Каждый президент США в XX веке оставлял своему преемнику в Белом доме в качестве наследства некую неразрешимую — или неразрешенную — проблему. В случае Гувера это была Великая депрессия. В случае Рузвельта — «холодная война» с Советским Союзом. Трумэн преподнес Эйзенхауэру войну в Корее. Эйзенхауэр, в свою очередь, предоставил Джону Кеннеди решать проблему Кастро и Кубы. Тот оставил Джонсону войну во Вьетнаме, которая затем перекочевала на стол к Никсону. Никсон передал своим наследникам — Форду и Картеру — нефтяной кризис 1970-х годов и галопирующую инфляцию, которая грозила погубить все сферы экономики страны.
Индекс Доу-Джонса на нью-йоркской бирже 14 ноября 1972 года перевалил магическую отметку в 1000, составив 1003. К концу того месяца вывод американских войск из Вьетнама был практически завершен, там оставалось около 16 тысяч военных советников и сотрудников администрации. Будущее выглядело в розовом свете. Ожидалось, что дефициты бюджета, вызванные войной, постепенно сойдут на нет и к 1975 году можно будет уже получать «дивиденды от мира». Так посчитал американский бизнес. При этом игнорировалась реальная основа экономического бума периода войны, а именно тот самый дефицит, который и поддерживал процветание. Бизнесмены полагали, что такой рай будет длиться вечно. Высшие менеджеры корпораций, всегда зорко следящие за запасами товара на складах, здесь вдруг словно потеряли голову. Им было важно показать на Уолл-стрит, каков рост продаж и прибыль, если цена на акции корпорации шла в гору. Крупные розничные торговцы, заботящиеся о цене на товар ровно так же, как бизнесмены во всем мире, увеличили размер своих запасов товара выше всякого разумного уровня.
В 1973 году они планировали рекордные продажи на Рождество. Но следующий день после Дня благодарения, обычно наиболее успешный для розничной торговли, вдруг оказался крайне неудачным! Рождественские продажи не только не оправдали радужных надежд, но и оказались ниже прошлогоднего уровня.
Розничные продажи являются самым чувствительным барометром в национальной экономике. В то время на их долю приходилось около двух третей ВВП страны. Как идет розница, так живут и поставщики розничного товара, а значит, и поставщики этих поставщиков. К весне 1974 года, когда внимание всей нации было приковано к вопросу об импичменте президента Никсона, экономика вошла в серьезный спад. Последовали масштабные увольнения на многих фирмах, которые пытались привести свои ресурсы в соответствие со спросом. Шахты и фабрики закрывались, чтобы снизить накладные расходы владельцев компаний.
Что же произошло? В 1978 году дефицит бюджета составил 14,9 миллиарда долларов, что было на 8,5 миллиарда меньше, чем в предыдущем году, а в 1974 году он сократился до 6,1 миллиарда долларов. Дефицит снижался, но и экономика затухала параллельно с ним. В 1973 году военные расходы были всего на 2,5 миллиона долларов меньше, чем в предыдущем году, а в 1974 году они выросли до 79,3 миллиона долларов, что отражало введение института платной контрактной армии. И все-таки в 1973 году корпорации были больше озабочены ценами на свои акции, чем запасами товара, который у них скопился, что усиливало спад.
К концу 1973 года рост цен на нефть в результате Войны Судного дня стал еще сильнее раскручивать спад экономики (см. Приложение). Это отразилось и на показателях инфляции. […] Вот уже десять лет американцы жили в воображаемом мире экономической фантазии, сперва подпитываемой расходами на войну во Вьетнаме, затем — программами «Великого общества». В 1973 году и на протяжении последующих семи лет они испытали совершенно новый для них вид инфляции, на которую администрация никак не может воздействовать, — это было вызвано ростом цен на импортируемую нефть, без которой страна попросту не могла выжить.
Экономисты недоумевали. Алан Гринспен, впоследствии председатель совета по экономике при президенте Форде, был не одинок в своем призыве вернуть золотой стандарт. Но, вопреки всем экономическим теориям, мир не мог уже повернуться и встать на прежние рельсы. Если мировой экономике суждено было расширяться, она не могла основываться на ограниченных запасах золота (как меновой единицы). Возникновение доллара как мировой валюты для коммерческих отношений между странами позволило глобальной экономике расширяться в принципе до бесконечности. Благодаря доллару индустриально развитые страны смогли в конечном счете справиться с ростом цен на сырую нефть. Индекс Доу-Джонса взлетел на немыслимую ранее высоту. Это привело к укрупнению индустрии и стимулированию офшорной продукции, с целью получения преимущества от цены и роста (экономика в XX веке испытывала две внешне разнонаправленные, но содержательно друг друга взаимодополняющие тенденции: перенос производства в регионы с низкой ценой труда и приток дешевой рабочей силы из подобных регионов в развитые страны. — Прим. пер.). Это стало ключом к «рынку быков» 1980-х и 1990-х годов, да и в начале XXI века. Это стало и пропуском в новый мир для сегодняшних мультимиллионеров и миллиардеров.
В 1973 году вице-президент Спиро Агню был вынужден подать в отставку, чтобы избежать судебных преследований за «откаты», которые он получал от подрядчиков в Балтиморе. Согласно 25-й поправке Конституции, президент мог назначить другого человека на это место, если бы эта кандидатура была одобрена обеими палатами конгресса. Если нет, то это место доставалось спикеру от демократического большинства палаты представителей, Карлу Альберту. Никсон знал, что единственный человек — Джералд Форд, лидер республиканского меньшинства в палате, — имел шансы пройти голосование в конгрессе. Никсон отбивался, стоя спиной к стене, все понимая, но еще не готовый принять свою участь (отставка либо импичмент). Он призвал к себе Альберта и Майка Мансфилдов, последний из которых, лидер демократического большинства в сенате, подтвердил, что кандидатура Форда наверняка пройдет. Для избежания очевидно предстоящего импичмента 9 августа 1974 года Никсон подал в отставку и Джеральд Форд принес присягу в качестве следующего президента США. На протяжении восьми месяцев страна оставалась без руля и ветрил, а Никсон, погруженный в собственные проблемы, уделял мало внимания экономике страны.
Основной положительной характеристикой Форда стала его безупречная и честная работа в качестве конгрессмена на протяжении двадцати пяти лет, а следовательно — отличное знание внутреннего устройства этого института власти. Помимо этого, не отыскать было никаких разумных соображений насчет того, каким образом ему удастся справиться с новой ролью. Поскольку Форд не имел опыта в международных делах, то предполагалось, что он оставит на своем месте Генри Киссинджера, госсекретаря и советника по национальной безопасности при Никсоне. Киссинджер был одним из ближайших людей Никсона и знал в подробностях детали уотергейтского дела. Из-за постоянного мелькания Киссинджера на экране (прежде всего ТВ) многие американцы считали его скрытым архитектором проектов признания Китая и заключения мира с Вьетнамом, которое было подписано в Париже. Ну и ладно, внешняя политика должна быть в твердых руках, думали они. Ведь знаменитая «челночная дипломатия» Киссинджера помогла разрешить проблему Войны Судного дня и мирного отхода израильских войск, что помогло избежать прямого военного столкновения с русскими. Однако оставался самый главный вопрос: каким образом Форд намерен справиться с экономическим спадом, причиной которого было резкое возрастание цены на нефть и безработицы в США?
Большинство людей, добивающихся президентства, обладают колоссальным эго и уверенностью в своей избранности (великой судьбе). Форд, в отличие от этого стереотипа, принял президентство как рухнувшее на него бремя. Еще в период дискуссий с Никсоном по поводу его вице-президентства (с последующим, как предполагалось, проведением в президенты США. — Прим. пер.) Форд предполагал, что Никсон невиновен. Было бы нелепо предполагать, что опытный человек в ранге президента США разрушит свой образ из-за грубого и банального взлома с подглядыванием. Более того, Форд боготворил Никсона за все его свершения на посту президента. Через месяц после своего восхождения на пост президента Форд совершил неслыханное — отменил обвинения в адрес бывшего президента, Никсона. Он отмел все критические стрелы, направленные в него. А кроме того, Форд был просто порядочным человеком, на грани допустимого… А еще Форд рассказал парламентскому комитету, что к нему обратился Александр Хейг, тогдашний командующий Объединенными штабами, с вопросом: простит ли он Никсона, если сейчас ему предложат должность вице-президента? Форд сознался, что ему потребовалось несколько дней, чтобы ответить на этот вопрос. С другой стороны, он оказался достаточно наивен и согласился передать Никсону магнитофонную пленку с записью компрометирующих разговоров. К счастью, запрос Никсона был блокирован следователем по особо важным делам, Леоном Яровски, и пленка осталась в собственности федерального правительства. Форд объяснил свое прощение Никсона вполне разумным для честного человека образом: если бы Форд стал президентом, то Уотергейт остался бы позади и для него, и для американского народа, и остался бы лишь как предмет для изучения историками, но не повод для политических манипуляций. Но это неосмысленное поведение Форда не стало причиной его поражения на президентских выборах 1976 года. Нет, американцы гораздо больше были обеспокоены инфляцией, растущим дефицитом бюджета и спадом в экономике страны.
С момента, когда Форд произнес президентскую клятву, фактическим президентом США стал Хейг. […] Хотя в первые месяцы президентства Хейг служил заданной цели, но задачи Форда отличались от таковых у Никсона. Новый президент не имел опыта исполнительной власти. Стиль Никсона состоял в поддержании четкой исполнительской дисциплины, со строго ограниченным доступом к президенту. А Форд предпочитал передавать полномочия членам своего кабинета и экономическим советникам. В конечном счете он направил Хейга Верховным главнокомандующим объединенными силами НАТО, а на его место поставил молодого республиканца, бывшего конгрессмена Дональда Рамсфельда, который работал короткое время с Никсоном до его отставки. Рамсфельд обладал всеми достоинствами Хейга в отношении дисциплины, но без создания вокруг себя атмосферы военного лагеря. Как убедился мир через тридцать лет, Рамсфельд умел сочетать совершенную уверенность в своем суждении с умением мило улыбаться (имеется в виду назначение Рамсфельда министром обороны США при президентстве Буша-младшего. — Прим. пер.).
Главной проблемой, стоящей перед Фордом в 1974 году, были не вопросы его коллектива, а все больше затягивающийся и усугубляющийся спад в экономике. Цены на нефть, жизненно необходимую для производственных и транспортных нужд, стремительно росли, что дополнительно тормозило и без того угнетенную экономику. Хуже того, главный советник Форда по экономике, Алан Гринспен, похоже, не имел ни малейшего представления (как, впрочем, и другие советники) о причинах скатывания экономики в спад, который становился все более угрожающим. Учебники по экономике не давали ответа, поскольку в истории еще не было случая, чтобы вся экономика огромной страны оказалась зависимой от одного-единственного вида природных ресурсов (нефти). Нефть была необходима по любым ценам, как воздух, и уже неважным казалась галопирующая из-за этих цен инфляция. Кроме того, Форд, как и его экономические советники, в упор не видел очевидной причины инфляции. Он не понимал, что инфляция увеличивается ровно вдвое против увеличения цены нефти (это становится ясно при учете расходов на энергию производства и транспортировку, которые закладываются в конечную цену каждого товара. — Прим. пер.). Первоначально его программой была сдержанность в расходах как средство борьбы с инфляцией. Он хотел прикрутить фитилек федеральному бюджету; добавить дополнительные 5 миллиардов долларов налога на корпорации; увеличить налоги на личные доходы. По его мнению, поддержанному его экономическими советниками, такие шаги могли убрать лишние деньги из обращения, что и стало причиной инфляции. Вместо того чтобы увеличить покупательную способность предпринимателей и потребителей, Форд решил снизить ее, что безусловно стимулировало безработицу.
Чтобы подстегнуть американцев, Форд затеял кампанию потребителя, которую назвал «Останови инфляцию сейчас!» (Whip Inflation Now), символом которой стал красно-бело-голубой бант с надписью WIN (здесь аллюзия на сознание обычного американца, нацеленного на победительную жизнь, поскольку WIN означает по-английски «победи». — Прим. пер.). Эта кампания протянула недолго. Как консервативный республиканец, Форд был в ужасе от растущего бюджетного дефицита, который только добавлял и добавлял миллиардные суммы к общему государственному долгу страны. Главными виновниками были, конечно, социальные программы, предложенные Джонсоном и Никсоном и пропущенные конгрессом. С 1974 по 1976 год стоимость финансирования «Человеческих Ресурсов» выросла с 135 миллиардов до 256 миллиардов долларов. Соизмеримая сумма (52 миллиарда долларов) была потрачена на перенос даты начала нового финансового года с 1 июля на 1 октября, что автоматически увеличило финансовый 1976 год на три месяца.
Но эти расходы не были единственным виновником нарастания дефицита. […] Другие социальные расходы также играли в этом немалую роль — медицина и фармацевтика обходились государству все дороже.
Очень скоро стало ясно, что банальные «панацеи» Форда никак не отвечают задаче преодоления спада в экономике. Массовые увольнения рабочих во всех отраслях промышленности только нарастали. Безработица оставалась главной общественной проблемой. Гринспен признал, что не имеет понятия, как далеко может зайти спад и сколько он может продлиться. Было очевидным, что экономика нуждается во «вливании» денежной массы, чтобы бизнес оживился, и что упрямая мысль Форда о необходимости затягивания поясов могла привести к решению проблемы. В январе 1975 года Форд сделал свое первое послание к конгрессу. Все экономические советники пришли на конференцию с президентом, включая председателя Федеральной резервной системы Артура Бэрнса. Снова был поднят вопрос о растущем бюджетном дефиците, но при отсутствии согласия между советниками решено было отложить вопрос до Нового года. Рамсфельд, как трудоголик, упорно пробивал свой путь к президентству (позже, в 1975 году, Рамсфельд убедил Форда назначить его министром обороны, убрав с этого поста назначенца Никсона, Джеймса Шлезингера).
Форд все откладывал окончательное решение по поводу мер, необходимых для прекращения экономического спада. Он был человеком своих привычек. Для него чуть ли не полугодовые каникулы, которые он дважды проводил за игрой в гольф или на лыжных трассах, были священны. В это время он расслаблялся и отдыхал с женой и четырьмя детьми. Увеличение дефицита бюджета, как предлагали некоторые из его советников, не совпадало с его принципами, которые он настойчиво утверждал в годы своего пребывания в конгрессе. А с другой стороны, ему нравился весь тот антураж, который положен президенту: персональная обслуга, вертолет по заказу, приватное уединение в резиденции Кемп-Дэвид, честь осознавать себя самым важным человеком в некоммунистическом мире. Это был пьянящий коктейль, и Форду хотелось еще четыре года пить его.
Когда Форд вернулся в Вашингтон, Рамсфельд стал той движущей силой, которая побуждала президента принять решения, идущие вразрез с его воззрениями на экономику. В отличие от Форда, который просто ожидал момента произнесения речи перед американским народом со своей программой борьбы с инфляцией, безработицей и энергетическим кризисом, Рамсфельд предлагал, чтобы еще заранее президент поговорил с нацией в вольном стиле, на фоне библиотечных полок (по ТВ, конечно), что позволило бы отождествить его с интеллектуалом, день и ночь ищущим ответы на проклятые вопросы, и показать публике, что его решение будет выверенным и научно обоснованным.
Преамбула Форда была очень краткой и по делу. Он выразил решимость строить страну на трех кампаниях: против инфляции, безработицы и энергетической зависимости. Суть программы составляли несколько простых пунктов. Поднять налоги на импортируемую и отечественную нефть и природный газ, чтобы стимулировать консервацию ресурсов внутри страны. Возвратить доход от этих налогов бизнесу и правительствам на местном и федеральном уровне. Ускорить развитие ядерной, геотермальной и солнечной энергетики и увеличить мощности для добычи в стране большего количества нефти и угля. Сократить налоги на 16 миллиардов долларов с тем, чтобы предоставить налоговые льготы частным лицам и компаниям, которые строят больше заводов и нанимают больше работников. Наложить вето на трату денег правительством на другие нужды, нежели энергетические проекты, ограничить возрастание правительственных и военных пенсий, так же как и социальных выплат, до 5 процентов, чтобы бороться с инфляцией.
Поскольку все эти расходы и выплаты были узаконены конгрессом, слова президента означали только его стремление успокоить людей и вовсе не преследовали цель реального исполнения этих намерений по сокращению выплат. Это консерватор Никсон привязал все эти выплаты к показателю стоимости жизни. Предложения Форда явились мозаикой из кусочков Нового Курса и консервативной республиканской философии. Его государственное послание к конгрессу, последовавшее через два дня, во многом повторяло ту предварительную беседу с народом, с небольшими дополнениями, чтобы разве что продемонстрировать, что его слова были не пустым звуком.
Демократы усилили свое представительство в палате и в сенате, в результате вынужденной отставки Никсона, и они не склонны были поощрять введение (акцизных) налогов на бензин и топочный мазут, что нанесло бы ущерб их избирателям и «группам поддержки» в бизнесе. Единственной частью программы Форда, которая им импонировала, было снижение налогов. Да еще вдобавок к первоначально предложенным 16 миллиардам долларов сокращения конгресс предложил все 24,8 миллиарда. Первой реакцией Форда и его советников было наложить вето на закон, который увеличивал и без того раздутый дефицит госбюджета. Но по мере того как безработица продолжала нарастать, а снижение налогов, предложенное конгрессом, влияло лишь на малооплачиваемых работников, Форд решил, что честнее будет принять закон как есть. Однако, несмотря на сниженные налоги, экономика оставалась в стагнации в течение всего 1975 года, поскольку безработица все еще колебалась между 7 и 9 процентами. Хотя инфляция все еще оставалась большой проблемой, Совет Федеральной резервной системы наконец осознал, что ставка кредита в 12 процентов тормозит восстановление экономики. Постепенно ставку стали снижать, чтобы стимулировать бизнес. Президент тоже пришел к выводу, что накачивание экономики деньгами все-таки необходимо.
Он был также очень обеспокоен перспективами своего переизбрания. Все-таки основная проблема Форда, которую он так и смог преодолеть, была вера в фискальный консерватизм (то есть сдержанное расходование бюджетных средств). И он был не одинок в таких воззрениях. Так, когда он согласился на дальнейшее сокращение налоговых поступлений на 28 миллиардов долларов, он настаивал, чтобы конгресс ровно на такую же сумму сократил расходы правительства. Однако такое действие было равнозначно перекладыванию денег из одного кармана в другой и отменяло бы всякий стимулирующий эффект от налоговых льгот. Более того, многие федеральные программы требовали обязательных расходов по ним. Так что конгресс охотно сократил налоговые поступления на 28 миллиардов, а вот снизить государственные расходы отказался. Форд наложил вето на закон, но конгресс предложил его повторно, в комплекте со смутными обещаниями как-нибудь сократить государственные расходы. Угнетенный несговорчивостью конгресса, президент вынужден был признать свое поражение и подписал закон.
К маю 1976 года усилия совета Федеральной резервной системы но снижению кредитной ставки наконец стали оказывать стимулирующее влияние на экономику. Ставка в 12 процентов при начале президентства Форда теперь снизилась до 6 процентов. Это позволило бизнесу занимать деньги под разумный процент. Сокращение налогов на 28 миллиардов тоже достигло своей цели. Стали снова работать закрытые автомобильные фабрики, заработали и другие отрасли промышленности. Возрос уровень потребления и уверенности (в завтрашнем дне), однако безработица продолжала оставаться на уровне 7,7 процента. Это была тревожная цифра для президента, жаждущего избрания на следующий срок.
Ни Форд, ни его преемник на посту президента Джимми Картер не понимали, что экономика требует постоянных вливаний свежих фондов, чтобы поддерживать движение. Это было нечто новое в экономическом мышлении и противоречило всем экономическим теориям прошлого. Не было способа остановить рост инфляции, пока цена на баррель нефти продолжала увеличиваться, а экономика не росла так быстро, чтобы поглотить и сгладить это противоречие. Даже после, при президентстве Рейгана, когда дефициты бюджета были велики, но безработица сокращалась, многие экономисты считали, что в конечном счете все это приведет к экономической катастрофе. […]
Форд, по собственному желанию, но также и по необходимости, сосредоточился на домашних делах. Однако ему удалось немало сделать и на внешнеполитическом поприще. Первое — это визит во Владивосток в ноябре 1974 года, где он встретился с советским лидером, генсеком ЦК КПСС Леонидом Брежневым. Лидеры двух стран заложили основы для соглашения по ОСВ-2 (ограничение стратегических вооружений). В 1975 году Форд также предпринял две важные поездки за рубеж. В августе он поехал в Хельсинки, чтобы подписать там знаменитые Хельсинкские соглашения. Позднее он объяснял: «Люди в США, которые критиковали Соглашения, не осознавали, что условия по правам человека закончатся, как только страны Балтики обретут свободу. Еще труднее было убедить скептиков Хельсинкских соглашений, что это огромный шаг вперед и что это настоящая бомба с замедленным действием для коммунизма». В декабре Форд на пять дней приехал в КНР. Хотя встреча носила сердечный и дружественный характер, никакого совместного коммюнике не последовало (как и очевидных результатов).
В октябре 1975-го, пробыв чуть больше года на посту президента, Форд решился на первые серьезные изменения в своей администрации. Подталкиваемый Рамсфельдом, он сместил Шлезингера с поста министра обороны, освободив место для Рамсфельда. Вдобавок пост начальника Штаба достался помощнику Форда Дику Чейни. Форд продвинул близкого к Киссинджеру человека, Брента Скоукрофта, на место советника по национальной безопасности, а Эллиота Ричардсона, посла в Великобритании, назначили главой Торговой палаты вместо Роджерса Мортона. Далее, из-за вскрывшихся незаконных операций ЦРУ (с которыми сталкивались все президенты с момента основания этого ведомства), конгресс потребовал реформ в этом специфическом учреждении, и его директора, Уильяма Колби, попросили уйти в отставку. На его место пришел Джордж Буш-старший, бывший конгрессмен. Ранее Никсон назначил его представителем в КНР после неудачной попытки Буша пройти в сенат. Однако самый большой сюрприз Форда был в удалении вице-президента Нельсона Рокфеллера из своей избирательной кампании 1976 года. Форд знал, что его главным оппонентом на предварительных праймериз внутри Республиканской партии будет популярный Рональд Рейган, бывший губернатор Калифорнии.
Рейган стал кумиром консервативного крыла республиканцев после своей вступительной речи на съезде партии в 1964 году, когда выдвинули Барри Голдуотера. Форд опасался противодействия со стороны консерваторов, если в его команде будет либеральный бывший губернатор штата Нью-Йорк, и Форд попросил Рокфеллера отступиться. Но у Рейгана «вице» был либеральный республиканец. А бывший губернатор штата Нью-Йорк добавил бы голосов из стратегически важного Нью-Йорка в корзину Форда.
Форд оставил после себя то же, с чего и начинал. Инфляция, высокая безработица, неконтролируемый рост цен на нефть. Но люди, которых он назначал на разные посты в своей администрации, впоследствии были весьма вознаграждены в своей карьере — не только в политике, но и в бизнесе. Наиболее успешным оказался Джордж Буш, который стал впоследствии вице-президентом, а затем президентом (не считая того, что и сына устроил на эту должность. — Прим. пер.). Но и другие преуспели. Если президентство Форда не дало осязаемых результатов, но его непоколебимая честность дала основание многим считать, что это было «отмывание грехов» Никсона.
Человек, выигравший выборы у Форда, а именно Джеймс Эрл Картер-младший, впоследствии известный как Джимми Картер, состоял из клубка противоречий. Трудно объяснить его выдвижение от Демократической партии, никто из политических прорицателей не допускал такой возможности. Во всех 30 штатах, где проводились праймериз, он представал как «народный кандидат», а не как выдвиженец каких-то политических кукловодов. Эта реформа обычного предвыборного процесса у демократов, вызванная антивоенными выступлениями во время вьетнамской войны в 1972 году, привела к основательному изменению правил номинации «выдвиженцев». Если раньше победитель в штате получал голоса всех выборщиков от партии, то теперь стала действовать пропорциональная система. В результате, хотя Картер и не победил во всех праймериз, ему удалось собрать достаточное число голосов делегатов для выдвижения в президенты. Более того, в отличие от неудачника Джорджа Макговера, чья кампания завершилась сокрушительной победой Никсона, у Картера было преимущество как у южанина.
Важным фактором в успехе Картера была его воля к победе, иногда вопреки принципам. Он провел два срока в сенате Джорджии, где он показал себя либералом — посреди крайне электризованного Юга, — после чего решил выдвигаться в губернаторы. К его разочарованию и изумлению, он пришел только третьим, уступив ярому консерватору Лестеру Мэддок-су. И тут Картер словно испытал духовное перерождение. На следующих выборах он выступил как рьяный консерватор и был избран. Когда он стал губернатором, то вернулся к своим прежним взглядам о необходимости гармонии между двумя расами. Конечно, из этого следовало, что его не переизберут, поэтому он ничего не терял, рискнув начать вместо этого президентскую кампанию, пусть даже она была слишком дальним броском для него.
Подход Картера к президентским функциям резко отличался от таковых у его предшественников. С одной стороны, он был успешным бизнесменом и понимал необходимость фискальной ответственности; с другой стороны, он был глубоко религиозным человеком и твердо верил в свои принципы — что хорошо, а что плохо с моральной точки зрения.
В результате в первое время своего правления Картер оказался не в лучших отношениях с СССР, поскольку резко критиковал советское руководство за нарушения прав человека. Картер надеялся достичь согласия по договору ОСВ-2, который готовился еще при Форде. Хотя Брежнев тоже желал заключения этого соглашения после встреч с Фордом и Киссинджером, но лишь на тех условиях, которые устраивали бы Советский Союз. Когда госсекретарь Сайрус Вэнс приехал в Москву в марте 1977 года, его предложения вежливо не стали рассматривать. Одновременно Картер продолжал критиковать советских лидеров, и встреча закончилась без обсуждения предложений Вэнса.
В иностранных делах большой успех был достигнут в нормализации отношений с КНР. Хотя Никсон в свое время завоевал доверие своим признанием Китая, старые коммунистические лидеры Китая, Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, отказывались формализовать дипломатические отношения путем обмена послов из-за остающегося вопроса Тайваня. Когда эти лидеры скончались, к власти вернулись многие бывшие члены партийной коммунистической иерархии, которых Мао в свое время снял со всех постов. Теперь, когда отношения с Советским Союзом были испорчены, новое руководство Китая во главе с Дэн Сяопином было готово формализовать отношения с Соединенными Штатами. Хотя вопрос Тайваня все еще оставался болезненной точкой, Дэн нанес визит в Соединенные Штаты в знак новых отношений двух правительств.
В ходе своей кампании Картер также обещал убрать американские войска из Южной Кореи, чтобы завоевать голоса ветеранов вьетнамской войны. Но протесты со стороны сенаторов и некоторых представителей прессы были столь яростными, что ему пришлось отступить. С другой стороны, несмотря на давление со стороны конгресса, он не отказался от своего плана вывести из состава вооружений бомбардировщик В-1, который уже прошел испытания и был готов к массовому производству. Конечно, за производством этого самолета стояли крупные промышленные и военные интересы, и в случае его запуска создавались бы десятки тысяч рабочих мест. Но экономическая политика Картера склонялась в сторону консерватизма. Когда его советник по внутренним вопросам, Стюарт Айзенштадт уведомил его, что если рост экономики составит те же 6 процентов в год, то сбалансированный бюджет может быть достигнут к 1981 году. И это стало политической целью Картера (поскольку это давало ему значительные шансы переизбрания на второй срок. — Прим. пер.). Он так сосредоточился на этом, что оставил без внимания различные сегменты экономики. Но подобная цель могла оставаться только идеалом, к которому можно стремиться, а не застывшим в камне монументом. На фоне нефтяного кризиса и неизбежной инфляции не проглядывалось надежных способов прогнозировать будущее экономики. […]
Картер поставил свои реформы в зависимость от трех видов законодательства: реформа системы соцобеспечения; реформа принципов налогообложения; энергетический план, который позволил бы справиться с растущими ценами на нефть и природный газ. Вдобавок, чтобы привести бюджет в порядок, сельскохозяйственные субсидии фермерам должны были быть снижены. Все эти законодательные инициативы были направлены на достижение сбалансированного бюджета к 1981 году.
Картер быстро понял, что проще предложить закон, чем ввести его в действие. Внутри Демократической партии существовали несколько групп «давления», все с разноречивыми целями. К своему ужасу, он обнаружил, что его советник Айзенштадт, который сначала (после 6,5-процентного роста в первом полугодии) был оптимистичен в отношении экономических прогнозов на вторую половину 1977 года, теперь снизил свои оценки на баланс всего года и на 1978 год. Только дефицит бюджета мог вытащить экономику из спада. А фермы имелись во всех 50 штатах, поэтому конгрессмены и сенаторы от каждого штата имели заинтересованность в поддержке субсидий для своих избирателей. Вопреки возражениям Картера, конгресс поднял суммы на поддержание цен на пшеницу, кукурузу и хлопок. Помня, что использование Фордом права вето на подобные законы привело к сокращению его избирательной базы, Картер все-таки подписал закон о выделении средств. Одним словом, как и социальный блок, аграрный сектор — это постоянный тормоз в американской внутренней политике. […]
Администрация была также обеспокоена растущим отрицательным балансом внешней торговли, что снижало стоимость доллара на международных валютных рынках. Но у этой монеты было две стороны. Хотя не было способа избежать оттока долларов в нефтедобывающие страны, дешевый импорт (за счет дешевого доллара), особенно из Японии, помогал сдерживать инфляцию, а японские автомобили к тому же потребляли очень мало бензина, что снижало потребность США в нефти. Одним словом, пока цена на нефть оставалась относительно стабильной, за счет ввоза японских автомобилей, страна могла как-то выстоять против небольшого и медленного повышения цен на нефть. Либеральное крыло партии требовало прислушаться к нуждам бедных и неуспешных, тогда как для Картера во главе угла стояло снижение дефицита. Была также проблема сенатора Эдварда Кеннеди и его сторонников-либералов, продавливающих программу медицинского страхования, которая покрывала бы 40 миллионов налогоплательщиков, не имевших никакой медицинской страховки. Кеннеди был потенциальным кандидатом в 1980 году, поэтому от него нельзя было просто отмахнуться. К концу 1978 года опросы показали, что Кеннеди опережает Картера но популярности, несмотря на успехи действующего президента. Картеру был преподнесен горький урок. Что бы он ни делал, американские потребители и пресса видели во всем лишь темную сторону.
К несчастью для Картера и опрокидывая все экономические прогнозы Айзенштадта, в Иране произошли события, которые вскоре повергли администрацию в полное расстройство. До того времени Иран был крупнейшей нефтедобывающей страной на Ближнем Востоке, которая сохраняла союзнические отношения с Соединенными Штатами. Близкие отношения Америки с Ираном продолжались еще с 1953 года, когда переворот, организованный ЦРУ, сверг националистическое правительство и вернул шаха на трон как полновластного властителя. Впервые в современной истории Ирана в стране не оказалось ни избранного парламента, ни сената, которые могли бы служить противовесом политике шаха. Шах задолжал огромную сумму Соединенным Штатам, и за прошедшие годы он вполне ее отработал. Иран был не только последовательным союзником Америки в ОПЕК, но еще и одним из крупнейших покупателей военной техники США. Американские военные советники работали рука об руку с иранскими генералами. Шах также решил модернизировать и «вестернизировать» свой режим. Были отменены законы, запрещавшие женщинам обнажать голову в общественных местах, что привело к враждебности исламских фундаменталистов по отношению к режиму. Вдобавок Иран стал единственной мусульманской страной, признавшей Израиль. Попытки иранской компартии обрести в Иране почву под ногами подавлялись секретной полицией шаха, САВАК. Иран, как и его соседи по региону, был тоталитарным государством. Основной опорой режима были вооруженные силы и секретная полиция. Но в своем стремлении переустроить страну на западный манер шах столкнулся с сопротивлением мулл, шиитских религиозных лидеров, единственной открытой оппозицией его абсолютистскому правлению. Взбешенный публичными выступлениями против его политики, он ответил сокращением государственных субсидий на религиозные нужды. В результате создалась мощная группировка врагов, готовых свергнуть его режим.
Восстание началось с пожара в кинотеатре, где погибло 377 человек. Поскольку поджигатель не был найден, муллы стали распространять слухи, что якобы пожар был устроен агентами САВАК по приказанию самого шаха. По стране прокатились демонстрации против шаха, подстрекаемые муллами и членами иранской компартии. В Тегеране около 100 тысяч человек вышли на манифестацию против шаха и его режима. В ответ шах ввел смертную казнь и запретил всякие демонстрации. А муллы собрали массу народа в центральном парке Тегерана. Шах вызвал войска. Демонстрацию силами армии смяли и рассеяли, около 700 гражданских протестантов были убиты и ранены. Впервые с 1953 года в столице появились призывы к отставке шаха или к его убийству. Более того, протесты продолжались и в последующие месяцы поздней осенью 1978-го и ранней зимой 1979 года. Никто в разведывательных службах США не знал, что мятеж готовился и направлялся из Парижа аятоллой Хомейни, до тех пор пока тот не издал открытый манифест с призывом к всеобщей забастовке и свержению шаха. Вдохновленные указаниями своего духовного лидера, муллы потребовали от своих сторонников закрыть добычу на нефтеносных полях и приостановить нефтепереработку, тогда одну из крупнейших в мире.
Шах, не в силах справиться с ситуацией, назначил одного из своих оппонентов, Шамура Бахтара, главой партии Народный фронт, чтобы тот образовал новое правительство и как-нибудь уладил дело. Это действие шах сопроводил посланием к народу Ирана о том, что он временно покидает страну, а по своем возвращении установит конституционную монархию. В его защиту можно сказать, что он страдал от рака и уехал в Египет для прохождения более полного лечения.
При известии о бегстве шаха улицы наводнили толпы, ведомые муллами. Бахтар был бессилен. В феврале 1979 года 78-летний аятолла Хомейни возвратился в Иран из Парижа и возглавил восстание. Единственная серьезная оппозиция, с которой ему пришлось столкнуться, — это военные, которые получили много благ от шаха и сохраняли ему верность.
Администрация Картера словно впала в столбняк от этих событий. Единственным источником информации был посол Уолтер Салливан со своими сотрудниками. Картер вместе с госсекретарем Сайрусом Вэнсом решили принять нейтральную позицию и выждать, как повернутся дела. Хомейни сменил Бах-тара на своего премьера, Мехди Барзагана. Вскоре после этого иранские студенты ворвались в американское посольство и продержали его обитателей в заложниках два часа. За этим последовало официальное извинение аятоллы в адрес США. В начале ноября 1979 года другая группа фанатичных студентов захватила посольство США; на сей раз они отказались отпустить захваченных дипломатов до тех пор, пока шах не вернется в Иран и не предстанет перед судом за совершенные злодеяния. Единственным противовесом аятолле были иранские военные, которые имели дружеские отношения с американскими военными, из-за многолетнего снабжения Ирана американским вооружением при шахе. Высшие военные чины готовы были выступить и действовать на стороне Америки. Но Картер предпринял усилия для устройства переговоров через третью сторону об освобождении заложников. Прошло шесть месяцев с момента прихода власти аятоллы, когда Картер послал американского генерала переговорить с иранскими военными. Но было слишком поздно. Именно тогда отчаявшийся Картер дал приказ о силовой акции по освобождению заложников, которая бесславно провалилась.
До 1979 года, несмотря на растущие мировые цены на нефть, США были способны сдерживать инфляционное давление на экономику, поскольку Соединенные Штаты производили у себя 52 процента нефти, необходимой для внутреннего потребления — в отличие от Европы и Японии. Помогал сдерживать рост цен и закон о сбережении энергоресурсов (ЕРСА), принятый конгрессом еще в 1975 году, при администрации Форда. В соответствии с ЕРСА, была создана трехуровневая система ценообразования. Из старых скважин, которые действовали еще до начала нефтяного кризиса, нефть стоила по 5,5 доллара за баррель; из новых американских скважин, открытых или задействованных после 1975 года, — 12,5 доллара; импортная нефть, покрывающая около 48 процентов потребностей США, продавалась по 15,2 доллара.
Однако с временным закрытием иранских нефтяных промыслов, в результате революции, приведшей к власти Хомейни, цена импортной нефти возросла еще на 17 процентов, усиливая инфляционное давление на экономику. Цены на нефть влияли не только на транспорт и отопление, но и на промышленность и сельское хозяйство. Пластик и искусственные волокна изготовлялись из нефтепродуктов, и это неизбежно двигало вверх цены и в промышленности. Фермеры столкнулись с возросшей ценой на пестициды и на топливо для сельхозтехники, что привело к повышению цен на пищевые продукты (на 18 процентов), а индекс потребительских цен (который часто называют инфляцией) вырос с 7,6 процента до 11,3 процента в 1979 году. Поскольку по закону все социальные выплаты были привязаны к показателю потребительских цен, это добавило напряжения в экономике. Словно всех этих несчастий было недостаточно, глава Фонда социального страхования объявил, что его финансы находятся в минусе, и если конгресс не поднимет налог с продаж, то Фонд не сможет выполнить свои обязательства перед пенсионерами и безработными.
На трехдневной конференции руководства Демократической партии произошел бунт либералов во главе с сенатором Кеннеди. Все основные силы демократов — рабочие, чернокожие, защитники окружающей среды — воспротивились консервативной философии президента Картера. Стали ходить слухи, что сенатор Кеннеди уже готов бросить вызов Картеру при номинации в президенты от демократов. Хотя сам Кеннеди это отрицал, от прессы так просто не отделаешься. По опросам, проведенным прессой, Кеннеди намного опережал Картера среди потенциально демократических избирателей и легко мог одолеть республиканцев Рейгана с его «вице» Джорджем Бушем.
Но весной 1979 года опросами интересовалась только пресса. Народ больше беспокоился о росте инфляции. […] ОПЕК продолжала повышать цену на нефть, и конгресс наконец принял чрезвычайный план Картера по радикальному снижению налогов на 60 процентов, что должно было принести 227 миллиардов долларов доходов (частным компаниям). Конечно, этому не суждено было осуществиться. Конгресс также провел закон о нормировании распределения газа, одновременно с утверждением Совета по мобилизации энергии, в чьи функции входило содействие созданию новых энергетических объектов. […] Наконец, чтобы предотвратить полный крах корпорации «Крайслер», конгресс предоставил кренящемуся набок автомобильному гиганту гарантированный (обеспеченный государством) кредит в более чем 1 миллиард долларов.
Решение Картера отменить регулирование деятельности отечественных нефтяных компаний только усилило инфляцию, хотя принесло немалые барыши самим компаниям. Весь Техас кипел от крокодильей борьбы желающих ухватиться за этот лакомый кусочек — нефтепромыслы. Хотя добыча внутри США немного возросла, это не повлияло на инфляцию, поскольку отечественная нефть стоила столько же, сколько и от стран ОПЕК, — то есть более чем 20 долларов за баррель.
Возникли и другие проблемы — во внешней политике. Поддерживаемые Кастро сандинисты в Никарагуа одолели войска Сомосы и вынудили диктатора бежать из страны. В Никарагуа установился марксистский режим (сомнительно, чтобы количество сандинистов, читавших Маркса, превышало два с половиной человека, но режим действительно позиционировал себя как просоветский, эта формулировка точнее. — Прим. пер.). Оказавшись у власти, сандинисты стали экспортировать вооружения в соседние Сальвадор, Гватемалу и Гондурас. А вскоре последовало решение Советского Союза покрепче утвердиться в Афганистане, с каковой целью туда были введен ограниченный военный контингент из 85 тысяч человек. Им предстояло усмирить повстанцев, которые свергали одного премьера за другим. Бездействие Америки (а потом еще проваленная операция по спасению заложников) создало у Москвы и у многих других впечатление, что теперь можно действовать безнаказанно.
Казалось, единственным бесспорным достижением Картера стало заключение Договора ОСВ-2 о сокращении количества ядерных ракет. Однако этот договор не был ратифицирован сенатом, поскольку вскоре после его заключения Советский Союз вторгся в Афганистан. Картер почувствовал, что его предали (если «предал» его СССР, то это звучит нелепо, поскольку стратегические противники Соединенных Штатов легкой жизни Картеру никогда не обещали, а Афганистан в сферу действия Договора ОСВ-2 не входил. — Прим. пер.). Картер в истерике приказал прекратить поставки зерна в СССР и попросил своих европейских союзников сделать то же самое. Он угрожал отменой участия команды США в олимпийских играх 1980 года в Москве. Он потребовал (от конгресса) предоставить помощь Пакистану в размере 400 миллионов долларов. Чтобы не потерять голоса фермеров на выборах 1980 года, он пообещал возместить фермерам потери, которые они понесли из-за отмены поставок зерна в СССР. Он предоставил Китаю режим наибольшего благоприятствования в торговле, который никогда не одобрял Советский Союз. Он также согласился продать Китаю высокотехнологичное военное оборудование. Он увеличил расходы на оборону от 3 до 5 процентов от всего бюджета. Он предложил, чтобы все мужчины в возрасте от 18 до 26 лет зарегистрировались для возможного призыва в армию, хотя в Америке отменили призыв в пользу профессиональной армии. Теперь Картеру пришлось позабыть о своей цели сократить бюджетный дефицит до 30 миллиардов долларов в 1980 финансовом году.
С учетом угрозы возможного вторжения американцев в Иран и реальной войны Ирака с Ираном, цены на нефть на международных рынках взлетели до небес. День за днем шла борьба, страны толпились у нефтяной кормушки, желая обеспечить каждая себе необходимый энергетический ресурс и поддержать свою экономику. Еще до того, как стало ясно, что ирано-иракская война не повлияет существенно на нефтяной рынок, цены на нефть взлетели от 20 до не слыханных никогда в истории 38 долларов за баррель. Большинство экономических прогнозистов рассуждали о том, что цифра в 80 долларов за баррель вполне реальна.
Недавно назначенный глава Федеральной резервной системы Пол Волкер решил, что для обуздания инфляции настал подходящий момент. Но лекарство, прописанное Волкером, чуть не убило пациента. Он не мог снизить цену на нефть, но мог поднять цену на кредит, что уменьшило бы избыток денег в обращении. Ему пришлось поднять процент кредитной ставки до 13 процентов, что вынудило бизнес искать пути для применения своих капиталов за пределами США. Этим удалось снизить инфляцию в 1982 году до 6,2 процента. Действительно, в 1982 году инфляция составила уже 6,2 процента, по сравнению с 13,5 процента в 1980 году. Далее, каждый год рынок труда наполнялся людьми, а бизнес не имел возможностей к расширению, и уровень безработицы продолжал расти и составил: в 1979 году — 5,8 процента, в 1980–7,1 процента, в 1981–7,6 процента, в 1982–9,7 процента. Так что не политика Волкера снизила инфляцию, а, скорее, кризис в картеле ОПЕК (из-за ограничений на импорт нефти в США) и новые ограничительные стандарты на потребление, введенные конгрессом.
В конечном счете Картер отбил натиск сенатора Кеннеди в его стремлении номинироваться на президента в 1980 году. Кеннеди решил противостоять игре, где в дело вбросили давний скандал в Чаппаквиддике, случившийся в 1969 году, но ведь он должен был понимать, что и старый скандал при необходимости можно оживить (имеется в виду инцидент, когда машина, которую вел Эдвард Кеннеди, рухнула с моста в реку, и погибла его молодая спутница, а уцелевший сенатор не оказал ей необходимой помощи. — Прим. пер.).
Таким образом, победа над Кеннеди стала последней для Картера в этой кампании, где ему не удалось одолеть республиканца Рональда Рейгана. Но главным тут стало не воинственное отношение Рейгана к Советскому Союзу. Вопросы, которые задавали себе американцы: стали мы жить лучше, чем четыре года назад? Нет, не стали.
И победа Рейгана была сокрушительной. Более того, впервые за 28 лет республиканцы, на хвосте его популярности, завоевали большинство в сенате. Кроме того, республиканцы получили дополнительные 34 места в палате представителей и взяли под контроль несколько штатов.
Если историки были несправедливы к Картеру, то лишь по причине его собственного понимания справедливости, перенесенного на весь народ. А это означало обычно обвинение кого угодно, только не себя. Если бы он смог сразу освободить заложников (в посольстве в Иране), его увидели бы, возможно, в лучшем свете. Его первоначальный отказ пойти на их спасение (любой ценой) только подчеркивал его образ неудачника. Он, христианин, видел себя человеком предназначения. Только это предназначение, судя по всему, не предусматривало его избрание президентом.