Когда Пашка открыл глаза, он увидел огромное, залитое ярким светом помещение. Ребята, выйдя из лифта, оказались на довольно длинном мостике, соединяющем лифтовый столб в центре круглого зала диспетчерской и один из отделов космо-транспортного контроля, расположенный вдоль стены круглой башни. Внизу было видно много таких же мостиков, соединяющих шахту лифта и другие отделы. Все это вместе походило на огромное металлическое дерево, ветвями которого были эти самые мостики, упирающиеся в стены. Это зрелище тоже было очень впечатляющим. Пашка заметил, что у выхода с мостика стоит высокий темноволосый человек в белом халате и машет школьникам.

Остальные тоже увидели его и двинулись в ту сторону.

— Это Александр Семенович Баруновский — начальник отдела контроля внутрисистемных рейсов, — Пояснил Петька, нежно прижимая конфетную коробку к животу. — Его отдел следит за всеми кораблями, которые перемещаются в нашей солнечной системе и за нашими и за инопланетными.

— Да, совершенно верно, молодой человек, подтвердил Александр Семенович, поправляя крошечный серебряный значок на вороте халата. — Ну как Вам наша диспетчерская.

— Здорово, — искренне восхитился Петька, — а нам гравиустановку покажут? У Вас ведь наверное каждую минуту по гравиграмме. А сколько на одно слово уходит энергии, а то по справочникам разные данные — у нас 4,53 терравата, а немцев — 4,55!

— Не стоит так спешить — начальник отдела внутрисистемных транспортировок немного опешил от такого натиска, — мы, все обязательно посмотрим. А разница в расходе энергии появляется потому, что в немецком языке слова в среднем немного длиннее, чем у нас. А если бы мы посылали гравиграммы на языке индейцев майя, то средний расход был бы и вовсе 6 терраватт.

— Пока Петька осмысливал полученную информацию, Александр Семенович пригласил ребят в конференц-зал. Там уже собрались почти все участники путешествия на Плутон. Янг Ли призывно махала Петьке — она заняла для него место.

— Ну, мне пора, — сообщил Ярославцев. Он повернулся к Пашке и вдруг смущенно улыбнулся, — тут у меня это… — Он застенчиво покосился на свою коробку с конфетами, — опытный образец. Надо бы его в космосе опробовать. Поможешь?

— Конечно, — удивленно проговорил Солдаткин, который от сладкого никогда не отказывался. Только, что тут испытывать? «Пермский сувенир», я их как-то пробовал. Вкусные, особенно с орешками. Только там коньяк внутри. Так что космонавтам их нельзя. Мне тогда от бабушки здорово попало.

— Ну что ты, — Петька даже засопел от обиды. — Это опытный образец тахионофона. По нему можно с одного конца галактики на другой звонить, как из Перми в Банкок. Ну, то есть, когда закончу его изобретать, будет можно. Пока я его только на Земле испытывал.

Солдаткин всегда уважал Петю Ярославцева за преданность своему увлечению, и помочь согласился. Обрадованный одноклассник тут же вручил нашему герою свою коробку и сообщил, что делать с коробкой, то есть, тахионофоном ничего не надо. Даже открывать! В условленное время нужно взять коробку и услышать короткое сообщение, которое передаст со своего прибора Петька, а потом сообщить, хорошо ли слышно. Сеанс связи продлится примерно тридцать секунд, после чего батарейка в приборе сядет.

Прибор после того необходимо бережно доставить обратно на Землю и передать изобретателю.

Пристроив свое детище, Петька радостно убежал к столу Ли Янг.

Все экипажи попрошу занять свои кресла и успокоиться — серьезно сказал Александр Семенович. — Через 10 минут начинаем предполетный инструктаж. Если кто-то хочет пить — у нас работает робот — буфетчик. Прошу любить и жаловать — Яшенька, — и он махнул рукой в сторону чистенького круглого робота в старинной шляпе, похожей на белое воздушное суфле. Еще с самого начала экскурсии Пашку страшно мучила жажда, и робот с умильным именем Яшенька ему очень понравился. Когда, сверкая белыми боками, Яшенька подъехал к экипажу «Дельфина» Пашка сразу попросил большой стакан минеральной воды. Остальные тоже попросили напиться. А Тася Новнородцева хитро улыбаясь, поинтересовалась, есть ли в меню мороженое. Яшенька понимающе мигнул зеленым глазом, подтверждая, что мороженое есть и экипаж заказал еще и десерт. На коробку «Пермского сувенира» к глубокому облегчению Пашки никто не покусился. Таким образом, инструктаж для ребят прошел весьма приятно. Все очень просто и ясно. Летим до Плутона на малой системной скорости, садимся на поверхность — проводим обзорные исследования, через 24 часа взлетаем и ложимся на обратный курс. Уже на околоземной орбите стыкуемся со станцией Мир — 42 и передаем полученные данные. После этого летим домой пить чай с оладушками. Всего времени на полет — семь суток. Если полет проходит нормально — связь с землей каждые 2 часа. На случай аварии Есть спасательные капсулы. За каждым катером постоянно следит кто-то из диспетчеров и в случае опасности мгновенно принимаются меры по спасению. Спасательный катер сможет прибыть в любую точку маршрута в течение 24 часов.

— Но за эти сутки может случиться все что угодно — шепотом ужаснулась Полина, — почему так долго?

— Успокойся, Белова, — шикнул на нее Женька — это безопаснее, чем в булочную сходить! Скорости ерундовые, катер надежный, а с расчетами и второклассник справится. Что тут вообще может случиться? Лично я собираюсь в этом полете отлично поскучать и ознакомится с произведением великого русского классика Льва Николаевича Толстого «Война и мир».

— Да, — грустно вздохнул Ян о приключениях в этом полете можно забыть. Будем рефераты по линкосу дописывать. А скорость небольшая, потому что полет внутри Солнечной системы. Если экспедиция к другой звезде, то корабль летит через антипространство. Входит в один шлюз — выходит из другого, а между ними несется в сотни раз быстрее света Внутрисистемные полеты — другое дело. Ракеты здесь летают по старинке, не спеша. Скучное, в общем, дело.

Поучительную лекцию Демьянова прервал тихий и голос Таси.

— Не нравится мне ваша уверенность, мужики. Ох, не нравится. Вот когда ничего не ждешь, так обязательно что-то случится.

— Тише, Новгородцева, — возмутился Женька — еще накаркаешь!

— Почему это накаркаешь? — удивился Ян, — тебе самому-то, что приключений не хочется? Вот я бы даже обрадовался, если бы что-нибудь случилось. Ведь скучно же когда ничего не происходит. Тася правильно говорит. У меня теперь тоже появилось предчувствие, что полет будет гораздо интереснее, чем хотелось бы нашим учителям.

— Тоже мне экстрасенсы нашлись — надулся Женька — вы теперь еще конец света предскажите или всемирный потоп.

— А я верю в экстрасенсов — заявила Белова — я однажды в библиотеке по визору про них смотрела. Там одна женщина рассказывала про прошлое. И все было правильно. А потом про будущее тоже интересно рассказывала.

Все недоуменно уставились на Полину. Про прошлое любой историк расскажет. С тех пор как изобрели машину времени, проблем с изучением прошлого практически не стало. И всем прекрасно известно, что будущее увидеть никак нельзя — оно же не постоянно. Согласно теореме Бергманна — Рудковского будущее поливариантно в каждый момент времени. То есть каждый миг будущее изменяется в зависимости от того как люди реагируют на то или иное событие. К примеру, если пойдешь в школу в синих брюках то в будущем станешь великим космонавтом, а если в серых — разведчиком времени. А раз так, то каждый миг будущее меняется, и, если в него смотреть, то видно каждый раз разное и картинки меняются так быстро, что ничего не разберешь. Поэтому и времеатроны в обратную сторону не запускают. Ведь переместившись времеатроном, попадешь в конкретный вариант будущего, который через мгновение исчезнет вместе с исследователем. Так собственно и пропал академик Рудковский. А его коллега Бергманн изучив все оставшиеся записи, создал знаменитую теорему.

— Как вахта? — лениво поинтересовался Пашка, входя в рубку. Шел уже второй из семи дней экспедиции. Все члены экипажа «Дельфина» привыкли к полетному расписанию и каждые четыре часа сменяли друг друга за пультом слежения.

— Нормально, разумеется. — доложил Ян. — Двигатели работают нормально, отклонение от курса в пределах нормы, самочувствие экипажа тоже нормальное. В целом можно заключить, что полет проходит абсолютно нормально. Ровно сорок семь минут назад, как и положено, по полетному расписанию я отправил на Землю стандартную гравиграмму о том, что все нормально.

— Тебе не кажется, что ты слишком часто упоминаешь слово «нормально»?

— Так все, ведь, нормально — вздохнул Ян. — Когда мы на Челюсть летали, у меня уже в это время здоровенная шишка на лбу была, и мы собирались идти по следу Рубинового Трысьбы.

— Шишку и я тебе поставить могу — вызвался Пашка.

— Нет, — грустно улыбнулся Ян — не надо, но вообще спасибо. Ценю твой дружеский порыв, но дело не в шишке. Мы тогда еще через шлюзы летели. Представляешь? В антивещество превращались! Вот это было здорово!

— Да, здорово, — согласился Пашка. Ему было немножко завидно. — Хочешь, оставайся в рубке, сейчас как раз будем мимо ворот проходить, хоть что-то интересное. В прошлый раз, наверное, и увидеть ничего не успел. …

— Это, пожалуй, можно. Курс уже вычислил, чтобы в поле гравитации ворот не попасть?

— Вычисляю как раз. Пустячное дело, они неактивны. Можешь пока главный экран включить. Будем с тобой по-царски на большом экране шлюзы наблюдать.

Ян спустился к пульту внешнего экрана и защелкал кнопками.

— Может, инфракрасный режим включить? — поинтересовался он. Я читал, что в инфракрасном в воротах можно увидеть остаточные завихрения. Интересно, наверное. Надо было еще на старте включить…

— Что ты, на старте тут вся команда сидела. Что они бы сказали, если бы я предложил?

— Они бы сказали: «Ян, ты что маленький? Не вздумай играться с настройками экрана» — очень убедительно спародировал Тасин голос Ян. Пашка сразу понял, что Ян спросил. Вот так — захотел и спросил. Сам Пашка только подумал об этом, но не решился, боялся показаться смешным. Сейчас их никто видеть не мог, поэтому Пашка радостно ответил — конечно, включай, — и наклонился над пультом.

— Пашка! — Солдаткин аж подскочил от крика. — Пашка, меняй курс на четыре, нет на шесть вниз от плоскости эклиптики — вдруг заорал Ян. — И тормозные двигатели на форсаж! Шлюз открывается!

Голос у него был какой-то страшный, Пашка сразу понял, что Ян не шутит. Мальчишка взглянул на главный экран, справа были отчетливо видны ворота. А прямо в центре ворот шевелились и разрастались какие-то светящиеся кляксы.

Демьянов метнулся к другому пульту.

— Внимание! Внимание! — бормотал Ян, — всему экипажу срочно приготовиться! Экстрнное торможение!

Пашка оторвался от экрана и стал лихорадочно менять курс, одной рукой выжимая рычаг тормоза. Корабль затрясло. Мальчик вжался в кресло и схватился руками за подлокотники.

Говорят, что сердце от страха уходит в пятки. Пашкино сердце было, видимо, очень храбрым. Оно громко стучало прямо в голове. Но Солдаткину все равно было не по себе. Круговерть продолжалась. А вдруг я в расчетах ошибся, — подумал Пашки и только тогда испугался по-настоящему. Что если бедный «Дельфин» так и будет крутиться и придется его покинуть?! Пашка уже готовился пробираться к спасательной капсуле, но корабль наконец перестало трясти.

— Уфффф, кажется, пронесло, — выдохнул Ян. Он сидел в кресле напротив и казался немного бледным.

— Что случилось?

— Нас чуть не затянуло в ворота, — Ян откинулся на кресле. — Если хочешь мое мнение, то у нас наконец-то начались приключения.

— Это какие-то невеселые приключения, — надулся Пашка.

— А с ними всегда так. Думаешь, когда мы Рубинового Трысьбу ловили, нам весело было? А вот ни капельки!