастал с каждой секундой. Вот полицай выскочил из-за угла. И почти нос к носу столкнулся с девочкой. При свете луны Рая хорошо увидела его лицо: это был тот самый полицай, который когда-то задержал ее с бутылкой отвара и привел в комендатуру. Он явно не забыл насмешки шефа, который заставил его пить отвар, и теперь был полон злобы.

— Это ты, гадина?! — процедил сквозь зубы полицай.

Он вскинул карабин, но в тот же миг раздался выстрел из пистолета…

Рая бросилась бежать, успев лишь услышать, как полицай со стоном рухнул на тротуар.

Девочка на ходу выбросила из-за пазухи оставшиеся листовки, свернула на другую улицу, пробежала ее и только потом пошла шагом.

Она очутилась неподалеку от Калашоковых.

Идти домой было почему-то страшно, и, подумав, она направилась к подруге. Вся она отчего-то вдруг начала дрожать, зубы выстукивали дробь. Рая запахнула куртку, пошла быстрее, но согреться так и не смогла.

Подойдя к дому Дагалины, она огляделась: не увязался ли кто? Перелезла через забор, постучала в окно — два раза подряд и один после паузы.

К окну прильнуло чье-то лицо. Рая узнала Дагалину.

Лязгнул замок, раскрылась дверь, послышался тихий голос: «Проходи…»

И вот она уже сидит на кухне. Смотрит, как Дагалина, наклонив над маленькой чашечкой темный пузыречек, отсчитывает капли какого-то лекарства. Дает ей выпить. Потом наливает из термоса чаю. Во рту у нее все пересохло, и она пьет жадными, крупными глотками.

Через минуту-другую она почувствовала, как по всему телу словно разливается тепло, дрожь прекратилась, стало легко дышать. Только отчего-то смертельно хотелось спать.

— Ну, а теперь рассказывай, что случилось, — сказала Дагалина.

Преодолевая сон и усталость, Рая рассказала о полицейском.

— Ты убила его? — спросила Дагалина, не сводя с девочки тревожно-внимательного взгляда.

— Не зна-аю… — сонно протянула Рая, — Только слышала, как он упал…

Дагалина поспешно поднялась:

— Надо сейчас же узнать. Это очень важно. Ведь полицейский, ты говоришь, знал тебя?

Рая кивнула.

Дагалина накинула белый халат медсестры — так безопаснее, — поверх него пальто. Сказала Рае, чтобы та пока, не раздеваясь, прилегла на кушетку, и торопливо вышла из дому.

Как ни хотелось Рае спать, она все же дождалась возвращения Дагалины.

Та вошла, с трудом переводя дыхание. Выбившиеся из-под платка пряди волос были мокрые от пота.

Она опустилась на табуретку, спустила с головы на плечи платок, расстегнула воротничок кофты, сказала:

— Ни раненого, ни трупа я не нашла. И вот загадка: то ли ты его ранила и он сам добрался до госпиталя, то ли ему помогли добраться. А возможно, подобрали мертвого патрули? Это было бы хорошо. Но рисковать мы не можем. Я сейчас заходила к Баксану посоветоваться. Он сказал: у меня тебе оставаться опасно. Тебе надо перебраться к Ахмету. Баксан уже послал к вам человека, чтобы проводить туда и твою бабушку. Ведь полицай знал, где ты живешь.

Дагалина достала из-за пазухи шапку, брюки.

— Это Баксан дал. А сапоги у нас есть. Мамедовы. Сейчас я принесу.

Она принесла небольшие хромовые сапоги.

— Быстро переодевайся. Я тебя провожу… Пойду предупрежу Фатимат.

Рая слышала, как удивленно воскликнула ее подруга, и тотчас по полу зашлепали босые ноги, и вот уже в одной ночной рубашке Фатимат влетела в кухню.

— Ой, Раечка… Какая ты молодец! А я днем на базаре по арбам все рассовала… Ах, чтоб сдох, как шакал, тот полицай, если он еще жив! — тараторила Фатимат, то радостно, то озабоченно посматривая на подругу.

— Фатимат, не мешай Рае. Нам надо торопиться, — сказала мать.

— Тетя Дагалина, я одна дойду!

— Нет, нет, Раечка, ты в таком сейчас состоянии… А уж фрау Дахолин, — она улыбнулась, — в случае чего, как-нибудь сумеет отделаться и от полицаев и от фрицев… Хорошенько подбей волосы под шапку. А смотри, сапоги почти в самый раз!

— У папы нога маленькая-маленькая! — воскликнула Фатимат.

И вот Рая — в шапке, в сапогах, в ватнике, в рубашке со стоячим воротничком — настоящий мальчишка-подросток!

— Отлично! — одобрила Дагалина. — Пошли!

Рая попрощалась с подругой и вслед за Дагалиной шагнула за порог.

Небо стало заволакивать тучами, луна то и дело скрывалась в них. Под прикрытием темноты Мать и Рая торопливо шли по тротуару, а как только улицу снова заливал свет луны, прятались в тени заборов и домов.

Вот наконец и Нижняя улочка. Вон хата Ахмета с огромной красавицей чинарой под окнами. Сейчас она голая, и кажется, зябко ей. А с весной она снова покроется густою листвою и ее могучие ветви почти целиком скроют маленькую избушку старика.

Когда они вошли в дом, Рая увидела бабушку, она сидела на лавке, одетая, бледная, вся как-то сжавшись. Рая быстро подошла к ней, обняла:

— Не отчаивайся, бабуля: все будет хорошо!

— Да, да, — поддержала девочку Дагалина. — Поживете здесь денька два-три, а когда все прояснится, решим, что делать. — Она присела на низенькую скамеечку и обратилась к старику: — Вы уж тут, Ахмет, позаботьтесь о гостях.

— Не тревожься, Дагалина, сделаю, — ответил хозяин.

Ночью Рая и Арина Павловна спали в доме, а как начинался рассвет, переходили в хлев, где стояла лошадь. Хлев был саманный, теплый. Кроме того, Ахмет сделал в нем из кукурузных стеблей маленькое убежище. Оно не только укрывало скитальцев от недоброго глаза, но и сохраняло тепло. В этом убежище и проводили день бабушка и внучка.

О, как томительно было сидеть в таком закуте! Даже книжку нельзя почитать: ни одного лучика света. Вот бабушка рядом, они сидят плечо к плечу, а друг друга не видят… Рая все думала: что с полицаем? Неужели она не убила его?..

Она с нетерпением ждала вести от Дагалины. И вот на четвертую ночь, под утро, в окно постучали — два раза подряд и один через паузу. Рая первая очутилась у окна. Потом, шаркая по полу босыми ногами, подошел Ахмет. Встала бабушка.

Рая узнала за окном Мать.

— Тетя Дагалина! — шепнула она старику.

Тот прошаркал в сени, слышно было, как глухо стукнул деревянный засов. Дагалина вошла с каким-то узлом в руках.

— Арина Павловна, Рая… Вам надо уходить из города. Сейчас же, немедленно! Полицейский жив. Ты, Рая, только тяжело его ранила. Он бредит и все упоминает девочку… Тебе надо переодеться вот в это. Как раз по твоему росту и теплое.

Она развязала узел, в нем были старый полушубок, шапка-треух, кирзовые сапоги, шерстяные носки, сумки, мешки.

— Брюки наденешь те, что дал Баксан. Они теплые.

Старушке Мать принесла большую теплую шаль и валенки.

Арина Павловна и Рая должны выдавать себя за побирающихся бабушку и внука. Ахмет довезет их до ближайшего селения, а там они сами доберутся до селения Верхнего, где живет сестра Дагалины.

Мать достала из кармана машинку. Рая вопросительно вскинула на нее глаза.

— Опасность очень велика, деточка: непременно надо постричься! Садись вот сюда. — Дагалина показала на скамейку.

Хотя прическа у Раи и без того была по-мальчишески короткой и вообще, как говорит бабушка, она похожа на мальчишку-сорванца, все же стричься под «нолевку» ей страшно не хотелось.

— Рая, у вас нет времени! — строго сказала Мать.

Девочка села на скамейку.

За какую-нибудь минуту-две все было готово. Дагалина искусна в этом деле: столько раненых пришлось перестричь в госпитале!.

Рая встала, провела рукой по голове и почти с ужасом ощутила, как ладонь прошлась по жесткой, словно из конского волоса, щетке.

Дагалина понимающе улыбнулась. Обняла девочку:

— Милая, была бы цела голова, а волосы будут. Давай-ка переодеваться.

Рая оделась в принесенное Матерью. Посмотрела на себя и невольно рассмеялась.

— Теперь ты не Рая Дмитриева из Ленинграда, а Сережа Петров из Ростова, — сказала Дагалина. — Понимаешь?

Рая кивнула. Мать продолжала:

— Вы шли побираться. По дороге вас догнала подвода. Вы попросили старика кабардинца подвезти до ближайшего селения. Ясно? Там вы переночуете, а потом пойдете в селение Верхний. Разыщете там Данах и будете ждать от меня вестей… Запомнила? Повтори!

Рая шепотом повторила.

А тем временем уже была готова в дорогу и Арина Павловна. Вошел Ахмет. Молча уставился на Дагалину.

— Запряг? Ну, отправляемся! — сказала Мать.

Все вышли во двор. Ахмет усадил беглецов в сани. Дагалина открыла ворота. Лошадь тронулась. Мать проводила подводу взглядом, прикрыла ворота и неторопливо пошла домой.

Над городом занимался рассвет. Чуть приметным силуэтом прочерчивались на беззвездном небе горы. Наступал новый день…