Телефона, конечно, на бумажке никакого не было. Не было и мейла. Значилось там: «перекрёсток Собчак и Навального, возле “Золотого колосса”, 20.00–20.15 с понедельника по четверг». И больше ничего не сообщали выведенные рукой батюшки печатные буквы. Ну прямо как в старом шпионском романе, – против воли улыбнулся я. Впрочем, довольно разумно – наверняка не только почта моя под колпаком, но и телефон.

Впрочем, если ко мне приставили наружку… Но это уже совсем безумная версия. Да кто я такой? Китайский резидент? Кавказский боевик – последний из перебитых могикан? Центр контроля социальной лояльности – это всё же не чекисты, не военная контрразведка. Труба пониже и дым пожиже. Они и так меня держат ясно за что, и если какую пакость от меня и ждут, то лишь связанную с Дедом, с его записью.

Лене я ничего говорить не стал. Мол, просто побеседовали с батюшкой, он наставлял, как в этой ситуации молиться, предостерегал от глупостей и безумств… пастырство в чистом виде.

Воскресенье прошло как обычно – поздняя литургия в полупустом храме (а ведь помню ещё времена, когда было не протолкнуться), сытный Ленкин обед, потом меня сморило, и снилась какая-то чепуха: дождевые черви двухметровой длины свивались кольцами вокруг фонарного столба, а вверху сидел куратор Иван Лукич в костюме Адама и сосредоточенно перегрызал сетевой кабель. Кажется, он млел от удовольствия.

Проснулся я уже на закате, и настроение было таким, словно я наелся этих супер-червей. Молитва ничуть не помогла, пришлось спасаться R-подключением. Оттуда я вынырнул уже после одиннадцати, Ленка, осуждающе глядя, разогрела мне картошку с рыбой, потом, как всегда после выныривания, заболела голова, я глотнул таблетку и завалился спать – уже по-настоящему, до утреннего будильника. Ничего на сей раз не снилось, просто постепенно гасли мысли, из которых я запомнил лишь одну: а что, если это последний спокойный день в моей жизни? К счастью, додумать уже не успел.

Небо с утра оккупировали плотные серые тучи, по-разбойничьи свистел ветер, и дело шло к метели. Она и разразилась часов в семь, а когда я без десяти восемь поднялся на ступеньки «Золотого колосса», дело приняло уже нешуточный оборот. Оранжевый пуховик спасал от холода, но щёки и нос драло сухим, удивительно колючим снегом. В лиловом свете фонарей кружащиеся хлопья обретали странные очертания. Вихри закручивались, сталкивались, распадались – и вновь соединялись в какие-то безумные фигуры. Поневоле вспомнишь – «домового ли хоронят, ведьму ль замуж выдают».

Интересно, как мы с Валерой в такой замяти найдём друг друга? Да и будь сейчас тихий вечер – как узнаем? Примет никаких в батюшкиной бумажке не описывалось. Надо бы как в классическом фильме – журнал «Огонёк» в кармане. «Огонька», правда, уже тридцать лет как нет, но его можно было бы заменить «Сетевиком» или «Сверхновым миром». Особенно хорошо смотрелся бы «Сверхновый мир» – этот еженедельник с самого своего рождения с каким-то распалённым сладострастием обличал гримасы православия. Звёздный час его настал девять лет назад, когда грянуло самарское дело.

Я вспомнил тот жаркий во всех смыслах день, седьмое августа. Сеть просто взбесилась, новости множились тысячами, отличаясь друг от друга даже не мелкими деталями, а градусом патетики. Шутка ли сказать: двое православных террористов, Примухин и Костюкевич, взорвали молодёжный гейский лагерь под Самарой! Пластид-гамма. Сорок девять трупов – в возрасте от четырнадцати до тридцати восьми лет, восемьдесят один раненый. Выразили, так сказать, церковное отношение к содомитам. Пойманные полутора часами позже, раскаяние не выказали, назвали себя мучениками за святую веру, заявили, что действовали по благословению духовника и что всякому истинному христианину надлежит подхватить их знамя… Заявление патриарха Афанасия, что дело тут нечисто и нужно тщательно разобраться, тут же подали как церковную поддержку негодяев. «Понеслось дерьмо по трубам», как ёмко выразился у нас в приходе пожилой алтарник дядя Лёша.

«Сверхновый мир» взошёл на этом дерьме, как крапива на куче навоза. И теперь заслуженно считается рупором борьбы за толерантность, за расширенное мышление, за жизнь без тупых предрассудков. И обложка характерная – взорвавшаяся звезда пронизывает острыми лучами тёмный и косный космос.

– Добрый вечер, Саша, – раздалось сзади. – Это я, Валерий.

В снежной свистопляске я не сразу его разглядел. Да и дядька был ничем не примечательный. Ниже меня на полголовы, худенький, в очках. Меховая шапка с опущенными ушами, синяя лёгкая куртка – похоже, из дорогих, с электроподогревом. Возраст определить я бы не взялся, но что за сорок – это очевидно.

– Добрый, – отозвался я. Поёжился, глядя на снежное буйство, и добавил: – В некотором смысле. Кстати, а как вы меня узнали?

– По фотографии, Саша, по фотографии, – наверное, он усмехнулся, но за метелью это было не разглядеть. – Всё очень просто. Наш общий знакомый назвал мне ваше фио, а дальше секундный поиск по базе. Ну а умение узнавать людей по фоткам у меня профессиональное. Я ж в полиции работал, оперативником… пока не вычистили. По той же причины, что и вас из программеров.

– Отец Алексий сказал, что вы можете помочь, – решил я взять быка за рога.

– Саша, на будущее старайтесь не называть имён, если и так ясно, о ком речь, – перебил меня Валерий. – Просто так спокойнее. Сейчас-то нас не ведут, я принял меры… да и погода просто замечательная, очень подходящая для конфиденциальных разговоров. Но просто имейте в виду.

– Хорошо, – согласился я. – Так вот, у меня сложилась тяжёлая ситуация, и наш общий знакомый сказал, что вы можете выручить мою семью, переправить её в безопасное место. Ну, вы понимаете.

– Я понимаю, – кивнул Валерий, и ушанка при этом сползла ему на глаза. – Но и вы поймите вот что. Я просто посредник. Я лично не занимаюсь никакими делами, я свожу таких, как вы, с теми, кто непосредственно решает их проблемы. Поэтому сценарий у нас будет следующий: вы подробно описываете свою ситуацию, я внимательно слушаю, запоминаю, сообщаю вам способ дальнейшей связи. Информацию передаю тем, другим, и они уже начинают действовать, они уже выходят на вас. Чем длиннее цепочка, тем меньше риск. Это понятно?

– Вполне, – согласился я. – Это разумно. Но только учтите, времени осталось мало. И каждый день дорог. Потому что каждый день… мой сын…

Я справился с комком в горле и сухо, без лишних эмоций рассказал ему всё.

– Что ж, понятно, – выслушав меня, ответил Валерий. – Проблема сложная, она распадается на две. Вторая – это переправить вас троих в Китеж… не удивляйтесь, это мы так между собой называем сибирское Убежище. Кто-то когда-то пошутил, ну и прижилось… А первая – вытащить вашего Кирилла из гейского притона. Тут непростое дело, может, потребуются силовые мероприятия. Соответственно… – он многозначительно помолчал.

– Соответственно – что? – уточнил я.

– Соответственно, это будет стоить соответственно, – спокойно объяснил Валера. – Вы же не наивный ребёнок, Саша, вы понимаете, что подобного рода деятельность требует серьёзных расходов, и наши, так сказать, клиенты участвуют финансово.

Что ж, этого следовало ожидать. Робин Гуд берёт по таксе.

– Сколько? Вы учтите только, что у нас с женой с деньгами весьма негусто Я работаю на стройке, она – в мелкой рекламной фирме…

– У нас у всех, Саша, сейчас негусто, – назидательно заметил Валерий. – Но у вас есть квартира. Зачем она вам, когда вы попадёте в Китеж? Там у вас будет своё жильё. Места там много, леса тоже, всем новоприбывшим сообща ставят избы.

– Но… – к такому повороту я был как-то не готов. – Но мало ли, как повернётся дальше… спустя несколько лет… мало ли что изменится в стране…

Валера посмотрел на меня укоризненно.

– Александр Михайлович, – тон его сделался официален, – ну поймите же вы, насколько серьёзный шаг собираетесь сделать. Это ж не в отпуск с семьёй съездить на курорт. Убежище – это дорога в один конец. На что вы надеетесь? Что прилетит вдруг волшебник в голубом вертолёте и скинет поганый режим? Да ещё объединит Россию в могучую православную сверхдержаву, которая покажет европейской цивилизации кузькину мать? Не смешно. Неужели сами не видите, что с каждым годом тут всё хуже и хуже? И это не московские локальные особенности, это мировой тренд. Христиан давят всюду. Они лишние для современной цивилизации. Дело-то сами понимаете, куда идёт. Вы ж грамотный человек, Апокалипсис читали. Да, конечно, конечно, не нам знать времена и сроки, но движемся-то мы именно туда.

– Но если ещё при нашей жизни начнётся, – заметил я, – то ни в каком Убежище конец света не пересидеть.

– Так его и в городской квартире не пересидеть, – парировал Валерий. – В общем, думаю, вы меня поняли. Технически это делается так: уже там, в Китеже, вы подписываете документы на продажу квартиры, доверенности там, все дела… Эта накатанная схема, не волнуйтесь. Никто у вас квартиру не отберёт… пока вы здесь.

Звучало убедительно. В самом деле, снявши голову, по волосам не плачут.

– Ну и как же со мной свяжутся? И когда?

– Кафе «Зимушка» на Никитинской. В среду, в три часа дня. Сядете за столик, закажете чего-нибудь… ну, как бы в перерыв пообедать зашли. К вам за столик подсядут. А за эти дни ребята выяснят, где держат Кирилла. Всё, Саша, разбегаемся. Жене, кстати, ничего не говорите до самого последнего момента. Бабий язык, уж простите за грубость, что помело.

И он растворился в метели. Только что был – и вот нет человека, а есть только снежные вихри, на миг обретающие почти человеческое обличье. Бывший опер сноровки не потерял.