…Стражники вели его по узкому кривому коридору. Один из них, высокий и худой, шёл спереди, освещая дорогу факелом. Второй, похожий на огромного медведя, втиснутого в чёрную кожаную форму – сзади. А Серёга шагал между ними, прижимая ладони к бёдрам. Резинка на трусах вела себя всё хуже и хуже. Скоро, видимо, она лопнет совсем, и тогда… Он старался не думать об этом.

Идти пришлось довольно долго. Ход всё время изгибался, невозможно было сосчитать повороты. Зачем так строили? – вертелась у него в голове надоедливая мысль. Впрочем, он понимал, что у создателей Замка была какая-то цель.

Наконец путь их кончился. Справа в стене тускло блеснула тяжелая стальная дверь. Высокий стражник два раза стукнул в неё концом факела – и та медленно отворилась.

Серёгу пинком втолкнули внутрь – и тут же дверь за ним захлопнулась. Он остался стоять на пороге, растерянно хлопая глазами.

Камера оказалась огромной, точно зал. Яркий, чуть синеватый свет лился со всех сторон – под потолком были развешаны люминисцентные лампы.

В дальнем конце находился огромный, заваленный бумагами стол. За ним кто-то сидел, согнувшись в три погибели, и писал большим гусиным пером. В стенах слева и справа виднелись глубокие ниши. Серёга, оглядывая камеру, поёжился. Ему показалось, что там кто-то прячется. Но так ли это, увидеть не удалось, потому что человек за столом выпрямился и поднял голову. Серёга вздрогнул – человеком этим был Санька.

Зёленую куртку со звездой он сменил на синий рабочий халатик. На голове у него торчал темный берет с хвостиком. А руки – в рыжих резиновых перчатках.

– Ну, здравствуй, здравствуй, Серый, – ласково произнёс он и вышел из-за стола. – Устал, наверное, с дороги? Да ты присаживайся, не стесняйся.

И тут же сзади поставили стул. Пришлось сесть. Стул скорее походил на кресло, у него была высокая, выше Серёгиной головы, спинка и широкие подлокотники.

Чьи-то осторожные, но уверенные руки быстро пристегнули ему ремнями локти. И таким же широким бурым ремнём охватили шею, намертво присобачив её к спинке кресла.

– Не жмёт? – заботливо поинтересовался Санька. – Если жмёт, ты не стесняйся, скажи.

Серёга молчал, глядя на него в упор. Чего он ломает комедию? Или так обычно начинают допрос?

– Я смотрю, у тебя знатный шрам на плече, – продолжал меж тем Санька. – Ты уж извини, погорячился я в лесу. Не стоило мне, конечно, руки распускать. Мы же вообще против подобных методов. Но и ты должен меня понять! Ты же мой личный раб, мне тебя сам Князь доверил – и вдруг ты бежишь! Знаешь, как я за тебя волновался! А вдруг бы ты от жары сдох или в болото провалился? Я бы о тебе тосковал. И вообще, ты раб, значит, вкалывать должен. А сегодня из-за тебя ваша бригада план не выполнила. Придётся теперь их наказывать. Не жалко своих ребят?

Впрочем, ладно, с этим успеется, давай-ка лучше нашими делами займёмся. Ты, конечно, понимаешь, что нарушил главный закон Замка, а?

Серёга молчал, уставясь в железные плиты пола.

– Не слышу ответа, – чуть суровее произнёс Санька.

– Ну, понимаю, – отозвался Серёга.

– Очень хорошо, что понимаешь. Это уже большой прогресс. А знаешь ли ты, что тебя за такое дело наказать придётся?

– Ну, знаю.

– Отлично. Ты умнеешь прямо на глазах. Тогда дело за малым. Давай решим, как же тебя наказывать? Ты-то сам что думаешь? Какие есть идеи?

– Я не знаю.

– Смотри, Серый, я в тебе разочаруюсь. Ты же не первый год в Замке, должен понимать. Неужели никаких идей нет?

– Ну, выпороть.

– Выпороть? Оно, конечно, не помешает. Розги тебя ещё ждут. Но этого мало. Что главное в наказании? Ну? Говори быстро!

– Чего ты пристал? Откуда я знаю?

– Ну вот, заладил: не знаю, не понимаю… Нечего дурочку валять, знаешь ты всё прекрасно. Главное в наказании – это воспитательное воздействие. Надо, чтобы все поняли, в чём твоё преступление. Помнишь, как наказали Билла? Кстати, за ту же провинность, что и у тебя.

Серёга вспомнил худого, ободранного мальчишку, прикованного за ошейник к обложенному дровами медному столбу, струю бензина из блестящей канистры, лохматое жёлтое пламя в клубах дыма…

– Успокойся ради всего святого! – вскричал Санька, заглянув в Серёгины глаза. – Что ты! Стоит лишь пошутить, а у тебя уже, глядишь, и слёзки потекли. Никто тебя сжигать пока не собирается. Как можно?! Ты же мой любимый раб. Я к тебе давно примеряюсь. Ещё с тех времён, сам знаешь. Я вижу, ты хороший пацан, смелый. Ты только сейчас малость сдрейфил. Ну, это понятно. Провинился, теперь ждешь возмездия… А вообще-то ты молодец. И честный ты, и слово держать умеешь. Уж я-то знаю. И добрый ты – друзей защищаешь. Хотя они, друзья эти, заложили тебя и губы платочком вытерли. Знаешь, что я тебе скажу? Если бы ты не был рабом, я бы с тобой подружился. Мне ж одному скучно здесь. Все кругом взрослые, у всех свои дела, даже в индейцев поиграть не с кем… Слушай, может, ты есть хочешь? Только кивни – я сейчас. Люди мигом принесут.

Серёга молчал. Яркий свет ламп слепил глаза, текли по щекам острые злые слёзы, катились мутными дорожками. Огромное пространство комнаты медленно поворачивалось в себе самом, какие-то струи бурлили, крутились в горячем воздухе. А стены незаметно клонились вниз. Но Серёга знал, что они не упадут.

Санькин голос доносился откуда-то издалека, хотя сам Санька стоял прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки. Сейчас, когда он не ругался и не бил, а говорил настырно-ласковым голосом, Серёге было особенно противно. Потому что добрым Санька быть не может, он гад. Просто сейчас он что-то замышляет. Но что именно? Или просто издевается перед тем, как дать приказ палачам?

– Не хочешь есть? Ну что ж, не надо. Ты, главное, не стесняйся. Передумаешь – скажешь. И вообще, ты, Серый, меня не бойся. Я же тебя очень строго наказывать не буду. Так, для порядка. Порядок-то должен быть, как ты считаешь?

– Я, что ли, этот порядок устанавливал? – огрызнулся Серёга. Пусть Санька не думает, что он сдался.

– Ну, не будем спорить, – улыбнулся Санька. – Я понимаю, ждать наказания всегда противно. Вот ты и борзеешь со страху. Ладно, давай уж сразу с этим делом покончим – и обратно в барак потопаешь. Я ведь тебя только так, для порядка. Эй, номер четвёртый, – крикнул Санька, куда-то повернувшись, – принеси-ка розги.

Из ближайшей ниши выступил человек в черной куртке, молча поклонился Саньке и, перейдя камеру, исчез в противоположной стене.

– Я тебя долго бить не буду, – утешил Санька. – Наверное, сорока ударов с тебя хватит? Я ведь жалею тебя, дурака, видишь – за кнутом не послал.

Серёга впился в подлокотники так, что ногти посинели. Сейчас что-то должно случиться. Он чувствовал это, он знал, что всё только начинается.

– Да, кстати, – произнёс Санька игривым тоном, – пока четвёртый за розгами ходит, ответь-ка мне на один вопросик. Так, чепуха… Кто тебе рассказал про Город Золотого Оленя?

Вот оно! Серёга понял, что лишь сейчас допрос и начался. А всё остальное было разминкой.

– Не знаю я ни про какой город, – сказал он, пытаясь говорить как можно спокойнее. Мало ли кто чего трепется?

– А зачем же тогда бежал? – поинтересовался Санька.

– Так просто. Захотел – и побежал.

– Так просто не бывает, о Серый мой друг! Ты же знал, чем рискуешь. А всё-таки сбежал. Видать, были причины?

Серёга тоскливо посмотрел в пол. Теперь держись… Удастся ли сбить его со следа? Надо, наверное, его позлить. Обычно от злости он глупеет.

– Причин хочешь? Ну ладно, скажу я тебе причину. Дерьмо ты, Санька, вот и вся причина. Дерьмо на палочке. Не собираюсь я твоим рабом быть – я свободный человек. Можешь со мной что хочешь делать – а я от тебя всё равно сбегу.

– Ну какой же ты, Серенький, свободный человек, если у тебя клеймо между лопаток? – усмехнулся Санька. – Куда бы ты не сбёг, первый же встречный патруль тебя заловит. Это судьба, и от неё никуда не денешься, – произнёс он наставительно. – Что кому досталось – то и терпи. А всё-таки не томи душу, куда бежать намылился?

– Туда, где время нормальное. А не ваше, отравленное.

– Тебе что, наше замковое время не нравится? Нормальное тебе подавай? А ты его, нормальное время, видел? Знаешь, что это такое? Впрочем, об этом я тебе расскажу малость погодя. А сейчас – небольшой скромный вопросик. Не Маслёнок ли тебе про Город Золотого Оленя поведал?

– Нет, что ты, – встрепенулся Серёга, – откуда ему знать?

– Значит, не Маслёнок? Не он, значит? То есть, выходит, другой тебе рассказал, да? Так назови его! Этого другого. Ну?

– Не было никакого другого! Я вообще про этот Город сейчас от тебя впервые слышу.

– Ну как же? Сам подумай. Я спрашиваю – не Маслёнок ли рассказал? Ты говоришь – нет, не Маслёнок. Значит, не он. А коли не он – значит, другой.

– Это ещё почему?

– Да потому. Потому что так у тебя получается. Или Маслёнок, или не Маслёнок. А что такое «не Маслёнок»? Это он и есть, другой. Больше вариантов нету.

…Какое-то движение возникло у Серёги за спиной. Потом возле Саньки возник чёрный стражник с ведром. Из ведра торчали длинные тонкие прутья.

– Хорошо, четвёртый, – кивнул ему Санька. – Поставь пока в сторонку. Скоро они нам пригодятся.

Чёрный стражник исчез в своей нише.

– Ну что ж, продолжим. На чём, бишь, мы остановились? А, про Маслёнка… Так ты говоришь – не он рассказал? Чудненько. А поклясться ты в этом можешь?

– Поклясться? Это ещё как?

– Очень просто. Повторяй за мной: «Я, Сергей Полосухин, раб старшего княжеского сына и Великого Наследника, именем Вечного Замка торжественно клянусь, что Лёха Маслёнкин про несуществующий и враждебный нам Город не говорил мне.»

Серёга молчал.

– Ну, смелее! Произнесёшь клятву – поверю, что Маслёнок ни в чём не замешан.

Серёга медленно, запинаясь, повторил дурацкие слова клятвы.

– Вот и прекрасно, – воскликнул Санька и подошёл к нему поближе. Сейчас, если изловчиться, вполне можно было лягнуть его ногой. Хотя вряд ли. Санька слишком близко не подойдёт, а с кресла не встанешь, ремни не пустят.

– Вот и здорово, – продолжал Санька. – Теперь я верю, что говорил не Маслёнок, а кто-то другой. Так назови его! Назови!

– Повторяю специально для идиотов, – сказал Серёга. – Не было никакого другого. Не было!

Странное дело, Санька упорно не замечал его грубостей, вёл себя ласково. А в другое время непременно бы схватился за плеть…

– Нет, Серый, был! Ты что же, хочешь доказать мне, что не знаешь этого другого?

– Не знаю.

– А как ты думаешь, Маслёнок знает? Этого, который байки про Город распускает?

– Нет! – твердо проговорил Серёга. – Уж он-то точно не знает.

– Интересно у тебя получается, Серый, – задумчиво протянул Санька. – Если ты не знаешь этого другого, то как ты можешь ручаться за Маслёнка? Мало ли, чего он знает, чего не знает. Ты что, мысли его читаешь, а? Положим, ты сказал правду, будто не знаешь этого типа. Стало быть, за Маслёнка ручаться не можешь. Так? Теперь поехали дальше. Если ты не соврал, будто Маслёнок не в курсе, значит, сам знаешь того человека. Вот так…

Да, нечего сказать, ловко Санька строил ему ловушку! И вот, наконец, она захлопнулась. Серёга даже зубами заскрипел от досады.

– Выходит, в любом случае ты врёшь! – словно сам себе удивляясь, произнёс Санька. – Значит, и клятва твоя ложная! – вскричал он, словно только что сделал это открытие. – А знаешь ли ты закон? Эй, номер шестой! – крикнул Санька в сторону, – зачитай закон о клятвопреступлении.

Из ниши левой стены вышел невысокий человек в коричневом балахоне, наголо обритый, с тяжёлой пухлой книгой в руке. Откашлявшись, он раскрыл книгу и произнёс неожиданно густым басом:

– «А ежели раб, или свободный крестьянин, или купец, или воин неблагородного звания публично поклянётся на Замке, и окажется их клятва ложна, то надлежит их по закону заживо в кипятке сварить. Казнь подобает произвести не позже как спустя три дня по изречении клятвы ложной».

– Спасибо, шестой. Ступай себе, откуда пришёл. – Повернувшись к Серёге, Санька продолжал:

– Ну, вот видишь, как оно получилось? Теперь ты у нас ещё и клятвопреступник. Сам только что слышал – не позднее трёх дней. Жаль мне тебя, дурака. А делать нечего – закон есть закон. Даже если бы я и попытался чем-нибудь тебе помочь – всё равно без толку. Чуешь, сколько тут в нишах сотрудников? И все твою клятву слышали. Помилую я тебя – они всюду раззвонят: Наследник Замка законом пренебрегает. Что же мне, пропадать из-за тебя? Ведь за такие фокусы папа меня наследства может лишить. Закон, Серый, строг, но он – закон.

Правда, есть тут одна зацепочка. Ты ведь мой личный раб, значит, крепко со мною связан. И получается, что твои грехи – это мои грехи. А мои грехи мне папа простит. Он у меня добрый. Значит, и тебя простит. Видишь, как полезно моим рабом быть? А ты ещё не хотел. Орал – я свободный человек, я свободный человек… Да будь ты свободным человеком, никто бы сейчас тебя выручить не смог. Даже папа. Варился бы ты в стальном котле как курица. И мясо бы твоё собакам отдали. Думаешь, почему у нас в Замке сторожевые псы такие злые? Они человечиной кормятся, той, что от казней остаётся.

Значит, дело всего лишь в том, чтобы папа меня простил. А это случится только если я узнаю, кто же насчёт вражеского Города слухи распускает. Стало быть, наша с тобой задача – установить, кто. Иначе и тебя сварят, и меня папа налупит. Он у меня строгий… Ладно, приступим к делу. Согласен, что клятву нарушил?

– Ничего я не нарушал, – бессильно огрызнулся Серёга. – Я правду сказал.

– Отлично. Вот что ты сказал: «Я… всякое такое прочее… клянусь, что Лёха Маслёнкин про несуществующий и враждебный Замку Город не говорил мнй.» – Санька сделал ударение на последнем слове. То есть он не говорил этого тебе! Получается, что он говорил кому-то другому. А уж этот другой мог и тебе пересказать. Значит, ты знаешь, кто это.

– Ничего я не знаю!

– Эх, Серый, Серый, – скорбно покачал головой Санька. – Ты вот запираешься, героя из себя строишь, а лучше бы подумал – на фиг это нужно? Знаешь, сколько народу уже бегало этот город искать? И все погибали. Ты что же, хочешь, чтобы и дальше так было? Неужели не жалко людей? Мы бы разом сейчас эти байки пресекли, и всем было бы хорошо. А так из-за тебя многие помрут… Так что смотри… В последний раз спрашиваю – кто байки распускает?

– Да не знаю я ничего!

– Ну вот, опять двадцать пять. Ладно, давай тогда спросим у Маслёнка. Может, он окажется поумнее.

Санька хлопнул в ладоши, и Серёга замер. Внезапно передняя стена повернулась на невидимых петлях и оказалось, что за ней есть ещё комнатка. Небольшая, почти как та камера, куда поначалу бросили Серёгу. К стене, где-то на высоте полуметра, был прикован Лёха. Совершенно голый, истерзанный. Казалось, он был в сознании, но вот-вот его мог потерять. Рядом стояли двое дюжих молодцов в синих халатах – таких же, как и на Саньке. На длинном оцинкованном столе разложены были жуткого вида инструменты. Приглядевшись, Серёга заметил, что на некоторых запеклась кровь.

– Здравствуй, Лёша, – вежливо сказал Санька и изобразил нечто вроде реверанса. – Как мне стало известно, мои помощники уже с тобою побеседовали. Им ты, кажется, ничего не сказал? Может, мне уделишь внимание? Всё-таки почти друзья, вместе когда-то жили… В сказочке для дурачков.

– А, это ты, наследничек, – прохрипел со стены Лёха. – Радуешься, думаешь, твоя взяла? А это кто? Серёга, ты?! Он тебя не тронул?

– Нет, я в порядке, – крикнул Серёга и тут только увидел всё. – Гады! Что они с тобой сделали! – и отчаянно рванулся вперёд. Упругие ремни откинули его обратно. В нишах зашевелились.

– Ничего, я ещё живой, – медленно протянул Лёха. – Что поделать, я же тебе говорил про нечистую силу, а ты не верил. Вот теперь мы и попались. Ну, не бойся. Нас не оставят. Выкрутимся.

– Дружеская беседа окончена? – поинтересовался Санька. – А теперь давайте ближе к делу. Значит, так, Серёженька. Я же понимаю – ты у нас мужик упорный. Начинать с тобой возиться – это когда ещё ты в нужную форму придёшь. А у нас ведь тут своя наука. Начинаем с малости, постепенно накручиваем обороты… А ты сразу не расколешься, жаль. Розгами тебе язык не развяжешь. Посему с тобой погодим пока, а сейчас начнём с твоего дружка. – Санька широко улыбнулся, обрадовавшись нечаянной рифме. – Слушай внимательно. Если ты сейчас не назовёшь то самое имя, мои ребята Лёшеньке кое-что лишнее отдерут. Ему оно уже и не к чему. Понял? Ему, а не тебе. Тебя я сохраню, ты же мой любимый раб, почти друг. Ну?

Серёга застонал, рванувшись в кресле. Всё, что угодно, только не это! Лучше костёр, кипяток, псы – только бы не видеть, как Санькины громилы начнут терзать Лёху… Ремни швырнули тело назад, но он, не обращая на них внимания, метнулся снова. В глазах вспыхнул ядовито-рыжий свет – точно бомба разорвалась. Изо рта текла слюна пополам с тёплой солёной кровью, Он выл, хрипел, не соображая уже ничего.

Сознание вернулось лишь когда один из Санькиных подручных плеснул на Серёгу из ведра. Стены медленно вернулись на место, острый свет ламп ударил по глазам. Санька стоял возле кресла, озабоченно цокая языком.

– Что, Серый, впечатляет? А ничего не поделаешь, придётся выбирать. В приговоре должно стоять одно имя. Или Маслёнка, или… Не думай, тебя я не имею в виду. С тобой мы ограничимся поркой. Так что решай. Скоро мы продолжим развлекаться с Лёшей. А пока… Надо же проверить, что успели тебе наврать про Город. – Санька понизил голос. – Имей в виду, это секретная информация. Когда всё кончится, ты получишь свои розги и вернёшься в барак. Но помни, одно лишь словечко – и никто тебя не спасёт. Медленный огонь – это ещё не самое страшное, что у нас имеется.

Теперь слушай сюда. Сейчас ты узнаешь правду про Город, про твоё любимое «нормальное время». Сам убедишься, насколько всё это отвратительно. Потом сверим нашу информацию с твоей. А уж напоследок займёмся Лёшкой.

– Номера третий, седьмой, девятнадцатый! – крикнул Санька в сторону ниш. – Доставьте сюда секретный чемодан. С усиленной охраной. А я пока чайку попью, – и он ушёл куда-то в дальний угол, где для него был уже накрыт столик.

– Лёха, ты как? – шепнул Серёга, лишь только Санька исчез из виду. Тот долго молчал, глядя на него со стены, потом тихо, почти не разжимая губ, ответил:

– Я-то живой, обо мне можешь не волноваться. Не в первый раз… А теперь слушай. Слушай внимательно. Сейчас я почти ничем не могу тебе помочь. Тут всё экранировано. Но тем не менее… Руки твои привязаны ремнями. Скоро ремень на правой ослабнет, и ты незаметно её вытащишь. И тогда в ней появится оружие. Как пустить его в ход, ты знаешь. Всё. Прощай.

Серёга смотрел на него, вытаращив глаза. Он ничего не понимал. Лёха, такой простой и привычный, сейчас не был похож на себя. Казалось, будто сейчас говорил не он, а кто-то другой.

– Не удивляйся, Серёга, – шепнул вдруг Лёха, точно услышав его мысли. – Просто я бываю всякий. Здесь такой, а там – сам знаешь… Главное – я с тобой, вот это постарайся не забыть.

И он дёрнулся, закрыв глаза. Голова его бессильно опустилась на грудь, тело обмякло. Может, он просто потерял сознание?

Санька вернулся, смахивая с губ крошки, как раз в тот момент, когда стражники, держа автоматы наизготовку, прошагали из коридора в зал. Краем глаза Серёга ухватил и ствол пулемёта, похожий на те, что рисуют в книжках для малышни. Ясное дело, усиленная охрана.

Разомкнувшись, стражники исчезли в нишах, а на полу остался большой коричневый чемодан. Сбоку белела наклейка: «Васильев Саша, 3й отряд».

– Ну, приступим, – бодро сказал Санька, подойдя к чемодану. – Про секретность помнишь?

– Помню, – мрачно отозвался Серёга. Когда Санька нагнулся и начал расстегивать замки, он слегка подёргал правой рукой. Вроде бы и вправду ремень ослабил свою хватку. Пожалуй, можно потихоньку вытаскивать.

– Итак! – торжественно произнёс Санька, достав из чемодана пухлую книгу. – Начинаем читать эту вредную ерунду. Информация добыта нашими лучшими следопытами. Между прочим, когда всё кончится, я из твоих мозгов кое-что сотру. У нас для этого есть методы. Не дрейфь, это не больно. То есть не очень больно… А теперь слушай и сравнивай с тем, что знаешь.

«…настоящим докладываем, что объект был вознесён на высокую гору. Оттуда ему был показан так называемый Город Золотого Оленя. Из записок объекта мы почерпнули нижеследующее: „Светило его подобно драгоценнейшему камню. Он имеет высокую стену и двенадцать ворот. Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как широта.“

Далее приводятся результаты замеров: „…измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий; длина, и широта, и высота его равны…“ По наблюдениям объекта, городская стена построена из ясписа, а город – „чистое золото, подобное стеклу…“ Это весьма невразумительное место, но полагаем, нашему Казначейству стоит его взять в расчёт. Ниже излагается информация тактического характера, которую следует принять во внимание при составлении плана осады:

„Город не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего… Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет… и не войдёт в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые… записаны в Книге Жизни…“ Очевидно, речь идёт о паспортном контроле. Однако получить более точную информацию нам не удалось, так как объект заметил наше наблюдение и принял соответствующие меры…»

Вот такая муть. – Санька с треском захлопнул книгу. – Хорошо запомнил? Главное, не забывай, что это военная тайна. Я тебе даже больше скажу. – Санька наклонился к Серёгиному уху. – Я чемодан у папы без спросу взял. Он, если узнает, меня выдерет. А уж тебя… – и Санька, вернувшись к чемодану, принялся упаковывать книгу.

Серёга, наконец, выдернул руку из-под ремня. Незаметно пошевелил пальцами, выпрямил их, сжал… В ладони оказалось что-то лёгкое, белое. Да, это тот самый листок. Оружие, о котором говорил Лёха.

– Ну вот, продолжал меж тем Санька. – Сейчас ты услышал правду. А теперь быстро назови мне имя того, кто рассказал тебе про Город. Молчишь? Ладно-ладно. Номер девятый! Ты готов? Накалил шило? Сейчас, Серый, мы займёмся Лешиными глазками. Начинай, девятый!

Всё! Серёга поднёс листок к глазам и резким, прерывающимся голосом начал читать крупные, написанные Лёхой печатные буквы.

Время замерло. Застыл с раскрытым ртом Санька, остолбенел девятый с раскалённым шилом в мохнатой ладони, застыли люди в нишах. Казалось, затвердел и свет ламп, сделался вязким и тягучим воздух.

Наступила тишина. Могучая, беспредельная тишина. А потом вдруг раздался Лёхин голос.

– Ну всё, теперь иди. Тебе пора возвращаться.

И Серёга пошёл по огромному голубому туннелю, в котором не было ни верха, ни низа. Шаги его становились всё быстрее и быстрее, он уже мчался стрелой, но удивительно – сердце не дёргалось, дыхание не прерывалось, ему было легко и хорошо. А потом невидимые тёплые волны подхватили его и понесли ввысь…