Йоси никогда еще не приходилось видеть такого большого скопления военных судов одновременно. Когда он командовал пароходом «Кнессет-Исраэль», ему пришлось иметь дело с тремя английскими кораблями; когда вел «Эксодус» — с шестью; но сейчас их было целых десять. И хотя со стороны их можно было принять за почетный эскорт, Йоси понимал, что на самом деле перед ними стоял грозный и решительно настроенный враг.

Англичане, как и Йоси, знали, что вернуть корабли с евреями обратно в Черное море им уже не удастся, но было совершенно ясно, что они приготовились к атаке. И действительно, не теряя времени, военные корабли, словно стая акул, собиравшаяся напасть на свою жертву, начали окружать «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» со всех сторон. Это была неприкрытая демонстрация силы. Англичане их явно провоцировали.

Йоси напряженно думал, как ему лучше в этой ситуации поступить, и для начала на всякий случай объявил на кораблях повышенную боевую готовность, приказав всем членам экипажей занять свои места.

Новость о появлении английских кораблей быстро докатилась до пассажиров, сидевших в трюмах, и среди них начались бурные дебаты. Молодые страстно рвались в бой, но люди более зрелого возраста, достаточно настрадавшиеся во время войны и радовавшиеся тому, что остались в живых, особого энтузиазма по этому поводу не испытывали.

Йоси был глубоко убежден, что репатриантов нельзя использовать в качестве пушечного мяса. Он не раз говорил, что никогда, даже в минуты самых тяжелых сомнений, не соглашался на то, чтобы «Эксодус» был потоплен, хотя некоторые из его товарищей очень этого хотели. «Море — это поле битвы, — думал он, стоя на капитанском мостике „Пан-Йорка“, — но посылать на эту битву я имею право только самого себя. Ведь от детей в кибуцах никто не требует сражаться с англичанами, и они не гибнут на фронтах. А уж от детей, которых сейчас везу я, этого нельзя требовать тем более. Нет, я не пошлю их умирать во имя какой-то сомнительной цели!»

На крейсере «Аякс» (о котором у Йоси еще со времен «Эксодуса» сохранились не слишком добрые воспоминания) находился адмирал, командовавший флотом восточной части Средиземного моря. Он был уверен, что на «Панах» есть оружие, и решил выждать, пока «эти упрямые евреи» не совершат какую-нибудь ошибку, чтобы у него появился наконец-то повод раз и навсегда их как следует проучить. Причем так, чтобы они запомнили этот урок надолго. Он понимал, что сейчас у него появилась уникальная возможность, поскольку на «Панах» находилось огромное количество евреев, и что в будущем ему такого шанса может уже не представиться.

Еще совсем недавно англичане были воинами-освободителями. Они собственными глазами видели в концлагерях горы трупов, которые немцы не успели захоронить, собственными руками взрывали крематории, с гневом и отвращением сжигали бараки, в которых сидели заключенные, и с искренним сочувствием раздавали уцелевшим еду. Однако сейчас, в море, они словно об этом забыли, как если бы те люди, которых вез на своих кораблях Йоси и которым, в сущности, больше некуда было, кроме как в Палестину, идти — были не теми же самыми евреями, которых они сами же и спасли, а их смертельными врагами. Это было совершенно необъяснимо.

Много лет спустя солдат, находившийся тогда на одном из английских судов, вспоминал, что ему и его товарищам было неловко видеть, как огромный флот новейших военных кораблей преследует два плавучих корыта, нагруженных стариками и детьми. И хотя солдаты знали, что во время захвата кораблей с репатриантами у них появится возможность вволю поиздеваться над людьми, пострелять и разжиться американскими консервами, которые они смогут послать своим семьям домой, однако в целом удовольствие от участия в такой «войне» было, по их мнению, весьма сомнительным.

Как бы там ни было, но после истории с «Эксодусом», причинившей имиджу Британской империи в глазах мирового сообщества немалый ущерб, англичане опасались атаковать без формального повода, особенно зная из разведывательной информации, что евреям дан приказ не сопротивляться. Тем не менее они надеялись, что какой-нибудь повод те им все-таки дадут. Однако Йоси понимал, чего от него ждут англичане, и отнюдь не собирался им такого подарка преподносить.

Невзирая на эскорт английских эсминцев и крейсеров, «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент» продолжали следовать курсом на Хайфу. В тот момент Йоси еще не знал, что его начальство поддалось давлению англичан и согласилось на то, чтобы суда прибыли не в Хайфу, а на Кипр. Он был уверен, что главное сражение выиграно и они следуют в Палестину.

Тем временем руководство бомбардировало его радиограммами, каждая из которых противоречила предыдущей. Например, в одной из них, пришедшей из Палестины, говорилось, что, если англичане с ним свяжутся, он должен сказать им, будто получил указание выполнять их приказы. Однако в следующей радиограмме сообщалось, что он должен ответить англичанам фразой: «Бог дал эту землю нашему праотцу Аврааму, и, стало быть, эта земля — наша». В тот момент Йоси подумал, что человек, сочинивший эту радиограмму, был явно не в своем уме, но впоследствии оказалось, что ее послал не кто иной, как Бен-Гурион. Впрочем, к противоречивым приказам Йоси уже давно привык и решил попросту не обращать на них внимания.

Неожиданно флагманский корабль английского флота, крейсер «Маурициус», подошел к «Пан-Йорку» на расстояние пятьдесят метров, и капитан крейсера крикнул в мегафон, что приказывает им немедленно изменить курс и следовать в Фамагусту. Затем тот же приказ был передан Йоси по рации. В случае неподчинения англичанин угрожал кровопролитием.

С капитанского мостика, на котором стояли Йоси, Гад Гилб и Нисан Левитан, были хорошо слышны крики солдат, которые с нетерпением ожидали приказа атаковать и целились в них из винтовок, но, несмотря на угрозы, Йоси приказал Гилбу продолжать следовать прежним курсом — на Хайфу.

Тогда командир «Маурициуса» потребовал сообщить ему, сколько на судах женщин и детей, и назвать имена каждого из кораблей, однако если первое требование Йоси было выполнить нетрудно, то со вторым дело обстояло несколько сложнее. Дело в том, что его начальники никак не могли между собой договориться и официальных имен у кораблей все еще не было. Между тем морские законы предписывают, чтобы у кораблей обязательно были имена, и Йоси пришлось послать в Палестину запрос. После долгого и утомительного обмена радиограммами ему в конце концов сообщили, что корабли будут называться «Друг» и «Сестра» (причем радиограмма, адресованная «Другу», была по ошибке послана на «Сестру», и наоборот), но Йоси это предложение категорически отверг и, в свою очередь, за неимением ничего лучшего предложил оставить судам их исконные имена — «Пан-Йорк» и «Пан-Крессент». Однако теперь уже возражало руководство, и снова начался обмен радиограммами. Лишь ближе к полуночи руководители ишува, у каждого из которых, как всегда, было свое собственное и отличное от других мнение, сумели наконец-то прийти к компромиссу и было получено указание переименовать «Пан-Йорк» в «Кибуц-Галуёт», а «Пан-Крессент» — в «Ацмаут». Йоси очень расстроился из-за того, что ни в одном из этих имен ни звуком не упоминалось о «Хагане»: ему казалось, что корабли, участвующие в самой большой операции за всю историю нелегальной репатриации, на подготовку которой было потрачено столько сил, заслуживают более подобающих названий. Однако ему сказали, что это решение окончательное, утверждено всеми инстанциями и обжалованию не подлежит.

Узнав наконец-то имена кораблей, англичане снова потребовали от Йоси изменить курс на Фамагусту и вдобавок заявили, что он должен допустить их на корабли и передать им управление. На этот раз Йоси с их требованиями согласился — правда, сначала ему пришлось, выполняя приказ сверху, передать англичанам претенциозный текст, присланный Бен-Гурионом. Однако при этом он поставил несколько жестких условий. Он сказал, что подчинится требованиям только в том случае, если англичане: а) будут безоружными; б) не станут производить обыск, поскольку никакого оружия ни на одном из кораблей нет; в) не будут отбирать у пассажиров личные вещи; г) не станут арестовывать членов экипажей; д) оставят в распоряжении экипажей средства связи.

По реакции англичан, с которыми Йоси вел переговоры, он понял, что они разочарованы. Судя по всему, они до последнего надеялись, что сражение все-таки состоится и экипажи попадут к ним в руки. Тем не менее они послушно передали требования Йоси адмиралу, и, как ни странно, тот почти все их принял. Правда, не сразу. Переговоры были долгими и тяжелыми. «Ладно, — сказал адмирал в конце концов, — пусть будет по-вашему. Но вы должны немедленно остановиться. После этого я пришлю к вам своих людей». Однако поскольку на одно из своих условий — относительно судьбы экипажей — Йоси внятного ответа так и не получил, останавливаться он категорически отказался. «Мы, — заявил он адмиралу, — будем следовать курсом на Хайфу, пока вы не дадите мне твердое обещание, что не будете трогать экипажи. Если же вы примете решение нас атаковать, то ответственность за тяжелые последствия сражения, которое в этом случае неизбежно состоится, ложится только на вас».

Йоси так упрямо настаивал на гарантиях безопасности для экипажей, разумеется, не случайно, и заботился он при этом отнюдь не о себе. Он знал, что, если их всех арестуют, ему в худшем случае могла грозить тюрьма. Однако экипаж «Пан-Йорка» состоял из бывших республиканцев, и их участь могла оказаться в этом случае более плачевной. Этих людей могли отправить во франкистскую Испанию, где они рисковали жизнью. Но адмирал, в отличие от Йоси, не знал, что среди членов экипажей были республиканцы, и никак не мог взять в толк, почему тот так уперся. Тем не менее выхода у него не было, и он запросил вышестоящее начальство.