Ночью кто-то постучал в дверь. Данах, привыкшая к поздним возвращениям дочери, подумала, что это Люся. Она уже хотела открыть, как послышался мужской надсадный кашель.

— Кто там? — спросила Данах, хотя по кашлю узнала «жениха» дочери.

— Это я, Юсуп.

— Зачем так поздно? Мы спим.

— Мне надо увидеть Люсю.

— Ее нет дома.

— Неправда! Днем ее видели… Откройте, а то дверь сломаю! Слышите?!

По голосу Данах поняла, что полицай пьян и может в самом деле натворить бед. Лучше уж пусть убедится, что Люси нет: скорее отвяжется.

Она откинула крючок, и тотчас в дом ввалился Юсуп.

Данах стала зажигать лампу. Не дождавшись ее, Юсуп выхватил из кармана немецкий фонарик и шагнул в соседнюю комнату.

Кружок яркого света выхватил из темноты кровать, на которой спали русские.

Юсуп поспешно достал из бумажника фотокарточку, осветил ее фонариком. Но в этот момент вошла с лампой Данах. Она быстро приблизилась к Юсупу, процедила сквозь зубы в самое ухо полицая:

— А ну, убирайся вон, негодяй, пока не бросила тебе в лицо вот эту лампу!

Юсуп поспешно сунул в карман фото и, оторопело хлопая глазами, попятился назад. В прихожей он несколько оправился. Не он, старший полицейский Верхнего, должен бояться Данах, а она его.

— Но-но, полегче грохочи, старая арба! — прикрикнул он. — Как бы потом в ноги Юсупу не пришлось кланяться!

— Вон, вон, говорят! — прошипела Данах.

Юсуп пинком распахнул дверь, шагнул было за порог, но вдруг остановился.

— Как только Люся вернется, пусть зайдет в управу! — мрачно бросил он и хлопнул дверью.

«Зверь… Волчица! — ругался про себя Юсуп, размашисто шагая к управе. — Но погоди, я тебе клыки обломаю, овечкой будешь!..»

Он почти не сомневался в своей догадке…

В комендатуре, куда их вызывали, сообщили, что разыскивается молодая русская девушка, связанная с подпольем и стрелявшая в полицейского. Всем им дали ее фотопортрет, сделанный в гестапо по приметам, которые сообщил пострадавший.

Еще там, в комендатуре, взглянув на снимок, Юсуп сразу вспомнил мальчишку, гостя Данах. Что-то было общее в их чертах. А сейчас он еще больше убедился, что это она. Только волосы остригла и рядится под мальчишку…

После ухода Юсупа Данах так и не легла в постель. Сердце подсказывало ей, что Юсуп неспроста заявился в такой поздний час. И грозился: «Будешь в ноги кланяться!» Наверняка он что-то пронюхал. Да, в руке у него была, кажется, какая-то карточка. Ах, скорее бы возвращалась Люся!

Чтобы чем-нибудь отвлечься, она принялась хлопотать на кухне.

Утром, когда гости встали, Данах спросила:

— Ну, как вы сегодня спали? — Ей не терпелось узнать, слышали ли они, как приходил Юсуп.

— Я ничего, слава богу, — ответила Арина Павловна.

— Я тоже! — весело отозвалась Рая, умываясь над тазом.

«Слава аллаху! — подумала про себя Данах. — Они ничего не знают, а вернется Люся, что-нибудь придумаем. А пока надо девочку чем-то занять, чтобы больше не показывалась на улице. Поучу ее кабардинской вышивке».

В полдень вернулась Люся — оживленная, веселая. Рая с удивлением заметила: уходила она из дома в мужской одежде — в шапке, в брюках, а вернулась — в женской. Любопытно, где она переоделась?

— Люся! Подожди раздеваться. Иди посмотри, что с нашей коровой: сегодня совсем не дала молока. Уж не заболела ли? — озабоченно сказала Данах и вместе с дочерью вышла во двор.

Войдя в хлев, она тотчас рассказала Люсе, что приходил ночью Юсуп. По всему видно, он что-то заподозрил. Почти силой ворвался в дом, грозился…

— Что же будем делать, дочка?

— Я сейчас схожу к нему, а потом решим.

Люся тут же отправилась в управу, а Данах сказала гостям, что корова в самом деле заболела и дочь пошла к лекарю Алиму.

Люся взбежала на крыльцо управы, распахнула дверь.

— Здравствуй, Юсуп! — весело поздоровалась она и спросила как можно беспечнее: — Ты звал меня?

— Да, Люся! Мне надо сообщить тебе очень важное… — Он запер дверь и таинственно сказал: — Слушай… Те русские, что гостят у вас… Как ты думаешь, кто они?

Люся недоуменно пожала плечами:

— Как — кто? Мамина знакомая с внуком из Минеральных Вод.

— Ты в этом уверена?

— Разве мама будет мне лгать! — с обидой воскликнула Люся.

Юсуп выхватил из кармана фотокарточку:

— Смотри!

Люся увидела девочку лет пятнадцати, хотя и не совсем, но все же похожую на Раю.

— Ясно теперь, какой это «внук»?! — Юсуп торжествующе уставился на Люсю. — В Нальчике спуталась с подпольщиками, стерва! Расклеивала листовки. Стреляла в полицейского… Понимаешь?

— Неужели правда?! — удивленно и почти с ужасом воскликнула Люся. — Ведь она совсем девчонка!

— Клянусь именем матери! Пусть аллах лишит меня языка, если Юсуп лжет!

Люся покачала головой.

— Вот так гости! У меня даже мурашки пошли по коже, — зябко ежась, сказала она.

Юсуп осклабился, легонько обнял Люсю за плечи.

— Зачем же — мурашки? Радоваться надо! Это сам аллах послал нам такое счастье… Правда, сама по себе девчонка эта — не велика птица. Синичка! Но она может раскрыть явки, назвать имена подпольщиков. И тогда начальство не оставит Юсупа без внимания. Могут повысить в должности и взять на службу даже в сам Нальчик! Понимаешь?! — Он потер от удовольствия руки.

Но Люсю почему-то не обрадовала эта радужная перспектива.

— Да, Юсуп, но ты забываешь: мама ни за что не позволит выдать своих гостей, кто бы они ни были. Обычай предков для нее священ. Ни под каким страхом она не даст опозорить свой очаг! Ты же хорошо знаешь ее!

Юсуп задумался: да, это, пожалуй, верно — Данах женщина твердая и может тогда не согласиться, чтобы Люся стала его женой. А Люся не посмеет нарушить волю матери… Что же делать?!

Люся, поняв, о чем он думает, сказала:

— Оставим их, Юсуп! Они скоро уйдут в другое селение. Если так угодно аллаху, пусть забирают их другие. А нам с тобой ничего не надо: только бы быть вместе! — Она ласково, просяще посмотрела на Юсупа.

Тот ответил не сразу:

— Ну, ладно, если ты так хочешь…

— Да, да, Юсуп! — подхватила Люся. — А то меня всю жизнь будет мучить совесть, что нарушила наш обычай… Ну, я пойду: у нас корова заболела — надо сходить к дедушке Алиму…

Люся твердо решила сегодня же ночью увести и Раю и Арину Павловну к партизанам: Юсуп может передумать и пойти на подлость, а Рае уже нельзя теперь появляться ни в каком селении — ее фото роздано всем полицейским.

В глухую полночь они уходили из дому. Было морозно, и чтобы снег не скрипел под ногами, старались ступать как можно осторожнее. Пройдя огороды, они свернули к ручью и пошли по берегу. Теперь шум воды скрадывал шаги и можно было идти быстрее…