В течение сорока пяти лет, пока длилась «холодная война», девять президентов совершенно разного происхождения и разных взглядов пытались совладать с Советским Союзом, с различной степенью успеха. Когда Советский Союз обзавелся технологией производства собственного арсенала ядерного оружия, действия всех этих девяти человек и их противников в России были под напряжением одного простого факта о потенциальной угрозе обеим странам в случае, если ядерное оружие будет использовано снова. В результате в данный промежуток времени все конфликты, в которых участвовали Соединенные Штаты, велись для защиты суррогатных союзников, как Южная Корея и Южный Вьетнам. Во всех случаях Соединенные Штаты не имели ни непосредственного стратегического интереса, ни сиюминутного выигрыша в этих странах. Обе войны велись ожесточенно только с целью предотвратить распространение коммунизма, согласно стратегии, исходно разработанной для спасения Западной Европы.
Джон Фицджеральд Кеннеди, тридцать пятый президент США, происходил из весьма амбициозной и богатой семьи ирландских католиков. Только один из остальных восьми президентов, управлявших страной в период «холодной войны», был также из богатой семьи — это Джордж Герберт Уолкер Буш, и в его случае за ним стояли старые протестантские деньги первых англосаксонских поселенцев. Отношение к деньгам в его семье совершенно отличалось от такового у нуворишей. Так, Джордж Герберт Уолкер Буш (старший), окончив Йельский университет, принял решение заняться потенциально многообещающим нефтяным бизнесом, прежде чем обратить свой взор к политике. Безусловно, он не начинал с грошовых дел. Всегда на помощь приходили старые связи семьи и необходимая финансовая подпитка.
Джон Ф. Кеннеди был самым молодым человеком, избранным президентом США, и единственным «парнем на плакатах» во всей американской истории. Его всегда окружал флер гламурного мира. Будучи избранным в сорок три года, он был высоким, красивым, интеллигентным, броским, женатым на очень красивой женщине, имел двоих прекрасных детей, его природное обаяние одинаково воздействовало и на женщин, и на мужчин. Он был уже автором двух книг в жанре нон-фикшн: Why England Slept («Отчего спала Англия») и Profiles in Courage («Портреты мужества»). За вторую книгу он был удостоен Пулицеровской премии (это самая престижная премия в США для журналистов и писателей-публицистов. — Прим. пер.). Пусть даже оба этих достижения были, по сути, подготовлены его отцом, Джозефом П. Кеннеди. В случае второй книги его отец, взяв за основу свою старую диссертацию в Гарвардском университете, прибег к услугам Артура Крока, ведущего рубрики в престижной газете New York Times, который проделал успешный рерайтинг (существенно переработал текст, как говорится), после чего книга была представлена издателю. А в первом случае написание и выстраивание текста было результатом усилий Теда Соренсена, главного спичрайтера Кеннеди как до его президентства, так и во время. И Артур Крок, который заседал в комитете по присуждению Пулицеровских премий, сумел устроить дела так, что премию присудили Кеннеди. Вероятно, знаменитый колумнист (Крок) был весьма обязан старшему Кеннеди за эти услуги, оказанные его сыну, поэтому после пришествия Джона Кеннеди в Белый дом Крок предоставил новоизбранному президенту своего персонального слугу-негра, в качестве личной обслуги (конечно, такая едкая ирония здесь казалась бы неуместной, если бы примерно те же отношения мы не видели сегодня в кругах российской правящей элиты. — Прим. пер.).
И вот Кеннеди-отец решил сделать своего сына Джона первым в истории Америки президентом-католиком, после безвременной гибели его старшего брата во время Второй мировой войны. С неограниченными финансовыми ресурсами и политическими связями с материнской стороны семьи, второй сын с легкостью продвинулся от конгрессмена до сенатора. Ему помогали в этом личное обаяние и поддержка ближайших родственников. Джон Кеннеди был молодым человеком, который хотел всего сразу. Под руководством отца в 1956 году новоиспеченный сенатор уже решил баллотироваться как вице-президент. Это был продуманный и очевидный ход. Прекрасно понимая, что Адлайа Стивенсон, который выдвигался в президенты второй раз, не имел никаких шансов на победу над популярным Эйзенхауэром, Кеннеди рассчитывал, что в следующий раз, в 1960 году, он сможет уже сам выдвинуть свою кандидатуру в президенты от Демократической партии. Когда он уже подошел совсем близко к достижению этой цели, либеральное крыло демократов все еще видело в нем сына своего архиконсервативного отца, так что те выборы он уступил. Тем не менее теперь, когда Джон Кеннеди стал своего рода знаковой национальной фигурой, он воспользовался возможностью и провел кампанию в двадцати штатах. По совету отца он обрабатывал местных провинциальных политиков в том духе, чтобы они правильно готовились к выборам I960 года. Эта стратегия сработала. Кеннеди стали считать авангардом либерального движения. Его отец, имевший проверенные политические связи с демократическими лидерами крупнейших городов, вовсю убеждал их, что его сын вполне может выиграть выборы.
Стивенсон, празднуя труса, отказался от третьей попытки, был еще Эстес Кефовер, представляющий южные штаты, но главным оппонентом Кеннеди в I960 году стал либеральный сенатор из Миннесоты, Хьюберт Хэмфри. В отличие от Кеннеди Хэмфри считался безупречным либералом. Он находился на переднем крае борьбы за утверждение гражданских прав. Как мэр Миннеаполиса, он развивал прогрессивные программы. Он был ревностным сторонником Нового Курса и трумэновского Честного Курса. Раз Стивенсон выходил из борьбы, то замшелые либералы наверняка отдали бы свои предпочтения Хэмфри. Единственным другим возможным кандидатом для них был Линдон Джонсон, лидер большинства в сенате и представитель южного крыла партии. Поскольку либеральное крыло партии отвергало Джонсона с порога, единственным шансом для него оставалось джентльменское соглашение, когда партия повернется к нему, как к компромиссному кандидату. Основным возражением против кандидатуры Кеннеди была его принадлежность к католической конфессии. Единственный кандидат-католик, которого партия выдвигала на пост президента, был Альфред Смит, мэр Нью-Йорка, и в результате в 1928 году упрямые демократы с Юга покинули партию именно из-за религиозных соображений. Снова стали раздаваться пугающие старые вопли о том, что если в Белом доме окажется президент-католик, то туда же сядет и римский папа. Однако во время Второй мировой люди разных религий бились плечом к плечу против общего врага, и для этих ветеранов подобные пропагандистские хлопушки были уже не страшны. После победы на трех предварительных выборах с большим отрывом своего единственного либерального оппонента, Хэмфри, теперь у Кеннеди мог возникнуть только один сильный соперник — это если бы в последнюю минуту на борьбу решился бы Стивенсон. Но тот продолжал изображать из себя обиженную девочку и старался находиться сбоку, наблюдая за борьбой и ожидая нужного момента, чтобы вступить в нее, — но так и не дождался.
Решение Кеннеди предложить пост вице-президента своему оппоненту Линдону Джонсону из Техаса стало первым примером политической изворотливости, которую ему настойчиво ввинчивал его отец — победа превыше всего остального. Тот факт, что проделки Джонсона ради номинации были подчас зловещими, был оставлен без внимания. Без Джонсона в прицепе Кеннеди не был бы избран. Очень слабая и сомнительная победа Кеннеди на предварительных выборах ничуть не обескуражила его. […] В любом случае Никсон (кандидат от Республиканской партии. — Прим. пер.) не стал бы предъявлять существенных претензий, Кеннеди знал это. Страна не могла месяцами оставаться без президента. Да и Кеннеди снискал себе симпатии простого народа. Победа любой ценой — вот что настойчиво твердил его внутренний голос. Как она достигнута — несущественно.
Выиграв (кое-как) выборы, теперь он оказался перед задачей сформировать свой кабинет помощников в правлении. Его выбор на пост генерального прокурора собственного брата Роберта Кеннеди мог выглядеть неуместным, учитывая отсутствие у того практики в государственных и законодательных делах, однако на поверку это оказалось лучшим выбором. За свои три года на президентском посту он пережил много кризисов и потому всегда нуждался в человеке, которому мог бы безраздельно довериться и на чье плечо опереться. Джон Кеннеди решил воскресить призрак Франклина Рузвельта, призвав в советники целый сонм профессоров и интеллектуалов, приглашенных преимущественно из его alma mater, Гарвардского университета.
В январе, за день до приведения Кеннеди к торжественной присяге в Белом доме, Эйзенхауэр пригласил его на прощальную встречу с тем, чтобы вкратце рассказать о внешнеполитических проблемах, с которыми столкнулись Соединенные Штаты. На встрече также присутствовали только что назначенные госсекретарь Дин Раек, министр обороны Роберт Макнамара и секретарь Казначейства Дуглас Диллон, а также их оставляющие пост коллеги Кристиан Гертер, Томас Гейтс и Роберт Андерсон соответственно. Кеннеди нуждался в поддержке уходящего президента, поскольку решил предпринять определенные шаги во внешней политике. И Кеннеди знал о большой популярности Эйзенхауэра в народе. Берлин, Куба и Лаос обсуждались в качестве серьезных проблем, но не был упомянут Вьетнам, как требующий пристального и оперативного внимания. Примерно так же отнеслись к Лаосу, маленькой стране, где путь к власти прокладывали себе коммунисты. А вот Куба была весомым приоритетом. Что же касается Берлина, то было сказано лишь о том, что поток эмигрантов из Восточного Берлина на Запад пока продолжается. Кеннеди предстояло ждать следующего шага от советского лидера, Никиты Хрущева.
На следующий день Кеннеди произнес свою знаменитую инаугурационную речь, которую закончил пафосными словами: «Не спрашивайте о том, что страна может сделать для вас; спрашивайте себя, что вы можете сделать для страны». Методы правления Кеннеди разительным образом отличались от таковых у Эйзенхауэра. Поскольку у Кеннеди не было опыта руководящей работы, он боялся передавать полномочия кому-либо. И все же он не был «своевольным» президентом. Не чувствуя себя уверенным в своей новой роли руководителя нации, он добивался консенсуса среди своих советников, прежде чем принять решение. И даже после того он зачастую пользовался последним шансом изменить свое решение. Именно эта неспособность настоять на своем и неуверенность в своей правоте и позволили случиться той катастрофе в заливе Свиней, затем Кубинскому ракетному кризису и наконец — вступлению Америки в войну во Вьетнаме. Он не мог принимать решения в одиночку. До тех пор, пока он вступил в Белый дом, все решения принимал за него его отец.
В первые дни правления Кеннеди встал вопрос о Вьетнаме. Он листал отчеты, предоставленные ЦРУ, вместе со своим помощником по национальной безопасности Уолтом Ростовом. Бригадный генерал Эдвард Лэнсдейл начинал свой отчет с того, что Вьетнам находится в кризисе и нуждается в немедленной поддержке, либо правительство Нго Динь Дьема может рухнуть. Лэнсдейл вернулся из Вьетнама всего за несколько дней до того и уже был приглашен на встречу с президентом, членами его кабинета и его советниками. Лэнсдейл получил свою генеральскую звезду за работу в авиации как службист разведки, но начинал он свою карьеру в годы Второй мировой войны в штабе OSS (Штаб стратегических служб), организации, позже реформированной в ЦРУ. Он служил на Филиппинах, борясь с прокоммунистическими повстанцами, и установил личные отношения с Рамоном Махсесе, в то время министром обороны Филиппин, а потом ставшим президентом страны. Аналогичную вербовку Лэнсдейл провел и в отношении Дьема, который стал резидентом ЦРУ в Сайгоне с 1954 года. Как и многие разведчики, работающие за рубежами страны, он испытывал полное презрение к вчерашним университетским ребяткам в штанишках на помочах, происходящих из Госдепартамента. Он считал себя одним из немногих людей, которые понимают азиатскую душу. Его в карикатурном виде изобразили в двух удачных романах: The Ugly American («Уродливый американец») и The Quiet American («Тихий американец»). Он считал жизнь достаточно простой, как и большинство простых американцев, включая Эйзенхауэра и Кеннеди. Американцы были хорошими парнями, русские — соответственно, плохими. Кеннеди предложил Раску стать послом во Вьетнаме. Раек Счел за благо пропустить это предложение мимо ушей, раз это не приказ, и подыскал на этот пост своего человека, Фреда Нол-тинга. Но Раек и другие вскоре обнаружили, что Лэнсдейл собрался играть во Вьетнаме гораздо более значительную роль, чем посол.
Прежде чем уйти, администрация Эйзенхауэра выделила финансы на поддержку режима Дьема, и Кеннеди распорядился немедленно пустить в ход эти деньги, плюс деньги на пропаганду. Это тоже было частью американской стратегии борьбы с коммунизмом: убедить неграмотного, задавленного эксплуатацией вьетнамского крестьянина, что демократические ценности стоят выше идей коммунизма. Какой другой подход был возможен? Тактика, которую использовали вьетконговцы — вооруженные силы восставших из Вьетминя, — это террор и усмирение. Но такая оценка противника была наивна, более того, абсурдна. Популярность вьетконговцев среди простых крестьян являлась прямым следствием их нещадной эксплуатации проамериканским правительством Дьема. Президенту Кеннеди и его советникам потребовалось три года, чтобы понять этот очевидный факт, но было уже поздно. Кеннеди уже настроил свою страну на защиту Вьетнама от коммунизма.
Это Эйзенхауэр огласил «теорию домино» на январской встрече с Кеннеди и главными членами его кабинета. Эйзенхауэр предостерегал, что, если Лаос будет захвачен коммунистами, вся остальная Юго-Восточная Азия вскоре последует в этом же направлении, за исключением разве что Таиланда, члена СЕАТО (Военно-политическая организация. Ее создание было оформлено договором, подписанным в Маниле (Филиппины) 8 сентября 1954 года представителями США, Великобритании, Франции (с 1965 года ограничила свое участие), Австралии, Новой Зеландии, Таиланда, Филиппин и Пакистана (в 1973 году вышел из организации). Смысл деятельности этого альянса состоял в координации усилий различных государств, поддерживающих в той или иной степени политику США в регионе. В сентябре 1975 года было принято решение о роспуске организации, прежде всего из-за ее крайне низкой эффективности во время войны во Вьетнаме. В июне 1977 года СЕАТО прекратила свое существование. — Прим. пер.). Хотя Британия и Франция также были членами СЕАТО, как и Пакистан, Филиппины, Австралия и Новая Зеландия, ни одна из этих стран не горела желанием послать свои войска на материковую часть Азии. Поскольку Эйзенхауэр обозначил Лаос как наиболее критически важную точку в Азии, Кеннеди вызвал посла США в Лаосе, чтобы тот прояснил ситуацию.
Итак, Патет Лао, Народный фронт Коммунистической партии, контролировал почти половину страны. Лаосская армия была беспомощна, ее генералы не видели толком ни одного сражения. Единственный человек в правительстве, кто не был коррумпирован, — это принц Суванна Пума. Единственная причина, по которой французы продолжали удерживать эту колонию, состояла в поддержке национального достоинства Франции. Кеннеди был ошеломлен. Он запросил министерство обороны, чтобы ему представили примерную оценку количества солдат, необходимых для удержания Лаоса от захвата коммунистами. Поскольку военное ведомство не знало ситуации на местах, то ответ был столь же идиотским, как и вопрос: сухопутные войска численностью от 10 до 60 тысяч.
Одновременно был гораздо более важный вопрос: что делать с примерно полутора тысячами вооруженных и обученных кубинских эмигрантов в Гватемале, готовыми вторгнуться на Кубу и свергнуть режим Кастро. Аллен Даллес, глава ЦРУ, показал Кеннеди план, в свое время представленный им Эйзенхауэру. Даллес был убежден в «дуракоустойчивости» этого плана. Он даже подчеркнул, что предлагаемый план еще проще, чем тот, который был задуман в свое время для свержения правительства Гусмана в Гватемале. Но, вопреки уверенности Даллеса в успехе, было одно существенное обстоятельство, которое делало план рискованным. Вторжение намечалось с моря, а не с соседней территории, как в случае Гондураса и Гватемалы. Кеннеди показал план начальникам Объединенных штабов, и те оценили шансы на успех примерно в 30 процентов. Кеннеди возвратил план и дал указание Ричарду Бисселлу, командующему операцией, подготовить новый.
Кеннеди твердо настаивал на одном условии. Не должно быть ни малейшего следа участия США в этой операции. Если бы Бисселл или Даллес были откровенны в беседе с президентом, они сказали бы, что это совершенно невозможно. Полторы тысячи кубинских эмигрантов с оружием, организованные ЦРУ в партизанскую армию, базировались в Гватемале, и необходима была авиация, чтобы забросить их на Кубу. Но оба советника Кеннеди имели свои причины, чтобы содействовать продолжению операции. Первое и главное — бюджет секретных операций составлял 60 процентов от всего бюджета ЦРУ. Предыдущие успешные акции в Иране и в Гватемале послужили усилению значимости скрытных действий. Для нового президента жизненно важным было осознать роль ЦРУ в борьбе против коммунистических режимов. Попытка ЦРУ уничтожить Кастро, предпринятая при Эйзенхауэре, провалилась. Теперь, согласно рапортам из ЦРУ, только вторжение на остров могло привести к падению режима. По сообщениям агентов ЦРУ, засланных на Кубу, как только силы вторжения окажутся на кубинской земле, большинство кубинцев восстанут и режим Кастро моментально падет. И опять упускается из расчетов тот фактор, каким образом Кеннеди мог поверить в возможность успеха подобной операции без поддержки правительства США. Присутствие кубинских эмигрантов в Гватемале не только было известно всему миру, но Кастро также внедрил в ряды наемников своих агентов.
Несмотря на все эти очевидные факты, Кеннеди продолжал настаивать, что, прежде чем он даст «зеленый свет» началу операции, всем должно быть ясно показано, что США не участвуют ни в планировании, ни в осуществлении этой операции. Конечно, у президента имелись веские причины снизить уровень публичного освещения этих усилий по свержению режима Кастро. За месяц до планируемой даты высадки, 16 марта, он пригласил в Белый дом глав всех латиноамериканских государств, за исключением Кубы и Доминиканской Республики, где до сих пор правил Рафаэль Трухильо, чтобы подать гостям то блюдо, которое он считал главным в деятельности своей администрации, — план создания в Западном полушарии экономического альянса, по аналогии и в противовес строящемуся Европейскому общему рынку («Союз ради прогресса» (Alliance for Progress), внешнеполитическая программа США в отношении стран Латинской Америки, выдвинутая Дж. Ф. Кеннеди в ходе президентской предвыборной кампании в октябре 1960 в г. Тампа, штат Флорида).
Но предложенная программа из десяти пунктов заходила намного дальше, чем просто вопросы экономики. Она предусматривала поднятие жизненного уровня во всех задействованных странах путем земельной реформы, улучшения образования и здравоохранения. План предусматривал расходы США в размере 20 миллиардов долларов за период в десять лет, которые состояли из прямых субвенций правительства США и частных инвестиций. По мере развития программы самые богатые страны Латинской Америки получили бы еще 60 миллиардов долларов.
Главным мотивом для создания альянса было осознание администрациями Эйзенхауэра и Кеннеди, говоря на дипломатическом языке, что наилучший способ противодействия коммунизму в Западном полушарии — это сделать более выгодное предложение, другими словами, поднять жизненный уровень этих стран. Эта затея «Союза ради прогресса» предназначалась для разрушения устойчивого стереотипа империалиста-янки в глазах латиноамериканцев.
«Союз ради прогресса» не возник сам собой из воздуха. В своей речи в 1956 году советский премьер Николай Булганин говорил о неудаче попыток Советского Союза завязать прочные торгово-экономические отношения со странами Центральной и Южной Америки. Он уведомил ЦК компартии, что деловые отношения существуют у СССР только с Мексикой, Аргентиной и Уругваем. Другими словами, проникновение коммунистов в правительство Гусмана, что привело к перевороту и свержению его режима, не может быть приписано действиям советских агентов, а было результатом усилий местных коммунистов. Президент Эйзенхауэр уже посылал своего брата Мильтона, президента университета Пенн, для проведения неформальной ознакомительной поездки по странам Латинской Америки — выяснить, как там относятся к Соединенным Штатам. Все отчеты, переданные президенту, имели негативную окраску: во всех странах отрицательно относились к политике США в регионе. И в 1957 году Ростов и Макс Милликан опубликовали книгу «Предложение: Ключ к эффективной внешней политике». Хотя два этих профессионала не упоминали Латинскую Америку, их тезис о том, что щедрая экономическая помощь бедным не даст распространиться коммунизму, мог быть легко приложим не только к странам Латинской Америки, но и к другим государствам мира.
Два не связанных между собой события встряхнули администрацию Эйзенхауэра и вывели ее из блаженного сна в отношении Латинской Америки. Первое произошло в 1958 году, когда президент послал вице-президента Ричарда Никсона в поездку «доброй воли» по странам Южной Америки. Все шло, казалось бы, гладко, пока самолет с Никсоном и его женой не приземлился в аэропорту Каракаса, столицы Венесуэлы. В аэропорту на них напала группа агрессивных студентов, ведомых коммунистическими организаторами, и по дороге из аэропорта до посольства стало ясно, что и американское посольство не обеспечит безопасности. Хотя все это было спланированной и подготовленной акцией, но множество людей на улицах, выкрикивающих сакраментальную фразу «янки, гоу хоум», произвело живейшее впечатление на Никсона, а затем и на Эйзенхауэра. Они поняли, что пришла пора менять американскую политику в регионе. Но появление Фиделя Кастро и экспроприация американской собственности на Кубе без компенсации заставили администрацию Эйзенхауэра действовать. Под руководством Милтона Эйзенхауэра и Дугласа Диллона, тогда заместителя госсекретаря по экономическому развитию, были учреждена панамериканская организация и Межамериканский инвестиционный банк. Через несколько месяцев Акт Богота был одобрен советом Организации американских государств; в документе говорилось о необходимости разработать меры по улучшению экономических и социальных условий в Латинской Америке, в рамках панамериканского договора. Был создан особый интерактивный фонд, на который конгресс США выделил 500 миллионов долларов. Когда Эйзенхауэр перед самым своим уходом с поста совершил прощальный тур по Латинской Америке, его повсюду приветствовали радостные толпы. Именно на этой основе, заложенной администрацией Эйзенхауэра, и была создана расширенная программа «Союз ради прогресса». И Диллон, теперь уже секретарь Казначейства в администрации Кеннеди, и Ростов, заместитель Банди, главы Национального совета безопасности, сыграли важнейшую роль в становлении этого альянса.
В течение первых шестидесяти дней правления администрации Кеннеди президент следовал в рамках риторики, заявленной в его инаугурационной речи. Сразу же он принял предложение Хэмфри по формированию Корпуса мира. Молодые люди, вместо того чтобы служить два года в армии, могли по своему выбору отправиться исполнять свой долг как посланники доброй воли в различных странах третьего мира, живя в тех же условиях, что и местные жители, и обучая их различным практическим вещам, таким как чередование посевных культур, здоровый образ жизни и — там, где это возможно, — давая необходимое образование. Программа предполагала показать миру Америку с ее самых лучших сторон. Американцы всегда щедро раздавали свои деньги, как на помощь иностранным государствам, так и в случае стихийных бедствий; а теперь США готовы были послать свою молодежь для работы рука об руку с обездоленными. Образование Корпуса мира и «Союза ради прогресса» обозначило основу взгляда Кеннеди на мир и его ответственность в нем. Он был первым примером таких молодых людей, которые уезжали на войну, видели ее ужасы и хотели бы навсегда прекратить несчастья, преследовавшие предыдущие поколения. Но его образ и популярность не ограничивались одними Соединенными Штатами. Как он скоро узнает, посетив Париж, Вену и Лондон, мистическое обаяние Кеннеди перешагнуло границы государств. Куда бы он ни приезжал, везде он становился главным источником новостей и объектом общественного внимания.
Но даже при этом полновесном успехе в первый год проблему Кастро и Кубы все равно предстояло затронуть. Бисселл и Даллес обратились в Белый дом с альтернативным планом, после того как Кеннеди отверг первоначальный, который предусматривал высадку в городе Тринидад. Хотя казалось логичным, чтобы местом высадки был крупный город, где можно надеяться на поддержку местного населения, Кеннеди не пошел на это. Выбор в качестве места высадки заметного города немедленно привлек бы внимание к вторжению и к роли в этом Соединенных Штатов. Итак, вместо этого ЦРУ подобрало глухое местечко на юго-восточном побережье Кубы, известное как залив Свиней. Справа от места высадки располагалось большое непроходимое болото. План требовал проведения предварительной бомбардировки аэродромов, где располагалась авиация Кастро, после чего произойдет береговая атака. Все бомбардировщики В-26 должны будут нести опознавательные символы кубинских ВВС с целью маскировать вовлеченность Америки в конфликт (эта мысль с подобным детским обманом представляется совершенно абсурдной и малопригодной для того, чтобы обрести свое место в голове политика мирового уровня. — Прим. пер.). Никто не обращал внимания на негативные стороны плана. Учитывая расстояние от Гватемалы, откуда должны будут стартовать бомбардировщики В-26, и до залива Свиней, у пилотов хватит топлива только примерно на час для произведения рекогносцировки и бомбардировки предполагаемого места высадки. Но план не предусматривал, что в ряды штурмующих уже внедрены агенты режима Кастро, которые могут сообщить точное место высадки. При этом позитивная информация, собранная у недавних беглецов с Кубы, говорила о том, что на острове население разом поднимется и восстанет против режима, как только военизированные группы высадятся на берег и образуют там плацдарм на побережье. Хотя Кеннеди был подавлен необходимостью использования американских ВВС для помощи кубинцам-эмигрантам, его советники твердо настаивали, что в конечном счете, если вторжение потерпит неудачу, самолеты будут нужны для спасения сил десанта (еще одна абсурдная мысль, ведь в районе залива Свиней не существовало взлетно-посадочных полос достаточной длины, чтобы принять тяжелые военно-транспортные самолеты. Спасение сил десанта в подобных условиях либо не производится вообще — политика требует жертв! — либо осуществляется вертолетными эскадрильями, однако в те годы потребовалась бы сотня вертолетов для выполнения такой задачи! Даже значительно более поздняя операция по спасению американских заложников в Иране в 1980 году, с применением комбинированных сил военно-транспортных самолетов и далее — десантных вертолетов, потерпела полное фиаско. — Прим. пер.).
Стремясь замаскировать подготавливаемую атаку, Кеннеди предложил отменить вторую бомбардировку кубинских аэродромов с малой авиацией и сократить количество используемых для огневой подготовки бомбардировщиков с шестнадцати до восьми. Бисселл возражал, что президент готов пожертвовать успехом операции, но Кеннеди было не сдвинуть с места. Конечно, все в Гаване, как и в американской прессе, прекрасно были осведомлены о готовящемся вторжении. Итак, президент в своих попытках скрыть следы американского участия в операции никого не сумел обмануть и в то же время заранее готовил провал вторжения. Кубинские войска готовились к атаке в составе 20 тысяч человек, прикрываемых танками. Информаторы, внедренные в среду кубинских эмигрантов, сообщали Кастро необходимые сведения. Предсказанное кубинскими эмигрантами восстание населения острова так и не материализовалось. В ООН кубинский делегат обвинил США в подготовке нападения. Он вопрошал: откуда кубинские эмигранты взяли корабли для высадки? Откуда они взяли самолеты и средства связи? Вторжение стало катастрофой, но Джону Кеннеди некого было винить, кроме себя самого.
Даже после неудавшегося вторжения рейтинги Кеннеди по опросам оставались довольно высокими. Он обладал редкой способностью излучать оптимизм и надежность. Телевидение словно специально было сделано для него, и он им умело пользовался. А еще важнее для Кеннеди были отношения с другими средствами массовой информации.
Кеннеди подготовил почву для грядущего ракетного кризиса. Когда он встретился с Никсоном вскоре после кубинской катастрофы, то в стремлении выразить свою поддержку Никсон, как сообщалось, посочувствовал Кеннеди, но выразил мнение, что от Кастро нужно избавиться теперь с помощью военной машины США. Конечно, легко говорить, не боясь последствий. Но Никсон считал, что важнее показать Советскому Союзу, что США не намерены пускать его в Западное полушарие, нежели беспокоиться о мировой реакции на атаку против Кубы. Нет сомнений, что в Кремле расценили нежелание Кеннеди напрямую использовать военную мощь США как признак слабости. Когда речь шла о венгерском восстании, Хрущев не колеблясь послал советские танки и артиллерию для полного подавления мятежа.
За время своего пребывания в Белом доме Кеннеди нашел способ обосновать свое нежелание применять силу для противодействия силе тем, что в этом и есть различие между демократическим и тоталитарным правлением. И в то же время он не задумываясь давал санкцию на применение напалма и отравляющих дефолиантов американскими войсками во Вьетнаме (дефолианты — группа химических веществ, вызывающих быстрое опадание лиственного покрова, применялись во Вьетнаме вплоть до начала 1970-х годов с целью расчистки густых джунглей от партизан. Однако не меньше пострадали и американские солдаты — от контакта с печально известным «эйджент орандж» (Agent Orange, или «оранжевое вещество»). — Прим. пер.).
Кеннеди не имел достаточно времени для тщательного изучения этого вопроса. Перед ним все еще стояла проблема Лаоса. На сей раз он решил быть более осмотрительным. Он пришел к выводу, что необходимо выработать некий компромисс, который позволит сохранить в Лаосе статус-кво. Посол по особым поручениям Аверелл Гарриман вошел в контакт с премьер-министром Индии Джавахарлалом Неру, который, в свою очередь, передал послание в Москву. Соединенные Штаты оставляли Лаос с нынешним комбинированным составом правительства из коммунистов и принца Суванны Пумы, если Хрущеву удастся убедить Северный Вьетнам отказаться от открытой поддержки Патет Лао. К приятному удивлению Кеннеди, глава правительства Северного Вьетнама Хо Ши Мин согласился на эти условия! Он побеждал в Южном Вьетнаме, что было необходимо для его исходной цели — добиться окончательного объединения Вьетнама. Лаос в его планы не входил. Введение войск США в Юго-Восточную Азию прямо рядом с границами его страны могло только создать дополнительные препятствия в обозримом будущем. Лаос оставался бы нейтральным. Но если Кеннеди, Хрущев и Хо Ши Мин были удовлетворены новым соглашением, то твердые антикоммунисты в Соединенных Штатах — отнюдь нет. Снова зазвучали старые обвинения в том, что демократы продолжают оставаться слишком мягкими с коммунистами. Это был момент, когда Кеннеди пришел к заключению, что Южный Вьетнам нужно защищать любой ценой. Немедленно туда направили дополнительно большое количество военных советников, исключительно в штатском. Как и в случае с Кубой, он продолжал играть в прятки.
Госсекретарь Раек, возможно, рассчитывал, что положил президентским играм предел, когда отправил послом в Южный Вьетнам Нолтинга вместо генерала Лэнсдейла, но он ошибался. Кеннеди был заинтересован идеями, которые генерал изложил ему при первой встрече. Он был согласен с Лэнсдейлом, что единственный путь борьбы с коммунизмом — это антиповстанческие силы. Более того, приняв личное решение о том, что именно Южный Вьетнам станет точкой остановки коммунистической агрессии в Юго-Восточной Азии, Кеннеди нуждался в человеке, который на месте применил бы свой опыт борьбы с повстанцами. Лэнсдейл успешно боролся с коммунистическими повстанцами на Филиппинах. Почему бы не использовать ту же тактику и во Вьетнаме? В конце концов, джунгли там и тут одинаковые. Он создал группу для разработки стратегии по действиям во Вьетнаме. Первый отчет группы говорил о необходимости привлечения большего числа военных советников, если Соединенные Штаты согласились с финансированием армии президента Южного Вьетнама Дьема, с мобилизацией еще 20 тысяч человек в добавление к уже воюющим 150 тысячам. Хотя это шло вразрез с соглашениями, достигнутыми в 1954 году в Женеве, однако это было намного меньшим нарушением, чем неспособность и Севера и Юга провести в 1956 году референдум о будущем статусе Южного Вьетнама. Но самая суть доклада Лэнсдейла состояла в описании растущей мощи вьетконговской армии по сравнению с предыдущим годом. Для подкрепления своего вывода он представил цифры, основанные на чистых домыслах о количестве воюющих вьетконговцев. В I960 году, как говорилось в докладе, их было 4400 человек. Всего за пятнадцать месяцев это число выросло до 12 тысяч. Лэнсдейл пришел к выводу, что вьетконговцы, прямо или косвенно, контролируют более 58 процентов территории Южного Вьетнама, а потери с обеих сторон составили 4500 человек. Никто из сидящих в зале не поинтересовался источником этих статистических сведений или оснований для его утверждения, что Вьетконг предсказывал победу к концу 1961 года. Президент подписал предложение Лэнсдейла и вскоре после этого послал вице-президента Джонсона с персональным письмом к президенту Дьему. В этом письме Кеннеди заверял, что Дьем может твердо рассчитывать на полную поддержку Соединенных Штатов в борьбе с коммунистическими повстанцами. Это включало и экономическую, и военную помощь.
Мысли о заливе Свиней и о Лаосе все еще занимали мысли президента. Он не обретет уверенности до тех пор, пока позже не разрулит успешно Кубинский ракетный кризис. Но к тому времени было уже поздно: американская политика во Вьетнаме уже утвердилась и закостенела.
Подталкиваемый своим первоначальным энтузиазмом, возбужденным болтовней генерала Лэнсдейла, Кеннеди гадал, не вступит ли он в очередную неудачную авантюру. Он обратился к Джону Гэлбрейту, послу США в Индии, с просьбой сделать остановку в Сайгоне на пути в Индию. Гэлбрейт, через несколько дней консультаций с послом Нолтингом, сообщил президенту, что посол уверен — проблема в самом Дьеме. Это противоречило данным, представленным Лэнсдейлом. И опять же, кем можно заменить Дьема и как это сделать? Нолтинг мог быть прав или ошибаться, но на тот момент проблема имела в большей степени военный, а не экономический характер. Между тем Дьем, зная, что ему нет альтернативы в обозримой близости, мог теперь использовать письмо Кеннеди, доставленное с Джонсоном, чтобы играть в свою пользу на собственной внутренней неуверенности Кеннеди. Получив финансирование и дополнительных военных советников, в целях увеличения армии на 20 тысяч человек, Дьем стал требовать увеличить последнюю цифру до 80 тысяч, с тем чтобы армия достигла численности в 250 тысяч человек. Он запросил также еще инструкторов и даже боевые подразделения США. Игра во Вьетнаме становилась все серьезнее. Но еще прежде, чем дело стало совсем круто, Раек и Макнамара решили разбавить плотность услуг Лэнсдейла. В скором времени Роберт Кеннеди сообщил Лэнсдейлу, что он возглавит новую группу, готовящуюся свергнуть Фиделя Кастро.
Семью месяцами раньше Кеннеди необходимо было иметь дело с новой фазой событий во Вьетнаме, он должен был сопротивляться напору Хрущева по вопросу о Берлине. С момента, как ушел Эйзенхауэр, вопрос о будущем статусе сил США в Берлине оставался подвешенным. Теперь Хрущев снова грозился подписать мирный договор с Восточной Германией и передать вопрос о статусе Берлина в руки восточногерманского правительства. Была организована частная встреча Кеннеди и Хрущева в Вене. Поскольку британцы и французы имели интересы в Берлине, будучи участниками первоначального соглашения со Сталиным в 1945 году, где говорилось о совместной оккупации Берлина, Кеннеди известил их о предполагаемой встрече. Прежде чем прибыть в Вену, Кеннеди собирался сделать остановку в Париже, чтобы принять приглашение президента Франции Шарля де Голля. А на обратном пути Кеннеди собирался остановиться в Лондоне и встретиться с британским премьер-министром Гарольдом Макмилланом. Прием, который встретили Кеннеди и его супруга по прибытии в Париж, был выше всех ожиданий. Де Голль лично встретил их в аэропорту, а по пути следования в Париж вдоль улиц стояли огромные толпы людей, приветствующих Кеннеди и его супругу. (Почему-то в оригинале ничего не сказано об организованности этой акции государством, как это было в случае Латинской Америки. — Прим. пер.) […] В приватной беседе французский президент проинформировал Кеннеди по двум вопросам. Что касается отношений Кеннеди с Советами, Франция будет на его стороне, что бы то ни было. Что же касается Юго-Восточной Азии, де Голль предостерег Кеннеди от ввязывания в сухопутную войну в Азии. Как сказал де Голль, в отличие от Запада, человеческая жизнь в той части мира считается практически ничего не стоящей. Это был почти тот же самый совет, что Кеннеди получил (в свое время) от генерала Дугласа Мак-Артура. Кеннеди понял логику двух этих сообщений. Но оба генерала позабыли о превратностях американской политики и о жажде Кеннеди оставить в истории значительный след. Это последнее больше всего владело его умом и превалировало над всеми прочими соображениями. Если Вьетнам окажется в руках коммунистов, то он навсегда запомнится как президент, отдавший всю Юго-Восточную Азию коммунистам. Ни один историк не впишет его имя золотыми буквами в книгу о героях, противопоставивших мужество своему противнику.
Когда Кеннеди встретился с Хрущевым в Вене в июне 1961 года для обсуждения будущего Берлина и — возможно — Лаоса, американская разведка была не в состоянии обеспечить президента какой-либо информацией о степени влиятельности Хрущева в Политбюро. Пока был жив Сталин, и Рузвельт и Трумэн знали, что диктатура пролетариата подразумевает одного человека. Перед тем как начать наступление против венгерских повстанцев, Хрущев послал Алексея Косыгина в Будапешт, по настоянию других членов Политбюро, чтобы решить, нужно ли военное вмешательство. И только когда Косыгин вернулся с сообщением, что введение танков и моторизованной пехоты необходимо, были предприняты соответствующие действия. Конечно, в то время в США об этом не знали. Точно так же и Хрущев, встретившись с Эйзенхауэром, никак не дал тому понять, что его положение в Политбюро вовсе не аналогично положению Сталина. И значит, Кеннеди, встречаясь с Хрущевым в Вене, предполагал, что Хрущев обладает абсолютной властью в Советском Союзе. Точно так же Кеннеди не ожидал, что его личное обаяние, столь эффективное при контактах с людьми из обеих партий в США, будет потеряно при переводе на русский менталитет. Хрущев прибыл в Вену с единственной целью — унизить Кеннеди, который, как Хрущев решил после фиаско в заливе Свиней, показал себя непригодным к роли президента. В течение двух дней Хрущев осыпал Кеннеди длинными речами, на которые у президента не нашлось хороших ответов. Это был момент, когда его били, а он отсиживался в уголке ринга. Встреча, которой предназначалось стать началом разрядки, теперь, судя по всему, вела к войне по вопросу о Берлине. Хрущев выглядел твердым как алмаз. Он собирался подписать мирный договор с Восточной Германией, потому что США нарушили Потсдамские соглашения, вооружая Западную Германию (ФРГ). После визита к Макмиллану на обратном пути Кеннеди уже готовился к худшему, к войне с Советским Союзом. Ни США, ни союзники — Британия и Франция — не были готовы к «закрытию лавки».
Как и в случае с Эйзенхауэром в 1958 году, Хрущев блефовал. Но неопытный Кеннеди ни в чем не был уверен. Он увеличил число призывников и нарастил численность флота и морской пехоты. Он послал генерала Люсиуса Клея, командующего войсками США при Берлинской блокаде, снова в Берлин, чтобы подкрепить людей в Западном Берлине, часть которых уже стала гражданами Западной Германии. Соединенные Штаты обладали достаточным арсеналом вооружений, чтобы уничтожить Советский Союз, и другие члены Политбюро наверняка не дали бы Хрущеву развязать войну, в которой их страна погибла бы. Одним словом, у Хрущева была слабая позиция, и он мог добиться своего только путем блефа. Но блеф хорош до известной черты, где он перестает действовать. Ответом Политбюро на «утечку мозгов» из Восточной Германии стало возведение Берлинской стены. За несколько последующих лет случались инциденты, когда казалось, будто власти Восточной Германии хотят установить (в результате провокации) контроль над всем городом, но в конечном счете статус-кво устоял. Почти четырехметровая стена с колючей проволокой поверху и шарящими во тьме прожекторами стала еще одним элементом «железного занавеса».
В первый год своего пребывания в Белом доме практически вся энергия Кеннеди расходовалась на внешнеполитические кризисы. Но в 1962 году, когда приближались выборы в конгресс, и по исторической традиции правящая партия на этих промежуточных выборах теряла места в конгрессе в пользу оппозиции. Если Кеннеди хотел сохранить существенное большинство в обеих палатах конгресса, ему следовало уделить больше внимания экономике. Руководитель его аппарата экономических советников, Уолтер Хеллер, был приверженцем теории Кейнса и хотел резко сократить налоги для стимулирования экономики. Ему возражал секретарь Казначейства Диллон, республиканец, который считал, что необходимо чин чинарем принять новое налоговое законодательство, прежде чем сокращать налоги. В то же время министр труда Артур Голдберг пытался договориться с крупными производителями стали и их рабочими профсоюзами о тем, чтобы предотвратить какое-либо повышение цены на сталь — это привело бы к немедленной инфляции. Наконец, 31 марта 1962 года министр уведомил Кеннеди, что компания United States Steel, которая производила четверть всей стали США, пришла к согласию со своим профсоюзом. Это давало рабочим 10-процентную надбавку к заработку без повышения отпускной цены на сталь. На следующий же день остальные крупнейшие сталелитейные компании Америки последовали этому примеру. Кеннеди считал это соглашение своей большой победой, поскольку теперь демократы были удовлетворены (а их избирательной базой во многом были промышленные рабочие), и в то же время инфляция сдерживалась. Окончательно контракт был подписан 6 апреля. Через четыре дня Роджер Блог, глава компании United States Steel, отступил от условий контракта и представил президенту четырехстраничное заявление, которое одновременно скопировал и разослал в прессу. А в сущности, это заявление состояло лишь из одного содержательного суждения: с завтрашнего дня компания поднимает цены на свою сталь на 3,5 процента по всей ассортиментной линейке. Другие пять основных компаний быстро сообразили, что кто-то хочет перекрыть кислород братьям Кеннеди, в особенности Роберту. Он посчитал поступок United States Steel попыткой нагло оскандалить его брата. За несколько часов он смог подключить силы ФБР Эдгара Гувера, в результате чего все телефоны топ-менеджеров этих компаний были взяты на прослушку. Агенты звонили им поздно ночью и сообщали, что их могут вызвать в министерство юстиции для выяснения разнообразных вопросов, включая их отчеты по расходам, что могло стать основанием для расследования со стороны ФБР. На следующий день Кларк Клиффорд, знаменитый вашингтонский адвокат и один из главных лоббистов в стране, организовал встречу, где присутствовал глава компании Inland Steel. Чуть позже в течение дня глава этой компании заявил, что она отзывает свое заявление о повышении цен, и другие фирмы отрасли также последовали примеру.
Свертывание попыток поднять цену на сталь было, безусловно, победой для Кеннеди, пусть достигнутой незаконными методами. Однако главнейшим моментом президентства Кеннеди, на чем оказалась впоследствии основана его слава, был успешный исход урегулирования Кубинского ракетного кризиса. В этой леденящей кровь драме, когда весь мир балансировал чуть ли не на грани Армагеддона атомной войны, этот герой Свободного Мира встал своей грудью против русских и заставил их убрать опасные ракеты с Кубы. Факты говорят о том, что у него просто не было выбора. Как сам он заметил: «Если бы я не сделал ничего, меня подвергли бы импичменту». Доверяя ему, надо отметить, что все-таки было два варианта. Один предлагался военными из «ястребов» — массированная бомбардировка мест монтажа ракетных установок или уже готовых к пуску ракет, после чего — мощное вторжение американских войск. Другой выдвигали трезвомыслящие люди, предлагавшие ввести блокаду острова и не допускать к нему никакие советские суда, которые будут выгружать там военное оборудование. Согласно международному праву, последнее тоже означало фактически войну. Однако президент решил так: если блокада не даст результатов и ракеты не будут удалены, то тогда уж следует передать дело в руки военных.
Все подготовительные действия для проведения военной операции уже были проведены, когда Хрущев сдал назад. Но это не Хрущев принимал решение, а другие члены Политбюро. Хрущев нарушил главное правило Сталина: никогда напрямую не бросать вызов Соединенным Штатам; использовать только суррогаты, отвлекающие маневры, чтобы не потерять лица. Для спасения своей собственной карьеры (или шкуры?) Хрущев постоянно должен был идти на обмены системы quid pro quo — «кому — сколько». Через посредника, который контактировал с Робертом Кеннеди, он предложил убрать все ракетные установки с Кубы в обмен на то, чтобы США разобрали свои системы «Юпитер», размещенные в Турции. Поскольку американские подлодки «Поларис» были оснащены теперь собственными ракетными системами, способными достигать Советского Союза, Кеннеди и его советники приняли предложение Хрущева, но с одним условием. Он может использовать свой принцип собственного спасения quid pro quo — «кому — сколько» только в узком кругу Политбюро, но не предавать достигнутые (с Америкой) договоренности немедленной огласке. А через шесть месяцев после окончания кризиса ракетные установки в Турции и в Италии будут разобраны.
Но в эйфории и клубах фимиама вокруг Кеннеди, которые обеспечивала пресса, да и обе политические партии, неясным остался вопрос, которым никто даже не обеспокоился. Почему администрации потребовалось 18 месяцев для того, чтобы понять, что же происходит на Кубе? Не ранее как 6 августа 1962 года, через полтора года после провала вторжения в заливе Свиней, новый глава ЦРУ Джон Мак-Кон заявил, что есть достаточные основания для исследования проблемы возрастающего количества русских военных советников на острове и большого количества грузов, которые доставляют туда морем и разгружают в потайных портах Кубы. Как могли ЦРУ и военная разведка не предположить, что Кастро обратится к Советскому Союзу за военной помощью в отражении агрессии Соединенных Штатов? В обеих палатах конгресса законодатели гневно призывали к военным действиям против коммунистической диктатуры у берегов Флориды. Еще менее объяснимо, что Роберт Кеннеди собрал целевую группу под руководством генерала Лэнсдейла, под названием «Операция Мангуст», заявленной целью которой было устранение Кастро открытыми или тайными методами. Естественно, для выполнения такой задачи Лэнсдейлу потребовалось бы привлечь кубинцев, оставшихся на острове. Другими словами, администрация Кеннеди жила в сладкой дремоте.
Здесь лежит основная слабость президентства Кеннеди. Никто не был ни за что в ответе. Роберт Кеннеди и его группа были больше заняты планами мести, чем выяснением фактологии происходящего на Кубе при Кастро. Многочисленные службы, которым это было поручено, крепко спали за рабочими столами. Президент, чья роль в правительстве заключалась в принятии решения, полагался больше на консенсус своих помощников. Во время пика ракетного кризиса, когда в Овальном кабинете Белого дома собрались две дюжины его советников, президент предложил им проголосовать по вопросу: начинать или нет превентивную атаку на Кубу. Роберт Кеннеди, который не сомневался в надежности создаваемой группы по уничтожению Кастро, считал, что военное нападение было бы неправильным. Президент, похоже, согласился с таким мнением, а начальники Объединенных штабов сидели, словно воды в рот набрав. Это члены Политбюро урегулировали проблему, встретившись с Кеннеди и его советниками.
Тем временем ситуация во Вьетнаме то ухудшалась, то улучшалась, в зависимости от поставщика информации. К 1962 году присутствие США во Вьетнаме возросло от 2500 до 11 500 человек. И среди американцев были потери. Стратегическая программа развития деревни в «деревню-крепость» была принята во многих поселениях и считалась успешной, хотя некоторые называли ее созданием своего рода концлагерей. Из 2350 деревень в Южном Вьетнаме 1617 находились под контролем сил Южного Вьетнама, а 793 находились во власти вьетконговцев, в программу попало 25 от одной и 25 от друге ч стороны. Количество вьетконговцев, убитых в ходе боевых действий, и число до сих пор действующих все еще можно было оценить только на глазок. Бойцы Вьетконга больше не боялись американских вертолетов и часто подстреливали их. Единственное, в чем все были согласны, — это что Нго Динь Дьем должен уйти. Кеннеди, по своему обыкновению, занял позицию где-то посередине. Его реакцией на ситуацию стала засылка еще большего количества советников, каждый из которых возвращался со своим видением ситуации и со своими предложениями, но никто не выдвинул удовлетворительного варианта решения. Если президент выводит войска США и советников из страны, то, по единодушному мнению всех его советников, вьетконговцы захватят власть месяца за три. Если войска останутся и продолжат войну до победы, постоянно увеличивая количество своих военных там, то и потери продолжат расти. И Кеннеди принял единственное решение, на которое был способен, — он согласился (возможно, в оригинале опечатка, поэтому следует читать не «complained» — «жаловался», a «complied» — «согласился». — Прим. пер.).
На домашнем фронте ему пришлось маневрировать с законодательством. Кеннеди мог в исполнительном порядке ввести Федеральный закон о размещении налогов, но если бы он так поступил, то вызвал бы гнев сенаторов с Юга, которые понадобились бы ему для принятия более важных законов. Его достижения в области гражданских прав оказались не лучше, чем у его предшественника Эйзенхауэра, хотя его брат Роберт был генеральным прокурором (сколько возможностей!).
Намерения Роберта заключались в том, чтобы обеспечить хорошее реноме брату Джону и не слишком раскачивать лодку. По поводу экономики советник Кеннеди по экономике продолжал подталкивать его к резкому снижению налогов ради подстегивания вялой экономики, и хотя президент мог провести такой закон через палату представителей осенью 1963 года, шансы на прохождение закона в сенате были ничтожны.
Хотя национальная оборона продолжала быть главнейшим вопросом, но в процентах от общего бюджета доля расходов на оборону снижалась. От почти 70 процентов в 1955 году до 48 процентов в 1963 году — вот каким было это относительное снижение приоритетности. Основной рост расходов бюджета приходился на космические программы, исходя из желания Джона Кеннеди обязательно обогнать русских в отправке человека на Луну, и на сельскохозяйственные дотации, которые поддерживали бесперебойное снабжение свининой все законодательные структуры на местах (это чисто американская двусмысленная шутка, но деньги на сельское хозяйство разворовывались всегда и везде. — Прим. пер.). В то же время дефицит госбюджета продолжал расти. За три года правления Кеннеди он увеличился на 17 миллиардов долларов, что почти равно 20 миллиардам долларов дефицита, созданного за время правления Трумэна и Эйзенхауэра. Краткая рецессия 1958 года во времена Эйзенхауэра закончилась еще до прихода в Белый дом Кеннеди. Так что проблему нужно целиком отнести на его счет. Отчасти это было вызвано большой занятостью Кеннеди в международных делах, что не позволяло ему уделить должного внимания домашним проблемам. Он видел свою роль президента в том, чтобы быть лидером свободного мира в борьбе против коммунизма, а вовсе не в том, чтобы кропотливо проталкивать через законодательные органы, которые очень ревниво относятся к своим прерогативам. Кроме того, как номинальный глава Демократической партии, он должен был поддерживать своих однопартийцев-демократов в их собственных устремлениях. […]
Во внешнеполитических делах он был более-менее свободен от вмешательства конгресса в свои действия, но если ему хотелось увеличить финансирование космической программы, ему приходилось уступать в других областях. В Европе был де Голль, который блокировал вступление Великобритании в общий рынок и настаивал на проведении Францией собственной внешней политики, независимой от Соединенных Штатов. В Лаосе продолжался мятеж повстанческой организации Патет Лао, и, судя по всему, правительству той страны суждено вскоре стать коммунистическим. И еще Кеннеди сохранял надежду на договор с Советским Союзом о запрещении испытаний ядерного оружия. И последнее, но немаловажное: ему нужно было решить, что делать с Вьетнамом и с непоколебимым упрямством Дьема.
Первый успех, достигнутый администрацией Кеннеди, состоял в заключении договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой, в результате засылки старого «волка» от Демократической партии, Аверелла Гарримана, на переговоры с Хрущевым. Ранее Гарриман передавал документы о ленд-лизе от Рузвельта, был его послом в России во время Второй мировой войны. Из своих контактов со Сталиным и Молотовым Гарриман заключил, что никакие инспекции на местах будут невозможны. И вместо того чтобы добиваться полного запрета всех испытаний, включая подземные, он сосредоточился на тех видах испытаний, которые могли быть проверены и без всякой инспекции на месте — а именно: в атмосфере, космосе и под водой. В результате он получил договор, который мог быть ратифицирован необходимыми двумя третями сената США. Заполучив это важное для президента завоевание, он был награжден должностью заместителя госсекретаря по Дальнему Востоку, в надежде, что он сможет разрешить и проблему Вьетнама. Кеннеди также решил сместить Нолтинга, которого многие считали слишком сближающимся с Дьемом, и назначить на его место бывшего сенатора Генри Кэбота Лоджа из Массачусетса, которому Кеннеди проиграл в своей первой попытке попасть в сенат. Назначая на этот пост республиканца, Кеннеди надеялся, что, какие бы ни были предъявлены потом обвинения за проваленное дело, он всегда сможет разделить ответственность с Республиканской партией.
Политическая ситуация во Вьетнаме повернулась резко к худшему. Американские военные заявляли, что Вьетконг проигрывает войну; Госдепартамент и недавно назначенный посол Лодж призывали сместить Дьема; ЦРУ было убеждено, что программа «по деревенским крепостям» прекрасно действует; а Дьем настаивал, что все у него под контролем. В такой ситуации земля полнилась слухами. Самый распространенный заключался в том, что Дьем вошел в тайный сговор с французами, чтобы договориться с Хо Ши Мином и выкинуть из Вьетнама американцев. Только американские корреспонденты СМИ с места событий передавали более-менее точную картину происходящего. Вьетнамским крестьянам было непросто, они оказались зажаты между правительственными налоговиками и вооруженными неоплаченными (оттого злобными) солдатами, заставляющими их строить «деревни-крепости», и вылазками вьетконговцев, которые вполне могли проникать в эти так называемые крепости ночью. В Сайгоне коррупция была безудержной. Приток долларов на экономическую и военную помощь вспенивал основную экономику страны, как газировка в сифоне. Нгу (один из подручных диктатора Дьема. — Прим. пер.) использовал часть фондов на армию для создания своей собственной преданной гвардии из 1100 человек. Некоторые генералы во вьетнамской армии были готовы свергнуть режим Дьема, но ждали одобрения и/или молчаливого согласия американских начальников в Сайгоне. Несмотря на заявления генерала Пола Харкина, командующего американскими силами во Вьетнаме, что к 1965 году война будет закончена и все 17 тысяч американских военнослужащих будут выведены из страны, это были не более чем благие пожелания. Не важно, о скольких убитых вьетконговцах каждый год сообщала армия Южного Вьетнама, на следующий год вместо погибших оказывалось еще больше живых и боеспособных. Кеннеди почувствовал себя в ловушке. С одной стороны, военные сообщали ему, что война движется в благоприятном направлении, пусть даже у власти остаются Дьем и Нгу, а с другой стороны — люди из Госдепартамента твердили, что, пока у власти остаются Дьем и Нгу, нет надежды на успешное завершение кампании.
Кеннеди решил, что единственные люди, способные предоставить ему точную оценку состояния дел во Вьетнаме, — это министр обороны Макнамара и генерал Максвелл Тейлор, начальник Объединенных штабов. Эти двое, вместе с Лоджем, провели длительную встречу с Дьемом.
В сопровождении Харкина Макнамара и Тейлор посетили некоторые места боев. Тейлор был впечатлен тем, как ведется война, но Макнамара начал разочаровываться в руководстве Дьема. Чем больше он видел и слышал, тем больше склонялся на сторону Лоджа и тех в Госдепартаменте, кто считал, что нет надежды на победу в войне, пока у власти остаются Дьем и Нгу, если только они не заручатся поддержкой буддистов, которые составляли около 80 процентов населения. Исходный пункт их оценки состоял в том, что и американская армия, и Госдепартамент рассматривали войну во Вьетнаме как идеологическую борьбу между силами коммунизма и демократии, тогда как истинная причина восстания крестьянского населения Южного Вьетнама состояла в нещадной экономической эксплуатации их существующим режимом. Хотя французские войска и гражданская администрация покинули страну, французские колонисты все еще контролировали огромные плантации каучукового дерева. Следовательно, Вьетконг представлял собой сугубо местное восстание. Значительная часть их оружия досталась от дезертиров из армии Дьема. Явную ненависть к правлению Дьема и Нгу испытывали и военные, исключенные из рядов армии правящей клики.
Вскоре после того, как Макнамара и Тейлор вернулись в Вашингтон, подполковник Люсьен Конейн, завербованный ЦРУ в Сайгоне, имел беседу с генералом «Большим» Дуонг Ван Минем. Это была не первая их встреча. Минь хотел узнать от подполковника, как американцы могут отреагировать на события в случае военного переворота. На тот момент генерал не получил прямого ответа. Он не понимал, как функционирует Белый дом при Кеннеди. Будучи противоположностью диктатуре, это было управление спорящим обществом, где президент может поступить так или иначе, основываясь на мнениях людей. Роджер Хиллсман и Гарриман в Штатах, Лодж — из Сайгона, они убеждали Кеннеди избавиться от Дьема и Нгу, а Кеннеди настаивал на гарантиях, что сменившее их правительство будет в чем-то лучше. Поскольку никто не мог знать, какой генерал всплывет как новый глава правительства, ситуация во Вьетнаме продолжала затягиваться, переходя от плохой к худшей. Кроме того, президент Нго Динь Дьем и его брат, Нго Динь Нгу, не желали видеть американцев своими советчиками и руководителями их политики. Распространением слухов, что ими якобы ведутся переговоры с Хо Ши Мином, братья держали американцев в состоянии напряженного внимания к их персонам.
Для Кеннеди Вьетнам стал удавкой на шее. Увеличив военное присутствие США во Вьетнаме до 17 500 человек, Кеннеди тем самым сделал успех или провал в этой стране залогом оценки своей внешней политики. Что было еще хуже, вопрос широко обсуждался в прессе и в конгрессе. Если он бросил бы Вьетнам на произвол судьбы, вся Юго-Восточная Азия попала бы в руки коммунистов, и с этаким президентским наследством — как жить? Если бы продолжал поддерживать полностью коррумпированный режим, то вынужден был делать это с помощью дополнительных войск, и эта трясина окончательно поглотила бы его. Еще более важным вопросом представлялась президентская кампания 1964 года. Он сказал брату и другим близким людям, что дождется своих перевыборов и тогда в 1965 году начнет вытаскивать Америку из Вьетнама и позволит событиям развиваться естественным путем. Но это был миф, призванный сохранить «белым» имидж Кеннеди. Фактически не существовало способа оставить Вьетнам на произвол судьбы, потому что это было бы потерей лица для Америки. Подход Кеннеди к ведению войны мог оказаться иным, чем у Линдона Джонсона, но, что бы ни говорили апологеты Кеннеди, именно он вверг Америку в постоянно расширяющееся присутствие во Вьетнаме, до той точки, когда Америке стало очень плохо там.
Генерал Минь встретился с полковником Конейном в начале октября и сообщил, что участники переворота уже определены и что все произойдет в самое ближайшее время. Он описал общую схему переворота, включая намерение умертвить Нгу и Нго Дин Кана, но оставить Дьема у власти. В конечном счете было принято решение продвигаться по этому плану.
Тогда как Кеннеди и его брат Роберт были обеспокоены только возможным провалом переворота, значительно меньшее внимание уделено было тому варианту, когда переворот удастся. Если администрация признает новое правительство и обеспечит его необходимыми средствами, то она и будет отвечать за дальнейший успех дела. По сути дела, Соединенные Штаты нежданно-негаданно оказались в положении, когда успех войны мог быть достигнут только путем свержения законного правительства.
Военный переворот оказался успешным, единственной непредвиденной деталью оказалось убийство Дьема. Генерал Минь был объявлен президентом, а бывший вице-президент Нгуен Нгок Тхо — премьер-министром. Национальная ассамблея была распущена, действие конституции приостановлено. Новое правительство было признано Соединенными Штатами 8 ноября 1963 года. Лодж немедленно заверил это новое правительство, что военная и экономическая помощь будет предоставляться для полного завершения войны.
Теперь, когда переворот состоялся, Кеннеди мог предаться своему обожаемому занятию — разъезжать с предвыборными выступлениями. Вместо того чтобы заняться внутренними и внешними кризисами, он с наслаждением купался в ликовании толпы, как удачливый дебютант в шоу-бизнесе. И на самом пике его славы раздались выстрелы, эхо от которых разнеслось по всему миру. Когда президент проезжал в открытом автомобиле с женой, 22 ноября 1963 года, его сразила пуля (на самом деле пуль было несколько, как и подтвердила экспертиза, однако обстоятельства покушения на Кеннеди до сих пор остаются нерассекреченными. — Прим. пер.). Нация была в шоке, глубоком трауре и скорби. Со всех стран мира съехались лидеры государств, чтобы отдать дань памяти человеку и президенту на его похоронах. В некоторых органах прессы трагическую смерть Кеннеди сравнивали с гибелью Линкольна. Но Линкольн сумел управлять так, чтобы успешно завершить Гражданскую войну, которая грозила разделом страны на две части, а вот Кеннеди вверг правительство в войну далеко за морями, что в конечном счете разделило страну. Пусть ненамеренно, но он расширил и поддержал «холодную войну».