Товарищ Сталин,

Я познакомился с постановлением «О повышении окладов работникам науки и пр.». От всей души приветствую поднятие научной работы в Союзе, но я не согласен с духом постановления, так как в основу высокой шкалы окладов поставлена не продуктивность научной работы ученого, а его организационная деятельность в области науки. Например, согласно этому постановлению ученый, решивший всецело отдаться научной работе, будет получать оклад не более 9000 руб. (5000 р. + 4000 р. = 9000 р.). Это имело бы место с покойным академиком А. Н. Крыловым, который терпеть не мог тратить свое время на что бы то ни было, кроме научной работы, и в особенности на администрирование и заседания. С Другой стороны, члены президиума, как, например, академик Образцов, живое воплощение Пушкинского «князя Дундука», будут получать не менее 15 000 р.

Поэтому это постановление поддерживают старую и плохую традицию русской науки, по которой обычно талантливый молодой ученый вначале затрачивает все свои силы на научную работу и выдвигается. Тогда, прельщенный окладом и почетом, начинает занимать административные посты, после чего он быстро начинает отвыкать от научной работы и отдавать свое время администрированию и заседаниям; он вырождается в дундука, и ему, по новому постановлению, за это, как и прежде, причитается наибольшее жалование.

Я думаю, если вообще денежная плата может влиять на продуктивность научной работы (а это, по-видимому, так), то материальное поощрение и жалование ученого прежде всего должны быть в соответствии с его научными достижениями. Поэтому, например, Сталинские премии сделали очень много добра для развития нашей науки.

Конечно, без дундуков в академии не обойтись и от них есть польза: кто-то должен грамотно представительствовать и администрировать. Но я считал бы, что дополнительно к опубликованному постановлению необходимы хорошо продуманные мероприятия, смело поощряющие материально научную работу ученого и отводящие этим работам наиболее почетное место в академии.

Конечно, тут нельзя идти по шаблону; трудность та, что научпая работа не только не поддается расценке, но даже не может быть оценена, как, например, [оценивается] творческая деятельность писателя или художника <...> при продаже напечатанных книг или выставленных картин. Постановление получилось неправильное, по-видимому, не потому, что кто-то хотел поощрять дундуков, а потому, что недостаточно поработали над исканием новых специфических форм и пошли по существующему шаблону, просто щедро увеличив оклады.

Вырождение ученых в дундуков, конечно, известное явление и происходит во всех странах, где есть наука и академии и возможность получать жалование по положению человека, вне оценки его продукции. В Англии и Америке за последние годы начали уже искать выход из этого положения, и нам, конечно, надо учесть их опыт. Так, в Англии создан ряд научно-исследовательских должностей, которые называются Research

Professor, Research Fellow, Research Student. Эти три градации научных работников освобождены от администрирования и только по специальному разрешению могут иметь весьма ограниченную педагогическую нагрузку. На эти должности выбирают с помпой, опубликованием в газетах и пр., и они считаются наиболее почетными. Высшие из них — Research Professor — имеют наиболее высокие оклады из всех существующих в академии или университетах. В Англии их число было ограничено пятью человеками, и они для важности назывались Royal Society Research Professor. Я хорошо знаю «положение» о них, так как был одним из них. Идея этого «положения» — в установлении контроля над продуктивностью научной работы. Для этого, например, каждые пять лет даешь письменный отчет о своей научной работе на рассмотрение специальной комиссии. Заключение комиссии идет в президиум академии, и на его основании происходит переизбрание на следующие пять лет, и так до 60 или 65 лет, потом пенсия. У меня есть печатное положение об этих должностях.

Я не предрешаю, как у нас будут решаться эти вопросы, но для меня совсем ясно, если мы хотим [иметь] в стране сильную науку, то прежде всего ученых надо ценить по их научным достижениям.

Надо выдвинуть лозунг, что академик, который сам научно не работает, больше не ученый.

Надо, чтобы весь дух ученой среды, все поощрения были направлены к тому, чтобы ученый работал научно до конца дней своих и отдавал бы научной работе львиную долю своего времени и сил.

У нас это делал И. П. Павлов, но Павлов поступал так несмотря ни на что, по силе своей воли, а большинству нужен поощряющий импульс, исходящий извне. К созданию этого импульса мы и должны стремиться при организации науки, и, к сожалению, этот принцип упущен в постановлении СНК.

Ваш П. Капица