— Значит, ты занималась с Брэдфордом любовью после того, как он сообщил тебе об отъезде? — удивляется Берни.

Воскресное утро. Я сижу у нее в комнате, и с потолка на меня смотрит солнце.

— После того как он сказал мне, что уезжает в Гонконг, — уточняю я.

— Ты думаешь, он вернется? — спрашивает Берни, автоматически складывая крошечные детские футболки. — Я так поняла, он уехал не навсегда. А как вы расстались?

— Он не разрешил мне отвезти его в аэропорт. — Я начинаю грызть ноготь на большом пальце. — Вызвал такси. — Не знаю почему, но именно это расстроило меня больше всего. Мне казалось, что, если отвезу его в аэропорт я, это будет для него знаком моей любви, доказательством того, что я понимаю — это деловая поездка, а не разрыв отношений. Но он сказал, что мое присутствие придаст всему ненужный драматизм и он вовсе не хочет участвовать в сцене прощания. Мы чувствовали одно и то же, но способы выражения эмоций нам требовались разные.

— Но вы занимались сексом. Значит, у тебя не может быть сомнений, что он любит тебя. — Берни старается успокоить меня.

— Ты думаешь? Все было замечательно, но я не могу понять, хотел ли он таким образом выразить свою любовь или попрощаться навсегда.

— Любой из этих вариантов лучше, чем отношения в стиле «я после родов, потому не тронь меня».

Заставляю себя улыбнуться, хотя мне сегодня совсем не весело. Я постоянно представляю себе Брэдфорда в гонконгском отеле. Вспоминает ли он меня так же часто, как я его? Вряд ли, потому что иначе он не сможет заниматься делами. Он прислал сообщение, что добрался благополучно, но только и всего. Я уже раз пятнадцать собиралась позвонить ему, но так и не смогла. Мы не условились, как будем общаться, и я не собираюсь звонить первой. Перед отъездом Брэдфорд твердил, что его поездка полезна нам обоим, потому что нам нужен небольшой «брейк» — перерыв. Он говорил очень осторожно, но это слово мне совсем не нравится — оно ассоциируется у меня с катастрофой: окнами, вырванными ураганом, ужасной автокатастрофой, после которой оказываешься в больнице, или горой битой посуды.

Я сморкаюсь и убираю салфетку в карман.

— Аллергия, — зачем-то объясняю я Берни. Но ее не проведешь.

— Послушай, я понимаю, твое сердце разбито. Но никаких слез до вторника! У тебя фотосессия! — говорит она, оставляя роль советника по любовным делам и превращаясь в ведущего психологического тренинга. — И постарайся обойтись без соли. На рекламном плакате твои глаза должны выглядеть идеально.

— Хорошо, — соглашаюсь я, думая о том, что потом оторвусь по полной программе: прорыдаю несколько часов, уминая картофельные чипсы. Если Брэдфорд к тому моменту так и не объявится, пожалуй, все закончится тремя пакетами «Лэйз» со вкусом лука и сметаны. Или, возможно, с чесноком, ведь я буду спать одна.

Мы с Берни относим сложенные вещи в детскую, где за малышами сейчас присматривает Дилан. Или, по крайней мере, он так думает. Малыши «номер один» и «номер два» крепко спят в своих колыбельках, а мой сын сидит на стуле и читает им вслух «Про очень голодную гусеницу». Судя по количеству книжек у его ног, я вижу, что Дилан серьезно относится к своей роли и она ему нравится. Он получает удовольствие от того, что он уже не маленький, что может читать книги, все слова в которых ему знакомы.

Берни гладит его по голове.

— Ты лучшая няня из всех, что у меня были, — говорит она.

Дилан сияет:

— Это моя первая работа!

— Я не найду никого лучше. Ты так хорошо читаешь. Моим детям повезло, что ты присматриваешь за ними.

— Спасибо, — говорит мой сын. Его распирает от гордости. Кто знал, что Берни умеет так ладить с детьми? Несомненно, собственные дети открыли для нее новый мир. Я не уверена, что до их появления ее интересовал кто-либо моложе двадцати, за исключением актеров-подростков, играющих в сериалах компании «Уорнер бразерс».

Берни засовывает футболки в ящик комода и достает целую гору крошечных комбинезончиков с вышивкой и вязаных кофточек с ярлыками.

— Дети уже выросли из этого. А все абсолютно новое! Так жаль…

Я перебираю дорогую одежду, которая, должно быть, стоит целое состояние.

— Это все подарки, — объясняет Берни.

— Что ты собираешься с ними делать?

— Я могла бы подарить их кому-нибудь. Кто откажется от такой красоты, если можно хоть раз надеть ее на ребенка? — Она задумчиво перебирает вещи. — Но я кое-что придумала.

— По-моему, вот это тебе прислал Том Круз? — спрашиваю я про замшевый жилетик. Но малышам Берни он был мал уже минут через пятнадцать после рождения — такие они крупные. — Мне он ни к чему, но я бы взяла любой подарок от Тома просто в качестве сувенира.

— Многие бы взяли, — говорит Берни, заворачивая жилетик в тонкую желтую бумагу. — Хочешь, расскажу, что я придумала?

— Еще бы!

— Это серьезно. Хотя, возможно, и глупо. Нет, не могу…

— Давай говори! — Мне становится любопытно. Я впервые вижу Берни в нерешительности.

— Я придумала один проект. Я могла бы заниматься им дома, рядом с детьми. Они смогут видеть меня. А потом, возможно, даже будут мной гордиться.

Я жду, не понимая, куда она клонит. Что еще может сделать Берни, чтобы близнецы гордились своей матерью? Догадываюсь, что речь идет не о моем новом контракте для «Фуд нетуорк». Берни делает глубокий вдох.

— Дело вот в чем, — говорит она. — Моим крошкам повезло, но в мире очень много обездоленных детей. Если я продам все эти шикарные вещи, то на вырученные деньги смогу купить то, что им действительно необходимо.

— Замечательная идея! — Я поражена.

— А потом постараюсь найти еще вещи для продажи. Можно было бы позвонить тем голливудским знаменитостям, с кем я знакома, и предложить им пожертвовать что-то, — с энтузиазмом повествует Берии. — Если я продам пару пинеток, инкрустированных кристаллами, то смогу купить подгузники для трех десятков младенцев. — В качестве доказательства, что она не выдумала этот экстравагантный предмет одежды, Берни открывает ящик и достает оттуда пару блестящих украшениями шелковых синеньких пинеток. Они настолько тяжелые, что ни один ребенок в такой обуви не смог бы сделать первый шаг.

— Если кто-то и может привлечь к этому делу звезд, то только ты, — ободряюще говорю я, взвешивая на ладони шелковое сокровище. Значит, теперь, чтобы заполучить этот жилет от Тома Круза, мне придется заплатить. Ладно, ведь деньги пойдут на благое дело.

— Как ты думаешь, у меня получится? — Берни пристально смотрит на меня, и я понимаю — этот план значит для нее очень многое. Она задумала превратиться из голливудского агента в социального работника.

— Я не сомневаюсь — та женщина, которая сделала из меня телезвезду, сможет изменить мир, — говорю я с улыбкой. — Я не шучу.

Берни улыбается:

— Спасибо.

Она добавляет еще что-то, но ее слова заглушает шум пылесоса — экономка занята уборкой в холле и открывает дверь в детскую. Я отчаянно жестикулирую, чтобы она закрыла дверь: малыши спят и ей следует прийти позже, но Берни машет, чтобы она заходила.

— Не волнуйся, она это делает каждый день, — объясняет мне подруга. — Я подумала, что если малыши привыкнут к этому гудению, то никакой шум их не разбудит. А вот если рядом с ними говорить только шепотом, то они будут просыпаться от звона булавки, упавшей на пол.

Дилан заткнул уши, а близнецы, насколько мне видно, даже не шевельнулись. Возможно, Берни права. У нее сейчас очень много всяких озарений по поводу детей… и собственной жизни. Жаль, что я не могу похвастаться тем же.

Прошла неделя.

— Как твои сексуальные игрушки? — интересуется королева Хэдли-Фармз — Присцилла. Похоже, новость об отъезде Брэдфорда еще не распространилась. Какой смысл жить в маленьком поселке, если никто не собирается о тебе сплетничать?

— Так себе… — отвечаю я, почему-то решив сказать соседке правду. — Брэдфорд уехал в Гонконг.

Вы только посмотрите, я запустила сплетню о себе!

— Правда? Без тебя? О, бедняжка, — сочувственно вздыхает Присцилла. И видимо, ощутив прилив вдохновения, продолжает: — Вы выставляете дом на продажу? Я с удовольствием показывала бы его. Два месяца назад я получила лицензию риелтора и уже стала здесь лучшим специалистом. Но для тебя я уменьшу сумму комиссионных до четырех процентов. Я могу оценить дом сегодня, а завтра с утра уже привести покупателей.

Присцилла с такой головокружительной скоростью объявляет о своих планах, что еще минута — и она начнет заполнять мои документы о разводе, а я ведь еще даже не замужем.

— У Брэдфорда просто деловая поездка, — говорю я, чтобы вернуть ее к реальности, и стараюсь сама поверить в это.

— Как жаль! — Эта женщина никогда не унывает. И, справившись с разочарованием, добавляет: — Я звоню, потому что планирую устроить небольшую вечеринку.

Еще одну? С прошлого раза у меня осталось еще столько крема, что я вполне могу приготовить на его основе шоколадный мусс.

— Эта будет для мальчиков и девочек, — сообщает Присцилла, и я не сразу понимаю, что она говорит не о детях.

— Я приду. — Возможно, эта вечеринка немного поднимет мне настроение. И только положив трубку, понимаю, что если я буду в одиночестве среди семейных пар, то расстроюсь еще сильнее.

Как и настаивала Берни, перед фотосессией я стараюсь особенно не плакать. Все проходит отлично, хотя на этот раз Берни меня не сопровождает. Она с головой ушла в свой новый проект «Одежда детей звезд». Правда, так она называет его сегодня. Вчерашняя версия — «Дизайнерские шмотки». А позавчера это звучало примерно так: «На кой черт тебе дорогое барахло, если можно купить действительно нужные вещи?» Честно говоря, я не верю, что Берни собиралась использовать это название, потому что даже в сокращенном варианте оно не уместилось бы на логотипе. Окончательное решение Берни примет после того, как получит результаты работы фокус-групп и телефонного опроса.

Всю неделю я периодически вспоминаю про вечеринку у Присциллы. Дамы в костюмах от Лили Пулитцер уже удивили меня однажды. Неужели в присутствии мужчин они пустятся в откровенную порнографию? Или, может быть, эффект будет противоположным и помешанные на сексе, страстные дамы Хэдли-Фармз превратятся в добродетельных домохозяек?

Утром того дня, на который намечена вечеринка, Джеймс должен ждать нас с Диланом в Музее естествознания. Но в переживаниях о Брэдфорде я не смогу долго притворяться счастливой. Поэтому впервые с тех пор, как Джеймс снова появился в нашей жизни, я разрешаю ему приехать и самому забрать сына. Они уезжают, и вскоре я уже сожалею, что не поехала с ними, потому, что весь остаток дня провожу в халате. Этот халат Брэдфорда, похоже, единственное, что меня сейчас с ним связывает. Вот уже три дня он не звонит. А в последний раз мы проговорили всего три минуты, потому что он спешил на совещание. Он говорит, что сутками работает, но неужели нельзя найти время всего на один звонок?

Джеймс за этот день звонит мне дважды. Он спрашивает, можно ли Дилану съесть на ленч три гамбургера и четыре порции картофеля фри. А потом — часто ли у сына болит живот. Когда я чуть позже разговариваю с Дилоном, он уже ест мороженое и безмерно счастлив. И разумеется, я не возражаю, чтобы они с Джеймсом вернулись позже, чем запланировано.

Я беру себя в руки и к их возвращению одеваюсь и даже подкрашиваю глаза, губы и накладываю румяна светло-персикового оттенка. У меня большие успехи в приукрашивании действительности. Наверное, я вполне могла бы стать художником-мультипликатором.

— Ты великолепно выглядишь, — говорит Джеймс, оценив мой розовый кашемировый джемпер с глубоким вырезом и черные кожаные брюки — все это я одолжила у Кейт для фотосессии. Признаюсь честно, теперь они мои, потому, что это вещи из коллекции прошлого сезона и моей подруге они больше не нужны. Но она попросила меня вернуть пояс из лазурита от Ральфа Лорена, потому что это его личный подарок. Думаю, я надену его еще пару раз, а потом уговорю Кейт отдать его Берни.

Мы садимся перекусить, потому что мой мальчик вдруг снова хочет есть. Через некоторое время к нам присоединяется шестнадцатилетний сын Присциллы — он сегодня будет присматривать за Диланом. Потом они уходят поиграть в мяч на заднем дворе, пока не стемнело.

— Ты красиво оделась, пришел этот парень, — констатирует Джеймс. — Какие-то планы на вечер?

Я опускаю глаза на свой джемпер и думаю, не слишком ли я открыла грудь. Нет, хотя бы сегодня я выгляжу, как Кейт. Все в полном порядке.

— Я иду на вечеринку, — уныло сообщаю я.

— Похоже, ты совсем не в настроении, — замечает Джеймс. А потом решается задать личный вопрос: — У тебя все в порядке? Я могу помочь?

Мне не хочется обсуждать с бывшим мужем моего жениха. По крайней мере, я надеюсь, что он все еще мой жених. Поэтому говорю:

— Брэдфорд уехал по делам, а я не люблю развлекаться одна.

— Ну так возьми меня с собой! — предлагает Джеймс, застенчиво улыбаясь. Чем располагает к себе. — Я вполне гожусь для светских мероприятий. Если будет скучно, покажу фокусы с картами. Помнишь, как мы когда-то праздновали Рождество?

Я вспоминаю веселых гостей, набившихся в нашу крошечную квартирку, и как Джеймс достал у кого-то из уха короля треф. Все были в восторге. Неожиданно для себя самой я улыбаюсь. Я уже и забыла о том, какой он волшебник! А почему бы и нет? Сама я сегодня не готова никого очаровывать, так почему бы не привести его с собой?

— Конечно, пойдем, — говорю я. — Почему-то всем нравится, когда в компании оказывается свободный мужчина.

Хотя, скажу откровенно, я не знаю, в чем тут причина. Кому нужны дополнительные мужчины? Обычно вполне достаточно общения со своим.

Джеймс поднимается и вытирает ладони о карманы джинсов «Левис».

— Правда, одет я не для большого выхода в свет. Можно идти в таком виде? — спрашивает он.

Должна признать, что в джинсах, туристических ботинках и обычной рубашке Джеймс — он отнюдь не утонченный красавец — не похож на типичного мужа, проживающего в Хэдли-Фармз. Совсем не похож. Он выглядит гораздо лучше любого из них. Поэтому я говорю, что наряд у него вполне подходящий.

Мы прощаемся с Диланом и выходим на улицу. Там оказывается неожиданно холодно, и мы быстрым шагом направляемся к дому Присциллы.

— Кто там будет? — интересуется Джеймс. — Не знаю, насколько успешно я могу поддержать беседу о фондах акций, футболе и внедорожниках.

— Ты совсем отстал в своих представлениях о загородной жизни, — смеюсь я. Но все же не говорю, что основной темой для обсуждения здесь будут сексуальные игрушки — просто не могу произнести слово «секс» при Джеймсе.

Но Присцилла лишена всяческих предрассудков.

— Привет, красавчик! — Распахнув дверь, она нахально разглядывает его с головы до ног. — Ты кто?

— Свободный мужчина, — отвечает Джеймс, сияя улыбкой.

— Как хорошо, Сара, что ты привела его! — Присцилла наклоняется, чтобы чмокнуть воздух у моей щеки. — Остальные принесли по бутылке вина.

С нами здоровается муж Присциллы. Он на голову ниже ее, немного располневший, абсолютно лысый, но в очень дорогом костюме. Догадываюсь, что она вышла за него замуж отнюдь не из-за потрясающей внешности. Я оглядываю комнату и понимаю: местные мужчины завоевали своих жен с помощью единственного достоинства, которым они обладают, — размера своих банковских счетов. Здесь приходится надеяться на то, что дети унаследуют внешность своих матерей и деньги своих отцов. Вот вам еще один довод в поддержку тестов на ДНК.

К нам подходит официант с подносом, уставленным закусками, и подробно представляет каждую.

— Я буду крабовое мясо, а Сара — пирог с грибами, — не задумываясь, распоряжается Джеймс. И мы удивленно смотрим друг на друга. — То есть я хочу сказать, что ты выберешь сама, — торопится он исправиться.

— Честно говоря, это по-прежнему мое любимое блюдо. — Я беру с подноса маленький пирог. Неужели мои вкусы не изменились за все эти годы? Мне очень неловко от ощущения, что Джеймс по-прежнему многое обо мне знает. Я ухожу от него подальше и сажусь на диван. На террасе я замечаю Эйдена и Берни, но у меня нет сил подняться и подойти к ним. Берни машет рукой и через минуту сама подбегает ко мне.

— Ты слышала, что наша продвинутая Присцилла запланировала на сегодня? — Берни возбуждена.

— Курс повышения квалификации по использованию наручников и кнутов? — равнодушно спрашиваю я.

— Нет, но я предложу это для следующего раза, — ухмыляется Берни. Как только она замечает, что я не слушаю, а слежу за Джеймсом, ее энтузиазм моментально сникает. — Что это за парень? — спрашивает она, проследив за моим взглядом.

— Джеймс. Мой бывший.

— Джеймс? — На ее лице крайнее удивление. Кажется, это потрясло ее сильнее, чем если бы я заявила, что перестала делать покупки в «Таргет». — А он симпатичный, вот только как его сюда занесло? — шепчет она, наблюдая, как Джеймс медленно идет в нашу сторону.

— Это я пригласила его. — Стараюсь говорить как можно более непринужденно. А что я еще могу? Ведь если подумать, мой жених отбыл в Гонконг, а я теряюсь в догадках, вернется ли он. Так с чего бы мне избегать контактов с моим бывшим мужем, который, как я думала, никогда не вернется, но вот он здесь. В моей жизни смены действующих лиц больше, чем в актерском составе сериала «Закон и порядок».

Подходит Джеймс. Я знакомлю его с Берни. Легкий стиль общения и дружеское подшучивание моего бывшего мужа нравятся моей подруге.

— Он классный, — шепчет она, когда Джеймс отлучается за напитками. — Не понимаю, как ты вообще могла позволить ему уехать.

— Видимо, у меня к этому способности, — пожимаю я плечами.

Джеймс возвращается вместе с Присциллой. Она держит его под руку, а ему как-то удается удержать в свободной руке сразу три бокала.

— Итак, вы уже знаете, чему посвящена сегодняшняя вечеринка? Все готовы? — спрашивает Присцилла.

— Поверить не могу, что тебе такое пришло в голову, — произносит Берни — она единственная из нас знает о планах. Мы с Джейком помалкиваем.

— Непросто постоянно стремиться к совершенству, но я стараюсь, — гордо заявляет Присцилла. — И надеюсь, что все присоединятся. Помните, мои дорогие, что вас не каждый день приглашают на вечеринку ключей.

— Что такое вечеринка ключей? — тут же интересуется Джеймс.

— Я хотела спросить то же самое, — говорю я.

— Какие же вы оба невинные! — обнимает меня и его Присцилла. — Я читала, что такие вечеринки проходили в восьмидесятые годы. По-моему, их придумал Уоррен Битти.

— Но что это такое? — не терпится мне узнать.

— Небольшая пикантная игра, — смеется Присцилла. — Берется какая-нибудь большая посудина, каждый мужчина должен положить в нее свой ключ, а женщины, закрыв глаза, достают их.

Присцилла тут же удаляется встречать очередную пару, а мы втроем переглядываемся.

— А что происходит после того, как ты достала ключ? — спрашиваю я, ничего не подозревая.

Берни таращит на меня глаза. Что ж, у нее гораздо больше опыта, чем у меня. Она жила в Лос-Анджелесе, бывала в «Ле Доум» и обедала с Шарон Стоун. А я, перекусывая в ресторанах сети «Олив гарден», познала совсем не так много, как казалось.

— Все очень просто, — объясняет Берни. — У тебя есть ключ, и ты знаешь, с кем проведешь этот вечер.

Джеймс запрокидывает голову и разражается хохотом. Однако Берни была права. Присцилла ходит по террасе и собирает ключи в тяжелую стеклянную вазу, которая, вполне вероятно, передается в их семье по наследству еще со времен первых поселенцев. Если бы ее прапрапрабабушка знала, для каких целей будет использоваться эта реликвия, она скорее всего разбила бы ее о Плимутский камень.

Мужчины из Хэдли-Фармз — они совсем не соответствуют стандартам журнала «Джи Кью» — храбро бросают свои ключи в вазу. Присцилла приближается к нам, и я не знаю, как себя вести. Вот это и есть давление со стороны окружающих. Я здесь новичок и хотела бы завести друзей, но не таких близких. С другой стороны, я всегда любила компании и никогда первой не уходила с вечеринок. Если нужно, я могу даже поиграть в шарады.

Джеймс лезет в карман и достает ключи.

— Теперь я понимаю, почему ты сюда переехала. Здесь интереснее, чем в Линкольн-центре!

— Но ты ведь не собираешься играть по-настоящему? — в ужасе спрашиваю я.

Он начинает демонстративно разглядывать присутствующих дам. Пару раз качает головой. У него скептическое выражение лица, будто он сделал отрицательный вывод.

— Здесь нет никого, с кем я хотел бы пойти домой, — задумчиво произносит он. — Кроме одной женщины. — Он снимает с брелока ключ от квартиры и протягивает его мне.

Неужели он серьезно? Даже если это так, я не могу взять этот ключ. Хотя бы потому, что не знаю, где он живет. Кроме того, я обручена. Или по крайней мере, думаю, что обручена. Брэдфорд говорит, что у нас «перерыв». Но как надолго? Я смотрю на блестящий ключ и качаю головой. Это неподходящий способ найти ответ на мой вопрос.

— Я сделаю вид, что ты шутишь, — отвожу я его руку.

Джеймс убирает ключ в карман и обнимает меня.

— Конечно, — с легкостью соглашается он.

Но искренне ли? Не хочу даже задумываться.

— Я иду домой одна, — решительно заявляю я. Надеюсь, это не станет постоянной практикой в моей дальнейшей жизни.

Направляюсь к выходу, но замечаю, что Присцилла уже закончила обход и игра вот-вот начнется. Хоть я и не собираюсь играть, но почему бы не понаблюдать? Это веселее, чем роман Джона Чивера.

— Кто первый? — громко интересуется хозяйка, подняв вазу и ожидая, пока кто-нибудь из женщин выйдет вперед. — Пора забирать себе ключ одного из этих красавцев.

Присцилла умеет делать комплименты. Возможно, она уже собирала ключи на какой-нибудь вечеринке?

Энергичная рыжеволосая дама уверенно подходит к вазе.

— Я готова! — заявляет она. — Действовать нужно, пока есть выбор!

Присцилла достает фиолетовую повязку и завязывает ей глаза. Интересно, правила требуют, чтобы она не снимала ее целую ночь? Это могло бы оказаться весьма кстати, тогда она не увидит, кто ей достался.

— Без обмана, — произносит Присцилла.

Правда? А в чем же тогда суть игры? Наманикюренные пальчики перебирают в вазе ключи — дама выбирает себе памятный «сувенир» Творческий подход хозяйки! Это вам не какая-то безделушка, которую обычно уносят домой с вечеринки.

— Давайте посмотрим, насколько мне повезло, — говорит дама, снимая повязку. И, повертев в руках ключ, визжит от восторга: — О, я сорвала джекпот! Смотрите, он же от «мазерати»!

Она победно размахивает ключом. Присцилла кажется не менее возбужденной.

— «Мазерати»! — кричит она. — Где счастливчик, чей это ключ? Не стесняйтесь!

Но владелец роскошного автомобиля не просто стесняется. Он в конец растерян!

— Я в самом деле должен в этом участвовать? — Спрашивает он.

— Конечно! — Для Присциллы ответа «нет» не существует.

— Она действительно сядет за руль моей машины?

Через мгновение, осознав услышанное, Берни начинает смеяться. За ней Джеймс. Потом я. Похоже, Голливуд — более развращенное место, чем Хэдли-Фармз. Оказывается, вовсе не нужно идти домой к соседу и спать с ним. Ты просто катаешься на его машине.

Владелец «мазерати» вызывается проводить рыжеволосую даму. Он совсем ее не вожделеет. Он всего лишь хочет, чтобы на блестящей поверхности его автомобиля не появилось царапин. Бедный Уоррен Битги! Он даже не догадывался, во что превратятся его сексуальные вечеринки, и не предполагал, что гости будут меняться не партнерами, а машинами! Хотя, возможно, он бы понял. Ведь как бы там ни было, сейчас он женат и имеет четверых детей. Возможно, теперь он даже не ездит на автомобиле с откидным верхом.

Дамы по очереди подходят к вазе и узнают, какой именно автомобиль — а не кто — достанется им сегодня ночью. Джеймс подходит и крепко берет меня за руку.

— Вот видишь, оказалось, что волноваться не о чем. Иногда нужно просто плыть по течению.

Я смотрю в его лучащиеся голубые глаза, взгляд мой скользит по его волевому подбородку.

— Ты еще не передумал дать мне свой ключ? — спрашиваю я.

От удивления он открывает рот.

— Я готова сыграть. Похоже, можно весело провести время. Ты останешься здесь, а я погоняю на «тойоте-приус».

Несколько вечеров спустя, мы с Диланом делаем ужасно скучное домашнее задание. Я стараюсь не очень расстраиваться, глядя, как мой второклассник в двадцатый раз переписывает в тетрадь весь алфавит методом Палмера. Не понимаю, почему в школе, где у каждого ученика есть свой компьютер, до сих пор устраивают такой ажиотаж по поводу почерка. Вполне вероятно, что, когда дети вырастут, им придется писать только цифры на чеках. Хотя, если в школе так и не начнут давать больше практических знаний, у них никогда не будет банковских счетов.

Когда мы добираемся наконец до буквы «М», в комнате неожиданно появляется Скайла. Мы с Диланом вздрагиваем.

— Ты напугала меня! — вскрикиваю я.

— С чего это? — Скайла, откупоривает бутылку «Снэпл» и плюхается в мягкое кресло рядом с нами. — Это мой дом. И моя неделя.

Мне не приходило в голову, что Скайла может появиться здесь в отсутствие Брэдфорда. Он приглашал ее на ужин, чтобы сообщить о своем отъезде, и я считала, что эти три месяца она будет жить с Мими. Или все время, пока Брэдфорд в Гонконге.

— Я рада тебя видеть, — говорю я, быстро приходя в себя. Мне интересно, что все-таки произошло. Я и предположить не могла, что Скайла скучает без нас.

Она встает с кресла.

— Что ты возишься с этой ерундой? — заглядывает она Дилану через плечо. — Хочешь, покажу, как сделать это на компьютере? У меня есть программа с рукописным шрифтом. Спорим, учитель не заметит разницы?

— Здорово! — хлопает в ладоши Дилан и вприпрыжку устремляется за Скайлой в ее комнату.

Новый день, новая этическая дилемма! Предложение Скайлы кажется мне вполне разумным, но я не могу на него согласиться. Я не должна потворствовать обману. А предложение Скайлы чистой воды мошенничество. Впрочем, если она абсолютно уверена, что учитель не сможет отличить…

Иду посмотреть, чем они там заняты. Но вместо того чтобы работать с обещанной программой, Скайла учит Дилана загружать музыку в плейер. С легального сайта, конечно.

— Скайла очень умная, — сообщает мне Дилан с довольной улыбкой.

— Я знаю. Но ты, вероятно, отвлекаешь ее от домашней работы.

И я опять чуть не вздрагиваю от неожиданности — вместо того чтобы пререкаться, Скайла соглашается со мной!

— Да, мне нужно заняться кучей английского, — чинно говорит девочка. Слыша эту фразу, я делаю вывод, что она вряд ли будет заниматься грамматикой. Но хотелось бы, чтобы она занялась именно ею…

Уложив Дилана в постель, я пару раз захожу к Скайле, она читает. Мне видна обложка: «Ромео и Джульетта». Девочка говорит мне, что эта пьеса не хуже фильма «Влюбленный Шекспир». У меня есть хороший повод, и я набираю номер Брэдфорда. Хочу сообщить ему, что его дочь здесь и под моим присмотром превращается в прилежную ученицу времен королевы Елизаветы.

Но, как обычно, мобильный телефон Брэдфорда переключен на автоответчик. Я оставляю сообщение, но в нем ни слова о Скайле. Я говорю, как сильно люблю его.

Вечер проходит спокойно. Сегодня Скайла впервые не пытается досадить мне, хотя я рядом. Неужели в наших отношениях наметился прогресс? Ближе к полуночи я замечаю, что в ее комнате все еще горит свет. И захожу сказать, что пора ложиться. У нее будет время все наверстать. К тому же «Ромео и Джульетта» заканчивается плохо. Но в руках у Скайлы уже не Шекспир. Уткнувшись в журнал «Тин пипл», она даже не смотрит в мою сторону.

— Я лягу, когда захочу, — упрямится она.

— Тебе придется рано встать, иначе я не успею отвезти тебя в школу, — говорю я, подбирая разумные аргументы. Хотя вряд ли четырнадцатилетняя девочка послушает их.

— Я не хочу, чтобы ты отвозила меня в школу. И вообще что-либо для меня делала, — говорит она, не поднимая глаз от журнала.

— Тебе все равно пора спать. — Я начинаю раздражаться. Честно говоря, я сама уже хочу поскорее добраться до постели.

— Ты не можешь диктовать мне, что нужно делать. Ты мне не мать. — Теперь Скайла смотрит прямо на меня. И готова пойти на конфликт. Хорошо, черт возьми, она его получит.

— В этом доме ты должна подчиняться установленным здесь правилам, — чеканю я.

— Правила, которые устанавливает для меня моя мать, нравятся мне гораздо больше.

— Тогда почему ты не у нее? — спрашиваю я, теряя самообладание.

Скайла захлопывает журнал.

— Потому что ее никогда нет дома! Бог мой! Да это жалоба!

Я уже открываю рот, чтобы ответить, но молча подхожу к Скайле и сажусь на край кровати. Я — взрослая женщина, она — подросток, по сути, еще ребенок. И возможно, не знает, как попросить о помощи.

— Я понимаю, что многое изменилось, — осторожно говорю я. — И тебе тяжело. Возможно, ты запуталась. — Скайла молчит, уставившись на рекламу помады «Кавер герл» на обложке журнала. Я продолжаю: — Не знаю, почему твоей мамы часто нет дома, но знаю, что твой отец отправился по делам в Гонконг. Мне от этого тоже тяжело. Может быть, мы могли бы немного помочь друг другу.

Скайла вздыхает и принимается водить пальцем по сердечку на пододеяльнике.

— Ладно, хорошо, — говорит она. И словно чего-то ждет. Но что еще я могу сказать ей?

— Ты хочешь о чем-то поговорить? — На всякий случай спрашиваю я.

Скайла долго смотрит на меня.

— Может быть, когда-нибудь, — наконец произносит она. Откидывает одеяло, залезает в кровать и выключает свет.